Я сидела на крыльце школы, закутавшись в короткий синий халат, наспех накинутый на плечи, и тревожно озиралась по сторонам. Была ночь, звёзды блестели на безоблачном сентябрьском небе, тишина стояла вокруг. На улице почти не было людей, в редких окнах горел свет в такой поздний час – все спали. Только я, обхватив руками колени и прижимаясь спиной к ограждению, сидела у входа в школу и всё сильнее куталась в полы халата, чтобы не было холодно.
Этим вечером я решила сбежать из дома. Всё случилось спонтанно и неожиданно. Мама уже в который раз пыталась заставить меня пойти делать уроки, но я не приходила никак. Я играла с медвежонком Топтыжкой – своей любимой игрушкой, и не могла отложить игру в одночасье.
Когда мама вошла в комнату, я поняла, что она не в духе. Выхватив Топтыжку из моих рук, она крикнула в гневе:
- Или ты сейчас же садишься делать уроки, или я порву его!
- Отдай – закричала я в ответ.
- Иди за уроки! – строго сказала мама, крепко держа Топтыжку в руках.
Тогда я стала в позу.
- А вот возьму и не пойду! – сказала я. – Вообще не буду уроки делать никогда! Отдай Топтыжку!
…Свет фар проезжающей вдалеке машины резко ударил мне по глазам, так сильно, что я зажмурилась. Я вспомнила, как упали на пол оторванные лапы и голова медвежонка, как вылезла наружу белая вата из разорванного живота.
В тот момент я решила, что уйду навсегда. Мама с бабушкой не успели меня удержать. Я выбежала из квартиры раньше, чем они подбежали к двери, чтобы схватить и остановить меня.
…С каждым часом становилось холоднее. Халат на плечах почти не давал тепла. Я знала, бабушка с мамой ходят где-то рядом и ищут меня. Они не должны были меня найти. Я твёрдо решила, что не вернусь домой.
Совсем рядом доносились чьи-то громкие ругательства. Я узнала: это старая тётка-кошатница спорит с подвыпившими подростками.
- Старая дура! – кричали подростки. – Весь подъезд пропах твоими котами! Соседи твои только рады будут, если мы их отравим!
- Убирайтесь отсюда вон! – гневно отвечала кошатница. – Сейчас кошки в сто раз лучше и добрее людей, особенно таких, как вы! Чтобы духу вашего я здесь больше не видела!
Я не успела дослушать их спор, так как услышала бабушкины шаги. Я поняла, что мне нужно уходить, иначе она найдёт меня.
Схватившись, я побежала прочь, стараясь не сильно шуметь при беге, чтобы бабушка не могла меня услышать. Вдруг я почувствовала, как моя нога наступила на что-то твёрдое. Я не поняла, что это, споткнулась и упала.
Лёжа на земле, я привстала, чтобы посмотреть, обо что я споткнулась. Это оказался ёжик. Маленький и беспомощный, он лежал в траве, сжавшись в колючий клубочек. «Хорошо, что живой, - подумала я. – Значит, я не раздавила его».
Я подвинулась к нему ближе, осторожно протянула руку и стала гладить легонько по колючим иголкам. Вдруг почему-то мне захотелось плакать. Я сначала сдерживала слёзы, но они помимо воли стали катиться по щекам, сперва немного, а затем всё больше и больше.
- Ты хороший, хороший мой, - говорила я лежащему рядом ёжику, – тебе больно было, да? Сильно? Ты прости, прости меня пожалуйста…
Я уже не могла сдержать себя, всхлипывания мои были слышны далеко. Мне нужно было встать и бежать дальше, но мне не хотелось этого делать. Мне стало вдруг всё равно.
Неожиданно я почувствовала, как кто-то бесшумно подошёл ко мне сзади. Это была бабушка.
* * *
…Часы на стене показывали три часа ночи. Я была дома. Завернувшись в тёплом пледе и грея ноги в тазике с горячей водой, я сидела на диване и пила маленькими глотками тёплый чай из кружки, которую держала в руках. Мама плакала и обнимала меня.
- Как хорошо, что ты нашлась!.. Я так переживала за тебя! Я думала, ты уже не найдёшься… Как хорошо, что ты нашлась… - повторяла она то и дело.
Рядом сидела бабушка в кресле. Она держала в руках порванного Топтыжку.
- Ну, это можно зашить, - говорила она. – И здесь пришить можно… Это не проблема, пришить…