Весёлый фронтовик

             
                Весёлый фронтовик

В нашем народе есть прирождённые философы, но раскрываются они лишь при определённых обстоятельствах.

В посёлке "Геофизика" под Ташкентом проживал высокий седой фронтовик по фамилии Байков. Так как жена и дочь вконец "достали" его, Байков однажды привёз машину кирпича (а кирпичный завод был под боком) и выложил стенку, отделив себе часть дома – комнатушку с отдельным входом. 
В новой квартирке Байкова сложилась особая атмосфера. Местное отделение милиции каждое утро присылало ему пойманного алкаша на трудотерапию – мыть пол. Но уличные алкаши никогда не задерживались в квартире Байкова. Он предпочитал интеллигентов-геологов и офицеров.
Наш фронтовик принципиально не пил спиртное в одиночестве, и поэтому был рад гостю, особенно такому, с которым можно поговорить, которому можно что-то рассказать. Байков не имел манеры «изливать душу», разве что жаловался, что ему не разрешают посетить место, где он пустил под откос немецкий поезд, но при этом навредил населению…
Слушать собеседника фронтовик тоже умел, причём провоцируя того киванием головы и поддакиванием, короткими репликами мудрого философа.
Пил Байков исключительно портвейн.
В защиту узбекской "бормотухи" скажу, что бочонок портвейна №26 ежегодно из Узбекистана доставлялся главному хирургу Минска; в бытность моей учёбы на высших курсах офицеров разведки под Москвой, я часто ездил в Щелково пить портвейн №53. Тогда у железнодорожной платформы стояла бочка-двуколка с таким портвейном. И все любители ценили именно это вариант, не шедший в сравнение даже с популярным тогда в Подмосковье вином "777".

Однако вернусь к Байкову. В те времена действовал "Указ", ограничивающий продажу спиртного.
Но Узбекистан праздновал этот указ по-своему: упаси бог до 11 часов утра прийти за вином гражданину при галстуке или такой себе дамочке. Ни-ни!
Но для тех, у кого горели трубы, в больших гастрономах можно было приобрести горючее с небольшой переплатой, а в маленьких магазинчиках, типа бытовавшего в посёлке "Геофизика" – и без предоплаты, но исключительно для завсегдатаев-аборигенов, которых ушлые продавцы не только знали в лицо, но могли выдать вино в кредит, или за отработку – разгрузку товара.

Байков, будучи довольно живым стариканом, ради гостя мог сам сходить в магазин, особенно в запретные часы утра или вечера.
В мае Байков уезжал на встречу фронтовиков в Ленинград, а на зиму, а также в дни, когда заканчивалась пенсия, а до новой было далеко, он укладывался в больницу на государственный харч, где его иногда баловал винцом начальник отделения, которому тоже требовался допинг.
Начальник, как это там заведено, был то ли узбеком, то ли уйгуром.

Меня Байков любил. Я часто приходил с закуской из дома, если мои женщины наделают излишек котлет или пельменей. Мы были на «ты», и звал я его по имени – Саней.

Какое-то время после определённой дозы портвейна мы с ним по очереди метали нож. Куда? естественно в дверь, однажды едва не угробив участкового, имевшего манеру заходить без стука. Тогда моя жена работала зав детсадом, у неё в нянях была молоденькая жена лейтенанта участкового; словом, мы были в добрых отношениях. Метание ножа прекратилось после того, как неудачно брошенное мною орудие молодецкой похвальбы сломалось, а оставшееся в дверях лезвие так и не смогли вытащить, пока не заменили саму дверь.

В защиту Байкова замечу, что несмотря на свою вот такую неприкаянную старость, он до самой смерти не продал ни одного ордена и ни одной медали из своего иконостаса. Умер он одновременно с кончиной СССР.

_____________________________________
Фото из галереи Яндекса