Полипы
Из-за заложенности носа я приучился дышать ртом. Родители решили, что у меня полипы. При первой же возможности отец повёз меня в Кокчетав. Поехали мы на грузовой машине. В кабине шофёра от духоты и запаха бензина меня начало тошнить. Пришлось перебраться в кузов, а отец остался с шофёром в кабине. Дорога была ухабистая. Ох, и пошвыряло меня по кузову.
В Кокчетаве остановились у Турлаковых, родственников дядя Стёпы, которые жили в глиняной мазанке около озера. В больнице врач, осмотрев мой нос и горло, сказал отцу, что никаких полипов у меня нет. В обратный путь мы выехали поздно вечером, поэтому на ночь, возможно из-за меня, мы остановились в станице Лобаново у Нечкиных.
Шаровая молния
Осенью 1952 года отец выехал в Бурлук в качестве уполномоченного райкома по уборке урожая. Во второй половине дня он разговаривал по телефону с мамой, была гроза, и связь внезапно оборвалась.
Ночью часа в три стук в дверь. Мама спросила «Кто?», в ответ слабый голос «Это я, Андрей». Мама открыла. Два человека под ручки затащили отца в дом и положили на кровать.
Оказывается, во время телефонного разговора из телефонной трубки, как рассказывали очевидцы, вылетел небольшой огненный шарик. Вполне возможно, что отца спасло то, что трубку он держал на некотором удалении от уха. Всю правую часть его лица обожгла молния. Отец потерял сознание, и его больше двух часов приводили в чувство, делали искусственное дыхание, закапывали в землю.
В течение полугода правая часть тела отца оставалась полупарализованной. Матери сказали, что ему ещё повезло. Если бы он держал телефонную трубку в левой руке, то сердце могло бы и не выдержать. Так я впервые услышал о существовании шаровой молнии.
Первый класс
Этим летом мне не повезло. У подножия сопок около озера в то время были заросли колючего боярышника. То ли в этих местах почва для боярышника была благодатная, то ли там произрастал какой-то редкий сорт, но его красного цвета плоды (боярка) были диаметром около сантиметра, вкусные и мясистые. Созревали эти плоды уже в августе. Такой боярки в других местах мне видеть не доводилось. В одном из походов за бояркой я, забираясь на куст боярышника, проколол шипом кожу на подошве правой ноги около пальцев.
Буквально на следующий день после появления на этом месте нарыва, я наступил левой ногой на ветку боярышника, которую кто-то бросил на дороге около нашего дома. В итоге на пятке левой ноги тоже образовался нарыв. Ходить с двумя нарывами было сложно, но можно. Беспокоило другое. Родители к школе купили мне ботинки. До этого я знал лишь одну обувку — валенки. А тут в школу нужно было обязательно идти в ботинках. Как с такими нарывами обуть их на ноги? Но к первому сентября нарывы прорвались, и я сумел надеть ботинки.
Родители до школы специально не обучали меня ни счёту, ни чтению. Они считали, что если я заранее научусь считать и читать, то учиться мне будет неинтересно, и я буду баловаться.
В школе меня приняли в первый класс «А» и моей первой учительницей была Перминова. Витька Геттингер попал в первый класс «Б». Начальная школа располагалась в длинном одноэтажном здании в центре села рядом с площадью. От моего дома до школы было около километра. Школа для старшеклассников располагалась по этой же улице метров на пятьсот дальше.
Читать я научился очень быстро. Пока остальные ученики осваивали азбуку, я уже, поинтересовавшись, как называются буквы, прочитал весь букварь. Мать, видя моё прилежание, записала меня в библиотеку, и первая прочитанная мною книга была «Сказки» Шарля Перро. Библиотеку я посещал регулярно, у нас же в доме кроме «Краткого курса истории ВКП(б)» книг не было.
Осенью к нам раза два заезжал дядя Ваня. Приезжал он верхом на лошади донской породы. Запомнилось мне, что это очень высокая лошадь. Во время первого приезда дядя Ваня посадил меня в седло, и я проехал под его присмотром метров пятьсот.
Лыжи
В сентябре я обратил внимание на две доски, выстроганные отцом из жердей. Это были заготовки для лыж. Вскоре готовы были и лыжи. По первому снегу я их обновил. Я лихо катался с горок и бегал по сугробам.
Но однажды лыж на отведённом для них месте я не обнаружил. Соседка сказала матери, что видела, как около дверей нашего сарая крутился Ванька, который жил от нас наискосок через квартал. Я уже не помню точно его фамилии, но пусть будет Иванов. Отец сходил к Ивановым. Вернувшись домой, он расстроено сказал: «Ну и люди!». Оказывается, Ванька стащил лыжи для того, чтобы его отец их изрубил. Соответственно Иванов и высказал моему отцу своё «Ф». Нечего, мол, смущать детей.
Таким образом, я впервые столкнулся с завистью. О себе я могу сказать только одно: я ни разу никому не позавидовал и воспринимал жизнь такой, как она есть. В то время лыж в магазинах не продавали и они были большой редкостью. Так что мои лыжи для некоторых явились предметом острейшей зависти, в том числе и для Ваньки. Результат не замедлил сказаться.
Отец также сделал для Гали санки. Однажды во время катания на санках у неё замёрзли руки, и она зашла в дом погреться. В итоге санок тоже не стало. Но здесь есть частично и моя вина. Я видел, что Галя оставила санки на улице, и вовремя не занёс их в сарай.
Утраты
В конце 1952 года нашу семью постигло несчастье. Валерий, Люда и Тома заболели коклюшем. Мать и баба Катя ночами дежурили около них. Приглашали и куму Пересунько. Но в живых осталась только Тамара. Здесь косвенно виноват и я. Дело в том, что я подхватил в школе коклюш. Но для меня он был пустяшной болезнью. Подумаешь, покашлял немного и всё. А вот для младенцев коклюш оказался смертельным. В кашле они заходились до синевы, вплоть до остановки дыхания.