Быстро расстегнул и вытянул ремень. Снял ботинки. Нужны мне были только шнурки, но с ними пришлось бы повозиться. Проверил нагрудные карманы. Удостоверение, полупустая пачка дешевых сигарет. Не то. Пошарил в липких на ощупь внутренних. Вытащил тонкую стопку сложенных пополам денег. Зажал в кулаке и двинулся поперек двора. Спина напряглась в ожидании окрика. Или пули.
Но внимания на меня никто по-прежнему не обращал. Дверь на стыке двух стен двора была нараспашку. Решеток не видно. В коридоре на полу ковровая дорожка. Наверх ведет лестница с гипсовыми кеглями, поверх массивные перила из полированного дуба. Сталинский ампир. Пошел вдоль коридора, по течению. Двери где распахнуты, где выбиты. Во многих кабинетах рылся народ, Кто тащил бумаги, кто компьютер. Стены у центральной проходной выщерблены пулями. Нажал на тяжеленную дверь центрального подъезда и вышел на улицу. Попахивало гарью. Слышались звуки перестрелки. Сыпал мелкий снежок. Никак не получалось сообразить, где нахожусь. Вспомнил о деньгах, разжал кулак. Пересчитал слипшиеся купюры. 120 сомов. Лучше, чем ничего. Но не намного. Завернул за угол и пошел, куда глаза глядят, пытаясь на ходу придумать, что делать дальше.
Пройдя два перекрестка, вышел на широкий бульвар. Два односторонних проезда, посередине парк с аллеями вековых дубов. Должно быть, Эркиндик. Или Жаш Гвардия. Сел на лавочку. Подтянул брюки ремнем. Вытянул шнурки из ботинок охранника. Оказались толстоваты, да и замерзающие пальцы слушались всё хуже, но кое-как сумел вдеть их в свои. В свете фонарей безлюдный бульвар выглядел неуютно. Стемнело окончательно. До меня, наконец, дошло, что на улице мороз. Костюм на мне был шерстяной, но до утра мне явно не продержаться. Да и что утром? Горячая ванна, что ли, меня ждет? Думать придется на ходу. Заодно согреюсь. Пошел в направлении центра, свернул на Киевскую. Звуки перестрелки приблизились. Прохожих на улице прибавилось. Двигались все энергично и целеустремленно. По дороге попался небольшой универсам. Внутри кишела толпа. Народ запасался продуктами. Через разбитые витринные стекла тащили, кто что мог. Мне с трудом удалось протиснуться к прилавкам, раздавая тумаки. Спиртное уже разобрали. Удалось ухватить полбатона вареной колбасы и мешочек конфет. Липкие сомы выбросил в сугроб. Революция временно отменила деньги.
Так куда же деться? Первым дело Эртал сотоварищи должны были разгромить и сжечь офис. Чтобы уничтожить финансовые документы. Так он мне объяснил. Какие-то копии сохранятся в центральном архиве в Брюсселе. Но во-первых, далеко не все. А во-вторых, чтобы там найти нечто конкретное, понадобятся десятилетия. Архив напоминал уходящий в сумрачную бесконечность секретный склад, показанный в фильмах про Индиану Джонса. Но у мятежников имелись другие, более срочные дела. Например, разграбить город. Офис некуда не денется, и бумаги ажиотажа масс не вызовут. Другое дело, телевизоры, холодильники, стиралки. Та же водка. Быстренько подчистят самые очевидные улики и отправятся руководить мародерством. Уже после неспеша сожгут, что осталось.
В какой конкретно момент вспомнят про меня? Трудно сказать. Пока они скорее всего меня потеряли. Оказаться в подвалах СНБ оказалось гениальным ходом. Не совсем моя идея, да и в исполнении её я принял лишь пассивное участие. Но эти мелкие недоработки никак не повлияли на прекрасный результат. Как только сопротивление правительственных сил окажется подавлено и обстановка стабилизируется, начнут искать. Я мог рассчитывать максимум на двое суток относительной свободы передвижения. Мне требовалось сделать всего два хода. Попасть на квартиру. И перейти границу. Плохо, что зима. Летом такие задачи решаются куда проще. Но ждать до лета я не мог.
Чтобы попасть на квартиру, мне требовались ключи. Мой комплект остался в недрах СНБ. Запасной имелся у хозяина, но где и каким образом я его мог сейчас найти? Моим бывшим коллегам непременно захочется заглянуть в мое жилье. Для них отсутствие ключей не было препятствием. Пришлось уступить им первенство. Зато не требовалось больше думать о ключах. Свернул налево, на Коенкозова. Ни души. Дошел до Токтогула, повернул направо. Пусто. Уличное освещение погасло. Свет в окружающих меня домах тоже. Хорошо, снег чуть мерцал в темноте. На перекрестке Манаса пришлось затаиться. Из города в направлении президентской резиденции промчалась кавалькада с мигалками. Вслед за ними несколько армейских грузовиков. Я юркнул на другую сторону. Послышалось чоп-чоп-чоп вертолетных роторов, и почти над крышами прошли в том же направлении три боевых машины и двухроторный транспортный "Чинук". С базы в аэропорту везли американских морпехов для усиления охраны посольства. А может, тонн эдак двенадцать долларов для становления новой власти.
Через знакомые пятиэтажки почти на ощупь вышел на опушку пустыря. По дороге порылся в помойке. Нашел два деревянных ящика из-под дешевой водки. Прикинул, что среди бурьяна и на фоне черных пятиэтажек мой силуэт вряд ли будет различим. К тому же, если в офисе осталась засада, они вряд ли будут ожидать моего появления с тыла. Логика, согласен, спорная, но я начал замерзать. Ботинки промокли и терпения у меня осталось на донышке. Лавируя между высохшими кустами и спотыкаясь о мерзлые буераки добрался до стены офиса. В окнах никакого намека на свет. В воздухе никаких посторонних запахов. Например, сигаретного дыма. Я не курю, а потому чувствую его за километр. Поставил ящики друг на друга и не таясь перевалился через стену. От усталости и холода ощущение опасности сильно притупилось. Проще говоря, мне всё стало до фонаря.
Но ничего не произошло. Ведущая в кухню дверь оказалась закрытой. И запертой. Я обошел здание сбоку и подергал дверь основного входа. Заперто. Дежурный охранник благоразумно предпочел охранять собственную квартиру. Вряд ли он стал бы куковать в темноте и холоде. Завел бы резервный дизель. Я всегда ценил нашу охрану за рациональность и находчивость при исполнении своих обязанностей. Но дизель молчал. Обогнул офис с другого бока и вернулся в садик. Решеток на окнах первого этажа у нас не имелось. Оказалось, очень кстати. Подобрал табуретку, которая вместе со стулом так и валялась у стены, чуть припорошенная снегом. Размахнулся и запустил ее в окно. Стеклопакет оказал сопротивление, но со второго удара мне удалось пробить дыру. Ножками стула обколол торчащие из рамы остатки стекла. Получилось довольно звонко, но плевать. Встал на табуретку и осторожно пролез внутрь. Запах здесь был тоже нейтральный. В том смысле, что не пахло ничем необычным. Внутри здания тьма была настолько густой, что казалась упругой. Но я здесь легко ориентировался хоть с закрытыми глазами. На ощупь добрался до двери в подвал. Она оказалась, как обычно, незапертой.
XVI.
Я спустился в подвал по шаткой лестнице. Сел на топчан, где спали сменные водители. Вспомнил, как один из них оторопел, найдя меня здесь как-то ранним чудесным утром мирно похрапывающим в жутко мятом костюме, галстуке и ботинках. С выхлопом, который от одной искры мог разнести весь офис на кирпичики. Улыбнулся. Так невинно все начиналось. Затопил буржуйку. Окон в подвале не было. Труба от печки выходила в систему вентиляции и никак меня не выдавала. Она имела и другое важное достоинство. Два колена. Незаметно кинуть сверху гранату прямо в огонь было невозможно. Рыжие сполохи выбивались из печки. Их мерцание только сгущало тьму по углам подвала. Настало время заняться поиском ответа на исконно русский вопрос. Что делать?
Попасть на квартиру, несмотря на отсутствие ключей, представлялось несложным. Попасть там в засаду, тем более. Наиболее безопасный момент я не мог вычислить, только угадать. Поколебавшись, принял решение. Оно позволяло мне ещё пару часов посидеть в тепле. Эртал сначала заглянет на квартиру. Потом, сюда. Но это случится засветло. Эту ночь он потратит на сведение более крупных и рискованных счетов. В мой план входило, чтобы ко времени его появления в офисе печка оставалась ещё теплой. Хорошо бы он подумал, что я его переиграл, и рванул назад на квартиру. Убедившись, что я там не появлялся, он может решить, что я залег на дно. И о квартире забудет.
Но вот дальше-то что делать? Оставить меня в живых было бы с его точки зрения непрофессионально. Оснований сомневаться в профессионализме моих бывших подчиненных я не имел никаких. Поэтому надо побыстрее выбираться из этого гиблого места. Моя жизнь мне была дорога как память. Особенно учитывая, сколько себя я потратил на сбор чертовых улик, будь они неладны.
Самым быстрым способом представлялось позвонить в калитку немецкого посольства, объяснить, в чем дело, и скрыться внутри. К сожалению чистильщики Эртала наверняка наблюдали за всеми тремя посольствами стран Евросоюза в Бишкеке. Меня тихо застрелят ещё на дальних подступах. Если я не стану звонить в калитку, а перелезу через забор, в темноте, у стрелков Эртала останется гораздо меньше шансов. К сожалению, в этом случае меня застрелит внутренняя охрана посольства, состоящая из очень решительных бойцов ГСГ-9. Элитного спецназа немецкой федеральной полиции. Они очень расстроятся, когда увидят, что за террориста они остановили, но я от их печали не оживу.
Шансов прибавилось бы, если сначала связаться по трубке с офицером безопасности посольства и обговорить время и место перехода. Но у меня нет трубки, нет номера и нет интернета, через который я мог бы его узнать. Пара чистых трубок, возможно, ещё лежала наверху, в моем кабинете. Но Эртал вполне мог заминировать стол. Или снять с трубок данные, которые позволят пеленговать их перемещения. Отсутствие трубки по крайней мере делало меня невидимым для средств радиоэлектронной разведки. Немалый плюс в моём положении. Меня можно было засечь только наружкой. То есть в темноте и вдали от очевидных объектов типа немецкого посольства я мог передвигаться вполне свободно.
Даже если удастся благополучно пройти вовнутрь, сложности на этом не кончатся. Новая власть объявит меня государственным врагом, навесит какое-нибудь зверство в отношении гражданских. Потребует выдачи для справедливого суда. И сколько мне сидеть в посольстве? Месяц? Год? Немцы пробьют по базам, увидят, что безродный. Охота им из-за какого-то меня отношения с новой властью портить. Могут сдать.
Следующий способ, залечь. Как и предположит Эртал. На экзамене по агентурной работе за такую идею сразу ставят "неуд" и отправляют готовиться к пересдаче. Действовать так, как ожидает противник, нельзя. Если всё же мыслить реальными категориями места и обстоятельств, то вариант, в принципе, проходной. Пусть у моих противников есть повсюду глаза. Но искать начнут не только меня единственного. Сообщения польются рекой в новую СНБ. Если время от времени менять лёжку, мой след быстро запутается среди нескольких сотен других. Можно попробовать прицепиться к одной из тургрупп. Через Ош проходят конные маршруты. Летом было бы гораздо проще, но в южных областях туристы случаются и зимой. Какое-то время оставаться под радаром реально. Но дальше тупик. Хаос на границах устаканится. И куда мне тыкаться со своей ксивой? С помощью денег рано или поздно удастся, конечно, нащупать слабое звено. В этом смысле ничего не изменится. Но потребуются недели кропотливой работе на нелегальном положении. Шансы не в мою пользу. Я же не профессионал.
Остается прорываться. Если потребуется, с боем. Постепенно, как при печатании фотографий в красном свете, в голове начали проступать очертания плана. Когда он приобрел четкость, повертел его и так, и эдак. Чего скрывать, соплями всё склеено. Но ничего лучше на ум не приходило.
Продолжение - http://www.proza.ru/2016/02/12/2441