Широкие полосы света ложились на стены и потолок зала. Солнце отразилось в зеркалах, наполнив пространство звучанием утра.
Я закончил первый круг упражнений и подошел к окну. Свежий, молчаливый, выпавший за ночь снег дышал спокойствием. Тяжелые, словно намокшие мохнатые ветви деревьев наклонялись над этим ровным дыханием. День поднимался над горизонтом, обещая еще одну маленькую жизнь, еще одну историю.
В зале постепенно собирались ученики. Глаза блестели, щеки порозовели от легкого мороза. Искристая, с ярко-оранжевыми и кофейными завитками, энергетика молодости и радостного предвкушения заполнила помещения, я ощущал ее легким покалыванием в коже, она словно вливалась в меня с каждым вдохом… Однако… Вглядываясь в лица, встречаясь с устремленными на меня взглядами, я пытался отследить, откуда шла странная, темно-синяя линия… сопротивления? Но через какое-то время линия стала совсем тонкой, потом прерывистой, и я решил пока оставить ее в покое.
Занятие я перевел на «зимний» стиль, используя узкие шаги и несколько сокращая амплитуду при выполнении форм. Когда я вел объяснения о необходимости в этот период некоторой скрытости, затаенности, особого сохранения энергии, некоторые из учеников смотрели на меня с непониманием, другие, задумываясь, опускали глаза, но я чувствовал по общей атмосфере, что сказанное, словно зерна, падает в добрую землю… Понимание, не будучи целью, тем не менее, производило в умах стремление и внутреннюю старательность, дисциплинирующие дух. Завершив столбовую работу, мы перешли к медитации. Наступила тишина, наполненная лишь волнообразным звуком ровного дыхания, и вокруг вновь воспарили образы, ощущения и линии… Стоп. Темно-синяя линия вернулась, и на этот раз я почти смог ощутить ее фактуру, странное сухое чувство… ощущение… беспокойства? Хм, нет, тогда она была бы светлее. Страх? Нет, грусть. Не простая легкая грусть, не светлая тоска… Темная, холодная грусть… даже неизбежность.
Ребята собирались уходить, и я, прощаясь, скользил взглядом по их лицам. Странно, но мне показалось… Вздохнув, я жестом попросил одного из учеников задержаться. Подождал, пока в зале больше никого не останется, посмотрел в окно. Зима-зима… даже зима здесь какая-то… новая… легкая и прозрачная, словно льющаяся в ладони с неба…
Ли, ученик, которого я попросил остаться, смотрел на меня с плохо скрываемым беспокойством, но ни о чем спросить не решался. Я пригласил его сесть, и мы уселись друг напротив друга на жесткие маты.
- Я тебя надолго не задержу, - глядя на встревоженное лицо парня, я пытался его успокоить. – Мне просто нужно задать тебе вопрос.
Вместо ответа Ли смущенно кивнул.
- Скажи, Ли, для чего ты приходишь сюда день за днем?
В темных глазах ученика мелькнул испуг. Какое-то время он молчал, а потом решился заговорить.
- Какой ответ я должен дать? Тот, который дал бы истинный Ученик, или же тот, что у меня на сердце?
- Второе.
- Хорошо… Я прихожу сюда… потому что того хотят мои родители, - парень опустил голову, словно ожидая упрека.
- Но на самом деле твое сердце не здесь, разве нет? Я могу почувствовать это даже сейчас.
- Вы правы… С малых лет я хотел заниматься танцами, но мои родители очень строги в этом вопросе. Танцы в их понимании – не то занятие, которое воспитает во мне достойного человека.
Я задумался. Как объяснить сидящему напротив напуганному пареньку, что любое внешнее выражение внутреннего духа способно поднять человека на невероятную высоту, дисциплинировать, воспитать… главное, вдохновить на более глубинное ощущение жизни…
- Послушай, - очень осторожно начал я, - то, что ты уважаешь волю своих родителей – достойно похвалы. И все же поскольку сердце твое беспокойно, ты не присутствуешь на занятии в полноте… Сейчас мне нужно подумать, а завтра мы с тобой еще поговорим.
Ли кивнул, мы встали и раскланялись. После того, как за ним закрылась дверь, я какое-то время оставался в неподвижности, пытаясь собрать воедино порхающие в голове мысли, но не слишком в этом преуспел. Вздохнув, я подумал, что мне не помешает совет.
Мастера я нашел на его обычном месте, под низким раскидистым деревом. Глядя на то, как плавно и спокойно он перетекает из одной формы в другую, я наблюдал за тем, как тихая, но мощная энергия, кружащая вокруг, сворачивается в спираль и вновь раскручивается, то сжимаясь, то расширяясь. Закончив движение, Мастер поднял на меня лучистый взгляд. На сердце потеплело.
- В это время дня ты приходишь ко мне только, когда чем-то смущен, - с неуловимой улыбкой приветствовал он меня.
Мы прошлись по заснеженному парку, и я рассказал о Ли. Мастер слушал молча, слегка склонив голову набок, и лицо его оставалось спокойным. Наконец, мы остановились. Солнце поднялось высоко, и его зимнее сияние струилось по стволам деревьев вокруг нас. Подняв голову, Мастер какое-то время, не щурясь и не мигая, смотрел прямо в небо, а потом снова взглянул на меня.
- Скажи, - обратился он ко мне, - разве для тебя занятия, дисциплина и работа над духом всегда были в сладость? Не было ли дней, часов и минут, когда твое тело и внимание изнывали, желая сна, отдыха или просто… действия, отличного от того, что тебе приходилось выполнять?
Я согласился, чувствуя, что краснею.
- Что же вело тебя дальше?
Ответить на этот вопрос было не так-то просто, и я задумался, перебирая в голове фразы, однако Мастер, как оказалось, не ждал от меня конкретного ответа.
- Подумай о том, что становится для тебя путеводной звездой даже во времена полной темноты. Вспомни себя, прислушайся, и, возможно, найдешь правильный путь. Иногда наше единственное призвание – просто становиться указателями на дороге жизни. Это все, что мы можем сделать…
На следующий день, придя в зал еще до начала занятий, я обнаружил там Ли. Не замечая, что кто-то пришел, он двигался под звуки ему только слышимой музыки, делая это настолько вдохновенно и мягко, легко и тонко, что я залюбовался. Танец парил, пел, одаривал. Словно два невидимых, но сильных крыла, он распахивался за спиной у танцующего, подхватывая своей силой и тех, кто на него просто смотрел… Вдруг Ли заметил меня и сразу же запнулся. Его лицо залила краска. Но… я уже знал, что ему следует сказать. И не только ему.
- Прежде, чем мы перейдем к привычным занятиям, я прошу всех сегодня отнестись к каждому движению с особым вниманием. Рассмотрите его, прочувствуйте, ощутите, каково оно на цвет, вкус, запах, отловите состояние собственного тела… А потом… перестаньте сотворять тяжелую работу, но – прислушайтесь к ритму, к пению каждой формы… и… проживите ее. Живите ее… Дышите ее… Танцуйте ее.
Прошелестел легкий шорох, как будто кто-то где-то открыл невидимую форточку, и прохладный ветерок, ворвавшись с улицы, проскользнул по залу, касаясь сердец, освежая и открывая новое понимание каждого существующего момента.
Медленно и чутко, более бережно и внимательно, чем обычно, мы начали занятие. В какой-то момент я встретил взгляд Ли. Он светился… благодарностью и силой.