Рома и Юлия

Рома и Юлия.
(Ро;манн и Д;юджия.)


У нас нашлось бы очень мало страстных желаний, если бы мы точно знали, чего хотим.
Ф.Ларошфуко

Я знаю, что ночи любви нам даны
И яркие, жаркие дни для войны.
Николай Гумилёв.


пролог.

Короткий взмах рукой и французская армия короля Иерусалимского Ги де Лузиньяна 3 июля 1187 года двинулась вперед по безжизненной и безводной равнине Бафур. Конечная цель похода - сильная крепость Тиверия, расположенная на берегу Тивериадского озера на Святой земле. Там можно будет отдохнуть, напиться вдоволь, а заодно и наказать проклятых неверных, но до этого целый дневной переход по гиблому месту, где помимо всех опасностей – жара, безводье, да ещё шныряют сарацинские воины курда Саладина.
Можно преодолеть этот путь гораздо быстрее, здесь всего-то около сорока километров: конный рыцарь доехал бы часов за десять. Но рыцарь, в тяжелом панцире, почти неуязвимый для легкого вооружения сарацин, если его не поддерживает пехота, не может вести бой против организованного строя противника.
Можно было бы взять водовозные телеги. Но они запряжены волами, и тогда переход грозил превратиться в многодневный, а король не желал ждать, он жаждал всё сделать быстро и разрубить одним ходом весь клубок проблем. Нужна легкая и славная победа. Быстрая.
Ужасная ошибка, страшная. Чудовищный просчет! Рыцарь в составе армии всё равно не поедет быстрее чем лучник или пехотинец. Да и вся эта затея с походом с самого начала попахивала весьма неприятно. Ситуация коварства и вероломства, наложенная на интриги, алчность, зависть и обман должна была привести к катастрофе. Вероятно так и будет. Еще есть возможность всё исправить, нужно только выбрать правильный путь. Только где он? Если сам находишься в гуще интриг и проблем, очень трудно встать над ситуацией. Королю не спастись.
А начиналось всё очень удачно. За сто лет до этого, в 1095 году доблестный Готфрид Бульонский повел французское дворянство ко "Святому Кресту". Всем участвующим в походе было обещано прощение всех грехов и место в Раю и в 1099 году Иерусалим пал.
Сотню лет государство успешно развивалось, было построено множество крепостей, рыцари укрепляли города. Кажется всё хорошо. Но были и проблемы. Королевство оставалось очень чувствительно к помощи со стороны Византийской империи. Жители безопасно себя чувствовали только за каменными стенами, а снаружи свирепствовали сарацинские банды. Но самым решающим было то, что на смену доблестным рыцарям, романтическим и славным искателям Святого Креста пришла шайка баронов, единственной целью которых было набить карманы. Разбойные набеги, грабеж караванов, усобица стали обычным делом. Отношения с соседями всё время ухудшились и обострились до предела. Слово рыцарь почти стало синонимом разбойник.
Так, Рейнальд Шатильонский, прибыв на святую землю первым делом соблазнил вдову графа Антиохийского, а после того как завладел ключами от всех ее владений, бросил и женился на гораздо более молодой аристократке. Сам король Ги де Лузиньян узурпировал власть после того как в 1184 году умер очень молодой король Балдуин IV, а в 1186 и его малолетний племянник Балдуин V. Кресло короля оказалось свободным. Вовремя женившись на тетке короля, Ги де Лузиньян путем интриг и договорившись о поддержке гроссмейстера ордена тамплиеров Жерара де Ридефора, теперь сам одел королевскую мантию.
Обстановка всё время накалялась. Весной 1187 года произошло два события, которые взорвали всю обстановку, разрушили тонкое равновесие, которое долгое время никто не хотел нарушать: ни сарацины, ни рыцари, так как обе стороны прекрасно понимали сколько крови может пролиться.
Сначала шпион Рейнальда Шатильонского сообщил, что мимо его владений должен пройти богатый караван с паломниками. До Мекки караван не дошел, правящему бандиту удалось захватить сказочные богатства. Но это еще не всё. Помимо всего прочего была пленена сестра самого Саладина. Султан направил к королю Гвидо гонца с требованием немедленно отпустить сестру, но Рейнальд приказ короля проигнорировал, и потребовал от Саладина огромный выкуп. Естественно такое поведение не могло остаться безнаказанным. Саладин принялся созывать со всех концов своих владений неисчислимое войско и торжественно поклялся на Коране что собственноручно обезглавит негодяя. В те времена такая клятва значила очень много.
Другим роковым событием было то, что сын Саладина, Малик аль-Афдал запросил разрешения у доблестного рыцаря Раймонда Триполитанского разрешения пройти своему обряду через его владения. Раймонд Триполитанский отличался твердыми убеждениями о рыцарской чести и отваге и он не поддерживал своих высокородных собратьев в грабительских набегах. И здесь он даровал разрешение на безопасный проход отряда сарацинов, но поставил ряд условий: во-первых весь путь необходимо проделать за один день, то есть от рассвета и до заката, а во-вторых нельзя заходить в селения. А чтобы появление крупного отряда сарацинов не вызвало паники, Раймонд предупредил города а так же своих соседей.
Так об этом мероприятии стало известно Жерару де Ридефору. Не раздумывая он собрал отряд из девяноста тамплиеров и десяти госпитальеров и бросился в погоню. Он прекрасно знал что сарацин гораздо больше, но был уверен что внезапность атаки, неожиданность нападения и боевая выучка ста рыцарей стоит гораздо больше семи тысяч сарацин. Откуда такое фатальное пренебрежение к противнику? Уж точно - не от большого ума!
Когда сарацины остановились передохнуть у Крессонского источника, де Ридефор повел отряд в бой. Уверенные в слове Раймонда Триполитанского сарацины спокойно отдыхали, и первый напор рыцарей был страшен, но затем случилось то, что и должно было случиться: мусульмане окружили отряд и быстро уничтожили. В живых остался только Жерар де Ридефор, первый бежавший с поля боя, и с ним ещё три рыцаря.
Когда королю Гвидо стало известно о происшествии, то он не стал разбираться кто прав, а кто виноват, он объявил поступок мусульман коварным и непорядочным и принялся собирать войско чтобы достойно проучить неверных. Столкновение становилось неизбежным, но катастрофы всё равно можно было избежать.
Войска и вассалы собирались, но не было плана компании, не было достоверных данных о Саладине, разведка совершенно не проводилась. Только пиры, пьянки, грязные угрозы в отношении "грязных" сарацин.
К началу июля 1187 года была собралась армия в 15000 человек. И тут в Крессон, куда стекались основные силы франков, пробрался гонец с посланием из Тиберии, где в осаде оказалась дама Раймонда Триполитанского. Это чудо, геройский поступок. Почти невероятно по безжизненной пустыне, кишащей сарацинами, незамеченным пробраться и доставить столь важную весть – где основные силы противника и где их предводитель! Решение было принято немедленно.
Однако сам Раймонд Триполитанский отговаривал короля от такой операции. Крепость Тиберии хорошо защищена, да и Саладин придерживается "рыцарских" правил ведения войны и высокородная дама не будет в опасности или обижена, даже если крепость и падет. Лучше провести разведку и хорошо подготовиться к длительной компании против умелого, сильного и хитрого противника.
Всё правильно, но если король прислушается к словам Раймонда Триполитанского, это значит что тот становится первым лицом и советником при короле, чего очень многие не желали допустить. Королю принялись нашептывать что советы Раймонда Триполитанского о том что лучше дать бой сарацинам под стенами Акры, где мощные стены и гарнизон может придти на помощь в случае неудачи, не что иное как просто трусость. Рыцарь не спешащий защитить свою даму не является таковым и уж конечно не смеет давать советы королю. Вот так, и решение принято!
На следующий день король велел достать Истинный Крест из хранительницы и выступать в поход. Предупреждения Раймонда Триполитанского о том, что беспрепятственное прохождение гонца по вражеской территории не иначе как специально устроено, что без воды, в голой пустыне тяжелая конница рыцарей теряет свои преимущества перед легкими всадниками сарацин, что Саладин в безводной пустыне непременно нападет, всё это было проигнорировано. План не изменили, поход не отменили, разведку не провели.
Жребий брошен. Армия двинулась. Гибель стала неизбежной.

***

Ромка отложил книгу. Рука коснулась теплого дерева скамейки. В скверике перед институтом тепло, уютно, спокойно. Если прислушаться, то можно услышать даже, как по стволам под корой двигаются мощные потоки влаги и питательных соков. Природа после зимнего затишья и бурной весны, этакого всплеска, взрыва, ломки, после льда зимы и полымя весны, теперь спокойно, но напористо и мощно, сосредоточенно набирает силу и вес. Всё пространство вокруг наполняется, становится плотным, насыщенным, весомым и это можно увидеть! Поднимается ёжик газона, деревья растут, листья расправляются. Немного приглядишься и возможно разглядеть как тянется ветка, как наполняются плоды, как раздвигается грунт, как пучится асфальт под давлением корней. Очевидное и явное реализуется скрытно, осуществляется исподволь, но, кажется, что это движение можно уловить.
Ромка неспешно прошелся до лотка с мороженым, вернулся на место и, подставив ворот под обволакивающие наскоки ветерка, предался размышлениям. Он читал уже эту книгу. Дочитал до конца, но вот снова вернулся к началу, к завязке.
Вона как закрутило! Однако!
Что же случилось, как могло так оказаться? Почему жившие тогда, не понимали кажущиеся теперь очевидным? И вообще как доблестное рыцарство, опираясь на помощь мощнейших империй не смогло выстоять, как они не уберегли свои святыни? Почему это произошло? Что существенное, главное они не учли или нарушили, да так, что результатом стал крах?

***

Как и предполагал Раймонд Триполитанский, очень скоро показались сарацины. На рыцарские авангард и арьергард всадники не решались нападать, да и приблизиться близко им мешали лучники: вооруженные длинным английским луком они имели неоспоримое преимущество перед коротким арабским. Но примерно на середине пути отряды сарацин стали более многочисленные, а жара из неудобства переросла в пытку.
Палящие лучи, отражаясь от известковых пород многократно отражались, слепили, палили, жалили. Вода в поясных флягах давно закончилась. С высоты плато хорошо видна поверхность Тивериадского озера, кажется до неё рукой подать, она манит своей мнимой доступностью и близостью, но от этого пить хочется ещё сильнее, а пытка жаждой становится нестерпимой. Сарацины справа и слева от колонны подожгли сухой тростник: пламя, жар, дым. И тут же ринулись в атаку – короткие наскоки под прикрытием дыма – ударить, осыпать стрелами, создать постоянную угрозу нападения отовсюду и в любой момент. Настоящий ад. Появились первые потери.
Жара стоит неимоверная. От нехватки воды люди валятся с коней и, не приходя в себя, горят заживо. От огня температура становится несносной, от дыма в горле першит, рвет лёгкие и нет возможности вовремя заметить приближение противника. Жалящие уколы стрел собирают свой новый урожай. Потери растут, люди страдают. Появились и те, кто убегает от своих товарищей, сдаются в плен и за глоток воды переходят в ислам.
Несколько групп рыцарей самостоятельно попробовали прорваться сквозь огонь, но были порублены. Что делать? Доблестный рыцарь Раймонд Триполитанский предложил изменить маршрут и отвернув от Тивериадского озера пройти по каменистому гребню к источникам в горах. Эти места он знал и мог показать путь.
Да, это выход! Король Гвидо отдает ему приказ: ударить по сарацинам, опрокинуть их заслоны и обеспечить прорыв.
Атака.
Но не только простые солдаты не выдерживали напряжения боя, и жару, и жажду. К противнику переметнулись и три высокородных: Лаодиций де Табария, Бальд де Фортуна и Раймонд Буккус. Они и сообщили о плане прорыва.
Однако правое дело всё равно побеждает. Несмотря на всё возрастающие потери, опытные воины Раймонда Триполитанского, ведомые опытной рукой, всё равно пробили брешь в рядах сарацин. Ещё один порыв и враг опрокинут и в панике разбегается. Истинная доблесть готова и камень сокрушить!
Раймонд остановился, призывно махнул рукой:
–Путь свободен, армия спасена! Вперед, мой король!
Но, удивительное дело, и сам король и его свита не двинулась с места! Раймонд вскочил на коня и бросился к сюзерену. Спрыгнув с тяжело дышащего скакуна и преклонив колено, обратился:
-Мой король, противник бежит, но очень скоро их командиры восстановят порядок. Сарацин много, очень много. Еще раз опрокинуть их мне будет не под силу!
-Не ты один опытный воин.
Король оглянулся, осмотрел свою свиту, рыцарей сгрудившихся вокруг него. Остановился на епископах Акры Руфина и Лидды Бернара – они были носителями Истинного Креста.
-Я не могу рисковать святыней. Нельзя допустить чтобы рука неверного коснулась Креста.
-Но мой господин…
-Никаких возражений, приказываю разбивать лагерь. Мы остаемся на этом месте.
Раймонд Триполитанский выполнил приказ. Но за ночь Саладин стянул все свои силы и окружил лагерь таким плотным кольцом, что прорыв стал невозможен. Пока к сарацинам подходили новые силы, они развлекались тем, что на виду у часовых набирали воду в ладонь, а затем по капле выливали живую влагу в песок.
Утром бой возобновился, Раймонд Триполитанский с остатками своих рыцарей отчаянно бросился на противника. Напор был так силен, что сарацины не выдержали и расступились. Впрочем возможно что это был приказ Саладина - пропустить доблестного рыцаря. Но как бы то ни было, и в этот раз король не двинулся в прорыв. Ещё немного и всё закончилось. Кольцо замкнулось. Племянник Саладина в отчаянном порыве прорвался сквозь строй рыцарей, подскочил к королевскому шатру, зарубил епископа Акры, вырвал Крест и ускакал назад. Крики и вопли над обоими войсками: торжества у одних и отчаяния и смертельной муки у других. Сопротивление рыцарей с потерей Креста было сломлено, они почти не отбивались, их рубили десятками. Король и его свита пленена, Рейнальду Шатильонскому Саладин собственноручно отрубил голову.
7 июля 1187 года, то есть через три дня пала Тиберия, 10 – Акра, потом Яффа, Назарет, Кесария, Хайфа, Наблус, Бейрут. Государство посыпалось как карточный домик. 19 сентября Саладин осадил Иерусалим, а 2 октября город пал. Всё христианское население было мусульманами вырезано, точно так же как сто лет назад - в 1099 году, мусульманское христианами.
Дальше только агония длиною в столетие. Остаткам рыцарства удалось удержать тонкую полоску побережья с несколькими городами. Потом была усобица в рядах арабов, были еще крестовые походы, когда удалось на время, немного, отвоевать земель и даже с 1229 по 1244 Иерусалим снова стал христианским, но это были только временные успехи.
В 1291 году зверским уничтожением защитников Акры завершилась христианская история Иерусалимского государства.
Ромка закрыл книгу.

***

Удушливая жара понемногу отступила.
Солнце всё еще остаётся в зените: давя асфальт, лучами разбивая жесткость и каменную крепость дорожек, отчего при ходьбе почти физически ощущалось как нога утопает в раскисшем вареве. На несколько сантиметров от поверхности стоит дымка, искажающая даже близкие предметы.
Если идти в босоножках, то через прорези в обуви это застоявшееся, кипящее марево кусало оголенные места. У человека менялась походка. Особенно это было заметно у молоденьких девушек. Особенно у тех, кто надевал обувь на высоком каблуке, отчего ступня, под тяжестью всего тела стремилась выскочить через передний прорез, в переднюю дырочку. Если идти обычным ритмом, мерно покачивая бедрами, то большой палец на ноге, перед тем как вместе со ступней, икрами, бедром двинуться вперед, должен максимально приблизиться к раскаленному асфальту, стремящемуся укусить, обжечь, принести боль. Поэтому они старались идти не с пятки на носок, а ставя ступню плашмя. Коленки при этом, сверкая, смешно подскакивали вверх, совсем как у цапли, плечи, грудь, весь корпус отходил назад, ну чисто походка манекенщиц. Если смотреть со стороны, то можно было подумать, что красавицы не могли правильно ходить на каблуках или неверно подобрали обувь.
Но дело было вовсе не в этом. Совсем не в этом. Просто стояла жара. И она понемногу отступила.




***

Ромка сидел в небольшом скверике между главным административным зданием института и центральной городской библиотекой. С моря задул легкий ветерок, отчего удушающий воздух сносило дальше в степь, а на город снизошла благодать свежего, слегка влажного морского воздуха.
Ромка сидел, ел мороженное, разглядывал студенток, которые, вырвавшись из душных аудиторий разгоряченные, взволнованные, вываливались из центрального входа института толпой и разбегались в разные стороны. Кто-то из них подбегал к палатке “воды”, кто брал мороженное, а кто-то спешил к остановке. Смех и суета. Суета и веселье – кончилась пытка, и есть более важные дела чем скучная учёба. По крайней мере, сегодня, на сегодняшний вечер, сейчас.
Роман никуда не спешил. Во-первых, был он в отпуске, во-вторых, он учился в военном институте и сессия у него уже закончилась. У военных всегда сессии раньше, чем у "пиджаков". На совершенно законном основании он предавался радости жизни. Он приехал домой, в родной город и ему было хорошо.
С утра он съездил на Дон, искупался. Ему больше нравилось ездить именно на реку, а не к морю. В реку, в реку, только в реку! В реке, какая бы жара ни стояла, вода все равно была прохладной и освежающей, а волны, перекатываясь, струились по всему телу, задевая, окатывая и лаская каждый мускул.
Теперь, когда подул освежающий бриз, мысли о сущем, куда-то провалились, он, жмурясь от лучей солнца, пробивавшихся сквозь листву нависшей над скамейкой сирени, откинулся на ребристую спинку, слизывал тающие комочки эскимо – шоколад и начинка вперемешку, смотрел по сторонам и размышлял о счастье.
Нет, все-таки счастье это не состояние и не ощущение человека, это что-то необъяснимо-невесомое и, вместе с тем, конкретно-осязаемое. Почему ему сейчас так хорошо? Сдал экзамены? Никому ничего не должен? Ничего не болит? В семье все нормально? Все это, конечно, хорошо, но это не то! Он знал точно: придет завтра, он сядет на эту же скамейку, все будет то же самое, но вот этого, теперешнего ощущения счастья может уже не быть. Может ничего не изменится или произойдет что-то изумительно хорошее, свалится на голову тот единственный случай, что один раз в жизни, но этого томительного, беспричинного, распирающего грудь чувства может не быть.
Это он знал наверняка. Так в его жизни было уже неоднократно. Почему это приходит и уходит, в чем причина и можно ли самому это состояние вызвать он не знал, да если честно и не хотелось о том задумываться. Он был просто счастлив, он был счастлив, он был: был, то есть существовал и впереди было много хорошего.
Так и сидел Ромка, щурился на солнце, подставляя под ветерок широкий ворот рубахи, чтобы тот, проскочив под ткань, принес свежесть и бодрость. В такие минуты удовольствия и беспричинного счастья он вспоминал японцев. Гениальные люди, сочинят три строчки: ни рифмы, ни ритма, ни мысли видимой, пробивной. Все внутри, все спрятано внутрь как пружина. Вроде бы простенькие слова, но, сколько жизни, движения, и еще черте знает чего. На поверхности ничего, но приглядись!

Лист опавший поймал
И лапкой прижал осторожно
Смешной котенок…

Вроде бы про умирающую природу – лист упал. Но после осени и зимы придет весна! Обязательно придет, не может не прийти! И котенок – игрунчик, живчик. Вот она внутренняя пружина. Вроде про угасание, покой, но на самом деле про движение, жизнь, борьбу.
Он обожал японцев. Проникнуть под шкуру, под поверхность, под то, что специально подставляют, выпячивают, предлагают, - смотрите вот это все, и все это правда. Но нет, надо понять главное, а главное это то, что под поверхностью, то, что под демонстрируемым, вот задача, вот охотничий азарт! Понять что прячут и почему вводят в заблуждение - вот цель, вот проблема, а остальное ничего. Остальное уже техника. Потом все будет просто, потом все встанет на свои полочки и по местам, надо только докопаться до истины: что и почему, сорвать панцирь, пробить броню, встать по ту сторону, а потом все будет очевидно, а потом начальники и просто завистники будут говорить, - это же лезло в глаза!.. Оттого и детективы люди читают и любят. Оттого люди, умеющие это делать, становятся великими сыщиками и выдающими военноначальниками, а может поэтами. Да мало ли кем. Могуч тот кто может, а может тот кто знает.

Лед растаял в пруду,
И снова зажили дружно
Вода с водою…

Роман откинул голову, поднял глаза чуть выше среза окон первого этажа, скользнул взглядом по стене: по выщерблинам, трещинам и трещинкам – они сходились и расходились, изгибались, образуя завитки и сходили вниз или наоборот поднимались вверх ступеньками, образуя необычный рисунок, который можно было рассматривать часами и угадывать в узоре зверей, предметы, лица и все что угодно.
В одной из выщерблин зацепился росток тополя. Чахлый, скрюченный, но живой! Прямо под ним сеточка трещин образовала что-то наподобие глаза. Выпученный, с кирпичным зрачком из-под гранитной крошки и живой росточек вместо брови. Как око Будды, - подумал Роман. Живое на мертвом. Росток все равно погибнет и станет таким же неживым. Стена неживая, но и она погибнет. Еще лет 10, 20, 30, сколько еще? Ветры, влажный воздух, лед, семена сделают свое дело и развалится она, и превратится как и все вокруг в прах, а на этом месте построят что-то новое и прекрасное.

Жара.

Неожиданно его глаза встретились с её глазами – на втором этаже, в проеме окна виднелась голова девушки
Это чудо, наваждение, взрыв, это как решение задачи. Это тот момент, когда понимаешь, что вот он, вот этот случай, который должен был произойти, не мог не случиться, которого ты ждал быть может много лет. Он пришел, он наступил. Еще ответа нет, ты знаешь что еще считать и считать, но уже уверен - решение найдено и оно будет правильное, это как у рыбака поплавок дрогнул, ты еще не успел натянуть леску, не почувствовал тяжесть рыбины, ее сопротивление, но уже предчувствуешь королевский улов.
Он был мимолетным, этот взгляд, можно даже сказать что и не смотрели они друг на друга, просто их глаза на какую-то долю секунды, не прекращая своего движения, встретились в некой точке пространства. Скользнули и прошли дальше. Каждый по своим делам, подчиняясь воле хозяина.
Ромка смахнул, внезапно обильно проступившие, капельки пота со лба. Вот это да! Она сидит у окна! Красивая. Окна второго этажа забраны решеткой. Сквозь арматурные прутья, видно как ветер шевелит ее челку. Стрижка не длинная и не короткая. Волосы то ли светло-русые, то ли темная блондинка, а может и крашенная, издалека не очень видно, тени от листвы набегают на лицо, создавая постоянно меняющийся рисунок, танцуют. Одета в какую-то кофточку розовую с цветочками. В руках книга или журнал. Скорее книга, журнал так не держат. Вот она склонила голову, вчитываясь в текст, оторвалась, смотрит на улицу, взгляд её скользит сквозь листву.
Ромка настолько увлекся разглядыванием незнакомки, что пропустил момент, когда они снова встретились глазами и оба с любопытством принялись рассматривали друг друга. Как только он понял, что попался, то ужасно смутился. Совсем не потому, что он совершил или хотел сделать что-то предосудительное. Вовсе нет. Он сразу же проникся симпатией к незнакомке. Было и в ее взгляде да и во всей внешности что-то такое, за чем угадывается что-то прекрасное и доброе. Очень, очень хорошее. Он чувствовал это и не хотел чтобы она предположила в его поведении что-то предосудительное, поэтому сконфузился и непроизвольно наклонил голову. Руку поднял к лицу. Может чтобы поправить волосы, может чтобы протереть глаза от несуществующей соринки, только ничего не вышло. В руке была мороженка, на жаре весьма подтаявшая и утратившая былую крепость, поэтому, когда Ромка непроизвольно махнул рукой, на лице оказались остатки её.
От случившегося конфуза Ромка еще больше расстроился, еще больше смутился. Было в этом что-то детское, несуразное. Когда он снова глянул в окно, то незнакомка была все еще там. Она смотрела на него и улыбалась, а в глазах играли искринки. Можно было бы сказать, что она хохотала одними глазами. Темными, огромными. Ромка улыбнулся в ответ и развел руками, - вот ведь что приключилось. Тогда ее глаза не выдержали, брызнули светом и сама она захохотала, залилась звонким, переливчатым смехом.
Боже, какой прекрасный смех,- подумал Ромка. Он по достоинству оценил тактичность девушки. Она не стала смеяться сразу, не позволила себе, хотя он мог представить, как комично выглядел. Мало ли как незнакомый человек поведет себя в ситуации, когда он понимает, что глупо выглядит. Может ему неприятно выглядеть смешным или у него нет чувства юмора. Но когда она увидела, что Ромка сам смеется над собой, то и себе позволила рассмеяться. И смех у нее при этом был необидный, а очень веселый.
Он снова посмотрел на нее, попробовал платком убрать остатки мороженки, заранее предчувствуя, какая сладкая и липкая будет кожа. Увидев его напрасные старания девушка махнула ему рукой раз, второй. Первый раз это означало не занимайся ерундой, прекрати, сделаешь только хуже, второй – заходи ко мне, я помогу.
Ромка поднял брови, - ты уверена, ты действительно хочешь помочь? Она повторно махнула рукой, уже нетерпеливо, - да заходи же!
Между ними было не больше десяти-пятнадцати метров. Конечно, если крикнуть или просто повысить голос, то все услышишь, ведь достаточно близко, но ни он, ни она не захотели этого. И вправду, зачем слова, и так все понятно!
Вход в подъезд находился с другой стороны здания, поэтому Ромка направился к торцу дома, по пути размышляя над происшедшим. Сказать, что он влюбился было бы неправильно. Как можно – они не сказали друг другу ни слова! Да и видели друг друга всего несколько секунд, может минуту. Но постоянно с ним было то самое ощущение, когда его глаза случайно встретились с ее. Он конечно волновался и переживал. Не за себя. Он умел общаться с женщинами и в их присутствии не терялся, как это было, когда он был подростком. Он переживал, что действительность обманет его, он получит не совсем то, что ожидал, что хотел.
Это трудно объяснить, что человек хочет. У каждого - наверняка свое. Но ожидание чуда не покидало его всю сознательную жизнь. Это адреналин, это способность и возможность чего-то нового. Это возможность случиться и способность встретить это в лицо. Это как новая игрушка в детстве. Это как состояние счастья. Это что-то удивительное, это как будто ты на вершине мира, ты чемпион, ты победитель, ты властитель мира. Это прекрасное светлое чувство обратное зависти.
Вот, например, есть богатый человек, ездит на крутой тачке и ты знаешь, как он работал, как добился успеха и осознаешь, что если будешь много работать, то добьешься успеха и будет у тебя и дача и тачка. То есть то, что у тебя сейчас в кармане не так много денег, это в принципе ничто: если есть желание, если поставить пе6ред собой такую цель, то можно получить то, к чему стремился. Хочешь стать чемпионом – пожалуйста, только тренируйся до седьмого пота и выбери правильный (твой) вид спорта, хочешь стать известным писателем, художником – пожалуйста. Весь мир на ладони. Пьянящее ощущение мира на ладони. Я могу если захочу, все возможно: чудо, счастье, радость могут придти в любую секунду, в любое мгновенье, за любым поворотом.
Он взлетел в парадное, перепрыгивая через несколько ступенек, споткнулся, но сгруппировался, устоял, успел подумать,- хорошая координация, встал перед дверью. Пригладил короткий ежик, восстановил дыхание. Готов. Поднял руку позвонить. Стоп.
Что-то здесь не сходилось, что-то тревожило его.
Снова пригладил ежик, провел рукой по подбородку – рука липнет. Не стереть. Сейчас умоюсь. Мысли как скакуны. В долю секунды полгалактики.
Что же не так? Он привык владеть ситуацией, а как же будешь владеть, если не понимаешь: что происходит?! И все равно: не то. Он просто не понимал что не то, но что-то не так.

***

Дверь внезапно открылась.
-Заходи, не мнись.
Девушка сделала приглашающий жест. Наверно она встревожилась что Ромки так долго нет и пошла, вернее поехала проверить не перепутал ли гость подъезды. Не знала она, что Ромка не перепутал бы – учили.
Ромка облегченно вздохнул. Только взглянув на девушку, он понял, что именно его тревожило. Вот оно - что не так, вот оно. Вот что казалось необычным и странным: девушка сидела в инвалидном кресле, потому и голова её в окне находилась ниже чем должна быть, вот что смутило Ромку.
-Ну что,- она запнулась, пристально глядя в его лицо, стараясь подобрать определению его выражения лица,- растерялся, нет озаботился! Не бойся на шею бросаться не буду, хотя и могла бы. Девушка резко встала и сделала шаг по направлению к Ромке.
Тот инстинктивно протянул ей навстречу руки, чтобы поддержать. Если чуть ранее его лицо и выражало удивление или изумление, то теперь он совершенно ошалел.
-Иш ты какой прыткий,- она оперлась на его руку, и не поймешь то ли восхищаясь его быстрой реакцией, то ли полагаясь на него, а может просто отодвигая руку от своей талии,- не бойся,- повторила,- пошли, провожу в ванную. Сбросила стопор с замка и потянула Ромку за собой.
-Лёлька, перестань баловать,- в проходе показался мужчина, явно отец девушки,- не обращайте внимание, молодой человек,- обратился он к Ромке,- она любит ставить в тупик людей и смотреть как он из этой ситуации выберется. Ничего личного, просто развлекаловка, сколько раз ей говорил, что это неправильно и в некотором роде даже жестоко, балует. Жулька!
Он рассерженно, вроде бы как с показным гневом махнул рукой. Собрался уже вернуться в комнату, но вновь повернулся к Ромке.
-А ногу она подвихнула когда показала подростку как надо лихо соскакивать с велосипеда, а не покоряя Эверест, как рассказывает своим подругам.
Лёлька возмущенно фыркнула,- папа!
-В качестве компенсации ты просто обязана напоить молодого человека чаем.
-Ага, а ты будешь его пытать про политику или расспрашивать как она, современная молодежь? И какая же еще компенсация, за что? А?
Она задорно повернулась в сторону Ромки, как бы проверяя на чьей он стороне и приглашая в союзники.
-Дудки, чаем напою, но у себя в будуаре!
-Жулька!!! Отец был готов взорваться от возмущения, вот только не понятно, что его так поразило: место проведения встречи или исключение его из этого процесса.
Было очевидно, что весь его гнев, возмущение – демонстрационные. Слова, интонация, мимика, жесты соответствуют сказанному, но его выдают глаза, они "смеются", показывая доброго и порядочного человека, выказывают иронию.
Как у дочки,- отметил "молодой человек".
Переступив порог, Ромка неприметно огляделся. Очень чисто, но краской не пахнет, значит чистота здесь не после ремонта, а поддерживается постоянно. Кем же, если Лёлька хромает? Кстати, как ее все же звать: сначала была Лёлька, потом Жулька. В первый раз, когда отец ее так назвал, можно было подумать, что это шутка, но он уже дважды ее так определил. Или все-таки не имя? Загадка.
В прихожей телефон, на стене картина. Ромка продолжил скрытый осмотр - рамка заводская, а вот сам холст явно не репродукция. Уж не папа ли балуется! Обстановка не кричащая и не кичливая, нет дорогих и вычурных вещей. Все гармонично и в приятных тонах – чувствуется что подбирался и цвет обоев и мебель и статуэтка у телефона. Вся атмосфера располагающая и гармоничная. Ромке даже на секунду показалось, что он сам является частью этой прихожей, настолько все здесь было продумано и удобно.
Наверно соседке приятно приходить за щепоткой соли,- почему то подумалось Ромке. Хорошие люди.
Его не оставляло ощущение, что у него вроде какая-то особая роль в данной ситуации. То есть: дочь с отцом продолжают, пока что еще ему непонятную, игру, но при этом они заинтересованы в его присутствии. Возможно в роли арбитра, вероятного союзника или просто зрителя, но при этом ни он, ни она не делают никакой попытки потащить его на свою сторону или хотя бы вовлечь в разговор.
Пора брать инициативу в свои руки и включиться,- подумал он,- но аккуратно. Ну что ж поиграем и мы.
-Я бы хотел,- начал он и неопределенно взмахнул рукой, вроде бы по направлению к ванной, там, где она могла находиться.
-Ну вот, мы болтаем, молодой человек страдает и обтекает,- укоризненный взгляд в сторону дочери и одновременно приглашающий жест Ромке в сторону ванной.
Ай, как сказал!
-Простите нас,- Лёлька-Жулька опустилась в кресло, ее взгляд, обращенный на Ромку помягчел, ирония или что-то там еще, исчезла.
-Нет, нет и нет, это моя вина, посему я настаиваю, чтобы загладить Жулькину шалость молодой человек остается ужинать вместе с нами.
Ромка не удержался и улыбнулся - вот это обороты: «моя вина», а заглаживать «шалость дочки».
-А молодой человек с хорошим чувством юмора, ты не познакомишь нас,- он обратился к дочери.
-Папа, погоди. Дай человеку умыться. Да, в общем-то, я и незнакома.
-Как!,- испуганный возглас, как будто королева прибыла на бал голой,- кошмар, я в смятении, я поражен, я потрясен, я..,- он в очередной раз резко оборвал свою тираду и уже совсем другим тоном произнес,- я настаиваю на полноценном ужине, не отвертеться молодой человек!
А молодой человек оказался настолько заинтригован, что был предельно благодарен этой странной парочке за то, что избавили его от необходимости искать предлог подольше остаться в квартире и продолжить знакомство с ними. С ней.
Лёлька лихо крутанула колеса коляски, пролетев расстояние чуть больше пары метров, резко развернулась у ванной, толкнула дверь и приглашающим жестом показала внутрь, сама при этом посмотрела прямо в глаза Ромке как бы задавая вопрос: заметил как лихо я управилась!
Ромка до сих пор просто улыбающийся, не удержался, рассмеялся в голос.
-Что? Ну что,- ее огромные синющие глаза требовали ответа.
-Нет, ничего. Просто я не знаю вас: ни тебя, ни отца, в этой квартире не более пяти минут, у меня такое ощущение, что мы знакомы долго-долго.
-Давным-давно,- машинально поправила она, осознав, что вырвалось с языка, быстро глянула в глаза Ромке, поняла, что он не обиделся и по-девчоночьи, по-детски в кулачок прыснула.
Ромка снова расцвел в улыбке:
-Вот по этому.
-Полотенце в шкафчике, можешь воспользоваться моим на вешалке, оно розовое с мишкой, мыло, лосьон, крем на стойке, как умоешься иди на кухню, это налево. Ужинать мы планировали чуть попозже, поэтому мне надо немного помочь, чтобы быстрее приготовить. Ты ведь не возражаешь? А то на папу надёжи мало и помощник он не очень.
-Лёлька!- возмущенный крик отца откуда-то из глубин квартиры,- я всё слышу!
Лёлька снова крутанула свою коляску и помчалась по коридору,- ага, а кто мамину вазу грохнул!- уже в летящем движении со спринтерской скоростью по трехметровому коридору крикнула она.
-Ну… А позвольте, какое отношение это имеет к готовке?
-А кто торт на дне рождения уронил! А? А кто…
-Ну все-все, молчу, молчу и не вмешиваюсь, хотя при госте могла бы и не распространяться, но я все равно настаиваю, что в некотором роде я мог бы принести пользу. Ну, чисто теоретически.
-Хорошо,- Лёлька опять прыснула,- если только чисто теоретически.
-Да, я настаиваю на такой трактовке: чисто теоретически, и после небольшой паузы,- хорошо сказал! Чисто теоретически,- снова повторил, смакуя фразу.


***

Ромка посмотрел на свое отражение в зеркале.
Вот, дела,- подумал. Какие чудные люди. А девчонка просто супер. Честно сказать рассмотреть ни лица, ни внешности подробно не успел, а вот характер – ураган. Супер!
Он попробовал представить ее, одновременно смывая с лица следы мороженки.
Волосы русые, мягкие, собраны в конский хвост на затылке. Пушистая челка, отдельными частями упирается на густые бархатные ресницы. На висках прядки, закручивающиеся вниз по щекам, уши открыты и эти прядки при малейшем движении перекатываются, играют светом, меняют позицию, все время отвлекают, заставляют переводить взгляд с волос на открытую ушную раковину, потом на щеку, на тонкую изящную шею, снова возвращаться к завитку.
Нос с небольшой курносинкой. Губы припухлые, уголки приподняты вверх, а при улыбке обнажаются невероятной белизны ровные зубы. Минимум косметики. В целом лицо очень красивое. Ничего сверх выдающегося или экстраординарного по отдельности, но все вместе создавало такой ареол гармонии и красоты, что можно было только восхищаться этим совершенным творением природы и снова и снова вглядываться в эту необычность и стараться раскрыть секрет почему и чего здесь такого привлекательного. Обыкновенный рот, глаза, волосы. Всё как у всех: привычное и обычное, но все вместе они давали невероятный, потрясающий результат. Супер!
То же самое с одеждой: одета в стильные брючки и свободный из натурального хлопка топик. Ничего обтягивающего, но вместе с тем любое движение натягивало одежду то там, то там, и появлялась округлость бедра, плеча, груди, и всё это исчезало уже в следующую секунду, следующее мгновенье, чтобы тут же проявиться в другом месте.
Жесты у Жульки плавные и завершенные, при этом вовсе не размашистые, можно даже сказать скупые, и при этом она постоянно двигалась, меняла положение тела, рук, наклон головы, что вызывало впечатление плавного и непрерывного движения: то мелькнет животик, то округлится плечо, то в солнечный блик попадет кисть, сверкнет ноготь и переключит внимание на себя. Все вместе это создавало целостный образ, впечатление гармонии, перетекания и изменения, но при этом оставалось неизменным нечто главное, основное. Что именно Ромка пока что не уловил и не разобрался, да и пока не собирался препарировать и разбивать на косточки свои ощущения, просто ему было хорошо. Он наблюдал. Напитывался.
-Какая красивая. Красивая и необычная. Обычная и необычная. Уж не влюбился ли ты? Прям герой. Пришел, увидел, полюбил. Бу-бу-бу…
Ромка стоял перед зеркалом и бормотал себе под нос всякую околесицу на мотив популярной песенки. Мороженка подсохла, отчего кожа стала сжиматься, он следы ее смывал и стирал, выпячивал губы, надувая щеку. У него была привычка: когда он брился, то стоя перед зеркалом, начинал играться словами. Просто так. Во-первых, он развивал артикуляцию, что для выработки командного голоса, по мнению преподавательницы риторики, логики, психологии и педагогики, было не лишним. Во-вторых, когда орудуешь станком, иногда необходимо то подбородок выпятить, то щеку надуть, чтобы чисто выбрить из складок кожи, а при этом, если говорить, то слова искажаются, звуки начинают булькать, перекатываться, свистеть, сипеть, что просто смешно. И наконец, в–третьих такие упражнения можно использовать для репетиции, обкатки интонаций, пробы голоса.
-Ты что-то сказал, полотенце найти не можешь?- сзади у открытой двери стояла Лёлька и с уже знакомым Ромке чуть ироничным или подначивающим, подтрунивающим прищуром смотрела на него. Одной рукой оперлась о косяк, нога смешно подогнута.
-Я услышала, что ты что-то говоришь, помочь? Полотенце вот там,- показала рукой на один из шкафчиков,- можешь моим воспользоваться. Розовое. Давай быстрей, мне нужна грубая мужская сила. Она смешно подпрыгнув развернулась и ускакала на кухню.
Хорошо что она так быстро упрыгала. Молодец. Она не успела заметить, как Ромка смутился. Не потому, что был застигнут за чем-то предосудительным, просто до него вдруг дошло, что он говорил. Для него лично это не имело значения, он просто по привычке пробовал голос, но что она могла подумать! Вот влип. Второй раз за последние пятнадцать минут. Что она о нем подумает?
А так ли уж это не имело значения? Почему на ум пришли именно эти слова? Может не надо обманывать себя!? Девчонка исключительная и шибко ему, балдухаю, понравилась. И отец замечательный. И вообще - ему здесь легко и хорошо.
Ромка открыл шкафчик - аккуратной стопкой лежало несколько пахнущих свежей утюжкой, и еще какими-то травами, полотенец. Закрыл, утерся розовым «Ber-ом». Прижал к лицу, закрыв его, зарывшись в полотенце полностью, вдохнул аромат: жасмин, дорогой лосьон и еще что-то еще. Ну что, бой, в бой, пойдем знакомиться. Ромка шагнул в коридор, ему сильно-сильно хотелось чтобы все прошло удачно: чтобы и он понравился и сам не разочаровался. Чтобы осталась гармония – ощущение легкости, комфорта и еще чего-то. Наверное, счастья. А может любви.
Он шагнул в коридор.

***

-Ну-с молодой человек, сядьте сюда,- отец показал на стул напротив окна. Ромка не успел и рта раскрыть, хотя по пути от ванной до кухни в пару шагов успел заготовить нейтрально-комплиментную фразу. Он очень хотел понравиться.
-Присаживаемся, будем знакомиться.
-Папа, не вмешивайся, у нас есть план и мы будем его делать ,- Лёлька протянула руку и потащила Ромку к кухонному столу.
-На нож, нужно очистить головку лука для салата, ты ведь не хочешь, чтобы у меня руки противно пахли?
Ромка не хотел.
-Так, так, так у них видите ли уже и план есть, а мне позвольте вас спросить - дрова идти колоть?
-Папа, не пугай гостя, у нас нет дров, нет печки, которую нужно топить, нет фигвама,  но есть замечательный мудрый мужчина в полном расцвете сил , который мог бы занять нас разговором, но не про укрощение строптивого.
-Лёлька, ты почти все мультики процитировала, но все равно приятно. Согласен, буду вас развлекать, но без всякого удовольствия.
Ромка не выдержав, рассмеялся.
-Ну, что я тебе говорил - у молодого человека прекрасное чувство юмора.
-Когда это ты успел мне сказать?
-Ну не сказал, но это же само собой разумеется!
-Это еще почему?
-Хватит,- отец сам прервал их перепалку,- а то молодой джентльмен сейчас заплачет.
-Ну, допустим, заплачет он сейчас не от нас…
-Хватит, хватит, хватит. Давайте знакомиться. Меня зовут Сигизмунд Абрамович, из польских шляхтичей.
Лёлька прыснула, правой рукой с широченным ножом поправила челку, тыльную сторону кисти прижала к губам, снова принялась резать хлеб,- ну пап, правда хватит.
-Все, и вправду хватит, не пойму почему у меня сегодня у меня игривое настроение. Давайте серьезно, а то у молодого человека сложится впечатление, что он попал в сумасшедший дом.
-Итак, начинаю заново и попрошу меня не прерывать, поскольку из этого ничего не получится.
-Это мой папа,- оборвала его Лёлька.
-Он молодой, всего немного за сорок, но он уже на пенсии. Он мог пойти на пенсию и раньше, имея выслугу в 20 лет, поскольку он боевой милиционер, но продолжал работать, поскольку считает, что бездельничать негоже. Был несколько раз в командировках в горячих точках, полтора года назад получил ранение и контузию. С инвалидностью в звании майор уволен по ограничению здоровья. Сначала здорово переживал, сейчас успокоился, а по отношению к миру установил юмористически-ироническое отношение. Как он сам определил: юмористическое чтобы остаться добрым и видеть в первую очередь хорошее, а ироническое потому, что к такому миру относиться чрезмерно серьезно попросту нельзя.
-Все верно, дочка,- представила в лучшем виде, а зовут меня…
-Сигурд Рыжебородый,- прыснула Лёлька,- простите, теперь я не удержалась.
Она залихватски бросила нож в настольную подставку, попала точнехонько.
-Все, готово, сейчас ужинать будем. А зовут папу Сергей Артемьевич. Меня представишь или мне самой?
-Любимую ляльку представлю, как же. Кто же лучше меня тебя знает!
-Ну, ну, сейчас послушаем. Только чур про то как с Петькой во втором классе целовалась ни слова.
Она снова прыснула и стала подавать на стол.
-Могила! Хотя надо признать довольно занятная история,..
-Папа!
-Молчу, молчу. Итак, в далеком…
-Папа!
-…Одна тысяча девятьсот энском году появилась у молодой, не обремененной жильем и прочими достижениями цивилизации семьи, замечательная крохатулечка. Папа конечно хотел наследника, но дружно решили: пусть будет.
-Ну папка, будешь смешить, молодой человек подавится.
-Да мы еще и не приступили к ужину, давай помогу,- он принял тарелку с супом и подставил Ромке. Когда тот попробовал помочь, остановил его,- сиди, мы сами, а вот посуду если помыть, то может Лёлька и разрешит.
-Будущая теща была поклонницей Джульетты Мазины,- продолжил он,- посему очень настаивала на имени Джульетта, а мне больше нравилось Лена, Алёна, жена заняла вроде бы промежуточную позицию: предложила назвать Женькой или Юлией, я согласился, но когда дошло дело до регистрации, то появилась вдруг Джулия. Ни Лена, ни Евгения, а что-то невероятное Джулия. Я в знак протеста стал называть ее Лёлькой, сама она в возрасте 12 лет устроила революцию и потребовала изменить метрику на Александру, но потом все успокоилось, вот откуда как вы могли заметить изобилие имен. Странно, но имя Юлия не прижилось, хотя вроде бы очень близкое по созвучию.
В остальном все как у обычных людей. Школу закончила с медалью, но вот с институтом придется отложить на год из-за нелепой случайности с велосипедом. Но положительный момент в этом тоже есть, поскольку окончены две школы и обе с медалями, то вариантов было множество: в пединститут на музотделение или в университет на журналиста, ну а теперь и спешить с выбором не надо.
-Но папка, ты же прекрасно знаешь, что это не от нерешительности, а от нежелания огорчить или тебя или маму.
-С бабушкой.
-С бабушкой! Обещаю, что буду хорошим человеком, кем бы ни стала.
-Жулька!- отец призвал в свидетели Ромку,- ты видишь какая жулька.
-Не жулька, а дипломат,- поправила Джулия,- ну теперь-то,- повернувшись к Ромке,- исполнив долг гостеприимства мы можем удовлетворить свое любопытство. Давай не подведи,- бездонные глаза обращены к Ромке.
-Как не подвести?- не понял Ромка.
Отец и дочь переглянулись.
-Ну, давай кайся,- предложил отец Лельке.
-Ладно. Каюсь, мы тебя давно заметили. Ты часто приходишь в этот сквер и на лавочке сидишь. Так?
Ромка согласно кивнул.
-Вот однажды мне папка и говорит, что если не определюсь в жизни, то и буду как перекати поле, как люмпен или вот как тот лоботряс, ничем не занятый и ничем не обремененный.
-Лёлька, не смущай молодого человека, тем более я не так говорил.
-Конечно не так, но ведь я смысл передаю, а не дословно пересказываю. В общем, путем наблюдений мы пришли к такому выводу: возраст от 21 до 23 лет, мужчина... Но вот на этом совпадения исчерпаны, дальше идут только разногласия. Я: красивый, папа не дурак. Я - романтик, папа - лоботряс.
-Лёлька!
-Только смысл!
-Передавай помягче, без выкрутасов.
-Ага.
Боже, какие бездонные у неё глаза!

***

-Ну, в общем... затрудняюсь я дать оценку, да, и не хочу судьей между вами быть. Пожалуй, я про жизнь свою расскажу, а вы уж сами победителя определите.
-Нет. Я категорически протестую против такой постановки вопроса. Получается что я и дочка этакие эксперты, выступаем в роли препараторов. Выдающиеся ученые и знатоки человеческих душ решили получше разглядеть, и желательно под микроскопом, этакую козявку и выдать компетентное заключение. Слушать ничего не желаю и оценивать не буду. Настаиваю, что передо мой находится достойнейший член нашего общества, порядочный и хороший человек. Я отказываюсь от роли судьи и оценщика. Вот так! Мое слово тверже гороху!
Ромка улыбнулся, - все-таки какие интересные люди. Кто ж в наше время печется об интересах и чувствах других? Странно, на милиционера никак не похоже. Или это продолжение игры? Да нет же,- никакой фальши Ромка не уловил, просто прикалываются много. Веселые люди с хорошим чувством юмора.
-Позвольте я все же скажу. Я считаю себя обязанным представиться и не расцениваю ваш интерес к моей скромной персоне как постыдный или обидный. Более того, уж просите меня, сам люблю этим делом поразвлекаться. В психологии есть целый раздел - физиогномистика, где как раз и рассматриваются приемы определения типа человека, его темперамента, характера, личности, прогноз его поступков по его мимике, жестам, манере одеваться. Наверняка попадались вам в журналах тесты вроде: узнай себя по тому, что находится у тебя в сумочке или как стоптаны башмаки. Вот и разглядываю прохожих иногда из чисто спортивного интереса, но и в жизни помогает. Как говорится, если хочешь управлять людьми, постарайся понять их, определи мотив его поведения. Наверное, как бывшему милиционеру вам легко понять меня. Вот случайно вы оказались на месте в момент совершения преступления и вам в какую то долю секунды надо принять решение, спрогнозировать что будет делать бандит: будет убегать или сопротивляться или сразу руки поднимет, или поднимет руки чтобы вы расслабились, подошли к нему, а он на вас нападет. Ведь так?
-Ну ты прямо готовый оперсотрудник!
-Я считаю, что от острого взгляда ничего не утаится. Всё у всех открыто и наблюдательный глаз всё это увидит, и даже имея умысел обмануть, всё равно не получится – фальшь всегда видна. Вопрос только в том, что некоторые могут это делать, некоторые нет. Я так понимаю с вами в кошки мышки играть не стоит.
Лёлька хотела вставить слово, но передумала, только ободряюще кивнула Ромке – давай, мол, начинай, все правильно.
-Мне действительно 22 года, я курсант высшего казачьего имени атамана Платова командного училища (бывшее общевойсковое имени Буденного). Учиться еще год – последний курс. Пока иду на диплом с отличием. Зовут остаться в училище преподавателем, можно в адъюнктуру поступить, но мне кажется, что лучше начать с окопов, самому руками потрогать, а потом уже наукой заниматься.
На втором курсе у нас был преподаватель психологии, он, в общем-то, и увлек своим предметом. Оказывается даже теоретический предмет можно так увлекательно дать, что по пол потока в предметный кружок записывается. А самое главное он показал, как теорию на практике применять.
Люблю рисовать – это с детства. Много читаю. Читаю все, поскольку занимаюсь накопительством. Однажды прочитал замечательное высказывание: "могуч тот, кто может, а может тот, кто знает". То есть знания, информация представляют собой нечто овеществленное, то, что может быть использовано как веский аргумент, решающий момент, как оружие, если хотите. Поэтому, если с детства просто любил читать и читал то, что интересно, то сейчас читаю практически все. С удивлением заметил, что даже прочитав обертку конфеты можно получить массу интересной информации, а однажды, стоя на автобусной остановке нашел адрес, который можно беспроблемно обворовать, женщину жаждущую быть обманутой, а так же следы крупной аферы с недвижимостью. Тут подошел автобус, но с этого момента я по другому стал смотреть на то, что пишут в газетах, что и как говорят по телевизору. Поразительные вещи, как будто новый мир мне открылся. По другому на окружение стал смотреть.
Зовут меня Роман. В детстве дразнили роман-газета. Родители простые люди. Отец водила. Всю жизнь на грузовой машине проработал, продукты развозил. Чтобы зарплата была побольше не брал грузчиков, всю работу сам выполнял, но по законодательству хоть и выполнял работу за двоих, а платили все равно только полторы ставки. Мать учительница начальных классов.
Вот и все. Готов ответить на любые вопросы.
-У меня есть вопрос,- Лёлька как в школе подняла руку, - тебе понравился суп?
Все заулыбались
-Ой, прости, я даже не попробовал.
-Ничего, давай я горяченькое подолью,- она ловко подскочила, одной рукой упиралась сначала о стол, потом о сервант, потом о плечо Ромки, второй поставила Ромкину тарелку на кухонный стол, добавила дымящегося, ароматного варева, поставила обратно.
-Так, а как вы относитесь к индо-пакистанскому инциденту?
-Папка, ну хватит же, потом. Сейчас только кушать и вести светские разговоры о погоде.
Она положила обе руки на плечи Ромки и снова повторила,- давайте кушать.
Ромку как током прошибло. Он чувствовал, почти физически ощущал горячее девичье тело вот тут рядом у себя за спиной в нескольких миллиметрах. Тонкий аромат духов, который пробивался сквозь кухонные запахи (интересно когда успела. Вернее оказывается даже такой мелочи она придает значение, ведь Ромка точно помнил, что открыв дверь ему она не была надушена, от нее пахло по другому). Шуршание ткани ее топика, завитки волос коснулись шеи, легкий выдох, очень мягкий, но сделанный в сантиметрах от его головы, тронул волосы Ромки. Все произошло так быстро и неожиданно, что Ромка застыл с ложкой в руке на полпути ко рту. Чисто инстинктивно подал корпус назад расправляя плечи, но понял что это может быть воспринято как желание сбросить руки Лёльки с плеч, и еще, то, что ее грудь совсем рядом и он своим неосторожным движением может сейчас упереться в ее соски. Но больше его поразило ее одно единственное слово "потом" которое как бы предполагало дальнейшее продолжение знакомства, новые встречи, чего он так страстно начинал желать и чем дольше он находился в этой квартире и общался с этими необычными людьми, тем больше и сильнее он этого желал.
Он подумал, что его резкое движение, а потом такая же резкая остановка могут быть неправильно поняты, поэтому остановился, застыл, но вышло еще более неуклюже. Он понял, что все его бегемотские маневры очевидны для присутствующих, испугался, что будут истолкованы неверно, стал лихорадочно искать подходящие слова, чтобы объяснить или пошутить, но слова не шли на ум и Ромка с ужасом почувствовал, что катастрофически краснеет, что даже кончики волос его наливаются краской.
-Лёлька отойди от Романа, ты ему мешаешь наслаждаться жизнью и вкушать суп, который к тому же чрезвычайно горячий. Налей лучше стакан холодной воды.
-А перец можно?
-Может по рюмашечке,- обратился он уже к Ромке,- вообще вечером я неодобряю, но в обед сейчас такая жарка, что лучше вечером, да и за знакомство? Лёля, у нас поздний обед или ранний ужин?
Ромка сначала мотнул отказываясь, но тут же обратным движением головы кивнул согласительно. Он был очень благодарен Сергею Артемьевичу за то, что тот таким изящным ходом разрулил ситуацию и от нахлынувшей вдруг, грозившей обрушиться на стол неловкости не осталось и следа. Его собственная попытка оправдать внезапную остановку ложки нехваткой перца ему самому не нравилась.
Жест Ромки оказался забавным и все снова засмеялись, Ромка громче всех. Как хорошо! Как легко сними общаться.
Он был благодарен Сергею Артемьевичу за помощь, Лельке за руки на плечах, судьбе за неповторимый случай. Ему хорошо, всё хорошо. Как-то внезапно и вдруг он решил для себя, что никогда и ни при каких условиях он не обидит этих людей, он не причинит боль Лельке, не разочарует отца. Трудно было представить, что дальше произойдет у него с Лелькой. Он очень бы хотел продолжить знакомство и как можно теснее. Может у нее есть друг, может он не интересует ее как молодой человек. Но он сам ее никогда не обидит, никогда. Даже если любви у них не получится он будет относится к ней как друг, как брат.
Лёлька хлопотала, расставляя рюмки и доставая из холодильника запотевший графин с водкой. Сергей Артемьевич поставил на стол тарелку с бородинской черняшкой, на середину стола к прибору с горчицей и перцем подставил солонку с крупномолотой солью. Ромка смотрел на них, прихлебывал суп, широченная непроизвольная улыбка расплылась на лице.

***

Он понимал, что настал тот самый, тот узловой момент о котором он будет помнить всю оставшуюся жизнь. Он поймал его. Он знал и чувствовал, что это именно он, это его он ждал и ловил. Именно в ожидании его он жил с ощущением широко распахнутой двери.
Недавно, лазая по паутине, Ромка нашел книгу: автор Владимир Тарасов называется "Принципы жизни / книга для героев" там он прочитал главу "коридоры, двери и комнаты". Очень она ему понравилась. Там рассказывалось, что наша жизнь это в принципе хождение по коридорам и комнатам. Когда ты родился, то открывается множество возможностей-дверей. Ты можешь выбрать и то, и то, и это. Чем ты моложе, тем больше дверей-возможностей и почти все они открыты, но постепенно двери начинают закрываться. Если с пяти лет не занимаешься гимнастикой, то чемпионом не стать. Это почти наверняка. Если выбрал не ту профессию, то потом передумать, добиться успеха в другой очень сложно.
Ромка был полностью согласен с автором, более того он сразу же принял для себя положения этой главы, поскольку сам неоднократно ловил себя на ощущении вот этой открытой двери, появившейся возможности. Очень важно понять, что вот она, не проскочить мимо, не упустить момент.
Было в его жизни несколько моментов, когда он стоял перед ответственным выбором, когда крайне важно было принять верное решение, и не всегда он делал правильный выбор, и не всегда он сразу понимал, что это важно, что это ответственное решение, что именно это - поворот. Потом он сожалел, потом пытался переиграть, исправить. Взрослея, Ромка научился по некоторым признакам определять, вычленять важное и особое событие от миллиона проходных, обычных, неважных.
Ожидание важного и значимого делало его подтянутым и постоянно готовым к повороту, одновременно наполняя жизнь этим ожиданием и ощущением чуда, которое может ждет тебя прямо за поворотом, а может оно уже здесь: не пропусти, разгляди, ухвати.
Он прекрасно помнил, как в начальных классах классный руководитель пришла к ним домой и довольно серьезно поговорила с родителями.
После ее ухода прошел напряженный семейный совет, второй на неделе.
Сначала мать пригласил завуч из музыкальной школы и предложил перевести Ромку из класса фортепьяно на скрипку. У него видите ли абсолютный слух и какая то особая гибкость в суставах кисти, что позволит стать ему неплохим исполнителем, возможны даже перспективы сольной карьеры. Хотя уже немного поздновато, но поезд еще не ушел. Подумайте. Они подумали и дружно решили: достаточно с него того, что есть. Слух никуда не денется, умение сыграть на пианино, рояле, баяне тоже. Посему изменять что-либо нет веских оснований, поскольку согласиться с тем, что музыка может стать чем-то большим, чем просто умение, навык, даже большим чем профессия, для рабочих людей значило отказаться от части своих убеждений или жизненных позиций.
Они рано оба стали работать, как, наверное, и все деревенские дети. Мать рассказывала, что привлекали даже самых маленьких. Она, например, уже с 8-9 лет работала на сенозаготовке. Взрослые нагружали телегу с соломой, давали ей вожжи в руки, и она вела тихую и смирную кобылу в деревню. Там телегу разгружали и она уже ехала обратно.
Ноги ее были все в оспинах. Это следы от уколов стерней. После уборки на поля выходили пионеры и собирали колоски. Поэтому таким людям признать то, что игра на каком-либо инструменте, то есть определенное умение есть хорошо, было легко. Но свыкнуться с мыслью, принять ее, что музыка, игра, гастроли, то, что извлекая звуки из инструмента исполнитель уносится мыслями далеко, что своими эмоциями он старается передать мысль композитора так, как он ее понял, а в зале сидят те люди которые именно для этого и пришли, они не могли. Это было бы как отказ от самого себя. Это было бы признанием того, что тяжелый, часто очень тяжелый, иногда невыносимый и каторжный труд на морозе, в голоде, без удобств, комфорта, да и просто человеческих условий, и игра на инструменте – равнозначны, по результатам почти тоже самое - просто невероятно.
«Пиликанье», как и конкретный труд – оба могут прокормить, с этим они худо-бедно смирились и мысль эту приняли, но считать что творчество выше труда – было выше их, нет не разумения, а моральных норм, что ли. Поэтому отказ от карьеры профессионального музыканта в целом был принят без особых эмоций, и как само собой разумеющееся – у пацана должна быть правильная профессия.
В это же самое время Ромку обхаживал тренер дзюдо. Сначала он перетянул его из секции гимнастики, мотивировав, что тот слишком для гимнастики широк в кости, потом вообще предложил переехать в спортинтернат. Но с этим не спешили, хотя Ромка за полтора года занятий сумел стать чемпионом области и призером России во втором детском возрасте. Тренер в нем души не чаял и вероятно примерял на себя звания заслуженный тренер или что-то подобное, зарубежные сборы, престиж.
В общем, перед семьей встала проблема, оттягивать с разрешением которой уже не было никакой возможности. Ромка с утра бежал в школу, с обеда в музыкалку. Вечером ждала тренировка. Уроки Ромка готовил либо на переменах – это уже он сам решил, поскольку если откладывать на вечер, то не оставалось времени погонять футбол во дворе с пацанами, немного было времени в обед, ну и, конечно же, вечером. Первые классы проскочили вполне удачно. Можно сказать, что такая ситуация с серьезной нагрузкой пошла Ромке на пользу, так как уже с измальства пришлось научиться планировать день. Удивительное дело: чем больше нагрузка, тем больше успеваешь. Но переходя из класса в класс, программа становилась все сложнее и напряженней, домой стали задавать все больше и больше, поэтому оценки стали все хуже и хуже и ко второй четверти Ромка из круглого отличника перешел в разряд хорошистов. В перспективе завуч нарисовала не совсем радужную картину.
-Я многократно сталкивалась с ситуацией, когда ученик – круглый отличник в начале школьного пути теряет интерес к учебе и в дальнейшем скатывается на троечника. Позор. Я бы и не обратилась к вам, но я уверена, что Роман не из этой категории. У него большие горизонты. Я настаиваю на этом. Очень умный мальчик с широким кругозором и большими способностями. Самое главное у него есть тяга к знаниям. Нужно уделить большее внимание учебе, иначе я снимаю с себя всякую ответственность.
Ромка помнил, как родители переглянулись, но в полемику с педагогом вступать не стали. А вот после ее ухода принялись решать. Итак, можно было бы сконцентрироваться на спорте, перспективы здесь действительно были широкие. Добиться успеха, стать чемпионом, получить звания, потом переход на тренерскую работу. Все бы хорошо, но много если: а если травма, а если не удастся завоевать, победить. Ну и самое главное в городе не было ни спецшколы, ни спецклассов, поэтому для учебы нужно было переезжать в областной центр. Семья переехать не могла, значит Ромку одного надо было отпускать, этому воспротивилась мама, так что от перевода в спортинтернат пришлось отказаться.
У обучения в спортивных заведениях был несомненный плюс: требования по остальным предметам были явно занижены, но был и большой минус: если ты перешел туда, то пути назад почти не было. Случись травма или банальный переезд семьи на новое место жительства, у ребенка неизбежно возникали проблемы с учебой. По крайней мере медалистом уж точно ему не стать. Это была еще одна веская причина отказаться от карьеры спортсмена: все так зыбко, ненадежно, слишком много возможных случайных факторов. Для получения серьезной профессии, для стержня в жизни это не подходило.
Таким образом, вывод напрашивался сам собой: необходимо отбросить все побочное и сконцентрироваться на самом главном – получение хорошего образования, как средство получения хорошей профессии, то есть того самого стержня в жизни. Этому мешали музыка и спорт. Уж если из средства достижения успеха в жизни они превращались в помеху, то необходимо от них отказаться. Наиболее вероятной жертвой вырисовывался спорт. Столько затрат на музыку положено, что просто обидно от нее отказываться. Следовательно, музыку оставляем, а спорт отставляем. На спортивной секции следует поставить крест.
Но вот тут взбунтовался Ромка. Он просил и уговаривал не забирать его из секции, он все сделает и выполнит, и наверстает упущенное, и учителя будут довольны, и родители получат желанный аттестат с медалью. Дайте последний шанс.
На том и порешили. Ромка переходит из класса фортепьяно на народные инструменты (научится играть на баяне, а нагрузка меньше), ему позволено посещать секцию, но все это прекратится, если по итогам первого полугодия не будет восстановлен статус-кво: оценки только отличные.
На следующий день Ромка шел на уроки окрыленным, он представлял, что в этой ситуации он стал победителем: ему удалось оставить все как есть. Он взрослый, он принимал решение, к его голосу прислушались. Ему позволено продолжать тренировки, он будет заниматься музыкой. Эти два занятия ему были наиболее важны. Учеба же в школе, нахождение в числе лидеров было лишь данью родителям. Учиться ему в принципе было интересно: узнавать что-то новое, решать сложные задачи, то есть быть как бы творцом, из пустого, из ничего создавать нечто конкретное. Это важно, это способ самоутвердиться, заявить себя как личность. В самой учебе не было ничего удивительного и необычного: все так делают. Кто-то лучше учится, кто-то хуже, то есть даже переход из разряда допустим троечников в отличники не был значимым и знаковым. Ну, похвалят, ну, удивятся, почти наверняка скажут: "ну ведь, что говорили, ведь может если захочет!" здесь же Ромка прекрасно понимал нечто другое – он оставил за собой обе возможности, то есть ничего не потерял и самое главное решение принять было доверено ему. Он представлял, что выбрал самое лучшее решение, он оставил действующими, реальными обе возможности. Детская наивность! На самом деле было не так, совсем не так. Судьба предоставила ему выбор. И он этот выбор сделал. Ему казалось, что он оставил за собой обе возможности и спорт и музыку, но на самом деле он сделал выбор в пользу учебы, образования. Теперь он почти наверняка не станет чемпионом, и уж точно не будет знаменитым артистом. Понимал ли он это? Нет. Но вот то, что он сам рулит, сам управляет своей жизнью, вот это самое ощущение открытой двери ему запомнилось, оно его взволновало, оно придало ему значительный импульс и энергию. Оно ему понравилось.
В дальнейшем в своей жизни он сначала обращал на такие узловые события внимание. Потом, осознав их значение, сам старался активно управлять ими, а дальше уже и пробовал их создавать. То есть в двадцать с небольшим Ромка не был восторженным юношей, со щенячьим восторгом упивающимся радостью жизни, он был зрелой личностью, отчетливо представляющим все подводные течения бытия, скрытые возможности, тайные интересы и мотивы людей. При этом он не стал ни циником, ни закоренелым прагматиком, карьеристом. Он был умным, он стал лидером.
Не сказать, что это все пришло ему вдруг и сразу. Ромка был сообразительным и наблюдательным мальчиком. Самое замечательным было то, что он умел анализировать и делать правильные выводы. Природные его задатки развивались, формируя незаурядную личность.
Он часто вспоминал один случай. Ромка случайно зашел в книжный магазин и увидел несколько книг о которых слышал прелестные отзывы. Просмотрев их он выбрал две, которые он очень хотел приобрести. Они были ему очень важны, но денег хватало только на одну из них. Ромка долго мучился, никак не мог принять решение. Отложив одну, он прошел к кассе, но бегом вернулся, поменял их, потом снова стоял и думал. Грешным делом он уже подумывал, а не засунуть ли одну из них под одежду. Совсем не для воровства, Ромка просто хотел не упустить эти очень важные для него книжки. Потом он пришел бы и оплатил книгу, но сделать это уже было невозможно: продавцы давно обратили внимание на такого нерешительного покупателя.
Ромка опустил голову, оставил на прилавке одну книгу, со второй побрел к кассе, но уже в нескольких шагах он снова был полон энергии с нетерпением переминался в ожидании когда кассир пробьет чек - у него появился план. Ромка пулей добежал до дома, но в серванте не оказалось мелочи на хлеб и молоко, он еле дождался прихода матери с работы. Прибежал к магазину, но тот был уже закрыт, утром за час до открытия он снова у дверей, еле дождался открытия, но книги не было. Разочарованию Ромки не было предела. Он очень переживал, все вспоминал, какие иллюстрации он в некупленной книге видел, какие строки успел прочитать, представлял, как было бы интересно ту книгу прочитать. Он начинал ненавидеть ту, вторую из-за которой он не смог приобрести эту очень важную и интересную, очень необходимую. Он прочитал запоем вторую книгу, его ненависть к ней перешла в радость что хоть эта, не менее интересная у него есть. Потом он бежал в магазины, спрашивал, искал, заказывал, интересовался у одноклассников, смотрел по развалам, но все впустую. Найти книгу он не мог.
Прошло несколько лет, но заноза так и сидела. Однажды Ромка очень серьезно призадумался над этой ситуацией и вдруг, как озарение, проскочила простая мысль: а ведь можно было поступить по-другому. Например, попросить отложить книгу, или не дожидаться прихода матери, а самому сбегать к ней, или перезанять у соседки, попросить у друга Васьки. Не важно что, важно что сама проблема, ее решение было не одноходовым. Ромка как бы уперся в стену и видел проблему: деньги только на одну книгу, поэтому надо делать выбор. Но это не так. Можно было решение проблемы разделить на несколько ступенек, тогда все получилось бы. Ему сразу стало лучше. Он понял, что его так тревожило. Он подсознательно боялся повторения ситуации: необходимо делать выбор и чем-то пожертвовать, но жертвовать не хочется или просто нельзя, так как обе возможности, оба варианта чрезвычайно важны. Конечно не все могло получиться, продавец могла отказаться отложить книгу, он мог разминуться с матерью, соседки не было дама, друг Васька убежал играть в футбол или потратил заначку на кино. Могло случиться все что угодно, могла не выгореть ни одна ситуация не сложиться ни один из вариантов, но скорей всего что-то получилось бы, а Ромка даже не попробовал. У него была уйма возможностей но он даже не попробовал. Да, тот вариант который он предпочел и использовал был наиболее близким к успеху, но и он не сработал. Ромка теперь понял самое главное в том, что его тревожило и не давало покоя: перед ним была масса возможностей, но он, просчитав варианты, и предпочел лучший, остальные даже не попробовал проверить. Это была ошибка.
У Ромки как гора с плеч свалилась. Он теперь видел путь. Он знал ответ. Подтверждение этому пришло тут же. По прошествии нескольких лет в магазине он нашел новое переиздание той самой книги. Купил. Прочитал. Самому было не очень понятно: что его в этой книге так зацепило и почему так упорно ее разыскивал. Да интересная, да хорошая, но никак она не стоила стольких лет переживаний. Главное: он теперь знал, как решать проблемы - важно видение перспективы. Задачу можно решить не в один ход, а в два, три или более или иным способом. Это как в шахматах.
Однажды он пошел на дискотеку. Там увидел прекрасную незнакомку и почувствовал уже знакомое ему предчувствие поворота судьбы. Он четко оценил значимость события и приступил к подготовке со всей серьезностью батального искусства. Перед зеркалом проверил прическу, осмотрел себя, чтобы рубашка из джинсов не выбилась, ничего не расстегнулось. Одновременно придумывал фразу как начать разговор, чтобы зацепить, заинтересовать, заинтриговать и больше не отпускать, чтобы и мысли такой не появилось, потом дождался медляка, но когда с крейсерской скоростью двинулся к избраннице, то оказалось, что она уже в объятиях его лучшего друга, полного щенячьего восторга, который за спиной у Марины показывает ему большой палец. Больше дружбан от себя ее не отпустил. А Ромка ни за чтобы ему не сказал о своем намерении насчет Марины. Эх Марина-Марина, ускользнуло его счастье. Ну как теперь подойти к лучшему другу: извини, подвинься. Потом он ни словом, ни намеком, ни чем иным не показал своего чувства к Марине, но заноза осталась и винил Ромка только самого себя. Счастье дремать не будет, судьбу надо хватать за хвост иначе упустишь. А самое главное не медли ни секунды, не надо. Это как измена самому себе. Фортуна капризная штука, может хвостом вильнуть, но самое главное что Ромка знал, то это то, что фортуна не внешнее. Это не что-то со стороны, это в тебе, это ты сам, просто обстоятельства, окружение, события, люди, лица как в калейдоскопе в постоянном движении, постоянном смещении. И уж если выпал карт-бланш – стреляй, не медли.
Вот и теперь Ромку распирало от предчувствия что встреча с Лёлькой это нечто более значимое чем встреча с красивой девушкой. Он это знал точно, но никогда бы не решился никому рассказать об этом. Да и как бы это выглядело: сидел, отдыхал, увидел в окне смазливую мордашку и голову потерял! Сам Ромка понимал, что говорить о большой и светлой любви после двадцати минут знакомства просто глупо. Да и не любовь это была, по крайней мере пока, а было предчувствие, ожидание, надежда. Это была открытая дверь. Внутри у Ромки все натянулось и звенело как струна. Он не знал, как все обернется, что получится из этого знакомства, этой встречи, но он точно знал, что больше ждать, медлить, сомневаться он не будет. Он уже не уйдет, не отпустит ее. Если у нее уже есть парень, то он станет хорошим другом, если они не смогут быть вместе, то он постарается просто быть рядом.
Ромка сидел и жмурился. Жмурился оттого, что было ему хорошо, от того, что он был уверен: все самое лучшее в его жизни уже случилось. Случается, свершается, происходит вот прямо сейчас. Он вошел в широко распахнутую дверь. Только бы парня и неё не было, ну пожалуйста!

***
Следующим утром он и Лёлька пошли на пляж. Троллейбус распахнул двери, и из плотной, удушливой потности салона люди вывалились на остановку. Большинство взяло уверенный аллюр по направлению к морю. Будний день, позднее утро, но только единицы пошли в сторону от моря. Ромке их было искренне жаль. Плохо когда отпуск не летом, плохо если ты находишься в приморском городе и не курортник, но как говорит старшина Урядников: «если не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним».
Ромка выскочил из троллейбуса первым, развернулся в сторону двери ожидая, оттертую толстяком, Лёльку. Та сбросила лямку сумки с плеча, взяла ее в правую руку, левую протянула Ромке, уперлась и ловко, дурачась, обеими ногами спрыгнула на землю.
-Ба-бах, посадка бомбардировщика. Парашютиста.
Она задорно улыбнулась Ромке, перекинула сумку в левую руку.
-Давай мне,- перехватил Ромка и забросил её рядом со своей.
Прекрасно: легкий ветерок, шелестящие листья над тропинкой, солнце и море, море и простор. Афигеть! Лёлька взяла его под руку и они двинули по направлению к пляжу.
Как ловко и естественно у нее все получается,- подумал Ромка,- даже когда дурачится.
Когда он обернулся у троллейбуса, то засомневался: подать руку или нет. Вчера вечером и сегодня утром она четко дала понять, что не хочет, чтобы ее каким-то особым образом опекали. Кроме того он неоднократно видел такую картинку: молодой человек пододвигает стул девушке, предлагает руку, подает пальто и т.д. и окружающим очевидно, что он ее обхаживает. Все понимают, что их знакомство в лучшем случае всего несколько дней, и он из кожи лезет чтобы произвести на пассию хорошее впечатление, показать себя культурным, воспитанным. Но всё это как-то нарочито, напыщенно, неестественно, можно даже сказать вызывающе. Ромка никак не хотел, чтобы окружающие даже предположили только, что рядом с Лелькой напыщенный гусак, ее обхаживающий. Не за себя он переживал, что кто-то может о нем не так подумает, он не желал бросить и тени иронии на Лёльку из-за своего неуклюжего поведения.
Но вышло все легко и естественно. Лёлька не дала ему ни сотой доли секунды, ни мгновения на размышления и сомнения она просто протянула руку и сразу этим сняла все вопросы. Протянула так, что ни у Ромки, ни у кого из окружающих не возникло и сомнения, что могло бы быть иначе. Не ухажер он, не обкатчик, а просто у них нормальные отношения как принято между нормальными людьми. И сумку Лёлька перекинула из руки в руку легко и естественно. Ромка смотрел на ее, видел это движение, поэтому сразу же и подхватил сумку. Получилось непрерывное, безостановочное движение: сумка передвигается с её руки в руку, потом Ромке на плечо. Лёлька не просила Ромку нести сумку, все получилось легко и непринужденно, как будто они давным-давно знают друг друга, и нет нужды говорить и так все ясно и привычно. Ромка был уверен, что не подхвати он сумку, ничего не изменилось бы. Лёлька пошла бы дальше, радом с ним, как ни в чем не бывало. Она сделала бы вид, что просто перекладывала сумку из руки в руку и даже и не рассчитывала что Ромка понесет её баул.
Он заулыбался. Он много улыбался за прошедшие неполные сутки.
-Что?
-Ничего! Хорошо, красиво.
Действительно, открывался замечательный вид.
Городские кварталы не доходили всего-то метров 300-400 до берега моря. Троллейбусная линия по периметру огибала крайние дома, поворачивала под прямым углом и уходила дальше вдоль квартала по маршруту вглубь города. Если встать на остановке лицом к городу, то открывается чисто городской пейзаж с многоэтажками, детскими площадками, школами и магазинами. В просвете между домами можно рассмотреть корпуса крупного завода. Индустриально-урбанистическая картинка. Город молодой и красивый, много зелени.
Но если повернуться спиной к городу, по направлению к морю, то все менялось: и вид, и атмосфера, и настроение. Город молодой не успел завестись множеством сопутствующих построек. В старых городах в центре кирпичные и малоэтажные дома, ближе к окраине новостройки, за ними, как правило, частный сектор вперемежку с конторами РСУ, ДРСУ, МУК, ЖБК и прочего и прочего, там же гаражи и сараи, локальные свалки и много еще чего. Здесь же, как будто граница разных миров, существующих параллельно. Резкий обрыв от множества многоэтажных домов к ковыльной степи. Ничего: ни домика, ни халабуды, ни сараюшки.
За спиной шум города, впереди только степь: холмы и увалы, да ковыль, волнами колеблющийся под ветром. То тут, то там густо-зеленые шпалерины лесопосадок рассекают желтоватую площадку степи. Бездонное небо с караванами барашек, беркут в вышине, чернь ворон кое-где над посадками. Кинжальный след от самолета поперек неба и солнышко яркое, сладкое, хлеборобное.
Действительно хорошо. Красиво и хорошо.
Через сотню шагов дома как бы уменьшаются, мельчают, городской шум растворяется в звуках природы: крик птицы, шелест ветра по ковылю, стрекот насекомых и неяркий, неявный гул прибоя. Дорога поворачивает ближе к откосу, ныряет вниз и здесь открывается панорама моря.
Со степи наползают холмы, увалы и где-то плавно, а где и с резким обрывом окунаются в море. Далеко на юго-восток, насколько хватает глаз, ровная площадка моря. Зеркальная поверхность то тут, то там покрывается рябью. Ветер, прыгнув к поверхности моря и возмутив ее тут, уже в следующую секунду может проявиться в другом месте и предугадать где именно это произойдет - невозможно. Полный хаос, но уж точно, стопроцентно, но рябь обязательно будет: тут, там, где угодно. Угадать невозможно, а вот смотреть - можно бесконечно долго. Как раз под невысоко еще взобравшимся солнечным диском блестящий до рези в глазах блин его отражения. Проходящие прогулочные белоснежные корабли, усаженные по ватерлинию грязнули-ржавули баржи и особенно юркие катера пытаются поднять волну, вздыбить, разбить, порвать блин, но все тщетно. Мягкая, теплая, пластичная вода тут же все придавливает и вот все уже ровно, все уже опять сверкает, указывая: солнце на месте, работает, греет – загорайте и отдыхайте. В Багдаде все спокойно.
Стоит перевалить с гребня холма по дороге, по тропинке вниз к морю, как жаркое, знойное стойло распаленного воздуха сменяется слегка влажным ветерком. Ноги сами несут вниз к пляжу, к воде, к песку, к приторному запаху водорослей. Загорать!
Ромка и Лёлька выбрали место, стали устраиваться. Лёлька побежала пробовать воду, Ромка разровнял песок (лежаки они искать не стали, на песке лучше), расстелил покрывало.
-Вода нормальная, но я попозже пойду, пока нагреется, а ты беги, окунись.
Лёлька прибежала от берега вприпрыжку, как будто и не болела у нее нога, шлепанцы бросила рядом на песок и полезла в сумку за купальником. Достала крем, щетку, бутылку воды, верх купальника, все аккуратно разложила, потом воду убрала обратно в сумку.
-Ну, ты чего сидишь?- снова спросила она Ромку.
А тот сидел и смотрел на Лёльку как завороженный. Простые движения точные и аккуратные. Все делает быстро, но без спешки и суеты. Удивительно дело, он никогда не предполагал, что наблюдение за человеком, за тем как он работает, или что-то делает, может приносить удовольствие.
Лёлька встала, скинула шортики. Плавки уже оказались на ней, потянулась, выгнула спину - прямо как кошка, потом быстрым движением скинула топик. Аккуратно его свернула, положила в сумку.
Ромка как пришпиленная муха сидел, он замер в незавершенном движении и для полноты картины ему не хватало раскрытого рта, настолько все произошло так быстро и неожиданно для него.
Лёлька как ни в чем ни бывало раскладывала предметы на покрывале, но видимо неподвижность Ромки была настолько абсолютной, что бросилась в глаза. Он же застыл и напряженно старался отвести взгляд от груди Лёльки, вернее не смотреть в том направлении, чтобы не быть неправильно истолкованным.
-Что?
Она вопросительно посмотрела на Ромку.
-Одеть? – потянулась к лифчику.
-Нет,- почти испуганно, слишком быстро ответил Ромка, - просто, я,..
Он не знал что сказать.
-Что?
Ромка чертыхнулся про себя.
Лёлька опустилась на колени, ладони положила на колени и вопросительно посмотрела на Ромку. Торчащие соски, налитые как спелые ягоды грудки: не очень большие, но и не маленькие, вопросительно указывали на Ромку. Тот прилагал титанические усилия, чтобы не перевести взгляд с лица немного ниже, ну хоть чуть-чуть. Похоже она его дразнила.
-Я,- начал Ромка, ну в общем…
-Ну!
-Ну, растерялся я - слишком неожиданно.
Он пожал плечами, хмыкнул и специально перевел взгляд с лица Лёльки вниз, на шею, на грудь, на торчащие соски, дальше вниз на плоский живот, потом вернулся к лицу, окунулся в океанские синие глаза Лёльки. Снова пожал плечами. Он как бы продемонстрировал, что смотрит на Лёльку не как на сексуальный объект, а как на личность. Рассматривает не ее прелести и видит не ню, а ее, Лёльку. Ему казалось именно об этом ее вопросы "ну". Он подумал, что если бы он просто ответил нет, когда она спросила одеть или нет лифчик, то Лёлька была бы полностью удовлетворена таким ответом. И кто его дернул продолжить, попытаться объяснить. Попробовал, значит объясняй. Сказал "а", говори "б". А что объяснять и так вроде все ясно. Замямлил, запузырил, хорошо, что хватило ума не брехать и не сплетать ничего. Получилось бы ужасно.
-Поздравляю, ты выдержал экзамен.
Лёлька встала и сделала шаг к Ромке. Тот тоже встал, она положила ему на плечи, уткнулась в грудь, завитки ее кудряшек на висках щекотали шею, плечо. Больную ногу она поджала, стояла на одной, полностью уперевшись на него.
-Какой экзамен,- не понял Ромка.
-Прости, я не хотела, как-то само-собой получилось.
Она подняла голову, в ее глазах не было ни раскаяния, ни лукавства, ни чего-либо еще, только доверие. Доверие и надежда. Она еще плотней прижалась к его груди, ее соски, он чувствовал их, почти царапали его кожу. Но прижималась она не с целью возбудить или соблазнить его, а как бы укрываясь, прячась, ища защиты, чем ближе, тем меньше видно. Она словно внезапно застыдилась.
-Какой экзамен,- снова, но уже вроде бы как эхо, на автомате повторил Ромка.
Он понял, что она сказала и что имела в виду. Просто слова это одно, а мотивы, причины почему человек совершает этот или иной поступок разные, чтобы понять, рассмотреть, проследить их, если они спонтанны или неочевидны не всегда удается быстро. Он и пытался лучше её понять. Ясно дело, что никакого коварства с ее стороны не наблюдалось. Девушка раскрепощенная, вероятно привыкла загорать топлес, что косвенно подтверждало то, что кожа на груди у нее была почти такая же загорелая как и животе и руках. Надо же, хоть и был он ошарашен, но успел таки заметить, молодец, - иронично похвалил он себя.
-Не ври мне, никогда! И никаких проверок, ты не обиделся? Понимаешь, женщина она все чувствует, она понимает, кто на нее и как смотрит. Кто видит в ней только девку с которой можно переспать, кто боится, а кто влюблен. Ты смотришь на меня по-другому, как подруга что ли. Ой, я хотела сказать подруг. Фу-ты-гнуты, друг, конечно, ну да улыбнись же!
Лёлька шуточно ткнула его кулачком в живот.
-Никаких обид. Нет, я даже рад, что так случилось. Так никаких проверок?
-Нет,- ее голос становился все веселее, а взгляд все игривей!
-А что ты сейчас делаешь?
Лёлька уже закинула руки Ромке за голову, сцепила их в замок и стала раскачиваться. Чтобы не опрокинуться обоим, Ромка придерживал ее на талию, сначала осторожно, Лёлька, почувствовав его упругую силу, все увеличивала амплитуду, теперь ему приходилось прилагать всю силу, чтобы не завалиться. Она все так же стояла на одной ноге, вторая подогнута, но теперь Лёлька стала поджимать свое колено все выше и выше. Ромка, чтобы не упасть отставил ногу пошире и теперь колено Лёльки поднялось уже выше его колена, потом выше на середину бедра, потом еще выше.
-Лёлька, что ты делаешь?- повторил Ромка, покосился глазом на отдыхающих.
Нога еще на чуть выше середины бедра.
-Лёлька!- это уже как крик утопающего.
-Ладно, ладно.
Она перестала раскачиваться, опустила ногу.
-Ты не сказал, что не обиделся.
-Сказал, не обижаюсь.
-Ты не сказал, что простил меня.
-Прощаю.
-Хорошо!
-А ты сказала что никаких проверок.
-Да, и что?
Она опустила руки, одной обхватила Ромку за талию, вторую положила ему на грудь и пальчиком начала вырисовывать фигурки.
-Мне с тобой легко.
Стрельнула глазами на него, от усердия прикусила губу, но тут же отпустила ее, отчего та сначала побелела, потом густо налилась кровью и стала почти пунцовой припухшей, аппетитной. Она языком провела себе по нижней губе, потом по верхней. Пальчик проскочил по негустым зарослям на груди Ромки, перешел к соску и вдруг она опустила голову и языком щелкнула по его соску.
То, что вырвалось у Ромки было одновременно и рев раненого медведя и просьба о пощаде и полная капитуляция.
-Лёлька, я же не железный.
Ромка осторожно отставил садистку и рысью метнулся к морю быстрей, быстрей. Минут пять поплавать, нет, пожалуй, десять.
Ромка сделал последние перед прыжком шаги. Если в глубине пляжа ноги вязли в песке, то на самом берегу у кромки воды песок влажный и плотный, это позволяет оттолкнуться как следует. Последние два шага у Ромки были пружинистыми и энергичными, он прыгнул. Руки расставлены в стороны, высоко подлетел, распластался над водой, блики проскакивают под ним, мелькнуло, ослепив солнышко, он приближается к воде, падает, только в последний момент рывком бросает руки вперед, голову чуть вниз и плавный вход в прохладу без брызг, без шлепка.
Ух-хх, ба.
-Во дает! Что творит. Ну погоди, отомщу: "а" - страшно отомщу, "б" - скоро отомщу, "в" - чудовищно отомщу.
Ромка делал энергичные гребки.
-Вот, зараза,- сказано без злобы, а скорее с искренним восхищением,- ну дает!
Ромка вспомнил не столь отдаленный период своей жизни, когда во время отроческого созревания было достаточно много проблем чисто житейского плана. Например, просто невозможно было даже отдаленно, даже случайно подумать даже о палочке или дощечке. Плоть, накачанная гормонами тут же реагировала, "милый друг" восставал из ада, в трусиках становилось предельно тесно, даже идти было больно. Но главное: эта самая плоть предательски выпирала из штанов, безобразно их топорщила и компрометировала Ромку. Ему казалось что все смотрят на него, непременно заметят. Заметят и осудят. Ах, какой мальчик, наверное он думает о неприличном, раз у него такой конфуз в штанах, вы только посмотрите!
Еще Ромка заметил, что физическая нагрузка освобождает его от "недуга", поэтому, несмотря на бурный рост (за год вытянулся на 23 сантиметра) и связанную с этим некоторую вялость, он с удвоенным энтузиазмом занимался на тренировках. Сильное физическое напряжение приносило не столько усталость, сколько облегчение. Он мог спокойно пройти по улице, не опасаясь, что в самый неподходящий момент, встретив одноклассницу или, когда он обсуждает с соседкой Наськой последний альбом их кумиров, у него в штанах забегают муравьи. Родители даже немного обеспокоились новым взлетом его результатов в спорте (уж не собирается ли он сменить ориентиры), но, слава Богу, достаточно скоро Ромка успокоился, научился себя контролировать без чрезмерных нагрузок на тренировках - к великой радости родителей и его самого.
Ромка был уверен, что Лёлька прекрасно понимала что она делает и какие реакции у Ромки могут быть, при этом он совершенно точно знал, непонятно откуда, но знал твердо, был уверен, что делала она это не для проверки его и уж конечно не для того чтобы посмеяться над ним, как бы это не выглядело, и чтобы она не говорила - просто так вышло.
Он доплыл до буйков, крутанулся, вернулся назад, достал угнанный ветром мяч счастливому малышу. Рядом купались знакомые мальчишки со двора, так он покидал их с рук, постепенно вокруг него завертелся водоворот веселой и беззаботной детворы. Знакомые и незнакомые просили дядю подставить руки и подкинуть вверх, чтобы нырнуть щучкой или бомбочкой, поднять кучу брызг.
Сплавал к буйкам еще раз, вернулся к Лельке почти через час.
На покрывале царила Лёлька: нужные предметы аккуратно разложены. Песок; на песке покрывало, на нем симпатичная девушка. И верх купальника на месте. Рядом сумка, на ней крема, щетка, полотенце. Больше ничего, но из этого ничего исходила аура вкуса, гармонии, теплоты. Ромка даже присвистнул, оценив старания девушки. Вот только сама она была, казалось, напряжена.
-Вода шикарная, прохладненькая, не мог оторваться,- извиняющимся тоном сказал Ромка.
-Правда?- Лёлька прыснула, похоже серьезно и долго сердиться она не могла.
-На первый раз прощаю, но не сметь покидать принцессу надолго и без её ведома, даже охладиться,- она прыснула, хлопнула рядом с собой, приглашая Ромку прилечь.
-В противном случае тебя ожидает пытка. Сам знаешь какая. Ложись я буду за тобой ухаживать.
-Что-то случилось?
-Нет, приходили знакомиться загорелые, пришлось приложить усилия, чтобы поняли и удалились в нужном направлении.
Ромка приподнялся, готовый сразу ринуться в бой.
-Тебя обидели?
-Да ты что? Ложись, давай!
Когда Ромка прилег на живот, она села на колени рядом с ним и начала втирать крем в плечи, спину.
-Какой холоднючий! Простынешь и заболеешь. Вот будет смешно: посреди лета, в самую жару простуду подхватить!
Ее тон совершенно поменялся. Она продолжала все так же насмешливо выговаривать слова, не изменилась ни манера говорить, ни тембр голоса, ни интонация, она все втирала крем в кожу, но прикрыла ноги Ромки краем покрывала, а на плавки аккуратно положила махровое полотенце. Изменилось что-то неуловимое. Теперь она была как заботливая мамаша, обеспокоенная здоровьем своего чада.
Ромка повернул лицо к Лельке, под голову подложил руку, чтобы лучше рассмотреть ее.
-Спасибо. Не беспокойся, я здоровый. Когда человек занимается физическими нагрузками, мышцы разогреты, большой приток крови обеспечивает подогрев и заболеть, в общем-то, невозможно. Ты же на морозе прыгаешь, чтобы согреться?
-Профессор! По вашей логике никто и болеть не должен!
Ромка рассмеялся.
-Ну что опять?- Лёлька уперла руки в боки,- ты смеешься нехорошо, покровительственно, как будто я глупость говорю, а ты, умудренный опытом и морщинами мужчина, снисходительно прощаешь глупость соплючки.
-Нет, ну что ты и в мыслях не было,- Ромка перевернулся на спину, взял руки Лёльки в свои ладони и прижал себе к груди. Я просто очарован тобою, а смеюсь, потому что мне легко с тобой, и веселым мне кажется несоответствие твоих слов, то, что ты рассуждаешь как взрослая, состоявшаяся женщина, и твоим действительным возрас…
Ромка не договорил. Он ошалело смотрел на Лёльку, убрал ее руку, присел сам рядом с ней.
-Тебе сколько лет?
Глупый вопрос, но только теперь до него дошло, информация как молотом ударила по голове.
Он относился к ней как к ровеснице. Худенькая и стройная, но ведь это ничего не значит: она вела себя, и разговаривала, и держалась как взрослая. У него за все время их короткого знакомства ни разу не мелькнуло мысли о том, как он будет с ней заниматься любовью, ласкать ее. Он был рад встрече. Оберегал, охранял, лелеял это новое в его жизни. Умные и интересные люди, прекрасная незнакомка, о ней он каждую минуту, каждое мгновение узнавал что-то новое, то, что было ему интересно, важно, интригующе и захватывающее. Не то чтобы он совсем не думал о ней как о женщине, он прекрасно видел и даже имел возможность оценить ее прелести, но просто до тела, до плоти, до любви и секса он не дошел. Его мысли не заворачивали в эту сторону. Эта сфера взаимоотношений между людьми пока как бы второстепенной оставалась за рамками их знакомства. Она была, присутствовала. В конце концов и обратил внимание Ромка на нее именно как на женщину; все будет, потом, не сейчас. Логика их взаимоотношений сама повернет их в нужном направлении и тогда, когда надо, когда их отношения дорастут.
А впрочем, чего это я запаниковал,- подумал про себя Ромка. Во-первых, ничего не случилось, во-вторых криминала-то и нет.
-Между прочим, папка рассказывал, что по старому кодексу о браке и семье в двух республиках СССР – Узбекистане и Украине, можно было выходить замуж с 17 лет. А во многих культурах девочек выдавали замуж еще раньше: у цыган и в некоторых мусульманских странах считалось, что девочка пригодна к семейной жизни после начала циклов. Иногда отдавали и раньше, оговаривая, что жить как муж и жена они начнут когда наступит время.
Она, казалось, читала его мысли.
Лёлька снова села в позе сфинкса, сложив ладони на бедрах и смотрела на Ромку. Непонятно почему, но ему казалось что он на экзамене.
-Дикие времена.
-Ничего и не дикие. Ученые утверждают, что человек каменного века жил в среднем до 19-ти лет. Тридцатилетний считался глубоким стариком. Тут бы успеть наследство народить, если успеешь, если звери разные не сожрут или от болезни какой не умрешь. Тогда не прервется череда, не исчезнет племя. Еще совсем недавно дама бальзаковского возраста – это пожилая дама, а по роману ей всего-то тридцать лет. Ты считаешь, что в наше время к возрасту необходимо относится иначе?
-Ты как будто лекцию читаешь.
Лёлька ничего не ответила, наклонила голову на бок, свет заиграл на прядках челки, пробиваясь сквозь них, бросая резкие тени-полоски на лоб. Над верхней губой высыпали микроскопические капельки пота, отчего кожа там стала отливать шоколадно-серебряным цветом. Точеная фигурка, необычная поза, песок, прилипший к лодыжке, капельки пота над губой – хотелось просто разглядывать ее, смотреть и любоваться такой красотой.
Она не меняла позу, продолжала сидеть и смотрела на Ромку. Она никак не среагировала на его реплику, сидела, молчала, смотрела. Явно ожидая ответ на свой вопрос. При этом ни в ее мимике ни в позе не чувствовалось нажима, давления. Она ждала. Если Ромка не ответит – его право. В принципе это тоже ответ. Но он никак не хотел никаких недомолвок, ни даже тени недопонимания между ним и Лелькой.
-Я просто не знаю что сказать. Наверное все то же самое. Раньше просто по-другому нельзя было. Была угроза вымиранию. Сейчас на западе семью создают за тридцать, когда и профессия есть и карьера, и дом, и материальное положение. Но детей заводят (слово-то какое) по одному, чтобы ни в чем не нуждался, да - ребенок как сыр в масле, но государству урон: вымирают, чтобы компенсировать убыль населения принимают эмигрантов из колоний, а те не ассимилируют, не воспринимают культуру, не учат язык: вот и готовый конфликт.
Наверное главное не как, а во имя чего. Если создаешь семью и главное для тебя не любовь, не радость от общения, а то, что скажут соседи, не осудят ли что ребенок в чем-то нуждается, не посмеются ли над ребенком, то это не хорошо. Если присмотреться, мне кажется что там банальный эгоизм. Ты как думаешь?
-Конечно, но я не об этом.
-Почему я спросил про возраст?
Лёлька улыбнулась, но ничего не сказала, не моргнула, не кивнула. Перевела взгляд поверх его плеча на море.
-Поворачивайся, дуреха, я тебя еще погрею, массаж сделаю.
Она потянула его за руку, заставляя перевернуться на живот, положила обе руки ему на лопатки. Пока Ромка обдумывал что же сказать ей, как объяснить (а что объяснять он сам и не понимал точно: ну вырвалось, ну …может она подумала что он в своих грезах придумал как будет с ней трахаться, а сообразив что она малолетка да и папа милиционер, хоть и бывший, перепугался. Ну так не было этого вовсе. И не боится он никого по той простой причине, что не совершал, не планировал и не думал ни о чем плохом, криминальном, недостойном)…
-Мне уже 19 лет, или около того.
Ромка аж вздрогнул от неожиданности. Под пальцами Лёльки по коже пробежала дрожь, а под кожей непроизвольно напряглись все мышцы.
-Да лежи ты,- ткнула его по спине,- не позволяешь работать, хотя ладно, уже согрелся и спокойно лежать у тебя не получается. Давай ложись мне на колени, закрывай глаза, а я тебе буду рассказывать.
Она разместила его голову у себя на коленях, подложила сухое полотенце, пригладила короткие, еще влажные волосы, провела указательным пальце ему по бровям, смахнула оставшуюся капельку на песок.
-Мы с папкой считаем, что надо обязательно рассказывать.
-Вы решали что мне рассказывать а что нет?- Ромка начал приподниматься, но Лёлька нежно, но твердо уперев ладонь в лоб, придавила и вернула его на прежнее место.
-Уж не мания ли величия у вас, батенька? Ну ты дерганый, прям другой человек стал. Вчера был спокойный как слон, ничем не прошибить, а сегодня! Ничего мы не решали что говорить тебе, а что нет. Просто у нас давно был разговор с ним, очень серьезный, и мы решили, что бывают случаи, когда неожиданно всплывает информация, в общем-то все тайное всегда становится явным, и вот, чтобы человек не подумал чего плохого, что от него вроде как скрывали что-то, обманывали, нужно говорить всё и правду.
-Всё и правду?
-Не придирайся и не ерничай. Ты прекрасно понял о чем я. Случаи бывают разные. Человек заболел раком: сказать или нет? Наверное все зависит от самого человека. Если он сильный, то лучше сказать: он не сломается, а зная сколько ему осталось успеет привести дела в порядок, слабому же говорить ничего не надо, иначе остаток дней превратится в беспрерывные стенания, он изведет и себя и родственников. Сильному не сказать – предательство, слабому сказать - садизм.
Лёлька поправила челку на глазах,- ну?
Ромка не сразу сообразил к чему относится это "ну". Он никак не мог привыкнуть, что с Лелькой все иначе, все по-другому. Нельзя отключать голову, нельзя думать просто в один ход. "Ну" - это вопрос: "ты сильный, справишься, говорить?". Одновременно это и сомнения – понял или нет о чем речь, к чему относится это "ну". Ромку аж жаром обдало, что было бы если не понял, начал выспрашивать, просил бы объяснить?
Но сам тут же и успокоил себя,- да ничего не случилось бы. Просто разбежались бы, скорей всего, рано или поздно пришлось бы расстаться. Им было бы неинтересно друг с другом. Ему бы стало казаться, что Лёлька говорит загадками, специально запутывает, напускает тумана, подымает значимость. Это его злило бы, раздражало, и в конце наступил бы разрыв. А что думала бы и как поступила бы сама Лёлька, он не стал даже додумывать.
Ему сейчас, именно сейчас, немедленно, в эту секунду захотелось сказать что он любит ее. Еле удержался. Не потому не сказал, что побоялся выглядеть ветреным и несерьезным (сутки знакомства) и не потому что не признавал романтических отношений и красивых слов о прекрасных чувствах (слюнявый воздыхатель, как девчонка), он представил как бы это выглядело перед уведомлением Лёльки сказать что-то важное.
-Да, конечно. Говори, мне можно все говорить. Я справлюсь.
-Хорошо,- ее глаза взорвались хитринками. Папка не мой отец!- новый удар кувалдой по голове.
Лёлька рассмеялась звонкими переливчатыми колокольчиками,- прости, прости, прости. Не могла удержаться.
Она обняла его голову обеими руками, прижала к себе, наклонилась, чмокнула Ромку в лоб. Ромке показалось, что метила она в губы, но когда голова у тебя на коленях, то трудно дотянуться до губ. В рот ему попала одна из чашечек купальника. Все было сделано так легко и естественно, будто они знакомы миллионы лет.
-У тебя такое лицо было,- она снова рассмеялась.
-Прости,- уже почти серьезно повторила она. Ты с таким выражением сказал, что вроде как я такой крутой мачо, мне все по плечу, я сотрясу горы и достану небо.
-Как надутый индюк?!
-Да нет же, дурашка,- она приложила свой палец к его губам призывая замолчать. Все, хватит, слушай.
-Папка мне действительно мне не отец, с этого все и началось, вернее поэтому все так и получилось.
Она удобней села, поправила голову Ромки у себя на коленях, запустила пальцы в его короткий ежик и уже совсем другим тоном, серьезным, с грустинкой начала свой рассказ.
-Папка, ну Семен Артемьевич, отец,- она посмотрела на Ромку,- правильно ли понял, правильно ли она расставила акценты. Если в ее бездонных васильковых глазах если и оставались веселинки, то где то там, далеко, на самом дне.
-Он родился в глухом поселке на Урале. Родители работали на лесозаготовке, еще со времен войны, но там и остались. После армии поступил в техникум, женился, стал работать. Но родители старые и здоровье подорвано во время войны, когда все было для фронта, для победы, им становилось все хуже и хуже. Сначала слегла мама – бабушка, потом дед. Я их почти не помню.
Папка перебрался в поселок, чтобы помогать им. Кругом тайга, до шахтерского поселка несколько часов проселком и вагами. Это 2-3-4 бревна скрепляются скобами чтобы не расползлись и их кладут вдоль в колею. По ним лесовозы ездят,- пояснила она.
-От шахтного поселка еще полтора часа до ближайшего городка. В общем, медвежий угол. Работы нет. Леспромхоз закрыли – нерентабельно. Так поселок бы и умер, но там же стояла зона. Осужденные отбывали наказание. Они и лес добывали. Заготавливали,- поправилась.
-Вся работа была только на зоне: фельдшерский пункт, библиотека, прачечная, ну и конечно для мужчин: контролер, охрана. Папка устроился прапорщиком в охрану. На вышках стояли солдаты - срочники, а он или на КПП дежурил или в караул ходил. Мама библиотекарем работала.
Вышла в декрет, но роды начались внезапно,- и фельдшер не справилась. Пуповина вокруг шеи обвилась и ребенка не удалось спасти, а мама не смогла больше рожать. Очень переживала, поэтому родители решили усыновить ребенка. Мальчика. Когда пришли в детдом на отказников посмотреть, к ним подошла кроха и уцепилась за шею маме, если пробовали посадить - начинала плакать. Так мама больше меня и не оставила. А я нашла семью. Я найденыш. Когда оформляли документы, несмотря на то, что мне уже было несколько месяцев, но дату рождения поставили первое января. Так вроде бы по закону положено. Таким образом мне прибавлено было как минимум полгода.
Дальше жизнь шла неспешно и обыденно несколько лет. Я росла в тепле и заботе, меня только что апельсинами не кормили, а так все было. Но вот беда - поселок монюсенький, всего-то жителей около полутора сотен было. Была в поселке и школа, но начальная, только три класса.
Я еще не закончила второй класс, а папка стал хлопотать о переводе. Вот тут и начались проблемы. Папка был на хорошем счету, прапорщик с образованием, начкаром работал, а это офицерская должность его иногда даже в период отпусков вместо некоторых замов оставляли. Предложили ему не увольняться, а перевестись в другой поселок. То есть на такую же зону, но там поселок был побольше и школа. Но вот только школа тоже не полная - восьмилетка. То есть через четыре года пришлось бы искать новые варианты, снова переезд как два пожара: хлопоты и морока. Папка отказался. Я помню, как он приходил из штаба раздраженный, меня в эти нюансы не посвящали, но я чувствовала, что что-то происходит.
В конце-концов папка добился перевода – это было очень сложно. Ведь он работал на зоне, то есть в системе внутренних войск, а переводился в милицию, то есть в систему МВД. Так мы оказались в том самом шахтерском поселке, который был промежуточным между городом и лесной зоной. Это была почти цивилизация, я помню, как днями гуляла между двухэтажными бараками поселка, и мне казалось, что это широченные бульвары. Народу было столько, что я в первый же день охрипла: по лесной привычке я здоровалась с каждым взрослым, которого встречала. Сейчас смешно, но тогда я испытала первый культурный шок, как сейчас любят говорить.
Папку назначили на должность участкового и он принялся за работу, как и на зоне: добросовестно, днями и ночами. Ясно, что сразу же нажил себе врагов.
Самая страшная из них была самогонщица Косых. Папка ее штрафовал за то, что она спаивала шахтеров. Жаловались на нее и жены - что отрывает от семейного бюджета деньги, а мужей от жен и детей, жаловались и сами шахтеры на то, что качество ее продукта не было хорошим. Да еще пьяных она и обсчитывала, и обманывала. В общем - кость в горле всем.
На папку пошли жалобы, что он никак не наведет порядок. Он штрафовал "Косую", та жаловалась на него во все инстанции за его произвол, а сделать он ничего не мог, поскольку та была многодетной матерью, да еще имела мужа - дородного кабана, но со справкой инвалида детства. Я помню, как перепугалась, когда он меня встретил в магазине и шел за мной до самого дома. После этого случая меня больше в магазин и вообще в поселок старались не выпускать. Более того Косых от кого-то узнала, что я приемная дочь и теперь стала угрожать папке, что если он ее не оставит в покое, то она мне все расскажет. Представляешь, по самому больному месту била.
-Вот, сука,- вырвалось у Ромки, Лёлька снова положила палец ему на губы призывая молчать,- не надо, не стоит она того.
-Пришлось папке снова ходатайствовать о переводе. Но теперь - в никакую. Понимаешь, даже в те, стабильные, застойные времена на Урале, в Сибири, Дальнем Востоке всегда был некомплект в милиции, поэтому существовало негласное правило никого из милиционеров в европейскую часть страны не переводить. К тому же папка имел лучшие показатели по отделу и даже признавался лучшим участковым области. В общем, у начальства никаких причин нарушать правило и ссориться с высшим начальством не было. Ну а причина такая особая, так чего только не придумают чтобы сбежать, а алкашка эта не посмеет угрозу осуществить поскольку подсудное это дело: разглашение тайны усыновления, а если сделает, посадим.
Чтобы его не переводить ему даже выговор объявили. Опять же в те времена был приказ, что если есть у сотрудника наказание, то перемещения по службе запрещались, чтобы сначала исправился там, где работает. А уж потом…А выговор снимали только через год. Все доводы отца что даже не в Косых дело – ведь и она от кого-то узнала, а что знают двое, знает свинья , разбивались в дребезги. Жена переживает, он нервничает, напряжение растет, это может вылиться во что угодно, например - пристрелю во время задержания какого бандита. А ему отвечают,- бандита не жалко, а если неправомерно применишь оружие, то самого посадим. В общем, стена, все чиновники и во все времена одинаковые. Чинуши, одним словом.
Папка попробовал договориться с Косых. Пришел, составил очередной протокол, сказал, что за антиобщественное поведение могут лишить родительских прав, а та ему: фигушки, законы она знает и поскольку сама она не пьянствует, то и не лишат ее никогда, а ему шею намылят за плохую раскрываемость. Откуда она все это знала?
Потом уже сама, как обычно, перешла к угрозам, что если не оставит он ее в покое, то тошно станет и дочке, то есть мне, она выскажет - какая он сволочь.
Лёлька перевела взгляд с синей гладкой площади моря на Ромку,- удивительное дело, люди непорядочные в ярости высказывают всякие глупости, но при этом абсолютно уверены в своей правоте. Какая ж он сволочь, если чужого ребенка удочерил? Хотя бы одного человека сделал счастливым. Это много? Или мало? Да?
Ромка кивнул.
-Тебе удобно?- она поправила под его головой полотенце.
-В общем-то папка для того и пришел, чтобы она первая перевела разговор на меня и на угрозы. Он показал ей кодекс, статью по которой ее в случае чего привлекут. Какой тут крик поднялся! На том и разошлись.
Но вывод она сделала: раз нельзя ей ввязываться, то нужно все сделать чужими руками. Она нашла ту женщину, что секрет наш рассказала ей, и в людном месте якобы случайно завела разговор о моем удочерении. Разговор услышала их знакомая, да Косых и специально громко говорила, чтобы та услышала. К вечеру уже весь поселок гудел от такой новости. Добилась она своего: и новость есть и обвинить ее в этом нельзя, получается что вроде бы та женщина виновата.
Папка на следующий же день отправил нас с мамой в область к родственникам, а сам поехал на прием к начальнику УВД. Что он генералу говорил да и вообще как пробился на прием он никогда не рассказывал, но уже у концу месяца в личном деле исчезла запись о выговоре (как мучались наверное кадровики убирая ее), а еще через пару месяцев пришел вызов отсюда. К тому времени мы с мамой уже жили здесь с мамиными родителями и папка к нам приехал. Семья воссоединилась,- она улыбнулась,- но от резкой перемены климата я сильно заболела, дело зимой было, я простыла, подхватила простуду, потом воспаление легких. Болела очень тяжело, слегла на несколько месяцев, а когда выздоровела, то в местной школе посоветовали или пригласить репетиторов, чтобы я догнала одноклассников или уже на следующий год начать учебу заново. Я была очень ослаблена после болезни, поэтому решение было такое, что ни к чему делать подвиг и на мои хрупкие болезненные и неокрепшие плечи взваливать такую ношу.
Так что вот по этой причине я окончила школу не в 17, а где то около 19 лет. Может я старше или младше, теперь уж точно никогда не узнаю.

***

-Увлекательная история?
-Нет, грустная. Но теперь многое становится понятным.
-Что многое?
-Ты другая, в тебе сила чувствуется. Ты вроде бы просто говоришь, просто общаешься, просто просишь сделать что-то, но все это так делаешь, что отказать, не выполнить нельзя. Так, например, матери говорят со своими детьми. Мама для ребенка все, и у них всегда особые отношения. То, что мама сказала невозможно не сделать, при этом никакого крика, нажима, все спокойно: силу ее словам придает любовь. Так же говорят большие начальники, но силу его словам придает должность, так же говорят и сильные люди, лидеры, вес их словам придает их убежденность.
Быть сильной у тебя, наверное, в привычке. Вот ты пришла в новый класс, а там детки младше тебя, ты просто обречена быть лидером, заводилой. Если бы ты стала подстраиваться под них, попыталась встать на их ступеньку, то тебя не приняли бы, ну например дылдой начали дразнить или еще что, дети жестоки в отношениях между собой, слабых не переносят. Созрела и повзрослела ты гораздо раньше деток.
Общение с людьми с позиции старшего у тебя в привычке, при этом нет в тебе желания подавить, подчинить, ты делаешь это мягко, ненавязчиво, может сама этого не замечаешь. Может это потому, что не стремишься к лидерству, а обстоятельствами была поставлена в такое положение. Ты мягкая и сильная одновременно, это в тебе привлекает и гипнотизирует. Я не знаю, как это толково объяснить, просто это чувствуется с первых секунд, в первого взгляда. Я - точно это почувствовал, а теперь мне понятно, откуда это в тебе.
-Ты меня удивил.
Лёлька сморщила носик, вероятно припоминая детство, школу.
-Пожалуй, так оно и было. Я как наседка в классе была, все оберегала их. Они ж костер не могли даже со спичками разжечь и на лыжах не умели кататься, никто. Правда, плавали прекрасно.
Вот удивительное дело. Я тебе всё про себя рассказывала, а в итоге ты мне на меня глаза открыл, сказав всего несколько фраз. Это у тебя талант такой, видеть все насквозь? Или впечатление на меня произвести хочешь?
-Не могу с тобой разговаривать снизу вверх, честное слово как на экзамене.
Ромка попробовал встать, но Лёлька упорно не давала ему подняться.
-Нет, нет, лежи, ты должен хорошо прогреться, лучше я лягу.
Она опустила его голову с полотенцем на покрывало, освободила ноги и легла рядом, свою голову положила ему на руку. Оба с минуту лежали рядом, смотря широко открытыми глазами в небо. Бездонная синева открывалась над ними, только в два или три пятнышка, это даже не облачка, а так, разорванные в вату крохотные клочки. Проплывали, беспрерывно меняя форму, исчезали, появлялись вновь на новом месте.
Солнце нагревало море и накаляло песок. Внизу, на земле устанавливалось полуденное марево, а там вверху в нескольких километрах над землей похоже бились бешеные ветры, не позволяющие испарившейся воде стать облаками, рвали только нарождающиеся зачатки.
Лёлька положила свою руку на Ромкину, как бы беря его в свою. Большой палец и ладонь легла на тыльную сторону его руки, накрывая сверху, пальцы попали внутрь его ладони, и пропали там. У Ромки рука крупная, гораздо больше Лёлькиной. Получилось, что их руки и покрывали и держали друг друга одновременно.
-Папка переживал сильно из-за того случая, получалось, что какая то вульгарная бабища загнала его в угол, переиграла. В общем победила. Ну, в смысле не его победила, а настояла на неправде. Зло победило добро. Так быть не должно. Тогда они с мамой и приняли решение мне все рассказать. Трудно решали: у меня тогда взросление началось, ломка психики, гормоны и все прочее, ну ты понимаешь меня,- она сверкнула хитрющими глазами в его сторону. Они все сомневались как я восприму все.
Главная задача для них была в тот момент не сделать мне плохо, не причинить боль, не сломать. Информация может ломать.
Был и другой момент, оборотная сторона: утаивание сведений делало папку уязвимым. Стоило самогонщице только припугнуть о возможном своем поступке, то есть задекларировать, что вот мол я могу и вот так поступить, как папке пришлось предпринимать значительные усилия, ломать всю нашу привычную жизнь, уходить с работы, срывать меня с учебы, перемещаться за много километров на другой конец страны, покидать больную маму (дедушка уже в тот момент умер) и все - только из-за угрозы. То есть угроза возможного но еще нереального. При этом если спокойно все обдумать, то выходит что все именно из области призрачного, аморфного: а вдруг я не так пойму, а вдруг я шизанусь, а вдруг мне будет плохо, а вдруг отношения в семье разладятся.
Именно эти соображения и перевесили, ведь не факт что проблему удалось решить окончательно. А вдруг я другим путем узнаю? Кстати так оно и случилось бы – группы крови не совпадают. А вдруг кто-то снова попытается оказать давление на папку? Слово шантаж в те времена не в ходу было.
То, что случилось потом, я теперь точно знаю, изменило и меня и всю мою жизнь. Я стала другим человеком. О том, что я не родная дочь я восприняла спокойно. Конечно, были потом и попытки найти биологических родителей - я писала запросы в роддом, в соцобеспечение и прочее. Но результата не вышло. При этом у меня как раздвоение произошло: я ни на секунду не поставила под сомнение статус тех с кем я жила: это мои настоящие родители. Ну а поиски реальных – это, наверное, больше дань становлению, взрослению: ну кто же я на самом деле, где мои истоки, как, зачем или почему я в мир пришла.
Были мысли и о помощи. Я рисовала страшные картины, какой-то трагедии, горя – ведь что-то же побудило моих родителей от меня отказаться? Нужно обязательно найти родителей и помочь им. Мне они не смогли, потому что горе было большое, а я сильная я справлюсь, я помогу.
Может быть вот этот мой настрой: помочь во чтобы то ни стало, при этом варианты наиболее реалистические мною вообще не рассматривались, и подтолкнул папку изменить стиль общения со мной. Он стал много мне рассказывать про жизнь, объяснять.
Что если невероятным образом я докопаюсь до истины? Вдруг появятся мои родители или всплывет правда о них и выяснится, что романтического там вовсе ничего нет, а есть обыденная, обрыдлая правда-матка: девчонку-малолетку обрюхатил такой же сопляк, или престарелый педофил изнасиловал, в общем - не важно, а может бомжиха–алкашка под старость лет залетела и сбросили ребенка как вещь, как что-то ненужное, мешающее продолжать прежний образ жизни. Да мало ли вариантов более реалистичных, чем рисовало мое подростковое воображение.
И что же? Опять встала бы та же ситуация, преодолеть которую только принятием чрезвычайных мер удалось бы. Узнав настоящую правду, я могла сломаться. Романтика и рыцарские романы плохо уживаются с реальностью.
Вот папка и стал рассказывать мне о своей работе. Конечно, делал он это очень тонко и тактично. Придет домой, мама ему ужин поставит, подойдет сзади, положит руки на плечи, спросит,- устал, чем расстроился? А он ей начинает рассказывать что на работе случилось, а я сижу тихо как мышка, чтобы меня не заметили, спать не погнали. Глупая, все эти рассказы для меня и были.
Пришел домой пьяный слесарь и избил жену и дочку – нехорошо поступил, теперь сутки отсидит, если с работы не уволят, то премии уж наверняка лишат, дочку в цирк точно не поведет. А все почему: пил один, веселился не дома, деньги семейные пропивал – эгоист, думает только о себе, о своем удовольствии, ненадежный непорядочный человек, так поступать нельзя.
Ну и так далее, этакие картинки-зарисовки из реальной жизни. Спасибо родителям, как тактично подвели меня к взрослой жизни. Не дали озлобиться. Основной упор в их беседах-рассказах якобы между собой, делался даже не на моральную оценку поступков, а просто на обозначение самого факта такого события: вот так случилось, вот такие последствия наступят, а причина что это стало возможным не в этом человеке, что он плохой или непорядочный, а в обстоятельствах которые его сломили. Силы ему не хватило их преодолеть.
Теперь я почти как заправский юрист в квалификации преступлений разбираюсь! Не смейся, а то рассказывать больше не буду,- Лёлька повернулась на бок, лицом к Ромке.
-Я могла бы спокойно на юрфак поступить, помогала бы людям. Но папка против. Единственный раз в жизни он встал на дыбы и категорически заявил, что только через его труп.
Мужик освободился после пяти лет отсидки вернулся домой, а дочечке три года. Через несколько дней избил жену до полусмерти, а когда она утром уползла на работу он изнасиловал кроху, а в обед зарубил жену. Но сотворил он все это не потому что пока он мотал срок она нагуляла ребенка, а потому, что когда он при очередной попойке, где он оплакивал загубленную молодость и под стук соседей завывал блатнячок, послал ее в комок для дозаправки, а она отказалась.
Это я тебе пересказала ту самую историю про пьяного слесаря, что избил жену и его посадили на сутки. То, как было на самом деле и как мне подростку рассказали родители. То же самое мне и папка пересказал. Мои детские воспоминания, после того, как я услышала ту историю в первой, мягкой интерпретации, обставили впечатление о некотором непорядке, негармоничности, неправильном поведении людей в некоторых обстоятельствах. Появилось желание самой бороться со злом.
Правда оказалась намного ужасней. Папка задал мне вопрос, готова ли я к такому. Смогу ли я принять чужую боль на себя и не сломаться и главное смогу ли я отбросить все и смотреть на человека как на человека, а не как на подонка, подлеца, который только что творил зло. Когда я буду допрашивать такого, отбирать объяснение или еще какое действие совершать - смогу ли я не сорваться, не вцепиться ему в рожу.
Вопрос даже не в этом, не в способности человека, в данном случае меня, выдержать шок. Вопрос в том, а нужно ли это. Если я стану заниматься этим, то смогу ли принести пользу себе, окружающим, стране, обществу. Слова высокие конечно, можно сказать и по другому: я могу принести пользу кому-то помимо себя или лучше заняться чем-то другим.
Бороться со злом это такое же призвание, как и любое другое. Это трудная, тяжелая и неблагодарная работа. Ошибочно считают, что зло это что-то внешнее, чуждое человеку. Зло внутри его, это он сам, это его часть. Приличный и добрый человек может удержать себя. То есть у него есть на это внутренние силы. Плохой - нет. Почему, на это может быть много причин: может не понимает что творит зло, может не хочет утруждаться, хуже если он сам сознательно желает этого. То есть работа в милиции, да и вообще в правоохранительных органах далеко не то же, как ее описывают в детективах. По большинству это кровь, боль, грязь, слезы. Чужие. И нервы – свои. Многие не справляются. Или спиваются, или становятся черствыми и равнодушными, но многие просто уходят, оставляя занозу, что не справился, свернул с пути, отступил, а зло продолжается и кто-то вместо него там...
-А ты как думаешь?- она резко оборвала свои рассуждения и повернулась лицом к Ромке. Одной ладонью она крепко сжала руку Ромки, как бы требуя ответа, а вторую положила ему на грудь. Теперь она лежала на боку, голова на его руке, своими бездонными глазами смотрела на него. Теперь ее глаза не сверкали и не искрились, а как будто подернулись печалью.
-Не знаю. Я никогда об этом не задумывался, ну в смысле о природе зла и как с ним бороться. Наверное ты права, но вероятно есть и другие,.. другое… не знаю как сказать. Вот я, например, пошел по военной линии: Родину защищать.
-Смотри,- он улыбнулся,- я тоже высоким штилем заговорил. Всегда есть враги. Можно их обозначить как зло, но это внешнее зло и с ним бороться надо, или сожрут. Тут не до философий. Всегда есть неправильность, неправда, если ее не остановить, то совсем плохо. Я так думаю, что разницы нет большой какое зло - внешнее или внутреннее: и так и так - плохо и бороться с этим - надо.
-Ладно хватит, философ. Давай лучше о чем ни будь приятном поговорим, о природе, например.
-Слушай, а почему Сергей Артемьевич мне сказал, что ты родилась, он что, меня тоже оберегал, и можно я тебя Юлией буду называть.
Глаза Лёльки помягчели, на губах заиграла ироничная улыбка.
-Что?
-Ты задал одновременно два вопроса и они такие разные. Значит ли это что тебе ответ на какой то из них не так важен? На какой?
-Ой, и в правду,- искренне удивился Ромка. У меня со вчерашнего дня куча впечатлений и ты каждую минуту продолжаешь удивлять. В общем, каша в голове. Так, надо освежиться,- Ромка предпринял попытку подняться.
-Лежи, ты еще не прогрелся, вон, волосы мокрые. Лежи, дуреха. Папка никогда не говорил что я родилась, он мог сказать, "когда я появилась" или что-то в этом роде.
-Верно…
-А звать меня можно как хочешь. Но мне больше нравится… Как тебе нравится!- она вскочила и звонко рассмеялась. Лёлька перенесла вес на одну ногу, уперла руки в бока и с высоты своего роста улыбалась Ромке. Перед ним стала та же девчонка, что открыла ему вчера дверь. Задорная и переменчивая как ветер, с резкими рубленными движениями, готовая в любую секунду сорваться с места. Даже не верилось что минуту назад она говорила о столь серьезных вещах.
-Лежи, отдыхай. А сбегаю до лотка, куплю воды и носик припудрю. Тебе принести чего-нибудь?
-Нет.
-Ну ладно,- она развернулась и побежала к полосатым зонтикам торговых палаток. Волосы, собранные в тугой пучок скакали из стороны в сторону и били ее по плечам.
Ромка откинулся на полотенце. В голове столько информации новой, что просто гул какой-то. Ему показалось, что он умудрился заскочить на полном ходу в скоростной поезд и теперь мчится с бешеной скоростью, а мимо молниеносно меняется пейзаж, мелькают картинки и ему необходимо как-то приспособиться к этой свистопляске, иначе он просто потеряет контроль и может пропустить что-то очень значимое, очень важное. Не хочется.
Он был теперь абсолютно убежден, что Лёлька для него очень большое и значимое. Он еще не готов был сказать, даже самому себе, что это любовь.
А что это? Судьба? Судьба может быть без любви?
Нужно утрясти мысли. Он прикрыл глаза от слепящего солнца, которое постепенно забиралось в зенит, прошло несколько минут, и он не заметил, как задремал. Хорошо!
***

Ромка чувствовал приятную усталость, когда мышцы гудят и расслаблены. Комфортно и хорошо от ощущения выполненной работы. Представляешь себя творцом, что, в общем-то, и соответствует действительности. Ты что-то сделал полезное, для нормального человека это приятно и хорошо.
У Ромки все удачно сложилось. Отношения с Лелькой завершились закономерным итогом: они поженились, родились дети. Получилась картина счастливого семейства, то, как он и представлял семейную, счастливую жизнь.
Ромка пришел с ночного дежурства, застал Лёльку, она собирала детей в садик. Одела их, по пути успев включить чайник и поставить ему тарелку с завтраком.
Замечательная у него жена: и умная и красивая. Он погладил ее по руке.
-Ромка перестань, мне некогда,- она чмокнула его в макушку, потерпи до вечера, у меня сюрприз для тебя будет.
-Какой?
-Балда, ты, Ромка. Сюрприз это когда неожиданно и неизвестно что. Поэтому я тебе ничего не скажу, будет чему удивиться.
Ромка почему-то не обрадовался этим словам, неясная тревога коснулась его сердца, да и тон, которым было сказано, показался ему мрачноватым.
Нет, всё же прекрасная у него жена, но непредсказуемая. Красавица, умница, родила прекрасных деток. Работает в филармонии концертмейстером и еще подрабатывает редактором в газете!
Или, наоборот? Работает редактором, а подрабатывает музыкой? Что-то сегодня я так вымотался, что в голове каша. Нет, каша у него в животе и бурлит. Ромка поймал себя на том, что сидит с ложкой в руке и почти засыпает. Есть не хочется совсем, в животе революция, будто наелся слив и они забродили. Надо прилечь.
Только опустив голову на махровую подушку с мягким запахом лаванды (одна из причуд Лёльки) и сразу провалился в тяжелую полудрему.
Замок в двери щелкнул, послышался голос Лёльки. Еще чьи-то – наверное с работы ее коллеги пришли. Надо бы встать, приветствовать гостей, но усталость и вялость как в болото утянули его обратно в полудрему.
Дверь в спальню тихонько отворилась, но Ромка все равно проснулся. В дверях стояла Лёлька, загадочно улыбаясь.
-Ой, милая,- теперь понятно было какой сюрприз готовила Лёлька. Волосы перекрашены и совершенно новая прическа – каре.
Совсем как у Маринки,- бестолково мелькнуло в голове. При чем здесь Маринка? Она давно жена Мишки, да, в общем, и ни каких отношений между ними не было, он ни словом ей о своих чувствах не обмолвился, да и не мог предать он друга. К тому же давно это было, теперь у него Лёлька и он ее любит. То есть у Миши Марина, а у него Лёлька.
Лёлька стояла и загадочно улыбалась.
Как же она прекрасна! Тонкие черты лица, припухшие губы, точеная фигурка как у девчонки. Странное дело, прическа и смена цвета волос как-то неуловимо изменили ее, ее образ. Ромка даже тряхнул головой, отгоняя наваждение: чем больше он вглядывался, тем больше ему казалось, что голова и лицо не Лёльки, а Марины. Он точно знал, что перед ним Юлия: вот глаза – точно ее глаза, нос с курносинкой – ее, и рот ее, и уши, и оставленный от прежней прически завиток на виске - все ее, но стоит перевести взгляд с деталей и в целом охватить ее лицо – Марина. Фигура Лёльки, лицо Марины.
Лёлька оттолкнулась от притоки и сделала шаг к кровати. Ромка оторопел, оказывается это еще не все изменения и сюрпризы продолжаются. На Лельке была одежда из кожи: она вся стройная, утянутая. Пока Лёлька стояла не границе света и тени ее одежда не очень бросалась в глаза. Конечно, Ромка видел, что она одета во что-то кожаное и черное, но предположил он, это просто костюм в новом стиле, подчеркивающий ее вамп-имидж. Но теперь он хорошо рассмотрел как кожанно-металлические колпаки сдавливают и выдавливают из чашечек ее груди, как жгуты-полоски опоясывают все ее стройное и гибкое, полное невероятной пластики тело. Клочки кожи скреплены цепочками, браслетами, кольцами и если честно не столько скрывают, а открывают, акцентируют, подчеркивают ее округлости и прелести.
С хлыстом в руке Лёлька приблизилась к кровати. Вот это новости! Ромка, в общем-то, и не успел прочувствовать, оценить ситуацию, настолько все произошло неожиданно и так необычно. Он не додумал, что должно дальше произойти, какие любовные приключения приготовила Лёлька для него. Или Марина?
Не дав Ромке опомниться она потянула Ромку за собой, он встал с кровати и тут же наручники защелкнулись на его запястье. Пока он с изумлением смотрел на них, Лёлька с кошачьей грацией обогнула стол и потянула Ромку на себя, заставив прилечь на стол. Ромка все еще не пришел в себя, подбирал какие-то слова, а Марина глянула в его глаза, пригнула кисть вниз и браслет защелкнулся на второй руке.
-Ну, я долго ждать не буду? Я оторву им башку, кланусь!- на пороге спальни стоял бородач с кинжалом в руке,- пачиму так далго? Еще немного и я порезал бы их. Женщина, не держишь слова!
-Я все выполнила,- Лёлька устало опустилась на стул. Не бойся милый, придется немного потерпеть. Они угрожали убить детей.
-Заткнись, пошла вон,- бородач подскочил к Лельке и толкнул со стула к двери,- убырайся! Мне с мужчиной говорить буду.
В дверях второй бородач толкнул Лёльку дальше в коридор, секунду спустя послышались обрадованные детские голоса.
Первый развернул стул и уселся на него лицом к Ромке, сложив руки на спинке.
-Слушай меня, гяур, внимательно. Будешь себя вести правильно, все закончится быстро и безболезненно. Если нет, будешь длиться долго и закончится все равно как я хочу. Понял?
Он подвинул стул ближе к Ромке,- слушай ко мне. Я тебя спрашиваю, ты ответишь и мы довольные тебе и мне. Не ответишь, мы привяжем твою женщину, и твоих деток, будем пальчики строгать: тонко-тонко и медленно. Они будут плакать, женщина расстроится. А мы будем все строгать, пока она с ума не сойдет. А тебя посадим чтобы женщину видет, а деток нет и не будешь ничего слышать и сердце твое порвется от бессилия и будешь проклинать жизнь и просить смерти, но мы ее тебе не дадим.
-Ну, будем говорить?
-Валяй, урод.
-Вай, зачем ругаться, мы уважать друг друга должны а не лаяться как псы. Будешь плохо говорить, мы и тебе что-нибыть подрежем или вставил, правда, Гиви?
Они оба заржали, сидящий перед ним даже запрокинул голову, выставив вперед кадык, ах если бы были у Ромки свободные руки, через мгновение это был бы последний смех в жизни бородача.
Но об этом стоило только мечтать: он лежал со сцепленными за ножку стола руками, ноги свисали с другого конца стола на пол, как на операционном столе, только не тем местом к верху,- мелькнуло в голове.
Ромка попробовал напрячься, проверить насколько свободны его движения. В принципе можно сделать кувырок вперед, сразу крутануть руки так чтобы стол перевернулся, можно попробовать его бросить к двери чтобы заблокировать второго бородача – Гиви, но это опасно. Нужно одновременно скатиться со стола, закрутить его и бросить и при этом необходимо успеть снять руки в наручниках с ножки, иначе он сам полетит вслед за брошенным столом и вместо того, чтобы разобраться с первым, он будет тратить время на то чтобы встать, поймать равновесие.
Какая там инициатива: будет много грохота, а вреда им никакого, да еще и готовы будут к нападению. Нет, план не годиться. С женой и детьми тоже наверное кто-то находится, на шум прибежит, нет, не годится. Да и с телом что-то творится: не чувствуется привычной упругости мышц, движения, да и мысли какие то вялые.
Так, если нет возможности действовать, надо думать. Думать и собирать информацию. Пусть пока ржут, козлы.
Так, кто они?
Американцы, англичане? Что за ерунда, нет, конечно. Рожи слишком восточные. К тому же американцы привыкли загребать жар чужими руками, а англичане не выбирают столь ломовые операции. Арабы? Нет, бред, это не игроки. Чеченцы? Больше похоже на правду, но уж больно грузинское имя у второго бородача. Грузины? Нет, это уж точно из области фантастики. Поют они хорошо, а вот воюют. Еще Лермонтов писал: "бегут трусливые грузины". Что-то не сходится, нет отправной точки.
Надо потрогать этих весельчаков, позлить их немного. Спокойный человек контролирует ситуацию, тот, кто злится уже проиграл, да и может сболтнуть чего.
-Ну, будем веселиться или разговор вести? Вояки херовы, только с женщинами воевать и можете.
-Замолчи, пес,- веселье мгновенно улетучилось,- первый брызгая слюной выхватил нож и завертел им перед глазами Ромки.
-Сейчас ты мне расскажешь об изделии БМП-8, которое обкатываете в своем закрытом институте, или клянусь, пожалеешь, что не умер, когда меня увидел.
Вот все и прояснилось: БМП это большая морская палубная торпеда большой мощности и невероятной точности, поэтому арабы, ваххабиты, чечены отпадают. Это раз. Орать стал и разговаривать на чистейшем русском. Значит, знает хорошо. Это два. Концерт для меня давал. Пора выруливать, с остальным потом разберемся, главную их цель он знает, теперь они на равных. Это хорошо даже что их несколько, значит расслаблены, значит не боятся и не ожидают отпора. Ну не подведи. Ромка рывком напряг бицепсы, так как учил тренер-инструктор по спецподготовке, металлические полоски врезались в запястья, но металл не выдержал, кольцо лопнуло. Обратным движением руки Ромка не глядя ткнул растопыренными пальцами в лицо бородачу, стремясь попасть в глаза. Попал, судя по дикому вою, похожему на судовой гудок, да и пальцами он почувствовал. Сам он глядел на второго. Его тело уже совершало рывок к нему, но, похоже, немного он просчитался в уровне подготовки этих бородачей так как Гиви тоже летел в его сторону, да и первый несмотря на страшный удар сумел таки ударить Ромку. Чем - Ромка не успел заметить, так как все свое внимание сосредоточил на Гиви, но судя по искрам из глаз, удар был знатный. Полумрак в комнате взорвался яркой вспышкой, словно включили тысячаватную лампу, но это было бы слишком хорошо для Ромки, скорее всего ему влепили по затылку, теперь главное не потерять сознания. Пары секунд Ромке хватит чтобы восстановиться, как-никак спортсмен. Потом он разделается с Гиви и встретит тех, кто прибежит на шум во всеоружии – наверняка у этих есть что-нибудь, хотя ничего, кроме кинжала он не видел.
Свет стал настолько ярким, что почти ослепил Ромку, и если бы он наносы удар бородачу и не смотрел на Гиви, то точно бы промахнулся и проиграл, но у него оставался шанс. Последним усилием, он уцепился за ускользающее сознание и схватил в замок правую руку Гиви. Так, удача, теперь необходимо прижать его как можно крепче к себе. Находясь в плотном контакте невозможно размахнуться, невозможно нанести сильный удар. Всего лишь пара секунд и он восстановится. Только бы прижать. Многолетние занятия дзюдо давали ему преимущество в захватах и партере. Ромка размашистым движением, уже совсем ослепший, попробовал зацепить вторую руку Гиви, но не попал, промахнулся, но это ничего, он прижал Гиви со всей силой на которую был способен. Ромка видел, что Гиви был значительно тяжелее его, поэтому он не стал и пытаться переломить его, свалить, он просто продолжил встречное движение Гиви, подстроился под него, одновременно закручивая его по спирали, в итоге они упали в сторону Ромки, но Ромка оказался наверху. Он с удивлением отметил, что ему так легко удалось подмять тяжелого и конечно же тренированного и сильного Гиви под себя, но размышлять было некогда. Правую руку он заплел за голову Гиви, так, что он не мог ей двигать, левой он бешено прижимал его к себе, при этом делая накат ногами, как бы втирая Гиви всем своим весом в пол, освободил свой захват с руки Гиви и перебросил руку на его горло. Все, это победа, теперь стоит Ромке двинуть пальцы чуть вверх, туда, где находится горловая косточка, и чуть сжать пальцы то наступит неминуемая смерть. Все это движение с захватом, падением, подминанием и хватом горла заняло примерно полсекунды.
Пока топота приближающихся ног он не слышал, поэтому можно немного погодить с отключением Гиви, тем более зрение начало возвращаться. Быть может он еще на что пригодится. Перевернутый стол лежал между ними и бородачем – отлично: ни ударить ногой, ни чем он там зарядил Ромке по затылку, тот не сможет – только стягивать Ромку с Гиви. Прямо прекрасно: Ромке никакого вреда, плюс можно ногой зарядить, а главное: пара секунд, ну хоть секундочка и зрение восстановится, а там посмотрим…

***

Ромка ошалело смотрел перед собой.
Его правая рука всё также на горле, вытянута и напряжена, готовая мгновенно сжаться смертельной удавкой, ноги широко расставлены, придавая телу устойчивость. Спина выгнута и бедра приподняты: получается что он как бы всем весом давит на правую руку и соответственно на горло, перекрывая кислород и ввинчивая противника в землю. Левая рука прижимает тело поверженного противника к себе, приподымая его над землей, лишая опоры и возможности оттолкнуться ногами, вырываться, сопротивляться.
Из горла вырывается нечто похожее на звериный рык, боевой клич, бульканье и сопенье одновременно.
Ромка ошалело смотрел перед собой. Ясность постепенно возвращалась к нему, глаза привыкли к слепящему свету, он постепенно ослаблял хватку, бережно опуская тело на песок. Девичье, прекрасное тело. Ромка ошалело смотрел на Лёльку.
-Юля, как?
-Если бы ты оставил мое горло в покое, я бы попробовала договориться или, по крайней мере, вступить в переговоры.
Насмешливый тон Лёльки вернул Ромку к жизни, вернее заставил вернуться с небес на землю, вырвал из паутины иллюзии. Широченными глазами она смотрела на него, не делая ни какой попытки ни вырваться, ни даже двинуться. Наверное такие же широченные и озадаченные глаза были и у Ромки. Она не была напугана и не сердилась. Что было написано на ее лице? Ромка не стал пока разбираться в ее эмоциях, он вдруг увидел себя как бы со стороны. Он по-прежнему держал свою вытянутую руку у горла, хорошо хоть не давил. Лёлька под ним, протараненная и протащенная с покрывала на голый и, наверное, обжигающий песок. Злосчастный лифчик с оборванной бретелькой почти под горлом.
Ромка суетливо заелозил руками, не зная что предпринять, что сделать.
-Лёлька прости! Что случилось, я не понимаю?
Он поправил завиток на виске, провел пальцами на горлу с красными уже начавшими густо наливаться пятнами, наверное синяки будут, конечно будут,- подумал. Потянул чашечки лифа вниз, сконфуженно прикрывая во второй раз за сегодня оголенную грудь,- прям маньяк какой-то.
-Что случилось?
-Если ты слезешь с меня, я сама приведу себя в порядок. Да и спину жжет.
Ромка прыжком слетел с нее.
-Прости!
Протянул руку помочь подняться, но от его резкого движения нога загребла песок, полетевший Лельке в лицо. Она еле успела зажмурить глаза и отвернуть лицо.
-Прости, прости, извини!- Ромка был в полнейшем отчаянии, как все неловко и невпопад.
Он стряхнул песчинки с ее ресниц, потянул чашечки лифчика вниз, но не оттянул их на себя, поэтому Лёлькины персики никак не ложились в чашечки. Левая грудь, придавленная жесткой нижней кромкой лифа смешно торчала ниже среза, Ромка хотел ее затолкнуть, но пришла глупейшая мысль, что прикосновение не к одежде, а к телу, груди может ее обидеть, замялся. Лёлька пришла на помощь, хотела подправить, но их руки столкнулись, переплелись, тогда Лёлька спокойно опустила руки и стала ждать чем вся эта эпопея с ее экипировкой закончится. Правая бретелька раскачивалась в районе пупка Лёльки. Ромка бросил попытки засунуть Лёлькина прелести в их надлежащее место, начал ловить бретельку, закидывать за спину, потом видимо осознав, что его судорожные движения и попытки исправить положение похожи очень на суету медведя в посудной лавке в отчаянии опустил руки. Безысходность отразилось на его лице и было легко читаемо, но это отчаяние скорее не от его неуклюжести в попытках что-либо исправить, а от раздрая в голове: он ничегошеньки не понимал и не мог представить что случилось и что он успел натворить.
Со скорбным и извиняющимся стоном он опустился на покрывало, постарался сесть на самый край, занять как можно меньше места, скрестил ноги, поджав их под себя, руки положил на колени. Получилась почти поза йога. В этом положении, казалось, он старался как можно надежней проконтролировать себя: махать руками, вскакивать из такой позы было затруднительно.
-Всё! Сама, пожалуйста, сама, извини,- он уперся взглядом прямо перед собой, получилось где-то в районе коленки Лёльки.
Получив свободу она ловко поправила чашечки, закинула правую бретельку за левую, одним движением подвязала и опустилась на колени перед Ромкой, свои ладони уперла на его колени.
-Вот и всё!
В ее словах не было ни усмешки ни скрытого чувства превосходства, вот мол как я быстро управилась, а ты был так неловок. Это "вот и всё" звучало как музыка для Ромки, как предложение не расстраиваться и не придавать большое значение такой малюсенькой мелочи, которую можно так быстро исправить. Она смотрела немного иронично на него проверяя правильно ли он понял и хорошо ли себя чувствует.
-Ладно, хватит на сегодня загораний, пошли домой. Ты сиди, я сама соберу.
Пока они собирались – Ромка, конечно, не усидел, а принялся помогать Лельке: подкладывал вещи на покрывало рядом с ней, а она их сворачивала, раскладывала по сумкам. Потом шли к остановке и она рассказала о том что случилось.
Когда она вернулась, Ромка уже вовсю сопел, поэтому она прикрыла голову ему своей панамой, села рядом - отгонять надоедливых мух. Прошло немного времени: минут 30-40, Ромка расслабился, у него сошла гусиная кожа и Лёлька совсем уже собралась его будить, чтобы не перегрелся, но тут что-то изменилось. Ромка как-то подобрался, его дыхание стало энергичным, даже прерывистым. Лёлька знала, что долго спать на солнцепеке нельзя даже сильным и здоровым людям: можно получить солнечный или тепловой удар. Первые признаки - это покраснение кожи и особая вялость. Но красноты не было и Ромка напрягся, подобрался, она и решила подождать немного, предположив, что Ромке снится сон.
Тут она угадала. Хороший сон? В этом она ошиблась.
Потом Ромка под гудок проходящего теплохода открыл глаза (Лёлька подумала, что это он его разбудил) но щуриться и жмуриться Ромка не стал, а завалил Лёльку и потащил по песку. Так дети танк-кирпич по песочнице таскают с завыванием и зарыванием в песок.
-Что потом было ты и сам хорошо помнишь,- она хитро улыбнулась,- вот и всё. А мне ты свой сон расскажешь?
-Прости, я сам не свой был. Ой, как хорошо, что всё так закончилось, я ведь мог тебе шею сломать.
-Вот уж дудки,- Лёлька остановилась и повернулась лицом к Ромке.
-Вот почему ты такой пришибленный. Не надо, не переживай, никого ты не смог бы убить. Как ты мог заметить, я нисколько не испугалась. Я сразу поняла, что тебе просто кошмар приснился, потому и не сопротивлялась совсем.
Ты спал, на солнышке расслабился, потом резкое напряжение мышц и связок, так что если бы я стала уклоняться и сбрасывать тебя, то свободно могла бы сломать или порвать тебе что-нибудь. Тебе, понимаешь?! Вернее ты сам себе мог причинить вред: вывихнуть или сломать.
Ромка стоял перед ней как побитая собачонка. Растерянный с извиняющимся видом.
-Да ну хватит уже. Ничего не случилось и не могло случиться. Не считай себя виноватым в чем-то. Ты не смотри, что я худая и спортом только на уроках физкультуры занималась в отличие от чемпионов в детском возрасте,- она мягко улыбнулась. Опять она сказала так, что ясно было что это не ирония, а попытка приукрасить комичностью ситуацию. Преувеличением она хотела снять напряжение. Ромка не стал ей говорить что буквально месяц назад от стал чемпионом вооруженных сил среди спецподразделений по рукопашному бою. То есть способность убить человека пальцем по отношении к нему не преувеличение, а факт, и возможность сломать Лельке шею была более чем реальной, а не гипотетической.
-Я в детстве исключительно с пацанами бегала, по крышам лазила и дралась до крови с соседскими. Я жилистая и очень сильная. Вот так.
Лёлька прищурилась и пристально посмотрела на Ромку. Похоже, что те изменения, которые произошли с Ромкой после ее слов, ей не понравились. Правильнее было бы говорить об отсутствии каких либо изменений – он ей не поверил. Она подумала так же.
Глаза Лёльки подернулись темной предгрозовой пеленой, брови сурово сошлись к переносице. Лёлька сбросила сумку на землю, сделала шаг навстречу. Вдруг резко, почти с хлопком она подняла ногу вертикально вверх. Лодыжку, чтобы не потерять равновесие, положила на плечо Ромки, руками сжала его локти и прижима его к себе. Или себя к нему. Они встали в кольце рук, а между ними ее нога, шпилем в небо.
-Ну, теперь видишь, что с такой гибкостью я в любую секунду могла вывернуться из рук непобедимого воина?
Неужели порвала юбку,- прострелила глупая мысль. Ромка с трудом удержался, чтобы не глянуть вниз. Потом Ромка представил какое, наверное у него глупое выражение лица сейчас и рассмеялся в голос. Отпустило.
Все то время, пока Лёлька собирала вещи, когда они поднимались вверх и она рассказывала что произошло, он гнал от себя мысли, боялся даже представить ту катастрофу, нажми он чуть сильней. Не разрешал себе додумывать последствия. Наконец-то он расслабился. Он по-прежнему был уверен, что жизнь Лёльки висела на волоске, но теперь его успокаивало то, что могло произойти конечно же всё что угодно, в том числе и самое ужасное, но Лёлька не боялась и была уверена что она контролирует ситуацию. Спасибо Лёлька, неужели ты не перестанешь его удивлять?
-Будете еще, молодой человек, оскорблять принцессу недоверием? Молчать, когда я вас спрашиваю,- Лёлька выгнула ступню и зажала нос Ромки большим и следующим пальцем ноги. Наверное, он назывался указательным. Но уж больно непривычно было называть пальцы на ноге ручными именами. Лёлька потрепала нос из стороны в сторону.
-Впечатляет? Она провела большим пальцем по щеке, задела ухо, тронула волосы,- ладно, хватит с тебя. Ой, Ромка, у тебя вид такой чумовой.
Это он и без Лёльки понимал. Стоило ему подумать что Лёлька выкинула нечто сверхнеординарное, супер, но теперь то уж точно: всё, предел, дальше невозможно, как тут же она доставала из шляпы нового зайца.
-Так и дальше будешь стоять и даже не поцелуешь принцессу? Или не хочешь? Или не нравится? Может тебе моя нога мешает или не нравится она. Лёлька опять, как на пляже, стала раскачиваться из стороны в сторону стоя на одной ноге. Без всякого напряжения, с лёгким прищуром глядя на Ромку, она явно насмешничала и дразнила его. Поцеловать он никак бы не смог, пока между ними ее нога.
Правильно,- подумал про себя Ромка,- не будь остолопом.
Он попробовал подтянуть ближе к себе Лёльку чтобы поцеловать, как она и просила, но не он держал ее за руки, а она его, поэтому следом за этим его движением Лёлька отпустила его руки, сбросила ногу с плеча Ромки, подхватила с земли сумку и уже выпрямлялась, когда Ромка протянул вперед руки чтобы или поддержать или удержать её, она бросила на вытянутую руку сумку. Опять получилось непрерывное, совместное её и его движение.
-Пошли кавалер, но учти, ты меня смертельно обидел, отказавшись поцеловать.
Она развернулась и пошла вверх по тропинке.
Вот, блин,- Ромка оценил маневр Лёльки. Конечно он хотел поцеловать её, но если бы он теперь стал протестовать или попытался объяснить, то получилось бы неуклюже и чудовищно. Действительно, хорош кавалер, если дама выпрашивает поцелуй. Или после этого она ещё и дожидаться выклянченного должна?
Но Ромка подозревал, что вся эта пикировка была затеяна для того только чтобы продемонстрировать ему быстроту её реакции. Он был вынужден признать, что действительно движения Лёльки молниеносные. Даже с учетом того, что у неё больная нога, что ногой она придавливала плечо Ромки, то есть контакт между ними был более чем плотный, он не решился бы теперь утверждать, что будь его желание, то он успел бы удержать Лёльку! Очень резкие и быстрые были её движения. А может она права, и в любую секунду там, на пляже, она могла бы освободиться?
Ромка перехватил сумку поудобней и прыжками догнал Лёльку.
-Расскажи, как ты так?
-Что?
-Ногами, ну...
-А…
Она сорвала с сорняка на обочине цветок и вставила в волосы за ухом.
-Красиво, правда!
-Да, очень. Тебе вообще всё идет.
Лёлька насмешливо стрельнула глазами.
-Заметь, сорвала я его с сорняка. Пыльного, некрасивого, вредного. А цветок красивый! Прекрасное на уродливом. Я не себя, а цветок имела в виду. Тебе не кажется это ненормальным? Какой скрытый смысл есть в этом?
-Не знаю, не задумывался, да и наверное смысла в этом никакого нет. Просто цветок такой, а мог быть и другим, в смысле растение такое. А ещё Хаджи Мурата можно вспомнить.
-Толстого?
-Да, про кавказскую войну.
Лёлька промолчала, они продолжали подыматься по тропинке вверх, к остановке. За их спинами все шире и шире открывалась прекрасная морская панорама. Сверху от городских кварталов завернула и запылила вниз завывающая карета скорой помощи. Наверное кому-то стало плохо. Жара.
-Около года назад я смотрела по телевизору передачу. Там показали женщину. У нее ампутировали обе руки. Она не сдалась. Научилась готовить. Показывали как она чистит картошку, как она вяжет. Представляешь – ногами. Обвязывает всю семью. А как она пишет, как она макияж наносит и все ногами! Она счастлива. У нее все хорошо. Непьющий и работящий муж, прекрасные, здоровые дети. Говорит спокойно, взвешенно. Я точно знаю, что она счастлива – от несчастливой муж убежал бы. Точно, или спился бы. Я все время всматривалась в ее лицо. Не очень красивое, да еще и макияж ногами - не сильно-то разгонишься, но не в этом дело. Я чувствовала что она счастлива и пыталась поймать в выражении ее лица отметки умиротворенности, радости, гармонии, или еще чего, сама не знаю. Ну как выглядят счастливые люди. Это как встретишь незнакомого человека, посмотришь на него и понимаешь: он счастлив. Ничего в лице той женщины я не увидела. Мне показалось, что я уловила такое выражение, какое бывает у монашек: отрешенное и сосредоточенное одновременно. Почему у монашек такое выражение и почему у той женщины было такое – не знаю. Я все боялась что она начнет жаловаться на что-то и идиллическая картина рассыплется. Но она не жаловалась, а когда репортер задавал очередные вопросы, то по ее ответам чувствовалось, и я вновь убеждалась, да, она счастлива.
Они немного прошли молча. Ромка переваривал услышанное, а Лелька собираясь с мыслями.
-На шпагат я села за два дня. Не знаю почему даже. Никакой особой причины не было и связи с той женщиной тоже. Наверное захотелось преодолеть себя.
Лелька улыбнулась.
-Знаешь, по новому начинаешь любить свое тело, когда садишься, а у тебя в паху что-то трещит и рвется и боль и слезы на глазах, а потом ты встаешь победителем: ты достиг, ты победил. Потом я научилась рисовать, удерживая карандаш ногой. Потом бросила эти занятия: к чему, ведь руки у меня есть. Но вот пригодилось, - она улыбнулась.
-Для себя я выяснила свои возможности: я смогу, если будет необходимость. Не стоит на этом останавливаться и зацикливаться, надо идти дальше. Жалко только: женщину я так и не поняла. Может я маленькая еще?
Лёлька покосилась на Ромку.
Тот предпочел промолчать. Его с ума сводили ее бешенные повороты. Секунду назад она рассуждала об очень серьезных вещах, как взрослая, умудренная опытом женщина а через секунду взрывалась чем-то детским, непосредственным, несерьезным. Но Ромка уже неоднократно замечал, что эта детскость и несерьезность были как нечто поверхностное, наносное, под ними мог скрываться скрытый смысл, второй или даже третий план. Одновременно он был уверен, что это не проверки его, просто она так жила, так думала, так совершала поступки. Импульсно, реактивно.
Он улыбнулся.
-Что? Ты сводишь меня с ума своими улыбочками. Мне кажется, что ты смеешься надо мной. Отвечай подлый трус ,- она ткнула Ромку кулачком в плечо.
-Тебе так важно знать что творилось в душе той женщины? А нужно ли это? Да и так ли важно все разбирать по косточкам: вот это потому и по этой причине, а последствия будут такие. Стоит ли добиваться, доискиваться до ответа на все вопросы. Может в разведке это важно, или там аналитикам, ну не знаю. В жизни, по-моему, все несколько проще. Даже если ты сейчас не знаешь чего-то, но это важно, то ответ все равно придет, рано или поздно. Если ты нуждаешься в этом, то ты можешь приложить усилия, постараться добиться ответа, вот только нужно ли все препарировать и раскладывать по полочкам?
Ромке показалось, что Лёлька не совсем с ним согласна, но спорить не стала, только задумчиво покачала головой.
-Правильно ты про ответы говоришь. Рано или поздно ответ будет. Вот недавно, я озадачилась и ответа нет. Пока нет?
-Ну ты дипломат!
Они уже подошли к остановке и Ромка поискал куда поставить сумку. Лёлька села на скамейку и стала беззаботно болтать ногами.
Совсем как девчонка,- подумал Ромка.
-Не обижайся, я не рассказывал про сон, просто потому что всё так неожиданно. Я в недоумении. Ничего необычного или постыдного. Мне приснился кошмар. Но вот это как раз необычно для меня, поэтому я и в растерянности. Никогда в жизни мне не снились кошмары, до сегодняшнего дня я думал, что не знаю что это такое. Узнал.
Ромка внезапно в голос рассмеялся. Ему стало смешно от своих рубленых незаконченных фраз и от содержания его видения. Уф, привидится же такое.
Лёлька продолжала болтать ногами, но выражение беззаботности и лихости ушло, на лице осталось спокойствие и ожидание. Она никак не комментировала слова Ромки просто сидела и слушала. Предоставила ему возможность, что и как говорить. Почему-то ему опять показалось что антураж ситуации очень похож на экзамен. Лёлька не задает вопросов, но то, как и что он расскажет, имеет большое значение для нее и, конечно же, для него.
-Не обращай внимания, это не истерика. Просто мне приснилось что иностранные разведки-террористы пытаются вызнать у меня секреты Родины. Их интересовало изделие БМП-8, идиотский сюжет, идиотская ситуация. БМП-8 в природе нет. Тем более большой морской петарды или броненосного мобильного понтона или ещё какой-нибудь белиберды. Вообще я только курсант военного училища и носителем секретов являюсь только номинально, до настоящих секретов мне ещё служить и служить.
Лёлька все так же сидела и махала ногой, опустила голову и сосредоточенно смотрела как ее шлёпки цепляют песок в ямке под скамейкой. Раз-раз-раз.
-Похоже, молодой человек не является поклонником Зигмунда Фрейда! Его рассуждения о бессознательном весьма увлекательны. И ты собираешься меня уверить, что так возбудился оттого что тебя склоняли родине изменить?
Замечательно, что Лёлька сидела с опущенной головой, иначе она бы увидела как шея, уши, лицо Ромки снова наливается густой краснотой. Внутренне вставал протест, ведь он был искренен с ней и не пытался ее обмануть, он рассказал только правду, следовательно стыдиться нечего. Но почему же так нехорошо. То что в кошмаре присутствовала и Юля… нет не может быть! Или он проговорился, ну в смысле выкрик какой был или еще что-то. Или она намекает что его внутренние убеждения пробились в качестве предупреждения о возможной измене, о его ненадежности или отсутствии твердых убеждений? Сам он про себя был твердо убежден, что он не предатель и ни под какими пытками не выдаст не причинит вред тем кто ему дорог. Но Мерина то во сне была…

***

От дальнейших мучительных размышлений и опасений что Лёлька вот сейчас поднимет голову и увидит его красноту, Ромку спас автобус. Не то чтобы он думал о чем то постыдном в отношении нее, конечно нет, но ему было бы легче пройти еще раз через финальную схватку с тем гориллой, чем допустить чтобы Лёлька только усомнилась и заподозрила его в чем то недостойном. Желтое чудовище под именем Ik_ rus  избавило его от терзаний простым способом: заставив двигаться – встать, поднять сумку, пропустить Лёльку, занять удобное место для двоих у окна, расплатиться с кондуктором.
Просто удивительно, как много движений необходимо совершить, чтобы выполнить простое действие. При желании можно еще мельче разбить: поставить на носок левую ногу, перенести вес на правую, левой рукой поднять сумку, сжать ладонь, почувствовать как лямки сминаются в кругляки. Ослабить захват, почувствовать пупырышки на лентах лямок и так далее. Можно утонуть в мелочах, эти мелочи спасают, позволяют отвлечься от главного, самого раздражающего в этот момент.
Ромка опробовал этот прием в жесточайших схватках, когда его подлавливали на болевой прием. Если пустить мысли вокруг главного, вокруг боли, то сдашься непременно. Концентрация на боли, мысли о том, что рука, нога, шея попали в замок, что рвутся сухожилия, мышцы, что дыхание перекрыто, что из таких захватов практически не вырываются, что даже чемпионы в таких ситуациях сдаются, приведут к тому, что неявно, не прямо, исподволь, постепенно подлая и обидная мысль: "надо сдаваться" - станет главной, а боль только подталкивать будет: ну всё, давай, хлопни по мату, сдавайся и все закончится. Все, проиграл.
Ромка не позволял себе в таких ситуациях думать о боли. Из упрямства, из желания, во что бы то ни стало вернуть мгновение назад, так как из-за глупой ошибочности, неправильности этого действия: ну надо было выполнить вот это движение, тогда в аналогичной, плачевной ситуации был бы не он, а противник Ромки, и он не сдавался. Он терпел, искал варианты, искал слабину захвата противника, искал микроскопические неточности, шероховатости в позиции соперника. Это срабатывало всегда.
Вот если перекинуть ногу за ногу, то корпус скрутится и дышать станет немного, ну прямо на грамульку легче, но легче же, это манюсенькая победа, но и ей можно порадоваться. Соперник тоже не железный, он не может с одинаковым усилием давить, он может перехватить захват, перенести вес тела, зацепить кимоно по-другому, чтобы, как он думает, усилить нажим, улучшить позицию, додавить соперника. Для этого, ну буквально на мгновенье он ослабляет захват и в этот момент Ромка выправляет положение: изменил хват руки, повернул корпус, изменил угол давления на болевую точку. Это еще не польза, это еще не плюс, это пока отсрочка, но вместе с этим это и шанс. Шанс, который Ромка знает как реализовать.
Позиция его все еще проигрышная, но он немного сбавил напор боли. Но даже не ослабление боли, она все равно остается чудовищной, является главным - что ощущаешь сейчас. Это победа над собой в том, что ты не позволил этой боли раздавить себя, в том, что ты испытываешь удовлетворение от своей способности противостоять ей. Происходит перевертыш: боль из разрушителя превращается в созидателя, ведь чем большую боль ты выдержал, чем дольше ты продержался, тем больше адреналина и соответственно удовольствия ты получаешь.
Вот тут на первый план выходит твой соперник. До этого момента ты лукавил: все равно боль была твоим главным противником и разрушителем. Ты ее уловками выталкивал из сознания, хитрил с переменой позы, разбивая ее на составляющие, выталкивая на периферию чувствования, приглашал в союзники, и она начинает помогать тебе. Противник стал сомневаться в себе. Его богатый опыт, его мастерство, отточенное многими часами тренировок и на соперниках, подсказывают, что противник должен сдаться. Точнее его капитуляция должна была состояться еще несколько секунд назад, но ее нет. Он изумлен: такого никогда не было. Он еще активнее жмет, потом пробует изменить угол атаки, поддавить, прибавить силу жиму весом тела. А Ромка в эти краткие скачки перехвата захвата, сдвига корпуса все улучшает и улучшает позицию. Он еще ни на что не годен, боль прямо парализует мышцы, но одновременно он готовится к атаке, так как твердо знает, что за этим произойдет. Соперник уже не может усилить жим – нет сил, нет ресурсов и, столь ожидаемая им, капитуляция соперника не происходит! Что делать? Он начинает просчитывать новые варианты других действий и бросает захват, ведь если болевой не сработал, а должен же был, то: что делать? В секунду рушится мир. Получается что многочасовые тренировки безрезультатны, что вся его многолетняя подготовка, весь его богатый опыт разбиты в дребезги. Именно этого мгновения и ждет, ловит Ромка. Как правило соперники настолько ошарашены, что достаточно простенького, школьного приема для победы.
Тренер сначала хвалил его за несгибаемость, за характер. Потом ругал и заставлял сдаваться в таких ситуациях (в конце концов мышцы и кости не железные и рано или поздно Ромку сломают), но тот упрямо гнул свою линию и никогда не сдавался. Конечно, он понимал, что серьезная травма возможна, видел и вероятные ее последствия, но он верил в себя и очень надеялся, что прочувствует предел и, находясь на грани, успеет не дать свершиться непоправимому.
Но довольно странная аналогия. Сравнивать реальный бой и этакую неловкость. Настоящую действительную опасность и моральные опасения как бы кто-чего не подумал. Не стал Ромка слюнявой барышней, однако он привык доверять себе и уж если его это так тревожит, то он разберется с этим, разберется в себе.
Но главную отметинку он поставил себе по другому поводу: то, как он управлялся на ковре с противниками, этот же прием и сработал на другом уровне. Принцип действий был тот же: Ромка разбил свои теперешние, непосредственные действия на множество мелких и не позволил себе утонуть в чувстве вины к Лельке. На самом деле ни в чем он не был виноват и прекрасно понимал это. Но почему же так неловко было Ромке? Ладно, прорвемся.
Никогда раньше Ромка не удалял значительного внимания своей персоне и своим переживаниям, поскольку это - эгоизм, это - слабость. Если очень любишь себя и ставишь себя в центр вселенной, то места для других вокруг тебя не остается. А Ромка не был ни эгоистом, ни плохим человеком. В одной книжке он прочитал, что плохих людей нет, просто иногда у нас не хватает на них душевной силы, духовной мощности. По этому принципу и жил, больше старался отдать и не гнался за выгодой.
Повстречав Лёльку он изменился, вернее изменилась его шкала ценностей: в центр мироздания была поставлена она. Если раньше он любил всех и стремился больше отдать тем, кто нуждается, тем, кто рядом, то теперь на небосклоне была только она. Не собирался другим он хамить или хуже к ним относиться - все остальное не исчезло, но потускнело и отошло на второй план. Как же могло случится такое? А какое? Что случилось? Ладно, потом разберемся. Просто он счастлив.
По пути домой Лёлька была молчаливой. Они ехали покачиваясь на задней площадке автобуса. Ромка крепко держался за поручень, Лёлька уперлась плечом о его грудь, поджала ногу. Одной рукой она приобняла Ромку за талию, а второй на пыльном стекле выводила замысловатые узоры. Почти ничего не было видно, но когда автобус проезжал под кронами деревьев и попадал в затемненные участки, то рисунок становился четко видным. На очередном повороте, когда площадку подкинуло на ухабе и их сильно качнуло, Ромка не меняя позы разжал пальцы руки и сумка шлепнулась им под ноги. Освободившуюся руку он положил на талию Лёльки, ближе к бедру чтобы ее не трясло и рука не срывалась.
-Ты прямо скала,- Лёлька почему то не сказала, а пропела это.
Пальцем вывела на стекле: скала. Потом вставила букву р между а и л. Затем подвела хвостик к букве "а" – переделала её на "е". "Скала" превратилась в "Скарле"…Смахнула ладонью линии на стекле и повернулась лицом к Ромке. Левую руку положила на его согнутое предплечье и захватила локоть, а правую положила на грудь, ладонью в район нагрудного кармана, почти на сердце.
Дальше они ехали молча. Она смотрела на его, он на нее. Просто молчали. Ромка подумал, что вот это и есть, наверное, счастье. Вы попробуйте вот так, находясь близко друг к другу, лицом к лицу стоять и молчать. Пусть это будет симпатичный и приятный вам человек, родственник, друг. Очень скоро просто молчание превратится в натянутое и неловкое. Вы не будете знать куда смотреть, потом начнете придумывать куда спрятать взгляд, что делать с руками! Неловкость, если не отойти, если не прервать ее разговором, поступком, вырастет до масштабов катастрофы. Совсем скоро от этого вы просто начнете избегать встреч.
Стоять близко, смотреть в глаза и при этом не испытывать неловкость можно с мамой, отцом или любимым человеком. Им говорить ничего не надо, все понятно без слов, да и просто нахождение рядом с ними в радость.
На лице Ромки непроизвольно начала расползаться улыбка. В который уже раз за сегодня. Сначала заулыбались глаза, потом поползли вверх и в стороны уголки губ. Лёлька тоже улыбнулась, повернула голову на бок и положила Ромке на грудь. Он ехал и смотрел на смешной завиток на ее виске, на сережку в ухе. Вдыхал запах ее волос: лаванда, море, водоросли и был счастлив.
-Лёлька!
-Да.
-А ведь сегодня юбилей!
-Да?
-Мы знакомы целые сутки!
Лёлька поглядела на него, снова улыбнулась и вернулась в прежнее положение.
-Ромка.
-Да.
-У нас есть повод трудовым подвигом отметить это замечательное событие. Я буду пылесосить, а ты протирать корешки книг на стеллажах. Это весьма ответственное поручение! Не подведешь?
-Низасто .
-Балдухан.
-Да.
-Не смеши.
-Нет.
-Слушай! Я сейчас выйду, мне надо к подруге заскочить по женским делам. Не провожай. Приходи на субботник через пару часов. К четырем. Ну всё, я побежала. Она подхватила сумку, чмокнула Ромку в губы и выскочила из автобуса.

***

Дверь открыл Сергей Артемьевич. Поверх накинут женский кухонный передник, на голове - косынка по пиратскому типу. Вид лихой и разудалый, можно сказать, залихватский. Махнув рукой с тряпкой, как будто расстилая виртуальную дорожку, пригласил в квартиру.
-Проходите, сейчас определимся с вашими свободными руками, если не возражаете!
Ромка не возражал.
По всей квартире были разбросаны вещи, предметы; стулья вверх ножками перевернуты на диван, стол. Окна раскрыты. Полное впечатление генеральной уборки.
-Завтра приезжает супруга, поэтому вот… Сергей Артемьевич пояснил в ответ на невысказанный Ромкин вопрос и провел панорамно рукой.
-Присоединяйтесь, мы правда уже почти закончили, но и для вас найдется работа. Джулия,- крикнул он в глубину квартиры,- пришел Роман, обеспечь молодого человека инструментом и фронтом работ.
-Сейчас наведем порядок, потом ужинать,- повернулся к Ромке.
-Все, я забираю работника.
В комнате появилась Лёлька и потянула Ромку за собой. Она одета была только в купальный костюм, а сверху прозрачный пластиковый дождевик ядовито-желтого цвета с белыми непрозрачными пятнами.
-Как поганка,- прокомментировала Лёлька взгляд Романа.
-Мухомор.
-Что?
-Ну, похожа не на поганку, а на мухомор.
Лёлька остановилась, развернулась всем телом к Ромке, уперла руки в бока, голову наклонила набок, рассматривая Ромку. Дождевик, придавленный руками вздулся двумя полушариями в районе плеч и бедер. Лёлька стала похожа на матрешку. Было очень тяжело, но Ромка крепился, стараясь не расплыться в улыбке.
Получалось плохо, но Лёлька всё держала паузу.
-По-русски мухомор это мужчина из сериала про Ментов, а поганка девочка-припевочка, женский род, как я, например. Лёлька зацепила края дождевика, натянула их на вытянутых руках и крутанулась перед Ромкой. Учите синтаксис и пунктуацию, а книксена не дождетесь, это особая привилегия,- и тут же присела.
-Вот так!
Оба рассмеялись. В комнату заглянул Сергей Артемьевич.
-Что у вас интересного происходит, молодежь?
-Папка, не филонь и не жалься!
-У вас весело, а мне скучно одному на кухне.
-Ничего, будет тебе наука как самовольничать и спорить.
-Папка наказан,- повернулась Лёлька к Роману. Представляешь, я прихожу, а дома полнейший кавардак. И как всегда благими намерениями дорога в ад вымощена. Всё разбросано, там пылесосить начал, там полы мыть. Всё начато одновременно и ничего не сделано.
-Но я же хотел как лучше!
-Опять споришь.
-Нет, всё, молчу.
-Помоги лучше Роману поднять коляску на антресоли.
-Думаешь больше не пригодится?
-Сергей Артемьевич!- с упором на последнем слоге последнего слова.
-Молчу, а что? Я ничего.
Лёлька повернулась к Ромке - папка всегда так. Мы договорились, что я приду с пляжа и вместе быстро наведем порядок. Он же начал без меня, всё перевернул, теперь работы в десять раз больше, а когда я заругалась, ну, в смысле конструктивной критики, то вместо того чтобы поджать хвост, он его наоборот распушил.
Лёлька начала картинно загибать пальцы, перечисляя провинности Сергея Артемьевича,- стал спорить, возмущаться, кричать и топать ногами.
-Ну, ты уж вообще!
-Хорошо,- легко согласилась Лёлька,- двух последних не было,- она разогнула два пальца,- зато были упрямство, нежелание признать свою ошибку, а также достаточно надуманные и легкомысленные попытки оправдать свое неправильное поведение.
Она ткнула сжатым кулачком вверх, как бы призывая присутствующих хорошо разглядеть это свидетельство перечисленных вин Сергея Артемьевича.
-Вот!
-Наша мама аккуратистка и чистюля,- Лёлька снова повернулась к Ромке, она, кстати, немка по национальности, ну из поволжских немцев. Она всегда проводит генеральную уборку, если уезжала из дома, пусть даже на один день. Я неоднажды перед её приездом проводила авралы, а результат был всегда один: всё равно уборка, неважно чисто или нет. Наверное, ей важно просто как вернувшейся в берлогу потрогать каждую вещь, предмет, безделицу своими руками. Почувствовать родину.
-Логово, а не берлогу, если следовать твоей логике.
-Не подслушивать! Папка об этом знает, но всё равно начал уборку, и без меня, а потом спорил, что он прав, поэтому наказан ссылкой на границу кухни. Но спор воны не прекратили: продолжали и продолжали бубонить, посему пришлось принимать экстремальные меры. Как говорится клин клином вышибают. Хочется поспорить – пожалуйста. Будь свидетелем,- она пальчиком уперлась Ромке в грудь,- папка утверждает, что если будет идеальная чистота и шикарный ужин, то мама не будет ни убирать и ни готовить.
-Так?- кивок в сторону отца.
-Так,- почти безнадежно кивнул Сергей Артемьевич, похоже, он уже понял что погорячился.
-Вот завтра и посмотрим. Вам Роман,- она перешла на Вы,- предстоит засвидетельствовать предельный уровень чистоты и шикарное качество ужина. А Вас попрошу не жульничать,- она снова повернулась к отцу,- так как мы прекрасно знаем, как Вы можете готовить. Посему невкусный ужин будет приравниваться к диверсии и пощады не будет, как и прощения. Всё. Закончили диспут, по местам! Роман, пошли пылесосить книги, а Вас поспрошу на кухню. Achtung, achtung. То есть schnel, schnel.


***

Убрались быстро. В общем-то оставалось немного: пропылесосить книги и расставить мебель. За ужином выяснилось, что Лёлька с отцом поспорили на поездку на Валаам.
-Представляешь, папка где-то в буклете или в журнале прочитал…
-Сенкевич рассказал,- поправил Сергей Артемьевич.
-Да, по телевизору увидел, что на Валааме монахи создали республику. Да, пап? И построили замечательные здания, церкви на скальном грунте и умудрялись даже выращивать арбузы. Представляешь, рядом с полярным кругом! Арбузы и клубнику!!!
Папка потом в воспитательных целях мне все в пример приводил: вот видишь как упорство, настойчивость, терпение, надежда на лучшее, вера в успех приводят к удивительным результатам.
-Наверное, монахи добавили бы ещё чего ни будь,- вставил Ромка.
-Да, конечно, вера, безусловно, да. Но еще и выращивание на компостной куче, иначе тепла и времени вызреть не хватит.
-Он так часто об этом говорил, с таким восторгом и упоением, что, я уж не знаю кто: мама, он, или я, а может все вместе, стали всерьез обсуждать возможность поездки на Валаам. А почему бы и нет? Посмотреть, прикоснуться, вдохнуть воздуха, прочувствовать атмосферу. Все за, но как только начинаем переходить к реализации, так то у родителей отпуска разойдутся, или я заболею, или горящая путевка появится или еще что. Вот, думали, папка на пенсию вышел, теперь-то уж точно поедем, так маму на учебу вызвали. Лето ещё, конечно, не кончилось, но у меня нога побаливает, а хотелось бы по полной программе. В общем одно за другое цепляет и тормозит благое дело. Так что можно сказать я приперла ситуацию в угол с одним выходом – Валаам.
-Рома, тебе подложить?
-Спасибо.
-Если честно, то когда папка заспорил, то я сразу подумала про Валаам и решила воспользоваться ситуацией для пользы дела!
-Та-а-а-к…
-Я вас умоляю, вот только не надо руки в боки,- Лёлька сама уперла тыльные части рук в бока, отчего стала похожа на горластую хохлушку с рынка. Это была единственная хитрость за весь день в отличие от некоторых, так что не будем канаться.
-Кстати папка, у нас сегодня юбилей! Да, Ромка? Говори, скажи сам!
Ромка чуть не поперхнулся от такой бешеной энергии. Не успел он придумать как сказать, какими словами, Лёлька не дожидаясь его выпалила:
-Сегодня ровно день, как мы познакомились, поэтому праздничные мероприятия подразумевают и культурную программу. После ужина мы с Ромкой идем в филармонию на концерт.
Тут Ромка уже по настоящему поперхнулся: «такие повороты не для моей лошади».
Лёлька вскочила со своего места,- так, времени в обрез. Дорогие мужчины,- Лёлька вышла из-за стола, за стулом Ромки остановилась, положила ему руки на плечи и дальше при каждом слове легонько шлепала его по плечу.
-Допивайте чай, доедайте десерт. За папкой мытье посуды, Ромка, будешь его развлекать разговорами и быть готовым к променаду. Я уду принять душ, почистить перышки и припудрить носик. Всё. Я ушла.
Она перестала шлепать Ромку по плечу, наклонилась к Сергею Артемьевичу, чмокнула его в щеку,- я тебя люблю,- и выпорхнула из столовой. Уже находясь в коридоре, не возвращаясь, вернула голову в комнату и, обращаясь к Сергею Артемьевичу, сказала,- а я ведь предлагала билет взять! И опять ты спорил и не послушался! А?! И исчезла, где то в глубине квартиры зашумела вода.
Сергей Артемьевич ухмыльнулся,- а ведь права! Он посмотрел вроде как и с восхищением, и изумлением на Ромку.
-Вот, Жулька, действительно, она была права.
Видя непонимание Ромки, пояснил:
-Примерно с полгода назад ее подруга Вера, Вера работает в филармонии,- видя что Ромка ничего не понимает стал объяснять Сергей Артемьевич,- предложила билеты на выступление камерного ансамбля. Лёлька прибежала домой воодушевленная, она любитель. Мама у нас домоседка и предпочитает музыку дома слушать. Мне классика нравится, но вот камерные выступления не перевариваю. Тем более в филармонии для выступлений камерных коллективов у нас даже не зал, а что-то непонятное: круглое помещение с покатым потолком вроде как для акустики, мест около 25-30, вместо сцены пятачок, где и выступают музыканты. Расстояния от зрителей до артистов почти нет, каждый жест, каждое мимическое движение видно. Может кому-то и нравится, но один раз сходив, больше сказал, что - ни ногой. Лёлька нас с мамой просила чтобы мы билет взяли, вдруг передумаем и пригодится. Но я наотрез отказался, на том основании что привычки - это самое постоянное в нашем изменчивом мире. А вот ошибся.
Сокрушенно махнул рукой.
-Знаешь что, пойдем-ка на балкон, покурим. Знаю, знаю: не куришь, да и я не курю.
Они вышли под прохладу вечернего неба.
-Я тебя спросить хочу, вернее задать вопрос один.
Они постояли немного. Ромка молчал, ожидая вопроса, молчал и Сергей Артемьевич, размышляя о чем-то.
-Сегодня Лёлька пришла с пляжа и оставила сумку неразобранной в коридоре. Потом стала готовить и порезала себе палец. Я и приборку начал, она не заметила.
Сергей Артемьевич замолчал, быть может ожидая вопросов Ромки или реплик, комментариев. Посмотрел на Ромку, внимательно вглядываясь в лицо, словно искал там что-то, может ответ на не заданный еще вопрос. Кажется реакция Ромки его удовлетворила.
Может то, что было сказано и выглядело пока что непонятным или несерьезным, но Ромка за сутки знакомства с ними уже ничему не удивлялся, да и считал, что такой человек как Сергей Артемьевич попусту сотрясать воздух не будет, поэтому терпеливо ждал.
-Лёлька в маму, педантичная аккуратистка. Я не помню чтобы в её комнате был беспорядок, в раковине непомытая посуда, одежда непоглажена. Точно так же не помню чтобы она что-то себе сделала. У нее бешенная реакция. В детстве, когда дурачились, мне никогда не удавалось её загнать в угол или скрутить в кровати: вывертывалась, вырывалась. Я побеждал только тогда, когда использовал нечестный прием – прижимал её всем телом и только тогда я мог её удержать. Конечно, как и все дети у нее были и царапины, и ушибы, и синяки: билась в кровь с пацанами и как пацан, но вот так, чтобы сама себе что-то порезала, уколола - я просто не помню. А тут раз и готово: режет овощи на салат и вот вам пожалуйста. Ясно, что это неспроста и у вас на пляже что случилось и произошло. Но не об этом я хочу спросить.
-Ты Лёльку не обидел? Нет, не так, ты ведь мою Лёльку не обидишь?!
Если раньше он стоял оперевшись руками на перила, и смотрел куда то вдаль, мимо вечернего города, то теперь он выпрямился, развернулся к Ромке и смотрел, пристально вглядываясь в его лицо.
Вот это психологический прием,- восхищенно подумал Ромка. Под взглядом Сергея Артемьевича он чувствовал себя как на препараторском столе. Он был уверен, что говорить надо только правду, честно и быстро. Под этим давящим, пристальным взглядом не то чтобы неуютно, дело в другом. Он был уверен, что неправда не пройдет. Малейшее лукавство, любое неискреннее слово станет видным и очевидным сразу же, все отразится на его лице и будет пренепременно прочитано и верно истолковано. Врать нельзя под таким взглядом, да он и не собирался.
Но даже не то, как спрашивал Сергей Артемьевич восхитило Романа, а как были сформулированы вопросы: высший пилотаж.
Он спросил: "мою Лёльку". Мог сказать просто Лёльку – это означало бы что родитель интересуется своим ребенком, но он уточнил: мою, то есть имел ввиду особые отношения между ней и собою. И вопрос задан в будущем времени, это как подсказка: я уверен, что ничего еще не случилось и надеюсь, что ты будешь осторожен и предусмотрителен, чтобы не навредить МОЕЙ Лельке. Так появляется новый акцент в том же слове "моя". При этом Ромка был абсолютно уверен, что слова Сергея Артемьевича не были угрозой. Если бы он хотел это сделать, то использовал бы другие выражения и он чувствовал, что в этом случае ему точно бы стало страшно. Он не был трусом и никого не боялся, но где то в глубине сознания сидело это знание: человек, владеющий такими приемами, как тот, что был только что продемонстрирован, многое знает и многое умеет. Это не был страх перед ним, это была просто отметинка: вот этот человек это может.
За все время знакомства Сергей Артемьевич ни разу не повысил голос, не рассердился, а все больше шутил и иронизировал и, как правило, над собой или реже над Лелькой, но Ромку ни разу не посетила мысль, что это несерьезный или слабый человек. Совсем наоборот, под его неторопливыми, нерезкими движениями проглядывалась сила, властность. Под наносным, белым, пушистым просматривалась мощь.
Вот и сейчас он просто смотрел на Ромку. Не прилагая никаких усилий, он, можно сказать, железной хваткой зацепил его за горло: не вырваться, не улизнуть. Он старался проверить: правильно ли понял его Ромка, не покажутся ли его заметки о сумке и порезе надуманными и несерьезными и каково истинное отношение и намерения его по отношению к Лельке.
Увиденное, кажется, его удовлетворило. Он мотнул головой, как бы соглашаясь, с чем то и даже проговорил,- хорошо, хотя Ромка ничего не ответил.
Ромка подбирал слова чтобы пояснить, что он прекрасно понял Сергея Артемьевича, его отцовские чувства, его заботу о Лельке и многое еще, например о своих чувствах к ней, но казалось что тот уже в этом не нуждается. Все ответы он уже получил, кивнул удовлетворенно и повернулся опять к городу.
-Вот вы где прячетесь. Папка, стол не прибран, посуда не помыта. Твои шансы выиграть спор катастрофически уменьшаются. Если они и были. Ромка, иди, одевайся. Я буду готова через пару минут.
Лёлька стояла в халате и феном сушила волосы. Положив голову на бок она насмешливо разглядывала своих мужиков.

***

-Оп-ля, я готова.
Лёлька стояла в дверях. Рука картинно закинута за голову в позе Марлен Дитрих. Платье на ней соответствующее. Черное, с блестками, переливчатое, обтягивающее до анатомических подробностей, волнами скатывается вниз. В районе декольте две дуговые складки от плеча до плеча, потом, ниже, на талии от бедра до бедра еще несколько. При любом движении платье реагирует, складки или расправляются и их становится меньше или они собираются и укрупняются. Платье как будто одновременно и прилегающее, плотно ложащееся на тело, и свободное, не узкое. Все это ежесекундное переменчивое и живое движение завораживает взгляд, притягивает внимание.
Лёлька, можно догадаться, прекрасно знала о такой особенности ее наряда, потому и встала в журнальную позу, позволяя получше рассмотреть себя.
Прошла минута, другая, ничего не менялось. Сергей Артемьевич и Ромка с восторгом и любовью смотрели на Лёльку. Ей, кажется, это стало надоедать.
-Ну хватит, вы меня глазами съесть готовы. Ладно Ромка – он меня впервые так видит, а ты папка и меня, и платье, и меня в платье видел и неоднократно. Так что же, я что-то упустила?
-Да, упустила. Ты не представляешь, как ты красива. И наше поведение, в этом случае нас оправдывает. Правда, Ромка?! - Сергей Артемьевич толкнул того в бок.
-Не уверена! Что-то Роман загрустил. Кажется, он не очень любит красивых женщин?
Ромка действительно после первых секунд восторга и восхищения все более мрачнел. Он представил себя рядом с Лелькой: она как светская львица во всем блеске её завораживающей красоты и он на её фоне в потертых джинсах и футболке с надписью "я люблю Россию", почему то латинскими буквами (Ja liublu Rossyu) - наверное гастарбайтеры в подвале шлепали.
-Да с парнем что-то не так, наверное заболел!
-Папка не шути так, просто Роман испугался, что не будет соответствовать! Ведь так?
Она подошла к мужчинам, встала между ними, взяла под руки и повела по комнате.
-Во-первых, оправа бриллианта не должна превосходит по красоте то, что обрамляет, иначе она будет привлекать большее внимание чем сам камень и гармония ансамбля будет нарушена.
Они дошли до двери, Лёлька остановилась, развернулась, перехватила руки мужчин и они пошли в обратном направлении.
-Во-вторых, если бы я предупредила тебя,- она кивнула в сторону Ромки,- то вынудила бы тебя мучиться с подбором костюма. Ты, не зная во что я буду одета, метался бы от желания выглядеть как можно лучше того что есть, а это почти наверняка черный полушерстяной костюм двойка, и это в жару-то, да еще с галстуком, и каким ни будь компромиссом вроде: черные брюки и белая рубашка с короткими рукавами, но опять же с галстуком. Вероятней всего закончилось бы все тем что есть в шкафу и головной болью! Так?
Ромка уже не срывал удивления, и восхищения тоже.
-В-третьих,- они повернули у окна и делали очередной заход по комнате,- я не была уверена, что Вера сможет достать контрамарку. Не думайте, что я кого-то укоряю, но вполне возможна ситуация, когда на руках уже были бы два… Кивок в сторону Сергея Артемьевича.
-Так что вся суета с подготовкой к большому выходу могла бы закончиться ничем.
Новый поворот,- ну и самое главное - Ромка сам не подозревает какой у него чумовой вид, кислотный андеграунд. Одна надпись чего стоит. Заметьте, я это говорю на полном серьезе и пусть вас мой немного легкомысленный тон не введет в заблуждение.
-Итак, камерные концерты - для местного бомонда. Они позволяют местной золотой молодежи самим себя из разряда голдов перевести в разряд интеллектуалов. Этакие шестидесятники в двадцать первом веке. Главное в этих концертах - это способность достать билет – в продажу они никогда не поступают и мест в том зальчике ну прям смешно говорить, а побывав на концерте, можно где-то на тусовке ввернуть что-то вроде: был, и питтикато альта не порнавилось, а вот контральто примы вполне сносно. Папка по этой причине туда ни ногой, хотя классическую музыку обожает, и называет тех завсегдатаев обезьянами. Я с ним в целом согласна. Но ради музыки терплю. Ну и конечно для голдов это хорошая возможность показать шмотки.
-Посему, делаю резюме: вид у Ромки вполне, и переживать об этом не стоит. Через несколько минут он сам в этом будут иметь возможность убедиться.
Она остановилась, развернув мужчин лицом к лицу. Сама стоя сбоку вытянула вперед обе руки ладонями вверх как бы взвешивая на этих руках что-то. Руки были на уровне их груди и невольно привлекали взгляд, словно Сергей Артемьевич и Ромка ожидали, что вот Лёлька возьмет и вытащит из рукава что-нибудь.
-На этом предлагаю дипломатический инцидент считать исчерпанным и в знак примирения поцеловать меня в щечку.
Она опустила руки и слегка подала корпус вперед, шею чуть выгнула вперед, как бы предлагая щеки для поцелуя. Двойной поцелуй отца с одной стороны и Ромки с другой, вероятно должен был символизировать восстановление гармонии. Ромка доверчиво вытянул губы и потянулся к щеке.
-Рома!- его остановил предупреждающий возглас Сергея Артемьевича. Сначала он подумал, что может предложение поцеловать было символическим, а он по наивности принял все за чистую монету и теперь с вытянутыми дудочкой губами выглядит комично. Но ведь Лёлька точно подставляли щеку под поцелуй! Тогда значит отец не приветствует такие вольности и он…
-Ромка,- снова повторил Сергей Артемьевич,- хотя у вас и юбилей, то есть своеобразный знак, отсечка, показатель того, что вы имеете долгие и тесные отношения…
-Папка!
-Я должен заметить…
-Папка прекрати, или я не буду разговаривать с тобой до приезда мамы!
-…что Вы плохо знаете эту бестию!
-Папка, не мешай Ромке поцеловать меня в щечку, если уж сам не желаешь. Не отвлекай его.
Однако по решительному виду поняла, что Сергей Артемьевич все равно доведет задуманное до конца и договорит то, что хотел, она отошла к двери и приняла вид обиженной невинности:
-Ну давай, но знай, я обиделась и не согласна с такой трактовкой вопроса. Вот так!
-Какая трактовка, вопрос?
-Роман, пока ты не обвыкся, я бы рекомендовал Вам больше приглядываться и присматриваться к этой Жульке, наверняка это избавит вас от некоторых пикантных, курьезных, неловких и еще кто знает каких ситуаций.
-Ну все, точно обиделась!
-Так вот, простите за повтор, Вы плохо знаете эту бестию. Еще в раннем детстве она увидела в одном старом советском фильме сцену, когда двое влюбленных тянутся поцеловать одновременно девушку и она ловко от них ускользает в последнее мгновенье так что они чмокают вместо девушки друг друга. Да, да, увы и ах! Вот такое коварство. Хотя мы с мамой хорошо знакомы с этим Жуликом, но как ни прискорбно это говорить, мы периодически попадаемся. Я бы и сегодня попался, но кое-кем была допущена малюсенькая неточность. Какая, я говорить не буду, поскольку обратите внимание на эти прелестные ушки, они даже заострились кверху от любопытства, ведь несмотря на все угрозы они все еще здесь. Вопрос: почему или зачем? Отвечаю: вызнать тайну!
-Папка, не прощу. Роман, Вы идете?
Поняв, что полностью разоблачена, Лёлька все равно покидала место действия с видом победителя. Она взяла Ромку за руку, повернула голову к отцу и тоном угрозы заявила:
-Не хотели меня целовать, не надо, еще умолять будете, а я сегодня буду с Романом целоваться!
-Лёлька!
-По-взрослому!
-Дочурка!
-Вот видите, Лёлька повернулась к Роману,- меня обвиняли в вероломстве, а сами поступают как? Принцип хорошо известен - все средства хороши: и уговоры, и заламывание рук, и шантаж, я уверена, сейчас пойдут и угрозы.
-Лёлька!!!
-Вот, видишь! – Ромке,- в засос,- отцу.
-Лёлька!!! Ты в конец запугаешь молодого человека.
-Воны не пужливые, проверено. Пойдемте Роман, все плохое обо мне папка уже сказал, нам здесь делать нечего.
Она отпустила руку Ромки, на секунду оторвалась от него, чмокнула отца, потянула Ромку к двери,- быстро, быстро уже опаздываем! Пропустишь самое неинтересное.



***

Музыка была обворожительна, концерт восхитительным, но это потом. Лёлька оказалась права, перед концертом происходило не менее увлекательной зрелище, чем то, что было потом на сцене.
Они успели еще до начала выступления пройтись по площади. В смысле архитектурных достопримечательностей тут смотреть было нечего, по той простой причине, что они отсутствовали. Не потому что их не сохранили, уничтожили, их просто не было. Город по историческим меркам совершенный младенец – менее полувека. Родился в голой степи на месте трех казачьих станиц благодаря великой комсомольской стройке. В период развитого социализма все стройки были эпохальными и комсомольскими. По своей молодости город не имел старых зданий, которых можно было бы причислить к шедеврам, но по той же причине он сам в целом становился особенным и привлекательным, так как застраивался он по единому плану и получился очень красивым.
Роман с Лелькой сделали круг по площади и Лёлька, с видом экскурсовода, показывала "достопримечательности":
-Вот смотри, перед филармонией крутятся молодые люди вида студентов, есть еще парочка пожилых с пузенями. Несмотря на такие значительные различия в комплекции и возрасте на самом деле они занимаются одним и тем же – ловят лохов. Это они сами так приличных людей называют. Они ждут, вдруг появятся те, кому билет не нужен и соответственно скупают. По двойной, тройной цене даже, но конечно стараются развести на номинал, что при наличии стольких конкурентов чрезвычайно трудно, но возможно. Одновременно идет и обратный процесс – торговля. Спрос на билеты гигантский. Но здесь ошиваются только представители – если удастся, то перехватят билет, а нет, так придется брать у перекупщиков. Большинство заказчиков вон там.
Она показала на край площади,- вон смотри, на прилегающей в площади улочке припарковано несколько дорогих машин. Хозяева либо в нетерпении сидят и ждут результата с билетами, или с видом скучающего денди перемещаются по окрестным бутикам или сидят с безразличным видом в уличных кафе. Но не обманывайся их напускным равнодушием и отрешенностью. Тут кипят шекспировские страсти.
-Ой, пошли быстрее, Дылда поднялся.
Действительно, на одной из прикафешных площадок поднялась группа людей и двинулась на противоположный край площади. В центре шел представительный и коренастый в кожане, за ним семенила макаронина в слишком узком платье, вокруг и за ними несколько чрезвычайно плечистых, исполняющих роль охраны.
-Это местный авторитет с претензиями на особый статус. Сейчас он сядет в свой паджеро и прокатившись по площади подъедет к филармонии. Дылдой я его зову, а как на самом деле не в курсе, кликуха его или Амирал, или Джудик, не знаю. Ой, побежали быстрее, уже костыли вынесли.
Они не успели. Билетерши вместе со швейцаром и охранниками вынесли хромированные стояки с бордовыми бархатными валиками между ними. Точно такие же бывают в музеях, отграничивающие экспозиции.
Группка "дилеров" перед входом тоже засуетилась: часть сразу метнулась по направлению к лимузинам в переулке, остальные стали суматошно обмениваться между собой чем-то и бросились догонять оторвавшихся.
-Всё, не успели,- Лёлька перестала тянуть Ромку,- но еще лучше, досмотрим первую часть концерта полностью.
Они подошли к углу здания, откуда хорошо видно центральный вход, сбоку осталась аллея с подъездами для выгрузки декораций и запасным выходом.
Металлические стояки с ограждением были уже установлены на ступенях перед дверью, швейцар посмотрел на часы и набросил бархатную ленту на единственный еще не закрытый пролет.
-Все,- прокомментировала Лёлька, теперь ни за что и никого не пропустят, даже с билетами. Посмотри сколько времени.
-Без одной минуты.
-Вот, Дылда имеет своеобразные представления о правилах приличия. Посмотри, вон экипаж подъезжает.
-А разве быть точным…
-Потом, смотри!
Плавно, с разворотом к центральному входу подъехал громадный внедорожник. Из передней двери выкатился охранник, открыл следующую дверь, из салона стали выходить прибывшие персоны. Лёлька была права, это именно та компания – макаронина с папиком, короткостриженные качки.
-Я, кажется в детективе у Корецкого читала, что когда бандюганы съезжаются на терку там, на стрелку, то никогда не опаздывают. В их среде считается, что если опоздал или не прибыл на встречу, то вроде как признал себя неправым, виноватым и все последствия на тебя навешивают: долг там отдавать, на счетчик поставить, ну не знаю что еще. Ну, ты понял!
Ромка кивнул. Особый вес точности ему был знаком и не по преступной сфере.
-Как зайдут, никого еще минут двадцать внутрь не будут пускать, не пропустят, будьте уверены. Сколько помню, он ни разу не опоздал, ни разу не приехал хотя бы на минуту после срока.
-Вот, смотри.
Последний из охранников задержался и стал что-то раздавать. Ромка вопросительно посмотрел на Лёльку.
-За прилежание, больше чем их месячная зарплата. Ну пошли, пора.
Она потянула Ромку в боковую аллею к служебному выходу. Из сумочки достала амбарного вида ключ и продемонстрировала Ромке.
-Верунчик сделала. Она работает костюмером, а я ей иногда при авралах помогаю. Так ей удалось уговорить руководство, что мне запасный ключ прям таки необходим. Вот. Так что сейчас мы проникнем в храм искусств на совсем, на законных основаниях, но через черный вход.
Она внезапно остановилась.
-Раньше был черный выход, а сейчас черный вход. Надо на досуге додумать эту мыслю. Может за шутку сойдет. Пошли,- она потянула Ромку дальше.
Внутри они прошли по верхней амфилладе, так как Лёлька хотела показать Ромке вид на город из кабинета бухгалтерии. Кабинет оказался закрытым, поэтому любовались красотами из окна женского туалета. Ромка нервничал, поэтому Лёлька сжалилась и, заглянув после этого только в пошивочную мастерскую за стулом, прошли в зал, вернее протиснулись.
-Молодец Верунчик, кстати, она свою контрамарку для тебя пожаловала. Цени!
-Ценю!
-Ну-ну, не очень то, она мне должна, так что без лишнего пиетета.
Лёлька мягко и иронично улыбнулась,- Верунчик сидела за одной партой с Мишей – это наш одноклассник, все школьные годы, так их обоих звали Вермишель, смешно, правда. Вера – Миша: Вермишель. Она добрая, я вас познакомлю, потом. Сейчас пятнадцать минут, так что думаю минут через пять появятся артисты. Я тебя сейчас в проход посажу, сделай отрешенное лицо и ни за что ни уходи. Кто бы ни сгонял. Вот контрамарка, держи. А я пойду. Мое место во втором ряду сверху, я как раз напротив тебя сидеть буду. Ой, нет!
Она так же резко, как и быстро говорила, оборвала себя.
-У тебя лицо слишком интеллигентное, ты ж не удержишься, чтобы не уступить место настырному какому-нибудь или жалостливому, а стоячего тебя точно наши крыски обязательно вытолкают, не отобьешься. Не, халтура. Иди-ка лучше ты на мое место. А я здесь. Всё,- оборвала она только зарождающуюся попытку Ромки возразить, времени нет, диспут проведем в антракте. Давай иди!
Она забрала контрамарку, отдала билет и рукой показала его место. Ромка послушно пробрался по узеньким проходам. В антракте, так в антракте.
Всю дорогу от дома до места она не закрывала рта, изредка задавала ему вопросы, но при этом почти всегда эти вопросы были так сформулированы, что от Ромки требовался ответ очевидный или односложный. Что-то вроде «да», «нет», «действительно красиво». Могло показаться, что Ромка нужен Лельке как обрамление, как часть интерьера, как мебель, чтобы вовремя поддакнуть, подвинуть стул, подать руку. Сопровождать даму.
Ромку немного это обстоятельство забеспокоило. Он не хотел быть мебелью. Он не хотел показаться деревенщиной, неспособной поддержать разговор. Но как только он подумал об этом, то сразу же вспомнил и некоторые моменты, что сразу же заставили его поменять точку зрения. Например, она никогда его не перебивала и не затыкала рот. То есть эта ее, немного повышенная сегодня, многословность есть просто результат или приподнятого настроения или, что скорей всего, ненавязчивая помощь именно ему, чтобы не задумывался какую умную вещ сказать, ведь понятно, что он находится на ее территории.
Кроме этого Ромка вспомнил, как Лёлька резко ускользнула из автобуса. Теперь ясно, что направилась она сразу к Вермишели, добывать контрамарку, чтобы отметить юбилей о котором пошутил Ромка. Вот блин, а сам даже букет цветов не купил! Не знание – это не оправдание, должен был предвидеть, шутник про юбилеи. Но ничего, он исправится, лучше позже, чем… Да уж, чем бы она ни занималась происходит ладно и по-доброму. Пока он озадачивается: а соответствует ли он, а не уязвлено ли его рыцарское достоинство, она дело делает - ненавязчиво, тактично, по-женски заботливо. В душе Ромки по-новому заиграли, можно даже сказать забурлили нежные чувства по отношению к Лельке. Он, продвигаясь на место, повернулся и поискал глазами ее. Она уже села. Все в порядке, она здесь, Ромка с благодарностью и нежностью поглядел на свою даму. Заметив его взгляд, она подняла руку и приветственно помазала – садись, я здесь. Улыбнулась.
Ромка только успел присесть, немного осмотреться, постоянно возвращаясь взглядом к Лёльке, как на сцену вышли музыканты и принялись переставлять свои стулья, настраивать и пробовать звук инструментов.
Лёлька оказалась права. Посмотреть в зале было на что.  Не ошиблась она и в том, что вид Ромки не был ни необычным, ни выделяющимся, так и в том, что он получит удовольствие.
Сам зал представлял собой скорей всего боковую пристройку к основному зданию филармонии. Полукруговое сечение стен уходило вверх и заканчивалось куполом. Задумка архитектора, вероятно, сводилась к созданию особой атмосферы и для лучшей акустики. Ряды мест кольцами охватывали небольшую площадку, спускались к ней. Сверху казалось, что кресла почти наползают на овальный блин сцены, настолько они были приближены.
Глаз непроизвольно начинал цеплять расстояние площадки: а можно ли еще один круг поставить, уже на самой сцене. Само поле кресел было прорезано одним проходом, по которому поднимались на верхние ряды. Выход в зал охраняли две бдительные билетерши, неопределенного возраста, но со специфическим выражением лица. Артисты на сцене появлялись из-за бархатной же шторы, что она прикрывала не видно - там было очень темно, а артисты выходя щурились ослепленные даже приглушенным светом в зале.
Пока музыканты, а их было всего четверо, вертели и переставляли свои инструменты Ромка имел возможность разглядеть публику. Разношерстная.
Были, естественно, дамы в вечерних платьях. Вечерние платья как антураж к шикарным брильянтам. Были строгие вечерние костюмы от карданов и гучек. Были прически ирокезы с немыслимым цветом, были, однако же, и очень скромные наряды. Ромка обратил внимание на одну женщину: возраст около сорока, моложавая, тонкие и красивые черты лица, но платье чрезвычайно простое, если не сказать более. Ткань депрессивного мышиного цвета, покрой очень похож на школьное платье девочек-старшеклассниц, такая же прическа. Прямо как кич-образ из пятидесятых. И сидела женщина под стать: словно на экзамене – руки на коленях, сосредоточенное лицо, поза абсолютно неподвижная. Именно эта неподвижность и привлекла внимание Романа. Когда вокруг рассаживаются, переговариваются, передают друг другу программки, поправляют прически, отключают мобильники, двигаются и шевелятся, то есть совершают массу движений, то вот такая полная неподвижность бросается в глаза немедленно, это как по пляжу пройтись в смокинге или в магазин заглянуть раздетым.
В промежутке между этими крайними позициями в зале можно было рассмотреть полнейшее разнообразие стилей, имиджей, настроений. Мужские наряды были конечно беднее, но тоже впечатляло: рафинированные вьюноши с намеком на половую ориентацию, качки в футболках, вероятно отказ от костюма был продиктован не жарой, а тем, что пиджак не позволял продемонстрировать накачанные мышцы, пиплы неопределенного возраста, и если уж говорить честно - и пола, и много еще чего. Просто удивительно, что при столь ограниченном количестве мест представлено огромное количество типажей. Права оказалась Лёлька (в очередной раз, это его начало удивлять – никогда не ошибается?): он нисколько не выделялся из толпы, а гармонично в ней утонул. Именно утонул, а не слился, поскольку подавляющее большинство присутствующих было занято либо собой, либо сканированием знакомых. С бешенной скоростью происходило скачивание информации и оценка увиденного: этот одет как лох, эта второй раз пришла в том же, а эти переусердствовали с брюликами и похожи на новогоднюю елку.
То есть самое интересное для них происходило именно сейчас. Сами зрители были основными действующими лицами! Единственный человек, который выделялся (исключая синего чулка) - это Лёлька. Когда все понемногу расселись она приставила к крайнему креслу стул и преспокойно села на него. За все время концерта она почти не двигалась, только когда в музыке наступала кульминация, подавала корпус вперед, иногда расслаблялась, откидывалась на спинку, редко закидывала ногу на ногу.
Лёлька сидела как раз напротив Ромки через сцену, он поймал себя на том, что уже где-то к середине первого отделения он перестал обращать внимание на сцену и смотрел только на Лёльку.
Поперву он боялся что она заметит его взгляд, поэтому пытался его как-то маскировать, но Лёлька была так увлечена музыкой, что казалось весь окружающий мир перестал для нее существовать. Был конечно момент, когда она встретилась с Ромкой глазами, но это произошло как-то по особенному, совсем не так как в скверике. Лёлька, увлеченная музыкой углубилась в себя, ее взгляд стал рассеянно-рассредоточенно-отстраненным, и когда случайно перемещая направление взгляда прямо перед собой, углубленная в свои мысли она скользнула по лицу Ромки, то не остановившись, не замедлив движения глаз, но уже через секунду, видимо где-то в глубине сознания отметила, что в поле зрения попал Ромка, она вернула взгляд на него, одними глазами улыбнулась и снова углубилась в себя или в музыку.
Поэтому Ромка, дальше уже почти не опасаясь попасть в неловкое положение самому или сконфузить Лёльку, смотрел на нее, думал о ней, размышлял о ней и все больше влюблялся. Действительно, о каком бы ее поступке он ни подумал, то каким бы он ни казался на первый взгляд взбалмошным, импульсивным или несерьезным, все это в дальнейшем оказывалось совсем наоборот, а напускная ирония, весь этот гротескный антураж применяется чтобы не драматизировать серьезную ситуацию и снять напряжение.
Да и сама по себе Лёлька была исключительно красива. В этом умопомрачительном платье она была обворожительна. Складки на платье играли, свет от софитов раскачивался вместе с движениями ее ноги на грани шпильки ее туфель, плавал по полу, переплывал по мягкому бархату кресел. Ромка даже с испугом покосился направо, налево. Он напряженно вглядывался в лица присутствующих мужчин и искал кого-либо, кто так же пожирал бы ее глазами. Не нашел или просто не заметил, но вовремя сообразил о глупости такого занятия и устыдился.
Уж не частнособственнические мотивы в Вас взыграли, Роман?- укорил он сам себя. Это эгоизм, а эгоизм происходит от чрезмерной любви к себе и нелюбви к ближнему. В конечном счете эгоизм - это слабость. Ты любишь себя больше чем Лёльку? Ты любишь свое отношение к Лёльке больше чем Лёльку?
Наверное я так смотрел потому, что Лёлька гораздо лучше их всех, поэтому и не хотел чтобы на нее пялились. Ромка успокоено вздохнул, обрадованный компромиссом со своей совестью. Если честно, то оправдание весьма слабенькое. Но. Вопрос: "а тебе можно пялиться?" он не позволил сам себе задать, не решился даже подумать его.
Время первого отделения пролетело мгновенно. Были еще некоторые события, но менее интересные. Например, концерт уже идет, но на самом верхнем ряду, где был отгорожен целый блок, оставались свободными несколько мест. Кресла там были обиты другим цветом и больше по размеру. Уж не VIP-ложа ли это для местной элиты? Все прояснилось с первыми тактами концерта: в ложе появился первый охранник, тот, что сопровождал авторитета, осмотрелся, нырнул обратно, следом в ложу вползли и все остальные. Для форсу,- понял Роман,- чтобы все присутствующие могли еще раз посмотреть и оценить. Вообще-то странные представления у местных бандитов: прибывают строго секунда в секунду, а рассаживаются когда заблагорассудится.
Через несколько минут после начала концерта, именно в кульминационном месте произведения, когда все инструменты замирают, а музыканты застыли в драматической позе со смычками в руках, так вот эту трепетную тишину прервал звонок мобилы. Охранник достал трубу, почти не понижая голоса спросил,- "хто?"- затем протянул телефон шефу. Тот трубу взял и принялся напряженно слушать, затем встал, за ним поднялась вся его команда, и двинулся на выход, при этом бросал реплики в трубку и отдавал распоряжения окружению.
Артисты от какого оборота не очень-то растерялись, похоже, что привыкли к таким провинциальным конфузам, но все равно пауза у них получилась немного дольше и вступили они после нее немного в разнобой, но в целом концерт удался.
В антракте Ромка и Лёлька прогуливались по коридорам третьего этажа, куда их беспрепятственно пропустили благодаря Лельке. Сначала она потянула Ромку еще раз попробовать посмотреть на город из окна бухгалтерии, но Ромка категорически воспротивился, объяснив, что в выходной день, да еще вечером наверняка там никого не будет, на самом деле он не захотел еще раз оказаться в женском туалете, так как Лёлька при закрытой двери бухгалтерии наверняка его туда бы потянула.
-Не бойся в туалете никого не будет, потому что открыты на нижних этажах, да и служащие наверх никого не пускают.
Видимо изумление на лице Ромки было прописано так сильно, что Лёлька рассмеялась,- да ясно же что не хочешь в женский туалет заходить. Ладно, пошли, я тебя познакомлю с удивительным человеком.
Когда они нашли искомое, то Ромка был вынужден принять уже все меры, чтобы не показать своего изумления.
Лёлька подвела его к той самой серой мыши, что одета была в мешковатое, почти школьное, платье.
-Познакомьтесь, это Софья Ивановна, мой первый учитель, а это Рома, мой первый рыцарь.
-Юлия, ты взрослеешь, но не меняешься, надеюсь Роман уже привык к твоей привычке за иронией и иногда двусмысленными шутками прятать живой ум и тактичность.
Она улыбнулась Роману.
Ромка же еще больше растерялся, вернее он старался немного успокоить хлестанувшие его эмоции. Вот сказанули: и одна и вторая.
Софья Ивановна и одета скромно, и прическа чуть ли не култышка на затылке, но держится почти как королева. А то, как она произнесла первую фразу и что сказала, настолько не вписывалось в образ маленького человека и вообще его ошарашило. Хорошо, что женщины начали обсуждать свои дела и не стали вовлечь Ромку в общий разговор. По правде, он был им благодарен за это.
Через пару минут Софья Ивановна стала прощаться, повернулась к Ромке, протянула руку для прощального пожатия. К своему удивлению Ромка, который никогда не замечал за собой особой куртуазности, прикоснулся губами к ее руке, настолько ему показался ее жест изящным и величественным. Только потом он взглянул на сцену со стороны: здоровячек в футболке навыпуск и с надписью про Родину на невнятном языке целует руку типичной, можно сказать гипертрофированной училке.
Софья Ивановна снова улыбнулась и, обращаясь к Лельке, сказала,- очень интересный кавалер. Затем остановилась, хотя уже почти развернулась чтобы уйти:
-Прошу не сердиться на меня, молодой человек, и не посчитайте мой вопрос вульгарным. Роман, вы, конечно же знаете, что сноровистую кобылку может укротить только настоящий наездник. Надеюсь, Вы знаете, что делаете?!
-Всего доброго и до свиданья, молодые люди, - и она ушла, вздернув вверх култышку, венчающую ее голову как тиара.
Лёлька взяла Ромку под реку и как нив чем ни бывало потянула за собой по коридору:
-Интересная и необычная женщина, не правда ли!
-Да уж.
Лёлька вела себя так же как и в любой другой момент их знакомства. Ромке даже на секунду показалось, что последней фразы Софьи Ивановны не было вовсе и ему все это показалось или послышалось.
-Она глубокая личность и интересный человек, с ней можно часами разговаривать и не заметишь времени. Иногда на уроках она не спрашивала про сольфеджио, про ноты, а садилась и разговаривала с нами про жизнь.
-Я подумал что она школьный учитель.
-Да нет же, мой первый учитель живет в тайге, а Софья Ивановна сейчас директор музыкальной школы. Я у нее училась здесь, начинала музыкой заниматься.
Они зашли в зал. Здесь все было без изменений, только пустовала ложа. Ромка предложил перебраться туда, сесть рядом, все равно пустует.
-Нельзя.
Ромка собрался было протестовать – удобно и можно сесть рядом, но Лёлька почувствовав его настрой остановила:
-Ромка, у меня к тебе будет просьба,- дождалась, когда он выпустит их груди воздух, набранный для аргументации, и кивнет,- посмотри, пожалуйста, за ложей во втором отделении и скажешь что было необычного. Все, пошли на места.

***

Ромка с радостью принял предложение Лёльки, ему оно показалось забавным и очень похожим на задание по тактике.
Он вспомнил, как однажды к ним в училище понаехало множество генералов и от красных ломпасин рябило в глазах. После их однодневного визита его общевойсковое училище превратилось непонятно во что. Официально статус не поменялся, но на каждом курсе были сформированы новые взвода из уже обучающихся курсантов. Принцип отбора был непонятен, потому что всех перетестировали по-новому, но тесты теперь были особые, с новым перечнем вопросов и главным в комиссии был психолог, он же и принимал окончательное решение. Сам он никому ничего не говорил, а когда комиссия уехала, из министерства обороны пришел приказ о формировании новых взводов, закреплении за ними руководителей и прочее, прочее.
Приехали новые комвзводов, прибавилось преподавателей, но в остальном жизнь практически не поменялась. Более того старшекурсники заканчивали обучение и распределялись по частям в обычном порядке – по всей стране, на стандартную должность командир взвода мотострелков. Но что-то подсказывало, что уже Ромкин выпуск будет особенным.
Занятия в новых взводах проводились не совсем по учебному плану. Например, тактика – казалось бы все та же тактика, но не совсем. И преподаватель новый, и вопросы не те, что проходили на первом курсе. Седой капитан вывел их на полигон за стрельбищем и предложил на имеющемся пятачке спрятаться. Все встали в замешательстве, но когда прозвучало многоэтажное про их умственные способности, про их родственников и еще чего многое, то они рассыпались по пятачку и, как могли, исчезали. Получилось естественно плохо, поскольку через условленные пятнадцать минут капитан снял повязку с глаз и всех их до одного, даже не сходя с места, обозначил. Эй с дерева, слазь, эй из-за кучи якобы листвы и валежника, эй из канавы и так всех 27. Когда курсанты стали возмущаться, что на таком пятаке, да при отсутствии растительности и складок местности спрятаться невозможно, он, лихо подмигнув, приказал закрыть глаза, отойти на 20 шагов и громко разговаривать 30 минут, после этого можно его начинать искать.
Облазили все, чуть ли не носом землю ковыряли, но естественно ничего кроме окурка капитана не нашли, стали выдвигать предположения, что вероятно он уже в расположении прикалывается с ротным над тупыми курсантами.
Кончилось тем, что капитан сжалился над ними - вылез из земли буквально из-под ног, ниоткуда. Вероятно, ему надоело слушать глупые предположенья. Рассмотрев его убежище, все стало понятным как это случилось: капитан вырыл по своему росту углубление, сверху настелил веток и все присыпал землей, травой, листвой, а время ему нужно было только чтобы земля успела немного подсохнуть и не бросалась в глаза.
Попробовали, больше из чувства противоречия, возразить что это не просто, что этому надо учиться и наверное долго.
-Ну вот и учитесь для этого я сюда и прибыл.
Такие занятия Ромке больше всего и нравились. Например, капитан давал посмотреть обычную любительскую пленку и потом вопросы: сколько было машин черного цвета, какой маршрут автобуса, какого цвета кофточка на девушке с коляской, назвать все улицы, начинающиеся на букву «К» с карты города, которую дали посмотреть на 10 минут с заданием найти все заправки.
-Так мы заправки искали, а не улицы запоминали.
-А заправки не на улицах находятся?
Строго говоря в рамки обычной армейской подготовки такие занятия не вписывались, но было очень интересно. Совершенно случайно Ромка взял в библиотеке училища книгу В.Суворова "Аквариум". Предатель и подлец конечно (это, кстати, и заинтересовало), и вообще каким образом книги такого автора могли оказаться в военном училище? Кто формировал фонд? Это простая российская безалаберность или целенаправленная акция, чтобы книга изменника, где он в том числе и объясняет почему и что его побудило к предательству, очень туманные и неубедительные, попала в заведение, где по определению готовят патриотов и защитников отечества?
В этой книге Ромка и вычитал эпизод почти полностью совпадающий с первым занятием по тактике, где слушателей школы ГРУ учили прятаться на местности. Теперь становилась немного понятна ситуация с формированием взводов с их особой программой. Кажется, это была подготовка спецсотрудников для спецподразделений, но почему тогда их просто бы не перевести в другие училища? Раздумывать на эту тему Ромка особо не стал, ему нравилось ощущать себя неявно причастным к тайной организации, к элите, поэтому с удвоенной энергией подналег на занятия у спецов.
Как только Лёлька обратилась к нему с достаточно необычной просьбой он моментально переключился на новую установку, тем более она ему была в целом знакома. Незнакома была сама ситуация, поэтому он заинтригованный приготовился.
Он по-прежнему слушал музыку, любовался Лелькой, глазел на присутствующие типажи, но постоянным объектом для него теперь стала ложа, но, увы, ничего не произошло, всё оставалось так, как и было. Только вернулся охранник, просмотрел кресла, пол, заглянул под них и ушел. Все. Ничего интересного. Он был уверен, что ничего не пропустил, значит все было именно в охраннике. Он прокачал его внешность: типичный бандит без признаков интеллекта на лице, его одежду – ничего, его жесты, мимику – ничего, время появления – минут 15-18 от начала второго отделения, но тут Ромка был уверен, что этот троглодит не смог бы рассчитать время начала отделения, поскольку наверное и сами артисты не вполне знали когда сподобятся во второй раз выйти, значит и тут ничего. Что же? Что он пропустил или вернее не так оценил. Он был уверен, что решение Лёлькиной задачки на поверхности, но что?

***

Возвращались домой они пешком. Лёлька не пожелала ехать на такси, пояснила, что такой прекрасный день и прелестный вечер жалко обрывать цивилизованным, но банальным проездом в такси, прогулка по ночному городу, позволит продлить очарование.
-Ведь ты не возражаешь?
Ромка не возражал. Он хотел быть с Лелькой как можно дольше, никак не мог насытиться ею. Каждую секунду он впитывал ее в себя, знакомился с ней, удивлялся, спорил, (по большей частью внутренне), соглашался (как правило Лёлька формулировала вопросы, предполагающие положительный ответ на них), в общем он был счастлив и не собирался жертвовать ни секундой, ни мгновеньем своего счастья. Вполне здоровый эгоизм.
-Софья Ивановна прекрасный специалист и удивительный человек. Я ни разу не видела ее небрежно одетой или без макияжа. Даже в период тотального дефицита она умудрялась доставать настоящие духи, не какую-то польскую подделку, а настоящий шарман. Я даже пару раз перед свиданием просила ее капнуть мне на запястье или за ушки. И представляешь, она не отказала! Она всегда выглядела как королева: шла, смотрела, разговаривала, выглядела, держала себя как королева. Она чудо, я у нее многому научилась!
-Ты знаешь, сейчас картинка не очень соответствует образу, разве что держалась она действительно по-королевски.
-Ты заметил, молодчина!
-Что заметил?- не понял Ромка,- то, что она сейчас нуждается сильно в средствах или что гордо держится?
-Да нет же, ни в чем она не нуждается, ты не понял, это кич, но не просто кич, а кич с революционным протестом.
Она все имеет и ни в чем не нуждается. Это ее протест. Когда были голодные годы, когда зарплату бюджетникам задерживали по полгода и больше, она сама организовывала концерты своих учителей и учеников, в том числе и к нам из области приезжали и классные музыканты и просто коллеги-учителя и из института и из музучилища. Это была возможность им штаны поддержать, и нам, школьникам, познакомиться с новыми произведениями и манерой исполнения, а просто интеллигентным людям пообщаться. Ты понимаешь, когда держава рушится, то вот такие встречи из прошлой сытой и стабильной жизни были как глоток свежего воздуха, но при этом это не просто ностальгия и цепляние за прошлое, это возможность снова почувствовать себя нормальным человеком.
Вот она и делала все возможное, но потом ситуация стала понемногу меняться. Времена дикого капитализма и вечно пьяного президента прошли. Изменились и люди, в том числе и бандиты. Теперь было мало только сидеть в базовом кабаке или на полуподпольной сауне и облагать данью. Бабки накоплены, захвачены крупные промпредприятия, тут хочешь, не хочешь надо меняться. Вот и пошли различные выкидоны. Кто вознамерился подепутатствовать (удобно очень: посадить не могут), кто благотворительствовать начал, на церкви и памятники бабло отваливал, а кто покровительствовать спорту, музам. В нашем городе это вылилось в то, что ты увидел. Из места встреч единомышленников и просто любителей хорошей музыки это превратилось в бомонд-клаб. Между прочим цена билета – заоблачная, почти полугодовой приход неквалифицированного рабочего.
Вот такая форма протеста Софьи Ивановны. Она демонстрирует, что если пришли слушать музыку, то делать это можно хоть голяком. Понимающие люди, увидев ее в таком шокирующем виде, воспринимают все правильно. Не до всех правда доходит. Однажды к ней подошел «сам» и предложил сменить наряд на приличный, а если бабла нет, то он забашляет. Вообще он производит впечатление нормального человека и разговаривает без мата и не по фене. Но видно это был уже его протест. Все это сказано было Софье Ивановне громогласно, при стечении большого количества народа. Что ответила Софья Ивановна никто не знает, поскольку она высказалась не повышая голоса, а чтобы расслышать ее, шефу пришлось наклониться чуть вперед. Видно она что-то такое сказала, что его проняло, так как покраснел и сконфузился. Не часто увидишь, чтобы человек такой сферы деятельности смущался. Чудеса! Я видела сама этот диалог: я тебя уверяю, со стороны было впечатление, что вроде как слуга получил нагоняй от хозяйки и кланяется с извинениями. Я получила полнейшее наслаждение!
-Да уж, никогда бы не подумал, глядя на нее, что такие страсти мадридского двора.
-Ну что, удивила я тебя?
-Да.
Лёлька шла и загребала сухие листья. Вообще-то до листопада, до осени было еще очень долго, но жара делала свое дело. Вероятно, деревья специально сбрасывали немного листьев с себя, чтобы хоть как-то уменьшить испарения. Такова коварства наверное не подозревали и дворники, поскольку еще не сметали листву и она так и перекатывалась под слабыми вечерними дуновениями ветерка.
По правую сторону от тротуара, отграничивая почему-то фасад здания, а не дорогу, высажен декоративный кустарник. Из-под ровной площадки выбились кое-где длинные хлысты веток. Лёлька сломила одну и теперь шла, помахивая ею как пальмовым веером.
-Ты не рассказала про ложу.
-Да помню я. Просто сначала надо обязательно про Софью Ивановну рассказать иначе нелогично и непонятно было бы.
Махнула веткой, загребла ногой листья – ну прямо пацанчик, пацанка в дорогом и невероятно красивом платье.
-Так вот про ложу, что необычного заметил?
-Ничего,- честно признался Ромка. Был только охранник, что-то искал. Охранник стандартный, если только это имеет значение, пришел на адажио, был чуть больше минуты: зашел-вышел. Если его появление именно в тот момент имеет скрытый смысл, то это уже такая тонкая связь, что уловить смысл мне не удается.
-Вот ты балдухан,- она шутливо махнула на него веткой,- при чем здесь адажио. Это ритуал, ну как собачки место метят. Шеф закупил эти места на весь сезон, отвалил большие бабки, он же выделил спонсорскую помощь для ремонта зала. Поэтому и считает эти места своими и не позволяет никому на них сидеть, это как именная ложа получается.
Однажды один молодой и шустрый из приблатненных в подобной ситуации перебрался в ложу, бабки кинулись его сгонять, он их послал - и их самих и их спонсора, как он сказал. Через пару дней загремел в больницу и теперь передвигается с трудом, а охранники после того принялись регулярно возвращаться, вроде как что-то забыли, а на самом деле проверяют не покусился ли кто на святое.
Ромка раскрыл было рот чтобы возразить, сказать что-то. Что точно он еще не сообразил - неужели она могла подумать, что он испугается или не сможет ее защитить он этого троглодита.
-Вот этого я и боялась, вот такой твоей реакции, что ты тут же в бой кинешься, устанавливать справедливость, отстаивать якобы попранное достоинство.
-А что, ты не считаешь ситуацию…
-Нет, я считаю, что он живет по своим правилам, и пока эти правила мне или кому-то еще не мешают, я не собираюсь вмешиваться. А бросаться на амбразуру по поводу и без повода, это во-первых, значит встать на его планку, и попросту донкихотствовать. Уничтожить зло и несправедливость кулаками, боями с ветряными мельницами невозможно – читайте классику!
-Но он же провоцирует людей, дразнит: а ну-ка попробуйте сесть. Не дразнит, а унижает: я мачо, а вы засранцы.
-Ромка, ты рассуждаешь как ребенок. Если тебя назвать засранцем, ты им станешь? Вот то-то и оно! Почему тебя так волнует как он думает? Он деньги заплатил, места его! Не так? Отрицать это – вести себя точно так же как и он, но наоборот. Ты вот лучше скажи, тебе концерт понравился?
-Понравился, но ты не…
-Подожди, концерт понравился, а ты обратил внимание, что было два отделения? Обычно камерники дают только по одному отделению или два малюсеньких. Это только дилетанты думают, что бренькать по струнам есть сплошное удовольствие, а не тяжелый физический труд. Даже когда большой оркестр играет и то проще: партии перемежаются, есть возможность передохнуть, то есть нет постоянного и длительного напряжения. Не мучайся, не в любви к искусству тут дело и не в особой привязанности к нашему городу причина. Просто шеф все это проплачивает. Если два отделения дают, то он помимо официального и очень хорошего контракта доплачивает еще столько же! Я уверена, что только благодаря ему мы может посещать такие концерты и имеем возможность таких артистов и исполнителей видеть. Не будь его, не было бы и их гастролей. Спасибо конечно Софье Ивановне за ее подвижничество в те тяжелые годы, я думаю не один артист и музыкант ее добрым словом помянет, но жизнь не стоит на месте, все течет, все изменяется.
Так скажи мне: стоит ли так обостренно реагировать на причуды некоторых людей? Хочет он считать это место своим – пусть; посылает халдеев проверить, а не сели на его место, а действительно ли артисты отрабатывают второй акт – ладно. Хочешь верь, хочешь нет, а я ему благодарна. Я сегодня получила удовольствие от музыки и мне его не испортили даже те мартышки, что пришли повыпендриваться в нарядах и брюликах и он не испортил, хотя каждый концерт он якобы получает вызов по мобиле о чем-то важном и испаряется. Демонстративно. Мне кажется, он просто классику терпеть не может и заставляет чтобы его спасали с концертов.
Она весело и беззаботно рассмеялась. Ромка обожающе посмотрел на нее.
-Не понимаю.
-Что еще тебе непонятно,- Лёлька спросила уже с некоторой укоризной. Ромка и сам не любил тупых и упрямых.
-Нет, нет,- поспешил он ее успокоить,- тут я все понял. Твою точку зрения я понял. Я о другом.
Проехала машина осветив их фарами, бросила гигантские фантосмагорические тени на стену ближнего дома.
-Вот ты говоришь и рассуждаешь о прошлом времени. Я твой ровесник, даже старше тебя, но таких… Даже не знаю как сказать, глубоких что ли или житейских переживаний у меня не было. И тебя я не помню, мы же оба учились в музыкальных школах, пусть и в разных районах, но ведь были и встречи и совместные мероприятия и концерты, а я вот не могу тебя припомнить, и Софью Ивановну не помню никакую: ни мышку, ни королевну. Странно, почему так, почему мы не замечали друг друга, ведь наверняка в общих концертах участвовали. Жили вместе, в одном городе, а вроде как параллельно?
-Ну тут все просто, как я думаю. От времени не спрячешься. От этого невозможно уйти: мы это слышали в учительских, в коридорах, от родителей. Мы слышали о невыплатах, о том, что денег нет, что достать чего-то невозможно. Мы это знали, мы это воспринимали, но естественно понимания, уразумения не было. Что ж ждать от младого и неразумного отроче! То есть то, что я тебе сейчас рассказываю, мы не понимали в силу возраста, но знали об этом. Разве не так? Сейчас идет переоценка, только и всего.
И то, что мы не помним друг друга, это тоже нормально. Лет в 12-15 меня, как и всех взрослеющих девочек интересовали не одноклассники маломерки, а те, кто гораздо старше. Я, например, была страстно влюблена в трудовика: какие у него были беззащитные и огромные глаза за гигантскими диоптриями очков, а как он шпинделя закручивал, а как киянкой долбал – стружка и щепки во все стороны. Блеск, а как пахло в его мастерской! Свежая стружка, клейстер. А мусор грузил в бак фанерной лопатой! Я так ему завидовала и очень хотела поработать этой лопатой, а в будущем стать непременно трудовиком, трудовичкой.
Потом мальчики подтянулись ростом, но стали как-то чрезмерно прыщавыми. Ты обращал внимание, что романы между одноклассниками чрезвычайно бурные (гормоны), но непродолжительные и редко из тех, кто дружил в школе, создают семью. Так что в подростковом возрасте мы были просто неинтересны друг другу. Могли смотреть друг на друга и не видеть. Смешно.
-Все равно удивительно. Какой странный и чудесный вечер. Ты мне как будто новый мир открываешь. Ты мне рассказываешь о моем городе, как будто я жил в параллельном мире. Был здесь и не видел, знал и не понимал. Был рядом и далеко.

***

Лёлька сорвала несколько веточек с кустов и сплела венок по типу римской диадемы, надела себе на голову. В шикарном платье с венком на голове, элегантно придерживая подол одной рукой, мерно покачивая в такт походке другой, она была очаровательна. Ромка даже немного отстал, чтобы получше ее рассмотреть. Впереди, в конце аллеи горел яркий фонарь и Лёлька, в ареоле слепящего цвета, в обрамлении склоненных крон деревьев, как нечто волшебно-нереальное, женственное и притягательное очарованием наполняла Ромку. Ему казалось, что его жизнь становится более значимой, чем та, что была до этого мгновенья. Только бы она не исчезла.
-Ромка, не отставай. Дай руку, я хочу пройти по бордюру.
Как верный рыцарь Ромка пришел на помощь. Ему приятно было оказать ей услугу, быть полезным, идти рядом, вдыхать ее аромат, ощущать ее плоть в сантиметрах от себя и быть счастливым.
-Роман.
-Да.
-Вы не справедливы по отношению к даме.
-Почему?
-Я, видите ли, все секреты вам выболтала, а вы как партизан ничего, никому. Если вы стремились заинтриговать меня, то это вполне удалось. Но я настаиваю на паритете.
-Я чист и честен. Мне нечего вам рассказать о чем-то тайном и тем более я и не думал ничего скрывать.
-Правда?
-Правда!
-Правда, правда?
-Ну.
-Ну – это вульгарное слово, не смейте таким тоном разговаривать с дамой!
-Юля, хорош дурить, скажи нормально.
-Ладно, начнем с того, что я практически ничего про Вас не знаю. Несмотря на торжественно отпразднованный юбилей! Вам юбилей понравился? Но больше всего меня сейчас меня интересует другой вопрос. Как женщина я не терплю загадок и Вы можете представить каких трудов мне стоило крепиться весь день. Это справедливо?
-Нет,- вырвалось у Ромки, хотя он по-прежнему ничего не понимал, но Лёлька замолчала и продолжала дальше идти, опираясь на руку Ромки, не говоря ни слова. Он понял, что она ждет когда он сам поймет что она хочет. Опять проверка?
Хорошо, в эти игры он умеет играть, научили новые преподаватели. Здесь самое главное включить голову и прокачать как можно больше информации. Рациональное зерно обязательно отыщется.
На одном из занятий преподаватель привел такой пример: дело было во время первой мировой. Немцы стали применять новое страшное оружие – подводные лодки. Лодка малюсенькая по сравнению с линейными кораблями; но повреждали и топили они гораздо мощные корабли, исправно. Всёсокрушающие пушки тех становились просто пукалками, бьющими на десятки километров и пробивающими многометровые бетонные заграждения доты, форты и прочее, прочее, но совершенно бесполезными против консервной банки, всплывшей в нескольких сотнях метров от них и хладнокровно расстреливающих торпедами, от которых увернуться стальной громадине просто невозможно.
Немцы моментально заперли весь многомощный британский флот в портах и на базах и не позволяли нос высунуть, поскольку выйти в открытое море было практически равносильно самоубийству. Но ведь плавать надо, сопровождать корабли, танкеры и прочее, иначе блокада моментально задушит остров. Вот в один из многочисленных эпизодов той войны и произошел случай, вошедший практически во все учебники по психологии как пример мозговой атаки.
Английский корабль подвергся торпедной атаке. Прусаки, самодовольно всплыв на безопасном расстоянии, смотрят, как заметались по палубе матросы, ожидают момента, когда все рванет и начнет тонуть. Старый боцман отдает команду свистать всех наверх. Показывает на торпеду, приближающуюся к кораблю и требует предлагать способы как избавиться от этой напасти.
Можно высказываться всем и побыстрее, чем больше предложений будет сделано, тем вернее найдется правильное решение. А что тут придумать? Секунды летят! Торпеда плывет, до корабля несколько минут, но корабль настолько велик, что отплыть, отвернуть носом или кормой, изменить курс не получится. Попробовать спустить шлюпки и сетями постараться выловить эти сраные немецкие колбаски – надо спустить, отплыть, растянуть сети и без гарантии что успеют и сумеют зацепить? Ненадежно, но уже что-то. Еще предложения.
И вот тут происходит искомое событие: дрожащий голосок напуганного юнги предлагает дунуть. Сердитые голоса морских волков, не мешай и не лезь со своими идиотскими мыслями, тут дело серьезное. Юнга уже и сам не рад, что раскрыл рот, но ведь сказали что могут все и всё.
Но тут в дело вмешивается боцман: что ты сказал сынок – дунуть? Полундра, мотать всем брандспойты, мухой, что рты поразявили, якорь вам в задницу. Так родилось самое эффективное средство первой мировой по борьбе с торпедами противника: мощными струями воды били в нос торпеде, заставляя ее изменить направление и проскочить мимо борта. Далее был приказ по флоту - выходить только днем, когда торпеды хорошо видны. А немцы стали разрабатывать торпеды, что плывут до цели не по поверхности, а под водой, но это уже другая история.
Самое замечательное в этом происшествии то, что данный метод стал классикой жанра и теперь всем студентам разъясняют смысл метода мозговой атаки на этом примере: поставь как можно больше вопросов, даже идиотских, даже нереальных, глупых и так далее. Рассматривая их, ты отбросишь шелуху, останется только рациональное зерно, и даже, казалось бы, пустая трата времени по рассмотрению заведомо ненужных вариантов может быть полезной – это может подтолкнуть тебя на верный путь, подсказать правильное решение. В конечном счете все новое, революционное рождается от того, что кто-то изменил точку зрения, посмотрел на обычное под новым ракурсом.
Ну что ж, давай качать и быстро. Прошли всего сутки их знакомства и ничего такого особенного Ромка не помнит, чтобы, например Лёлька о чем-то спросила или попросила. Это отпадает. Дальше, она сказала, что крепится весь день, следовательно, это не то, что произошло вечером и вполне вероятно не вчерашний день. Хотя это не факт, но можно почти наверняка отграничить только первую половину дня, следовательно - это пляж.
Что там? Для Ромки конечно самым эмоциональным моментом был эпизод вначале их прихода на пляж, когда он был прям таки ошарашен непосредственным поведением Лёльки и введен в конфуз своими неуклюжими попытками навести порядок с ее одеждой. Скорей всего опять мимо, поскольку он был уверен, что Лёлька не из тех людей, которым доставляет удовольствие ставить других в неудобное положение. И напоминать Ромке как он пялился на ее сиськи или пытался их прикрыть?! Брр-р. Нет, это не ее стиль. Скорей всего и говорит она намеками по этой причине: не хочет его конфузить, то есть предоставляет выбор: или вспомнил, но можешь спокойно сделать вид что ничего не было, или не вспомнил, значит никакого особого значения это не имеет. Значит, проехали, и не стоит на это обращать внимание. Ромка даже внутренне присвистнут от такого суперовского такта и обходительности Лёльки. Прямо дворянка какая!
Следовательно, одно – это самое, его кошмар. Как Ромка не оттягивал, как ни загонял в закоулки, в глубину сознания, все же пришлось вернуться к самому неудобному эпизоду за весь день. В принципе Ромке стыдиться было нечего, неудобство ситуации заключалось в том, что он сам не знал, что это такое и что с ним произошло. Он рассчитывал повременить немного, разобраться потом. Пошедший день предоставил ему столько новых впечатлений и переживаний, он был теперь уверен, что Лёлька для него - это нечто большее чем просто встреча с просто девчонкой. Он рассчитывал что потом, когда эмоции улягутся, то будет возможность спокойно, не спеша разобраться в себе и в том, что произошло.
Получалось что времени нет. А что говорить, о чем?
Все эти рассуждения заняли у Ромки не более 2-3 секунд. Он вспомнил и о методе мозговой атаки и прокрутил весь день. Лёлька, опираясь на его руку, сделала по бордюру около десятка шагов и Ромка чувствовал, что еще немного и она заговорит, поскольку пауза затягивалась и просто напросто она могла подумать что он уходит от этой темы. Еще мгновение и она скажет что-нибудь про погоду, про чудный вечер.
-Нет.
-Что нет?
Ромка почувствовал, как рука Лёльки еле заметно дернулась в его руке. Она явно не такого ответа ожидала. Да и он сам себе удивился очень. Он просто сказал первое попавшее слово, когда почувствовал, что она сейчас примет решение и заговорит (ой, прав старик Фрейд, ой, прав). Но ничего, сейчас вырулим,- сказал Ромка сам себе.
-Не понимаю я, что случилось и не скрываю я ничего от тебя. Я удивлен и обескуражен. Такого просто произойти не могло.
Они сделали еще пару шагов.
-Я помню, как в детском садике произошло маленькое происшествие. К нам в группу пришли несколько новых воспитателей. Старые остались, но они ушли в кабинет заведующей и через открытую дверь наблюдали за нами. Сейчас я понимаю, что это скорей всего были студентки из педучилища с отделения дошкольного воспитания. Следовательно, с учетом того, что набор в педучилище был после восьмилетки, им всего-то было по 16-17 лет. Соплюшки совсем, но естественно тогда мы их воспринимали как взрослых. Эти девочки проводили с нами занятия, на прогулку выводили, ну и все остальное тоже. Помню, попросили мы почитать нам сказку перед послеобеденным сном. Старая воспитательница нам всегда читала.
Молоденькая выбрала сказку про Машу и медведей. Что произошло - не знаю. Я так предполагаю, что девочке не очень хорошо в училище объяснили, что дети очень эмоциональны и впечатлительны, или может у нее какой-то особый талант перевоплощения был, или артистка хорошая она была. Но не важно, главное ее доброе дело и стремление сделать все как можно лучше, катастрофой обернулось.
Девочка так хорошо в образах прочитала сказку, что все дети были перепуганы, некоторые плакали, большинство не могло заснуть. На шум прибежали заведующая и старая гвардия. Больше девочек на практике у нас мы не видели, были большие разборки с хватанием за голову и прочее. Все эти разговоры проводились в нашем присутствии, почему я и помню, но взрослые редко берут в расчет малышей, ошибочно полагая, что они ничего не понимают, видимо забывают самих себя. Ты правильно сказала, что здесь вероятно была та же ситуация: мы все знали, но правильно осознать произошедшее, оценить его в силу возраста не могли.
Так вот, на всех детей такое прочтение сказки подействовало, почти все стали пугаться, плакали и не спали, боялись заснуть, звали маму. Но я уснул. Крепко заснул. Я даже запомнил сон, что мне в тот обед приснился: когда пришли медведи, я заступился за Машу и прогнал их из домика. Я не хочу сказать, что я какой то особый, или слишком смелый, но даже у меня - малыша психика сработала не так как у большинства: я не стал бояться, не стал переживать ситуацию на эмоциональном уровне, я стал действовать. Если есть опасность, то ее надо уничтожить.
Вообще страх - это положительная эмоция, она предупреждает нас о возможной опасности и позволяет приготовиться и принять меры чтобы избежать ее, поэтому не верь тем, кто говорит что ничего не боится: это или враль, или больной человек. Но за всю свою, пока еще не очень долгую жизнь, мне никогда не снился кошмар.
Поэтому я в растерянности. То, что привиделось я тебе уже рассказал.
При этих словах Ромка сконцентрировался на руке Лёльки: не дрогнет ли – не дрогнула, а боковым зрением смотрел на нее. Будет реакция – нет!
Нет, ничего не изменилось, Лёлька ни как не среагировала и он вздохнул с облегчением. Не ее реакции он боялся и не ее он проверял, а себя. Его тревожило только то, что в бреду могло что-то вырваться. Образ Лёльки-Маши, его трансформация ему была абсолютно непонятной. Связи между ними не было никакой, они никогда не пересекались, поэтому совершенно точно, что все это просто взбрыкивание подсознания Ромки. Чтобы за этим ни стояло, он не желал причинить Лельке боль и не хотел чтобы она думала, что какая-то другая девушка имеет для него значение, что он о ней думает.
Только это, и ничего более. Кажется он не проболтался и ничего не вырвалось, по крайней мере Лёлька казалось была удовлетворена его объяснением.
-Вот мы и пришли.
Действительно, они незаметно приблизились к месту и теперь стояли прямо под балконом Лёльки, рядом с подъездом и лавочками.
-А у меня так же есть вопрос.
-Давай.
-Ты так хорошо представила свою учительницу, её положительные качества, но даже с учетом её кича и протеста в одежде её слова показались странными. Её последние слова.
-Про кобылку и наездника?- Лёлька залилась смехом. Не обращай внимания. Это не тебе, это для меня.
-Как это, говорила она мне, а для тебя?
-Садись. Сейчас объясню. Представь: собралась компания малознакомых людей и кто-то рассказал вульгарный анекдот. Что будет дальше?
-Ну ты и вопросы задаешь! Я не знаю.
-А подумать!
-Да нечего здесь думать. Воспитанный человек сделает замечание…
-Уверен?
-Да, ты права. Воспитанный просто встанет и уйдет, невоспитанный возмутится, а вульгарный подхватит тему, рассмеется, новый анекдот расскажет… Не знаю, наверное как-то так.
-Всё верно. У индийцев есть поговорка: человек как сосуд, тронь его и чем он наполнен, поделится.
-То есть, она меня «трогала»!?
-В некотором роде да. Согласись, очень ускоряет процесс познания человека.
-Она ожидала что я расплывусь в похабной улыбке и стану мотать головой: да, взнуздаю, да, объезжу, оприходую…?
-Ничего она не ждала. Ей – всё равно. Нет, не так: она предоставляла мне возможность получить ответ на вопрос, который мне самой не очень удобно задавать.
-А если бы я поддакнул ей? Ты бы убежала, растворилась как Золушка?
-Ну что ты. Вечер закончился точно так же как и сейчас: ты бы меня проводил, а мы попрощались у подъезда.
-Как сейчас?
-Да, но вероятно это была бы последняя встреча.
-А так нет?
-Ромка, ты балдухан. Стала бы я тебе тогда говорить про это.
-Подожди, мне кажется я что-то упускаю. Вероятно это не главное. То есть я конечно не хочу чтобы эта встреча стала последней… Ага – она меня проверяла?
-Ну ты даешь, еще скажи: по моей просьбе. Ты прямо помешан на проверках. Уж не зациклен ли ты на собственной персоне.
-Да нет, но тогда если это не проверка, то что?
-Да ничего. Вот сложилось так и она оказала мне услугу. Всё!
-Не понимаю.
-Ну смотри: было у тебя такое что в замок вставил не тот ключ. Ошибся со связкой. Ключ вошел, но не проворачивает. Что это значит: ключ плохой?
-Да нет!
-Конечно, просто ключ не тот. В замочную скважину входит, но открыть не может. Другой запор откроет, родной, этот – нет!
-Засмейся я и этот вечер стал бы последним!
-Да, мы это уже обсудили. При этом это бы не означало что ты плохой человек. И ты не стал пошлить.
-Да, не стал.
-Ну что ты, чего нахмурился? Помнишь пляж? И краснеть тоже не надо. Я просто не успела надеть лиф, только и всего. То есть никакой проверки не было, я не старалась тебя смутить, соблазнить, дразнить, провоцировать. Так просто случилось, и всё. Ты мог поступить так и этак, но ты поступил именно так, как поступил. Для меня – информация для вывода, но проверки не было. Просто так произошло.
-Ну и сравнение. Между прочим существует значительное отличие: то, что на пляже – стечение обстоятельств - ты сказала, а вопрос можно задать только с целью, умышленно.
-Умышленно! Звучит как юридический термин, то есть почти как обвинение. Повторяю: ей ничего от тебя не надо было, только услуга мне. Вот смотри: папуасы ходят почти голыми, но нравы в племени весьма патриархальные. И жители деревни очень часто наблюдают как овечка с овечкой, собака с собачкой, бык с коровой. Я имею в виду что деревенский подросток годам в пятнадцати успевает понаблюдать множество соитий, но мы прекрасно знаем, что деревенские большие пуритане чем городские. То есть тело – это просто тело, а соитие – никакая не порнуха. Разврат не вокруг, а внутри, грязь не в обстановке, а в оценке, в голове. Не усложняй.
-Конечно, прости, ты права.
Лёлька развернулась к Ромке и обняла его за шею.
-Целоваться бум?- глаза хитрющие. Сердечко Ромки снова затарабанило,- ведь опять ждет его реакции, бестия!
-Бум! А папа?- он попробовал перекинуть мяч на ее сторону.
Лёлька казалось бы с горестным выдохом еще плотнее прижалась к Ромке. Он сцепил кольцо у неё на спине, но тут же расцепил, одну руку поднял до уровня плеч, вторую опустил в район талии. Они стояли почти на краю тротуара, рядом со скамейкой. Глаза в глаза. Лёлька встала пятками на бордюр и сразу приподнялась над Ромкой, при этом, чтобы не потерять равновесие, ей пришлось больше наклониться, опереться на Ромку. Пятки соскочили, она резко, хотя и всего-то на несколько сантиметров опустилась вниз, наскочила на Ромку. Резкое движение подобное землятресению. Самое волнующие в том, что этот вулкан вот он радом, так близко. Она в его руках. Он может помочь, он может поддержать. Боже, как мало надо для счастья.
Ромка, поддерживая Лёльку, сжал немного руки. Бицепсы напряглись. Лёлька снова забралась пятками на бордюр и Ромка больше не ослаблял напряжение рук, придерживая ее, оберегая от нового срыва вниз.
Конечно, нечего лукавить, он желал бы и более тесного контакта и частых встреч. Однако вот эта её естественность, неотстраненность, доверие ему, значило для Ромки гораздо большее. Ромка погладил ее спину, ощущая бархат кожи и ниже - переход на шелковистость ткани. Вторую руку приподнял и погладил ее волосы, поправил завиток на виске, ее грудь еще плотнее улеглась на его предплечье и бицепсе.
Ромка улыбнулся, вспоминая происшествие на пляже: истинно медведь в посудной лавке. Ему было приятно быть рядом с ней, вдыхать ее запах, смотреть в ее глаза, такие огромные с утонувшими в них искрами отражения света уличных фонарей. Он стоял лицом к лиц с ней, почти вплотную но почему-то представлял ее ту, что была в зале: сидит, чуть откинувшись, плечи расправлены, платье струится по телу, спадая складками. Куда бы Ромка ни смотрел, его взгляд как по туннельному видению возвращается неизменно к ней как к центру вселенной.
А какие губы – алые, горящие, желанные.
Его рука, та, что двигалась вниз по спине к талии, вдруг резко остановилась. Ромка снова, но как-то по иному представил Лёльку: вот она сидит в зале, вот идет и он ее поддерживает, вот она стоит в дверях кухни и ловит восхищенные взгляды. Это она и не она, Ромке кажется, что чего-то не хватает, что-то не то. Качай информацию,- командует он сам и себе и вдруг с очевидной ясностью понимает - что, в раз разумеет, почему его рука остановилась именно в этом месте.
Женские наряды имеют некоторые особенности и женщины стараются их приспосабливать, прятать укрывать, обыгрывать. Лифчики, например, придумали вовсе без бретелек, чтобы открытые платья носить. На Лельке например, сейчас нет его, в этом он был абсолютно уверен. Есть еще небольшая тонкость. Если ткань платья очень мягкая, то она позволяет подчеркнуть в одном месте округлость груди, открыть прикрывая, но в другом месте из союзника она становится врагом. Какие бы тонкие или мягкие, из очень тонкой ткани трусики дама не имела, такая ткань предательски все проявит и покажет. Выигрыш в одном, но минус в другом. Так вот, Ромка теперь даже не глядя вниз, не проверяя, полагаясь только на память, был уверен, что за весь вечер он ни разу не увидел ту самую предательскую складочку платья на бедрах. У него в руках шикарная женщина, прикрытая только полупрозрачной, почти невесомой и тонюсенькой тканью. Прикрыто открытая. Есть от чего дыханью остановиться.
Еще секунду назад он был очарован Лелькой, вел себя естественно. Он, конечно, видел ее прелести и, кстати, не просто видел, но и очень плотно ощущал, но при этом чувства его, желания, эмоции не уходили в плоскость плотского. Теперь же, всего-то проведя рукой вдоль ее позвоночника и поочередно не зацепившись за пряжку лифчика – ну и что, нет, так, нет, опустившись ниже на возбуждающему изгибу спины, еще ниже по ткани платья и не обнаружив вероятную резинку трусиков, он вдруг словно снова получил удар по голове. Кровь мгновенно прилила, но не только к голове но и туда, куда обычно приливает, она как ударила по всему телу. Казалось, что ее стало в два, десять раз больше, она закипела, забурлила и сейчас польется из всего что можно.
«Я - деревенский, я – деревенский».
Все изменилось в секунду. Еще мгновенье назад Лёлька тянулась к нему губами чтобы поцеловать. И как она успевает все замечать и самое главное среагировать? Она не остановилась, а все равно чмокнула Ромку, он готов был поклясться мгновенье назад, что его ожидает долгий и крепкий поцелуй и был готов, он страстно желал его, но получилось несколько иное развитие. Она откинула голову, словно сверяясь со своими новыми ощущениями, щелкнула Ромку пальцем по носу и сделала два шага к подъезду.
-Уж не коммисарского ли тела возжелал ухарь-купец, удалой молодец?
Она стояла в метре от него, но если секунду назад она была теплой, домашней, женственной и желанной, то теперь она вернулась к образу озорной, дразнящей, ироничной. И это не было сменой маски, не было игрой. Она оставалась гармоничной и естественной. Ромка был уверен, что вот эта ее реакция была просто как отражение в зеркале на него самого, на его эмоции. Не то чтобы Лёлька была механическим отражение попавшего на нее, и не чем-то таким вторичным, навроде боксера, работающего вторым номером, это была, пока что неизвестная, неизведанная ему стилистика, манера жизни, мироощущения: ничего не ломать, но воздействовать и не мертво, не механически только отражать и реагировать, но как бы вживаться, быть одновременно и самим собой и единым целым с тем, с чем взаимодействуешь. Ай, да Лёлька!
-А кстати, мы с папой до сих пор не в курсе вашего отчества! Мы вам всё доложили, а Роман батькович отчество свое скрывает.
-Да не скрываю. К слову не пришлось. Не заслужил еще, наверное.
Вот зачем он это скал, вернее добавил?! Потом, когда было много времени и можно было, как по четкам, перебирать события его, еще не долгой жизни, он часто спотыкался об эти слова.
-Не заслужил?
Лёлька сделала шаг назад, вперед, положила обе руки на плечи Ромке, теперь это получилось не ласково и не нежно, а как шлагбаум упал на стойки. Ромке даже показалось что его плечи самортизировали. Она снова на расстоянии вытянутой руки от неё, но теперь её вытянутая рука – это не рядом, это ограничение. Только рука, а не приблизишься.
 -Нет отчества и нет отечества.
-Только отчества.
-А как же ты отечество защищать собрался, без отчества?
Слишком быстро для Ромки, пока он соображал как красиво ответить про декаденствование, про пустую игру слов, Юля опустила руки. Снова шаг назад.
-До свиданья, рыцарь. Если хочешь увидеть принцессу еще раз сегодня, тебе придется забраться на балкон.
Послала ему воздушный поцелуй и пошла к подъезду.
-Так он же решеткой забран!
Ромка чуть не запихнул эти слова себе обратно. Как глупо! Глупо! Но вырвалось. Вырвалось же. Ух.
-Ромка, ты балдухан!- она повернулась, махнула ему рукой на прощанье и убежала в подъезд.
Стопудово трусиков на ней не было.
Ромка двинул домой через весь город, загребая ногой кучки листвы и подбрасывая их в воздух. Он хотел побыть один в этом городе в этом месте так, как только что с Лелькой. Ее сейчас не было с ним, но он незримо вел ее с собой. Он хотел продлить очарование вечера, он хотел разобраться и в себе и в своих чувствах.
-Конечно ты балдухан, ты что, хотел ее трахнуть под подъездом, на горбатой лавочке? Неужели это могло тебе прийти в голову? Не верю! Принцесса требует королевского обхождения!!! Балдухан, ты балдухан!
В конце концов Ромка был уверен, что он не обидел Лёльку, то есть не сделал самого недопустимого на этой земле для себя лично. Значит все хорошо, значит все впереди.
Он сделал длинный шаг, еще, еще, побежал, полетел. Длинная аллея превратилась в коридор с мелькающими как в кинематографе картинками в просветах между деревьями. Непонятно что там – что-то мелькает, но разобрать невозможно, пока аппарат не наберет нужную скорость, тогда картинка на экране станет четкой и понятной.
Еще быстрей, еще. Ромка подпрыгнул, начинает делать сальто раз и два, три. Это не совсем то, что делают гимнасты на соревнованиях: там помост специальный, он пружинит и сам подбрасывает спортсмена. Парковая дорожка совсем другое дело. Но сегодня у Ромки крылья. Даже если он будет рояль таскать или сваи заколачивать он все равно это будет делать в полете. Поворот, толчок, отрыв от земли и Ромка раскрылся, расставил руки-крылья в стороны и полетел. Грудь расправлена и наполняется встречным потоком, руки в сторону обнимают мир. Как хорошо. Спасибо Тебе за то, что он встретил ее.

***

За северо-западной оградой училища располагается тенистая аллея, одним своим концом упираясь в конечную остановку трамвая. Буквально рядом с оживленным центром, где много пешеходов, машин, шума и суеты – тишина и благоденствие, всего-то за углом, всего-то в 20-30 метрах. На скамеечке можно присесть и отдохнуть. Рядом шум и суета, а здесь уголок спокойствия. Но странным делом сюда почти никто не заглядывал. В наш бешенный век не до отдыханий и размышлений. Бегом, бегом все. Может кто и присел бы, но вот незадача: не видно из-за угла приходящего транспорта. Трамвай можно услышать, но он так гремит, что прибежал, а он еще далеко – человек расстроился что рано, и можно было бы дольше посидеть, отдохнуть, что не рассчитал. Или прибежал поздно, когда уже и двери захлопнулись – обидно. Вот и предпочитают люди переминаться с ноги на ногу, жариться на солнцепеке или закутываться от пронизывающего ветра на остановке. Неудобно и некомфортно, зато рядом и в поле видимости. Переживаний меньше и точно быстрее уедешь.
Ромка и Лёлька сидят вместе. Она положила голову ему на плечо, он гладит волосы. Ее чудные волосы, ее прекрасные волосы, ее необычные волосы. Он заметил, что даже от перемены погоды, от изменения влажности они меняли цвет. Они могли стать и пепельно-белесыми, и стальными и соломенными и кто еще знает какими! Она чудо! Его Лёлька, его прекрасная Елена!
Она не переставала его удивлять, даже ее волосы несли загадку. Он с теплотой вспоминал случай, что свел их, был благодарен судьбе, что нашел ее и иногда с ужасом представлял, если бы в тот день не пошел в скверик, не купил мороженку, не встретился с ней глазами.
-О чем молчишь, чем думаешь?
-Ни о чем, я тебя просто люблю. Глажу волосы и люблю, сдуваю тополиный пух с ресниц и люблю, гляжу в сиреневые бездонные глаза и люблю. А какие губы – задохнуться!
-Ва-у, где же матерый самец, где рубаха-гусар, разбиватель женских сердец? Слышу романтически-возвышенную душу, речи прыщавого юнкера,..
Ромка с возмущением начал щекотать ее,- я думал что ты тоже обожает романтику.
Лёлька извиваясь перевернулась на спину, руками прижала его голову к своим губам,- не надо меня подлавливать.
Ромка ослабил захват, постарался свободной рукой придержать Лёльку за талию, чтобы она не свалилась со скамейки. Лёлька отодвинула его лицо, серьезно посмотрела на него,- я тоже люблю тебя.
Ромка расцвел, потянулся поцеловать ее крепко-крепко, чтобы дыханье перехватило, но тут глаза Лёльки брызнули смешинками,- прыщавый юнкер,- она ловко крутанулась и воспользовавшись ослаблением Ромкиного захвата вырвалась и отскочила к громадному тополю, стоящего по ту сторону тротуара.
Ромка дернулся было догнать шалунишку, но мимо проходил старичок. Он как танкер разделил их по берегам – краям тротуара, при этом что-то бормотал про современную молодежь и "такие" нравы.
-Это мой брат, дедушка, и мы не целовались. Давайте я вам сумку до остановки помогу донести.
Ромка всегда удивлялся как она могла найти выход из любой ситуации. Она вроде бы и не задумывалась вовсе и не планировала что сделать, сказать, а все у нее получалось гладко, в тему, в масть. Вот и сейчас она так сказала, что понятно было - конечно же он не ее брат, но ее нотки со смешинкой, с легким юмором, самоиронией не позволяли на нее сердиться, а вызывали ответную улыбку. Она как бы говорила, да мы понимаем, что возможно причинили неудобства, но мы не хотели Вас обидеть, лучше улыбнитесь вместе с нами и простите нас. И вот это "простите нас" выглядит не как признание вины, а как приглашение не гневаться, не сердиться, приглашение взглянуть на ситуацию с другой, светлой стороны.
-Как же, я воевал, мы в блокаду и голодали и воевали.
Старичок продолжал свой путь. Он ни как не среагировал на предложение Лёльки о помощи, не остановился, даже не посмотрел в их сторону. Возможно он даже не расслышал что она сказала, или он вообще их не заметил. То есть они для него представлялись не как конкретные живые люди, а скорее как обстоятельства, как окружение. Есть у некоторых старых людей привычка неспешно ходить, с прищуром смотреть на окружающий мир и вслух комментировать то, что видел. Разумеется не в пользу настоящего, конечно – раньше было иначе, и не просто иначе – лучше;е.
Они так и остались на своих местах: Лёлька у крупного тополя, опершись об него спиной, склонив голову и подогнув ногу. Привычка стоять на одной ноге у нее осталась после травмы. Ромка сидел в той же позе как и собирался бросится за шалуньей: ноги согнуты и подобраны под себя, корпус наклонен вперед, только руки он положил на колени ожидая когда пройдет старичок.
Старичок прошел, но они остались на местах. Лёлька стояла и улыбалась, Ромка молча ее разглядывал. Он очень по ней соскучился.
-Ну что, хороша чертовка?- наверное его взгляд был более пристальным чем обычно, а может она продолжала его дразнить, или напоминала как ловко она от него выскочила. Она стояла и улыбалась, а он все так же не мог оторвать взгляд от нее сидел и молчал.
Наконец она оттолкнулась от шершавой поверхности тополя, сделала шаг к нему, протягивая обе руки,- ну хватит Ромка,- ты меня смущаешь. Пойдем лучше в кино.
-Лёлька, ну ты же знаешь.
-Ах, да, прости, ты меня так засмущал, а старичок так напугал, что я забыла, что ты в наряде и надо бояться строгого дежурного усача.
-Усатого дежурного. Ну хватит же дурить, давай поговорим, давай решать.
-Давай,- Лёлька с деланной скорбной покорностью опустилась на скамейку, взяла в свои руки ладонь Ромки, прижалась к нему плечом в плечо,- давай.
В общем-то и решать было нечего, все и так ясно, оставалось свыкнуться с мыслью, что не всё в жизни получается так как хочешь и как удобно. За счастье надо бороться его надо добиваться, его надо заслужить.
Прошел почти год их знакомства…

Солома.

Прошел почти год их знакомства. Отношения между ними развивались, наверное, обыкновенно, как у всех влюбленных молодых людей.
Отпуск Ромки полетел как секунда. Он с каждым днем все более влюблялся в Лёльку. Нет, все не так. Не с каждым днем, а с каждой секундой, каждым мгновением. И не влюблялся, а жил ею. Влюбился он в ту секунду, когда увидел ее насмешливые глаза. А дальше происходило узнавание, угадывание ее, себя в ней, ее привычек, ее характера, ее лица, складочек ее тела. Они жили рядом, вместе и параллельно.
Ромка постоянно одергивал себя: стоило ему остановиться, как он переходил в созерцательное состояние и просто любовался Лелькой. Он мог бы часами смотреть в ее глаза и не уставал, мог любоваться грацией ее движений, тактом и гармонией ее отношений с людьми и не насытился бы. Лёлька не позволяла. Она начинала дурачиться и подтрунивать. Ромка первое время пытался настоять на своем (это с Лелькой то), но потом понял несуразность своего дурашливого поведения. Лёлька не вещь и не объект поклонения, она живой человек и личность. Любоваться собой как нефритовой статуэткой, как произведением искусства позволяют только пустышки. Лёлька не такая.
Как только Ромка понял это, как только понял причину ее протестов, так сразу успокоился и естественно изменил и стиль общения с Лелькой. Он старался превратить все время, которое он проводил с ней, в непрерывный, нескончаемый экшен – кипучая деятельность, множество событий, поступков, действий. Лёлька в движении это еще круче и нет надобности просто пучить влюбленные коровьи глаза. Какие гармоничные движения, бесподобная пластика, а следовать за движением ее мысли, сопереживать вместе с ней, угадывать ее эмоции, ее намерения и желания! Что еще нужно для счастья?
Ромка каждый день узнавал в ней и о ней что-то новое. В том числе он понял, что ее ирония - это в подавляющем большинстве способ смягчения напряжения, обстановки, обстоятельств, но ни как не подшучивание, подтрунивание над человеком, его слабостями. Над обстоятельствами – да! Над личностью – никогда! Никогда это не было смехом над кем-то или чем-то, это было приглашение изменить точку зрения. Если посмеяться над проблемой, то она исчезает.
-Иди сюда, милая!- он усадил Лёльку рядом с собой,- будем решать!
-Ну ты же знаешь, как все получилось! Ну Ромка, ну улыбнись! Все так удачно складывалось. Складывается.
В институт я не стала и документы отдавать из-за ноги. Мама договорилась, что меня примут в местную газету рассыльным - внештатным корреспондентом. Первые же два номера с моими материалами попали на глаза шефу из областной газеты и мне предложили у них поработать местным корреспондентом. Мой шеф меня вызвал и буквально в приказном порядке, заставил отдать документы в наш филиал университета на заочное отделение. Так я стала студенткой, даже вступительные экзамены не сдавала. Ну а потом работа, работа и еще раз работа. В редакции хвалят.
Я им показала школьные заметки, так они направили их на конкурс "Молодые голоса России". Одновременно несколько моих проблемных материалов в газете срочно добавили в сборник местных авторов "Родимый край".
Все так бесподобно, как мороженное. Я сначала подумала, что кто-то меня усиленно протежирует, уж больно все на сказку о золушке похоже. Имела по этому поводу разговор с мамой (папка вне подозрений как жена цезаря). К своему удивлению обнаружила, что нет тут постороннего вмешательства, по крайней мере, со стороны родных. Это обрадовало и напугало одновременно. Я боюсь загордиться!
-Тебе это не грозит.
-Ну, Ромка, хватит, я с тобой серьезно. Я не хочу менять свои взгляды на жизнь. Не в плане, что не нравятся мне перемены или я консерватор, сноб. Просто, просто… Ну просто, я не знаю. Вал событий так захлестнул, что мне надо немного повременить, утрясти впечатления от перемен. От возможных перемен. Я боюсь заплыть не туда. Стоит только отпустить контроль, позволить подленькой мыслишке гнездышко свить: я умная, я талантливая, я хорошая, я репортер от Бога, как остальные личности моментально отдаляются, из людей начинают превращаться в людишек. В букашек. В винтиков. В удовлетворителей твоих потребностей. В мелочь, путающуюся под ногами и мешающую творить, мне великой. Я не буду такой, не хочу, не сдамся.
-Да кто ж тебя заставляет? Успокойся! Раз уж ты говоришь об этом, раз ты видишь эту опасность, значит все в порядке.
-Правда, ты так считаешь?
-Ну конечно, это же очевидно!
-Вообще-то я знала это, но хотела еще раз убедиться. Спасибо тебе. Я страшно не люблю таких зазнаек.
Но вопрос или проблема наверное в другом. Жизнь моя категорически изменилась. Если раньше я была просто послушной девочкой: выучи уроки, приберись, приготовь ужин, участвуй в концерте – есть, то теперь я на другой ступени, я перешла на другой уровень. "Когда мы можем встретиться? А если завтра? Я бы хотела выяснить почему прорвало трубы, ведь по документам проведен капитальный ремонт? Почему в милиции зарегистрировано за последний месяц 15 случаев побега из интерната? У вас детей бьют?"
Сейчас я не просто выполняю чьи-то поручения, я стала другой личностью по статусу. Как корреспондент я могу и обязана принимать меры чтобы принудить людей к некоторым действиям. Дать интервью, предоставить информацию. Никто не хочет отвечать на неудобные вопросы. А мне, чтобы выполнить задание, необходимо предпринимать не всегда приятные для других действия. Иными словами оказывать воздействие, а если быть точным, то заставлять людей. Это насилие! Нет?
-Нет! Будь они поприличней, то не нарушали бы и не злоупотребляли! То есть они сами себя и загнали в такую ситуацию. Не ты причина их бед, а они сами.
-Насилие от этого не перестает быть насилием.
-Ты уверена, что не ошиблась с профессией? К чему такие декадентские страдания? Если справедливое и полезное действо по выволакиванию подлецов за ушко да на белый свет, на обзор честных людей вызывает у тебя такие эмоции, то нужно ли это? Для тебя, для других? Бросай профессию или перейди на страничку "домоводство", "наш сад"! Талантливо и интересно можно и там писать.
Лёлька сморщила личико в попытке не засмеяться.
-Что ты?
Вместо слов Лёлька выдала бульканье, всхлипы, судорожные движения в попытке руками зажать рот, все тщетно в конце она сдалась и залилась заразительным задорным смехом.
-Лёлька, получишь!
-Прости, прости. Я представила как шикарно изменится твоя последняя фраза, если изменить ударение в слове.
-Каком слове,- непонимающе протянул Ромка,- о чем ты?
-Писать. Писать, писать, писать,- повторила Лёлька тоном Раневской. Она вскочила со скамейки, закружилась словно в вальсе. Прокрутилась перед Ромкой, зацепила газон и, оказавшись за скамейкой остановилась, пытаясь поймать равновесие уперлась на плечи Ромки, обняла его, наклонив голову так, что ее пышные волосы упали вниз и куполом накрыли их обоих, защекотав его по щекам, по носу, по губам. Лёлька приблизилась к его уху и прошептала, разделяя слова на слоги.
-Ром-ка. Я тебя о-бо-жа-ю.
Поцеловала его в щеку, склонилась с другой стороны,- я тебя люблю.
Поцеловала в губы, вернее в уголок губ. Ромка приподнял руку чтобы ее поддержать, но она уже выпрямилась, обогнула скамейку, поймала его руку, взяла в ладони и положила себе на колени.
-Спасибо тебе, родной! Конечно я все понимаю. Но прости глупую женщину, я сомневаюсь, мне хочется не то что проверить, а вроде бы как озвучить мои мысли. Так они становятся более правильными что ли, весомей.
Ты ведь это все знаешь! Я и писала тебе,- губы чуть-чуть, только намеком дрогнули (а было ли ее веселье всего несколько секунд назад) и звонила, и приезжала к тебе. Ты все знаешь.
Дело не в этом. Все дело в этом транше. Окончательно стало известно только неделю назад. Я и приехала, без тебя решать не хочу. Буржуины выделили несколько стипендий для области для обучения молодых сотрудников газет в престижном и очень известном университете. Это шанс. Предлагают мне. По сути я единственная из молодых, кто действительно работает реально в газете. Остальные путевки уже заняты детками из областных. Если я откажусь, то быстро найдут кому отдать ее. Правда редактор сказал, что разговаривать со мной после этого будет только на "Вы"! Не смейся это самое жестокое наказание на что он способен.
-А варианты есть какие-нибудь, свободный график или еще что либо?
-Нет, Ромчик. Я бы сама так хотела. Только обучение два года по университетской программе, потом годовая стажировка в крупнейших холдингах мира. Вот здесь можно будет выбирать: или телевидение или пресса, но обязательные командировки по всему миру. Глупые буржуины – это не наказание, а приключения.
-Три года.
-Не говори так мрачно, у меня сейчас сердце разорвется.
-Лёлька, что-то мне подсказывает, что ты уже приняла решение?
-Я люблю тебя!
-Меня после выпуска направят в гарнизон. Там придется еще два года без тебя.
-Я все равно люблю тебя.
-Я тебя знаю, ты талант, ты гигантище, мне не кажется фантастическим вариант, что ты так проявишь себя, и тебе предложат работу у них там?
-Что тебя беспокоит: мой возможный профессиональный рост или жизнь без меня?
-Не будь жестокой. Ты же знаешь, что офицеры заключают контракт и минимум пять лет я буду должен отработать, вернее отслужить. Но с учетом того, что наша подготовка идет по спецкурсу, то вполне вероятна подписка о невыезде за пределы страны лет так на 20!
-Я люблю тебя!
-Хватит Лёлька, вопрос серьезный сейчас мы решаем нашу жизнь, мы планируем и строим будущее. Надеюсь не надо объяснять, что я очень хочу чтобы ты была счастлива, чтобы достигла высот в профессии, чтобы реализовалась. Но в варианте твоей поездки за границу нет меня. Не может быть. Обстоятельства сильнее нас. Не может в принципе быть так, что и я: офицер спецподразделений и ты: известный журналист, прошедший школу иностранных пищалок о демократии и работающая на них. Прости, может быть слишком резко, но резать надо быстро и решительно, иначе процедура грозит превратиться в пытку. Да?
-Согласна.
-Ну?
-Что?
-Я же сказал, что мне кажется, что ты уже приняла решение!
-Нет!
-Нет?
-Нет! Я не приняла решение!
-Это неправильно!
-Я знаю!
-Ты меня любишь?
-Ромка!!!
-Я хочу попросить тебя. Подумай хорошо. Мы с тобой до этого предложения - это одно, и мы с тобой после его - уже совсем иное. Оба этих состояния никак не связаны между собой. Общее только я и только ты. Мы. Я приму любое твое решение. Я все равно буду любить тебя независимо от того создадим ли мы семью, будем ли вместе жить и растить детей. Я хочу, чтобы на твой выбор не влияло ни присутствие меня в твоей жизни, ни наши отношения, ни наши, еще недавние совместные планы. Ничего. Ты можешь пожертвовать карьерой ради нас. Но если для тебя это нечто большее чем просто карьера, чем любимое дело, больше чем профессия, то будет нехорошо. Может быть нехорошо. Ты всю оставшуюся жизнь будешь помнить об упущенной возможности. Может и не упрекнешь ни себя, ни меня, даже слова не скажешь, даже внутренне не позволишь себе и думать об этом, но заноза останется. Поступать надо правильно!
-А правильно для вас товарищ курсант быть сейчас в наряде и наводить порядок, а не шляться незнамо где и с кем. Встать! Смирно!..

***

Ромка и Лёлька так увлеклись разговором, что не заметили приближение дежурного по училищу.
Вообще-то ничего особо страшного не произошло, но неприятности были возможны. В том числе самые нежеланные в данной ситуации для Ромки: новые наряды вне очереди, запреты на увольнение в ближайшие выходные. И то и другое для него в сложившейся ситуации было крайне нежелательно. Лёлька не может, как жена декабриста, сидеть в гостинице и ждать пока он отслужит наряды и получит возможность поговорить с ней.
Какой все же козел!- подумал про себя Ромка.
Если быть объективным, то так оно и было. В училище, как и в любой военной организации, вся жизнь строилась по приказу и на основе строгой дисциплины. В конце концов, какая же это армия, если приказы не выполняются, а обсуждаются.
Ромке очень нравилась старинная притча по этому поводу:
«Пришел к правителю военноначальник и подал трактат по военному искусству.
-Трактат хороший, но теория - одно, а практика - другое! Не мог ли бы ты показать свое искусство на практике?!– предложил правитель,- какое тебе нужно войско?
-Любое!
Тогда в насмешку дали гарем. Военоначальник разбил женщин на два отряда, построил их во дворе дворца. Назначил двух любимых наложниц командирами над отрядами. Объяснил, где право, где лево и что такое кругом.
Стал отдавать команды. Первый раз не получилось – разнобой. Полководец объяснил все еще раз и показал, и снова команда не выполнена, но получилось еще хуже: офицеры смеялись, повторяя команду, а солдаты ее не исполнили: кто повернулся налево, кто направо, а кто и вовсе сел на траву.
И в третий раз было то же самое. Кто виноват? Полководец не виноват, он несколько раз повторил свое объяснение. Солдаты виноваты? Нет, не виноваты. Не получилось потому, что офицеры отдавали команды таким образом, как будто имелось ввиду что ее можно не выполнять. Виноваты офицеры. Отрубить им головы!
Князь воспротивился, - все, хватит,- говорит. Я вижу, что ты хороший полководец!
-Нет, нельзя, досточтимый - если враги прознают что у тебя такое войско, что не подчиняется приказам, то непременно на тебя нападут и держава твоя погибнет.
Поставили других офицеров, и стало получаться.
И солдаты, и новые офицеры поняли, что приказ не выполнить нельзя.
-Еще многому следует научиться, но уже сейчас я готов идти с ними в бой.
Князь только рукой махнул.»
Ромка вспомнил и первые дни своего пребывания в училище: после зачисления сразу начался курс молодого бойца. От гражданской вольняшки сразу пришлось отказаться. Ромка ничего – от привык и к дисциплине и самодисциплине, иначе не смог бы и спортом и в музыкой заниматься, да еще и в школе не двойки получать. Он легко влился в армейскую действительность, а вот некоторым пришлось тяжко. Если воспринимать приказ как форму насилия над личностью, то в армии делать нечего.
В первый же день после зачисления в казарму пришел старшина. Он выдал постельное белье, приказал заправить кровати, навести порядок. Порядок навели быстро. Кровати выровняли. Ждут час, два, три. Никто не приходит и не проверяет, старшины нет. Кто-то прилег на кровати поспать – делать то все равно нечего.
Появился старшина.
-Ядрен Матрен! Раскудрыт твою через коромысло! Почему порядка нет? Почему кровати не заправлены. Пять минут. Чтобы все блестело как у кота лысина. Проверять лично буду. Сокрушу!!!
По дороге зацепил рукой но крышке общей вешалки – полетела пыль, старые конспекты, журналы с красотками, пробки и много чего еще. Никто не догадался проверить там. Вывалил из ближайшей тумбочки все содержимое на кровать. Хмыкнул – плюшки копите, тараканов разводите.
-Пять минут. Время пошло.
Если утром все кинулись наводить порядок: кто ведро принес, кто пыль протирал, кто выравнивал – все вертелось и крутилось, то теперь ничего не получалось. Одни легли опять – зачем убирать, если скоро обед, а старшина все одно мусор найдет. Ведь прибрались же, были уверены что навели идеальный порядок а старшина одним движением руки показал каково действительное состояние дел. Другие начали спорить – мол они утром искали швабру, приносили воду, пусть теперь другие побегают, а их очередь - отдыхать.
Старшина появился так же внезапно как и в прошлый раз, но не через несколько часов и даже не через 5 минут, что сам и отвел, а через три с половиной. Вместе с ним были командиры взводов.
-Так вы забили! Вы Родину не любите! Вы подчиняться не хотите, вам порядок не нужен! Дальше шла, как говорилось в одном фильме, непереводимая фольклорная лексика. В несколько этажей. Вплоть до четвертого, где находилось расположение Ромкиной роты.
Позвучала команда на наведение идеального порядка с вощением полов, для чего нужно всю мебель и кровати вынести. Понеслось! Металлические двухэтажные кровати не разбирая (старшина запретил) потянули на выход. Старшина орет, - хоть один угол на лестничных маршах отобьете, будете сегодня еще и лестницу красить. Кровати расставлять на плацу по той же планировке как и в кубрике. Бегом, бегом. Скоро обед. А зачем по планировке? Ведь выносят чтобы освободить место для вощения полов. В принципе можно наверное было бы и не выносить, а составить здесь же на этаже в коридоре или на половине кубрика? Робкий ропот и бубонение, но к старшине со своими гениальными мыслями как облегчить жизнь никто не решился подойти. Где-то в глубине сознания мысль, что это так надо.
Еле успели: кровати расставлены под номерами, выровнены по нитке, заправлены, уголки отбиты острее бритвы. Все довольны – справились и успели. Быстрее бы день закончился, слушать старшину уже не очень хочется, скорее бы занятия, овладевать наукой побеждать, бить врага, управлять техникой, но не слушать его истошные вопли.
Построились, ушли на обед. Успели съесть только суп, если кто успел. Прибегает дневальный – шестая рота на выход, построение на плацу перед своими кроватями.
Старшина темнее тучи.
-Кто разрешил уйти на обед не сдав работу? Туча на лице старшины подкрепляется грозовыми облаками на небе, начинает накрапывать дождь.
-П-А-чему кровати не сориентированы так как в казарме? Какая команда была? Поставить так как в расположение! Какой чудак на букву "М" догадался поставить кровати вдоль маршевых полос? И почему кровати так и не заправлены должным образом: горбятся, собраны волнами и вообще почему бардак? Немедленно привести все в порядок.
А дождик все каплет и каплет. Байковые одеяла набирают влагу. Старшина орет что на них придется спать, ни одного другого одеяла из каптерки выдано не будет. Бегом, раздолбаи.
Курсантик ушастенький  (как медкомиссию прошел?) запутался в сапогах. На пару размеров больше, сам старшина и выдавал, чтоб нога не прела и для портянки место осталось.
-Ты что недоделанный, своим видом пугать противника собрался? Его не внешним видом побеждать надо, а слаженной и четкой работой, чтоб не один, а все вместе и дружно. Команду выполнять надо, а не критиковать. Как ты командовать будешь, как требовать исполнения, если сам не можешь подчиняться!?
-Стоять! Вы что, с ума посходили, почему бардак такой, почему одеяла на асфальт сброшены, почему две кровати сцеплены и упали на бок? Зацепились! У тебя самого ничего не зацепилось? Ах, еще и прищемилось! Так вы не способны упорядочить свое хаотическое движение даже на таком участке, вы не можете решить простейшую задачу по выравниванию и заправке кроватей! Строиться! Будем учиться групповому взаимодействию. Лучше всего подходит строевой шаг, а еще лучше строевой бег. И в экипировке. Приготовиться к марш броску. На ужин точно не успеем, поэтому от каждого взвода выделить по человеку и бегом на склад, получить сухпай. Бегом!
Прибежали к складу без пятнадцати. Прапорщик - начпрод уже замок вешает,- нет, не могу. Мне еще до КПП идти, как раз рабочее время закончится, да и начкару он уже склад почти сдал, осталось опечатать и сдать ключи, так что приходите завтра. Приходите и все вам будет дадено и выдано и распоряжение зам по тылу на выдачу пайка не забудьте. До свиданья. Кругом, я сказал. Объяснять мене что ты сегодня кушать хочешь, будешь мне завтра. С документами. Потом видно пожалев, добавил: дурачки, жрать вам все равно не дадут, да и после марш броска не полезет, а ящики с сухпаем с собой и туда и обратно тащить придется. Так что еще потом и спасибо ему скажете.
А рота уже построена и ждет. Объясниться не дали, экипироваться не разрешили, поставили в строй и все побежали. Пацаны косятся: мало того что бегут не как все с выкладкой, так еще и сухпая не принесли. А дождь идет. Уже не каплет, а идет.
Прибежали под самый настоящий ливень, ноги еле волочат.
Хорошо что дежурный по роте отдал команду собрать матра с плаца и занести в расположение.
Снова аврал, теперь уже по затаскиванию кроватей обратно. Разбирать нельзя – потеряете или не соберете. Занесли. Одеяла мокрые, старшина выдал несколько утюгов стали сушить, в бытовке натянули веревки, развесили влажные одеяла под вентиляторами.
Бригада побежала подкрашивать лестницу – поотбивали все-таки, вторая пошла на усиление наряда – солдатские кирзачи оставляют чудовищные черные полосы на всей лестнице: надо отмыть.
Наконец высушили, заправили, выровняли, подкрасили, отмыли, построились. Старшина проверил.
-Дерьмо! Никуда не годно, будем тренироваться.
Всеобщее уныние, но на протесты сил уже нет.
-Завтра.
Вздох облегчения.
-К вечерней проверке приступить!
Вздох разочарования. Куда люди деться-то могли, все здесь!
-Разговорчики.
Поверились, доложили. Отбой.
Легли в три часа. В пять подъем.
К концу недели было более тридцати рапортов на отчисление. После плотных бесед с руководством большинство осталось. И как-то очень быстро курсанты достигли понимания чего от них хотят и что их ждет. Но были и такие, что уехали служить в армию.
Ромка, как и все, первое время возмущался кажущейся глупостью, несуразностью происходящего, идиотизмом или даже прямым издевательством команд, поступков и действий командиров. Но очень скоро пришло понимание, что вот такие шоковые методы отнюдь не имеют цель унизить или оскорбить. Совсем наоборот: тут цель благая. Кто точно знает, что не сможет жить в такой среде в таком режиме, имеет возможность вовремя уйти из армии, поменять профессию.
Но как "Отче наш" каждый будущий офицер и командир должен знать, что основа армии это приказ, и выполнение этого приказа, и подчинение ему. Приказ не сам по себе, не приказ ради приказа, а способность соединить волю многих людей для решения единого, уверенность в том, что задача будет выполнена. Не всегда командир имеет время или возможность растолковать подчиненным смысл распоряжения. Но время не ждет, каждая секунда на счету. Задание должно быть выполнено иначе под угрозу становятся жизни многих людей, судьба задания, операции, войны, государства.
Приказ на атаку! Что делать командиру – поднять людей в бросок. Так положит же всех и приказ не выполнит. Послать одного бойца, чтобы подавил огневую точку, пусть даже броском на амбразуру, как Матросов. Столько жизней будет сохранено и приказ выполнен. Но надо этого Матросова выбрать и быть уверенным, что не испугается, не отступит, выполнит приказ. Погибнет. И потом жить с этим, сколько тебе отведено. Это ты послал его на смерть. Его кровь на тебе.
Даже ругань и мат имеют значение. Если в бою, в противостоянии враг оскорбит тебя и ты начнешь сердиться, нервничать, обижаться? Какой из тебя боец? А в современных конфликтах еще с древнейших времен противники старались опорочить друг друга, выставить начальников идиотами, запугать, обмануть и т.д. в общем: информационная война.
Если хочешь командовать, сначала научись подчиняться, тогда может и получится из тебя командир.
Эти истины уже не надо объяснять выпускнику. Все это понимали и старшекурсники и в том числе офицеры училища. Понимали они и то, что жизнь не стоит на месте, а молодым да задорным помимо овладения искусства побеждать надо бы и другие вопросы порешать. Например, обзаведение семьей. В тайге не очень-то невесту найдешь.
Поэтому на некоторые шалости курсантов командиры смотрели не то чтобы сквозь пальцы, но и не очень придирались. В конце концов они и сами: кто давно, а кто не очень, были в этой же шкуре курсантской.
Не случайно появилась здесь в тенистой аллейке за училищем скамейка. И не случайно название среди курсантов ходило: место для поцелуйчиков. Из дежурки хорошо было видно и лавочку и все что на ней происходит. Допустим, нет у курсанта увольнительной или вот как Ромка стоит он в наряде: можно переговорить с любимой на лавочке, договориться о встрече. Получается что вроде бы и не на месте, но вроде и самохода нет и разрешить вопросы можно. Многие дежурные не привередничают, если нужен им человек, достаточно открыть форточку и крикнуть.
Что для молодого тренированного тела двухметровая ограда – шелуха. Два мощных прыжка, толчок на последнем и вот уже тело перенесено на законную территорию, туда, где и должно было находиться.
-Иванов!
-Я-сь!
-Почему здесь, а не в расположении, что делаешь?
-Так мусор выносил, наряд сдавать скоро (или Петрова искал, или за Сидоровым старшина послал).
-Мусорка ж в другой стороне!
-Так я и территорию одновременно проверил!
И он, и офицер оба всё понимают; перепалка обычно заканчивается угрозой самому всё проверить и только.
Но, как говорится в рекламе, не все перцы одинаковые. Есть и другие кадры из другой жизни, из другой породы, навроде этого усача. Зацепил он Ромку не из служебного рвения и не из вредности. Наплевать ему на всех и на вся, кроме себя. Здесь тонкий расчет. Нужно заиметь какой-нибудь плюсик к моменту сдачи дежурства. Придет завтра генерал на службу, станет принимать дежурство, а он ему докладывает: происшествий серьезных не случилось, есть мелочь – дежурный по роте вместо того чтобы руководить нарядом и готовиться к сдаче покинул расположение, блукал неизвестно где, пока доблестный дежурный по училищу его не выловил. Неизвестно что на уме у бойца было, может в самоход вознамерился, может еще что похуже, но благодаря умелым действиям дежурного, его настойчивости и бдительности, возможные негативные последствия пресечены на взлете.
Молодец,- скажет генерал,- хороший офицер, благодарю за службу. А своим заместителям скажет, обратите внимание, не засиделся ли, может на повышение пора выдвигать?
Есть и еще плюс: теперь можно спокойно завалиться спать и давить харю всю ночь, вместо того чтобы проверять караулы и бдеть службу. Зачем, нарушение уже добыто и докладывать генералу есть о чем?! Лафа. Ромка для него как манна небесная.
Но и Ромка понимал все эти нюансы, в том числе был осведомлен о скверных привычках этого усача. Не видать ему повышения, ни за что.
Курсанты отплачивали ему той же монетой. Во время его дежурства, вернее, когда утром генерал появлялся на своей законной территории, вдруг загорался мусорный бак и всю территорию затягивало едким дымом (а коммунальщики отказывались наотрез вывозить горелый бак – огонь мог вспыхнуть снова, но уже в машине) так что вонь стояла долго. Бывали случаи, когда незнамо как на плацу в аккурат напротив центрального входа появлялось мазутное пятно, которого невозможно было вывести достаточно быстро и прочие неприятные мелочи. За "усачом" у руководства плотно утвердилась репутация служаки, но дурака, который «с дуру» может что угодно сломать. Лучше бы он ничего не делал.
Ромка начал неспешно подниматься, при этом он не поворачивал лицо в сторону дежурного, более того, корпус развернул спиной к нему, а голову пригнул вниз, и чтобы спрятать лицо в тени и попробовать выхватить боковым зрением местонахождение дежурного. Он твердо решил не влипать, а достать его или догнать усач ни за что не смог бы. Вот он зацепил взглядом его ноги, спина все еще оставалась расслабленной, но пружинящая энергия уже покатила по ногам. В следующее мгновение он уже будет в зоне недосягаемости. Лицо его усач не видел, поэтому Ромка должен сделать всего-то малость: скачек через забор и всё. Пока усач будет оббегать и строить наряд, Ромка поднимется в расположение и отдышится и форму при желании сможет поменять, потом попробуй докажи что это именно он там был. И не был совсем, а очень даже порядок наводил. А пацаны не сдадут, это точняк, тем более этому козлу!
-Меня не знаешь, приставал, знакомился,- Ромка успел это шепнуть Лельке и уже совсем было отправился в полет, но был подло подбит на самом взлете.
-Стоять, Роман. Убегать бессмысленно. Я знаю твое имя – девушка слишком возбужденно тебя называла. Что вы здесь делали?
-Вот извращенец.
-Согласна, козел!
Роман и Лёлька в полголоса перебросились фразами. Они стояли вплотную друг к другу и сказанное не было понятно усачу, но то, что они переговариваются он уловил.
-Хорош базлать. Шушукаются они.
Он обходил скамейку, а Ромка все так же отворачивался, он пока что не сдался, его только тормознуло знание его имени. Принципиально это ничего не меняло, все равно оставался шанс отбрехаться. Тем более, если Ромка убежит, то усачу самому будет не выгодно поднимать шум: застукал курсанта в самоходе, но задержать не смог. Вместо благодарности за бдительность от мог получить нагоняй - возможно, и уж точно - насмешки.
-Убегать бессмысленно. Сейчас я медленно пройду в дежурку и подниму книгу нарядов. Сразу и станет ясно кто у нас такой шустрый в суточном наряде под именем Роман, бегает незнамо где, вместо того чтобы службу тянуть. А убегать от меня нет никакого резона, поскольку увидев вас, голубков я запер центральный вход на замок. Убежишь – я проведу проверку и все равно вычислю и поймаю. Но будет хуже. Отвечать придется. Это тебе не с прошмандовками по лавочкам тереться, трепак ловить. Смирно боец! Повернуться ко мне!
Ромка уже сам поворачивался к нему и, не выполняя команду, а сам по своему импульсу и намерению. Его разум еще не среагировал, он еще не успел возмутиться, даже внутренне. Слова усача были настолько возмутительны, что даже не оставляли места для протеста. Ромка повернулся чтобы мочить. Он выбирал как ударить: в пах, чтобы его такие красочные образы соединились с его болевыми переживаниями, в морду, чтобы нос превратился в хрюкающее-шмыгающий пятак на много дней, или в вонючий рот, чтобы брызнуло зубами? Этот дегенерат посмел пусть не прямо (что Лёлька якобы такая), но все же очень неуважительно отозваться о женщинах, тем более в присутствии Лёльки, явно цепляя ее. Все эти мысли скакнули молнией в мозгу Ромки, за миллионную долю секунды. О последствиях он и не подумал (почти наверняка отчислят, и если посадят – не по всамделешнему, а на губу, то еще хорошо) да и просчитывать последствия он не стал. Обидеть Лёльку! Как посмел! Порву!
-Ромка не сметь! Сядь!
После фразы усача Ромка успел только повернуть корпус и поднять голову, а Лёлька или почувствовала, или угадала его намерение и опять в своей реакции опередила его.
-Вы, мужчина, наверное бабу толком оттрахать не можете, а все туда же с рассуждениями. Ваш крючок наверно такой манюсенький, что комплексуете наверное сильно и усы свои холите для компенсации моральной!
Усач поднял дыбом свою щетину под носом и ринулся к Лельке, наверняка имея намерение ударить. Поднял уже руку.
Лёлька не шелохнулась, понизив голос почти до шепота, ясно, четко разделяя слова, проговорила,- имею разряд по карате, крушу кирпичи. С одного удара пару зубов высажу. Гарантирую.
И набрав полную грудь воздуха громогласно:
-Пидар!!! А-а-а!!!
Немая сцена как в ревизоре. Ромка никак не ожидал, что в словарном багаже Лёльки есть и такие слова. Дежурный был явно просто ошарашен отпором и труханул, шмякнулся на мягкое место рядом с Ромкой.
-Рот прикройте, оба,- она внезапно рассмеялась,- ну и рожа у тебя, Шарапов!- Ромке.
Так же резко оборвав смех, она повернулась к дежурному, молниеносно переместилась вперед. Тот инстинктивно подался назад, даже приподнял руку, вроде как загораживаясь от бешенной бабы, но ее движение было настолько быстрым, что даже Ромка, знавший о ее способности к подобного рода выкрутасам не заметил ее движения, а уж усач и подавно. Лёлька одной рукой схватила в захват кисть усача и потянута вверх, одновременно резко наклонилась вперед, так что ее голова оказалась на уровне его живота. Со стороны могло показаться, что она хотела боднуть или откусить чего-то усачу. Инстинктивно дежурный вжался еще дальше в спинку, Лёлька же с усилием прижала его руку себе к щеке, а тот в панике с вытаращенными от неожиданности глазами вырвал свою руку из захвата. На щеке Лёльки моментально стали наливаться три параллельные багровые полосы. Она выпрямилась.
-Слушай сюда, малохольный! Под ногтями у тебя частицы моей кожи. Даже если ты очень хорошо помоешься, если под корень срежешь или даже вырвешь свои когти, то следы моего эпителия на твоих руках все равно останутся. Факт. Любая экспертиза по направлению полос подтвердит, что это не я сама себе лицо располосовала, а некто другой. И этот другой некто, срисован множеством прохожих, которые подтвердят что ты приставал ко мне, я отбивалась и кричала, а этот доблестный курсант защищал мою честь от грязных посягательств такого чудовищного гада как ты. Посадить тебя, конечно же, не получится, поскольку насилия у тебя - монстра по отношению ко мне - трепетной и беззащитной лани не состоялось, но нервы помотаю и уж конечно карьеру поломаю. Устраивает такая перспектива?
Похоже, что даже при желании усач не смог бы и словечко вымолвить, он озирался по сторонам, вероятно выискивая взглядом тех, кто его будет в суде опознавать, потом пялился на растопыренную клешню, возможно размышляя: а не отрубить бы, чтобы уничтожить улики? Не будь ситуация настолько трагичной и напряженной, Ромка непременно рассмеялся бы.
-Резюмирую,- продолжила Лёлька,- влип ты, ханурик по самые нихочу.
Ромку ситуация стала веселить, из проблемы, усилиями Лёльки, превращаясь в фарс, он уже совсем спокойно и расслаблено расположился на скамейке и приготовился наблюдать за дальнейшим развитием событий.
-Мои условия: сейчас мы расходимся и по возможности делаем вид, что ничего этого не было.
Лёлька не успела договорить, а дежурный уже усиленно тряс головой в знак согласия.
-Я не закончила. Естественно никаких телодвижений в отношении Романа быть не должно, ни сегодня, ни когда-либо еще, вплоть до его выпуска.
Снова судорожные движения головой. Его нахождение здесь, казалось, начинает раздражать Лёльку, это чувствовалось по изменению ее интонации.
-Сейчас я иду в травмпункт снять побои, а потом в милицию и пишу заявление о нападении и попытке изнасилования.
Испуганный взгляд.
-От нервенного потрясения я ничего не помню, но если мои условия будут нарушены, то память ко мне вернется и я смогу вспомнить, что нападение на меня было в районе училища. Вероятно, смогу и опознать нападавшего! Наверняка, опознаю! Понятно?
Кивок головой, но уже какой-то мерзко пренебрежительный. Вероятно, он уже успокоился и понял, что в принципе ему ничего не грозит.
-Договорились?
Кивок головой и презрительно опущенные уголки губ, может быть это означало, что я вас так презираю, что и говорить не считаю нужным. Как же быстро подлецы приходят в себя!
-Хотя нет!
Испуг, вроде бы уже потонувший, снова как поплавок вскочил в его глазах. Она явно игралась.
-Я с засранцами не договариваюсь, а ставлю условия. Пока Роман, жду тебя после сдачи дежурства часа через два у себя, не опаздывай.
И легкий кивок в его сторону, ободряющая улыбка – ну прямо королева.
-На всякий случай ставлю в известность, что мой папа - высокий чин в облпрокуратуре.
-Не опаздывай,- еще раз Ромке.
Развернулась и плавно покачивая бедрами направилась в сторону остановки.
Ромка посчитал, что больше здесь смотреть нечего и встречаться взглядом с усатым ему совсем не хочется. Он подхватился с лавочки, перемахнул через ограду и побежал к казарме. Внутренне усмехнулся – он знал множество щелок как проникнуть внутрь казармы помимо главного входа. Какая наивность, он видите ли замок повесил! Идиото, облика аморале. Но какова Лелька! Люблю!

***

Приближалась буря. Одинокий голубь оторвался от ветки и принялся набирать высоту.
Он сидел и кружил возле лавочки давно. Это было его место. Когда пришли Ромка с Лелькой он подобрался поближе и якобы случайно прогуливался рядом. Он знал, что очень часто перепадают кусочки пирожка, семечки, печенье, стаканчик от мороженки тоже пойдет. Потом пришел третий и они не сидели, а все скакали вокруг лавочки. В такой ситуации приближаться опасно, могут затоптать, а резкие движения руки могут означать что в него что-то кинули. Лучше подождать в сторонке и попировать потом.
Когда девчонка стала скакать и кричать, голубь поднялся на ветку еще выше от беды подальше. Вообще-то голуби не могут хватать ветки лапками, но дерево было старое, ветки толстые, а улетать от пищи не хотелось. А сверху видно все. Но приближается буря и надо улететь и укрыться, а улетать не хочется.
Другие птицы давно попрятались. Птицы и вообще животные заранее чувствуют непогоду. И голуби спрятались – они первые. Тяжелой птице при сильном ветре тяжелее приходится - порыв может крылья сломать, шквал бросить на дерево, на стену, расшибить о землю. И вороны тоже попрятались. Хоть и крылья у них пожестче, и посильнее они, но со стихией не поспоришь. Последними исчезли воробышки. Мелкие и юркие, быстрые и стремительные: исчезли все, нет никого. Только одинокий голубь на ветке.
Но вот и он, подчиняясь своим внутренним предчувствиям понял что дальше оставаться опасно, поднялся с ветки и принялся набирать высоту. Люди тоже закончили свои дела, все трое пошли в разные стороны. Наступило казалось бы самое удобное время – лавочка свободна, можно поживиться, но голубь набирает высоту. Вот он на уровне верхушек, а внизу расползается треугольник: девчушка в веселенькой одежде бодро идет, прискакивает к остановке, молодой в пятнатой одежде и с ножом на поясе перелетел через забор (может он птица, что так летает, люди так не могут, а он перелетел). Сейчас он идет к большому дому с множеством окон. Походка мягкая, пружинистая, плывущая (может он не птица – ведь крыльев нет, тогда он кошка, только кошки так ходят). Третий стоит - у него большая и плоская фуражка, на нее так приятно гадить (пару раз попал) на одежде кожаные ремни. Расстояние между ими все увеличивается, треугольник становится все больше и больше. И голубь все выше, вот уже кроны деревьев заслоняют от него то одного, то другого, их трудно одновременно удержать в поле зрения, да голубю это и не надо, он птица. Он символ, но символом его сделали люди. Только люди.
Если б его мозги могли аналитически мыслить, то он очень переживал бы из-за того, что позарился на неизвестно что, на фикцию, на возможность сыто пожрать, что не факт, а теперь все плохо.
Ветер, особенно наверху, переходит в сильный. Ну еще немного, еще пару взмахов и все закончится: он нырнет под козырек старого дома, опустится на балку и окажется на чердаке, среди своих. Еще взмах, он уже сложил крылья чтобы спикировать вниз, теперь расправить и одновременно хвостом сделать подныр под козырек, под нависшие листы шифера. В этот момент разогнанный по тоннелю улицы шквал с ревом бьется о старое здание и бросает голубя на стену. Чуть-чуть, не хватило до спасительного чердака, мгновения. Но еще не все потеряно. Бывало и круче. Шквал пролетел, а внизу, у земли, остановленный деревьями, столбами, тумбами ветер почти совсем не чувствуется. Голубь пикирует, приходит в себя, у земли выравнивает полет и делает насколько натужных взмахов. Несколько перьев потеряно, пара маховых сломаны, но ничего, еще немного взмахов и конец мучениям, можно будет спокойно прийти в себя. Но перья сломаны, полет уже не такой плавный, движения не точны. Голубь подлетает к срезу, пробует повторить маневр и это ему удается. Почти. Сломанные маховые перья не держат, он не рассчитал расстояние и цепляет стену, заваливается набок. Но это ничто, это не катастрофа, даже пришибленный, он за пару взмахов долетел бы, но новый шквал срывает его с полета, и бросает на ветку. Хрясь. Наверное крыло сломано. Голубь падает на землю. Здоровым крылом еще старается взмахнуть, но второе не работает, поэтому получился перевертыш. Взлететь не получается. Он остановился и сложил крылья. Это тоже еще ничего - может там не перелом, а вывих. Нужно немного покоя и он восстановится и будет летать. Непременно. Только переждать.
Кот в подвале давно заметил пташку. Вообще-то голубь для котенка великоватая добыча, но этот раненый! Кот из глубины подвала запрыгнул на вентиляционное окно и с любопытством осмотрелся. По крайней мере последняя и неудачная попытка полностью произошла на его глазах. Зрачки сузились, хвост трубой, захлестал себя по бокам.
А ветер гнет кроны деревьев. Внизу еще относительно тихо, только завихрения закручивают и подымают вверх листву, бумажки, пакеты, пыль и кусочки мусора. Но вверху уже все очень серьезно. Резкие шквалы ветра рвут облака, сбивают, сгоняют грозовые тучи. По верху, по кронам рванули порывы ветра свежего, крепкого. Полетели вниз сломленные сухие ветки, отмершие кусочки коры, листья. Резкие, переменчивые порывы заставляют ветки гнуться в ритме, как будто кто-то машет ветками-руками прощаясь или может провожая кого-то, что-то. Прошел шквал, ослаб напор и ветки пошли назад, но основная напруга ветра не спадает, поэтому листики на ветках трепещут, шелестят, играют бликами. Сама ветка выпрямляется, возвращается на место, перестает колебаться и трепетать, а листья наоборот бешено трясутся на веточке, угрожая оторваться и улететь. Новый шквал и все наоборот: ветки скачком улетают вперед по ветру, начинают трепетать и дрожать, бешено биться под чудовищной напругой и карабкаться назад, возвращаясь на место, а листьям не под силу противостоять такому напору, они все направлены только вперед, строго по направлению ветра. Затрепещут они только если напор ветра хоть немного ослабнет. Получается двойное волнообразное движение, колебание. Ветки относительно спокойны – листья кувыркаются, листья ровные – ветки хлещут.
На какую-то секунду вокруг наступила полная неподвижность. Словно и не было только что свистопляски. Кругом полная тишина. Даже промышленные шумы приглушились. Не ухает сваезабиватель, не воют сирены в порту. Обычно резкие и звонкие щелчки колес трамвая на стыках перешли на уровень шелестения. Ни крика птиц, ни гудков машин. Ничего, тишина.
Кот выгнул спину, выбирая место на асфальте, куда спрыгнуть с окна.
Тяжелая капля с размаху шлепнулась в, на мгновенье успокоившуюся, пыль. Раздался не резкий, приглушенный шлепок. Кругляшки, уже не пыли, а грязи, фонтанчиком, следом от взрыва снаряда взлетели вверх. Рядом упала другая капля, такая же крупная и брызгучая. Потом еще, еще. Время между падениями катастрофически уменьшается, нарастает гул: пшс-с-ссс. Вот уже и почти невозможно различить, отделить падение одной капли от другой. По асфальту побежали первые робкие ручейки с мутью, с пеной, пузырями и мусором.
Голубь отковылял под крону ближайшего дерева, кот передумал прыгать вниз.
Ветер, вроде бы притихший, пришибленный вертикальными струями, набирает силу, подвывает, задувает. Снова начинает швыряться шквалами и неистовствует. Вертикальное падение капель, а лучше сказать уже струй - невозможно. Ветер сносит их, старается порвать, понести горизонтально, бросить на листья, на стены, на окна. Шум и свистопляска.
Голубь пытается найти место где не заливает. Тщетно. Кот, спасаясь от брызг перебрался в глубь подвала, но дерево, за который спрятался голубок не упускает из виду.
-Подождем.
Ученые до сих пор не могут точно сказать: могут ли животные мыслить или вся их жизнь это всего лишь инстинкты. Может кот облизывается в нетерпении и предвкушении пиршества и Охоты. Может голубь переживает, что так глупо влип в сантиметрах от дома. И надо же было с высоты как пижону высматривать как расходятся в разные стороны Он, Она и Оно. Все случилось так, как случилось. Впереди еще конец дождя и многое еще чего.

***

Ромка немного задержался. Прибежал к Лельке мокрый и запыхавшийся. С началом бури прошлось срочно проводить аврал. Суточный наряд быстро пробежал по помещениям и проверил окна. Успели не везде: кое-где водой залило аудитории и спальные помещения, четыре окна разбито. Вот и все потери; для гигантского комплекса зданий – общевойскового училища это совсем немного. Естественно действующему суточному наряду пришлось задержаться – убирали воду, стеклили окна, поэтому пересмена прошла немного позже.
Ромка не стал дожидаться ни транспорта, ни ловить такси, он хотел как можно быстрей увидеть Лёльку, побежал – всего-то до гостиницы пара кварталов. Она конечно же проявила железную выдержку у лавочки, но все таки женщина! Вдруг нервы не выдержат и она начнет рвать и метать, наделает глупостей.
Усача он не боялся. Боле того, он был уверен, что и в аховом случае он придумал бы выход. Но какова Лёлька! Вот боец! Как быстро сориентировалась и приняла такое неожиданное решение, что сам фактор неожиданности в ее действиях из сопутствующего элемента превратился в оружие, в самостоятельный аргумент.
Усач ошалел. Его не видно было и не слышно. Вернувшись в дежурку он заперся в комнате отдыха и не показывал носа. Но это и к лучшему. Без его вмешательства, глупых и суматошных команд, наряды по объектам и этажам быстрее навели порядок, а развод нового наряда на службу провел помощник дежурного.
Ромка был уверен, что никому и никогда тот ничего не расскажет, поэтому и спешил успокоить Лёльку. Наверняка она сильно переживала из-за случившегося.
Но он ошибся. Лёлька была спокойна как слон и основное беспокойство ее было в том, что Ромка пришел промокший до нитки. Она раздела его, одежду развесила сушить, а Ромку принялась поить горячим чаем. Даже в гостиничном номере она умудрилась создать уют уровня: почти домашний.
Ромка потянулся к ней было, но она мягко его остановила.
-Что-то мне подсказывает, что в самое ближайшее время к нам в номер начнет ломиться горничная, проверить, например, наличие кипятильника или закрыта ли форточка или еще что-то.
Когда минут через пятнадцать в номер действительно вломилась горничная (она даже стучать не стала), то не стала утруждать даже поисками предлогов для ее внезапного появления в номере.
-У вас все нормально!?
Оглядела номер, но большее внимание уделила кровати: заправлена, и без следов нахождения на ней. Хотя Ромка и был в полураздетом состоянии, но на плечи накинут Лёлькин плед, его одежда развешена на душке кровати, на плечиках из шкафа, на стуле.
-Накапляли здесь, все мокро и не убраться, только бардак разводить.
Речь только отдаленно напоминающая русский, по большей мере - это декларация намерений. Она была неправа – перед просушкой Лёлька хорошо выжала Ромкины вещи и те капли, что все же стекли на пол она тут же и протерла, так что пол был даже не влажный а идеально сухой. Ромка собирался открыть рот, чтобы оборвать хамку. Вообще-то он страсть не любил ругаться, а тем более с таким типом мурлонов – минимум интеллекта, но навыки вышибания денег усвоены и отточены до совершенства. Ясно было, что ее внезапное появление и наезд преследуют одну цель: застать их врасплох, уличить и шантажировать. Можно просто выгнать – тоже результат неплохой в плане самоутверждения. А чаще всего дело заканчивается передачей некоторой суммы в необъятные карманы служебного халата. Нечо трахаться, не публичный дом.
Его желание остановить хамку было как знак признательности Лёльки: в очередной раз она уберегла их от неприятностей, а так же тем, что сегодня она уже и так сильно поработала - и сделала ту работу, которую в общем-то должен делать мужчина. Да, она справилась великолепно, но какой-то червячок сверлил Ромку: девушка бьется, а ты что? Даже хаму в рожу не заехал! Его любимая защитила их от всех неприятностей, а ты где был? И сейчас хамло наглючее унижает, не видя настоящей причины к чему придраться и просто хочет спровоцировать скандал, ты и сейчас промолчишь?
Он уже раскрыл рот, на самом деле он не знал что скажет, но был полон решимости хоть здесь-то быть полезным Лельке! Святая наивность! Именно ответа и ждала, извините за выражение, присутствующая дама. Любого, чтобы достойно ответить. Достойно, естественно в собственном понимании.
-Роман, тебе не холодно?
Ромка проглотил уже готовые вырваться слова (какие не важно, главное хлесткие и доходчивые, на уровне интеллекта получателя). Он удивленно посмотрел на Лёльку, она только укоризненно покачала головой и снова повернулась к горничной, она так же стояла посреди комнаты, подперев руки в бока.
-Дождь закончился. Какая сильная буря была!
-Да ушь,- горничная была явно озадачена. Обычно в таких ситуациях клиенты или начинают в ответ хамить или разговаривают извиняющимся тоном, что, в общем-то одно и тоже: хамишь - значит виноват, извиняешься - точно виноват. А здесь, ну как чувствовала, что с этой пигалицей будут проблемы, ничего непонятно. Ответила как-то неясно, но не хамит, что же делать? Пойду ка лучше проверю кавказцев, те сразу плотят, может и девочек закажут, у нее есть на примете, и ей крохи перепадут. Ну ее к черту, эту придурошную.
-Я пошла.
Ромка видел как почти незаметно дернулась щека у Лёльки. Он неоднократно видел, как точно так же приподнимались у нее кончики губ, прищуривались глаза, смешно топорщился носик перед тем как она взорвется смехом, но она стоически удержалась. Только он заметил ее реакцию.
Ромка непроизвольно залюбовался ею. Стоя рядом с этой кобылой, которая явно считала себя хозяйкой положения, она, хрупкая и элегантная, сложившая руки на поясе (но не в бока – как агрессию, а просто на пояс), стала центром, лидером контакта.
-Да, пожалуйста! Роман тоже скоро уходит, можете не беспокоиться. Я помню, вы предупреждали о посетителях.
-Смотрите!
-Да, правильно.
А что правильно, по мнению Лёльки, и куда собралась идти мигера?
Когда дверь за ней закрылась, Ромка и Лёлька еле продержались несколько секунд, пока не затихли шаги по коридору, перед тем как беззаботно рассмеяться.
-Ты чудо. Я сегодня узнал как ты можешь резко разговаривать с хамами, оказывается могут быть варианты.
-А зачем кричать и ругаться, если можно обойтись без этого. Лучшая победа – это предотвращенный бой – Конфуций.
-Правда? Что-то я не помню у него такого!
-Ну или что-то подобное. Это ведь не столь важно. Я не собираюсь воевать со всем миром, да и кое-кто тоже уже не Дон Кихот! Не так?
Ромка только пожал плечами, хотя намек понял. Сейчас он подумал о другом: в принципе он боец, его воспитывают, готовят к войне, бою, схватке, учат, как побеждать, как крушить врагов. Хотя гибкость он в принципе не отвергал.
-Зачем драться, если в принципе это ничего не меняет и можно обойтись без крови. Кстати тебе большое спасибо!
-За что?
-Ты мне очень помог, не будь тебя я бы ни за что не решилась так напасть на усача, ты был моя моральная поддержка. Но с другой стороны,- она хитро улыбнулась,- это именно ты подтолкнул меня на такой демарш.
-О-па!
-Я думала, ты порвешь его как тузика.
-У тебя поразительной глубины словарный запас!
-Будешь смеяться, ничего рассказывать не буду.
-Не обижайся, я тебе очень благодарен, в первую очередь за то, что ты есть у меня.
-Опять ты про это, не дави на меня, я должна ехать.
-Если ты решила, то что же нам обсуждать - толочь воду в ступе?
-Я не хочу рубить и ставить тебя перед фактом. Это наша жизнь. Не моя и не твоя по отдельности, а наша общая. И решение должны принимать мы вместе и за нас. Я знаю ты меня любишь и я тебя люблю. Это решение про нас и для нас.
-Лёлька,- он подошел к ней, обнял, поцеловал, пригладил волосы. Лёлька, Лёлька, Лёлька. Вдохнул с ума сводящий запах ее волос.
-Пора мне, могу опоздать на проверку. Сегодня нельзя.
-Да, я понимаю. Ромка, я буду еще два дня, потом поеду домой. Заявку надо отправить до среды. Ты придешь завтра?
-Конечно. Я рад любой минуте с тобой.
Он, уже выходя из номера, задержался на секунду,- Лёлька, ты обратила внимание, что ты сказала: заявку надо отправить до среды. Не ответ дать, не принять решение, а отправить. Я хочу, чтоб ты знала, что приму любое твое решение, не сильно ломай голову, я всё равно тебя люблю.
Он ушел.
Лёлька осталась у окна и смотрела как он спешит по влажному асфальту к остановке.
По коридору проходили парни, затеяли толкотню, возню. Это местная футбольная команда вернулась с выездных матчей. В конце недели будет матч. Если поле не просохнет, то из удовольствия и игры это превратится в купание в грязи. Это они и обсуждали. Будет бой. Много борьбы и мало красоты. А можно ли развести эти понятия? Матч ведь все равно будет, все равно будет борьба! А красота будет или нет? Борьба - это красота?

***

Ромка сбежал со ступенек дома молодого специалиста. Лёлька, приехав в город, не стала мудрить, просто посмотрела по справочнику где можно остановиться как можно ближе к училищу и нашла это заведение. Старое здание, годов пятидесятых. Скуластые проемы окон с порталом из четырех колонн при центральном ходе. На нижних этажах жили молодые специалисты, приехавшие по распределению или по контракту на работу на металлургический комбинат, а половину третьего этажа администрация, для улучшения финансового положение, отвела под гостиницу. Почти все номера забронировали на весь сезон торговцы с рынка (узбеки, кавказцы, вьетнамцы), но Лельке повезло, так как накануне местное УВД проводило на рынке операцию по отлову нелегальных мигрантов и несколько комнат китайцев, молдаван и грузин освободились. Правда было неясна такая избирательность, вероятно до остальных нелегалов очередь дойдет во время следующего рейда.
От ДМС к остановке шла прямая улица (вообще-то переулок с десяток домов). Вплоть до самой остановки ни поворотов, ни изгибов, поэтому Лёлька еще долго смотрела, как Ромка обходит лужи и приближается к платформе.
Ромка добрался до знака остановки. Он развернулся лицом к ДМС и посмотрел туда, откуда только что пришел. Ему показалось, что в одном окне он увидел женский силуэт. Посмотрел направо, откуда должен прийти трамвай – ничего. Посмотрел налево, где находилось училище. Он вообще-то мог пробежаться, но времени было еще достаточно, а расстояние в четыре остановки все же расстояние.
Это только отговорка: когда бежал к ней, то метры и секунды остались не замеченными. Ему просто хотелось побыть ещё, хоть немного где-то рядом, где-то в районе.
А вообще он любил нагрузки: пробежаться, чтобы ветер в лицо, чтобы почувствовать сопротивление воздуха, как он расправляет грудь, наполняет легкие. Потаскать железо, рывком поднять вес и почувствовать себя победителем, ощутить приятную усталость в руках.
Он бы все равно побежал. Он привык в ситуации, когда ему нужно принять решение, когда перед ним стоит серьезная проблема - немного погонять кровь по жилам. Это помогало ему сосредоточиться. Ритмичность движений приводит мысли в порядок, отбрасывает лишнее, второстепенное и, как правило, приходит верное решение.
Ромка и сейчас бы побежал, но, когда он пришел в номер к Лельке, она заставила его скинуть все промокшее и принялась приводить в порядок: одежду развесила для просушки, теплым полотенцем растерла Ромку и спину и руки и ноги. Ромка как мог помогал ей, но вот с носками произошел конфуз. Ромка так сильно их выкручивал, что нитка полезла. Применять их можно было теперь очень ограниченно – например самое удачное решение: выкинуть. Ромка все равно хотел надеть их: добежать да казармы можно, а там у него есть замена, но Лёлька настояла чтобы он взял ее. Они на пару перебрали то, что у нее было, да вот незадача - все было очень маленькое. В конце Лёлька нашла не нитяные, а синтетические носки, они хоть и с трудом, но налезли. Все бы хорошо, да вот только носки все же очень плотно сидели на ноге, а кроссовки от воды немного разбухли и получилось, что нога Ромки получила излишнюю свободу. Не болталась, а скорее елозила внутри обувки.
Пока он шел к остановке, дождик опять принялся накрапывать. Мелкие капли били о поверхность оставшихся луж. Расходящиеся круги – следы капель накатывали друг на друга, скрещивались, превращались в решетку, исчезать не успевали, так как новые капли вызывали новые кольца. Он немного постоял, ожидая трамвай, а когда принял решение что подождет еще, то от мороси зашел в телефонную будку. Она стояла немного сбоку и Ромке был виден всего угол здания вдалеке, зато хорошо просматривались рельсы в обе стороны.
Дождь пошел немного сильнее, однако повтора бури не приходилось ожидать. Земля стала блестящей как глянец. Пошла пара минут. Дождь то переходил в настоящий с каплями и шелестом по листьям, то почти прекращался. Иногда капли исчезали и влага попадала на землю в виде взвеси. Капли были настолько мелкими, что не различались глазом, только подставив руку или лицо можно было почувствовать их наличие.
Расстояние между рельсами и пятачок перекрестка - выложен брусчаткой. Луж здесь не было – вода стекала с брикетов гладкого отполированного камня и просачивалась в промежутки между ними. Ровный и приглушенный свет струился по улице: взошедшая луна, уличные фонари, их совместный свет разбитый мириадами мельчайших капелек и отраженный от луж, от листвы, от брусчатки создавали ровное приглушенное свечение. Параллельно с трамвайными путями идет дорога. Странно, но справа и слева от остановки покрытие асфальтовое, ровно как и аппендикс переулка к ДМС. На месте же их схождения оставался пятак как заплешина свободного покрытия. Может тяжелые грузовики разбили и растащили тяжеленными колесами положенный здесь асфальт, может при производстве ремонта или при прокладке дороги асфальта не хватило именно на этот пятачок, но тем не менее в этом месте лежала голая брусчатка. Ромка не знал точно, но вроде бы говорили, что такие дороги укладывали немецкие военнопленные после войны, когда расплачивались за ошибки и поражение своих генералов.
Сейчас в этом пятаке отражался блин луны такой огромной до неправдоподобности, что были видны на поверхности все кратеры и океаны и отраженный свет плавал по нависшим проводам и уличных фонарей и контактной сети трамвайной линии. Чуть выше нависла громадная ветка. Похоже буря надломила ее, но не оторвала и теперь она угрожающе нависала над проводами. Завтра будет работы у коммунальщиков,- мелькнула мысль у Ромки.
Наконец вдали загрохотал на стыках трамвай. Ромка повернулся в сторону его появления и дыхнул на стекло будки. Она моментально запотела, но уже на следующем вздохе белесина исчезла, Ромка снова дыхнул, теперь уже специально и с усилием, чтобы запотело большей площади пятно.
Все повторилось так же: пятно хоть и большего размера появилось всего на мгновение и уже на вдохе Ромки на стекле уже ничего не было. При следующем выдохе Ромка попробовал что-то написать на стекле, но к его удивлению ничего не осталось. Все исчезало бесследно. Загрохотали раскаты грома, блеснула молния. Ромка попробовал написать: ле - исчезло и с новым выдохом: лю - исчезло, ро – исчезло.
Его эксперименты прервал наконец то подъехавший трамвай. На стыках рельс время от времени взрывались фонтанчики искр – неплотный контакт.
Ромка улыбнулся: к удаче – на месте вагоновожатого сидела комсомолка Аннушка. Это была единственная в городе вагоновожатая негритянка. Дитя фестиваля молодежи и студентов. Мама ее перебралась сюда из Москвы в начале шестидесятых. Несмотря на годы у нее была пышная кудрявая шевелюра, слегка на выкате глаза и самое главное: молочной белизны зубы и белые же глазные яблоки. Конечно, она была метиской - мама то из русаков, но по внешности от мамы у нее почти ничего не было – все атрибуты негроидной расы налицо, зато шикарное чувство юмора: остановки она иногда не просто объявляла, а пропевала, иногда пару строк из частушки добавляла или придумывала смешной комментарий.
-Остановка роддом, хорошо деткам в нем. Следующая колбасный цех, для пиршества и плотских утех.
-Мужчина в шляпе, разбудите даму рядом, ей выходить на следующей остановке.
Она была всеобщей любимицей, можно сказать местной достопримечательностью, даже приезжие, как Ромка, например, очень быстро про нее узнавали и считали удачей проехать в ее вагоне.
Если строго следовать классику, то Аннушкой была та, что разлила масло и из романа не ясно была ли она комсомолкой, но народная молва закрепила за этой добродушной и веселой женщиной именно это прозвище.
Все получится. Ромка знал, что если проблема кажется неразрешимой, то решение приходит совершенно необычное и, как правило, очень простое. Потом удивляешься – ну так это же было так очевидно, почему сразу в Голову не пришло!?!
Главное с Лелькой все хорошо. Все получится. Он накручивал себя почти как перед финальным поединком.
Шаг вперед. Воздух, разреженный озоном почти искрился. Нога на скользком булыжнике поехала, Ромка махом руки поймал равновесие. Надо поаккуратней – нога в утягивающем носке плохо держится в кроссовке.
Небо над головой раскололось надвое, воздушная волна ухнула по перепонкам так, что защекотало в носу.
Ух ты. Редко такое бывает. Ромка однажды в детстве в лесу, когда собирал грибы встретил мужичка. Обычный такой лесовичок с полной корзинкой грибов и торбой за плечами с малиной. Начиналась гроза. Ухнуло порядком. Молнии разрывали небо, но дождя еще не было. Мужичок поставил на пенек корзинку, сбросил торбу и остановился, приподняв голову к небу.
-Смотри,- предложил он Ромке.
В просвете между деревьями полоснуло молнией. Мужичок начал громко и вслух считать.
-Раз, два, три,..
Ухнуло, раздался треск и наконец их оглушило граммовыми раскатами грома.
-Вот-да, ядрен Матрен. Мужичок внимательно посмотрел по верхушкам крон на небо на деревья.
-Минут пятнадцать, ну двадцать и хлестанет ливень. Пора домой выбираться. Еще можно успеть.
Заметив недоуменный взгляд Ромки пояснил, одновременно надевая торбу и беря в руки корзинку, Ромка помог закинуть лямку.
-Скорость света и звука разная, следовательно чем больше промежуток времени между тем как ты увидел молнию и тем когда до тебя дошел звук грома, тем дальше ты находишься от грозы. Ветер почти на нас, немного наискосок дует, и не очень сильный, время между громом и молнией около трех секунд. Следовательно гроза от нас в километрах в 20-25. я так думаю Симоново урочище мочит. Еще минут 20 и нас зацепит. Не хош промокнуть до нитки – поспешай. Ну, пыхнули?
И больше не останавливаясь, он "пыхнул".
Ромка вспомним этого мужичка, с которым даже познакомиться не успел. На улице ни души, ветер гнет ветки и разрыва между молнией и громом нет, они разрываются одновременно. Значит центр грозы здесь.
Оглушающий грохот, так что кожей ощущается качек воздуха, прямо переставляющий стену воды-воздуха-дождя на несколько сантиметров и одновременно неоново-взрывная вспышка, поджигающая, уничтожающая все тени и слепящая глаза. Даже не порыв ветра, а моментальный сдвиг куска неба в сторону, новый грохот. Дождь не стал идти сильней, но вот такие колебания воздуха, так что кажется, что не деревья движутся, а дома колышутся.
Трамвай сбросил скорость. Ромка остановился, пропуская его, побежал оббегать сзади, чтобы заскочить в заднюю дверь. Новая вспышка. Надломленная ветка под напором стены воздуха качнулась, со скрипом, с щелчками, с треском медленно пошла вниз. Новая вспышка.
Ромка уже почти добежал – у конца вагона он притормозил, зацепился рукой за заднюю сцепку чтобы не проскочить. Все, теперь поймать равновесие и еще пара шагов: зайти за зад, по ступеньке в заднюю дверь, и поехали. Но нога у Ромки снова поехала, соскочила с покрытия, попала во внутренний зазор. Рельсы для трамвая немного отличаются от железнодорожных, да и на переездах, на перекрестках, на остановках их утопляют вровень с поверхностью, чтобы ездить и ходить было удобно. Но зазор все равно остается – хочешь - не хочешь, для ребра на трамвайном колесе все равно необходимо расстояние. Вот туда-то и съехала нога Ромки. Ступня под весом тела почти забилась в щель, кроссовок провернулся и оказался полу-сбоку, полу-сверху. Ерунда, вывиха или растяжения не было. Ромка успел среагировать и перенес основной вес тела на другую ногу. Сейчас все поправится. Можно в трамвай и так заскочить, а уже там перешнурует злосчастный штиблет.
Ветка под порывом ветра догнулась до контактной сети, в месте ее соприкосновения полетели искры, раздался треск – это она окончательно оторвалась от ствола и легла поперек проводов, те еще больше заискрили, взорвались снопом искр, провода спружинили, подкинули ее вверх. Комель завернулся вдоль проводов и начал опускаться. Щелчок, треск. Вспышка молнии. Ромка не успел освободиться от капкана в рельсе как на него повалилась ветка: сначала мелкие веточки с мягкой и влажной листвой, потом покрепче, хлещущие и царапающие. Ромка бросил руку вверх и поймал наиболее крупную, чтобы отвести от глаз. Новый треск, вспышка и молния бьет именно в ветку, в провода. Вольтовая дуга пронизывает пол неба, упирается в ветку на проводах, проскакивает Ромку и уносится в глубины земли, растворяясь, прячась, исчезая. Всё, нет больше страшной силы, ее время кончилось. Будут другие, но этой больше нет. Всё.
Ромка подброшенный страшным ударом перелетел через линии и скатился по другую сторону путей, там где асфальт заканчивается и начинается трава. А имеет ли это значение теперь?
Вагоновожатая, прихватив с собой чудовищного вида металлическую загогулину, вышла из кабины, подошла к хвосту сцепки, посмотрела на лежащую поперек путей здоровенную ветку. С надеждой глянула на остановку, в салон второго вагона – пусто, некого попросить на подмогу, тяжко вздохнула и руками в брезентовых рукавицах потянула ветку с путей. Утром уберут, а сейчас ни ей, ни другим мешать не будет.
Мама Чоли (комсомолка Аннушка) осмотрелась,- вроде бы бежал паренек в светлой куртке, но не видно нигде. Может не на трамвай бежал, а домой спешил. Еще раз глянула - нет нигде, вздохнула, подняла монтировку и мерно покачивая тяжеленными бедрами пошла к голове состава, на свое место. Лязгнули двери, со стуком закрылись, заскрипели на повороте диски колес, застучали на стыках, заискрились контакты. Все замерло. Буря утихла. Мелкие капли еще падали в лужи, но уже пришла тишина.

***

Резкая боль, молния не вне, а в тебе, вспышка в глазах, кажется что вся голова светится изнутри. Свет настолько яркий, что не видно вообще ничего кроме этого света. Это всё что он почувствовал когда молния прошла сквозь него.
Его тело согнулось, скрутилось, сжалось (чем сильнее ток, тем резче и сильнее сокращаются мышцы), его подбросило в воздух, отбросило на пути прямо спиной на железный рубец, протащило по откату, он перекатился на грудь и замер.
Сознание он потерял мгновенно и ничего не чувствовал, однако перед тем как уйти в область молчания он понял что с ним произошло, успел почувствовать дикую вспышку боли, ощутил какую-то необычную свободу и легкость и последним в его ускользающим сознании мелькнуло,- а как же Юля, как она ребенка вырастит?
Все. Тишина, молчание. Спокойствие. Покой.



***

Ветка сирени бьется в стекло. Муха лениво летает? Что-то гудит! Далеко. Звуки негромко в сознанье вплывают. Что-то случилось? Случилось! И что?
Белый потолок в комнате. Действительно муха. Но она сидит неподвижно, значит гудеть не может! Нет не муха. Кажется это пятно какое то или кусочек штукатурки отвалился. Плохо видно. Может след от пули? Откуда здесь пуля? Стреляли? Что за бред! Где я?
-Слава Богу, он пришел в сознание!
Вокруг началась суета и шум, и движение.
Ромка попробовал повернуть голову, но ничего не получилось. Что-то мешало. Вроде бы жесткий корсет на шее. Наконец его глаза немного привыкли к слепящему свету. Он начал различать предметы достаточно четко и в поле его зрения попало лицо – мама.
-Мама, ты как здесь?
-Лежи, не вставай,- она положила ему на грудь руку,- лежи тебе нельзя вставать. Лежи, пожалуйста.
Очень скоро появился и доктор, еще кто-то кого Ромка не видел, но чувствовалось по походке, по шуршанию одежды, по тонкому аромату косметики, что это молодая женщина, вернее просто женщина. Точно что женщина. Вообще вся комната оживилась, наполнилась движением, суетой, суматошными действиями, всхлипываниями (мама), сморканием (она же), переставлением стульев, двиганием их, шуршанием одеждой – жизнью.
Слава Богу, Слава Богу,- повторяла мама, она присела слева от Ромки, как можно ближе к нему и он ее хорошо видел. Она взяла в руки его левую и повторяла, повторяла.
-Мама, ну что ты, я здесь.
В поле зрения Ромки попал мужчина в белом мятом халате и безупречно отутюженной, накрахмаленной белоснежной шапочке.
-Так, так. Прекрасно. Я знал, что молодость возьмет города. Я знал. Все прекрасно.
Пока он говорил, точнее сказать приговаривал, он осмотрел Ромку – оттянул веко на одном глазу, на втором. Потрогал шею под нижней челюстью. Попросил открыть рот, поднять правую рук, левую.
-Хорошо, прямо замечательно.
Он немного отодвинулся от Ромки, поискал стул, ему тут же кто-то подставил, кто - Ромке не было видно. Доктор сел так, чтобы Ромка видел его лицо.
-Ну, герой давайте знакомиться. Меня зовут Александр Викторович, среди коллег Александр Великий. По какой причине заслужил такое прозвище из скромности промолчу. Да. Как вы себя чувствуете?
Ромка не успел ответить, собрался с мыслями, набрал воздуха…
-Прекрасно, прекрасно!
Ромка улыбнулся.
-Ну, что я вам говорил, просто замечательно.
Кажется, доктору было весьма любопытно не то, что скажет Ромка, а как он реагирует на окружение. А Ромка реагировал хорошо. Доктор видел, что тот понимает обращенные к нему слова, реагирует на них, да и чувствует себя в целом неплохо.
-Все нормально, доктор. Слабость немного, кружит, да голову не могу повернуть. Операция недавно закончилась? Да?
Ромка с трудом выговаривал слова. Наверно отхожу от наркоза,- подумал он.
-Вот видите, все изумительно. А что вы помните молодой человек?
-Все помню. Я возвращался от Юли, это девушка моя, невеста. На остановке подвернул ногу и упал. Еще молния рядом ударила, кажется я потерял сознание. Операция сложная была? Ну конечно сложная, иначе как мама успела бы приехать! Лёлька, ты где, покажись!
Он попытался приподняться и повернуть голову, чтобы охватить взглядом закрытый для него кусок палаты.
-Лежи, лежи.
Доктор и мама вдвоем положили ему руки на грудь, удерживая на кровати.
-Ты посмотри какой шустрый и столько женщин ему нужно одновременно! Ты уже определись пожалуйста.
-Ложись, лежи спокойно сейчас я все тебе объясню и все покажу. Я вижу что по-другому просто нельзя, иначе ты мне все отделение разнесешь и из кровати выпрыгнешь.
-Мамаша, ты посмотри какой у тебя сынок, прямо бешенная энергия. У тебя замечательная мама,- повернулся снова к Ромке,- любимица всего отделения, а какие пирожки она готовит!
-Какие пирожки, когда?
-Ладно, пошутили и хватит. Давай поговорим серьезно, тем более ситуация у нас тобой, брат, ой как серьезная. Лежишь ты у нас уже почти месяц!
-Как месяц, не может быть!- Ромка недоверчиво поглядел на доктора, может пошутил, может ослышался?
-Лёлька, ты где, да покажись же, месяц!!!
-Так, или ты лежишь спокойно, или я приказу привязать тебя!
Доктор не сердился, но тон его перестал быть шутливым. Глаза за толстыми стеклами очков посерьезнели, лицо выражало серьезную озабоченность.
-Нет здесь твоей Юли,- Ромка почувствовал как сжались руки мамы,- сейчас ты будешь лежать и слушать! Понял? Не надо ни вставать, ни звать! Просто лежи и слушай. Информации много, поэтому тебе переваривать ее придется долго. Я тебе все как есть расскажу, ты доказал чтобы хлопец крепкий и не сломаешься, а потом отвечу на все твои вопросы! Ты понял, на все вопросы?!
Он дождался когда Ромка кивнет и продолжил.
-А пока слушай! Слушай внимательно и не перебивая. Я тебя не обманываю, мне нет на то причин, только слушай, какой бы необычной или неправдоподобной тебе ни казалась информация. Так дело быстрее пойдет. Договорились?- улыбнулся, наверное чтобы смягчить эффект от своих слов или просто приободрил.
Ромка еще раз кивнул, что-то действительно непонятное происходит и доктор уж больно серьезен. Нет, только представить - месяц! Не надо его запугивать – не из пужливых. Давай говори, послушаем!
-Тебе повезло. Родился даже не в рубашке даже, а в дюжине или в пиджаке, как минимум.
По обстоятельствам умереть ты должен был раз пять. Обрати внимание,- доктор поднял палец вверх,- не мог бы умереть, а должен был. Но видно небеса в тот день только тобой занимались: протащило, пронесло, отвело.
Ну, первое: ты как поскользнулся, просто-напросто под колеса мог залететь, но это я даже считать не буду. Эта опасность умозрительная и в расчет не идет.
Далее: прямое поражение током от молнии в грозу. Люди гибнут, если просто под деревом укрывались, а в тебя прямо как из лука шмальнули и ничего. При прямом попадании молнии от человека не то что головешки, просто кучка пепла остается – хоронить нечего. Но тут есть варианты и вот тут твое везение или защита твоя, как угодно сработали. Понимаешь, электрический ток может пойти через твое тело по-разному: например проскочить все внутренние органы. В этом случае человек цел, видимых травм нет, а при вскрытии все внутренние органы поражены. Снаружи: обугленный пятак – куда молния вошла и выходной такой же, где в землю пробило. Но бывает, что выходного нет.
Ромка почувствовал, как снова напряглись руки мамы.
-Бывает молния как бы обволакивает тело и с учетом того, что температура в дуге под миллион градусов, то потом и собирать нечего. У тебя же произошел третий, крайне редкий вариант. Молния прошла по поверхности твоей, вокруг тебя, скорее по одежде. Отсюда и ожог внутренней слизистой горла: говорить больно?– Ромка кивнул – ты ее просто вдохнул, не всю конечно, доктор улыбнулся одними очками, если можно так сказать.
Повезло тебе и в том, что курточка твоя из натурального материала и джинсы – чистый хлопок. Они сработали как изоляторы. Влага от дождя осела сверху, не успев промочить насквозь, вот и проскочил разряд в основном по поверхности тебя, вернее по твоей одежде. К тому же похоже, перед ударом молнии ты упал или запнулся и обувка у тебя слетела. То есть стоял ты на голой земле, а вероятней на рельсе.
Тут приходится только гадать, что хорошо, а что плохо. Ты стоял на рельсе, сверху упала ветка, она перемкнула верхнюю контактную сеть с землей, то есть электричество по тебе уже пошло, и тут же в тебя бьет молнией. Может молния пошла по проводам, может еще что. Гадать не будем, если уж ты жив остался, то значит это счастливое для тебя стечение обстоятельств.
На этом твои везения не окончились, а можно так сказать только начались. Насколько я знаю вагоновожатая тебя не заметила, а убрав ветку с рельсов, уехала. Зато девушка в окно смотрела на бурю и увидела тебя и то, что что-то не так. Она прибежала на остановку и нашла тебя. Юля зовут или Лёлька?
Не дожидаясь ответа, продолжил:
-Следующее твое везение в том, что наша скорая с вызова возвращалась – бурей стекло выбило и ребенку руку порезало. В аккурат мимо остановки ехали. Девчушка их остановила и заставила тебя забрать. Да, представь себе, заставила.
-Лёлька,- улыбнулся Ромка.
-Ты к тому времени не дышал и сердечко не билось. Фельдшер и не захотела возиться, говорит нечего машину марать, да и ребенок порезанный с родителями в машине, мест нет, вызывай труповозку. Не знаю, что там девушка говорила и как убеждала, но тебя привезли, а фельдшерица с водителем сели заявление писать в милицию на её хулиганские действия.
-Лёлька!!!
-Ты прямо погляди-ка на этого весельчака, я ему рассказываю как он умер, а он заливается прямо. Веселится. Ты вот что, потом девушку обязательно найди и отблагодари. Она тебя спасла, это точно.
Ромка все не мог понять, почему доктор говорит о Юле как об отсутствующей! Ведь она же рядом? Но перебивать, помня наставления доктора не стал.
-Следующее твое везение в том, что дежурили опытные врачи и хирурги, а не новички какие-то. Они-то тебя и вытащили – провели реанимационные мероприятия, сердечко запустили, задышал ты. Провели операции. Всего тебе за месяц сделали четыре операции.
-Я так долго…
-Да, да, почти месяц ты у нас. Все это время ты был без сознания, лежал в реанимации. А самое главное везение знаешь в чем? Нет, не знаешь! Сейчас скажу. Повезло тебе со мной! Что я за тебя взялся. Не веришь что это главное твое везение? Так я тебе расскажу!
Идет операция, звонит мне жена и говорит, что в наш юбилей свадьбы мог бы и не опаздывать. Представляешь, я забыл на собственный банкет прийти! А когда она узнала, что еще немного надо задержаться, то предупредила или я за 15 минут не нарисуюсь, или она с любовником с Гагры уедет.
Вы поглядите-ка, смеется, у меня семейная драма, а он смеется,- он с деланным трагизмом обратился к окружающим.
-Молодец Ромка, если есть чувство юмора, то ничего не страшно. Юмор это хорошо, тебе пригодится относиться к миру теперешнему с юмором.
Сегодня ты в себя пришел. Молодчик! Я верил, что ты меня не подведешь. Скажу тебе честно, не все мои коллеги поддерживали мой оптимизм, да и дежурной бригаде, к твоему сведению, пришлось объяснительные писать главврачу: почему реанимировали заведомо не жильца, тратили время, медикаменты, лекарства, отказывали в помощи другим больным и так далее. Молодец, не подвел ни меня, ни их. Кстати за девушку не переживай, фельдшерица потом немного остыла и на спасительницу твою заявление подавать не стала, порвала. Так что пока все хорошо, все идет так, как я предполагал и даже лучше.
Но вот на этом приятные новости заканчиваются и начинается самая проблема. Не пугайся. Катастрофы нет, но есть проблемы и проблемки с которыми мы, я думаю, сообща и справимся. Согласен?
Ромка кивнул.
-Вот, подайте-ка,- он потянулся и ему передали толстую папку с документами, карточками, снимками. Выбрав несколько он отложил их на одеяло и стал по очереди показывать Ромке.
-Вот смотри,- повернул Ромке фотографию,- это твоя спина. Вот шейный отдел позвоночника, вот здесь, видишь точка? Это входное место, куда молния вошла. Далее вниз кожа бурая – обожжена. Поражение прошло и по поверхности – по коже и внутри по позвонкам. Чего больше всего я боялся, так это того, что спинной мозг будет поражен, но вроде бы пронесло. Дышишь самостоятельно, руками двигаешь. Организм восстанавливается. Но есть проблема.
-Вот смотри,- он взял в руки рентгеновский снимок, повернул к Ромка и пальцем ткнул в середину снимка.
-Это позвонки поясничного отдела. Сам позвонок представляешь? Это такая блямба, почти круглая, внутри дырочка, где проходит канал спинного мозга, а вот сзади есть такие остистые отростки как плавники у рыбы или лучше сказать как у динозавров гребни. Представил? Так вот, когда ты упал, то повреждений почти нет, синяки не в счет, но вот на втором поясничном позвонке произошел надкол. Основная масса остистого отростка сломилась, но без смещения. Тут проблем нет – не беспокоить, поменьше двигаться, не давать нагрузку на спину и забудешь, что и было у тебя такое. Но вот здесь,- он поднес снимок поближе к Ромке,- смотри, вот он подлец, видишь?
Ромка ничего не рассмотрел, но не хотел огорчать хорошего человека и кивнул.
-Вот здесь откололся малюсенький фрагмент отростка и при падении ты его сам, своим весом вогнал в спинной мозг. Что это значит и какие последствия будут или могут быть – не знаю,- он развел руками.
-Я мог во время операций достать его, но не решился, побоялся. Понимаешь, Роман, если он цепляет проводящие пути, то если его потревожить, то малейшее повреждение может привести к самым серьезным последствиям. Вот ведь в чем проблема: если молния повредила тебе спинной мозг, то выводы какие – ты инвалид, ходить самостоятельно не сможешь и тело ниже повреждения чувствовать не будешь. Следовательно эту занозу надо немедленно доставать, пока не пошло воспаление. Но не было у меня уверенности что спинной мозг поврежден. По тестам вроде бы не реагируешь ты на раздражители, но что-то мне подсказывало, что не все так однозначно. Если не возражаешь, то мы сейчас с тобой все и выясним, в рамках возможного.
Ромка кивнул, почему то перехватило горло.
Доктор встал, откинул одеяло с ног.
-Так, так, так. Замечательные ноги, просто прекрасные. А попробуй-ка пошевелить пальцами!
Ромка попробовал потянуть стопу, двинуть пальцами – ничего не вышло.
-Но ведь ты чувствуешь ноги?- доктор с надеждой посмотрел на него.
-Кажется, да. Холодно, вроде как ветерком обдало.
-А давай вот так попробуем,- доктор концом ручки провел по подошве.
Нога не дернулась, но Ромка сказал,- да, чувствую.
-Кажется или чувствуешь? А? А ну-ка попробуем так,- он достал иголку и распорядился,- закрой глаза. Что я сейчас делаю?
-Кажется провели по подошве.
-А сейчас?
-Кажется укололи в стопу.
-А сейчас?
-Кажется колете в тыльную часть стопы.
-Кажется, кажется,- передразнил доктор. Он вскочил на ноги и встал у спинки кровати,- ему видите ли кажется! Конечно колю! Это прекрасно,- он забегал по палате, снова остановился у кровати,- а я что говорил! Это победа, безусловно победа. Вы хоть понимаете, что это значит? И сам же ответил – нет! А это значит, что спинной мозг не поврежден, и он передает импульсы, но как-то не по-настоящему. Правильно я осколок не трогал и ни кому не давал. Импульсы есть, а нога не двигается – парадокс! Что-то блокирует прохождение. Не понимаю, органических повреждений нет. Замечательно. Знаете, какой вывод из всего этого? Не знаете, а я знаю, и не смейте со мной спорить.
Никто даже и не пытался. Ромке не очень понятно было что же вызвало такое живейшее воодушевление доктора.
-Так, слушайте меня внимательно. Сейчас разработаем план действий на период восстановления и лечения.
Он обвел всех взглядом, словно ожидал возражений. Никто из присутствующих не пожелал возражать.
-Итак, по пунктам: первое – молодой человек жив, а это главное. Второе, но не менее важное – молодой человек адекватен, сознание четкое, не спутанное, говорить тяжело, но это мелочи, это последствия ожога, это пройдет. Важно, что нет повреждения головного мозга – перед нами не овощ - простите Роман - и не умалишенный. Это замечательно. Далее – мы убедились, что повреждения спинного мозга так же нет. Вернее я не могу сформулировать характер повреждения и как следствие не могу ни назначить правильное лечение, ни принять решение по сколу: удалять, не удалять, трогать, не трогать. Не знаю! Я и раньше вел консультации, все, более менее нормальные доктора осмотрели Романа, к тому же звонил и в Москву и в Дели и в Берлин, со всеми друзьями консультировался. Пока результат отрицательный, в плане что никто не может предоставить достоверную информацию – редчайший случай. Но мы не сдаемся, мы продолжим работу, тем более на одного бойца у нас прибавилось! Ведь я могу на Вас рассчитывать, Роман?
Мать до боли стиснула руку Ромки.
-Ну что ты, мама, конечно на меня можно рассчитывать.
Все посмотрели на маму Романа. Странно, доктор спрашивает Романа, а он отвечает матери. Стало заметно, что костяшки на его руках побелели – так сжала их материнская рука.
-Вот и ладненько,- доктор оттолкнулся от спинки кровати, за которую тоже крепко держался. Значит, решаем так: пока понаблюдаем, но, думаю завтра или послезавтра переведем в обычную палату. Отдельной вам наверное не надо – в общей и веселей и подаст кто, в смысле поможет, можно и словом перекинуться, в общем веселей. А если честно, то отдельных-то и нет. Те, что в наличии - заняты. Лады? Теперь по правилам поведения: двигаться категорически запрещаю. Помните, что пока не ясна природа поражения мы связаны по рукам и по ногам. Малейшее движение может спровоцировать смещение скола и предугадать последствия невозможно. Сейчас прогноз оптимистический – чувствительность не утеряна, значит нам есть за что бороться, только прошу и требую убедительно – не вставать, то есть не пробовать это сделать, все равно это невозможно и никаких физических упражнений. Молодые тяготятся вынужденной неподвижностью и стараются её преодолеть, им кажется, что если они прикованы к кровати, то это навсегда и жизнь закончена и как следствие пытаются поддерживать форму – выполняют физические упражнения, тренируются. Все запрещаю! Понял Рома? Пока! Придет твое время, когда тебе необходимо будет приводить себя в форму. Но это время наступит когда мы будем знать что сделать со сколом. Все! Готов ответить на любые вопросы!
Пауза весьма непродолжительная.
-Хорошо, вопросов нет. На сегодня прощаюсь, думаю вам нужно пообщаться и поговорить. Встретимся завтра на обходе. До свиданья.
Следом за доктором вышли все. Осталась только мама.
-Мама, мне показалось что здесь была Лёлька?!
-Нет, сынок, то была другая…медсестра.

***

Новая информация с трудом укладывалась в голову. Это точно как в новой квартире: все непривычно, где какая вещь неизвестно, найти невозможно, а начинаешь искать одно, очень нужное, так находишь другое, то, что искал вчера, а сегодня оно тебе и ни к чему. В общем раздрай, дискомфорт, неудовлетворенность и раздражение от невозможности свести все воедино, упорядочить и обрести точку опоры. Ты все еще живешь прошлым, устоявшимися отношениями, находишься в привычной тебе системе координат и отношений, но всё уже изменилось, ты не можешь вернуться в прошлое, не можешь пройти из своей комнаты, допустим в туалет прямо по коридору. Это просто невозможно. В новой квартире нужно повернуть, спуститься, развернуться или что там еще, не важно, только тогда попадешь в искомое помещение. Так, как было в прошлом, не повторится, необходимо привыкать и жить в новой реалии.
Месяц, целый месяц! А как же экзамены? Он пропустил сессию, как теперь решить вопрос, может генерал разрешит индивидуально сдать? Но для этого надо на ноги сначала встать.
Целый месяц пропустил. Встать не проблема, надо сначала изучить материал, а тут без консультаций преподавателей не обойтись. Если генерал разрешит, то они проведут с ним занятия и сам он конечно напряжется, но ухватит, наверстает. Вот только, как правило, отпуска преподавателей как раз на межсессионку приходятся, так что большинства их на месте не будет. На лето в училище в основном строевики остаются: начальники курсов, командиры рот, взводов. Они же набор проводят, и курс молодого бойца для успешно сдавших экзамены. Да к тому же он немного торопит события – еще надо встать, а когда это будет пока что сплошной туман. Но доктор обнадежил. Пусть звонит, консультируется, да делает же что-нибудь. Не может же Ромка здесь вечно валяться.
Пройти курс заново? Остаться на второй год! Но что-то не припомнит Ромка чтобы это когда-нибудь было в военном институте! Нонсенс.
Остается лежать и ждать. Ждать, подчинившись обстоятельствам и лежать по требованию доктора.
Мама рассказала, что Лёлька не отходила от него первые дни, потом приехал ее отец, она проговорили целую ночь в сестринской, а на следующий день она уехала.
Мама видела, как она утром, после прихода врача, можно сказать, зажала его в ординаторской, но ответа на ее вопросы он дать не смог. Когда придет в себя Ромка – неизвестно, прогнозу не подлежит, случай уникальный, аналогов нет, сравнивать не с чем. Может в следующую секунду он откроет глаза, а может через день, неделю, год. Надо ждать.
В общем-то, это был ее единственный вопрос, но доктор сказал даже больше, чем она спрашивала. О характере повреждения сказать ничего нельзя – физиология работает нормально, но вот нервная система, психика. Будет ли парализован – неизвестно, будет ли психически здоров – неизвестно. Сможет ли вернуться к прежней жизни – неизвестно, но скорей всего нет. Остается только ждать и надеяться на молодой, цветущий организм.
-Все может измениться в любой момент. И, простите за жестокость медика, и в сторону улучшения, и в сторону ухудшения. Иными словами смерть возможна, хотя в случае с Романом маловероятна.
Лёлька проплакала весь день, перед отъездом попросила прощения у матери. Та сказала ей, что она ни в чем не виновата и прощать ей Лёльку не за что, более того она ей благодарна за жизнь сына и как мать будет теперь молиться за нее как за дочку. Обе разревелись и ночным поездом Лёлька уехала.
Роман чувствовал, что мать что-то не договаривает, но событий было много и он не мог сконцентрироваться, отвлечься от нахлынувших проблем и разложить ситуацию по полочкам, иначе он сразу же обратил бы внимание на некоторые недомолвки и оговорки матери, а иногда и медсестер. Он решил, что это относится к его состоянию – может положение немного хуже чем ему рассказали чтобы его не огорчать, чтобы руки не опустились. Но от этого он просто отмахнулся. Он знал себя и был уверен, что если проблема будет зависеть от его настойчивости, упорства, воли, то это вовсе и не проблема, он сломает ей хребет.
Милая мама, это мелочи. Он все преодолеет, никто не остановит его, все будет хорошо.
Да где же этот доктор, пусть звонит, консультируется, да делает же что-нибудь!
-Делай, да делай же что-нибудь. Не сиди сиднем!

***

Пошли недели, наполненные  длинной, однообразной, монотонной суетой.
Скучно не было. Все дни были наполнены массой событий. Сдача анализов, процедуры, физиотерапия, массаж, уколы, прием таблеток и прочее, прочее. Кожа под жестким корсетом на пояснице чесалась и ныла.
В промежутках между такими днями, вспышками энергии, свежего воздуха, и как праздник с суетой, бестолковщиной и надеждой – приезд светил. Они смотрели, задумчиво хмыкали, потирали (трогали, чесали, теребили) подбородок (лоб, затылок, ухо, нос, бороду) себе. Просили повернуть Ромку, осматривали спину, стучали молоточками (пальцами, ручками, фонендоскопами) по ногам, ступням его. Расспросы, изучение рентгеновских снимков, МРТ, результаты анализов, тестов и в конце: разведение руками – незнамо.
Ромку перевели опять в отдельную палату, поскольку при таком наплыве посетителей места в стандартных не хватало. По распоряжению главврача ему отвели холл, где раньше как бы красный уголок был, но телевизор все равно не показывал, а кроссворды разгадывать или посидеть с родственниками больным и выздоравливающим можно и в других местах. От коридора отделили холл ширмами, рядом с кроватью Ромки поставили кушетку для мамы.
Жизнь стала вписываться в накатанную колею, становиться обычной. Такая жизнь.
Прошел месяц после того как Ромка пришел в себя.
Два.
Три.
Четыре.
-Хочу домой! Остричь бороду! Мама, принеси бритву!
Взрыв произошел когда в очередной раз пришел Александр Викторович с сообщением о приезде новых гостей.
-Все, хватит, не могу больше, не хочу видеть их: ни вздохнуть, ни двинуться, ни перевернуться, ни лечь, ни встать! Жить хочу!
Мать кинулась к нему, протягивая руки.
-Ромочка, что с тобой, что случилось, успокойся!
-Бритву,- рявкнул Ромка. Никогда в жизни он не повышал голос на мать, а тут, как коней, понесло галопом.
-Все хорошо,- доктор остановил мать, развернул за плечи и подтолкнул к коридору,- идете, погуляйте милейшая, это всего лишь нервы. Я поговорю. Ничего страшного не случилось. Он укоризненно посмотрел на Ромку, как бы спрашивая,- ну что ж ты брат подводишь?
Ромка быстро взял себя руки. И в правду – зачем кричать, все в жизни можно сделать не повышая голоса. Крик – это слабость, это бессилие, это неспособность решить проблему другим способом. Кричат дети, они не могут, не научились решать свои беды другим путем. Кричат слабые – они сдались, крик для них как последняя попытка утопающего.
Но кричат и сильные, например когда подымают бойцов в атаку. Но там другой крик и другие люди: сильные и здоровые. Не как Ромка сейчас.
Все, Ромка успокоился и без вмешательства доктора.
-Роман!!!
-Не надо доктор, я в порядке. Все равно спасибо вам, идите, успокойте маму.
Руки яростно сгребли простыню, загуляли желваки на скулах. Секунда, расслабление.
-Все хорошо, я в порядке. Точно в порядке, не волнуйтесь.
Все это произошло мгновенно и во многом случайно. Доктор пришел и сказал о скором приезде гостей. Все это обычно. Но сказано это было упавшим тоном – может просто устал доктор после ночной смены. И это ничего. Но когда говорил, то прятал взгляд, старался не встретиться глазами с Ромкой. Он, казалось, и сам не очень верил в успех. Это и вызвало такую реакцию Ромки. К чему все эти встречи, консилиумы, коллоквиумы, совещания, если все только разводят руками и никакого продвижения вперед.
Когда Ромка очнулся, пришел в себя, он верил, что все скоро наладится, он встанет и вернется к прежней жизни. Он подымется! Этому способствовали и слова доктора, поэтому при утреннем туалете он предложил матери не сбривать бороду,- вот встану, так сразу и подстригусь и побреюсь. Доктор такой умница: с того света вытащил, а на ноги я сам встану.
За четыре месяца его щетина превратилось сначала в бороденку, а теперь и совсем уж в окладистую бородищу.
Как былинный богатырь лежал он, гости в первую очередь замечали его кудряшку, потом его блестящие глаза, расстреливающие посетителей надеждой. Чтобы как-то сгладить первую реакцию от увиденного, гости предпочитали перед тем как перейти к осмотру сначала пошутить по поводу бороды. Ромка теперь был наверное специалистом по фольклору в отношении бороды. Он терпел. Вернее это его мало трогало, так как основное для него было встать, а так хоть козлом назовите, ему все равно. Борода это символ его немочи, рано или поздно он ее покромсает!
Время шло, продвижения вперед не было. Никто не мог подсказать верное решение.
Ромка воспринял отведенный взгляд доктора как отступление, как потерю союзника, как сдачу позиций. Он – не согласен! Он не допустит поражения.
Но настойчивость и упрямство - это не одно и то же. Стойкость и негибкость - не одно и то же. Ромка не был ни упрямцем, ни конформистом. Он был стойким оловянным солдатиком. Его желание встать подавило все остальные эмоции, желания, стремления. Его жизнь превратилась в один вектор: как встать, когда встать, что поможет, что сделать?
Но жизнь, даже в критических ситуациях не перестает быть жизнью, то есть многообразием во множестве проявлений, в событиях, фактах, людях, их желаниях, стремлениях и прочее, прочее.
Приходили его товарищи по институту – поддерживали. Приходил кадровик, объяснил, что пока его отчислили по болезни. Вот это "пока" осталось за рамками сознания Ромки. Ну пришел кадровик и ладно. А что означает "пока": потом, когда выздоровеет его восстановят, или отчислили по болезни, а потом, когда прояснится ситуация его комиссуют по другим основаниям, изменят формулировку, статью? Что? Пока не это главное.
Он знал, что мама уволилась с работы. Что пробовала оформить досрочный выход на пенсию. Она частенько в течение дня отлучалась и объезжала областные органы. Ромка краем уха из ее разговоров по телефону с отцом, переговоров с чиновниками, советов с врачами, обсуждением с сестрами и другими родственниками улавливал, что она готовит оформление опекунства над ним, как постоянная сиделка, как сопровождающее лицо. Он все это слышал, но это проскакивало мимо его сознания не останавливаясь и не оставляя следа. Главное встать! Когда это произойдет? Все хлопоты мамы окажутся не нужны. Ведь он встанет. Кто-то сомневается??? Кто?
Он вернется в институт. Кто-то сомневается?!
И вот сегодня этот опущенный взгляд врача сыграл роль последней пушинки, что нарушает равновесие и полка падает, лавина срывается, канат рвется. Все. Конец. Старый мир рухнул. Все изменилось. Надо жить по-новому, надо начинать все заново с новой точки отсчета! Он - инвалид!
Несите ножницы, дайте бритву. Я готов. Я не сдался. Но жизнь сильнее меня. Я не буду прятать голову в подушку, не буду убегать от действительности, не буду прятаться. Мир большой и он не добрый и не злой, а такой как он есть. Я готов.
Ничего это сказано не было, но доктор мудрый. Он все знал и так. Он знал, что творится в душе у Ромки. Он все понял.
-Я еду домой.
Доктор ничего не сказал, только мотнул головой соглашаясь. Он взял стул, подставил ближе к кровати, сел, внимательно посмотрел в лицо Ромке, как бы сверяя свои внутренние представления с тем, что увидел и прочитал на лице Ромки, снова кивнул.
-Хорошо. Другие ломаются раньше. Молодец, герой! Молодец. Я совершенно искренне говорю. Мне намного проще с тобой всё будет порешать. Не думай, что я тебя приободряю. Ты действительно молодец и я в тебя верю.
Помолчал. Сгорбленные плечи словно придавили его вниз. Ромка посмотрел на него другими глазами, заново рассматривая его лицо, добрые и мудрые глаза, смешные кудряшки седых волос на бакенбардах – не успел побриться,- мелькнуло у Ромки. В своем вечно мятом халате и неизбежно безупречной шапочке он сейчас показался Ромке гномом из сказки или звездочетом из фильма. Он улыбнулся над чудаковатым стариком со смешными приговорками и оборотами речи из прошлой, дворянской жизни.
-Нет, вы посмотрите на него, он опять смеется. И над кем смеется? На до мной смеется! Вы жестоки в своем неисправимом оптимизме! Надо же!
Из-за шторки осторожно выглянула мама и тихонечко, как на сеансе в кинотеатре на свое место – на кушетку просочилась.
-Не буду водить козла на поводке, буду говорить! Хотели прямо!? Отлично! Я прошу, останьтесь пока до приезда профессора. Надежды конечно мало, уж столько светил побывало, да к тому же он не медик, вернее не совсем медик: он психолог-психиатр, но попытаемся. В любом случае глупости не скажет, а вдруг! А!!!?- он осмотрел присутствующих, переводя взгляд с Ромки на мать.
-Попытка не пытка. Далее, я прекрасно понимаю насколько мучительна для молодого человека ситуация вынужденного бездействия. Вот здесь ситуация остается на прежних позициях. Пока я не знаю в чем причина твоего нынешнего положения, что делает скол в твоем спинном мозге, какие последствия могут быть, я не могу принять решение о том, что же мне сделать с ним. Следовательно операции не будет. Не будет!- с нажимом повторил он,- не просите, это обсуждаться не будет ни при каких условиях.
Мама промолчала, Ромка теребил бороденку.
-Далее, снимки показывают, что ни воспаления, ни нагноения скол по-прежнему не дает, следовательно, оснований его трогать нет. Уверяю вас, что природа мудрее нас и если бы там были проблемы, то организм немедленно среагировал бы. Это основная причина почему я не буду его трогать. Сразу предупреждаю, что обращаться к другим врачам бесполезно. Случай у вас, милейший, архиуникальный и чрезвычайно сложный. Любой врач, даже если и решится взяться за вас, непременно обратится ко мне за консультацией. А я категорически против и, к тому же, я в авторитете у своих коллег и вес имею даже в столицах. Разрешения на операцию не дам. Не из упрямства и не из вредности и ни по каким другим причинам. Не дам. Я точно знаю, что шанс вернуть вас к нормальной жизни есть, на том стою и портить вам жизнь и сам не стану и другим не дам.
Вам надо изменить отношение к самой жизни, к самому своему теперешнему состоянию. Планы о военной карьере, о войне, о битвах и подвигах на поле брани следует отставить. Тогда вам легче будет принять действительность. В одном я точно уверен и настаиваю на этом: у вас шанс есть. Я не могу даже предположить, сколько усилий, сколько времени и что конкретно потребуется для выздоровления, но это точно, как то, что солнце взойдет на востоке и не позднее чем завтра.
Не буду больше вас утомлять, это в принципе все, что я хотел бы вам сказать сегодня. Приношу извинения за то, что стал невольным провокатором такой нервной вспышки, но в принципе, простите за цинизм врача, нам часто приходится делать больно, чтобы потом было хорошо. Сегодня я не планировал делать больно, так получилось. Но это точно к лучшему.
Он поднялся, ободряюще улыбнулся маме, кивнул Ромке и покинул их временный приют.
-Не теряйте надежды!

***

Новый день и новый осмотр не принес никаких изменений, но бесполезен не был. Оба доктора и Александр Великий и приезжий профессор (они кстати были большими друзьями и даже немного похожи друг на друга) осмотрели Ромку. Он снова послушно ложился на бок, показывал швы и шрамы. Они щупали и стучали по ногам и колдовали над снимками.
Все было так же, но оправдывая, специализацию, профессор меньше чем другие гости уделил внимание снимкам и шрамам, зато очень серьезно осмотрел ноги и еще более серьезно и обстоятельно расспрашивал Ромку. Вопросы были самые разнообразные: и из детства и юности и про увлечения, и про то, какие фильмы нравятся, и какие книги читает.
-Сейчас, а в юности?
Ромка сначала пытался уловить ход мыслей профессора, к чему он клонит или чего добивается. Совсем запутался, вернее понять ничего не смог и перестал ломать голову, просто честно отвечал на поставленные вопросы.
Закончив расспросы, профессор отошел вместе с Александром Викторовичем, пару раз прошелся с ним по прямому коридору отделения, потом вернулся к Ромке и заговорил:
-Понимаю в каком вы состоянии, поэтому предварительные мысли и замечания я Вам сейчас представлю. Повторяю: только предварительные и только замечания, поскольку до выводов здесь, в вашем конкретном случае, еще очень не близко. Потом, мы с Александром Викторовичем, вашим, так сказать опекуном, все подробно обсудим и разберем, а сейчас предварительные заметки, с вашего позволения на полях, так сказать.
Итак, в большинстве моментов у нас разногласий нет. Позиции или идентичные или очень близкие с Александром Викторовичем. Ну, в рамках разумного, конечно же. Вы ведь знаете, что у нас разная специализация, и хирургия с психиатрией очень слабо стыкуются, но все же точки соприкосновения есть.
Что я могу вам сказать по объективным данным? Уникальный случай, безусловно. В моей практике точно не было. Но и по мировым, так сказать, анналам ничего подобного не припомню, следовательно, опираться не на что. Но не все так печально. Есть косвенные факторы, которые позволяют нам находиться в районе сдержанного оптимизма.
По порядку: состояние ваше более чем удовлетворительное. Если не брать в расчет ситуацию со спиной и ногами, то выздоровление идет семимильными шагами. Сами вы в прекрасной форме, ни депрессии, ни психоза, ни повышенной возбудимости. Если не принимать во внимание во многом случайный, так сказать эксцесс,- Ромка виновато улыбнулся,- то и придраться не к чему.
Далее, очень хорошие у вас ноги и это основной фактор оптимизма, по крайней мере, с моей, как психиатра и психотерапевта, точки зрения. Понятно, что не красоту их я имею в виду а нечто другое. Вот приглашаю Вас посмотреть и самим убедиться. Давайте откинем одеяло.
И Ромка и мама и доктора дружно стали рассматривать ноги Ромки.
-А, посмотрите на эту красоту,- он обвел взглядом победителя собравшихся. Только Александр Викторович неопределенно хмыкнул, остальные промолчали, а Ромке как-то неуютно даже стало быть предметом рассмотрения.
-Вот, смотрите,- профессор раскрытой ладонью шлепал по воздуху над ногами Ромки,- вижу недоуменные взгляды и чувствую, что требуются комментарии. Так?
Спросил и сам же начал отвечать,- поясняю. Вы сколько времени находитесь в лежачем положении? Полгода? А что с ногами? Ничего! Вы посмотрите! Ничего!
Пока было непонятно что же вызвало такой живейший интерес у профессора, что необычного он увидел в ногах Ромки.
-По-я-сня-ю,- по слогам проговорил профессор,- ноги в таком виде, что будто только что молодой человек прогулялся и прилег. Согласны?
Все закивали головами, но это было скорей данью энтузиазму профессора, нежели оценкой ситуации.
-Нет, ничего вы не понимаете. Что происходит с ногами когда ноги устали, повреждены, инфекция, ушиб? Правильно, они опухают!
Никто с профессором не спорил, не возражал, не поддакивал и не соглашался. Просто по той причине, что пока что не ясно было куда он клонит, но его прямо брызжущий оптимизм и удовлетворенность заражала присутствующих и все без исключения сдержанно улыбались, ожидая пояснений.
-А что происходит если нарушена иннервация конечностей, ну например когда из-за травмы перебит нерв? Прерывается связь с головным мозгом, от мышц не поступает информация – хорошо им, плохо, может питания им подкинуть. Кровь, следовательно, и не поступает, вернее поступает, но не так интенсивно и не в том объеме, что нормально необходим. Нагрузки на конечности нет, следовательно и принудительного питания от притока крови нет, вот и сохнут конечности. Ведь так? И предлагаю вновь взглянуть на эти ноги, честно сказать еле сдерживаюсь чтобы не назвать их ножками, но памятуя, что принадлежат они мужественному человеку, наступаю на горло своей песне!
Итак, что вы видите? Нет, я спрашиваю вас, вы что-нибудь видите подобное на опухоль или дистрофию? Вот то-то же, и не смейте спорить со мной,- он повернулся к Александру Викторовичу, иначе устрою выволочку на ученом совете, так и знайте.
Александр Викторович шутливо поднял руки сдаваясь, хотя он и ни слова против не сказал.
-Хватит профессор, разбит на собственном поле, сдаюсь.
-Ну, не преувеличивайте,- профессор победив всех своих воображаемых оппонентов резко бросил шутливый тон, стал серьезен и сосредоточен.
-Я, пожалуй, присяду.
Сел не на стул, прошел к кушетке и там вытянул вперед ноги.
-На этом приятное и понятное заканчивается. Ноги, как вы сами убедились не опухли и нет следов потери тонуса и веса. Следовательно скол не вызывает воспаления, в этом я полностью согласен с Александром Викторовичем. Да и на снимках и при осмотре это все видно. Вместе с тем не прервана полностью чувствительность. Хотя больной не может управлять ногами но и говорить о потере связи ЦНС и ПНС  с ногами нельзя. Почему это происходит, в чем причина такой ситуации, к сожалению, я не могу сказать. Очень надеюсь, что ответа у меня нет только сейчас.
Возможны варианты: давайте Александр Викторович вместе поразмышляем. Итак, есть помимо ясно установленного поражения в спинном мозге, еще и поражение в головном мозге. Пожалуйста не спорьте, это только гипотеза и мне самому она не нравится, тем более подтверждений этому я не нашел. Судите сами, молодой человек демонстрирует хорошую память, отличную реакцию на слова. Мы можем провести эксперимент: дайте Роману иголку с ниткой и он вденет ее без особого труда, я уверен. Следовательно центры равновесия и управления движениями не повреждены. Согласитесь, что не может быть в принципе такого нарушения, при котором мозжечок перестанет управлять ногами, но по-прежнему посылает сигналы рукам!
Вот и без яростного спора мы с вами, коллега, отвергли этот вариант.
Следующая ситуация: поражение спинного мозга в месте травмы таково, что нервные импульсы не проходят и не руководят работой нижних конечностей. Но ведь сохранена кожная чувствительность. Пациент,- не обижайтесь Роман, мне просто привычней так говорить, да и Вы, наверное, не будете спорить, что Вы пациент. Пациент, то есть Роман, чувствует холод и тепло, реагирует на уколы. Это можно было бы списать на вегетативную нервную систему или на шалости блуждающего нерва, но как объяснить тогда четко выраженные мышечные реакции? Это когда ногу на ногу кладут и молоточком стучат, а она дергается,- пояснил профессор специально для Ромки и мамы. Конечно, ноги у Романа не дергаются, но реакция есть и очень четкая, спутать невозможно. Вы согласны?
Александр Викторович кивнул,- вне всякого сомнения.
-Так что же? А вот ответа у меня нет. Есть еще несколько вариантов, но я уверен они здесь явно не подходят. Например: больной считает что получил травму которой нет, но он считает что она есть и он не может из-за не ходить и представьте, действительно перестает двигаться. Это психиатрия, но явно не ваш случай. Есть и более экзотические. Их я даже теоретически рассматривать не буду. С вашего позволения.
Последние слова он сказал гораздо тише чем говорил ранее и углубился в размышления. Все так же молчали, размышляя каждый о своем, но в целом о ситуации с травмой.
Наконец профессор встрепенулся, поднялся с кушетки.
-Можно рассмотреть вариант комплексного поражения: часть органики, часть убеждение? Как Вы на это смотрите, Александр Викторович? Или проходимость сигналов нарушена только в одном направлении? Туда идет, а обратно нет, или наоборот. А что, очень элегантная версия, вы не согласны?
Он подхватил доктора под руку и потянул за собой, на выходе повернулся к Ромке, кивнул, попрощался с мамой и скрылся за ширмой.
Очень экспрессивный и необычный профессор. Только бы помог!

***

Вскоре Ромка перебрался домой. Ему показалось что дома будет лучше, что перемена обстановки сдвинет ситуацию. Куда? Он уже не знал что лучше. Кажется не инвалид: все работает, но двинуться не может, и нельзя. Молодая энергия бурлила и клокотала. Здоровый организм не только привыкший к большим нагрузкам, но, скорее, нуждающийся в них, яростно протестовал.
Положение между двумя стульями – здоров, но двигаться нельзя - казалась Ромке настолько тягостным, что иногда он ловил себя на мысли, что хочется выть. Это не был поэтический образ. Ему действительно иногда хотелось запрокинуть голову и во всю мощь легких выдать долгий, протяжный наполненный тоски и отчаяния вой.
Представив, как среагируют больные и персонал, он один раз засмеялся, в другой раз еле успел оборвать себя и со стороны показалось что это у него просто зевок такой странный получился. Мощный и энергичный, резкий. Санитарка, что убирала у него в этот момент, даже остановилась и восхищенно проговорила:
-Воз силушки-то у тебя – непременно подымишься. Я тебе говорю,- она махнула на Ромку рукой в черной резиновой перчатке.
Её лицо расплылось в умиротворенной улыбке.
-Вот мой Ванечка по утрецам в былое время перед этим, ну… Вот так же рычал. Проснется, потянется и вот так заурчит, холера. Ох, и вспомнить-то что осталось!
Она вдруг резко переменила тон,- спился, скотина. Слова как удар хлыста. И глыщет, и глыщет, свинья. Ирод, окаянный. Тряпка с размаха летит в ведро, подымая фонтан брызг. Дальше, уже не глядя на Ромку и вероятно забыв о его присутствии, продолжает яростно бить словами и столь же ожесточенно выкручивать тряпку.
-Порвет,- подумал Ромка,- была б голова Ирода – свернула бы точно. Везде одно и тоже: губит белянка людей: и семьи, и судьбы.
Санитарка приговаривая и жалуясь самой себе вышла.
-Вот, скажи кому, смеются! А как прожить? Тысяча зарплата в месяц, квартплата шестьсот. На что жить? А ребенка в школу! А лекарства, а сама в платье седьмой год хожу, а сволочь пьёт.
Ромка слышал, как санитарка всхлипывает где-то рядом, шмыгает носом и растирает сопли по лицу. Дикая ярость на неведомого врага вспенила кровь. Он почти физически ощутил, как будто он взлетает над кроватью, завис под потолком и уже стал непроизвольно искать на кого обрушить всю свою нерастраченную энергию, девятивальной стеной вздыбившуюся ярость.
-Что с вами, Анна Степановна?- голос врача, кажется реаниматолог.
-Ничего.
-Что-то случилось?
-Ничего. Вот мыла, швабру, будь она неладна, на ногу уронила, зашибла.
-Что ж Вы так неосторожно? Пойдемте в смотровую, я повязку наложу.
-Нет, нет, не надо, уже прошло, спасибо.
-Пойдемте, Вы же почти медик,- мягко, как уговаривают ребенка проговорил врач,- Вы должны знать, что на ушиб надо давящую повязку наложить и холод, иначе распухнет нога и к концу дня Вы и ходить не сможете. Пойдемте!
-Нет, что Вы, из-за меня отвлекаться, не надо! Да что Вы! Прошло все уже, и мыть мне надо. Спасибо, не надо, все прошло.
А мгновение спустя уже совершенно иным тоном:
-И чо пристал, сказала не надо. И ходют, и ходют, грязь разносят. Щас пойду главврачу пожалуюсь и уволюсь! Вишь, ходят здесь, и нечего меня жалеть.
Ромка медленно разжал кулаки. Что это было с ним? Он готов был кинуться на любого попавшего и сокрушать?
Внезапный и немотивированный взрыв ярости серьезно напугал его. Он стал повнимательней к себе присматриваться, ловить свои ощущения, эмоции.
Он заметил, что если он не думает о чем-то конкретном, то непроизвольно тоска подкатывает и из горла начинал рваться звук.
Пару раз Ромка не успевал перехватить его, поэтому он придумал суррогатный выход: после первого мгновения, когда понимал что сейчас он начнет выть, он подавал челюсть вперед и издавал звуки, похожие на мурлыкание.
Проходило немножко натянуто, но все же это было гораздо лучше, чем вой.
Однажды на него накатило когда рядом с кроватью сидела мама. Он забулькател, заурчал, замяукал. Она удивленно посмотрела на Ромку:
-Чего это ты?
-Так,- Ромка постарался придать голосу безразличие,- вспомнил детский стишок:
Мяу, мя, кричат котятки,
где они?
Играют в прятки
Ищет мама, не найдет!
Кто их скушал?
Кашалот.
-Смешное стихотворение. Кто это, Агния Барто? Не припомню, я тебе такого не читала.
-Роман Калюжный, кажется!
Мать посмотрела, но ничего не сказала. Может и поняла – больно уж фамилия детского поэта на ассоциации тянет.
Всё, хватит, скорее домой.
Перед самым отъездом к нему пришли профессор – он задержался в городе по каким-то своим научным делам, и Александр Викторович.
Профессор присел рядом с кроватью.
-Ну-с как себя чувствуете?
И не дождавшись ответа:
-Прекрасно, прекрасно. Я, в общем-то, к Вам по делу. Простите назойливого старика, но отпустить Вас вот так просто не могу. Да, не могу,- добавил он с напором, хотя никто и не возражал.
Ваш случай, безусловно войдет в анналы. Насколько я знаю, Александр Викторович готовит статью в толстый журнал. Посмотрим, посмотрим. Я думаю, находясь здесь, под присмотром, под наблюдением было бы лучше и проще собирать фактические данные. Я, кстати, мог бы устроить помещение Вас и с мамой конечно в столичную клинику! Нет?
Вы только не посчитайте, что наш интерес распространяется только на научную работу, на публикации и все прочее подобное, и Вы интересуете нас, простите как экспонат. Вовсе нет. Я со всей ответственностью заявляю, что в больнице мы более подготовлены к самым неожиданным поворотам и развитию событий. Может так сказаться, что скол двинется, и Вас нельзя будет транспортировать. Возможны и другие варианты.
Если этот ваш порыв вызван эмоциями, то убедительно прошу вас передумать.
И мама, и все присутствующие посмотрели на Ромку. Он с трудом заставил себя не кивнуть сразу же, иначе могло показаться что он просто упрямится и его решение действительно импульсивное. Он действительно не хотел и не мог оставаться.
Маме тяжело. Она не только мать, но и супруга, хранительница очага. Отцу тоже тяжело – сколько можно жить на бутербродах? Ромка был уверен, что ни отец, ни мать его никогда и ни в чем не упрекнут, он сам этого не хотел. Он не желал тянуть одеяло на себя и становится для самых близких ему людей центром вселенной. Он и так был для них дорог, так же как и они для него, но жизнь требует смены приоритетов. И он решил так.
Был и другой мотив, скорее именно он был основным и главным, вернее наиболее раздражительным.
Клиническая больница располагалась совсем недалеко от института. Звуки развода долетали, даже если форточка была закрыта. При хорошей погоде было слышно даже, как курсанты приветствуют начальника на построении.
-Здра-жеел-тов-ген-аал!
А при любой погоде - будь то ветер, дождь – всегда, на каждом построении слышно оркестр. Сначала сквозь посторонние шумы пробивался барабан: бум, бум, бум в ритм шага. Потом, прислушавшись, сначала угадывая, а потом и на самом деле различая звуки оркестра. Ромке иногда казалось, что он даже может различить прохождение своей роты. Последняя шестая рота последнего курса. Они закрывали прохождение торжественным маршем. После их прохода музыка замирала. Замирало и сердце у Ромки. Он лежал здесь в больнице и был там, на плацу вместе со своими пацанами. Еще на первом курсе их старшина научил как правильно делать набойки и теперь самый четкий, самый звонкий шаг был всегда у шестой роты.
Сначала Ромку эта незримая связь поддерживала, но затем, когда кончились каникулы, когда его сокурсники разъехались по частям и гарнизонам, когда пришел кадровик с направлением в окружной госпиталь всё изменилось.
-Приказом номер такой Вы отчислены, после окончания лечения здесь, Вам надлежит пройти аттестационную и медицинскую комиссии для определения Вашего дальнейшего нахождения в составе вооруженных сил.
Вообще-то кадровик не был ни сволочью, ни козлом. Он делал свою работу. Он обязан был это сделать. И если быть честным, то он как мог, старался смягчить казенные обороты извиняющимся тоном. Но не слова и обороты рвали сердце Ромки. Он не нужен. Он выпал из обоймы. Теперь он ни на что не способен. Можно пускать пузыри, можно надувать щеки, грозить кулаком, убеждать себя в чем то, но все кончено.
Первое время ребята со взвода регулярно прибегали, делились впечатлениями. Но очень часто их посещения обрывались неловким молчанием, даже на самых вроде бы невинных местах. Вот Сергей рассказывает, как на дискотеке познакомился с шикарной девчонкой и они отплясывали до упаду. Вот Мишка делится впечатлениями об отборочных соревнованиях, он занял призовое место и поедет на округ. Вот Андрей…
Какую бы тему они не затрагивали неизбежно давящим камнем рано или поздно повисало неловкое молчание. Неловкое от того, что они вдруг понимали, что то, о чем они рассказывают, может быть неприятно Ромке и расценено как намек. Они понимали, что Ромка всё понимает правильно и не считает это конфузом и намеком, но именно ситуация когда все всё понимают и была катастрофой. Они начинали бояться начать разговор на любую тему, чтобы вот так на излете, на самом интересном месте, когда все начинают беззаботно смеяться, увлеченно блестеть глазами и хлопать друг друга по плечу, по колену и забывают о состоянии Ромки, расслабляются и раз… Все кончено.
Невозможно было обойти эту закавыку. Ромка был лидером в коллективе, заводилой, спортсменом, отличником, организатором и все дела не обходились без него. В любом деле теперь, уже без него он всё равно присутствовал.
Это был кошмар и ребята все реже и реже приходили, сами искали предлог чтобы не прийти, не наведать его. Сам Ромка тоже был не слишком огорчен, если его друзья не приходили. Он все понимал. Но самый кошмар происходил теперь утром, во время развода, построения и прохода института по плацу. Если раньше это была ниточка, связывающая Ромку с его прошлым, и, как все еще казалось, настоящим, то после неутешительных прогнозов лечащего врача и приезжих светил, это стало кошмаром, это превратилось в еще одну занозу, которую с каждым ударом в барабан загоняло в мозг Ромки и разрывало сердце.
Бум, бум, бум. А Ромка представляет свою роту. Свой взвод, свой строй и свое место в нем, которое теперь занято другим. Он встать не может. Почему – никто не знает. Кто помочь ему может - неизвестно. Что делать - не знает никто. Да и шестая рота теперь не его. Родные пацаны разъехались, теперь последними идут нынешние старшекурсники.
-У-у-у-р-с-м-мяу. У кота была собака. Он ее бил и попу продал.
Все не могу, домой!!!
Ромке не надо было никому ничего объяснять. Таких или схожих судеб случалось великое множество. И профессор и Александр Великий пропустили через себя не одного такого Ромку. Как настоящие мужики, как правильные люди и врачи они хотели помочь. Для того и пришли.
Ромка посчитал, что выдержал достаточную паузу после вопроса доктора, еще раз отметил про себя, что объяснять что-либо докторам не имеет никакого смысла, поскольку они знают о таких ситуациях заведомо гораздо больше его и ему могут про его состояние больше рассказать, вероятно для того и пришли. Он еще раз оглядел окружающих и спокойно кивнул.
-Да, я все взвесил. Уверен, что мое решение не ошибка, считаю, что так будет лучше для всех. И для меня тоже.
-Иного ответа от Вас и не ожидал,- профессор кивнул. Ну что ж решил, так решил. Вкратце давайте еще раз пройдемся по узловым точкам: что с вами и каков характер поражения мы не знаем, далее - какова роль осколка, сидящим в вашем позвоночнике, мы не знаем. Основной метод лечения на настоящем этапе, как это ни смешно звучит – наблюдение. Все это было известно и без меня.
А вот дальше прошу убедительно прислушаться к моим словам. Вы человек грамотный, наверняка в вашей учебной программе нашлось место и для психологии и для медицины. С учетом специфики профессии, конечно.
Ромка кивнул.
-Так вот, уверяю вас, если оценивать количество знаний, которые человечество накопило к сегодняшнему дню, то мы можем совершенно определенно сказать, что они, эти знания, мизерны. Мы не знаем и миллионной части сущего. Не случайно Аристотель делил вселенную на две части: макрокосмос – это то, что вокруг нас: рядом и до самых далеких звезд, и микрокосм – это человек. Он точно так же непознаваем и бесконечен, как и макрокосм.
Я почему Вам все это рассказываю – есть желание чтобы Вы не отмахнулись от моих слов и не посчитали за чудачество старика, я призадумались и приняли к сведению и как руководство к действию. Кто знает, может это вас вытащит из теперешнего Вашего состояния.
О чем это я, ах, да. В некоторых разделах психологии рассматривается один уникальный прием, называется он визуализация. Это такой прием, при котором только представлением можно тренировать мышцы, отрабатывать движения. Вот например на тренировке спортсмен многократно поднимает груз – в результате растет мышечная масса, организм привыкает к длительным и большим нагрузкам. Или многократно повторяет прием. В этом случае включается мышечная память. Организм нарабатывает стереотип действий, мышечных движений. При этом происходит еще одна замечательная вещь – из программы действий выключаются центры анализа, что позволяет значительно сократить время на выполнение необходимого движения.
Вот, к примеру, драка с участием обычных людей: один наносит удар кулаком в лицо другому. Человек видит это, его мозг обрабатывает полученную информацию, принимает решение, допустим, уклониться вправо. Следует команда мышцам тела переместить человека вправо, человек начинает перемещаться. Даже если человек молод и у него хорошая реакция, все равно это очень долго. Именно по этой причине большинство бытовых скандалов без синяков и прочих подобных повреждений не обходится. Поверьте мне как медику.
Далее, та же ситуация, но с участием подготовленных людей: спортсмен, милиционер, работник спецслужб. У них отсутствует центральная часть рассмотренного мною процесса. Они не анализируют ситуацию, они реагируют. В реальном бою: будь то ринг, татами, подворотня или окоп - нет времени на размышления и победит тот, кто быстрее среагирует. Отсутствие этапа анализа говорит не об ущербности этих людей! Совсем нет, это говорит о том, что их нервные сигналы идут от глаз в голову и далее к мышцам по другим, более коротким путям, что обеспечивает им преимущество и победу.
Вам, как человеку военному и спортсмену, должно быть понятно о чем я говорю. Ведь так?
-Да, но пока не совсем понятно, зачем мне это.
-Не торопитесь, в этом нет никакой причины, поскольку мы у самой цели. Прием визуализации позволяет натренировать человека, сделать все то, о чем я Вам сейчас рассказывал без реального напряжения. Надеюсь, Вы не забыли, что Вам категорически противопоказано давать любую нагрузку на спину и позвоночник. То есть Вы можете поддерживать себя в должной форме без реальных физических упражнений. Представьте, что вы напрягли мышцы ног - и они будут работать! А работать Вам надо и пусть Вас не успокаивает то, что Ваши ноги пока в хорошей форме. Почему так? Увы, и на этот вопрос у нас нет ответа. Поэтому полагаться на везение, на волю случая, на свою особенность нельзя. Счастье надо ковать самому. Представляйте как Вы тренируетесь, напрягаете мышцы. В любом случае вреда от этого не будет, а польза возможна несомненная. Видели как лётчики перед полётом на земле проходят фигуры, которые потом выполнят в воздухе. Это и есть визуализация. Выглядит смешно, но ведь Вы не считаете что взрослые и оч-чень серьёзные люди будут бессмысленной ерундой заниматься?
Если у Вас есть вопросы, то готов ответить. Если возникнут в будущем, то связь можно поддерживать через Александра Викторовича, или звоните напрямую. В любом случае, я уверен, что это не последняя наша встреча.
Итак, не прощаюсь, до свиданья.
Профессор поднялся, раскланялся, поцеловал руку маме Ромки и ушел.
-Какой хороший человек, ты согласен, Рома?
-Да, мама.

***

Новая жизнь дома мало отличалась от уже накатанного режима в больнице. Отличия были незначительными. Мама снова устроилась на работу, но уже на полставки, а в гости больше заходили родственники, а не доктора и однокурсники.
К предложению профессора Ромка отнесся со скепсисом, но все же попробовал заниматься визуализацией. Ему показалось это очень похожим на нечто виртуальное и как следствие бессмысленное, не имеющего весомого практического применения. Вроде как компьютерная игра. Очень сильно переживаешь, нервничаешь, дергаешься, а в результате ничего: все твои герои, на чьей бы стороне ты ни бился или вместо кого бился, исчезают после нажатия кнопки. Можешь пройти миссию до конца, а можешь в любой момент клацнуть – результат тот же. Да и не серьезно это, как то по-детски.
Как кошмар – совершенно некстати он вспомнил Лёльку и их поход на пляж. Всё хорошо закончилось, но осталось чувство неудовлетворенности, неправильности происшедшего. Как замечательно было бы вернуться туда и всё сделать гораздо лучше, правильней что ли. Неужели теперь это его будущее – жить воспоминаниями? Хоть волком вой, его деятельная натура требовала деятельности, поступков, движения. Увы.
С ногами всё было в порядке: не сохнут и не опухают. Как человек военный и исполнительный он все же изредка пробовал заниматься тренировками. По большей части это происходило по просьбе мамы. И если честно, то выход из создавшейся ситуации он не связывал с этими манипуляциями. Каждый день он начинал с надежды. Надежды что произойдет какое-то событие, что-то изменится, появится волшебник в голубом вертолете и с лицом Александра Великого. Что? Он ждал. Он перебирал в уме события, информацию, слова докторов и все искал и искал точку опоры, от чего можно будет оттолкнуться и сдвинуть ситуацию с точки замерзания. Но дни сменялись днями. Затем дни стали переходить в недели. Потом дни стали сменяться ночами, бессонными и бесконечно длинными, но ничего не происходило и ничего не менялось.
Не менялось в состоянии Ромки. Но в его жизни все же происходили некоторые изменения. Лёлька, после того как узнала, что он пришел в себя, присылала ему еженедельные письма. Можно было конечно перезваниваться, но это было слишком дорого. Можно было переписываться по мылу, но Лёлька постоянно переезжала с места на место, выполняя задания редакций, да и сама она считала, что для корреспондента и репортера крайне важно уметь излагать свои мысли на бумаге. Частенько она присылала видеоролики с видами мест где она была и в конце обязательно ее видеопослание.
Регулярно заходил и Сергей Артемьевич. Он неожиданно очень крепко сдружился с Мишкой – его другом детства. Это он перехватил у Ромки Марину. Навещала его и Марина. Сначала Ромке показалось странным, что они приходят по отдельности, но потом все стало на свои места, они стали появляться вместе, Михаил затевал яростные споры с Сергеем Артемьевичем, а Марина помогала маме на кухне. Потом они все собирались и вели светские беседы или дурачились или просто смотрели телевизор. Почти как настоящая семья.
Не хватало только Лёльки. Ромка страстно желал ее увидеть. Очень соскучился, но вместе с тем исподволь, неявно, но очень настойчиво в его душу стал пробиваться страх: а нужен он ей?
-Был бы не нужен, не писала бы, и так часто.
-Может это сострадание, она его просто жалеет?
-Того, кого жалко – жалеют, калечного - оберегают, немощному - помогают, а Лёлька общается с ним как с равным, как будто ничего не произошло.
-Она далеко и не видит тебя, только и всего. Как только встретитесь, все изменится.
-Лёлька сильный человек, она не станет лукавить и обижать недомолвками ни себя, ни его. Тебя.
-А что ты может дать ей? Калека сужает мир свой до размеров комнаты, а те, кто с ним рядом неизбежно следуют за ним, уменьшая и свой. Это неизбежный процесс. Хочет инвалид или нет, но он становится для близких центром вселенной и все свои действия, поступки, жизненный уклад они обязательно будут подстраивать под него, то есть уменьшают.
-Я никого не привязываю.
-Тем, что не просишь ничего? А зачем ты ей нужен? Допустим, мать до конца будет за тобой горшки носить! А она? Зачем нужен ей ты?
И так без конца по кругу, до изматывания, до крика. Разговоры сам с собой. Попытка в чем-то убедить, переспорить. Но спорить с собой бессмысленно, а победить и вовсе невозможно, поскольку и с той и с другой стороны - ты сам.
Спасали Михаил с Сергеем Артемьевичем. Когда сходились два милиционера: один старый пенсионер, второй молоденький выпускник вышки, было что послушать, тем более накал споров иногда достигал точки кипения.
Мишка закончил обучение на год раньше Ромки, распределился в родной город и теперь был завсегдатаем в доме Ромки вместе с красавицей женой.
-Сволочи и козлы. И не переубеждайте меня. Когда служил в армии, то наш старшина любил повторять присказку: "куда солдата не целуй, везде жо…". Так и здесь, тот контингент, с которым нам приходится иметь дело в лучшем случае просто непорядочные люди, а все больше сволочи и уроды. Моральные конечно.
-Что-то Вы больно резки в своих суждениях. Молодому возрасту присуща некоторая резкость в взглядах, но нельзя же так: всех под одну гребенку и в одно стойло с одним клеймом.
-Я все понимаю. Вот, например, когда мы пришли в милицию, то инспектор из кадров нам раздал анкеты. Там, среди прочих был и вопрос: почему вы хотите работать в милиции? Я честно ответил, что желаю помогать людям, защищать их, оберегать от преступников. Потом я и у ребят спрашивал, так ни один не сказал, что пришел карьеру делать, звезды получать, или что другой работы у них в поселке нет. Все пришли для того, чтобы делать людям добро. А как вы мне скажите добро делать, если эти самые люди мало чем от гавнюков отличаются от которых мы их защищаем, следовательно ими самими и являются?!!
Вот приведу пример, буквально вчерась был на объяснении у прокурора. Есть семейка у меня на участке. Муж пьет, жена с ним борется. Сама справиться не может, поэтому привлекает милицию, то есть меня. Приходит на опорный, пишет заявление, что он такой и сякой житья не дает. Я ей объясняю, что житья не дает это абстракция. Нет в кодексе такой статьи и ничего я ему не могу сделать ни штраф, ни на сутки отправить, ничего. Только поговорить, пристыдить, провести профилактическую беседу.
Хорошо,- говорит проводи, но так чтобы не пил.
Поговорил – пьет. Она строчит жалобу моему начальнику на меня, что я мер не принимаю. Хорошо что начальник человек опытный все эти нюансы понимает и выговорами и приказами о наказании не бросается, но мне на вид поставил крепко, чтобы внимательней с людьми работал.
Это совсем еще не конец истории. На днях прибежала, видно уже совсем достал ее, говорит,- всё, мочи нету, напишу заявление, и чтобы строго наказали. Раньше-то как: пришел я, если товарищ относительно трезв, то его я в принципе из родного дома забрать не могу, даже на беседу, даже на опорный. Если выпивши, то здесь возможны варианты. Допустим, жена написала заявление что он бил ее, то здесь возможно будет уголовное дело. Если просто скандалил, шумел, ругался, вероятно будет мелкое хулиганство и завтра ему встреча с судьей, а тот ему определит сколько суток или какой штраф. Возможен еще вариант поместить его в вытрезвитель до прояснения мозгов. Но в любом случае необходимо заявление от потерпевших, то есть в данном случае от супруги или соседей. Она же заявляет: писать ничего не буду, вы его заберите и попугайте.
Я хоть и недавно в милиции работаю, но уже слово "попугайте" это порядком достало. Похоже что все несчастные жены его используют для определения того что они хотят в отношении своих благоверных выпивох. Доводы что нет такого вида воздействия, и что милиции не пугало, не срабатывает – грозят и пишут жалобы что не принимаем меры.
Так вот, в этот раз она была полна решимости дойти до конца. Говорит,- забирайте, пишу заявление. По-правде сказать в этом случае я не обрадовался, а наоборот принялся ее отговаривать. Муж смертельно пьян, не то что кулаками махать, он и голову от сундука поднять не мог. У них в прихожей, у самой двери стоит сундук, наверное прапрабабушки. Даже не верится что в наше время можно так бедно жить. Муж нашел силы только в квартиру заползти и уснул, положив руки и голову на этот сундук.
Кажется достал он её или уж больно сильно напугал, но в этот раз она и заявление написала. Делать нечего подхватили мы его под руки с сержантом ППС-ником, потянули. На лестничной клетке он немного пришел в себя, посмотрел налево, посмотрел направо, узрел, что ведут-несут его два милиционера, и резко так превратился из мешка с отрубями в очень активного товарища. Он одним движением оттолкнул нас. Надо признаться, что мы немного расслабились, поскольку ну никак не предполагали такой прыти от упившегося почти до бессознания. Он же, освободившись от захвата, резво так побежал вниз но лестнице, наверное намеревался скрыться в толпе. Я, конечно, утрирую, поскольку напомню: еще секунду назад он был вообще никакой. Можете представить, что более-менее удачными у него получилось освободиться от нас, потому что – не ожидали, сделать первый шаг по площадке и пройти первую ступеньку. Все остальное пространство до нижнего этажа я бы обозначил перекатыванием. Замечу при этом, что все это время заявительница стояла за нашими спинами, так как вышла в коридор открыть входную дверь и выпустить нас с грузом. И на площадку тоже вышла. То есть видела все прекрасно, что не трогали мы его, не били, не пинали, не толкали с лестницы.
Угадайте, что в ее заявлении в прокуратуру было написано? Не надо, я сам скажу. Милиционеры пришли, можно сказать ворвались, его бедненького пытались увести с собой, а он не был пьян, просто сильно устал и поэтому крепко спал, и она противилась этому, но злодеи ради галочки, что бандита поймали, его выволокли и еще избили, чему свидетельствуют многочисленные синяки и ушибы.
Каково,- он поднял протестующее указательный палец вверх. Ведь она же все видела. Она настояла чтобы мы его забирали, она точно знала как он сам упал и что мы пальцем его не трогали.
Мишка выдержал драматическую паузу.
-Ну, что вы на это скажете,- он обвел всех присутствующих взглядом, а вопрос адресовал Сергею Артемьевичу. Какое коварство и верх непорядочности.
-А ничего не скажу, обычная история. И в мое время точно так же поступали.
Он потер переносицу двумя пальцами.
-Вот Вы возмущаетесь ее непорядочным поведением, а скажите мне, что должен был сделать прокурор, когда ему поступает заявление на милиционера о том, что тот того-то избил, то есть совершил уголовное преступление?
-Ну, возбудить уголовное дело,- несколько нерешительно, растягивая слова ответил Мишка.
-Правильно! Что ж ты так нерешительно говоришь, ведь ты же юрист с высшим образованием! А возбудил?
-Нет.
-А почему? Может он так сильно милицию любит?
-Нет,- теперь ответ быстрый и решительный,- он так кричал и так ругался!
-Вот видишь! Что-то здесь не стыкуется. Хочешь знать что?
Мишка закивал, не сказать что торопливо, но на его лице отчетливо читалась усиленная работа мысли. Казалось он начал понимать, что в своих рассуждениях о человеческой природе он что-то упустил.
-Я полагаю, что дело было примерно так. Муж был страшно напуган таким развитием событий. То есть раньше жена терпела и сопела, максимум на что она решалась, это пригласить участкового, то есть тебя "попугать" его. А ты приходил и уговаривал его вести себя хорошо, ведь так? В этот же раз все завертелось серьезно, она даже заявление написала на него. Отсюда следует, что ее терпение подошло к концу и если срочно что-то не предпринять, то возможны два варианта. Первая возможность – он не меняет своего поведения: пьет, а когда жена возмущается, то бьет ее. В этом случае скорее всего его ждет тюрьма. Не хочется! Вторая вероятность – он бросает пить и жизнь налаживается. Все хорошо, хэппи энд. Этого кстати и добивается жена. Это лучший выход, но маловероятный.
-Почему же,- в разговор вступила Марина, которая вместе с мамой рассматривала Ромкины детские фотографии. Вы критиковали Мишу за чрезмерную категоричность взглядов, но как мне кажется, сами придерживаетесь если не аналогичных, то очень близких взглядов.
-Немного не так, я поясню свою позицию немного позже, а сейчас, с вашего позволения, продолжу рассуждения.
Итак, поднять руку на женщину, на мать твоих детей, на жену может только слабый человек. А для того чтобы бросить пить, изменить свою жизнь, совершить поступок в конце концов надо иметь волю, быть сильным, быть личностью. Следовательно муж избрал более легкий путь – оставить все без изменений: пить, гулять дебоширить и чтобы ничего за это не было. А как этого добиться?
-Совершенно верно!- и мама, и Марина одновременно произнесли это, все вместе и рассмеялись
-Можно разными способами, но как привило слабые люди, они же и туповатые. Конечно, прижатые к стенке зачастую проявляют чудеса изворотливости, но обычно их действия примитивны и предсказуемы. В этой ситуации лучший выход, по их разумению, это угрозы и шантаж. Обратите внимание я говорю: "как правило", "они", то есть во множественном числе и обобщая. То есть, Михаил, Ваш случай не уникален и Вы еще не раз окажетесь в подобных ситуациях, как и я прошел через это.
Самые распространенные варианты: как ты могла, ты меня не любишь, я от тебя ухожу. Вот как раз пример изящной изворотливости, если конечно можно применять такое словосочетание, любой здравомыслящий человек поймет, что тот, кто любит, не будет бить, не будет оскорблять, но женщины ведутся на это, покупаются на самую дешевую приманку.
Мама оторвалась от фотографий и иронично посмотрела на Сергея Артемьевича. Марина головы подымать не стала, но явно расслышала что он сказал, это видно было по тому как неожиданно ярко пунцовым цветом стали наливаться ее уши.
-Что-то душно здесь! Может форточку открыть, нет лучше не надо, а то Ромку просквозит, я пойду попью. Никому ничего не надо принести?
Наверное никто не обратил внимание на ее суматошность, только Ромка подумал,- неужели действительно душно?
-Я умаю, Сергей Артемьевич, тут дело в неизбывной женской любви. Женщина никогда не анализирует. Она просто любит или просто борется за будущее своих детей, как в Мишином случае. Имеет ли это большое значение?
-Не берусь рассуждать про женскую психологию, я просто анализирую ситуацию исходя их своей служебной практики и жизненного опыта.
Далее. Я предполагаю, что угрозами или посылами муж оказал воздействие на супругу и она пошла в прокуратуру, возможно и под присмотром мужа. А вот дальше пошло не совсем так как он планировал. Одно дело написать кляузу, а совсем другое подать официальное заявление. Для не юристов поясню, что в стандартной форме заявления есть графа, где указывается, что заявитель предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных сведений. Вот тут игры и кончаются.
Не важно, что они там мямлили, может о том, что не хотят портить жизнь и сажать молодого парня, что передумали, что они не такие садисты, но хотят справедливости и чтобы наказали и их больше не трогали. Не важно это, главное они заявление не подписали, а если бы и подписали, то правда все равно проявилась бы. Заявление ведь о том, что она желает сдать мужа, написанное накануне, осталось?
Мишка кивнул.
-Да и неискушенный человек вряд ли сможет долго врать и изворачиваться, так что скорей всего жена на первом же допросе минут через пятнадцать разревелась бы под точными вопросами следователя и дутому делу про милиционера-садиста пришел бы закономерный конец.
Следовательно, все хорошо и никакой реальной угрозы для тебя не было, но все это я рассказывал не для разбора поведения супругов. Вот ты мне скажи,- он повернулся к Мише.
-Мог прокурор на основании письма или устного заявления закрыть тебя в камеру, отстранить от должности, да и еще кучу неприятностей сотворить?
-Мог,- Мишка ни секунды не задумывался.
-А почему не сделал? Ведь если поразмыслить, то ему только все возможные дивиденды светили. В городе про него начнут говорить как о принципиальном человеке.
Сергей Артемьевич стал загибать пальцы,- перед своим руководством имел возможность отчитаться за успешную борьбу с оборотнями в милицейской службе. Далее, дать развернутый материал в местную прессу, а это уже очень хорошая заявка на формирование отличного имиджа борца за права с очень хорошими перспективами карьерного роста или политических амбиций на будущее.
-Мог?
Михаил снова кивнул
-Но ведь ничего это не сделал!
-Да перестаньте Вы. Я и не говорил что прокурор маразматик или сволочь. Мои слова о непорядочности и коварстве людей относились в первую очередь к этой семейке и им подобным.
-Да, я помню. Но хочу вам заметить, что в одной книжке прочитал, что плохих людей в принципе нет, есть люди, на которых нам не хватило нашей душевной мощности.
-Да, я тоже читал такую книжку.
-Спасибо Роман! Чтобы не думал ты, что напоролся вот на таких особенных, я с позволения наших дам, расскажу историю, что случилась со мной в самом начале моей милицейской карьеры.
Мама и вернувшаяся Марина собирали альбомы и рассыпавшиеся фотографии.
-Почему же Вам нужно наше разрешение?
-Прошу прощения, но в моей истории будут присутствовать некоторые пикантные подробности. Ничего вульгарного, но милиционеру, как и медику очень часто приходится быть посвященным в самые сокровенные, глубинные, тайные моменты личной жизни людей. Иначе помочь не возможно. Особенности профессии.
Нет возражений? Итак, начну. Дело происходило в начале восьмидесятых, когда еще и парткомы функционировали и с моралью было построже. Работал я, как вы, надеюсь, помните, на Урале. Там и темнеет рано и снега много, а дело происходило именно в канун нового года. При обильных снегопадах и нас дороги чистят грейдерами: такой бульдозер и косым ножом, когда он проходит, то по краям дороги остаются такие откосы – увалы снега.
Вот едем мы в начале смены - это около пяти вечера, смотрим, что на одном таком увале лежит что-то. Сумерки, темнеет. Далековато, но ясно видно что это что-то розовое и аппетитное. Сначала предположили, что возможно кто-то потерял молодого поросенка – готовились к праздничному столу, подвыпили или просто из сумки выпал.
Когда подъехали поближе, то увидели, что никакой это не молоденький поросенок, а хрюшка в возрасте: женщина около тридцати пяти лет и в сильном подпитии. Видимо потеряв силы она не удержалась на ногах, да и упала. Упала так, что ноги ее остались на дороги, туловище через увал оказались по ту сторону гребня, а на самом его верху красовалась самая пикантная часть женского тела. Еще раз простите дамы. Ветерок был не очень сильным, но все же достаточным и юбочка женщины завернулась ей на голову. Трусиков не оказалось – почему, об этом мы узнали позже, так что кверху, в самое морозное уральское небо была устремлена красивенькая, аппетитная, розовенькая попка.
Ну посмеялись мы немного – новогодние приключения начались для женщины совсем как в фильме "Ирония судьбы или с легким паром", чуть пораньше и тоже на почве выпивки. Погрузили ее в вытрезвительскую машину. Это обычный ГАЗ-он с металлическим кунгом и скамейками вдоль бортов внутри. На скамейках есть вязки, чтобы чересчур пьяные клиенты на колдобинах на падали.
Вот привязали ее, поехали. Дороги зимние, трясет, она и выпала из вязок. Мужики никогда не вываливались, а она вывернулась. Или потому что пластичная очень была, или из-за того что так сильно выпила, а может просто потому что женщины намного гибче, но вывернулась. Мы остановились, снова ее посадили и подвязали – один ни за что бы не справился, поехали дальше. Она снова выпала. Остановились посмотрели. В первый раз она сползла, и вязки у ней под подбородком оказались, второй раз сажали ее повыше и она вперед завалилась – вязки оказались ниже талии, а она головой уперлась в пол. Поэтому, посовещавшись решили так: есть опасность, что вязки или горло сдавить ей могут или если вниз головой наклоненная поедет, может захлебнуться рвотой – простите дамы - удерживать ее все время сопровождающему на такой дороге нет никакой возможности. От качки еще и ударить может о стенки – будут синяки, поэтому, учитывая, что до отдела осталось минут 7-10 ехать, решили ее на полу оставить. Полошили аккуратно, одежду подоткнули и поехали.
На дороге бросает, она елозит по полу, сержант ей только юбку успевает поправлять. Напомню что дело в декабре и на Урале, а она лежит почти на голом металле. Когда выгружать стали, то выяснилось, что за остаток дороги она успела описаться – еще раз дамы, пардон.
Вероятно на этом дело и закончилось бы. Времена дурости высокого начальства почти прошли. Старые работники рассказывали, что в свое время была инструкция, что всех помещенных в вытрезвитель стричь наголо. И стригли. В том числе и женщин. Как они бедолажки потом выкручивались? Как всегда у нас благими намерениями творятся самые немыслимые дела. Представьте, что учительница возвращается из ресторана и ее развезло. Или директор музея, или актриса! Это безобразие продолжалось до тех пор, пока несколько попавших и остриженных женщин не покончило с собой. Инструкция была отменена.
Но вернемся к нашей истории, тем более там свою красу не власти показали, а так называемый народ. Через несколько дней вызывают весь наш наряд в полном составе, да еще с командиром взвода в прокуратуру. Сначала зашел в прокурорский кабинет командир взвода и мы могли оценить, даже через двойные двери, силу прокурорского голоса.
Не буду рассказывать все перипетии, отмечу только что проблема сводилась к следующему: когда женщина вернулась утром домой, то ее муж законно поинтересовался где она была? Отбрехаться ей удалось. Но отсрочка продолжалась недолго, точнее до ночи. Когда муж потребовал исполнения супружеского долга, то выяснилось, что выполнить жена его не может. Она разревелась и пришлось колоться, но пояснить что была у любовника естественно она не могла, поэтому родилась версия следующего содержания: милиционеры задержали ее когда она возвращалась от подруги, захотели ее изнасиловать, но она сопротивлялась отчаянно, и её избили в том числе пинали в область половых органов.
Далее прокурор четко обозначил перспективу: сейчас в течении часа она пройдет экспертизу со всеми вытекающими для нас последствиями. Далее следовал вопрос, который можно обозначить как риторический: что имеете сказать в свое оправдание?
Мы оправдываться не стали, а рассказали честно, как всё было. Прокурор вызвал своего заместителя, чеченца, кстати, по национальности, и поручил разобраться. Надо отдать должное тот разобрался быстро и координально. Мы еще сидели в коридоре в прокуратуре, как появился разгневанный муж, он посмотрел на нас - как кипятком ошпарил. Честное слово после такого рассказа своей жены, о том что с ней менты-козлы сделали, я бы тоже не питал романтических к ним чувств, то есть к нам. Не важно.
Да, он принес заключение эксперта, что у гражданки в области половых органов обнаружены кровоподтеки с такой-то локализацией и таким-то сроком образования. Зам прокурора тут же направил женщину на повторную экспертизу, а в постановлении на ее проведение указал дополнительный вопрос: каков характер получения данных повреждений. После соответствующих исследований дан был ответ, что повреждения получены от термического ожога. Попросту говоря от того, что неверная женушка энто место отморозила.
Потом зам прокурора дал ознакомиться с нашими объяснениями мужу, а для доходчивости пояснил, что к чему, чтобы у товарища не сложилось мнение, что он выгораживает милиционеров из чувства корпоративной солидарности. Одновременно растолковал, что бить жену не стоит. Если простить не может, пусть разводится, если может - то пускай живет. Его дело. Однажды она его обманула, когда стала изменять. И дважды обманула, когда не сказала правду. И трижды обманула, когда выставила в дураках перед милицией и прокуратурой. Но бить и мстить нельзя, иначе он сам станет подследственным.
Это была их точка зрения, прокуратуры. Тогда я был очень доволен и благодарен что они так быстро и просто разобрались с нашей проблемой.
-А что сейчас у вас другая точка зрения?
-Конечно, иначе я не стал бы вам об этом случае и рассказывать. Вот вы сами как думаете, почему эта женщина так поступила? Почему она стала наговаривать на милиционеров? Только прошу не давайте этических и моральных оценок. То, что поступок ее подлый и так понятно. Я вас о другом спрашиваю: что она хотела получить в итоге, чего добивалась?
-Очевидно, что она хотела уйти от ответственности, в смысле кары мужа, осуждения родственников, может детей, что разбила семью и так далее.
-Да конечно, но не это мне кажется главным. Как она представляла себе следующую жизнь? Что должно было произойти или не произойти?
-Наверное она хотела оставить все как есть.
-Вот именно: всё как есть. Когда человек сыт, тогда он думает о развлечениях. Если у нее был любовник, значит у нее все было относительно хорошо. Дом, работа, семья. Ей захотелось поразвлечься, может муж был скуп на ласковые слова, может ей еще чего-то не хватало. Но это уже не имеет большого значения. Вся эта благополучная жизнь закончилась и она оказалась перед выбором а что же делать: сказать правду и все разрушить или попытаться разрешить проблему по-другому. То, что это другое бьет и очень сильно по другим людям, возможно не сразу до нее дошло, а есть некоторые инфантильные люди, до которых доходит только их боль, их страдания и переживания, а до других им дела нет. Всё же мне кажется, что главным мотивом ее было стремление спасти семью. Может не обидеть мужа, может не осиротить ребенка или что-то подобное.
Сейчас, когда прошло столько лет, когда я успокоился и не так возмущен ее поведением, когда я видел многое и мне есть с чем сравнить и о чем поразмыслить, я, почему то не могу вот так резко, в черно-белом цвете рубануть - неправа и все тут. Я смотрю на самого себя и вспоминаю те 7-10 минут, когда мы её везли на голом обмороженном металле.
Если оправдывать себя, то я сделаю это великолепно: она сама виновата, что упилась до свинячьей степени, виновата в том, что вместо семейного очага болталась с любовником. Но эти доводы не в счет.
-Это почему же, ведь все правильно!
-Никак нет. Оправдать себя, обвиняя другого нельзя. Не потому нельзя, что это невозможно, а потому нельзя что если мы хотим по совести, то ссылка на другого человека ни как не обеляет тебя. Он плох, и поэтому я хорош – бессмыслица полная.
-Но ведь есть и аргументы про вас, то что вы спасли ее, например, от обморожения или даже смерти.
-Совершенно справедливо. Да, мы ее подобрали и она осталась жива, здорова. Можно даже продолжить: мы ее аккуратно привязали чтобы не поранилась, мы останавливались и терпеливо ее усаживали чтобы не задушилась на вязках и не захлебнулась в рвоте. Прям слово, щас слеза прошибет от умиления какие мы хорошие и замечательные аки херувимчики.
Но все эти замечательные доводы моментально разбиваются о единственное возражение: помимо всего хорошего были и те самые 7-10 минут, когда мы дружно решили: «и так сойдет». Конечно, возиться с пьяной женщиной, которая как кисель и на человека, не то что на женщину совсем не похожа, просто омерзительно. Поверьте мне на слово. Вам навряд ли придется испытать это сомнительное удовольствие, а вот Михаилу скорей всего придется. Мы отступили от должного. Мы должны были выполнить в полном объеме свои обязанности и не выполнили. С того самого момента, как она попала в наши руки, мы стали нести за нее полную ответственность и не важно: кто перед тобой и в каком виде. Если не справляешься, если не можешь преодолеть брезгливость, то надо менять профессию.
Мы решили пожалеть себя, и в итоге женщина получила ожог в самом интимном месте. Не наше дело судить и осуждать. Задача милиции совсем в другом, ты сам сказал: защищать и помогать. А судить, для этого есть суд. Предъявлять претензии и обвинять - это дело прокуратуры. Мы же дали слабину. Мы позволили себе взвешивать на весах: вот она в скотском состоянии, а мы такие хорошие помогаем ей, ничего не случится если немного на железяке поваляется. В целом мы сделали хорошее дело, но на этом светлом и блестящем диске правильного и действительного хорошего появилась манюсенькая червоточинка, которая все то, что мы сделали для этой женщины, затемнила.
-Не слишком ли вы строго к себе, Сергей Артемьевич? Почти как про каплю дегтя.
-Нет, нет, нисколько. Профессия милиционера достаточно специфическая, она очень похожа на работу медика. Здесь так же достаточно часто и с кровью и грязью, дерьмом в прямом и в переносном смысле приходится заниматься, и боль причинять сначала, чтобы потом было хорошо. Если брезглив, если не можешь преодолеть себя, то менять профессию надо. Представьте что будет, если стоматолог будет тянуть как можно мягче или брезгливо морщить нос от запаха изо рта, а хирург вправлять вывих медленно, то есть бережно.
Есть несогласные?
-Или солдат, который врага убить не способен.
Ромка добавил пример и вообще несогласных не оказалось, но Сергей Артемьевич все равно еще добавил:
-Вот, пожалуй аналогия из милицейской практики. Задержали наркомана с большой дозой. Надо возбуждать и садить. Но пришла мать – один сынок, а она больная, ухаживать не кому, характеризуется хорошо и вообще: «простите его». Пошли навстречу матери, не стали садить: составили административный протокол, направили материалы на комиссию, на товарищеский суд. Все довольны! А через месяц в ломку он мать и замочил, за 50 рублей что не хватало на дозу. Это был такой случай, а если присмотреться, то подобное свершается повсеместно. Не так часто, но есть. Возникает вопрос, а стоило ли проявлять мягкотелость или необходимо было поступить так как предписано? Разные случаи: и женщина на металле, и не остановленный жестко наркоман, но результат один – плохой.
Вот я, наконец, и подвел вас, в первую очередь конечно Михаила к тому вопросу, который хотел бы задать.
Обвел взглядом.
-Я спрашиваю Вас, Михаил: все ли вы сделали в своем случае, когда доставляли пьяного.
-Конечно,- Михаил ответил быстро и решительно. Что вы имеете в виду? Не так убедительно беседовал, не переубедил или может еще что-нибудь?
-Мне кажется я понимаю к чему клонит Сергей Артемьевич,- Марина взяла голос, но тут же засмущалась под направленными в ее сторону взглядов. Она улыбнулась, набрала в грудь воздуха, решилась:
-Я думаю, Миша должен был во чтобы то ни стало удержать пьяного мужа, чтобы он не свалился и не ударился. Тогда бы не было повода писать на него заявления, и не было бы никакой опасности. Ведь он, наверное, мог и шею свернуть! Да?
Она посмотрела на Сергея Артемьевича, ожидая поддержки.
-Молодец Марина,- Ромка хлопнул ладонью по одеялу. Я сам лежу, и у меня такое ощущение, что я что-то упускаю, какую-то важную деталь. Ну, Мишка,- он призывно протянул руку к Михаилу,- Сергей Артемьевич сегодня проговорил это: ты несешь ответственность за тех, кого приручил!
Все засмеялись. Ромкина шутка разрядила атмосферу.
-Если задержал кого-то, то несешь за него ответственность. То есть должен был предвидеть различные последствия, в том числе - что он может побежать, испугаться…
-Согласен,- Мишка замотал головой и продолжил перечисление Ромки,- он мог достать нож, оружие, попробовать сбросить вещьдоки: ту же наркоту, оружие. А ведь на лекциях нам преподаватели говорили об этом. Да уж,- он задумчиво протянул. Я должен был об этом помнить и не вспомнил.
Он осмотрел всех присутствующих.
-Это не расхлябанность, не лень. Просто по телевизору, в детективах бандиты злобные и…ну, их сразу видно. Я не был готов к тому, что зло может выглядеть обыкновенно, как обычный человек. Я должен был это предусмотреть и учитывать, и не сделал этого.
-Должен был сделать и не сделал,- Ромка задумчиво, сам себе в полголоса повторил. Ему показалось что весь этот разговор имеет отношение не только к милицейской работе друга. Что это нечто большее. Посмотрел на Марину и неожиданно встретился с ней взглядом. Она, смущаясь, отвела взгляд и зарделась. Ромка тоже от неожиданности заморгал, перевел взгляд на Мишку, на Сергея Артемьевича,- случилось совсем как тогда с Лёлькой.
Что же произошло, почему такая неловкость и тут же сообразил в чем тут дело. Марина просто его разглядывала! Так иногда бывает в автобусе или в общественном месте. Ты думаешь, что тебя не видят и внезапно встречаешься глазами с тем, кого разглядывал. Конфузясь отводишь поспешно взгляд, но от этой поспешности становится еще более неловко, как будто ты признаешь, что не просто так смотрел, а имел какие то неприличные мысли и понимаешь, что так же может подумать и тот, что тебя подловил. Одним словом кошмар и с трудом дожидаешься остановки или поспешно уходишь.
За весь вечер и Ромка смотрел на Марину, так же как и на всех, и она тоже, и ничего необычного в том не было. Сейчас же она стала его разглядывать не как собеседника, а как кого?
Сам себе задал вопрос и сам же на него ответил:
-Калека, калека, калека. Она смотрела не него как на ущербного, потому и засмущалась.
Он сжал простынь в кулаке, скрипнул зубами. Быстро осмотрел комнату.
Ух, пронесло, все увлечены разговором и не заметили его реакцию.
Так, все, хватит, спорщики, давайте пить чай. Мариночка, пойдем, поможешь мне.
-Я тоже,- подскочил Мишка!
-Нет, не надо, мы сами управимся. Сиди Миша, развлекай разговором. А мы сейчас. Пойдем Марина.

***

-Простите меня, простите.
-Да за что же тебя прощать.
-Я люблю вашего сына. Я даже с мужем помирились, хотя дело уже шло к разводу, чтобы иметь возможность видеть его. Чтобы был предлог приходить к вам как жене его друга.
-Что же ты, детка, натворила!
-Я знаю, простите меня. Я не могу так дальше, я хочу чтобы Вы знали. Я его сразу заметила на дискотеке и очень хотела с ним познакомиться. Но все как-то по дурацкому получилось. Миша хороший. Он добрый и заботливый. Смешной, но не люблю я его.
-Зачем же ты вышла за него?
-Не знаю. Так вышло. Ромка даже не смотрел на меня. А Миша... Миша ни на шаг не отходил и такой заботливый был. Нет, не был, он и есть хороший и замечательный, это только я виновата.
-Пойдем, нас ждут. Мы должны делать то, что нужно. Нас ждут.

***

Ромке, как заноза, засели слова Сергея Артемьевича и Мишки: "должен был и не сделал". Может он тоже не видит чего-то очевидного, того, что на поверхности. Не хотелось бы ему быть в таком положении. Может он должен что-то был сделать? Поэтому и в таком положении сейчас находится? Бред какой-то. Ты, Сигизмунд Абрамович,- Ромка назвал себя именем услышанным при первой встрече у Лёльки,- ты Сигизмунд Абрамович начинаешь хвататься за соломинки! Сдаваться нельзя! И думай, думай,- зло оборвал сам себя.
Вот и женщины пришли. Мужчины приставили к кровати Ромки стол, принялись помогать женщинам накрывать. У Марины глаза припухшие. Конечно жалеет его. Хоть волком вой. Может профессор придумает чего ни будь. Скоро должно придти письмо от Лёльки – она единственная отдушина. Не хочу чтобы жалели. Только Лёлька держится с ним так, будто ничего не произошло. И мама какая-то потерянная. Устала? Расстроилась? Конечно устала! А чего радоваться. Жалко что Лёльки нет. А чтобы изменилось? Ему конечно будет веселей, а рядом еще одна несчастная женщина.
Да и ему веселей ли? Вон Сергей Артемьевич ему книжки приносит: все чтиво для развлекаловки, и будто бы случайно: Джек Лондон "Любовь к жизни". И мама старается его нагружать: просит чтобы письмо сестре – его тетке написал, будильник настроил, еще по мелочи что либо сделал. Ее хитрости он сразу раскусил – не хочет чтобы он себя ненужным себя почувствовал. А ненужный он и есть. Сам ничего не может. Совсем ничего. Как пупсику, в далеком детстве, мама ему попку подтирает.
Ромка снова до боли в пальцах сгреб постынь в жгут.
Все хватит. Мужик он или не мужик. С завтрашнего дня начнет тренировки. Но надо незаметно, чтобы мама не заметила и не стала беспокоиться.
Так жить больше нельзя!
Какие замечательные и прекрасные люди его окружают: и мама, и Мишка, и Марина, и Сергей Артемьевич; он не может их подвести. Они верят, что он встанет, хотя и не говорят об этом и еще более открещиваются от самой возможности рассуждений про это. Он это знает, он не может их подвести и он обязательно встанет.
Ромка улыбнулся и оглядел всех с признательностью во взгляде.
Мама тоже улыбнулась, у нее отлегло от сердца: все хорошо прошло. Ромка кажется ничего не заметил и о всех этих перипетиях не знает. Сначала ей показалось что он обратил внимание на припухлые глаза Марины, на её растерянность, пронесло.
Улыбнулся и Сергей Артемьевич. Хорошо, сверху лежит томик Лондона. Хорошо? Что же он все простыни мнет? Мнет и улыбается. Может спина болит? Не похоже. Попробую принести что-нибудь из йоги. Белиберда для русского человека конечно, но может отвлечет его на время или подтолкнет к чему ни будь толковому. Лёлька ничего не пишет, только отзванивается. По телефону ничего понять толком нельзя. Голос бодрый, про Ромку спрашивает, хотя сама с ним все время разговаривает и пишет ему. Хорошо бы в глаза ей посмотреть, тогда бы многое стало понятней. Ничего, ладно, подождем.
Улыбнулась Марина,- слава, Богу он не заметил ничего, не заметил ее неловкости, не замечает ее влюбленных взглядов. Сколько раз ругала себя, дуру, чтобы не расслаблялась и коровьи глазенки не выпячивала. Ну, соберись же. Ему тяжелей всех. Он так страдает. Но она ему поможет, она его вытащит. Она сильная, она сможет. Поможет маме, поможет Ромке. Только бы не заметил. А эта коза пусть по белу свету гуляет если ей нет дела до Ромки, до его Ромчика. Любовь моя!
Может и маме не надо было говорить? Нет, нельзя. Женщина, а тем более мать все равно почувствует. Это мужики деревянные, не прошибешь, а женщина она больше сердцем, оно у нас большое. Все равно она все сама бы поняла. Как хорошо, что все прошло без проблем.
Улыбнулся и Миша. Хорошо что Ромка прикован к кровати. Он конечно желает ему только добра, но пусть лучше лежит и набирается сил. Такое положение Ромки позволяет Михаилу быть рядом с Мариной, видеть ее. То, что Ромка прикован, позволяет ему не терять друга. Не может же он предъявить ему претензии за то, что увел жену тогда, когда он прикован. Он не хочет терять друга. Он не хочет быть ему врагом. Маринка коза. Вот глупые бабы, вечно им жалеть кого-то надо, иначе и счастья вроде нет. Путь его пожалеет. Как чувствовал что на Ромку западет, потому как увидел, так не отпускал от себя ни на шаг, начиная с дискотеки. И почему все бабы от него без ума? Ромка конечно не специально, но что же теперь ему, Михаилу делать, если его Мариша тоже в него влюбилась. Ромка не виноват, он точно знает, он палец о палец не ударил, чтобы увести у него жену. А кто тогда виноват? И что делать теперь?
Вот, дрянь, какая же жизнь жестокая штука.


***

Ромка отложил книгу. Кажется Мишка принес её. Вот что называется: век живи и век учись. Никогда он и предположить не мог, что у Джека Лондона есть фантастические романы. Это стало для него откровением.
Сначала Ромка подумал что это обычный роман Лондона в его стиле – борьба с обстоятельствами, борьба за счастье, за достоинство, борьба человека за то чтобы не стыдно было сказать что ты человек, что ты не сдался и не сломался.
Ромку заинтриговало название романа - двойное и необычное: "Смирительная рубашка (странник по звездам)". Действительно начало романа было интригующим и похожим если не детектив, то очень близкое к остросюжетному, лихо закрученному действию. Там герой попадает в жестокую американскую тюрьму и вступает в противоборство с непорядочным тюремщиком. Тот хочет сломить героя и для этого применяет жесточайшую пытку: заключенного закутывают в смирительную рубашку, при этом так ее стягивают, что тяжело даже вздохнуть. Вернее рубашку стягивают так, что дышать то и невозможно. Грудная клетка не распрямляется, кислород не поступает в легкие, в кровь. Человек, подвергнутый такому воздействию, не только испытывает физическую боль, но еще у него начинаются от кислородного голодания галлюцинации. Редко кто выдерживает такие экзекуции. Были случаи и смерти, но герой не сдается, он находит выход в том, что вводит себя в аутогипнотическое состояние и странствует по разным временам в телах различных людей. Был он и в первобытном племени, и в древнем Иерусалиме, и в теле моряка, выброшенного на необитаемый остров без растительности и живности.
Ромка не был поклонником фантастики в чистом ее виде, ему не очень нравились всякие там бластеры, киборги и прочая белиберда. Этот же роман Лондона и фантастикой в полной мере и назвать не было бы справедливым. Почти все как в жизни: подлость, достоинство, отвага, их противостояние и немного, совсем чуть-чуть, вымысла. Порой жизнь более вычурна и намного причудливее, чем вот такое, незначительное допущение.
Но самое главное этот роман Лондона подтолкнул Ромку на конкретные действия. Конечно, предпринять что-либо он и сам решил, но этот роман так эмоционально подстегнул Ромку, что он чувствовал крылья у себя за спиной. Все, работаем!!!
Начались ежедневные изнуряющие тренировки. Ромка начал с самого простого: если нельзя напрягать спину, если ноги ему не подчиняются, то надо нагружать руки. Он начал делал жимы руками вверх с табуреткой. Попросить маму принести ему гири или гантели нельзя было и подумать, это было бы слишком очевидным, поэтому он и принялся применять то, что было под рукой. Пробовал сначала стопки книг поднимать, но они слишком легкие были и все время рассыпались. Ромка было вовсе перешел на табуретку, но потом все равно вернулся к книгам – да, они намного легче, но чтобы удержать стопку в руках и чтобы она не рассыпалась приходилось прилагать усилия на кисти рук и при этом ни на мгновение нельзя было терять концентрацию, иначе книжки норовили по подлому так рассыпаться в руках. Кроме того, Ромка пару раз уронил табуретку, на шум прибегала мама и было проблематичным правдоподобно объяснить почему это вдруг мирная, никому не мешающая табуретка вдруг оказывается лежащей в другом углу комнаты.
-Что случилось, Рома?
Голос у мамы испуганный и озабоченный. Она явно беспокоится о том, нет ли у сына нервного срыва, и бедная табуретка стала первой жертвой взрыва ярости.
-Ничего, мама.
Ромка улыбается, пытается как можно естественнее изобразить безмятежность. Надо подпустить немного озабоченности – упала табуретка, ай, яй, яй, могла сломаться, шум напугал маму, но ничего, все в порядке, не стоит беспокоится, мама. Слишком беззаботный тон может навести на мысль что здесь что-то нечисто и кое-кто пытается скрыть кое-что. Что?
-А что ж, сынок, табуретка валяется?
-Да не беспокойся, подвинуть немного хотел, чтобы поближе была, книги удобней класть, зацепил ее неудачно, вырвалась из руки, откатилась, оттого и шума много было. Ничего не случилось.
-Что же меня не позвал, Рома!
-Да не хотел из-за мелочи беспокоить.
-А почему бутерброды не поел?
Мама подставила табуретку поближе к кровати, села рядом.
-Рома, прекращай!
-Я не понимаю мама!
-Не понимаешь?
-Нет.
-Нет?
-Ну, перестань, мама, меня стыдить, мне кажется я снова маленький мальчик и что-то нехорошее натворил: вазу там разбил или с уроков сбежал.
-Прекрати, Ромка – ты за всю жизнь разбил всего одну вазу, когда играл в ратников и рубил тевтонцев. Ваза, надо сказать, была чудовищная и если бы это не был подарок, ее давно стоило бы выкинуть, так что разбив ее, ты избавил меня от вечной проблемы: как ее поставить так, чтобы она была менее заметной и не мешалась. Честно сказать, я была тебе страшно благодарна, что ты ее грохнул. А уроки ты вообще никогда не прогуливал.
-Правда, мама? У меня как гора с плеч!
-Прекрати,- мама смеется, но голос становится громче и строже,- ты сам прекрасно знаешь, что ни разу не пропустил ни уроки, ни тренировки. У нас ведь был уговор.
-Ах, да, конечно. Но я имел в виду вазу!
-Вазу мне не жалко, я уже сказала.
-Зачем же так ругала, калечила неокрепшую детскую психику.
-Ругала потому, что с врагами биться надо на поле боя, а не в собственной квартире, и прекрати переводить разговор, ты прекрасно понял о чем я спрашиваю. Почему не кушаешь?
-Ну, мам, не хочу!
-Ромка!
-Честно не хочу.
-Все, буду пороть!
-Ма!
-Никаких, "ма" не знаю. Если хочешь поправиться, то должен хорошо есть. Не будет сил, наступит уныние духа. Понял!
-Понял.
-Ты говоришь формально, без оптимизма, как долг отдаешь.
-Понял! Ну, мам, хватит, я буду хорошо есть, только сейчас не хочу.
-Ромка, посмотри на меня! Ты думаешь, что меня можно обмануть! Я тебя родила, первые годы ты все время был у меня на руках, или ты думаешь, что можешь чем-то меня удивить, что я чего-то не видела или не знаю о тебе? Или какашки в 20 месяцев другие чем в 20 лет?
-Ну все, все, хватит, мама. Я уже кушаю, всё кушаю. Буду удобрения давать сколько скажете. Вот смотри,- Ромка взял самый большой бутерброд и за два укуса отправил в рот.
-Не спеши, подавишься.
-Я всё съем,- говорить было почти невозможно, Ромка дурашливо вытаращил глаза,- вот, вот,- он пихал в рот не уместившиеся куски.
Дожевывая, он потянулся за вторым бутербродом.
-Я же позавтракал, хорошо поел, а ты еще и фрукты приносишь и бутерброды, и сладости.
-Поел ты плохо, не спеши, дурашка,- она положила ему ладонь на голову, пригладила волосы как в детстве. Пойду принесу тебе чая запить, а то и в правду подавишься.
Когда дверь закрылась, Ромка с трудом и отвращением протолкнул последний кусок в горло и облегченно вздохнул,- уф-ф, пронесло. Кажется не обратила внимание. Надо быть осторожней, иначе в следующий раз не удастся так легко отбрехаться почему это у него табуретки летают, и бутербродами не отделаешься.
На подоконнике показался голубь. Он долго приноравливался прежде чем сесть, все у него не получалось – он соскальзывал и не мог зацепиться на скользком жестяном подоконнике. Взмахи крыльев были слишком резкие, с хлопком и сам он как-то боком подлетал, утыкался на стекло, отскакивал, но снова подлетал, цеплял лапками неудобную поверхность. Наконец ему удалось удержаться на поверхности, он смешно поворачивая головой смотрел на Ромку то одним глазом, то другим.
-Что брат, и тебе несладко? Как то странно ты летаешь, похоже пацаны из рогатки крыло подбили или может лапки зимой подморозил, теперь не можешь цепляться.
Ромка внимательно посмотрел на черную бусинку глаза голубя, периодически закрываемую белесой пленкой.
-А, что? Это идея! Надо попросить маму чтобы открыла окно и держала его так постоянно. Ох, и заживем мы с тобой, брат! Я тебя подкармливать буду, да и выкинуть кое-что можно будет в случае чего. Спасибо, голуба за поддержку и помощь. Надо еще немного покачаться. Рука потянулась к табуретке, но он вспомнил и быстро отдернул ее – сейчас же мама придет и чай принесет.
Ух ты, снова чуть не напортачил, надо собраться и не расслабляться.


***

Дальше дело пошло гораздо быстрее.
Ромка очень быстро восстановил силу рук. Бицепсы крутыми, упругими шарами перекатывались под кожей. Теперь он был уверен, что ни за что не выпустит из рук табуретку. Он брал ее за самый кончик, иногда тремя или даже двумя пальцами: сжимал кольцо большим и указательным пальцем, и размахивал табуреткой направо и налево. Иногда он специально делал чрезмерно энергичные махи, чтобы инерция движения руки с грузом табуретки была как можно больше, чтобы остановиться приходилось очень сильно напрягать весь плечевой пояс и руку. Мышцы вздувались, пот проступал на лбу, но Ромка усталости не чувствовал и не ощущал: только радость. Он вновь прочувствовал знакомые с детства ощущения напряжения, преодоления, нагрузки и усталости. Ему было не тяжело, а наоборот радостно и бодряще. До одури, до онемения кончиков пальцев он изматывал себя напряженными выкрутасами, но эта усталость приносила ему только удовлетворение собой. Время было постоянно занято поиском все новых движений.
Ромка прекрасно знал свое тело и каждый раз пытался найти такой вариант, новый и интересный, чтобы в этом новом движении были задействованы новые мышцы. Их должно быть все больше и больше, как можно больше.
Щеки его порозовели, аппетит тоже улучшился. Мама не могла на него нарадоваться. Вероятно она считала что это результатом ее профилактически-воспитательной беседы и открытого окна, которое теперь никогда не закрывалось. Знала бы она куда направлялись большинство плюшек и бутербродов.
У Ромки появилось новое развлечение: он пытался приручить голубя. Тот, как на смену, прилетал каждое утро. Ромка пытался с ним разговаривать и заманить в комнату, но голубь упорно оставался только на узеньком карнизе, изредка вставал на бортик рамки окна, но всегда оставался на границе комнаты и улицы и внутрь не заходил.
С голубем они нашли быстро общий язык, если можно так сказать. Ромка стал называть его Лёликом. Во-первых он имел совершенно дурашливый вид когда пытался рассмотреть что происходит в комнате: поворачивал голову разными сторонами, дурашливо кивал головой, да и сам был каким то несуразным и неловким, совсем как Лёлик из "Бриллиантовой руки". Да и имя было созвучно с Лёлькиным. Ромка поставил себе задачу: к ее приезду на каникулы иметь какой-нибудь успех. Обязательно.
Ромка теперь пытался специально ограничивать себя в еде. Если раньше это было просто нежелание проходить через неприятную и унизительную для него процедуру, то теперь он всерьез стал опасаться поправиться. Нагрузку он себе давал серьезную, но задействованы были только его руки. Как спортсмен он знал, что такой перекос может дать совершенно неожиданные результаты: например пузяка начнет расти или в некоторых местах появятся жировые наросты.
Друзья и знакомые не оставляли его, а Сергей Артемьевич принес инвалидное кресло – то самое и пояснил:
-Пусть это будет для тебя раздражитель и одновременно стимул. Когда ты впервые переступил порог нашего дома, то Жулька так же передвигалась при помощи его. То есть я бы хотел чтобы ты постоянно помнил, что это инвалидное кресло всего лишь ступенька к твоему возвращению. Это никак не конечная цель. Доктора же говорили тебе, что могут сделать операцию, извлечь осколок и можно было бы приступать к строительству нового бытия для тебя – жизни инвалида, перемещающегося в пространстве с помощью коляски. Это не обидно и не оскорбительно. Многие люди рождаются или становятся инвалидами, но это не говорит об их ущербности. Они становятся ущербными, если только сами становятся на такую позицию. У тебя совершенно иная ситуация. Не потому что ты лучше их, а потому что иная; ты иной, и ситуация у тебя - иная. Будь сильным и возвращайся. Смотри на это кресло и постоянно держи в голове, что ты сначала должен перебраться в него, а потом и встать. Одновременно это кресло будет напоминать тебе, что ты не один и можешь смело на нас рассчитывать. Договорились?
-Разумеется.
-Вот и великолепно. Будем надеяться что прогноз медиков оправдается и ты встанешь, ты победишь недуг, ты справишься с обстоятельствами. Еще я тебе книжку по йоге принес. Может что и полезное вычитаешь для себя. Держи.
-Спасибо.
-Спасибо потом будешь говорить. А сейчас постарайся встать, это даже не тебе нужно, это нужно твоей матери, это нужно нам всем, кто верит в тебя. Не подведи нас. Но помни, как бы мы в тебя не верили, как бы не стремились тебе помочь, встать можешь только ты. Это только в твоих силах. Не подведи нас.
-Не подведу.


***

Тело наливалось упругой силой. Ромка был уверен, что многое ему теперь по силам. Самое главное он доказал (в первую очередь самому себе), что все возможно.
Но не случайно говорят, что жизнь напоминает зебру: полоска темная, полоска светлая. Восстановив силу рук, он неизбежно пришел к той грани, где после ясных и четких целей и столь же четких способов их решения появляется нечто, что нельзя ни сформулировать, ни определить, ни описать.
Что делать дальше?
Ничего не происходит и не меняется! То, о чем врачи предупреждали - о возможных изменениях, ничего не происходило. Когда они произойдут, каковы они, какие последствия вызовут, может ли сам Ромка влиять на них, на сроки их наступления или это воля случая и обстоятельств?
Что делать, какие перспективы? Его тренировки с визуализацией становились все более длительными и напряженными. Не мог же профессор глупость посоветовать. Но все так же как и в начале, Ромка не чувствовал никаких изменений, ничего.
Он не только не чувствовал их, но вероятно их и не было.
Если нет продвижения вперед, тогда что? Что дальше? Снова, со всей очевидностью назревал вопрос, самый главный и самый важный и ответ на него, казалось, должен был дать сам Ромка и ни кто иной.
Ромка смотрел на инвалидную коляску и пытался, как древний японец, найти точку опоры и начать движение. Странная позиция и не имеющая выхода: давать нагрузку на позвоночник нельзя, потому что может быть хуже. Одновременно сесть в кресло и продвигаться вперед нельзя именно по этой причине, но пока не двинешься вперед, то продвижения и не будет. Замкнутый круг. Что дальше?
Ромка взял в руки последнюю книгу, что принес Сергей Артемьевич, полистал. Все странное и необычное, непривычное. Ромка немного насторожился – это известный прием в психологии. Говорятся непонятные, околонаучные слова и слушающий проникается невольным уважением и доверием к таким словам. Цель такого воздействия, по крайней мере, в психологии благая: обойти блокировку сознания и постараться напрямую воздействовать на мысли, мотивы, эмоции человека, то есть побудить его к необходимым и правильным действиям.
По такому же принципу действуют и тоталитарные секты. Там вообще все примитивно до безобразия, поскольку основная цель практически любой такой секты это выбивание денег у адептов. А как это сделать, как побудить человека добровольно отдать кровно заработанное? Как принудить человека к тому, чтобы тот свое добро использовал не на своих детей, их образование, здоровье, их будущее, на нужды людей в конце концов, а отдал секте (руководителю, вождю, просветленному, богу на земле, воплощенному и т.д.)?
Все очень просто. Давайте объявим высшей целью нечто великое, а путь к достижению этого обставим различными непонятностями, туманными фразами, вычурной терминологией, необычными и желательно красочными ритуалами, а если тебе что-то непонятно, то значит ты еще не прозрел, не просветлел, не проникся. Может ты что-то утаил от секты? Какие-то деньги, ценности? На похороны оставил! Вот это и мешало тебе просветиться! Давай неси скорей, бегом, пока еще не поздно. Надо успеть!
Без всякого сомнения Сергей Артемьевич не ставил перед собой никаких иных целей иначе как поставить на ноги Ромку. Но все же как то с опаской поглядывал Ромка на книгу, на страницы, в конце концов не Сергей Артемьевич же её написал. Как говорится благими намереньями…
Ну давай, посмотрим. Как правило на первых страницах в книгах и учебниках основа, что же тут пишут, посыл, а далее развитие. Вдоль осевой линии человека от головы, по позвоночнику – Ромка заинтересовался – и до копчика идут поочередно точки сбора энергии: на самой макушке расположена сахасрара, ниже, на лбу, где индусы рисуют красную точку – аджна чакра. Дальше вниз: на горле вишуддха чакра, потом анахата, на животе манипура.
Манипулировать, вертеться,- отметил про себя Ромка. Если центр тяжести близко к животу, то вертеться, выполнять гимнастические упражнения гораздо легче. Что дальше: свадистана, и самая последняя в районе копчика – муладхара. Точно, то, что там, это муладхара. Всему харэ, мура. Мура, харэ.
Что-то не лезет в голову. Наверное йога не для русского человека, только фанаты ей у нас занимаются. Вроде бы и отзывы шикарные и мастера йоги такое завернут, что дух захватывает, но не приживается это на нашей земле. Что русскому хорошо, то немцу смерть,- почему то всплыло в голове. При чем здесь немцы?
Отложил книгу. Ладно, потом посмотрим и разберемся. Пока что книга не вызывает доверия. Может и действительно там великие истины написаны, но не для него это, или пока не для него.
Прилёг, бесконечно вращая одни и те же вопросы устало прикрыл глаза, сквозь дрёму увидел как на подоконнике примостился голубь. На стене приползла муха. У, зараза. Эта сволота все утро его донимала – прилетит, нажужжит, нащекочет, отвлекает и раздражает, но больно шустрая попалась, поэтому никак не удавалось ее зацепить. Ромка сопеть начал, но этот монстр, вроде бы улетевший, тут как тут. Чтобы не упустить момент, пока эта гадость малоподвижна, Ромка запустил в нее первым попавшимся предметом под руку. Это оказалась книжка про йогу Сергея Артемьевича.
Все же зацепил он ее, не убил, но прихлопнул. Теперь она на полу у стены бешено жужжала, стараясь перевернуться и взлететь.
Собаке собачья смерть,- злорадно подумал Ромка и поискал чем бы ее добить. Ничего подходящего не было. Книги остальные в стопке тяжелые, если запустить, то шуму много будет, мама опять перепугается. Звать её-то же не хотелось. Из-за какой-то мухи беспокоить человека, она и так устает, возится с ним как с дитятей.
-Что ж ты, Лёлик, пользу не приносишь? Залетел бы внутрь, муху прихлопнул, а то всё снаружи сидишь, да плюшки выпрашиваешь.
Внезапно в прихожей зазвонил звонок. Ну вот, все и разрешилось. Кто-то проведать его наверное пришел. Сейчас зайдут, попрошу зверя добить и книгу поднять.
-Дожился, даже муха ему не под силу,- иронично подумал Ромка,- ну почти не под силу,- поправил сам себя. Еще на что-то сгожусь, ведь попал, точность и реакция есть.
В прохожей было слышно как мама открыла дверь, послышались голоса ее и Сергея Артемьевича.
-Вот зараза, сколько бед от тебя,- Ромка погрозил почти поверженному противнику кулаком.
Что же делать? Нехорошо получится, если Сергей Артемьевич увидит, что его книга валяется, может что угодно подумать. Человек он умный и, конечно же, не посчитает что это знак неуважения к нему лично, это точно. Хуже если посчитает что у Ромки бзики, истерика, паника, депрессия. Надо как то выйти из ситуации! Позвать маму? Нет. Не пойдет, скорей всего зайдут оба одновременно. А если мама то же самое подумает! Сказать, что случайно из руки выскочила? Нет, плохо, то летающие табуретки у него, то книги-вертолетчики.
Книга, ударившись о стену спружинила и отлетела приземлившись недалеко от кровати. Что если попробовать самому ее достать, или хотя бы под кровать запихнуть? Это идея!
Ромка перекатился на бок – этот прием он уже освоил хорошо, тело он контролировал прекрасно и был уверен, что никаких подвижек на позвоночнике не будет. Он снял с табуретки чашку с чаем, поставил на пол. Быстрей, быстрей. Взял табуретку за самый конец ножки и постарался зацепить книгу – немного не хватило, сантиметров пять, семь всего то.
Ромка подвинулся на самый край кровати, повторил попытку. От спешки табуретка качнулась, он еле успел среагировать и не допустил чтобы она со всего размаха грохнулась об пол. Уф, пронесло, но все равно не хватило. Он подвинулся еще. Немного замер, ловя равновесие, одновременно прислушался. Сергей Артемьевич с мамой прошел на кухню, только крикнул в комнату,- привет Ромка, сейчас придем, подожди немного, у меня сюрприз.
-Хорошо, проходите, я не сплю.
Ромка еще подвинулся, потом еще немного, замер. Теперь он лежал на боку, при этом корпус почти полностью висел над полом, ноги с другой сторону кровати. Левой рукой он уперся в пол, совсем не испытывал напряжения. Вот теперь он точно достанет книгу. Правой рукой он подхватил табуретку и потянулся к книге, чтобы зацепить ее и подтянуть к себе. Вот еще немного.
Муха истерически закрутила круги, словно почувствовала угрозу, наскочила на книгу, облетела к стене, там забузила. На подоконнику послышалось шевеление, стук лапок. Ромка повернул голову,- спакуха, Лелик! Сейчас всё исправлю, достану эту злосчастную книгу.
В этот момент больничная кровать – ее выделили Ромке для скорейшего восстановления, качнулась на роликах и покатилась.
Если бы он не думал о том, что нельзя поднимать шум! Если бы он просто сполз, стек, плавно опустился бы на пол! Ели бы он не отвлекся на Лелика! Если бы…
Но случилось то, что случилось. Без всяких если бы. Ромка постарался словить равновесие, левой рукой оттолкнулся, стараясь забросить тело на ускользающую кровать. Это только придало ускорение кровати, она поехала еще быстрей. Правой рукой он постарался смягчить стук табуретки о пол. Стукнула все же, зараза! Не успел ей помочь себе, упереться двумя руками, смягчить. В конце концов что такое для здорового, молодого человека упасть с высоты полметра. Для здорового. Если бы он не пытался спасти безнадежную ситуацию!
Он шмякнулся всем левым боком о пол. Осколок сдвинулся, свет померк. Все! Тишина.


***

Дальнейших дней и ночей для Ромки не было, он их не ощущал. Они были для его родных и близких. Череда непрерывных, нервных, суетливых событий, тревоги и ожидания, ожидания и надежды. Просто ожидания.
Местный военком чудом выбил вертолет и Ромку за два часа доставили в знакомый уже корпус института, еще через четыре часа он лежал в своей палате в реанимации.
Операция закончилась удачно. От удара скол двинулся и пробил спиной мозг полностью, поэтому держать его на старом месте, опасаясь, что может произойти нечто плохое, не имело смысла. Худшее уже случилось. Скол, этот отросточек в миллиметр толщиной и длиной в семь двинулся, его без лишнего пиетета и опасений удалили. Дальше пошел восстановительный период. Все как обычно.
Необычным было то, что прошло время действия наркоза, прошло еще несколько часов, прошла ночь, а Ромка не приходил в себя. Его состояние нельзя было назвать комой. Скорее подошло бы определение – разновидность летаргического сна.
Как бы то ни было, Ромка не приходил в себя. Казалось, он просто спит и если очень надо, то можно прикоснуться к его руке, позвать и он откроет глаза. Но нет. Проходили часы, дни, недели, но ничего не происходило. Не менялось только то, что с ним, но то, что вокруг, завертелось с усиленной энергией.
Приезды светил пошли по новому кругу. Александр Викторович все время повторял, что Ромка не устает его удивлять и в будущем его именем назовут новое явление в медицине. Может это и было любопытно и познавательно, но как и прежде приезжие увлеченно слушали, осматривали Ромку, кивали головами и удивленно разводили руками. Если раньше не было объяснения почему нет паралича ног ниже травмы, то теперь не могли найти ответа почему Ромка не приходит в себя и как обозначить его теперешнее состояние, как долго оно продлится и можно ли каким либо способом спровоцировать, подтолкнуть Ромку к пробуждению.
Опять полнейшая неизвестность. Мама осунулась. Ей пришлось окончательно рассчитаться на работе и она снова перебралась в больницу. Она отговорила Лёльку прилететь. Все равно ничего не изменилось бы и она не смогла бы помочь Ромке и даже просто поговорить с ним, было невозможно.
Зато Марина все же решилась на перемены, ухнула как в колодец: она развелась с Мишкой и перебралась в областной центр. Нашла хорошую работу, устроилась с жильем. В первый раз она пришла в больницу и скромно сидела в фойе, ожидая, когда мама пройдет мимо. Дождалась и попросила разрешения изредка приходить к Ромке.
-Он ведь без сознания. Ты не сможешь с ним поговорить.
-Я знаю. Позвольте мне. Пожалуйста.
Мама присела рядом с Мариной, устало сложила руки. Только глаза не упавшие, не потухшие, а скорее озабоченные. Вот еще одну проблему надо решать; отложить нельзя, перепоручить другим невозможно.
-Конечно, приходи, я думаю ты знаешь что делаешь и чего добиваешься. Только прошу: не навреди Роме, не сделай ему больно.
-Конечно, да. Да.
Мама хотела добавить, пояснить, что не хотела чтобы больно было Ромке и Юле. Но не сказала. Почему? Она и сама не смогла бы пояснить. Вероятней всего спешила и не было времени разбираться в этих тонкостях, пояснять и комментировать. Не до того, когда столько забот, когда не решено главное: Ромка еще не пришел в себя. О том, что хотелось бы еще чтобы он и встал, так далеко она не заглядывала. Если хочет Марина помогать – конечно, пусть приходит, помогает. Хуже, наверное не будет.
-Ромка, вернись!

Странник.

Тишина. Все кругом как в дымке. Силуэты нечеткие, неяркие. Но это явно не туман. Вид построек, тени людей кажутся как бы преобразованными, словно кинопленку пропустили через светофильтр или сбился фокус и произошло искажение зрительных образов. Изображение прыгает и скачет, непроизвольно хочется чтобы это раздражающие мерцание остановилось. Все предметы кажутся наполнены внутренним светом, словно солнце внутри их, будто бы не что-то освещает их, а они сами являются источником света.
Что случилось? Что с ним произошло? Ромка никак не мог собраться с мыслями. То, что происходило вокруг, было настолько необычным, что он только смотрел и удивлялся. Пока ничего катастрофического или опасного или еще чего то, может необычно-пугающего, того что вызывало бы опасения или тревогу не было, поэтому со всеми непонятками можно будет разобраться потом, а сейчас он смотрел во все глаза.
Постепенно предметы начали приобретать четкие очертания, становиться менее размытыми, одновременно звон в ушах проходил и его заменило нечто похожее на гул. Что-то вроде очень отдаленного морского прибоя или шума тайги, или звуков дождя. Интенсивность этого шума постепенно и постоянно нарастала, точно так же и изображения становились все четче, ярче и контрастней.
Ромка находился среди каких-то построек, оград. Большинство сложено из больших камней. Что-то вроде сельских сараев или заборов вокруг усадеб оригиналов с большими деньгами. Рассмотреть лучше пока не получалось. Провел рукой по подбородку – двухдневная щетина. Откуда?
Где-то в глубине сознания билась мысль, что все это вероятно последствия его падения. Как он тянулся за книгой, как поехала кровать, он прекрасно помнил. Быть может он ударился, потерял сознание, сейчас его вероятно переправили на какой-то курорт. Санаторий в маленьком и очень древнем городке? Скорей всего где-то на Кавказе. А где же еще строят из природного камня? Псковский кремль кажется каменный!
Больше ничего он не помнил. Возможно даже была операция – вон как в позвоночнике ноет. Видно хорошо он ударился – глаза никак не привыкнут к свету, все сливается и плывет, нет четкости.
Ромка огляделся и увидел, что находится он в центре целого комплекса зданий, вероятно на центральной площади, от которой веером расходились узенькие улочки. Машина точно не пройдет. Точно – вон и коновязь видна. Сам он стоит на узеньком выступе – фундаменте здания. Спиной упирается в каменную кладку стены, впереди несколько сантиметров каменной же кладки фундамента, а далее относительно широкая площадь с постройками по периметру. Здание стояло не строго фасадом к площади, а под небольшим углом, стены не составляли прямоугольник, скорее внешних стен было чуть больше: шесть, а может и восемь.
На дальнем от Ромки конце площади отворились ворота и во двор въехала целая процессия: кони, люди, повозки. Почти каждого коня вел за уздечку мужчина, на каждом коне восседал статный мужчина, кони убраны красивой упряжью. И в гривы и упряжь повязаны красивыми цветными лентами.
Вот повезло. Кажется, он попал как раз на какой-то этнографический праздник. Что там у нас намечается? Годовщина Куликовской битвы должна быть летом. Неужели столько времени прошло? Все равно не понятно. Праздновать будут в Тульской области, а не на Кавказе. Что происходит?
В это время всадники спешились, их с особыми почестями посадили на вынесенные на крыльцо большого дома лавки. С каждой минутой народу прибывало все больше и больше. Все как на подбор в старинной одежде.
Ромке стоять не очень удобно, но отсюда ему открывался прекрасный вид и все происходящее он мог рассмотреть как на ладони.
Снова некстати мелькнула мысль,- если он только что пришел в себя, то почему он стоит один, где сопровождающие его? От понимания того что он стоит, сердечко затрепетало, поперву, от этой свистопляски в глазах он и не обратил на это внимание. Наконец-то все налаживается! Он знал, что справится, он был уверен, что встанет, что вернется. Но кто действительно с ним? Мама, медсестра? Он никак не мог быть одним, хоть и чувствует себя прекрасно. Или у него еще вдобавок и провалы памяти?
Откуда-то из подвала вывели нескольких мужчин богато одетых, но одежда их была потрепана, у одного рукав надорван и болтается на нитках. Мужчин поставили на колени перед крыльцом. Ромка продвинулся немного вперед. В ушах все еще стоял звон и расслышать он все равно ничего не смог бы, даже если бы стоял вплотную с помостом, но можно было получше рассмотреть.
Действительно повезло, кажется здесь инсценируют какое-то историческое событие. Что же там происходит? Голова перестала болеть, да и звон проходит. А на площади действие развивается своим чередом.
-Признаешь ли себя, боярин, виновным?
-Всё принадлежит сильному.
-Я тебя, пес, не спрашиваю кому что принадлежит. И так всем ведомо, что по праву наследования, по Правде Ярослава Мудрого княжить должен сын князя, княжич Василько. Тебе вопрос задается представляя возможность покаяться. Ты же в упорстве своем во смертном грехе и узурпаторстве отказываешь себе в возможности быть прощенным и спасти душу бессмертную.
-Как же, прощенным! Сначала голову снимете, а потом простите. Псы смердячие. Не ты ли мне руки лизал? Не будь этого Ричарда, скрутил бы вас всех в бараний рог, в грязи и парше бы лазили, сапоги мне лизали. Еще б немного. Сам виноват, не захотел удавить щенка. Но я…
-Хватит свет белый поганить своими словами неправедными, да и сами вы на нём лишку задержались. Пора кончать.
Человек поднялся со своего места, оглядел присутствующих. Поднял вверх правую руку, призывая к тишине. Шум стал постепенно затихать. Стоящие внизу в одеждах простолюдинов толкали друг друга, призывая друг друга к тишине. Наконец установилась почти полная тишина, люди стояли неподвижно, не переговариваясь, подняв головы и ожидая, что им скажет мужчина.
Похож на князя,- подумал Ромка. Поверх одежды у мужчины наброшен красный плащ, на поясе висит длинный меч. Ни брони, ни кольчуги нет, но на плотную рубаху нашиты кожаные пластины.
Мужчина опустил руку, сделал шаг вперед.
-Я, князь Льговский и Черньговский Даниил, в присутствии досточтимых господ Рычьярда – правителя и властителя Аглицкого и Фридриха Алеманского а так же высокочтимых бояр, людей дружинных княжьих, люда посадского и свободного и прочих обвиняю боярина Кузьму Чентофальского, боярина Акинфа Козолупова, воеводу Микиту Кремень в измене и узурпаторстве. А еще виню их в клятвоотступничестве.
Далее князь поднес к глазам список и хорошо поставленным голосом зачитал:
-Скорым и праведным сыском, проведенным по воле и провиденью Господа и Заступника и Спасителя нашего Иисуса Христа, со смирением и желанием восстановить попранное установлено: сии мужи недостойные нарушили клятву, данную великому князю Ратмире, раненому в битве с ворогами при реке Кязьме и поставившего их регентами и попечителями княжьего сиденья при малолетнем сыне княжиче Васильке, о чем крест те целовали и ленную клятву на Библии произносили в присутствии слуги Божия патриарха Иенерха.
Но слово данное не сдержали, править стали сами от имени князя Василько. Печать малую, регентскую раскололи и выкинули, а бумаги подписывали своими именами и печать на подпись ставили большую, державную.
Княжича к правлению не допускали, государственным делам не обучали, ссылаясь малолетством. А подрос Василько, в узилище его поместили, объявив юродивым и неспособным к разумению.
Этим доказано их коварство и клятвоотступничество с изменою: за дела сии препротивные, достойны смерти.
Еще мужи сии сотворили: помещенного в узилище и страждущего княжича повелели ключарю и девкам сидельным не кормить, разумея скорую смерть того от глада и страданий.
Этим доказано их вероломство и стремление к погублению безвинной души: за дела сии препротивные достойны смерти.
Еще мужи сии сотворили недостойное: встретив доблестных воев, следовавших под водительствам превеликих правителей Фридриха Алеманского по прозвищу Барбаросса и Рычьярда Аглицкого по прозвищу Львиное сердце, пытались оговорить верных людей Василька, которые поклонились к ним за помощью. А княжьего сотника Степана Боброка повелели бить плетьми, доказывая его лихоимство и повелев вырвать у него ложное признательство своих вин и оговора, но тот не очернил наветом доброе имя свое и соратников, умер под кнутом.
Этим доказана чернота их помыслов и упорство во грехе: за дела сии препротивные достойны смерти.
Еще мужи сии сотворили темное: опасаясь разоблачения и повинности повелели Василька вывезти тайно в Николину слободу и удавить его, погубив законного правителя и его бессмертную душу.
Этим доказано их отступничество и отречение от законов Божиих: за дела сии препротивные достойны смерти.
-Досточтимые мужи, превеликие властители,- мужчина повернулся к сидящим на скамейке. При этом двое сидящих встали и поклонились вместе со всеми двум мужчинам, продолжавшим сидеть и благосклонно кивнувшим головой.
-По праву венценосности, по праву заступника, вызволившего из попрания страждущего, на суд ваш и решение отдаются сии мерзкие человеки.
Примите решение и явите нам приговор ваш справедливый. Да будут праведны и чисты помыслы ваши, да даровано будет разумение защитникам и бережителям веры Христианской. Ждем суда вашего. Примем его и исполним решение ваше по делу во славу Господню в светлом и праведном городе Конь-и-гора-буре.
Говоривший перекрестился правой рукой: лоб, живот, правое плечо, левое плечо и, не опуская руки, левой рукой ударил поперек живота кулаком вверх, почти доставая плечо. Точно так же перекрестились те, кто находился рядом, а так же княжьи воины из оцепления. Крестьяне, ремесленники, зрители правой рукой перекрестились так же, но левой рукой ударили поперек живота, кулак направляя вниз.
Ромка заинтересовался и продвинулся вперед еще. Никогда не видел, чтоб так крестились, и что за странное название города!
Можно было бы пройти по карнизу, он оказался как раз напротив крыльца, где находились основные действующие лица. Звон в ушах уменьшился, но совсем никак не проходил, он слышал, как будто в ушах было натолкано ваты, да и в глазах не было четкости, иногда двоилось. Ромка подумал, что это от общей слабости – столько времени лежачим провел. Он посмотрел на тонкий выступ по торцу здания, обращенному к площади. Нет, для него узко. Ромка стоял на выступе с боковой стороны здания, здесь было достаточно места – шириной карниз был сантиметров сорок. С лицевой же стороны – всего сантиметров десять. В нормальном состоянии Ромка не задумываясь пробрался бы, тем более разворачивающиеся события его явно заинтересовали. Вот только сценарист или режиссер или кто там у них тексты писал, историю знал слабоватенько.
Ну, во-первых Ричард Львиное Сердце и Фридрих Барбаросса никогда вместе не были на территории России. Да, был эпизод, когда один из них: кто, Ромка не помнил то ли Ричард то ли Фридрих, по пути к своему войску, направляющемуся в крестовый поход заехал в русское княжество, где бояре князя посадили под замок и правили от его имени. Тот восстановил справедливость, князю вернул княжество, бандитов покарал и укатил по своим делам. Это больше, конечно, похоже на Ричарда. Это он, вместо того чтобы править своим королевством шатался в поисках приключений по всей Европе, но и не только. А вот третьим крестовым походом действительно руководили они вдвоем, правда с различным успехом.
Да и королем немецким Фридрих не был, он был императором священной Римской империи.
С именами вообще они чего-то там намудрили. Бояре Кузьма Чентофальский и Акинф Козолупов. Чентофальский фамилия похожа на польскую, кажется футболист из Словакии такой есть, а Козолупов это вообще смех, да и только. Была раньше такая профессия – козу лупить. Это кожемяки высшего класса. Они специализировались на выделке и пошиве из козьих шкур обуви, которая была очень мягкая, прочная, красивая и дорогая. Козолупы были почитаемыми людьми и весьма состоятельными. Как сейчас бы сказали: высший уровень среднего класса, вот только пахло от них не очень, впрочем, как и от всех кожемяк и во все времена. Да и в современном русском языке фамилия звучит не очень. Но чтобы боярин с такой фамилией был!
Патриарха приплели – патриаршество во времена где то около 1600, кажется, было установлено. Да и захолустный князь, тот, что не смог собственных бояр приструнить не мог называться великим. Был великий Московский, великий Владимирский, великий Литовский, кажется всё, остальные просто князья.
Ну а город это вообще явная натяжка. Конь и горы бурые. Явный намек на Кенигсберг, ну так тот вовсе в Прибалтике. И княжество странное: Льговско-черньговское? Льгов был такой город, или есть? А вот было ли княжество? Черньговское – Черниговское?
Ладно, все равно молодцы, ребята, постановка смотрится с большущим интересом. Вон как все притихли. Ждут, что гости скажут. Только камер не вилно.
В этот момент на приступок забралась молоденькая девчушка лет шести-семи, встала на выступ и побежала, смешно подкидывая коленками подол просторного сарафана. Бежала она как раз на Ромку, как он понял, намереваясь забраться на тот выступ со сторону площади, который он и сам приглядел, но не решился из-за слабости встать на него.
Ромка подумал,- может спросить кроху, где это они, да засомневался уж больно мала, а если упадет? Где ее родители, могли бы на плечи посадить, конечно, ей из-за спин взрослых ничего не видно было, вот и лазит где ни попадя.
Пока он раздумывал, девчушка быстро приблизилась и Ромка почти распластался вдоль стены, освобождая место ей для прохода. Она же не глянула на него, не замедлила бег, не останавливаясь, пробежала до угла и осторожно пошла по узкому карнизу.
Ромка стоял у стены ни жив ни мертв. Кровь прилила к голове, сердце бешено застучало в груди, отдавая в висках и даже в глазах. Ему стало страшно, по-настоящему страшно. Он был уверен, что пробежавшая кроха его просто не видела. Он был уверен в этом. Он видел ее глаза, он мог поклясться, что она смотрела сквозь него. И еще, когда она проскользнула мимо его, то Ромка почувствовал или ощутил, он не знал какое слово в этой ситуации более подходит, что ее одежда прошла по нему или сквозь него, что точнее. Конечно, это было не совсем то, как в кино показывают прохождение приведения сквозь стены, но он точно видел, что девчушка не останавливаясь проскочила мимо него, при этом она не отклонялась, не старалась обойти его и ее сарафан не отскочил от него, как если бы тряпкой на бегу хлестанули бы по нему или по любому другому предмету, а прошелестел мимо словно Ромки не было на этом месте и вовсе. Что с ним? В глазах двоится, но не до такой же степени!
Ромка осторожно выглянул за угол. Нет, не привиделась она ему. Вот стоит, глазенками заворожено хлопает, слушает, как рыжебородый что-то там говорит. Сам Ромка уже ничего не воспринимал, он полностью потерял интерес к происходящему на площади. Он пытался срочно нащупать твердую почву под ногами. Все вокруг рушилось в миг. Что же происходит, где он, что с ним?
Ромка решил действовать так, как учили в институте: начни с того, что очевидно, то, что точно тебе известно, что можно проверить, потрогать, сравнить. Это будет твоя точка опоры. Это очень важно, иначе, если ты изначально сделаешь неверные допущения, то и все последующие выводы и логические построения будут неверны. Азбука разведки и тактического планирования и, в общем, всего, всего.
Ромка осмотрел себя: да, это точно он стоит. Стоит сам. Прислушался к своим ощущениям. Да нет, не кажется, не может он спать. Это не сон. Ему, конечно, не все четко видится, ощущения немного не те, что привычны: слышно не четко, звук прорывается как сквозь вату, но это точно не сон. Не может быть сном.
Ромка еще раз оглядел себя: футболка его любимая: с надписью про Родину. Джинсы, его, точно, с заклепками и накладными карманами. Кроссовки, тоже его, зашнурованы не лесенкой, а шпалами с подошвой из кожи, а не пластика. Ромка приподнял ногу и повернул на бок, чтобы разглядеть подошву – они, родимые. Опустил ногу и тут же снова поднял. Грудь обдало жаром в очередной раз. Вот они непонятки, вот что сейчас ему необходимо выяснить и понять что же произошло.
Ромка пригляделся. Его нога опустилась на камень, но нога его не остановилась на границе твердости. Она продолжила движение и примерно на сантиметр заглубилась в камень. Ромка пошевелил осторожно пальцами ноги в кроссовке, потом на второй ноге, прислушался к своим ощущениям, но не смог четко определить их. Неясно достигала его нога камня и погружалась в него или это касалось только обуви. Или всё привиделось!?
Он осторожно, как будто боясь разбить что-либо повернулся лицом к стене. Та выложена из таково же бутового камня, как и основание, только размером немного меньше. Поднял руку. У помоста поднялся какой то шум, Ромка краем глаза уловил движение у крыльца. Слуги потянули какие то козлы, по виду как для распилки дров, топчаны стояли там с самого начала, теперь их переставляли. Воронье, черной тучей крутившееся в небе, опустилось вниз и теперь летало почти по головам, заслоняя солнце. Их истошные крики, хлопанье крыльев придавало происходящему атмосферу трагичности.
Ромка поднял выше руку, выставил вперед указательный палец и двинул его вперед. Палец дошел до камня, Ромка надавил, палец пошел дальше. Ромка не прилагал усилия, палец первые несколько миллиметров прошел свободно, Ромка затаил дыхание, перевел дух, решился, двинул руку дальше.
Ощущений никаких не было, только гул в голове. Скорей всего Ромке не было плохо и этот гул не был последствием каких то физических процессов в его организме, это были последствия его нервного напряжения и волнения. В конце концов не каждый день узнаешь что можешь проникать сквозь предметы, об остальном Ромка не пытался даже помыслить.
Ромка придавил, но рука дальше не двинулась. Ощущения были похожи на то, как если бы он давил на плотную резину. И, материал не жесткий, податливый, но двинуть дальше не было ни какой возможности.
Немного полегчало. Теперь он знал предел своих возможностей в этом направлении. Выводы: его не видят и он взаимодействует с предметами по какой то особой схеме – нет жесткого сопротивления, его вещи, одежда и он сам на несколько миллиметров может проникать в другие предметы. Вероятно с этим смещением и связано то, что он слышит непроходящий гул в ушах и какую то вялость в мышцах.
Ладно, разберемся с этим попозже, а сейчас важно определить что он сам может. Ромка нагнулся вперед, медленно дожимая до предела, ожидая сопротивления, боли или еще чего ни будь. Руки дошли до колен, до середины щиколотки. Боли не было, позвоночник нормально работал, еще нажал: пальцы достали до кроссовок, еще дожал – положил ладони на шнуровку, ноги прямые. Все нормально, гибкость осталась и нет боли ни в ногах, ни в позвоночнике. Ромка хотел попробовать сесть на шпагат, но передумал, решив, что будет глупо выглядеть, если его в такой позе кто-то увидит.
-А кто тебя может увидеть? Ты же, как фантом теперь,- Ромка горько усмехнулся. Он вспомнил, что в пору его полового созревания страстно желал оказаться в раздевалке спортзала перед уроком, когда там переодеваются старшеклассницы и чтобы его никто не увидел. Сейчас он в легкую сумел бы это сделать, вот только не было нужды ему в этом теперь. Даже наоборот, он многим бы мог пожертвовать, только бы вернуться в прошлое, на последний курс института.
Непроизвольно челюсти его стиснулись, желваки заиграли, он резко присел и рывком отправил свое тело в полет. Широко раскинув руки он подлетел вверх, на мгновение завис, потом сгруппировался и, сделав кульбит, мягко спружинил на ноги. Все хорошо, тело подчинялось как в лучшие времена:
-Вот так, еще поборемся.
Он совсем уже по-мальчишечьи погрозил ворону, сидевшему на нижней ветке тополя. Тот презрительно глянул на него, моргнул бусинкой глаза и отвернулся, разглядывая происходящее на площади.
Там происходил какой-то шум и движение. Площадь была немного под уклон и Ромка стоял на высоком ее краю, при этом большинство из собравшихся значительно уступало ему в росте, поэтому он без труда рассмотрел что же там происходит. Несколько слуг с большими плетеными корзинами суетились у топчанов, складывая головы в эти корзины. Обезглавленные обрубки двух тел лежали тут же, все залито было красным.
Ну, ребята, это уже слишком, излишний натурализм не играет на достоверность и целостность восприятия. Да и просто глупо: все же видели, что якобы преступников увели за какую-нибудь ширму и вместо них выбросили муляжи тел и голов, да еще обильно полили краской. Вон какие лужи налили.
Ромка подвинулся еще немного к толпе, стараясь посмотреть, что же будут делать с третьим "обвиняемым". Ближе всего к нему стояли два мужичка. Они живлено обсуждали происходящее.
-Ежели милостив будет Микитыч, то забьет за пару ударов. Надо же, приговорили к пяти десяткам ударом кнутом, верная смерть.
-А что, ежели в полсилы бил бы, может и выжил бы, а?
-Не-а, ни пошто не выжить. От удара кнута, ежели он в умелых руках, кожа со спины с мясом отлетает. Десять ударов если не с оттягом и вполсилы можно еще выдюжить. Говорят, если здоровый и крепкий шибком, то и после двух десятков выжить можно, ежели отхаживать будут, но никак не более. Не было такого никогда. Так что пусть ирод молит Микитыча о милости, чтоб тот ему за пару ударов хребет сломил и даровал смерть легкую.
-Дак неужто кнутом такие дела вытворять возможно?
-Еще как возможно, а Микитыч у нас мастер. Вон глянь, привязали уже, окаянного. Щас сам все увидишь.
Мужчины разговаривали и на Ромку не обращали никакого внимания. Точно ничто его не видит! Ромка утратил интерес к происходящему и отвернулся. Сейчас опять что-нибудь выкрутят на уровне детской самодеятельности с криками и краской. Какие-то они все как не от мира сего, чокнутые. Все одеты с ног до головы только в старинные одежды. Ни одного современного предмета или вещи. Они прямо помешаны на натуралистичности, даже разговаривают коверкая современный русский язык. То, на чем они говорили была явно стилизация под старину, но ни как не древнеславянский. "Паки, паки, иже херувимы".  Ну и Бог с ними. В конце концов и индийцы умирают от своих сверх наивных фильмов. Если он правильно понял настрой собравшихся, то сейчас развернется супер реалистичная экзекуция с морем краски крови и истошными криками и проклятиями.
В подтверждение его предположений раздался резкий щелчок кнута и следом за ним душераздирающий протяжный крик, более похожий на завывание. В нем было столько боли, ярости, отчаяния, что Ромка поморщился.
Ну нельзя же так в конце концов. Это становится уже раздражающим. Как дети, честное слово. Он повернулся к дереву, у него появилось одно предположение, которое он хотел сейчас проверить. Ромке пришла мысль выяснить как он сможет управляться с предметами. С мелкими, например для начала.
Подошел к дереву. Хорошо, ворон сидел на прежнем места. Ромка поискал на земле камень, нашел подходящий и прицелился, намереваясь запустить в ворона.
Ромка подбросил в руке камень, проверяя ощущения, одновременно рассматривая ворона и выбирая куда кинуть. Ворон смотрел на него немигающим взглядом. Казалось что его взгляд проникает в самую его душу. Ромке стало не по себе.
-Кыш, скотина.
Ромка размахнулся и бросил камень, и тут же его как молнией поразило догадкой. Как же он мог пропустить это. Не попал Ромка в него, ворон улетел. Но не в этом дело. Ромка четко видел, что тот взмахнул крыльями и оторвался от ветки, как только Ромка размахнулся, до того как камень полетел. Значит, тот его видел! И в прошлый раз Ромке показалось что ворон видел его. Как же так? Девочка не видит, он как приведение блукает по площади, никто на него не обращает внимания, а птица его прекрасно рассмотрела и успела улететь.
Ворон не спешил исчезать и присоединяться к стоим крикливым собратьям, уже тучей забившими небо над площадью. Он кружил и кружил над Ромкой, делал круги и кричал резко и возмущенно. Могло показаться, что он выбирает момент, чтобы спикировать и клюнуть обидчика.
-Уйди, не до тебя,- Ромка махнул на ворона рукой, а сам про себя подумал,- ну надо же, уже и с птицами разговаривать стал.
Ворон сделал очередной круг над Ромкой. Голову сдавило обручем, как ни странно звук шума улицы стал отчетливее и контрастней, голова закружилась.
И что теперь? Он пришел к тому с чего и начал: ничего не понятно - что с ним, где он. Ромка уже начал сомневаться и кто он сам?
-Дядя, дядя, зачем вы Якова гоняете?
Перед Ромкой стояла та самая девчушка, что забиралась на карниз и проскочила мимо него. Она теребила его за футболку, привлекая внимания к себе. Кажется Ромка, поглощенный своими размышлениями не сразу обратил внимания на нее.
-Не надо в него кидаться, вы же не мальчишка!
Ромка опустил голову, рассматривая девочку.
-Ты меня видишь?
Ничего более глупого придумать было нельзя. Конечно, она видела его. Ее огромные в пол лица глаза укоризненно смотрели на него. Девчушка сморщила носик и наклонила головку к плечу, рассматривая чудного дядю. Посмотрела на его футболку, на джинсы, на кроссовки. Ойкнула, прижала ладошку ко рту и удивленно уставилась на лицо Ромки. Ее и так большие глаза стали вообще огромными.
-И бороды нет, ой. Как отрок. Ой.
-Девочка,- Ромка не знал с чего начать.
Раз уж она подошла к нему и видит его, то надо бы пораспрашивать ее и получить побольше информации. Неизвестно как к его расспросам отнесутся взрослые. Милицию вызовут или вообще психушку! А может только она одна его видит?
-Девочка..,- опыта общения с детьми у него почти не было,- а как тебя зовут?- спросил первое, что пришло на ум.
Он протянул вперед руку, чтобы прикоснуться к ней, приободрить, просто проверить - явь ли это.
Девочка сделала шаг назад. Ромка не заметил чтобы она испугалась, кажется просто не захотела чтобы он к ней притронулся. Сверху спикировал ворон. Темной молнией он ворвался в поле зрения словно защищая девочку от него. Ромка только отдернул руку, на рукаве расплылось жиденькое пятно.
-Вот зараза.
-Дядечка, не ругайся, ты же не ворог! Яков хороший, он меня любит. Я его крошками кормлю и песни пою.
-Прекрасно, а сколько тебе лет? Как зовут, тебя, кроха.
-Чудной, ты дядечка, сам знает как меня зовут, а спрашивает. Крохой и зовут. А еще «Глазеной» или просто девкой. Сиротка я, сколько мне лет не ведаю, родителей не помню. А живу в светелке на сундуке. На лавке Меланья спит, я ей в подручные поставлена обучаться вышиванию. А ты кто таков мил человек?
Девочка приосанилась, сделала шаг назад и широко взмахнув рукой, сделав ей полукруг, доставая кистью до земли, поклонилась ему. Ромке показалось в ее позе, движениях нечто, что позволило предположить что она, как умеет, копирует увиденное у взрослых.
-Аль княжий человек, но одежда больно чудная и безбородый ты по ганзейскому обычаю. Али гость заморский, но говоришь по-нашему правильно. Кто ты и откуда?
Девочка закончила длинную речь и поза ее снова изменилась, она расслабилась, встала, выдвинув вперед одну ногу и превратилась из степенного рассудительного старичка с лицом младенца в шаловливого нахаленка. Ромка не удивился бы, если из кармана сарафана она сейчас достала бы рогатку.
А что ответить ей? Он сам не знал кто он и откуда и, главное, что с ним произошло, именно эту информацию он и хотел выяснить у девчушки.
Ромка решил пойти на хитрость. Благо с дитячей неразумным это наверняка пройдет. Он не стал отвечать на поставленный вопрос, а изобразил крайнее изумление.
-Как же так у такого большого человека и нет имени?!
-А вот так и нет,- девочка все так же стояла выставив далеко вперед ногу, а теперь еще и уперла руки в бока.
-Тетка Меланья только ругается, за волосы дерет и тряпкой по лицу хлыщет. Тиун  такой страшный, я его боюсь и когда он в светелку приходит я под лавку прячусь. Только Яков меня Кариной зовет, да дядя Микитыч иногда голубой, а чаще крохой. Я же сиротка. Нет имени у меня.
-Дак не может так быть, у каждого человека должно быть имя! А вот Яков это кто – ворон?
-Да!
Вот те раз, Ромка вместо разъяснения положения и прояснения ситуации получал все новые и новые вопросы. Ну с тиуном ясно – это управляющий, ему по должности полагается строгим быть иначе работники разбалуются. Микитыча он пока что одного знал – это тот, кто исполнял роль палача. Но почему она говорит что общается с вороном? Это что ритуал такой, игра? Или девочка не совсем здорова. Наверное, так и есть, она и фразы строит так, будто предполагается что это не кратковременный выезд с родителями на пикник, где взрослые как дети в старину играют, а будто она живет так. Да, наверное, просто играется, не похожа на умалишенную.
Ромка решил зайти с другой стороны.
-А вот скажи-ка мне, почему ты тиуна боишься?
-А как же его не бояться? У него кнут такой!,- она вытаращила глазенки показывая Ромке какой кнут страшный,- он им работников бьет, если они устанут и садятся отдохнуть. Уставать нельзя!
-Да он наверное их не по настоящему бьет?
-Ага, не по настоящему, да он…
Девчушка ойкнула, зажала себе рот ладошкой, вся как то скукожилась, сначала пригнулась, сморщилась, а потом, быстро сверкая пятками, исчезла за углом здания.
Ромка не успел сообразить, что же привело к такому ее поведению: может он сказал что-то не так, или вспомнила что-то, как за спиной послышался скрипучий голос.
-А что ты, мил человек, здесь прохлаждаешься, или работы для тебя нет?
Голос говорившего, несмотря на ласковость слов, показался не очень приятным, а по правде - очень неприятным. Ромке даже показалось что это говорит дежурный по институту. Откуда ему тут взяться? Не может быть! Основным его интересом был он сам, но ни как не старина, поскольку подразумевала любовь к отечеству. Ромка медленно повернулся.


***

Ромка медленно повернулся. Перед ним стоял мужчина средних лет, поджарый с заостренными чертами лица и крючковатым носом. На дежурного не был похож абсолютно. У того черты лица были расплывчатыми, несмотря на относительно молодой возраст уже проглядывался под форменным кителем округлый животик, этот же был без излишков веса, резкий в движениях.
Одет мужчина в кожаные штаны, заправленные в красные сапожки с лихо закрученными вверх носками и такую же кожаную рубаху, подпоясанную щегольским пояском с явно дорогими и массивными подвесками на нем, на нем же висело массивное медное кольцо с множеством ключей. В правой руке мужчина держал свернутый в тугой жгут кнут.
Кого-то он очень сильно напоминал, уже не голосом, а внешним видом и одеждой. Да что за наваждение! Одет как рокер. Наверняка это тиун, про которого глазена рассказывала. В общем, нет времени долго рассуждать и вспоминать кого напоминает или где мог его видел, надо вступить в переговоры. А как и что говорить? Может девчушка и преувеличила сильно, но с таким типом надо держать ухо востро, вон как глядит, прямо царапает взглядом. Раз у Ромки не получилось собрать почти никакой информации, то вероятней лучше всего будет говорить просто и преимущественно правду, тем более и скрывать то ему в общем нечего, ничего он не натворил, никого не обидел. Пауза затягивалась.
-Уважаемый, я ...,- начал Ромка, но был прерван каркающим смехом мужчины. Ромка растеряно оборвал готовые вырваться объяснения. Действительно надо быть очень аккуратным в словах. Какие-то они все тут туркнутые.
-Я то, конечно уважаемый, а вот ты кто таков, гусь лапчатый? Почему не работаешь, почему без шапки?
-Дак ведь жарко!
Ромка и сам понял, что непроизвольно вырвавшиеся слова, звучат поразительно глупо. Он начал закипать. Вообще, какого он перед этим оправдывается? Но мастер, надо признать, разговор ведет так, что ставит Ромку в неудобное положение, заставляя оправдываться. Чего надо, что хочет?
-Знамо дело не холодно, только вот шапку-то носят не для тепла, а для уважения, чтобы перед знатным людьми снять мог и земным поклоном засвидетельствовать свое почтение. Перед равным можешь не снимать, если неуч и зазнайка, а за непочтение перед верхними порот будешь! Или попа например, ежели треснешь в ссоре когда на нем клобук, так считай и конец тебе пришел, а со сбитым клобуком можно как ровню. Никогда не бил попа? Куда тебе,- тиун препротивно рассмеялся, Ромке его смех больше показался похожим на карканье, чем на человеческие звуки.
-И что за тряпки нацепил на себя?- тиун резко оборвал смех,- уж не из свиты ли ты наших почетных гостей?
-Я, нет.
-Это хорошо что не врешь. Хотя и одет как чучело иноземное, но среди них ни одного нет по нашему разумеющим.
-Понимаете, мужчина.
-Да знамо не женщина,- мужчина зловеще хмыкнул. Несмотря на улыбку на губах, веселья в его словах не было, и с каждым новым словом Ромка, прямо физически, ощущал, что его вес в глазах тиуна катастрофически тает, если он этот вес и был до того.
-Эй, стража, ко мне. Вы поглядите на этого весельчака, он резвится, с женщиной меня сравнивает. Нешто я на женщину, по-твоему похож?
-Нет, что Вы. Я другое имел в виду.
Подошли два стражника. Оба вооружены по полному комплекту: у одного бердыш, у второго короткое копье, ещё щиты и мечи. Лица чрезмерно серьезные, эти точно смеяться не будут. Встали справа и слева от него.
Молодцы,- мелькнуло у Ромки,- классически в коробочку берут.
-Я хочу сказать…
-Да ты смерд поганый, надсмехаться на до мной решил? Я не разговоры с тобой разводить собираюсь, а ответ требую! Но погодь, я тебя почтению то научу.
Одним движением тиун распустил кнут, широким круговым движением закружил его над головой и Ромка понял, что сейчас кнут полетит в его сторону и раздастся резкий щелчок. Он все еще не верил в реальность происходящего, вернее в то, что тот бред, который выдает этот клоун, он произносит на полном серьезе. Чего же он добивается? Ромка мог бы легко уйти от удара, но уклониться до удара, значит показать что испугался. Эту уличную мудрость он выучил давно, но он все еще не верил в серьезность происходящего. А зря.
Ромка мог распластаться по земле, мог перекатиться, мог отскочить вправо или влево. У него была полная свобода действий, он мог уйти от удара. Стражники, как только он сдвинулся с места, тоже сделали шаг вперед. В их лицах не было ни агрессии, ни злобы, только предельная сосредоточенность. Один положил руку на рукоять меча, второй перехватил короткое копье и стал разворачивать его тупым, не боевым концом в сторону Ромки.
Эка вы шуткуете, не напугаете!- мелькнуло в голове у Ромки. С такими хулиганскими примами он был знаком еще по школе.
Обязательно в любой школе, в любом дворе есть местный хулиган, который развлекается вот такими штучками. Например, подходит расслабленной походкой и вдруг резко махнет рукой перед глазами. От неожиданности практически любой или отскочит или моргнет, чего хулиган и добивается. Все вокруг ржут, а ты чувствуешь себя как идиот, вроде как ты испугался.
Между прочим, это не просто глупость. Есть в этом поведении и глубинный смысл, происходящий из нашей древней животной прошлости. Не случайно старые люди, особенно дедушки и бабушки инструктируя внучков и внучек говорят: а увидишь чужую, злую собаку, то не смотри ей в глаза. На уровне животных наших инстинктов считается что прямой, немигающий взгляд - это угроза, это первый шаг к агрессии, к нападению. Так поступают хищники перед тем как бросится на жертву. Сама жертва так же знает, что если на нее кто-то таким образом смотрит, то видят в ней обед, терпилу, жертву, все что угодно, но только не то, что достойно уважения.
Прямой, пристальный взгляд, это способ подавить противника, подчинить его своей воле. Кто первый моргнул тот и проиграл, тот и является жертвой. Слаб, братишка.
Ромка не желал ни подчиняться, ни веселить этих обалдуев. Нельзя же так крепко в роль входить. Все эти приколы с маханием руками, жесткими погляделками в глаза, угрожающими охватами и окружением, хватанием за оружие на него не действуют.
Ну и что вы братцы-кролики дальше будете делать? Ромка не испугается и не побежит – это он мог точно гарантировать. Сами теперь будете по идиотски выглядеть!
Ромке пришлось распределить свое внимание между охранниками и тиуном, но краем глаза он сумел уловить, что тиун завершив круговое движение руки с кнутом над головой резко бросил ее вперед. Это могло означать только одно: тиун держит марку и раз уж Ромка не повелся, не стал закрываться руками, убегать, то тот решил довести начатое до конца и намерен нанести Ромке удар кнутом. Наверняка удар будет не сильным, но упрямство тиуна, его стремление додавить, дожать начинали раздражать Ромку. Как правило, такие люди не могут проигрывать, они мелочны и мстительны.
Все равно получать удар кнутом, пусть даже чисто символический не хотелось. Ромка инстинктивно сделал шаг назад.
-Ну вы даете.
Теперь уже не до хорошей мины при плохой ситуации. Ромка резко повернулся и наклонил корпус к земле. Если бы он сразу отскочил как только тиун замахнулся, если бы не пижонил, а как учили изначально исходил из самого худшего варианта! Что теперь говорить и рассуждать! Надо выходить с наименьшими потерями из сложившейся ситуации. Рукой он инстинктивно прикрыл глаза. Он все еще не верил в худшее.
Спину обжег сильнейший удар. Тиун и не думал шутковать. Зараза, удар пришелся как раз в место где было повреждение от первой травмы. Как бы не было осложнений! И хорошо еще что Ромка прикрылся рукой. Это дало несколько сантиметров удлинения траектории полета хвоста кнута. Ну, урод, я сейчас тебе…
Что он там сейчас уроду-тиуну сотворит, Ромка не успел ни сказать, ни додумать – в затылке разорвалась граната. Удар концом копья был точен. Уплывающим, угасающим сознанием Ромка успел уловить, как тиун дает распоряжения:
-Отнесите шустряка в женскую половину, заприте в клети. На сторо;жу Микитыча поставьте.
-Может сразу в пытошную?
-Князю не к чему знать о нем. После всего происшедшего и его чудесного освобождения у него и без этого голова кругом. А в пытошную из любопытства гости наши незваные заглянуть могут. Вопросы пойдут: одних освободили, так сразу и новые сидельцы появились – кто такие и почему? Ну их, без неверных разберемся. Утром на заимку его переправите. А я в конце недели приеду. Вот только гостей спроважу.
Ромка провалился в темноту. Глаза закрылись, сознание оставило его.

***

Тишина. Ромка попробовал открыть глаза. Не получилось – так резануло ярким светом, словно взорвалось солнце. Он тут же оставил эту попытку и еще сильнее сжал веки. Надо передохнуть. В затылке саднящая тупая боль. Вся голова как обручем сдавлена болью. Внутри тысяча кузнецов молотят по наковальне, снаружи полосой от затылка через висок к глазу пульсирующая боль. Ромка поднял руку к голове, ощупал. Все вроде на месте, только волосы слепились в култык. Что это? Кровь – его же кнутом огрели, да еще и по затылку долбанули.
Каждая мысль давалась с трудом, причиняя нестерпимую боль. Хотелось замереть и не двигаться и не думать, только бы отпустило, только бы ушла эта страшная боль. Даже не двигаясь, было очень больно, любая мысль словно шурупом проворачивалась в голове, вызывая искры в глазах, режущую боль в голове и приступ рвоты в желудке. Точно – сотрясение мозга.
Ромка снова, но уже гораздо осторожней, попробовал открыть глаза, руку при этом продолжал держать у головы, прикрываясь от слепящего света.
Получилось, он немного осмотрелся. Ромка находился в небольшом помещении. Стены из бревен. На той, что напротив его и, кажется, ведет на улицу, вырублена узкая щель – только просунуть руку взрослому человеку. Справа сплошная стена, а слева в стене небольшое оконце квадратного сечения, но ведет оно не на улицу, а скорей всего в коридор или другую комнату. В этом оконце стоит небольшая глиняная плошка с тряпичным фитильком, освещая одновременно и его пристанище и помещение за стеной. То, что показалось Ромке ярким и слепящим светом, на самом деле был тусклый огонек убогого светильника, только чтоб лоб в темноте не расшибить.
Ромка прикрыл глаза, настолько боль в затылке, в глазах стала нестерпимой, но тут же заставил себя снова отрыть сначала узенькую щель, потом немного шире. Он не собирался сдаваться. Эти уроды не знают с кем связались. Если они предполагают что все это сойдет у них с рук, то их явно ожидает сюрприз.
Ромка скрипнул зубами. Какое коварство! Он не сделал ничего плохого, даже слова против не сказал. Он рассчитывал на помощь или хотя бы человеческое отношение. Не важно что они там напридумывали себе и в каком иллюзорном мире живут, но возмездие близко. Больше никаких ошибок.
Ромка не был кровожаден и не считал, что на удар надо непременно отвечать ударом, но при определенных условиях жесткая или даже жестокая реакция помогает избежать больших бед и является благом для самого агрессора, тирана, мандалая.
Ромка вспомнил, как однажды Сергей Артемьевич при разговоре с Михаилом поделился своими воспоминаниями.
-Дело было году в 93, 94-м году. Вам, молодым, не совсем понятна та ситуация, поэтому поясню,- Сергей Артемьевич потер лоб рукой, собираясь с мыслями.
-Развалилась великая держава. Новые руководители не умели или не хотели навести порядок ни в обществе, ни в государстве. Чтобы устраниться от этой тяжелой и сложной работы был провозглашен идиотский лозунг: "берите столько суверенитета, сколько сможете", только нам пьянствовать не мешайте. Соответственно если разрешают, то почему ж не взять. Вот только формы самореализации были не всегда цивилизованными или правильными. Но я бы не стал строго судить местных лидеров или как сейчас любят и них говорить: представители местных элит. Если уж старший брат не знает и не может, то что от них-то требовать?
В общем, прошел процесс почти самотеком, при этом основная цель была усидеть в кресле, да еще желательно и обогатиться, а способы решения этой проблемы были почти везде одинаковыми: как правило - национализм.
Помню, обратилась ко мне с заявлением одна женщина. Она пояснила, что ее сосед по подселению лазит регулярно в ее холодильник и опустошает его и никакие увещевания не действуют. Пьет вечером, приходит поздно ночью, когда все спят, опустошает или кастрюли, или холодильник и спит потом до вечера, потом все повторяется.
Я, конечно, пообещал ей помочь, при этом разговорились, она рассказала о своей жизни, пояснила, что коренная жительница Грозного, терская казачка, а вот теперь беженка.
Вот это слово меня резануло донельзя. В газетах и по телевизору постоянно показывали различные очаги напряженности: Таджикистан, Азербайджан, Узбекистан. В некоторых противостояние доходило до точки кипения, при этом возникали большие потоки беженцев. Да, это было, но это были бывшие союзные республики, объявившие о суверенитете, но чтобы на территории самой России происходило что-то похожее! Никогда и негде, ничего похожего! Это было настолько невероятным, что люди не позволяли себе и предположить возможность подобного. Это все равно как если бы луна упала на землю, съел бутерброд человека. Да и в газетах ничего подобного не писали.
Первое, что пришло в голову, так это то, что женщина желает как-то вызвать жалость что ли, чтобы ей помогли, на ее сторону встали. Я еле сдержался, чтобы не сказать резкость. Стал расспрашивать об их жизни в последнее время. Иногда уже этого достаточно чтобы лгунишку вывести на чистую воду – человек, говорящий неправду начинает путаться в деталях, противоречить сам себе.
Но когда она стала рассказывать, я тут же забыл что это проверка. Я слушал ее, можно сказать, открыв рот и сжав кулаки. Она сказала, что то, что происходит в Чечне больше похоже на криминальный беспредел с ультранационалистическим уклоном. Русской женщине, а особенно девушке лучше одной на улице не показываться, а если уж идешь, то держи глаза в землю, иначе могут спокойно затянуть в подъезд и изнасиловать или просто оскорбить. Мужчин вылавливают и приводят на площадь Минутка, ставят на колени на весь день "замаливать грехи русского народа перед чеченской нацией". Каждый проходящий мимо чеченец должен бросить в этого поганого русского камень. Кто отказывается или еще и возмущаться начинает, того самого могут рядом поставить. Защиту, особенно от власти, искать нечего.
Покупка домов происходит примерно следующим образом: приходит чеченец и говорит,- дом мне нравится, я его покупаю,- и называет смешную цену. Не хочешь – подождем. Садится в машине у дома и терпеливо дожидается вашего отъезда. Другого покупателя ждать бесполезно, поскольку всех перехватывают на подходе и объявляют, что дом уже куплен. В результате все равно дом отдается за бесценок.
Это еще в лучшем случае. Были, и не однократно случаи, когда хозяев просто выгоняли, удача, если еще вещи разрешено было взять, хорошо если не убивали. Кто в том бардаке искать и защищать будет?
-В целом не поверил я ей, я имею в виду - окончательно. Но ее рассказ заставил меня задуматься. Она ни разу не повторилась, ни разу не ошиблась в деталях. И самое главное, когда человек хочет чего-то добиться, то есть он понимает что он предоставляет ту информацию, которая повлияет на эмоции человека, то непроизвольно голосом, интонацией начинает себе немного подыгрывать, нагнетать обстановку, подогревать эмоциональный градус своего рассказа. Здесь же ничего подобного не происходило: весь рассказ от начала до конца женщина выдала спокойным, монотонным, чуть уставшим тоном. Признаюсь, неоднократно мелькнула мысль что это не наигрыш, а просто усталость от неоднократного повторения одного и того же и нежелание самой в очередной раз заново пережить кошмар.
Это сейчас, с высоты нынешнего знания и прошедших двух войн мы может сказать, что ее рассказ не был переперчен излишками страшилок. Все это было на самом деле, и было, в том числе, и гораздо более жестокое и мерзкое. А то, что мы не знали об этом, так со стороны СМИ была самая настоящая блокада – ничего, ни грамульки не передавали и не сообщали.
Этот разговор Сергей Артемьевич пересказал не случайно. У него с Михаилом вышел спор о неотвратимости наказания и значимости фактора неотвратимости на криминогенную ситуацию в целом. Мишка утверждал, что бог шельму метит, и даже если удалось уйти один раз, второй, на третий или еще какой он все равно попадется. Все равно будет отвечать. По этой причине американцы приняли закон о том, что если человек совершает умышленные преступления то после того как попался в третий раз, его осуждают к пожизненному заключению. Считается, что он своим поведением доказал что неисправим: ведь знал, что нельзя, но делал, сознательно нарушал закон, умышленно причинял вред, нёс горе, беду.
Да, это так соглашался Сергей Артемьевич, его поймают, но ведь совершая безнаказанно преступления, преступник нарабатывает опыт, его приемы становятся все совершенней, а сами преступления все более дерзкими, он учится прятать следы, скрываться. Стрелять надо на взлете. Вот так же и в Чечне, если бы не дали распушиться преступному режиму, то не произошло бы столько бед. А надо то было всего лишь порядочным и достойным людям, а они есть в чеченском обществе и их большинство, схватить за руку засранцев.
Те, кто творил в начале эти дела: насиловал женщин и ставил на колени мужчин просто напросто несостоявшиеся, слабые люди. Каждый хочет быть значимым, каждый хочет достичь чего-то большого, но чтобы сделать это великое, значимое, доброе надо мочь это, а вот тут проблемы. Поэтому и выбирают слабые люди грязный путь – оскорбить, унизить. Если кого принизил, то вроде бы как сам стал выше, значимее. А нужно было всего-то мелких паршивцев приструнить. Куда же смотрели их замечательные аксакалы?
В этом Ромка был абсолютно согласен с Сергеем Артемьевичем, нельзя попускать, это может быть расценено как слабость и приведет к еще большим бедам и страданиям безвинных и тех, кто не может за себя постоять. Ромка может и сделает это, он остановит гавнюков. Зря они так, ну уж если желают поиграться во средневековье, то Ромка не откажется. Вот только он не жертва, как наивно они предполагают, он щит, надежа и защита слабых и обездоленных. Рыцарь без страха и упрека. Зря они так, ой зря.
Но сейчас необходимо решить главный вопрос. Насколько твердо он стоит на ногах? От этого будет зависеть многое, если не все.


***

Ромка приоткрыл глаза – свет от плошки уже не так резал, задержал дыхание, напряг мышцы спины и постарался лечь ровно на спину. До этого он лежал немного полубоком, видимо так его бросили на охапку соломы, в такой позе и оставался. Получилось. Далее он приподнял одну ногу, вторую. Все нормально, ноги двигаются и в позвоночнике не отдает. Это очень хорошо. Даже если руки повреждены или сломаны то это не так важно. Это неприятно, это лишает возможности действовать в полную силу, но временно. Со здоровыми ногами можно убежать, выждать время, залечить раны и вернуться. Без ног этого не сделать. Только бы не ноги! Руки так же оказались целыми. Вообще в целом тело не болело – значит не били и не пинали. Болела голова – ну это ясно почему!
Теперь надо бы повнимательней осмотреться. Он приоткрыл глаза еще немного шире. Ему показалось что у щели-оконца шевельнулась тень. То ли птица в оконце, толи тень под ним.
-Ты, глазена, заканчивай там.
-Сейчас, дядя Микитыч, только Якова покормлю.
-Подь сюды, говорю! Касатик наш очухался. Такой шустрый, кабы опять барахтаться не начал, двери подпереть надо.
-Да нет же, лежит мертво, еле дышит.
-Как же, мертво. Вон шебуршать начал, кряхтит, елозит.
-Так он и раньше стонал.
-Стонал, когда дух вон у него был, а сейчас в себя пришел. Подь сюды говорю!
-Да не пужайся его, дядя Микитыч, он не злой, ничего не сотворит.
-Это как же ты определила, что он не злой, господин профессор?
-А глаза у него не злые. Только не пойму почему он в Якова кидался.
Микитыч что-то пробурчал, навроде,- вот видишь,- но больше гнать Глазену не стал.
Солома рядом с Ромкой зашуршала, он в щелку прищуренных глаз увидел как девочка присела рядом с ним на корточки.
-Дядя, а дядь! Пошто в Якова кидались?
Губы запеклись, не разомкнуть. Ромка промолчал не потому что притворялся что все еще находится без сознания, он просто не знал что ей ответить. Глаза он чуть-чуть больше приоткрыл, но при таком слабом освещении это вряд ли было заметно. Он пошевелился, только чтобы показать Глазёне что он ее слышит.
В узкую щель оконца просунулась голова ворона, казалось и тот ждал ответа на вопрос.
-Не знаю, девочка,- губы удалось разомкнуть, во рту сушь, Ромка перевел дух. Наверное проверить хотел как полетит камень.
-Вот те раз, да нешто камень нельзя было просто кинуть. Ни в кого ни будь, а просто так?
-Ну, я думал что он не полетит.
-Вот дела,- она опять по смешному, копируя взрослых всплеснула руками, сложила их на коленях, предварительно пригладив подол,- как же так дядя, что-то вы совсем смешное говорите. Как же камень не полетит если его бросить, и зачем кидать в кого-то, если забижать его не хочите?
Пойду я, вправду, а то опять смешное что придумаете, отчего сами маяться и будете.
Она поднялась, собравшись угодить.
-Подожди девочка.
-А ну не баловать,- раздался громовой голос из темноты,- щас зашибу.
-Нет, я ничего не делаю, только спросить хотел.
-А нешто спрашивать. Вот скоро самого и поспрашают.
Ромка, как ни вглядывался никак не мог рассмотреть откуда раздается голос, но ясно было, что человек видит каждое его движение.
-Карина, выдь вон, последний раз говорю, а не то с иродом вместе запру, а он возьми, да и покусает тебя.
-Что ж вы на людину то наговариваете. Чудной он вправду, но не злыдень. Я с ним останусь, пожалею!
-Вот я сейчас хворостину то достану или бабку Меланью подыму, уж она тебе покажет как старшим перечить, пожалеть вражину удумала!
-Ой, не надо,- девочка взвизгнула и опрометью вылетела из комнаты. Ромка услышал как немедленно привалилась дверь и стукнул замок.
Не железный,- отметил про себя Ромка. Уже проще.
А чем проще, непонятно. И почему он вдруг вражина? По-прежнему у него не было плана действий и не было понимания где он и что с ним.
Ну что ж начнем сначала. Поперву попробуем установить контакт и разговорить стражника. Любая информация для него полезна.
-Послушайте, Вас кажется Микитыч зовут,- начал он, но был тут же оборван.
-Не зовут меня, сам прихожу. И уж точно говорю: если можешь избежать со мной встречи, то так и надо делать.
Микитыч как-то неопределенно хмыкнул. В голосе его не было ни угрозы, ни раздражения. Уже хорошо. Значит не запугивает, значит нормальный человек, а разговаривать вероятно не хочет потому что запретили ему или не хочет.
Это уже неплохо, с приличным человеком и договориться можно. Ладно, надо начать с чего ни будь нейтрального, чтобы вовлечь в разговор и дальше только направляй умело, и информация у тебя в кармане.
-Я просто хотел попросить воды. Можно?
-Плошка справа от тебя. Если до утра еще слово скажешь - в рот колодку забью, Шебуршать и елозить будешь – узы надену. Солома то не для твоего удобства постелена, а для моего спокойствия – все слышу. Понял?
-Понял!
Вот так и без вариантов. Во дела, не так прост Микитыч каким кажется: говорит спокойно, не раздражаясь и не угрожая, как человек знающий свою силу и вес своим словам.
Ромка не сомневался, что если еще раз заговорит, то так оно и случится. Может попробовать? Не будет же он звать среди ночи подмогу, а возможности Ромки он не знает, тот для него слабак, пришибленный одним ударом тыльника копья. Если Микитыч – палач, то Ромка его хорошо рассмотрел при экзекуции и он был уверен что справится.
Но нет, нельзя. Завалить Микитыча можно, но вот дальше-то что? Планировку здания он не знает, куда двинуться, что дальше делать и в наметках нет. А вот хорошее можно потерять. Хорошего мало, но оно есть.
Первое,- Ромка стал мысленно загибать пальцы: Микитыч относится к нему без вражды и агрессии, не то что тиун и его придурки.
Второе – Карина тоже если не на его стороне, то уж ни как не против, кроме того, ее можно рассматривать как вероятного помощника и как возможный источник информации.
Третье – позвоночник в порядке, он может двигаться. Тяжелых повреждений так же нет, поэтому пару часов Ромке хватит чтобы привести себя в нормальное состояние. Подобную школу он прошел на соревнованиях, когда приходилось в один день проводить по две, а то и по три серьезные схватки. Себя он хорошо знал и изучил, знал возможности организма. Переломов нет, значит к утру он будет в полном порядке, еще и выспаться успеет.
Если Ромка ничего не упустил, то это, пожалуй, все плюсы. Общий вывод можно сформулировать следующим образом: перспективы очень хорошие, он здоров, может двигаться и у него кроме врагов здесь есть и потенциальные союзники.
Теперь можно переходить к минусам. Это гораздо более важная задача. Очень важная. Наиважнейшая. Если ты не учел свои достоинства, свой потенциал, то в будущем это скорей всего обернется приятной неожиданностью, подмогой, выгодой. Сработает тебе на пользу. Но пренебрежение и невнимание к недостаткам, почти наверняка больно ударит и не может повлечь, а наверняка повлечет самые негативные и катастрофические последствия.
Высший пилотаж для тактика и стратега это умение свои недостатки обернуть в достоинства. Эта расхожая фраза из истины высокой от частого повторения перестала отражать настоящий ее смысл. Чтобы смочь это сделать, обратить минусы в плюсы, помимо желания, помимо умения это делать необходимо главное: надо уметь увидеть свои недостатки. А это больно, это жестоко бьет по самолюбию, по самомнению. Только сильные могут с этим справиться. Только сильный относится к наличию у него недостатков в личности и ошибок в работе как к данности, над которыми можно и нужно работать. Это не знак ущербности тебя, это перспектива роста.
Ромка был сильным и был благодарен всем учителям, которые помогли осознать это, прийти к пониманию. Это были и классный руководитель в школе и тренер спортивной секции и преподаватели в институте. Низкий поклон им. Сейчас он постарается доказать что время на него потрачено не зря, что он достойный ученик.
И он приступил к серьезной и напряженной работе: анализу ситуации с точки зрения недостатков, неудобных моментов, негативных обстоятельств.
Во-первых: между падением с кровати в своей комнате, когда он тянулся за книгой Сергея Артемьевича и появлением на площади, пустота. Что произошло, как он очутился в этом месте, что это за место он до сих пор не может определить, поскольку нет отправной точки, не на что опереться, информацию не смог даже у ребенка вытянуть. Поэтому этот участок следует отложить для анализа на более поздний срок, так как неверное предположение, положенное в основу анализа может дать только искаженную картину.
Во-вторых: необходимо определиться что за люди окружают его. От этого зависит прогноз их поведения и дает понимание их мотивов. Кто предупрежден, тот вооружен. Жаль, что Ромка не расчитал глубину коварства этих мозгляков, клоунов ряженных. Иначе он ни за чтобы не позволил ударить себя ни кнутом, ни копьем, ни чем-то еще. Ну да ладно, разберемся, проехали. Не об этом надо думать.
Переживания, обращенные назад бесперспективны. Глупое это занятие мямлить: ах, вот так надо было поступить, а я… Ах почему я так сделал, а не так! Оглянуться назад полезно для того чтобы увидеть путь вперед, чтобы не допускать в дальнейшем ошибок – это правильно и хорошо. Заниматься самоедством глупое занятие и удел слабых. Вперед!
А куда вперед? Вот здесь-то как раз и находится узел, который надо раздербанить.
Попробуем! Сначала у Ромки было предположение что у него галлюцинации, вызванные травмой. За это говорило и то, что он ничего не помнит, и плавающий звук и нечеткое зрение. Дальнейший ход событий показал, что это не помутнение сознания, что все вещи, предметы, люди более чем реальны. Ромка притронулся к шраму на виске.
Следующим предположением было то, что он оказался перенесенным в прошлые века. Но это предположение было настолько невероятным, что Ромка просто отметил эту возможность как некую туманную вероятность, но не более. Основным аргументом против было то, что данные путешествия осуществлялись только в фантастических рассказах и никогда, ни одного достоверного свидетельства об имевшем место быть такого путешествия, не было. Рассказам различных гуру, просветленных и прочих, Ромка не верил.
Таким образом, как наиболее вероятным остается предположение, сделанное им ранее. Вернее это предположение промелькнуло у Ромки в первую очередь, да вот времени его додумать не было, уж больно быстро развивались события.
Ромка усмехнулся, теперь времени предостаточно.
Итак, самое вероятное, что Ромка находится где-то в районе курорта, где он проходит лечение, а те люди, с которым он общается - это члены этнографического или исторического клуба, проводящего инсценировки.
Это действительно наиболее вероятная версия, но и в ней есть недостатки. Противоречие первое – зачем брать Ромку в плен. Нет никакого мотива, за который можно было бы зацепиться. Если бы это сделали чеченцы, то мотив понятен.
Захватывали и в других местах, но только женщин для предоставления специфических услуг или бомжей для работы в отдаленных, безлюдных местах, рылись катакомбы, а женщины и рабы тщательно скрывались, прятались, да и совершены эти похищения были или уголовниками, или людьми с явными психическими отклонениями. Заподозрить в этом тиуна, его подручных можно, но чтобы огромная толпа состояла сплошь из уголовников или дебилов? И девчушка? А Микитыч? Нет, версия отпадает. А заимка? Что за заимка, его туда намереваются отправить. Мало информации.
Может религиозная секта? Вот это направление надо поподробней продумать. В секте, как правило, много людей. Это совпадает. Секта и сколачивается исключительно для сбора с баранов бабла. Чем больше адептов, тем больше денег срубить можно, больше получить имущества, машин, квартир. Здесь можно встретить самую разношерстную публику: и страждущих истины, и просто оболваненных, и случайных, которых только предстоит обработать.
Кто же глазена? Допустим действительно сиротка, тогда ее нахождение здесь можно объяснить. А Микитыч? Вопрос! Ни на оболваненного лоха, ни на шизанутого адепта он не похож. Если тиун и охранники - явно трезвомыслящие люди, призванные следить за поддержанием порядка, то кто же он? Продажные твари и преступные элементы всякие бывают, но представить общие интересы тиуна и Микитыча он никак не мог.
Ладно, оставим загадку на потом. Что еще точного и определенного? Вроде бы всё перебрал. Но была еще одна малюсенькая деталь, на которую Ромка обратил внимание и которая подтверждала его предположение что он находится в своей стране и в современном мире. Во-первых, ту мешанину, что они молотили из фактов разных годов, разных мест, названий можно было только придумать. Это никак не могло быть правдой, во-вторых Микитыч, когда выгонял девочку из клети с Ромкой, он назвал ее "господин профессор". Ромка это хорошо запомнил. Сначала от головной боли, от мыслей вразброс он не обратил на это внимание. Все в этом странном городе разговаривают на какой-то чудовищной стилизации русского языка под старину. Так вот профессора на Руси появились только при Петре. Так что господа – товарищи, братья, можете сколько угодно придуриваться, внимательный глаз, вернее внимательное ухо фальшь уловит. Как писал великий Булгаков: "господин, соврамши".
Что же дальше? Да ничего! Оговорка Микитыча была единственной, которую Ромка заметил. Возможно она действительно была единственной. Попозже надо еще раз прокачать информацию, быть может появятся новые сведения, новая информация. Конечно же появятся! Надо ждать утра и прихода тиуна. Если получится, то до его появления еще раз попробовать разговорить Микитыча или поговорить с сироткой.
Дальше делать предположения опасно, не допустить бы просчета, а основные выводы из того что он увидел, услышал и пережил: это то, что ребята тут серьезные, замышляют они в отношении Ромки явно что-то нехорошее, следовательно нельзя расслабляться и нужно быть готовым к самым серьезным последствиям. При этом желательно чтобы самого Ромку принимали за обычного и обыкновенного, неспособного к серьезному сопротивлению.
Все, хватит. Больше при имеющейся ограниченной информации он ничего не выжмет, значит надо отдыхать и набираться сил. Завтра бой! Отбой!
Всё, действительно всё. Был только один момент, который Ромка проигнорировал: почему первое время его никто не видел и отчего твердые предметы для него были как кисель?

***

Ромка услышал шум – кто-то поднимался по ступенькам. Тяжелые подкованные сапоги давали резкий звук без скрипа ступеней. Удары частые, следовательно - лестница узкая. Идут при оружии. Ого, это в такую то рань! Неужели за ним?
-Привет Микитыч, как ночь прошла?
-Помаленьку.
-Шустряк не баловал?
-Не-а, смирный. Припужнул я его немного, так тихо лежал. Долбанули вы его сильно, все никак не очухается.
-Ну и ладно, так получилось, и тебе хлопот меньше. Ты вот что, хозяин велел передать, что наши гости, в корень их колено, наконец решили продолжить поход свой в Святую землю. Щас сбираются, скоро отбудут. Как только отъедут, так мы и заберем сидельца, на заимку повезем, потому менять тебя никто не будет. Сам знаешь, сейчас народу не хватает, так что погодь немного, хозяин велел передать что отблагодарит. Все, мы пошли.
Они застучали тяжелыми кованными сапогами в обратном направлении.
Микитыч ничего не ответил, только как-то неопределенно то ли хмыкнул, то ли крякнул.
Снова все затихло, с улицы слышно было приглушенный шум – характерные звуки суматошных сборов к отъезду большого количества людей.
Спустя еще немного послышались дробные шлепки босых пяток по деревянным половицам. Ромка улыбнулся,- наверняка Глазена бежит. Чудная девчушка!
-Дядька Микитыч нате, я молочка принесла. Утреневайте!
За стеной послышались звуки раскладываемой еды, наливаемого из крынки молока.
-Дядька Микитыч,- глазена стала говорить шепотом, вернее старалась говорить тихо, но ее шепот был такой же громкий, как обычный разговор, даже еще громче, так как ее усиленное сопение и тщательное проговаривание слов только добавляли шума. Микитыч крякнул, но ничего ей не сказал.
-Дядька Микитыч, что скажу. А тиун наказал дядьку не кормить. Говорит: "неча добро переводить, еще прокорм не заработал". Его на рудник отправят, да? А можно я ему хлеба дам?
-А что тиун? Он же наказал!
-А мы тихонько, жалко дядечку, как же без еды. А, дядька Микитыч? Ведь людина же?
Микитыч снова крякнул, прочистил горло. Ромка напрягся. Как только разговор зашел за еду он почувствовал, что надо бы перекусить. Настоящего голода он не испытывал – наверное последствия удара, его все еще подташнивало, но как спортсмен и спецназовец он знал что есть надо даже если не хочется, иначе не будет сил.
-Ладно,- принял решение Микитыч,- только быстро давай.
-Эй, сиделец,- крикнул он Ромке,- Карина тебе хлеба подаст, смотри чтоб не забаловал.
-Да, спасибо, меня Романом зовут, а Вас? кушать очень хочется!
-Чудной, право слово и имя какое то варварское. Я тебя не спрашивал как зовут, а вот если имя Бога поминаешь, то говори правильно.
-А как правильно, научите неуча!
Ого, это успех, начало положено, главное втянуть Микитыча в разговор, желательно имя свое назвать. Это чтобы не как вещи к тебе относились а как к личности, как к человеку. Надо развивать успех.
-Зря стараешься, не буду я с тобой лясы точить. Поешь, и чтобы ни одной крошки на тебе не было – все в рот. Если останется остатки на оконце Якову покладешь. Понял?
-Понял.
Да, хитер Микитыч, на мякине не проведешь.
Лязгнул металлом замок, отвалилась дверь. В каморку зашла глазена, подала Ромке краюху ароматного хлеба, на колени положила полотенце и оказалось что в руке под полотенцем у неё крынка с молоком. Девочка быстро налила ему в плошку молока и тут же вышла. Сегодня она не стала задерживаться и расспрашивать его. Но Ромка все равно был благодарен ей. Она словно лучик света: и осветила и согрела. Ромка улыбнулся.
Быстро перекусив, он прилег: с явным удовольствием растянулся на соломе – какое счастье иметь возможность двигаться. Он снова окунулся в размышления, благо время было и была возможность. Быстренько пробежался по известным ему фактам. Нет, вроде вчера в его размышлениях не было ошибки, а нового почти ничего не произошло.
Сегодня он только имел возможность рассмотреть комнатку. Как и положено в темноте она казалась намного больше. Теперь же при косых линиях восходящего утреннего света он увидел, что его камера всего три на три метра. В углу лежали какие-то хозяйственного назначения предметы, на улицу выходит узкая щель рубленого оконца, да на боковой стене квадрат с задутым теперь светильником. По звукам он еще определил, что от его комнатки нужно выходить крутой узкой лестницей. Двоим взрослым наверняка не разойтись. Но это ему не важно. Пока что и отсюда он не намеревался убегать. По крайнем мере пока не отдаст должок тиуну.
Но вот Микитыч его удивил и искренне восхитил. Ой, лиса! Вот с кем надо держать ухо востро! За все время своего нахождения в клетушке, Ромка ни разу не увидел ни его, ни даже какой то части его тела, следовательно не знает где он находится, во что одет, чем вооружен, в какой позе сидит, стоит, устал, отдохнул. То есть у него нет никакой информации на основе которой можно было бы спланировать нападение на Микитыча. Ромка конечно не желал на него нападать, но если бы передумал или возникла бы в этом необходимость, то у него не было бы ничего, ноль, пустота, зеро. То есть он начал бы с явно проигрышной позиции.
Ночью, сквозь чуткий сон он неоднократно слышал как Микитыч начинал посапывать и похрапывать. Помнится Ромка еще иронично подумал – хорош сторож, все на свете проспит, но когда неожиданно пришли стражники с вестью от тиуна, то его голос был абсолютно бодрый и никак не заспанный.
И с дверью, надо признать, Микитыч его провел: закрывая дверь, он демонстративно стукнул деревянной щеколдой. Вот бы был Ромке сюрприз, надумай он совершить побег или нападение на Микитыча, начав вышибать хлипкую дверь, как он должен был подумать, его ждали бы самые настоящие, самые железные и, Ромка не сомневался, весьма внушительные металлические запоры. Металлический лязг Ромка утром хорошо расслышал. Ай да Микитыч, ай да сукин сын . Когда же он успел запоры навесить и на замок запереть, да так, что Ромка ничего и не услышал?
С таким нельзя расслабляться. Но ничего. У Ромки тоже для него найдется пара сюрпризов. Для начала не надо расслабляться и хотя бы в общих чертах продумать роль лопушка. Долго это не продлится, по крайней мере ни на заимку, ни на рудник Ромка не собирался.


***

Солнце уже поднялось достаточно высоко. Сейчас около десяти или может половина одиннадцатого. Шум на улице сначала повысился до отдельных истерических выкриков, понуканий, потом наступило затишье: наверняка следуют торжественные прощальные речи с выражением сердечной благодарности за избавление от узурпаторов, с заверениями в вечной дружбе с одной стороны и пожеланиями в налаживании нормальной жизни и упрочении сердечных отношений между державами с другой.
Наконец заржали лошади, шум снова стал нарастающим, резким и кричащим – похоже процессия тронулась.
Стоп, стоп, стоп,- Ромка поймал себя на том, что он думает о происходящем на улице как о реальном. То есть как будто он действительно был в плену у средневековых авантюристов где-то в тринадцатом или четырнадцатом веке. Да, это затягивает, нельзя расслабляться, иначе утратишь чувство реальности. Помни, что тебя зацепили уроды с намерением использовать твой дармовой труд для своего обогащения и у тебя есть должок, который необходимо возвернуть. Непременно.
Наконец все затихло, прошло еще немного времени и послышались знакомые шаги. Кажется подкованные сапоги носили только эти придурки. Ну все, час пик наступил. Тьфу, ты, момент истины. Неужели он волнуется?
Волнуется – да! И боится тоже, потому что не боятся только отморозки и полные придурки. Но Ромка умет управлять собой, своими эмоциями, страхами. Конечно он переживает, ведь это будет его первая схватка после того как он получил травму и чудесным и непонятным образом выздоровел. Вот и проверим: на что он теперь способен, только не расслабляться и не забыть что на первое время он лопушок.
Дверь со стуком отворилась, Ромка как мог изобразил испуг. Заелозил, захныкал,- только по голове не бейте! Я все сделаю.
Придурки только заржали,- конечно сделаешь!- и потащили его наружу.
Попутно Ромка снова удивился талантам Микитыча – он так и не увидел его.
Ромку выпихнули из его клети, подтолкнули к действительно очень узкой и крутой лестнице. Выскочив наружу, он вроде как неловко споткнулся, упал в пыль. Он хотел незаметно осмотреться, но из этого ничего не вышло – стражники его тут же подхватили и поволокли к большому сараю – кажется конюшня. Все равно Ромке немного удалось сориентироваться: его выволокли из бокового притвора того здания, на крыльце которого сидели почетные гости. Значит прямо и чуть правее должно находиться то самое здание с фундамента которого он смотрел за действом и на котором встретил Глазену. Следовательно, еще правее, почти по направлению назад будут ворота. Ромка опустил голову, бросил взгляд через подмышку – точно вон они, сбоку один стражник стоит опершись на копье. А спереди должно быть дерево. Ага, вот и оно и даже Яков сидит на той же ветке. Вот чудеса. Знать бы: добрый это знак или нет?
Ромка сначала как обессиленный повис на руках стражников, продемонстрировав им свою слабость в ногах, но с каждым шагом выпрямлялся и ослаблял жим стражникам на руки, чтобы это не было слишком заметным. Те в общем-то не испытывали большого желания тянуть мертвый груз и когда пленник довольно успешно сам принялся передвигать ногами, то и они немного ослабили хват за руки.
На крыльце показался тиун. Стражники, до того направляющиеся вместе с Ромкой к конюшне резко развернулись и сделали пару шагов к крыльцу.
-Вот, вывели,- доложил один из них.
Тиун почти зашипел,- так ведите куда сказал, вот придурки. Быстро с глаз долой.
Ромка стрельнул по площади глазами,- нет, не стоит. Два охранника, тиун, да еще стражник у ворот. Справиться-то он стравится, но на шум непременно сбегутся все кто есть. Нет, напасть удобней будет на конюшне. Если там и есть люди, то скорей всего не бойцы, а конюхи или подручные рабочие. Секунду назад, в мгновение напрягшись, готовый к прыжку, он так же стремительно расслабился, попробовал даже в полголоса канючить,- люди добрые, отпустите меня, я больше не буду!
Но его слушать никто не собирался, охранники, подстегнутые тиуном уже тянули его к конюшне.
-Что здесь происходит?
Опа на: на крыльце появилось новое действующее лицо – высокий юноша, худой и чрезмерно бледный, но одет очень хорошо, поясок с серебряными накладками. Стражники остановились, явно не зная что делать. Ромке показалось, что они даже немного труханули. Что-то тут интересное намечается. И почему это тиун так срочно убрать Ромку подальше с глаз долой старался?
-Великий князь,- быстрее всех пришел в себя тиун,- это пойман вражеский лазутчик. Я не хотел после таких потрясений Вас тревожить. Сейчас его отвезут в Ваше поместье, там будет дожидаться Вашего решения.
-Что показал лазутчик?
-Молчит великий князь!
-Так отдайте Микитычу, у него заговорит.
-Уже вели дознание, всю ночь допытывались, молчит!
-Вот как! У Микитыча и молчит! Князь уже было повернулся уходить, но остановился и теперь с интересом разглядывал Ромку.
Странные тут выкрутасы происходят отметил про себя Ромка. Тиун явно побаивается того, кого называет великим князем, стремится Ромку поскорей убрать с глаз долой. При этом говорит как-то странно: в глаза князю не смотрит, взгляд все вниз прячет, да и слова его только по содержанию почтительные, а вот интонация ни в дугу. Такое впечатление, что вот-вот в глотку князю вцепится и еле сдерживается чтобы не кинуться на него немедленно. А вот стражники действительно напуганы.
Ромка решил попробовать: стал опускаться на колени, но стражники тут же напряглись и подтянули его вверх, не позволяя опуститься.
-Великий князь дозволь сказать: не ворог я и не шпион.
Князь удивленно посмотрел на тиуна,- очень даже может говорить и достаточно разговорчив! Уж не обманываешь ли ты меня?
-Что Вы, великий князь. Это коварство и змеиная изворотливость. Враг, это точно, я очень скоро предоставлю Вам доказательства о заговоре о котором мне стало известно и появление этого разведчика является прямым тому доказательством.
Он тихонько так взял под локоток князя и мягко разворачивая потянул внутрь терема, одновременно махнув стражникам,- убрать.
Те моментально подхватились и потащили Ромку к сараю.
Но видно не время еще было Ромке попасть туда. За воротами послышался шум. На башенке сбоку от ворот показался стражник – ага, Ромка его не увидел – он что-то крикнул стражнику у ворот и тот скинул запор, потянул за створки. Во двор въехали четверо всадников, еще один забежал во двор пешим, ведя коня с золоченой попоной под уздцы.
Почти все присутствующие были озадачены происшедшим. Возможно въехавшие никак не должны были здесь оказаться. Но и въехавшие как-то странно переглянулись. Чувствовалось какое-то напряжение. Было ощущение, что все ожидают какого-то знака, сигнала, может быть ритуала. Так бывает когда при встрече все темы исчерпаны, все обговорено и повисает напряженное молчание. Только тиун похоже не был ни сколько не удивлен, он стоял чуть позади князя и нервно покусывал губы, явно что-то прикидывая.
Все прояснилось и напряжение спало как только пеший воин обогнав всех подбежал к крыльцу и выпалил: подпруга у коня великого гостя и избавителя лопнула, а еще увидели что подкова плохо держится. Хорошо что недалеко от города отъехали, решили походную кузню не раздувать, а вернуться. Вот он с двумя телохранителями и толмачом вернулся. Меня воевода Боброк сопровождать направил. Войско на привале. Все!
Дружинник выпалил все быстро и остановился переводя дыхание. Похоже было, что весь путь обратно он пробежал, но не особо устал, только сбил дыхание.
-Вот дела, кто готовил лошадей?- князь повернулся к тиуну, глаза грозно сверкают из-под бровей.
-Ладно, потом разберусь, перед гостями стыдно.
Он спустился с крыльца на несколько ступенек, но на землю не сошел, обратился к подъехавшим всадникам,- прошу прощения за нерадивость своих людей, виновных в отсутствии старания накажут строго. Не желаете ли откушать?
Толмач принялся немедленно переводить.
Всадник на простом коне но в самой богатой одежде махнул рукой, начал говорить. Толмач перевел:
-Нет нужды, доблестные рыцари по пути подстрелили оленя, сейчас готовится прекрасный обед, так что они рассчитывают быстро догнать войско и отобедать с воинами, а вот от вина не откажутся.
Князь махнул головой в знак согласия и сделал приглашающий жест гостям в сторону терема. Остановил кинувшегося было тиуна,- я сам. Ты здесь все организуй и проверь потом, только лично. Спрос с тебя будет.
Дальше махнул уже своим людям, одновременно и воину с конем и стражникам с Ромкой отправляя их по местам. Сам пошел в терем. Всадники стали спешиваться, Ромку потащили.
Стоит ли попробовать? А чем он рискует или чего теряет! Князь ушел, но заморские гости еще здесь. Ромка быстро принял решение.
Стражники и сами были немного озадачены происходящим и явно обрадовались что гнев руководителей их не коснулся. Когда они Ромку потянули, то он сделал вместе с ними несколько шагов, потом будто бы случайно одна нога зацепилась за другую и он рухнул во весь рост на землю. Стражники по инерции пробежали вперед пару шагов, хотя и тянулись руками поднять его, но Ромка уже вскочил и в пару прыжков оказался на прежнем месте у крыльца. Он опустился на одно колено и склонив голову начал говорить:
-Доблестные рыцари,- ломать голову не стал как их называть, обратился как назвал их толмач. Склоненная голова позволяла не столько выразить почтение, сколько контролировать стражников сзади.
-Прошу заступничества, я воин, но был обвинен неправедно в шпионстве, берусь это доказать любым способом, достойным честного человека.
Что там еще полагалось говорить он не знал, хотел еще свои услуги предложить и вступить в походное войско, но не стал. Кто его знает что в их головах творится, может они благосклонно позволяют играть во средневековье только своим, а чужак в их глазах будет выглядеть как явный придурок. Ладно, сейчас будет информация, на всякий случай Ромка огляделся куда можно будет отскочить в случае чего или убегать, если придется. Стражники остановились в метре позади него, но не трогали Ромку, воин что повел коня в кузницу, еле того усмирил. Конь же почему-то бурно среагировал на прыжок Ромки всё косил глазом, порывался встать на дыбы и все норовил долбануть поводыря передними копытами, словно боевой конь, наученный такому приему.
Вот, фанатики, даже этому научают животину,- отметил Ромка,- ладно, пусть как угодно кривляются любители старины, только его отпустят.
Телохранители, как только Ромка подбежал развернулись и встав по бокам от главного застыли в активных позах – ноги полусогнуты, одна нога впереди, руки на мечах. Да, сильные бойцы, дело свое хорошо знают. Рыцарь же остался в расслабленной позе и слушал пояснения толмача, но смотрел почему-то на тиуна, а не на Ромку.
Тиун спустился со ступенек и резким взмахом пнул ногой Ромке в солнечное сплетение. Ромка устоял, только склонился еще больше. Он легко ушел бы от удара, но специально проверял реакции участников, ожидая развития событий. Но удар все же был очень сильным в груди у Ромки сперло, в животе забулькатило. Ромка был уверен, что обычный нетренированный человек после такого удара минут пятнадцать восстанавливал бы дыхание,- специально в живот бил сволочь, чтобы говорить не смог.
Тиун обратился к толмачу.
-Переведи светлейшему, что поймали заговорщика и сейчас ведут на дознание, что он кается и просит о снисхождении.
Потом коротко скомандовал своим чтобы тащили и прошел в терем.
Что за дела? Последним во входную дверь прошел толмач и Ромка заметил, как тиун с руки сорвал перстень и сунул его ему. Что за дела?
Ромку потянули в который уже раз за сегодняшний день в первоначальное место назначения.
Он в полной мере воспользовался обстоятельствами: раз тиун пинанул его в такое место, а он вроде как лопушок, то будьте любезны потрудиться: всем телом повис на руки стражников, а из-за того что разворачивать его не стали и потянули так как стоял – спиной вперед, то он еще и притормаживал пятками. Поработайте ребятки, побольше уставайте, кажется скоро порезвимся.
Его затянули в конюшню и бросили в центре прохода у наковальни, один из стражников пнул лениво. Это просто прекрасно – не верили что он может самостоятельно подняться. Ромка этому искренне порадовался. Мазохистом он конечно не был, просто вот этот обозлено-пренебрежительный пинок показывал что цели своей он добился. Пинают значит презирают, не боятся и не опасаются. Пинают потому что обозлены что пришлось его тащить. Значит, поверили, что с одного удара его можно свалить. Все хорошо. Теперь по крайней мере ясно что ни князь, ни заморские гости ему не подмога. Плохо что союзниками так и не удалось обзавестись, но теперь все ясно с диспозицией.
Пока волокли, Ромка еще раз осмотрелся и признал самым перспективным направлением прорыва ворота. Остальную часть города или поместья он так и не смог увидеть, а силы на этом участке ему были хорошо известны: на башенке разведчик, на запоре стражник. Ворота постоянно закрыты на тяжелую задвижку, но сбоку прорублена дверь, через которую пропускают одиночных путников. Вероятно, пригнувшись и всадник в боковую проедет, но за все время Ромка видел как прошли только два человека: бабка с корзиной зелени, да еще мужик какой то неприметный. Кто такой Ромка не рассмотрел – именно в этот момент он уворачивался от рыцарского коня. Да, жалко что не привелось ему научиться на лошадях ездить. Его опыт общения с этим прекрасным животным ограничился ночными с сельскими пацанами, когда на каникулах в деревне у тетки отдыхал. Лошадей он не боялся, но за все время может с десяток раз ему позволено было проехать.
Если шагом проехаться, то Ромка не сомневался, что не свалится с седла, но вот ничего быстрого: ни галопа, ни рыси он наверняка не вы осилил. Потому и к лошадям в конюшне не стал присматриваться. Отметил только, что рыцарского коня подмастерье привязал к коновязи и теперь обрабатывает копыто.
Горн был раздут, крепкий кузнец ставил заклепки на упряжь. Больше никого в сарае не было.
Ромка застонал и вроде как от боли повернулся на другой бок. Зачем его интересно сюда-то приволокли? Если его хотели отправить из города, то по идее здесь должна находиться повозка, телега или еще что-либо подобное. Но нет, по дальнему краю – сарай был весьма вместительный – располагалось с десяток яслей, все пустые. Еще дальше небольшая пирамидка из мешков – может зерно для кормежки. По стенам развешена различная упряжь, ближе к горну различные железяки, тоже самое лежит и в паре метров от наковальни. Над горном широченный дымоотвод.
Все равно непонятно. Пусть даже это небольшой замок и места не хватает, но размещать кузню в сарае – конюшне? На Руси в деревнях кузницы всегда на отшибе деревни размещали – не дай Бог пожар!
Опа на, Ромку прошибла испарина и он немедленно оставил свои размышления о странностях здешнего устроительства. Рядом с наковальней лежала колода. Не в смысле обрубка бревна, а самое настоящее приспособление для экзекуций. Это действительно был кусок бревна, только расколото оно на две половинки и в них вырублены четыре углубления для рук и ног. Если его закуют – посадят в эту колоду, то ни о каком побеге нельзя и мечтать.
Всё, хватит сопли жевать, если раньше он оставлял как вариант возможность побега когда его повезут на рудник, то сейчас необходимо принимать решение и быстро.
В некотором роде это было и лучше: совершить побег во время доставки – его вывезут из города, людей будет меньше, будет возможность осмотреться, появится новая информация. Вероятно его бы связали и сопровождающие были бы настороже, но Ромка знал как сделать так чтобы сложилось впечатление что пленник связан, на самом деле все путы можно было сбросить одним движением, и даже со связанными руками, Ромка, был уверен что, справился бы с двумя сопровождающими. Сейчас этот вариант отпадал.
Всё, вперед. Ромка перестал корчиться и не вставая сделал подсечку стоящему рядом стражнику. Тот смешно подлетел, ногой зацепил ведро с водой, то взлетело вверх, веером выплеснув воду. Хорошо, удачно,- отметил Ромка - летящее ведро наверняка отвлечет второго. Он локтем со всего размаху нанес страшнейший удар в горло стражнику, весом тела добавляя мощи. Тот немедленно затих. Теперь не до сантиментов, пошли боевые действия.
Ромка вскочил на ноги. Он оказался прав: второй охранник поднял руку, закрываясь от летящей на него сверху воды и даже, приподняв плечо согнулся и подставил спину. Глупышка, воды испугался, бояться не воды надо. Такая поза стражника никак не способствовала ни обороне, ни сопротивлению, ни каким другим боевым действиям, но он кажется так и не понял, насколько серьезно изменилась ситуация. Ромка сзади засадил кроссовок в самое уязвимое для мужчин место, второй удар нанес в висок – затих и этот.
Все, бой выигран. Ромка все сделал так как учили: продолжительность рукопашного боя с превосходящими силами противника не должен продолжаться долго. Это в кино могучие нидьзя мочатся по несколько минут. Только прыщавые подростки верят в эту голливудскую белиберду. В жизни все проще. Боксерский раунд – три минуты. Для любителей бой в три раунда. Всего девять минут с перерывом, отдыхом чтобы восстановиться. Но к концу боя спортсмены как выжатый лимон, все в поту и тяжелым дыханием. А ведь это настоящие профессионалы, выносливые, накачанные, тренированные, лучшие бойцы, которые готовились к этому бою несколько месяцев!
Это только спорт, на войне ставки гораздо выше. Инструктор учил: первая секунда твоя, вторую ты поделишь с противником, а на третьей он заберет твою жизнь. При проведении спецопераций не до сантиментов. В конце концов не он это начал. Посеешь ветер, пожнешь бурю.
Но пока расслабляться рано, успешное начало хорошо, но это еще не конец. Ромка на всякий случай сделал кувырок и откатился ближе к двери. Теперь он находился у головы первого стражника. Ромка поднялся на ноги и оглядел поле боя. Подмастерье – подросток лет семнадцати стоял широко раскрыв рот. На удивление Ромки конь, которого подросток готовил к подковыванию, даже не шелохнулся. Видимо боевые инстинкты у него проявлялись только в присутствии хозяина. Кузнец так же стоял, не выказывая никаких намерений, он положил молот на наковальню, сбросил рукавицы.
-Ловок, и вправду шустряка.
Ого, оказывается слава о Ромке уже распространилась по городку.
Если следовать правилам, тому чему его учили, то Ромка должен был так же поступить со всеми остальными, что он сделал со стражниками. Но с кузнецом пришлось бы долго повозиться, а мальчишку просто жалко, да и не сделали они ничего плохого Ромке, к тому же могут сами на таком же положении здесь находиться. Их настроение надо было немедленно выяснить. Промедление смерти подобно.
Если бы они только двинулись, бросились на подмогу стражникам или просто закричали, то все ясно и скорей всего лежали бы уже рядом. Но что делать теперь – прятать стражников, забрать лошадь, допросить кузнеца с мальчишкой?
-Сейчас еще двое придут, повозку на заимку запрягать,- сказал кузнец.
Вот теперь все ясно и с их настроениями и с тем что надо делать. Прятать стражников нет времени да и смысла, наверное, надо уходить, расспрашивать тоже нет времени.
Ромка наклонился, хотел взять меч стражника, но передумал – во-первых большой и заметный, во-вторых Ромка не мог им пользоваться. Он достал из сапога стражника нож и засунул себе за пояс сзади. Теперь и он вооружен! Отошел к двери, оглянулся. Кузнец и подмастерье так же стояли не двигаясь.
-Как звать стражника у ворот?
-Степаныч.
Ромка кивнул им, как бы прощаясь и благодаря и выскользнул наружу. Теперь надо быстро. Хоть и не стали они ему мешать, но кто знает, что у них на уме? Может, побоятся расправы тиуна и шум подымут! Но Ромке много не надо, секунд двадцать хватит.
Он расслабился, чтобы не выглядеть слишком напряженным и ровной походкой направился мимо крыльца к воротам. Рассчитывал он только на внезапность и импровизацию. Надо было еще шапку стражника одеть – можно было бы на глаза надвинуть – какая никакая а маскировка. Ладно, уже поздно возвращаться.
Стражник у ворот обратил на него внимание только когда Ромка прошел крыльцо. Перед этим он выпустил из ворот повозку селянина и теперь был занят сдвиганием створок ворот и запиранием основного засова. На площади никого не было и больше никто не появился. Закрыв дверь, стражник встал, расслаблено опершись на копье, боковая дверь прикрыта на отдельный засов, тут же висит и массивный замок, но дверь не заперта, замок только накинут на душку. Стражника на башенке не видно. Очень хорошо.
Ромка успел сделать еще несколько шагов до того как стражник встревожился, видимо появление прохожего, выходящего их города было обычным делом, возможно и необычная одежда Ромки отвлекла его на несколько мгновений, но вот потом реакция стража была мгновенной.
-Стой, не приближаться. Кто таков будешь?
Стражник схватил замок и быстро громадным ключом принялся его запирать. Ромка не остановился и так же с расслабленной походкой приближался.
-Это же я. Я из свиты великого гостя. Степаныч, тебя кузнец кличет.
Стражник, сбитый с толку словами Ромки, его поведением, замешкался, никак не получалось попасть ключом в замочную скважину. Хорошо, Ромка успел еще несколько шагов сделать и приблизиться к воротам. Но вот до стражника дошло, что он не успеет запереть замок на боковой двери, он бросил свои попытки и направил копье на грудь Ромки.
-Стоять,- голос окреп, растерянности в нем уже не было.
Приближаясь, Ромка все высматривал куда нанести удар. Стражник был одет в полное военное облачение, правда сидело на нем это все как то мешковато. Или все новое или привычки к каждодневному ношению у него нет. Навряд ли в таком облачении стояли на воротах каждый день, но видимо сегодня, в честь отъезда знатных гостей, стража была выставлена в полном облачении: кольчуга, шлем, поручи и поножи. Практически все тело защищено. Голой рукой не пробить. Удар в солнечное сплетение не прошибет кольчугу, удар не достигнет цели – вывести стражника из боеспособного состояния не удастся. Удар в промежность тоже не пройдет – мешает рубашка кольчуги – прикрывает ноги до середины бедра. Остается прямой удар в горло, но при этом нож Ромка не хотел пускать в дело. Обидели его здесь, но из-за тиуна и его двух придурков Ромка не желал лить реки крови, вообще он не желал смерти никому. Нет причин.
-Степаныч, да ты что, это же я!
Всё, охранник допустил ошибку: он стал слушать Ромку и подпустил его к себе на расстояние прыжка. Когда до кончика смертельно блестевшего на солнце копья осталось с полметра, Ромка сделал резкий выпад вперед и вправо, левой рукой схватил древко копья и потянул на себя, потом так же резко отпустил. Стражник стараясь вырвать копье из Ромкиных рук с усилием потянул назад, но не встретив ожидаемого сопротивления споткнулся о Ромкину ногу и стал падать, но еще до того как стражник упал Ромка нанёс удар ему кулаком в горло. Тот рухнул на землю уже без сознания.
Всё, дело сделано.
Ромка перешагнул через тело и отпер дверь.
Свобода!


***

Ромка резко выдохнул. Это еще не конец, но главное он сделал, теперь он сам себе хозяин. Сделав шаг наружу, он огляделся. Как и предполагал, впереди открылся горный пейзаж. Горы старые без высоченных обледенелых пиков, все покрыты растительностью, преимущественно вмешанный лес. Очень красиво и воздух чистейший, грудь так и распирает. Крепость на возвышении – видно далеко, и покуда хватает взгляда картина примерно одинаковая: увалы в мохнатых шапках изумрудного леса. Красотища. Похоже и на Урал, и на предгорья Кавказа, и на Карпаты. Впереди, в метрах ста повозка, запряженная пятнатой кобылкой, спускается по извилистой дороге к реке. От замка до реки практически чистое поле, а за рекой, буквально упираясь в воду сплошная стена леса. У реки ни лодок, ни парома, значит, несмотря на свою широту, река не глубокая.
Ромка сделал шаг назад и заглянул во двор. Все тихо. Ни из кузни никто не вышел, ни из терема, площадь пуста. Он давно бы уже кинулся за возницей – в сложившейся ситуации вероятно идеальный источник информации. Вот кого можно был бы неторопливо пораспрашивать, но его беспокоил стражник на вышке. Что-то там поразительно тихо.
На воротах был лопух, Ромка глянул на него – всё так же лежит, дыхание поверхностное, значит всё еще без сознания, но предполагать, что ему повезет ещё раз и на вышке окажется такой же несведущий в простейших хитростях он не мог. Посмотрел наверх – сплошные, плотно подогнанные одна к другой доски, ничего не видно. Один раз он с Микитычем чуть не прокололся, больше себе ошибок он не мог позволить.
-Эй, что там затихли? Степаныч, что случилось?
Ну вот, все и ясно. Значит, не лопушок там, он не может видеть, что внизу происходит, но настороже.
Молодец,- похвалил себя Ромка за предосторожность.
-Степаныч, что случилось?
Пауза.
-А ну выходи, чтоб я тебя разглядел, и не баловать, у меня самострел, враз болт всажу. Выходи говорю или в набат вдарю, стражу созову.
Да, сюрприз! Хорошо хоть что не шмайсер. Можно было бы выйти из под навеса и постараться высмотреть стражника. Но выходить пришлось бы спиной назад и если потом убегать, то сначала придется развернуться, сгруппироваться, а это потеря времени. А самострел в умелых руках вещь серьезная.
Прошло уже секунд пять, дальше молчать нельзя, точно в набат вдарит.
-Тут эта, ну, Степаныч упал, спуститесь, посмотрите (а вдруг выгорит?) плохо ему, не стреляйте, я во двор выхожу.
Ромка пихнул ногой дверь, чтоб скрипнула и на мягких ногах, набирая скорость метнулся в противоположную сторону через подвесной мост вслед за повозкой. На всякий случай побежал зигзагами: три шага - резкий поворот в одну сторону, еще три - снова поворот в другую. Эта предосторожность не оказалась лишней, уже на середине моста, как только он показался из-под навеса, в настил с противным стуком вонзился болт из самострела, на конце настила еще один и тут же ударил дробью колокол.
Да, мирной и спокойной беседы с возницей похоже не получится. Ромка припустил по прямой всё набирая скорость. Его ближайшая задача была успеть до реки, там в лес. Лес он видел густой, следовательно, конные не пройдут и он будет с преследователями, если они будут, на равных. Что-то подсказывало Ромке что погоня будет обязательно, а иначе зачем в колокол молотить?
Ага, перестал бить. На всякий случай Ромка снова побежал зигзагами. Пока перезарядит самострел секунд еще пять-семь пройдет. Скорее семь, ведь самострел оказался двухзарядным. И снова похвалил он себя за предосторожность, когда над головой пролетел очередной снаряд. Может у него там арсенал целый? Но нельзя же самострел со взведенной тетивой долго держать! Ба, да это когда он осматривался, караульный самострелы взводил!
Ромка нисколько не расстроился, хотя данный факт означал только то, что против него работают профессионалы. Он радовался за себя, за то, что не допустил ошибки, не просчитался, что он вот так, наполнив грудь воздухом мчится по дороге. Еще немного и он расправил бы руки и закричал от счастья. Кстати какова дальность боя самострела? Метров сто-двести, ну триста. Можно перестать нарезать зигзаги. Дальше без уворотов и скачков из стороны в сторону он побежал гораздо быстрее.
Хорошо. Первый этап побега успешно завершен, но самое главное, то, отчего радостью заходится сердечко, что он может. Он бежит, он владеет своим телом. Он может делать то, что делает, чему его учили. Просто удивительно, что он боец, которого готовили для разведки, для диверсий, для боя попал в эту самую ситуацию, где его умения востребованы. Он может противостоять злу и он это сделает.
Еще пара прыжков и он настиг повозку. Возница испуганно оглядывался, но лошадь стегать не стал.
Ромка вскочил на козлы и скомандовал,- гони. Но возница вместо того чтобы стегануть лошадей, бросил вожжи в лицо ему и соскочил с повозки, по инерции пробежал немного вперед и не останавливаясь, сделав полукруг побежал обратно к крепости. Очень странно.
До реки оставалось совсем немного. Делать нечего, Ромка подхватил вожжи и принялся понукать лошадь. Повозка постепенно набирать скорость, оглянулся – дорога еще пустая, погони нет.
Перед самой рекой лошадь вроде бы заартачилась, но Ромка убедил ее ступить в воду. Как он и предположил брод оказался неглубокий – максимум по ступицу. Перед тем как углубиться в лес он снова посмотрел назад – ничего, и стеганул лошадь.
Пока буду ехать по дороге,- решил он. Путь здесь один, других выездов из крепости он не заметил. Если ехать вперед, то или догонит выехавших утром или встретит людей или населенный пункт.
Информация, информация и еще раз информация. Вот чего ему катастрофически не хватало. Буду действовать по ситуации. Пора разобраться что же здесь происходит и как он сам то здесь оказался. Прошли почти сутки, а информации с гулькин нос.


***

Ромка проехал вперед пару километров, но ничего вокруг не происходило. От дороги не отходило никаких ответвлений, перекрестков, проселков. Стена леса и справа и слева. Дорога грунтовая, хорошо накатанная. Значит, пользуются ей довольно часто, но ни одного столбика, указателя, дорожного знака или следа протектора шин он не заметил. Все же место глухое, далекое от цивилизации. Вот пока и все, больше выводов никаких сделать нельзя. Маловато.
Он вспомнил, что всадники с порванной подпругой вернулись в крепость довольно быстро, поэтому рисковать не стал, нашел на дороге место с лужей и прямо в ней остановил лошадь. Соскочил с повозки, рядом в лесу нашел колоду весом под пятьдесят килограмм, погрузил в возок, забросал сеном и стеганул лошадь.
Когда недовольно заржавшая лошадь скрылась, ветками заровнял свои следы у дороги, посмотрел на следы колес телеги: абсолютно одинаковые до лужи и после, и углубился в лес. Там сделал круг в полкилометра назад и залег на удобном повороте у дороги. Теперь немного подождем.
Нехватка сведений стала его порядком раздражать. Хорош гадать на кофейной гуще, пора получить достоверную информацию. Если получится, то добудет языка – может надо было рубануть возницу? Ладно, проехали. Подождем. И всё же: почему тот побежал обратно, в крепость?
Ложе оборудовал по всем законам и в соответствии с требованиями приказов и наставлений, а проще говоря, как учили инструктора. Был один такой в училище, он любил встав перед строем, поднять вверх указательный палец и со всей возможной внушительной значительностью, чуть ли не надув щеки и произносил сакральную фразу: помните, сынки, каждое слово, каждая буква в инструкциях писана кровью. «Не смотрите, что они написаны канцелярским деревянным языком, читать который невозможно. Не для чтения они писаны, а для исполнения. Не будете соблюдать, поленитесь, понадеетесь на авось, появится новая строка в инструкции, но уже на вашей крови, а посему слухай сюда». После этой, почти ритуальной фразы он превращался в нормального человека и начинал доходчиво объяснять что и как надо делать чтобы врага победить а самому живым остаться.
Лежанка получилась сухая и незаметная, Ромке все впереди видно и удобно. Перед тем как залечь добавил последние штрихи: снял футболку и натер о сочную траву. Футболка стала грязновато-зеленой с множеством полос, теперь на фоне зелени и она не бросалась в глаза. Вообще-то надо было руки и лицо измазать в глине – маскировка и от комаров спасает, но не стал. Если придется общаться на равных или даже на невыгодных условиях (например в плен возьмут, что маловероятно, но возможно) такая раскраска с ушами выдает намерения. Его и так уже объявили лазутчиком. Беспочвенно между прочим, но поди потом доказывай и опровергай очевидное. А за футболку можно отговориться что упал. Ветерок есть небольшой, комаров сдувать будет. Да и навряд ли ему долго вылеживать придется. Вон колея как накатана, вероятно сегодня еще до обеда точно несколько всадников или повозок проедут.
У Ромки было стойкое внутреннее предчувствие, что не от крепости, а к ней он должен идти. Разгадка должна быть там. В конце концов ведь как-то же он оказался там! Следовательно, общаться придется с главным. Главный конечно великий князь, тиуна Ромка определил скрытым лидером. Из всех перипетий вчерашнего и нынешнего дня Ромка вынес твердое убеждение, что не все ладно в Датском королевстве. Если не интриги, то какие-то подводные течения должны быть.
Он снова занялся привычным делом – анализом ситуации. Итак, что точно известно? Что не все поддерживают тиуна и с симпатией к нему относятся. Глазёна, Микитыч, кузнец, подмастерье.
Кузнец и мальчишка могли конечно не вступиться за стражников потому что испугались. Все-таки Ромка двумя ударами свалил двух не слабых мужиков, есть о чем задуматься. Но все же кузнец не выглядел испуганным, да и хиляком никак не мог быть, подковы наверняка руками рвет, но ведь не полез в драку! И в набат не вдарил. И потом, когда Ромку убежал они не поспешили на доклад, не стали шум подымать. Теперь-то Ромка точно знал, что крикни они, когда он был в районе крыльца и все, конец ему, ни за что не пробился бы через ворота, с самострелом, тот, что на башенке, его и близко не подпустил бы, а стреляет он знатно, это Ромка успел оценить. Пришлось бы искать обходные пути и еще неизвестно чем бы все кончилось.
Ворота всегда самое уязвимое место в любой крепости или замке, соответственно лучше всего их и охраняют. Как они там называли город? Конь-гора бурь! Забавно. Так вот, для охраны самого главного объекта выделено всего два человека, при этом один их них явно случайный человек, не приученный к такой важной работе. Следовательно ставить некого, так что в крепости если и есть кто-то кроме известных ему персонажей, то наберется всего человек десять, пятнадцать, ну двадцать. При этом большинство будет из хозяйственных – повара там, конюхи, плотники, уборщицы. Тетка Меланья, кто она?
Так, на чем он остановился? Не все ладно в… Да, тиун перстень сунул толмачу. Явно за неверный перевод. А что там не так переводить? Он сказал: "Переведи светлейшему, что поймали заговорщика и сейчас ведут на дознание, что он кается и просит о снисхождении." Что же тут не так? Заговорщиков никто не балует, тем более власть придержащие, чего же ему опасаться? Ладно, оставим на потом, в разделе непоняток, потом вернемся.
Что дальше? Где он находится и не лучше ли пробиваться до цивилизации, до нормальных людей? Насколько он смог разглядеть растительность характерная для предгорий: смешанный лес, в котором и хвойных и лиственных деревьев примерно поровну. Трава так же обыкновенная. Почва суглинок. За что же зацепиться? Кажется при скачке ему попались плодовые деревья – скорее яблоня, а может и груша, следовательно Урал из списка можно вычеркнуть. Что еще? Плохо что Ромка ни на Кавказе, ни в Карпатах не был. Перед глазами прыгали картинки из телепередач и журнальные снимки. Единственное, что приходило на ум, так это то, что на Кавказе должно быть много кавказцев, то есть людей смуглых с характерными чертами джигитов, здесь же все встреченные им были славянского типа. Да и горы на Кавказе повыше. Ну что ж, пока на этом и остановимся. В любом случае, ни каких предположений о местонахождении и возможных близлежащих населенных пунктах он сделать не мог. Отложим и это на полочку для позднего анализа. Единственное, что его зацепило, так это то, что река уж больно спокойна и широка для предгорий. Обычно горные реки быстрые, холодные, бурные. Ложе из валунов или хотя бы из крупной гальки. Температуру воды Ромка не замерял, но когда перебирался на возке, точно тряски не почувствовал, а берега песочные – мелкая галька, песок, корни. И как расценивать этот факт? Картина настолько характерная, что если бы он получше знал географию, то сразу бы сориентировался по местности. Выходит тоже пустышка. Ромка сплюнул разжеванную травинку. Странно: за все время съел всего краюху хлеба, а есть не особо и хочется. Ладно, нечего об этом думать, тем более все равно нечего.
Жаль что не прихватил ни одного болта, посмотреть бы внимательно. Ба! Совсем из ума выжил! Да у него же ценный трофей, которым он же сам ветки рубил для оборудования ложа. Ромка немедленно достал кинжал вместе с ножнами и принялся внимательно все разглядывать, сначала ножны, потом сам нож – клинок, рукоятку. Старался не упустить ни малейшей детали. Чем дольше он разглядывал вещь, тем больше росло его разочарование. Ни одного клейма, ни одной детальки из пластика или алюминия. Все сделано добротно и очень качественно. Сталь клинка отменная, прекрасная балансировка. Лежит в руке как влитый. На первый взгляд изумительная старинная вещь – настоящее боевое оружие. Единственное что смущает так это то, что будь это настоящей старинной вещью, то вряд ли так хорошо сохранился. А тут и кожа на ножнах не задубела и все серебряные накладки на месте и заточка клинка идеальная. Вероятно очень качественная подделка – новодел. Современный мастер и кровосток бы проточил и упоры бы поставил и клеймо обязательно бы тиснул. Да и ручку из дерева проще сделать, а тут костяная с резьбой. Так что скорей всего стилизация под старину.
Дела! Ну и что дальше? Хотелось поскорее уцепиться за что ни будь осязаемое, весомое, и действовать, действовать. Ромка конечно испытывал неудовлетворение, но не был расстроен. Он прекрасно знал, это ему твердо вдолбили в голову – вся эта работа не напрасна. Результат обязательно придет. Это как снежный ком, как мозаика: настанет тот критический момент, когда последует обвал, ком покатится, сорвется с крыши, когда разрозненные фрагменты превратятся в цельную картинку и все станет ясно. Подождем! А пока собираем и анализируем факты.
Ждать дальнейшего развития событий пришлось совсем недолго. Сначала Ромка услышал дробный стук копыт, шел он оттуда, куда уехал возок. Еще немного времени и с другой стороны также послышался шум, более разнородный и не такой резкий и громкий. Захват языка отменялся, ну что ж у наблюдения тоже есть свои плюсы.
Сложилось так, что встреча двигающихся навстречу друг другу произошла рядом с тем местом где и залег Ромка. Удача. Тот, что очень спешил, оказался гонцом из лагеря, а от крепости подъехала процессия, что возвращалась для починки упряжи.
Увидев делегацию гонец спешился и встав на одно колено доложил, что во время их отсутствия в лагерь приехала повозка с гнилой корягой. Светлейший забеспокоился, посчитав это дурным знаком и послал его для разведки. Если все в порядке, то он должен был из крепости подать сигнал трубой. Гонец указал на притороченную к седлу трубу. Сам светлейший с лучшими воинами седлает коней и скоро здесь будет.
-Возвращайся, передай что все в порядке. Как далеко лагерь?
-Очень близко, я скакал не более получаса минут. За тем поворотом начинается мелколесье и далее широкая поляна где и устроили лагерь.
Ромка мысленно похвалил себя за предусмотрительность.
Старший после недолгого размышления принял решение:
-Все отправляйтесь в лагерь, я останусь здесь помолиться. Светлейшему скажите что я решил побыть один в размышлениях.
-Но светлейший,- вперед выступил один из охранников. Возвращаться в замок только с двумя телохранителями было безумие, а сейчас вы желаете остаться в диком лесу в дикой стране один.
-Не беспокойся, мой честный и преданный друг. Ты забываешь, что только наше вмешательство спасло князя от гибели, он наш преданный и благодарный друг до конца своих дней.
-Но это варварская страна, здесь не знакомы с законами чести и благородства. Собственные данники заточили своего князя и намеревались убить и если бы не ваше вмешательство!
-Ты забываешь,- уже с нажимом сказал старший,- что начинаешь обсуждать распоряжение своего вождя, ты забываешь что лагерь близко, уж не думаешь ли ты что рука моя ослабла и я не способен защитить себя?
-Прости, светлейший, телохранитель встал на одно колено и склонил голову. В моих словах не было гордыни. Ты сам назначил нас твоими телохранителями и это постоянная наша забота. Не обсуждением твоих поступков мы занимаемся, только твоей безопасностью обеспокоены. Мы выполним любое твое распоряжение.
-Подымись, я не сержусь. Отправляйтесь в лагерь, а чтобы вам спокойней было оставьте мне трубу. При необходимости я дам сигнал.
Кавалькада тронулась. После отъезда всех светлейший принялся прохаживаться вдоль дороги, по его виду можно было понять что он усиленно о чем то размышляет. Ромке его хорошо видно было.
Но Ромка был сейчас занят не наблюдением за светлейшим, а своими собственными ощущениями. Он был одновременно и удивлен и озадачен.



***

Весь состоявшийся перед ним разговор Ромка слушал невнимательно. Странная ситуация и такие же странные ощущения. Он чувствовал почти то же самое, что и тогда, когда он только пришел в себя. Голова закружилась, звук поплыл.
Но сейчас причина этого была не в плохом самочувствии, а совсем в другом. Гонец говорил на иностранном языке. Похоже что это английский. Не сказать что Ромка все воспринимал дословно, но общий смысл он улавливал без проблем. Для Ромки это было большим потрясением: он не мог, не должен был понимать, но понимал! Этого никак не должно было случиться, но это было и объяснения этому он в очередной раз не находил. От отвлечения на эту неправильность, весь смысл разговора как бы проплывал мимо него. Он все видел, слышал, автоматически подмечал детали, но все это происходило словно не с ним, или в полусне, или вообще не происходило?
У Ромки был богатый опыт перевода с английского. Сначала приходилось переводить тексты в школе, потом в институте. Язык в основном он знал и бегло переводил печатный текст. Сложности всегда начинались когда приходилось переходить на живую речь. Сначала это происходило в лингафонном кабинете с учебными фонограммами. В первый раз Ромка был чрезмерно удивлен: как же так, ведь он знает эти слова, но впечатление что разговаривают не на известном ему английском, на каком-то иностранном английском. Такие удивления происходили с ним каждый раз, когда он пытался перевести живую речь: фильм посмотреть без перевода или иностранный телеканал. При этом и там и там разговаривают профессионалы, то есть с отточенной дикцией и на литературном языке, а что же говорить о разговорном и сленге при живой речи?
В общем, Ромка никогда не лукавил, даже перед самим собой, что язык он не очень хорошо знает, и когда приходилось заполнять различные анкеты, он честно писал: "читаю и перевожу со словарем" и это была полнейшая, честнейшая правда. Сейчас же он с удивлением отметил про себя что все сказанное ему понятно.
Если сравнить его ощущения, то они, вероятно, были бы очень похожи на те ощущения, что испытываешь при обучении езде на велосипеде. Тебя долго готовили, ты смотрел и запоминал как нужно крутить педалями, ты уже сгорал от нетерпения и вот тебя посадили в седло и ты поехал. Чудеса. Кто-то с первого раза, кто нет, кто более удачно, а кто с разбитым носом и коленками–локтями. Неважно. Впечатление от первой поездки, как правило, всегда одинаково – это щенячий восторг и ничего более. Ты смог! И это все. Никто от первой поездки не получает удовольствия обозревая красоты природы, увиденные с высоты седла. Всё, что вокруг, как в тумане и даже восторженные взгляды и возгласы очевидцев (родственники, обучатели и прочие) остаются за рамками внимания, их комментарии, подсказки и восторги доходят до вас как во сне. Удовольствие от самой езды и возможность воспринимать окружающий мир придут позже. Точно так же и с первой брачной ночью (Мишка поделился): пыхтенье, сопенье, смущенье, всё кончилось, можно ставить самому себе клеймо: брак утвержден. Удовольствие получать начнешь только со второй ночи, не ранее, пусть даже и раньше ты имел возможность и удовольствие, всё одно статус этой ночи особый, иные и ощущения.
В общем, сознание Ромки раздвоилось и смешалось. Он был уверен, что объясниться с иностранцем с помощью рук, неоднократно переспрашивая и повторяя, он сможет точно. Одновременно он был убежден, что свободно воспринимать и понимать иностранную речь для него не под силу. Однако действительность преподнесла очередной сюрприз. Он понимал почти все и бегло. Этого не могло быть, поэтому его разум лихорадочно искал причину этого, прислушивался к ощущениям, внутреннему состоянию, он этого стало казаться что действительно что-то не так. Кажется и температура подскочила и в глазах круги и уши заложило. Ведь не может же этого быть! Вторая часть сознания Ромки продолжала впитывать информацию и анализировать ситуацию. Поэтому когда действующих лиц стало поменьше, Ромка взял себя в руки и принялся качать информацию.
Первым его порывам было следовать своему первоначальному плану. Вот он пожалуйста готовый кандидат для языка, но тут же Ромка эту идею отверг. Лагерь очень близко. Он не знал сколько там людей, но вероятно много, раз на войну собрались.
И опять Ромке показалось, что он дает слабину и начинает идти на чьему-то поводу. Он начинает строить свои размышления исходя из того что та информация которая предоставляется ему является истинной. То есть он где-то во времена средневековья и стал очевидцем и участником конкретной интриги.
А впрочем почему бы и нет? Ромка не решил сдаться, он захотел поменять точку зрения. В конце концов если все его анализы не позволили ему найти явный прокол в словах, поступках, ситуации, то почему бы не принять это как некую условность. Ромка конечно был уверен, что он все так же находится в современном ему мире и менять эту позицию не собирался, но раз уж явных проколов он не выявил, значит это может говорить об очень тщательной подготовку к разворачиваемому действию со стороны участников или что более вероятно об очень квалифицированной промывке мозгов (ну не могли же они за такой большой промежуток времени не проколоться, не оговориться, причем все), что косвенно подтверждало его собственную версию о тоталитарной секте.
Как только Ромка принял решение изменить свою позицию, ему сразу стало намного лучше. Весьма обременительно все время держать себя в напряжении и фильтровать все события, все произнесенные слова, все поступки, действия людей в погоне за тем единственным, что позволит ему сказать: "ага, попались, а я ведь знал!" это решение позволило ему расслабиться.
Еще раз про себя поблагодарил мудрых. Ему очень нравился афоризм: "если не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним". Ромка снова, уже совсем другими глазами посмотрел на прогуливающегося перед ним рыцаря. Нет нельзя. Нет уверенности что тот не успеет протрубить, и даже если удастся его рубануть, то толку практически никакого не будет: время на допрос в обрез. А если начнется на него облава, то по сравнению с местными у него явно незавидная ситуация. Даже с учетом его суперподготовки, по незнакомой местности его загонят примерно за пять-шесть часов, а то и раньше, если ландшафт позволит, еще немного времени на сопротивление и обязательно повяжут. И снова плен?
Нет так рисковать не стоит, следовательно собираем информацию и ждем. Ромка уже совсем и окончательно успокоился и принялся внимательно разглядывать рыцаря.
Бедноватенько одет, прямо скажем для предводителя целого войска, что идет воевать далекие земли? А может именно поэтому. Сытый и богатый свое добро бережет, а не на чужое заглядывается. Иоанн Павел второй, римский Папа извинялся за крестовые походы, то есть косвенно признал что это был не вопрос веры а просто коммерческое предприятие – возможность прикрываясь благими намерениями пошалить по миру и что побогаче к рукам прибрать.
Длинная кольчужная рубашка, сапоги, плащ и перевязь для меча. Вот и вся одежда. На голове обруч тонкий рыжий, похоже на золотой.
Если одежда предводителя была не ахти, то держался рыцарь, прямо скажем, по-королевски. Походка, жесты, мимика, все в нем выдавало человека привыкшего командовать, руководить, повелевать. Есть такие люди, которые только своим видом внушают уверенность. Не то чтобы возникает желание подчиняться, просто подсознанием чувствуешь, что это тот человек, который может и хочет руководить. Он это делает не для самоутверждения, а для чего-то большого. Вот только ты в это большое вписываешься? Ты согласен с ним идти, ты уверен что то, что он делает – благо? Для прикидки можно вспомнить и Гитлера и Ленина и Сталина с Наполеоном.
 
***

Прошло не более получаса и на дороге появились новые лица: подъехала группа всадников. Впереди на холеном коне - второй рыцарь, которого Ромка видел сидящим на почетной скамье во время экзекуции. Он коротко приветствовал первого и перебросившись парой фраз отправил сопровождающих обратно.
Ого, не зря Ромка вылеживал. Кажется, здесь назревают какие то важные события. Рыцари явно убирают лишние уши. Прекрасно, это невероятная удача. Наедине люди гораздо более откровенны, разговаривают без прикрас и правду! Правду. Ромка даже заелозил на своем ложе от предчувствия, но приказал взять себя в руки. Не хватало еще своей неуклюжестью спугнуть капризку.
-Что-то случилось важное?
-Да.
-О, я был уверен в этом, потому как только приехала телега без возницы и с трухлявой колодой, я приказал подымать войско. Я подумал что это знак местных о том, что наши планы раскрыты и готовился предпринять необходимые меры. Я был готов уже к худшему.
Второй странно посмотрел на говорящего.
-О, прошу прощения, не сочтите мои мысли и слова оскорбительными для вас, многоуважаемый Рычьярд, я просто беспокоился. Я уверен, что столь опытный воин в любой ситуации сможет постоять за себя и отстоять правое дело, но все же страна эта варварская и люди здесь дикие и непредсказуемые. Как Вы помните, это именно Вы настояли что вернуться для осуществления нашего плана должны именно Вы и только с несколькими воинами. Я просто переживал.
-Да, я все помню, Фридрих. И по-прежнему уверен в своей правоте. Возвращение большого количества могло вызвать подозрение, да и потом весьма затруднительно дать нужную трактовку происшедшего, если при этом присутствовало большое количество свидетелей.
Поставьте себя на место любого властительного правителя; ему рассказывают что по пути в Палестину мы немного погостили, потом отбыли, но внезапно, не прошло и пары часов, в крепость возвращается большая группа воинов во главе с обоими предводителями. Согласитесь, что это возбудит сильные подозрения. Потом происходит несчастный случай в котором законный князь гибнет. При этом присутствует куча свидетелей и каждый из них рассказывает тот кусочек правды, который он видел и который внушили ему мы. Естественно произойдет катастрофический разнобой в рассказах очевидцев, что еще более утвердит подозрения. Это предлагали Вы.
Я предлагал вернуться небольшому количеству людей под очень благовидным предлогом и уверен, любой наш рассказ был бы принят как весьма достоверный. Ну зачем нам освобождать князя из плена собственных бояр, чтобы потом убить его!? Никому и в голову не придет что направляясь на убийство, мы не взяли с собой значительной подмоги. Вариант практически беспроигрышный.
-Да, я все помню, все Ваши доводы, и в свое время я полностью согласился с ними, но мы получили результат не совсем тот, который планировали. Еще раз повторю, только для того чтобы засвидетельствовать свое уважение и искренне восхищение Вашими талантами, в том числе и в способности планирования и государственного строительства, что полностью Вам доверяю и не в коем случае даже и мысли ни на мгновение у меня не мелькнуло что Вы могли ошибиться, испугаться, или из-за изменившейся обстановки не решились на реализацию плана. Что же случилось или что Вас подтолкнуло на изменение позиции?
-Довольно любезностей, оставьте их придворным.
-Да, пожалуй, итак?
-Мой венценосный брат Фридрих, действительно Вы правильно предположили, что произошло нечто, что повлияло на мое решение и я отступил он нашего совместного плана. Я сейчас расскажу, но прошу Вас не делайте пока поспешных выводов и не прерывайте меня, пока я не закончу свой рассказ. Далее мы примем новое решение. В том числе, я думаю, и вернуться к первоначальному варианту не поздно.
Итак, я прибыл в замок сказавшись придуманным нами предлогом о неисправности конской сбруи и я был тверд в нашем решении и намеревался со всей решительностью довести задуманное до конца. Меня остановила случайность. Я в очередной раз убедился в простой истине, что застигнутый врасплох человек скорее выдает свои истинные намерения и представляет свое действительное лицо. Реакция нашего общего знакомого и до недавнего времени лучшего друга здесь, мне очень не понравилась. Сначала я удивился, потом изумился, а потом стал очень хорошо думать. Результатом этого явилось то, что я сейчас здесь наедине с Вами хочу еще раз проверить все ли мы учли. Уверяю Вас, у меня есть достаточные основания так поступать. Чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь что поступил правильно, надеюсь что и Вы, мой дорогой брат согласитесь со мной и утвердите новый путь.
Прошу вас вспомнить те обстоятельства, при которых мы встретились с нашим другом!
-На охоте. Мы увлеклись погоней за оленем и заблудились, а выбираясь натолкнулись на тиуна и его людей.
-Совершенно верно.
-Что же здесь необычного или неправильного?
-Не спешите, я сам только недавно обратил внимание на эту несуразность.
-Да говорите же ясно.
-Пожалуй, тиун сказал что его правитель в опасности и он сам разыскивал нас для защиты и восстановления справедливости.
-Все верно.
-Как он узнал о нас? Мы сами совершенно случайно заехали к Богемскому королю, случай, что мы приняли его приглашение поучаствовать в охоте, и уж совсем невероятно предвидеть то, что мы увлечемся, заедем в такую глушь. Даже королевские егеря идя по нашему следу еле разыскали нас!
-Да действительно. Вы заподозрили тиуна в собственной игре! Но как?
-Скажу сразу, что сам себя корил за невнимательность и спасибо Божьему провидению, что уберегло меня и всех нас от возможной ошибки.
Расскажу все по порядку. Тем более, благодаря Вашей удивительной проницательности, я уверен, Вы практически уже все поняли.
Итак, сегодня я прибыл в замок с твердым намерением исполнить задуманное. Как только мы въехали внутрь, то на лобном месте застали прелюбопытную картину. Князь вел допрос какого-то простолюдина, а когда мы подъехали, то его быстро убрали, при этом самым заинтересованным человеком в этом был именно тиун. Мне перевели что это враг, который желает вреда князю, но это неверно. Вернее не так: я заметил что тиун дал взятку толмачу – наверняка за неправильный перевод. Все это вместе принудило меня более тщательно присмотреться к нашему другу, с другой точки зрения и я получил прелюбопытные факты.
Для начала: почему я вообще обратил на это внимание. Все присутствующие были конечно удивлены нашим внезапным появлением, но тиун был прямо ошарашен и совершенно точно напуган, это и заставило меня обратить внимание на все эти нестыковки.
Я снова прошелся по всем узловым моментам и чем больше я вспоминал, тем больше убеждался в неискренности и даже в коварстве нашего друга.
-Ну уж, дорогой брат. Мало ли пройдох на свете. Трудно ожидать на таком посту приличного и честного человека. Тем более, каким образом он может помешать нашим планам?
-А вот послушайте. Когда на охоте мы встретили тиуна, припомните, он сначала ловко выспросил о том кто мы и куда путь держим, а узнав что путь наш лежит через владения князя, то есть рано или поздно, но мы приедем в их королевский город, он только тогда обратился к нам с просьбой о заступничестве. Только тогда он нам и сообщил, что собственные бояре заточили князя и помышляют вероломно его извести.
-А ведь действительно!- Фридрих стал теребить свою роскошную рыжую бороду.
-Следовательно, продолжил Ричард,- тиун манипулировал нами с самого начала и так ловко это сделал, что мы даже и не заподозрили его и не усомнились. Но ведь если присмотреться, то это становится очевидным: при боярах он занимал ту же должность что и теперь, и не пытался им противодействовать, но как только узнал что ревнители справедливости обязательно проедут через их княжество, так тут же переметнулся на сторону князя в полной уверенности в победе.
-Да, сволочь конечно, но все же я не понимаю! Он нам в наших планах не нужен, мы на него расчет не вели. Наши с ним договоренности предполагали только то, что он будет нас информировать. Для достижения основных целей мы выписали вашу племянницу Д`юджию сюда и выдали её замуж за князя. Что же Вас так встревожило?
-Смерть князя обязательно ослабит Д`юджию. Она в чужой стране, слуги и камеристки не в счет. Остается только отец Бонифатий, но он так же один: католик среди православных – слабая подмога. В этой ситуации она станет искать союзников среди местных, а я могу голову покласть, что самым первым, кто сам предложит ей услуги будет тиун. Вы не согласны?
-Да, конечно, а этот пройдоха всё наше великое дело загубит. Да, да, да. Вы были абсолютно правы, что не стали торопиться. Восхищаюсь Вашим удивительным чутьем. Но что же нам сейчас делать? Еще одно появление в крепости под любым, самым правдоподобным предлогом, вызовет самые серьезные подозрения, и если князь не полнейший идиот, то он даже на крепостной вал нас без боя не пустит.
-Он действительно не идиот и руководить подданными может, в этом я сегодня убедился. И тиун его кстати побаивается. Боится и ненавидит.
-Так что же делать?
-Давайте подумаем, я предлагаю поехать в лагерь. Мне кажется спешить теперь не к чему. Мы должны всё обдумать и найти самое лучшее решение.
-Согласен, но только давайте пройдемся пешком. Мне кажется лучше если основу решения мы примем вдалеке от лишних ушей.
-Мой дорогой брат, Вам везде мерещатся шпионы!
-Папские шпионы,- поправил Фридрих.
-Ах, если бы только мерещились. Клянусь прахом всех святых, поставил бы пудовую свечку в благодарность за избавление от них.


***

Ого, пудовую,- мелькнуло в голове у Ромки,- быстро же он наши привычки перенимает, или это та самая ошибка, оговорка?
Ладно с этим. Что ему сейчас делать? Думай быстро! А что думать трясти надо, то есть продолжать наблюдение и подслушивать.
Загвостка состояла в том, что Ромку этому не учили и он не знал как это выполнить. Засада – пожалуйста! Много часов провести неподвижно – умеет. Замаскироваться так, чтобы клиент окурок тебе на голову бросил, помочился, по тебе прошелся и ничего не заметил – может. Но как выполнить скрытое преследование?
Все что выделяется из общего – сразу бросается в глаза. Стоящий человек в движущейся толпе, или колыхание ветки в тихом лесу, или камыш качнулся не в ту сторону что все камышинки, всё это бросается в глаза и привлекает внимание.
Прорвемся,- решил Ромка. Надо рискнуть уж больно любопытную информацию он получил, а дальше вполне возможно будет еще круче. Только надо приложить максимум усилий для маскировки и осторожность.
Буду держаться строго позади, так слышно похуже, но надежней. Можно как вариант обогнать, залечь и пока они проходят мимо все хорошо расслышать. Но тогда у него не будет времени на надлежащую маскировку – нет, так рисковать нельзя. Да и лошади могут заметить, они более пугливы, могут испугаться, заржать. А нюх у них даже лучше чем у собаки. Нет, не пойдет. Кто его знает на что еще натасканы их лошади.
Ромка вспомнил, как вон та, каурая старалась ему череп расколоть сегодня утром. Нет только сзади и только на расстоянии.
Сделав пару шагов рыцари вскочили в седла и поехали. Ромка был крайне возмущен таким коварством – хотели же пешком, или он понял неверно? Но рыцари двинулись вперед не спеша, поэтому он имел возможность не напрягаясь быть все время рядом.
Вот только толку от этого не было почти никакого. Единственное что он сумел уловить на таком расстоянии это то, что они направят в замок гонца. Кому, с чем, когда – все это Ромка пропустил. Он всё более начинал злиться, ведь так удачно всё складывалось, практически весь разговор на повороте он хорошо понял и получил ценнейшую информацию. Он уже совсем решился еще более сократить дистанцию и приблизиться еще, но его остановила внезапная мысль. Он замер, вжался в землю и даже не удержался от того чтобы не посмотреть назад, по сторонам.
Нет, вроде бы все нормально. Зря запаниковал. Ему пришло в голову: а почему они так смелы в чужом лесу, почему всех отослали от себя? Почему так быстро телохранитель согласился их оставить одних? То, что они храбрые люди, это очевидно, но они не беспечны и не полагаются на авось! Объяснение напрашивалось одно – есть еще и внешний уровень охраны. А кроме этого любой лагерь охраняется засадами, заслонами, засеками, просто наблюдателями.
В правильности своих предположение он моментально и убедился.
На другой стороне дороги внезапно раздвинулись кусты и на дорогу вышел воин. Одет обычно, только плащ пятнато-зеленоватый и оружие явно облегченное.
Наверняка разведка, своих всегда можно угадать.
Воин поднял руку, призывая всадников остановить и обратился к ним.
-Прошу извинить меня, досточтимые рыцари за то что прерываю Ваш разговор, но прошу Вас побыстрее прибыть в лагерь.
-А что случилось, воин?
-Посмотрите туда,- вместо ответа воин показал назад, туда откуда они только что приехали.
-Видите, небо чистое, а кречет кричит!
-Ну и что?
-Это наш разведчик подает сигнал что заметил что-то необычное. Если бы это было что-то не столь важное, тогда он по прибытию в лагерь доложил бы, а так он просит подмоги, и чтобы мы немедленно предприняли меры.
Я старший караула, сейчас с вашего позволения направлю опытных воинов разобраться что там случилось, а Вас поспрошу быстрее прибыть в лагерь, я переживаю что Вы без охраны. Впереди в двадцати метрах наша застава.
-Спасибо за службу, как твое имя, воин?
-Поедемте, брат мой, это мой старый воин, я ему доверяю как самому себе, мы еще…
Ромку обдало жаром. Вот дела. Еще буквально несколько метров и он попался бы. Почти наверняка старая лиса пропустил бы его и потом он и застава взяли бы его в клещи. И что там их разведчик сигналит? Не его ли лежанку нашли. Вот дела. А ведь сам же себя предупреждал, что нельзя расслабляться и недооценивать противника.
Ну что, ах вы ноги мои ноги?
Ромка тихонько, не меняя положения начал пятясь отползать от дороги в чащобу. Только удалившись на несколько десятков метров, позволил себе приподняться и хорошим ходом пошел в направлении от дороги. Хорошо что уже темнеет. Даже самый лучший следопыт не сможет погоню вести по следам ночью. А то, что они проследят все его передвижения, Ромка уже не сомневался. То есть рыцарям обязательно доложат, что их преследовали по дороге к лагерю и возможно весь их разговор известен. Вот только кому? И что они по этому поводу предпримут?
Ромка намеревался приложить все усилия чтобы вопрос кому, так и остался для них без ответа. А вот ему в свою очередь тоже хотелось бы получить некоторые достоверные сведения. Например, не передумают ли рыцари посылать гонца, к кому он пробираться будет и как проникнет в крепость?
По пути Ромка умышленно наследил в нескольких местах: примял траву, сломил ветку, но делал это аккуратно, вроде как случайно это произошло, в темноте. Потом резко развернулся и по своим следам возвратился на пару километров. Потом так же резко, отыскав наиболее удобное место повернул на девяносто градусов, сделал несколько гигантских прыжков и направился к крепости. Ему необходимо было найти до заката удобное место для засады и вообще решить где перехватывать гонца: залечь на переправе и там схватить, или под стенами крепости, а потом проникнуть внутрь вместе с ним? Чтобы решить это надо было успеть осмотреться на местности. Поэтому быстрей, быстрей, до темноты остается примерно минут сорок, максимум час. Он много времени потерял на запутывание следов, но то что сделать это необходимо он не сомневался – не с лопушками оказывается тягается! Только бы не успели проверить до темноты его следы. Тогда точно рыцари изменят свои планы. Только бы не успели. Он ускорил бег.


***

Ромка залег на самой опушке. Вернее опушки никакой не было, а были крайние деревья. Далее уже вода. Берег со стороны леса чуть выше противоположного. Здесь деревья почти в воду заходят, на корнях цепляют комья земли, а там начинался длинный, пологий и совсем безлесый склон, только изредка виднелись очень чахлые кустики – вырубают полесь регулярно. Река в этом месте приближалась к крепости на самое близкое расстояние, делала поворот и уходила в лощину между двумя небольшими, но все же склонами. Кажется, судя по шуму оттуда доносящемуся, ниже по течению был или небольшой водопад, или стремнина. Очень удивительно – вот здесь, под носом река такая спокойная.
Плохо, но Ромка всё же опоздал. Солнце уже село, пройдет ещё совсем немного времени и наступит темнота. Если он правильно наслышан про южные летние ночи, то ничего не видно на расстояние вытянутой руки. Последние лучи подсветили верхние края облаков. Внизу спокойно, а сверху вон какая свистопляска: облака клубятся мгновенно меняя форму, образуя разнообразные фигуры. Подкрашенные в багровые тона, подсвеченные уходящими последними лучами они ежесекундно меняют и цвет – становятся всё темнее, насыщенней, плотнее, угрюмее, и форму – необузданный полет фантазии. При желании можно рассмотреть всё что угодно.
Ромка вздрогнул – сквозь переливчатое журчание и усыпляющий шелест листов, потревоженных обволакивающим ветерком, ему почудился негромкий по силе, но оглушающий по напряженности призыв:
-Рома, вернись.
Ромка на собственном опыте прочувствовал образное сравнение – волосы встали дыбом, причём не только на голове, а у него и по всему телу. Тихий призыв, чётко прозвучавший в тишине заставил бешено забиться сердце, зашумело в голове, теперь и не понять отчего послышалось – может вода на перекате зажурчала, забулькотела необычно, может ветер сильнее качнул деревья, прошелся по траве, те и отозвались человеческим голосом. Глянул наверх и привиделось что из облаков выходит мама, руки к нему протянула в призыве. Новый порыв ветра и вот уже вместо маминого доброго с грустинкой лица – бешеный оскал лесного зверя, секунда, и, старец седой с клюкой, ещё – морда козлиная рогатая, усмехающаяся.
Тьпфу, ты, привидится же такое!
Ромка ожесточенно взбил траву на ложе, устроился поудобней. Уф-ф-ф. успокоил дыхание.
Можно бы конечно потратить время на то чтобы на ощупь проверить периметр крепости, но что-то подсказывало Ромке что и справа и слева и с тыла он обнаружит все те же стены: каменные у основания и мощные срубы сверху, наверняка дубовые. Предусмотреть в каком месте гонец будет проникать внутрь невозможно, тем более почти в полной темноте. Ромка решил, что более удобного места чем переправа ему не придумать. Здесь спокойное течение воды сыграет на него: он сможет услышать плеск воды.
Ромка еще раз внимательно осмотрел косогор, постарался запомнить как можно больше – все ямки и кустики, камни и валуны, все неровности поверхности и повороты дороги. Это возможно пригодиться.
Далее снова осмотрел лежак, подоткнул сухой травы, но теперь он меньше беспокоился о конспирации и незаметности – если нашли его лежбище на повороте, то это точно найдут. Скачки в сторону это всего лишь отсрочка, не более. Опытный следопыт враз его простенькие хитрости распутает. Главным ему было запутать следы до темноты, ну а теперь можно комфортно дождаться гонца. Вероятно следует рассчитывать на "собачью смену" – от двух до четырех ночи, когда общеизвестно что все стражники, все караульные во всех армиях мира и во все времена больше устают и более склонны ко сну на посту. Славное время чтобы пробраться на охраняемый объект.
Ну что ж подождем. Ромка не стал заниматься уже привычным ему делом – прокачке информации, он просто принял удобное положение и окунулся в отдых. Он не спал и даже не дремал, он всё видел и всё слышал, просто спокойно лежал и набирался сил.
Когда совсем уже стемнело, Ромка перебрался на другой берег и залег в заранее присмотренной лощинке. Вероятно при таянии снега здесь протекал небольшой ручей, потому трава была гораздо гуще и плотнее, а от горячего солнца уже к середине лета она подсохла. На ней было удобно и сухо лежать, так что к утренней росе он не промокнет и не продрогнет. Но все же в одной футболке не очень комфортно, даже с учетом теплоты южной ночи.
Была и еще одна причина, почему он перебрался на ближний к крепости берег. Если гонец будет пробираться в крепость с другой стороны – справа, слева, то Ромка все одно его не сможет заметить в полной темноте, и даже если каким то чудом и заметит, то не сможет быстро и незаметно приблизиться к нему, то есть контролировать весь склон между крепостью и рекой ему ни к чему - бессмысленно. А вот если гонец будет перебираться именно здесь, то положение Ромки на ближнем берегу сразу приобретает ряд преимуществ. Дно реки без больших камней, но сплошь выстлано крупной и средней галькой. Следовательно, каким бы ни был осторожным и опытным гонец, галька под ногами все одно зашумит, подскажет Ромке где человек. Галька его союзник. А вот если бы он тоже находился на том берегу, то они были бы в одинаковых условиях, и гонец точно так же имел бы возможность услышать Ромку как и он его. Говорить о внезапности тогда не приходилось бы.
Вкратце он уже составил план действий: если гонец появится, то необходимо его захватить и по возможности допросить. Следующим шагом будет проникновение в крепость, там надо будет вступить в контакт с князем и отрыть ему глаза на новый заговор но уже со стороны "спасителей".
Если же не появится, то пока Ромка не принял решение что делать. Может все одно пробиваться к князю, вот только обставить свое появление надо будет очень весомо, чтобы не возникло никаких сомнений в его честных намерениях. Идеальной ситуацией было бы, например спасение на охоте или еще что-либо подобное. А может плюнуть на все, на тиуна и двинуться к цивилизации?
Впрочем, вариант этот был чисто гипотетический, поскольку Ромка и не собирался сдаваться или поворачивать на полпути.
Его размышления были прерваны самым неожиданным образом – появился гонец. Всегда, когда ожидаешь чего то и страстно желаешь наступление и время тянется бесконечно и событие приходит все одно внезапно.
Ромка еще около часа назад обратил внимание на то, что где то в глубине леса испугано закричала птица. Больше ничего не происходило. Но когда послышался характерный скрип камней друг о друга, мягкие, едва слышные, Ромка моментально сбросил оцепенение и не меняя положения стал разгонять кровь по конечностям. Он поочередно напрягал одну руку, другую, ногу, другую, одновременно напряженно вглядывался в направлении звука и вскоре увидел то, что и ожидал: вот он голубчик.
Как ни мягко ступал лазутчик, но и предательские гальки невозможно было заставить лежать неподвижно, да и вода хоть и медленная здесь на излучине, но все равно давала два еле заметных кильватерных следа. Если бы не слабый отсвет звезд, то пришлось бы ориентироваться только на звук, но Ромка очень быстро нашел своего визави. Тот двигался прямо на него.
Вероятно это местный,- отметил Ромка, так как тот почти в полной темноте двигался весьма уверенно и шел прямо на лощину, где залег Ромка. Кажется он был прав и по этой лощине весной протекал ручей, то есть хоть маленькая а все же скалочка местности и если бы выглянула луна, то все одно можно было бы почти незаметно подойти под самые стены.
Ромке не пришлось даже двигаться чтобы улучшить позицию для атаки, он просто ждал, и как только лазутчик поравнялся с ним, Ромка прыгнул. Нападение было внезапным, но скорее всего ожидаемым, иначе как объяснить что сбитый подсечкой под колено, от которой и опытные спортсмены валятся как куль с картошкой на татами этот еще в полете сгруппировался и рухнул не на спину как предполагал Ромка, вознамерившийся уже навалиться на него всем телом, а вывернулся и упал на четвереньки. Ромка продолжил начатое уже движение, при этом дополнительно толкнулся ногами, чтобы по инерции все равно завалить противника и подмять его. Тот в полете оттолкнувшись от земли одной ногой, обоими руками скребанул пытаясь уйти от противника. Получилось что Ромка своей массой не подмял его а наоборот оттолкнул со всего маха от себя, придал ускорение.
Ловок, зараза. Ромка едва успел зацепить лазутчика за одежду, иначе тот неизменно оторвался бы от него. А противник кажется не был намерен вступать с Ромкой в противоборство. Он сделал резкое движение на груди. Ромка сначала подумал что тот потянулся за оружием, но в тот же момент одежда противника, которую он зацепил в руке потеряла упругость. Развязал вязки на плаще,- понял Ромка, то есть еще мгновение, даже не секунда и Ромка останется с клочком материи в руках. Тягаться в догонялки с таким резким и быстрым противником не было никакого смысла. Это верный проигрыш, уйдет! Уходит! Ну, же!
Ромка разжал руку с почти ненужной теперь тряпкой. Можно было бы попробовать резко дернуть плащ на себя – может вязки не полностью развязались да и в любом случае тряпка имеет вес, да еще мокрая, это могло на немного задержать лазутчика, но скорей всего он именно такого рывка и ожидал, а следовательно и был к нему готов, то есть результата не будет, поэтому Ромка сделал другое. Освободившейся рукой он почти в слепую сделал широкий мах рукой – вроде бы как сделал подсечку, но не ногой, как делают это борцы в поединке, а рукой. Зацепил! Удача! Одновременно Ромка сделал еще один мощный толчок ногами и достал таки противника, перевернул его, подмял под себя и рухнул на него всем телом. То есть сделал то, что собирался при первой атаке. Наученный предыдущим опытом он не рассусоливая принялся немедленно улучшать позицию. Одной рукой уперев противника в землю, второй зацепил штанину и дернул вверх и на себя, одновременно немного ослабил давление своего тела на спину противника, завел свою ногу за его, так что ступня противника оказалась у Ромки в паху и всей массой тела опять навалился на него. Все, капкан захлопнулся это специальный прием спецподразделений. Теперь противник лежит придавленный весом тела соперника не имея возможности и пошевелиться а у вас свободны руки. При этом если возникнет необходимость можно увеличить жим на ступню противника, что вызовет жутчайшую боль. Противник, попавший на этот прием не имеет никаких шансов самостоятельно освободиться.
Ромка немедленно воспользовался выигрышной позицией. Одной рукой он сгреб одежду в районе шеи у лазутчика на загривке, чтобы перекрыть ему свободный доступ кислорода. А сейчас, после молниеносной, но чрезвычайно напряженной схватки наверняка легкие его рвутся от нехватки кислорода. Да и вдруг надумает шумнуть. До этого он только сопел, понятно что он как и Ромка не был заинтересован в своем обнаружении, но что он придумает когда поймет что все, бой проигран? Что-то он подозрительно мягок? Сознание потерял? Так вроде бы не от чего. Ромка ударов не наносил и задохнуться он не мог. Что это, очередная хитрость? Врешь, дважды Ромка не ошибется. Хотя и первый раз ошибкой назвать нельзя. Не то чтобы Ромка недооценил противника, скорее тот оказался гораздо лучше, чем Ромка ожидал.
Второй рукой Ромка ощупал мужчину. Ага, кажется вот оно послание. На поясе, в кожаном мешочке. В этот момент тучи на небе разошлись и ровный приглушенный свет заполнил все вокруг. Ромка от неожиданности, настолько всё так резко произошло пригнулся. Повернув голову в сторону крепости немного успокоился: слишком далеко, да и из лощины он видел только крыши на угловых башнях, следовательно непосредственно со стен его точно невозможно увидеть.
Лазутчик что-то замычал, словно пьяный. Ромка ослабил хватку, одновременно приподнял его плечо, чтобы немного расправить грудь, но давление на ногу не ослабил. Поворачивая лазутчика он почувствовал влагу и сначала посчитал что это вода с его одежды, но больно липкая. Кровь?! Как удар током. Откуда, быть не может, не откуда, если только не по примеру нидьзя не откусил себе язык, чтобы умереть от потери крови. Не может быть!
Ромка, поняв что лазутчик не притворяется освободил ногу, повернул его на спину. Еще раз осмотрел – ощупал, но теперь уже не одежду, а тело. В районе виска его пальцы что-то царапнуло и крови здесь было больше всего. Ромка осторожно проверил волосы и вытащил небольшой предмет, поднеся его к глазам он увидел что это скол сучка. Неужели? Ромка одним движением обвернул ноги лазутчика его же плащом, руку завернул за голову. Теперь если тот притворяется, то сделать резкий рывок все равно не сможет, ему придется убрать руку из-за головы и выпутывать ноги, Ромка немедленно это заметит. Он проверил место падения мужчины в метре от того места где он теперь лежал и действительно под слоем прилизанной травы нашел старый почти сгнивший сук. Древесина почти труха, но дерево в районе корней и сучков трухлявится гораздо медленнее. Сук полностью был покрыт сухими нитками травы, поэтому Ромка его е не видел ранее, а если бы и заметил, чтобы от этого изменилось? Спрогнозировать что можно напороться на полусгнивший сучек именно виском, да так, что и дух вон, это полная фигня. Это тот случай, который случаем и называется, как говорил Сергей Артемьевич: казус. Название смешное, но веселья нет никакого. И что дальше? Ромка опять победил, но снова оказался ни с чем.
Гонец застонал, Ромка моментально оказался рядом с ним,- ну же не умирай, живи, жизнь прекрасна. Проигрыш не смерть. Дыши!
Тот слабеющей рукой потянулся к поясу, губы его вытянулись, словно он желал и не мог сказать что то.
-Что, говори!
-Ти..о…ну.
Он дернулся, изо рта пошла алая пена, затих. Ромка быстро проверил его грудную клетку – так и есть: несколько ребер сломаны, вероятно осколки пробили легкие. Невероятно. Как будто контрольный выстрел, только чтобы он не смог ничего Ромке рассказать. Словно кто-то играет против него.
Ладно, коней на переправе не меняют. Ромка быстро расстелил на земле плащ уже мертвого противника и разложил все найденные при нем вещи. Отдельно положил мешочек с запиской.
Осмотр как уже предполагал Ромка ничего не дал. Почти ничего. При гонце не было даже ножа, никакого оружия. Что это? Самоуверенность или наоборот предосторожность чтобы не могли обвинить в попытке убийства?
Дальше – большая связка веревки с кошкой на конце. Тут все ясно для чего и в том числе стало понятным как лазутчик намеревался проникнуть в крепость.
Это все. Больше никаких вещей, предметов. Только одежда. Ромка повторно проверил одежду, прощупал все швы – ничего.
Посмотрев на плащ, Ромка принял решение. Он оттянул мужчину к реке и опустил его в воду. Но глубины не хватало, поэтому Ромка со всеми предосторожностями – не делая резких движений протащил тело через брод дальше вниз по течению, когда глубина стала достаточной, отпустил тело. Он не очень опасался что его могут заметить с крепостных стен. Как-никак ночь, путь даже и светит луна. На таком расстоянии на фоне леса точно ничего заметить было нельзя.
Он быстро вернулся на место и взял в руки мешочек. Итак, что же там придумали наши друзья? В любом случае Ромке надо было разбираться во всем самому. Вероятный, возможный, такой желанный помощник оставил его.
Ромка развязал вязки и вытряхнул на ладонь содержимое.



***

На ладонь упал скатанный цилиндриком клочок бумаги. Очень плотный - пергамент? Ну дают! Он спешно раскатал его: хорошо – буквы на кириллице: "Добрый наш друг, действуйте самостоятельно. Соседская помощь придет. Да поможет вам Бог".
Все, ничего более. Улики слабые, но все же. Это уже что то, с чем можно показаться перед князем и обличить изменника.
Ромка осмотрелся, решил, что плащ лазутчика ему еще пригодится, накинул его на плечи. Хороший длинный плащ, прикрывает даже ноги. На шею надел шнурок с мешочком и запиской, на всякий случай так, чтобы хорошо видно было всякому. На пояс повесил веревку с кошкой и со всеми предосторожностями двинулся к крепости. Пока было возможно, он пробирался по лощине, далее, накинув на голову полу плаща, пополз. Очень медленно. Не делая никаких резких движений, одновременно сам вглядываясь в стены, которые казались абсолютно черными. Кажется все тихо. Быть пойманным в момент проникновения на объект не входило в его планы. Согласитесь явиться под ясные очи правителя самому, а еще бы эффектно внезапно появиться, имея возможность убить или еще какую пакость сделать, но благородно доказав свою лояльность или еще лучше спасти. С древнейших времен прием работает безотказно. Спасенный правитель полон благодарности, осыпает почестями и подарками и самое главное нет необходимости заниматься долгим, нудным и идиотским делом – доказывать, что ты не верблюд.
Один раз Ромка уже пробовал достучаться до князя - не сработало, теперь вторая попытка. Желательно не ошибиться. Потому что будь он задержан во второй раз, то будет очень проблематично объяснить, почему он с таким упорством пробивается к князю. Потому и пробирался Ромка с большими предосторожностями, хотя и не враг и нет причин для скрытности. Кроме одной – войдя в доверие к князю. Сделав это, он решит сразу большинство своих проблем, потому попадаться и объявляться до времени нельзя.
Наконец он оказался под самыми стенами. Из земли выходит полутораметровое основание каменной кладки, в которой попадались даже огромные и прямо гигантские валуны. Далее на ней уложены венцы тоже неслабеньких бревен. Над головой, примерно на высоте пяти или немного выше метров расположен дощатый козырек навеса. Ромка поискал выступающие балки за которые можно было бы набросить крюк.
Прислушался: сторожевые перекрикивались примерно раз в 15-20 минут. Вообще-то странно. Насколько он помнил, то к вопросам караульной службы раньше относились достаточно легкомысленно. Если не велись активные боевые действия или не было осады, то просто запирали входные ворота и оставляли наблюдателя. Тут же на каждом углу по караульному и как мог понять Ромка по периметру еще ходит проверяющий или старший охраны. Итого он смог различить шесть голосов. Даже если они дежурят всю ночь без смены, то для небольшого гарнизона не слишком ли большая роскошь?
Еще одна загадка? Ромка не стал даже поверхностно продумывать её. За прошедшие сутки столько непоняток накопилось, что голова кругом. Потому Ромка не стал менять ранее принятое решение и просто отметив очередную неясность принялся реализовывать намеченное.
Сейчас перед ним стояла задача: скрытно проникнуть в крепость. Сначала он предполагал что обрывком плаща обмотает кошку, забросит и по веревке заберется наверх. Но в последний момент передумал. Все же звук ночью слышится гораздо громче и в условиях всеобщей бдительности, непонятно чем вызванной, риск очень велик. Поэтому план Ромка изменил. С его-то подготовкой не было больших проблем забраться на стену и без веревки. Поэтому её, как ненужную вместе с кошкой оставил под кладкой, замаскировав пучком пожухлой травы, достал из ножен кинжал и полез наверх. Каменную кладку он прошел всего за несколько секунд, при этом кинжал держал в зубах, а дойдя до деревянных венцов вдавливал насколько мог в стык кинжал и потом используя его как опору поднимался вверх. Подтянувшись и уперевшись ногами и одной рукой, осторожно вытаскивал кинжал и втыкал его выше, продвигаясь вверх.
Он мог преодолеть расстояние за минуту, но не спешил, он постоянно контролировал где находятся сторожа, откуда крикнули в очередной раз. Кажется, они постоянно находились на одном месте, а обход совершал один старший, может вместе с ним были и сопровождающего его. Но голос подавал всегда один.
Достигнув верхнего венца, Ромка снова задержался, перепроверил где стоят сторожа, благо перекрикивались они регулярно и громко, решившись перевалил через гребень. Опустился на настил верхней площадки рядом с большой бочкой. Против пожара наверное, хорошо, ему на пользу. Ромка прижался к крутому боку в тени и осмотрелся. Охранника справа он не смог рассмотреть, а левого было хорошо видно. Над специальным жбаном в держак был воткнут факел и караульный стоит рядом с ним.
Да,- отметил про себя Ромка,- профанация - истинная черта русского образа жизни и деятельности. Со света в темноту можно и не смотреть, все одно ничего не увидишь! Для какого же ляда держать на стенах столько людей, если толку от них никакого?
Ромка решил продвигаться именно в этом направлении. Где находится второй он не знал и рисковать не хотел. Не хватало внезапно напороться на того и что же делать? Вырубать он никого не хотел. В конце концов не во вражеском же тылу находится. А продвигаться к лопушку практически безопасно, главное не делать резких движений – это может привлечь внимание. Ну, двинулись! Ромка уже присмотрел сходни, по который спустится во двор.
Но планам его не суждено было осуществиться. В его бок уперся твердый и очень острый предмет. Боковым зрением Ромка увидел выросшую ниоткуда тень.
-Не двигаться, только дернись, проткну.
Для убедительности говоривший еще немного надавил. Ромка почувствовал что еще немного и лезвие войдет в его плоть. Отстранятся было не куда, так как он вплотную сидел у бочки. Ромка попробовал выдохнуть чтобы немного ослабить напор стали, но лезвие тут же продвинулось вперед на несколько отвоеванных миллиметров.
-Не балуй, зашибу!
Ромка уже не сомневался что зашибет. Голос говорившего показался до боли знакомым.
-Князя сюда, взяли голубчика!
Дела,- подумал Ромка,- ну и кто же теперь лопух?
Мелькнула шальная мысль: стремительное движение корпусом по часовой стрелке, тогда клинок проскочит мимо и воткнется в бочку. Рана если и будет, то только вскользь. Кажется это короткое копье, боковым зрением ухватил кусок древка – так и есть. Воткнув в бочку такое копье нельзя будет немедленно выдернуть и нанести повторный удар. Тем более по инерции стражник сам подастся вперед. Потом ударом в голову можно рубануть и с копьем дождаться князя. Так решатся все его задачи которые он изначально перед собой ставил: иметь возможность поговорить с князем, но не как пленник, а как равный и как союзник, пришедший с помощью и добровольно, чтобы разоблачить заговор. Ведь мог спрыгнуть со стены и скрыться, но не стал!
А если возьмут в оборот, то что ему мешает потом спрыгнуть? Если не смогли днем попасть, то ночью ни луком ни самострелом не достанут.
Хороший план. Но опять рассчитан не только на умения самого Ромки, но и вероятную, возможную оплошность противника. А ну как рядом с одной тенью еще кто стоит и держит его на прицеле?
-Хотели бы убить, давно сделали бы!
-Ну всадят болт не в голову или в грудь, а в ногу, и что за воин тогда из тебя.
Нет, буду ждать,- прервал внутренний спор Ромка, попробовал, даже не повернуть голову, а только скосить глаза и тут же острие еще подалось вперед, хотя казалось уже некуда.
-Ну, что сказано? Не баловать!


***

С каждой секундой вокруг Ромки собиралось все больше народу. В грудь уперлось еще два копья. Не продохнуть, не пошевелиться. Взяли в кольцо. Кругом факелы, светло как днем. Теперь уже точно не сбежать. Даже если спрыгнуть, то факелы полетят следом и точно подстрелят. Ромка передумал бежать, но считать возможные варианты стало уже привычкой. Поэтому он и подмечал изменения в обстановке. А ситуация для него с каждой секундой становилась все сложнее.
-Я его еще на излучине заприметил. Они вдвоем там были,- голос молодой, задорный.
-Где второй, говори ирод!
Так это же Микитыч!
-Первый раз видел, чтобы так маскировались, как стадо баранов по камышам прошло. И безусый новичок увидел бы их.
Теперь ясно, почему такое оживление на стенах.
-Я специально, как старшой сказал на самый вид встал чтоб стало быть заприметил он меня, на меня отвлекся.
Ромку подняли, но вязать почему-то не стали. Но и копья не убрали от груди. Появился еще один молодой и шустрый, на настил бросил вязку веревки с крюком.
-Вот!
-Да, ловок! Крюк не стал кидать чтобы не шумнуть? А пошто брал тогда? Ну чаво молчишь?
-Отведите меня к князю!
-Иш ты каков, быстр больно, а кареты тебе не подать?
Стоящие вокруг засмеялись, но не зло и не издеваясь, а словно радовались хорошо выполненной работой и успешным результатом.
Прибежал еще один, но этот был не воин, по крайней мере, оружия при нем не было.
-Князь велел доставить его в большой терем, в верхние палаты. Совет уже собран, все бояре и княжна даже прибыла,- выпалил.
-А нам что делать? Дальше бдить или погоню за вторым наладить?
-Не знаю. Князь ничего не сказал. Пусть старший решает.
-Не надо погони, нет второго. Лазутчик это был, я убил его. Случайно.
-Эка, да ты совсем заврался, и лазутчик тот, и убил случайно! Это как так, случайно? И сам ты кто?
Не дожидаясь ответа распорядился:
-Нут-ка, Ослябя, возьми своих людей и пройдись по следу. Быстро. Осторожен будь, может где в схроне второй сидит.
-Я правду говорю. У реки в лощине следы крови найдете, а труп я по реке спустил.
Ромка не понял какие его слова вызвали непонятную реакцию. Старший кивнул Ослябе и тот быстро убежал, крикнув по именам еще троих, остальные троекратно перекрестились, так же как Ромка заметил утром: правой рукой по-православному, а левой рукой ударяли себя поперек живота. Только сторожа не шелохнулись, жала копий ни на миллиметр не двинулись.
Все, разговоры на этом закончились и Ромку споро отвели в большой терем, по почти знакомому маршруту. За прошедший день мимо этого крыльца он уже в третий раз идёт, а вот внутрь только сейчас зашел. Проведя по многочисленным переходам его завели в большой зал. Здесь по стенам запалено достаточное количество факелов и светильников, светло как днём.
На небольшом возвышении стояли два деревянных кресла с высокой спинкой. Вдоль одной стены стоит лавка и на ней с десяток человек. Ромку подвели к возвышению и старший доложил:
-Взяли ворога, княже. Как Микитыч и сказал, это его утренний сиделец. Говорит, что второго он убил и в реку бросил. Ослябя проверяет. Говорит что тот второй - это лазутчик. Бежать не пытался. Но то не его заслуга, мы упрежденные, настороже были.
Закончив доклад, старший поклонился и сделал шаг назад.
Несколько секунд стояла полная тишина. Присутствующие разглядывали Ромку, а он смотрел перед собой. Княжну было не рассмотреть – она надвинула низко платок и падающий свет от факела, неустойчивый и дрожащий, давали на лице такие тени, пляшущие и меняющие, что и выражение и сами черты лица, рассмотреть не было возможно. Поэтому Ромка все свое внимание сосредоточил на князе. Хотелось и оглядеться, не просто из любопытства: иногда окружение дает больше информации для размышления, нежели сам объект. Но это было бы слишком. Ромка прекрасно представлял, что именно сейчас происходит весьма важное событие. Любой человек, встретив другого, получает информацию о собеседнике и у него складывает мнение о нем, за первые несколько десятков секунд. В общем, менее чем за минуту складывается общее впечатление о человеке. Потом это мнение может поменяться или немного измениться, возможен даже координальный поворот, но это уже требует длительного знакомства и совершения что-то вроде подвига. У Ромки столько времени не было. он должен решить все и сразу, а это трудно, это бой. Потому-то и стоял спокойно, позволяя себя рассмотреть: стоял не высокомерно, но гордо, с достоинством, страха не выказывал.
Ромка спокойно и уверенно стоял перед возвышением. Кто бы знал, что это ему стоило! Он заставил себя расслабить мышцы лица. Это очень важно. Между эмоциональным и физическим напряжением существует жесткая связь. У взволнованного человека руки сжаты в кулаки, желваки играют, он стоит наклонив голову, готовый к нападению или защите. Спокойный человек держится расслабленно. В любом случае присмотритесь к его позе и лицу и никакие фальшивые улыбки вас не обманут.
Показать что ты спокоен – это первый шаг к победе. Спокоен, значит не боится. Не боится потому что смелый и ничего предосудительного не совершал. Пусть трясутся те, кому есть о чем переживать, Ромке не о чем.
-Винят тебя в лазутчистве, в коварном желании причинить вред и сотворить заговор. Слово тиуна в том доказательство. Можешь говорить, но знай, коли не докажешь своей правды, будешь бит кнутом. Откажешься говорить, будешь бит батогами и казнен, как молчанием своим признавший вину. Если доказана вина твоя будет, а выкуп за тебя никто не даст, будешь убит до смерти.
Князь сделал приглашающий жест, призывая Ромку говорить. Тот, от такой изысканной и прямо скажем, многообещающей речи, прямо ошалел. Направо пойдешь… Ну да ладно. Но все же, какие оригиналы!
Ромка прочистил горло, а как, кстати, обращаться к нему?
-Многоуважаемый князь!
По легкому шелесту на скамье с боярами Ромка понял, что не угадал с обращением. Поправляя ситуацию сразу пояснил:
-Я из далекой русской земли, и у нас это самое уважительное обращение. Как русский человек говорю, что намерения мои далеки от коварства и вероломства. Не имел я никаких помыслов нечистых и вред не желал причинять ни Вам, ни княжеству Вашему, ни кому из руководителей начальных, ни кому из люда простого, ни скоту, ни жене, ни ослу, ни чему .
Ромка перевел дух, сам себе удивляясь, эк его завернуло. Как говорится "и тут Остапа понесло".
-О намерениях моих лихих нет и не может быть никаких доказательств. Только слово ложное тиуна. А вот я имею доказательства о его измене.
На лавке уже не легкое шевеление, а смерч пролетел. Князь сидит с каменным лицом.
Ромка снял с груди мешочек:
–Вот имею доказательство подлых намерений тиуна. Это послание было при тайном посланнике, которого я перехватил.
Подошел старший, который его доставил, взял из рук Ромки послание и по указанию князя громко зачитал:
"Добрый наш друг, действуйте самостоятельно. Соседская помощь придет. Да поможет вам Бог".
Тиун сидел на отдельной лавке у самого входа. Он тут же вскочил и переходя на фальцет заверещал:
-Прошу миловать, знаю не по чину мне говорить, но хочу заступничества. Столько трудов для отечества положил и моими заботами вороги повержены.
Князь не дал продолжить, приподнял правую руку и тиун тут же смолк.
-Никто тебя не винит и заслуги твои все мы помним, как и прочее. Например, что при ворах был ты на той же должности и за подмогой к родичам моим не спешил!
Гул одобрения пронесся по боярской скамье, некоторые согласно закивали, осуждающе выпятив бороду вперед.
-Но речь не о том. Наш гость не может никого обвинять, не может и требовать от нас чтобы мы его вину доказывали. Его право и обязанность доказать свою невиновность. Разве в других княжествах не Русской правдой судят?
Ромка в очередной раз удивился – странная какая-то правовая система.
-Слова твои хула, как чужеземца прощаем тебя и в последний раз дозволяем говорить, потом уж всё одно правду выведаем.
Вот так, и оказывается никаких вариантов. Вероятно, обращаться к логике и строить доказательные цепочки на основании фактов здесь не принято. А что принято и что делать? Кажется ему подсказали: доказать свою невиновность.
Ну и? Придурок тиун клеймо навесил, что не отмыться. Ему же в обратку не то что голословное обвинение, но и кучу доказательств не позволительно поминать. Ну же, соображай быстрее. Пауза затягивается.
-Благоверный и христолюбивый князь,- сейчас, кажется, попал. Доказательством моей невинности является то, что ничего плохого я не сделал, то, что мог уйти, но вернулся для совершения благого дела – вывести на свет измену, а так же то что мог причинить вред любому, но не делал этого.
-Да кто ж тебе позволил бы?- рассмеялся старший караула, судя по тому, что ни среди бояр, ни среди прочих присутствующих не было ни одного в воинском облачении, за исключением стражников конечно, то это был воевода.
-То, что ты деда инвалида обманул, да сопатку сявкам тиуна разбил, ничего не значит. Они могут только с холопами управляться, а воины взяли тебя в оборот и не шелохнулся. Так что похвальбы свои оставь, а лучше дело говори, не гневи князя и бояр.
-Других доказательств у меня нет, а то, что могу с любым воином справиться берусь показать в любое время.
Неодобрительный гул с боярской скамьи, вальяжная поза воеводы, угрюмое молчание князя могли означать только одно: его котировки катастрофически падали. Но Ромка был уверен, что правильно поступил – трудно тягаться в словах, когда практически нет информации, когда не знаешь что говорить, как аргументировать. Словами доказать он ничего не смог.
Из глубины залы огнем сверкнули глаза тиуна. Рано торжествуешь, схватка еще не кончилась, рано тебе еще думать о победе и мести. Кажется, Ромку не воспринимают здесь серьезно и не верят ни единому его слову, а зря. Одно он точно знал, необходимо резко ломать представления о нём. Вот, пожалуй и случай для геройского поступка.
Ромка одним прыжком оказался рядом со стражником, что стоял рядом с боярской лавкой. Молниеносный удар в горло и стражник кулем свалился на пол. Еще не успел он опуститься и сгромыхать всеми железками, копьем, щитом об пол, а Ромка уже снова стоят на прежнем месте и в той же расслабленной позе.
Мгновенно повисла мертвая тишина. Ромка знал, что в такие моменты нельзя упускать инициативу, ни за что. Его возвращение на прежнее место должно было только показать, что его слова имеют вес и что это чистейшая правда. Но реакция присутствующих может быть самой различной. Например, может прозвучать команда вязать его. Это не входило в Ромкины планы.
Кажется достаточно паузы. Он показал что может, теперь их надо повести за собой.
-Этот тоже был сявка?
Расчетливый удар. В охрану князя надо ставить лучших и если они снопами валятся от одного удара, то здесь уже вина воеводы, не обеспечившего надлежащую подготовку.
Воевода попался на крючок, он кивнул второму стражнику и тот бросился на Ромку.
-Не зашиби,- последовала вдогонку команда,- он на дыбе еще должон правду рассказать.
Отлично! За все время нахождения здесь Ромки, это была его первая настоящая победа. Подслушанный разговор, побег, перехват лазутчика: все это в значительной степени и удача, и стечение обстоятельств. Здесь же из неудачно складывающегося разговора Ромка сумел получить пользу и это только начало. Сейчас этим дуболомам он покажет что такое настоящий боец!
Но отвлекаться и пребывать в радости не стоит. Ромка еле успел уклониться от удара. На хорошем шаге воин отвел правую руку с копьем назад и одновременно левой нанес удар ребром щита. Промедли Ромка еще мгновенье и сам бы лежал рядом с первым охранником. Ромка ушел вниз, круговым движением ноги ударил под колено стражнику. Тот по инерции, добавленной ударом Ромки рухнул на спину подбросив вверх ноги.
Раздалось рычание и стражник весьма ловко и очень быстро вскочил на ноги. Вторую атаку он провел более подготовлено и менее опрометчиво. Отставив низ щита в направлении Ромки, он, делая шаг и тут же приставляя вторую ногу выполнил несколько колющих выпадов в сторону Ромки, явно намереваясь загнать его в угол. Шаг – укол, вторая нога приставлена, копье идет назад, новый шаг и новый выпад. Ромка начал пятиться назад, но на четвертом шаге, поймав ритм движение, Ромка отступил на меньший шаг и как только охранник начал бить копьем, сделал быстрый выпад вперед и влево, ушел с линии атаки, правой рукой схватил копье за древко потянул его на себя и оставаясь на прямой правой ноге, левой запустил воину в челюсть.
Снова многоэтажный грохот, а Ромка на прежнем месте стоит опираясь на копье. Правда копье он тут же швырнул на охранника. Ромка посчитал излишним волновать присутствующих, тем более копье для охранника больше обуза, чем Ромке помощь. Это в плотном строю копье страшная сила, а вот при ближнем бое… Тут надо или виртуозом быть или все же что-то более сподручное использовать.
Стражник снова довольно быстро вскочил на ноги и ринулся в атаку. Ну, этого следовало ожидать – отрабатывает свой хлеб, да и просто нормальному мужику с нормальной психикой не очень-то приятно валяться беспомощно на глазах своих кормильцев. Результат его наскоков был все тот же: несколько выпадов более или менее удачных и снова весьма болезненное падение. По множеству соревнований Ромка знал, как эффектно такие приемы смотрятся.
Присутствующие немного оживились. Конечно, это не было боление в обычном смысле этого слова, но Ромка четко улавливал настроение зрителей. Сказывался большой опыт участия в соревнованиях. И у Ромки появился повод порадоваться за себя. Он четко уловил, что симпатии разделены. Часть переживала за своего воина, но были и те, кто любое его удачное действие встречали одобрительно. Ромка и старался. Выбирал приемы поэффективней с высокой амплитудой падения, удара, полета.
Это тоже удача. Большая удача. Трудно ожидать что местные станут переживать за чужака. По крайней мере Ромка не помнил ни одного такого случая. А тут сразу так повезло. Но вероятнее болеют не за Ромку, а против тиуна. Это более похоже на правду. Ну и ладно. Ромка сделал еще эффектный выпад с тем же результатом.
Но не все складывалось для него безоблачно и комфортно. Прошло уже около пяти минут поединка. За это время воин не менее десятка раз оказался на полу, при этом пару раз Ромка подбросил его весьма высоко, и учитывая, что тот одет был в короткую кольчугу, кожаные штаны, шлем, правда, после второго падения свалится, а щит он сам отбросил - он должен был быть уже как выжатый лимон. Но ничего подобного. Каждый раз, после очередного падения, он подскакивал как гуттаперчевый и бросался в очередную атаку. При этом Ромка не мог бы сказать, что тот потерял контроль над собой, впал в ярость. Ничего подобного: отвага, напор, желание победить. Беда только для него, что никогда в жизни он не видел и сотой доли того арсенала приемов из тех боевых систем, которыми владел Ромка.
Кроме этого первый стражник тоже пришел в себя. Сначала сел, ошалело глядя вокруг себя, потом потряс головой, оклемался и к удивлению Ромки тоже кинулся в бой. Первая атака прошла достаточно вяло: Ромка одним ударом заставил его отлететь на несколько метров, но уже следующая атака была весьма энергичной. Очень быстро восстанавливается.
Поднявшись он выхватил меч и ринулся на Ромку. Боковым зрением тот заметил что воевода сделал шаг вперед, как бы стараясь его остановить или предупредить, но передумал и вернулся назад. Ромка и это событие отметил как свою победу. Воевода не стал предупреждать что не надо калечить Ромку, по крайней мере, это так выглядело, следовательно, он не верит что его бойцы зацепят его. Действительно, хорошие новости.
Сказать по правде, предаваться размышлениям у Ромки теперь не было даже вздоха. Оба бойца весьма активно и энергично, а главное слажено насели на него. Первоначально Ромка воспринял бой против двоих соперников как удачную возможность продемонстрировать свое умение. И действительно он шикарно провел пару приемов, когда уходишь с линии атаки одним обманным движением, когда запутываешь противников и они валятся один на другого.
Но бесконечно это не могло продолжаться. Еще немного и Ромка "поплывет". Надо заканчивать, иначе проиграет, надо ставить жирную и эффектную точку, наверное он уже впечатлил присутствующих.
Ромка отскочил в сторону. Воспользовавшись что один воин закрывал другого подскочил и ухватившись за копье двумя руками потянул на себя, одновременно уперся ногой в живот и воин перелетел через него в очередной раз расшибившись. Ромка быстро вскочил и сделал шаг навстречу второму. Копье по-прежнему держал двумя руками, приподняв над собой. Второй мечом размахнулся, намереваясь нанести удар сверху. Интересно как он собирался при этом Ромку "не зашибить"?
Не важно, потому что именно на это и был рассчитан Ромкин план. Он подставил под удар древко копья, а когда в руках оказались две его половинки, то той, что с боевой частью резко ударил стражнику по предплечью правой руки. Меч с грохотом упал на пол. Теперь недели две ничего в руке удержать не сможет. Вторым ударом и опять плашмя он ударил подымающемуся второму воину по колену – те же две недели постельного режима!
Переменив хват обломка копья Ромка сделал короткий в два прыжка разбег в сторону помоста, подпрыгнул, завис, сделал сальто и уже опускаясь на одно колено всадил почти на половину лезвия обломка копья в трон прямо между ног князя.
Теперь терять нельзя ни мгновения или сокрушат! Он тут же повернулся лицом к залу и подняв руки широко вверх и в стороны сделал несколько шагов вперед. Все присутствующие уже вскочили. А воевода даже успел выхватить из ножен меч.
-Надеюсь я доказал своим поступком что не имею хульных помышления, что я в любой момент мог бы или сбежать или убить любого присутствующего, в том числе и князя!
-Да как ты смеешь! На дыбу его! Смерть! Схватить!
Кричали почти все, но ни один не двинулся с места. Возможно потому, что только что убедились в достоверности его слов. Да и стражники корчились на полу, других вооруженных, кроме воеводы в зале не было.
-Тихо!
Князь решил, что пора и ему сказать веское слово. Он перешагнул через обломок и намеревался уже отдать распоряжение. Но тут со своего кресла поднялась княжна и стала быстро шептать что-то князю на ухо. Свисающая накидка по-прежнему закрывала её лицо. Его решительное выражение лица немного изменилось, взгляд помягчел. Все таки, как Ромка рисковал!
Она замолчала. Но не отошла от князя и свою руку оставила на его локте, словно прося его о чем-то, удерживая. Наконец князь кивнул и она немедленно села на свое место.
Князь поднял руку и произнес:
-Повелеваю, встречать нашего гостя как вольного воина. Вина с него пока не снимается, думским боярам назначить старшего и провести дознание по судебнику и установить правду. Тиуна взять в узы. Все, выполнять!
Сопротивляющегося тиуна тут же взяли под белы ручки и, не позволяя ничего сказать, вытолкали из залы. Кажется очень его здесь не любят!
-Сейчас княжна приглашает всех на пир, там и поговорим.

***

Ромку посадили в самый конец длиннющего стола. Как мог он предположить, за столом собралось все руководство. Кто чем занимается и какую должность занимает, не очень-то понятно. Но все сидели степенно, с чувством повышенного достоинства и особой важности. Себя или момента?
Во главе стола - князь, рядом княжна. Вероятно, такое расположение было не очень привычно, поскольку князь сидел на кресле, а княжна на приставной лавке. Может это дань уважения зарубежной невесте? Если в зале, где Ромка показал свое умение, оба кресла были как единое целое, явно специально для этого места сделанные, то такая картина: кресло и лавка, явно указывали на временность, неестественность такого соседства.
Но больше всего Ромку волновало, конечно же, не то на чем сидят княжеские или присутствующие или даже он сам. Вообще-то после великолепной победы, как он думал, его должны были бы посадить на более почетное место, но когда ему указали на самый конец, а потом, после начала трапезы зазвучали здравицы за князя, княжну, за людей достойных, за удачные дела, он по-настоящему обрадовался. Если так дело будет продолжаться, то разговора о нем не будет, да и очередь возможно до него не дойдет. На всякий случай он заготовил парадную здравицу с цветистыми оборотами, но потом сам себя оборвал: если он представился воином, то и говорить должен коротко, четко, ясно, без явной лести, ярко и объемно.
Кроме того, давно известно, что чем больше говоришь, тем больше даешь пищу для размышления о собственной персоне. Пока Ромка рассчитывал только получать информацию. Да, то, что его приняли - это невероятная удача, но что более ценно: Ромка сам поставил себе эту задачу и справился с ней. Не так быстро, не совсем так, как он ожидал, но все одно - Виктория!
За все время пира Ромку заметили один раз, когда распорядитель громко, чтобы все слышали объявил:
-А какие блюда едят в княжестве нашего гостя? Почему он ничего не ест? Не нравится или боится худого. Все блюда лично я пробую, за то в ответе.
-Нет, всё вкусно и блюда замечательные, просто я боюсь от такого обилия переесть.
Больше его не трогали, будто и не было его, хотя слова явно не понравились. Все присутствующие без исключения громко чавкали, отрыгивали, а рот вытирали рукавом и всё приговаривали: какой князь замечательный, как великолепно всех накормил.
Почему князя, разве он готовил? Вот, незадача, как же Ромка забыл, что в стародавние времена такое поведение за столом считалось правильным: если хозяин сытно накормил, значит не поскупился и продуктов вдоволь выставил, его и благодарят, а не кухарку, а если отрыжки нет, следовательно пища не нравится, гость оттого не ест. Нельзя расслабляться, а то ещё какую глупость выкинет.
Где-то в середине пира к воеводе подошел воин и что-то быстро прошептал. Тот кивнул и отправил воина. Все, больше никаких значимых событий не произошло. До Ромки оставалось еще несколько человек, когда князь встал и на этом трапеза закончилась. Ромку отвели в светлую горницу, где уже была приготовлена постель с чудовищной пышности периной, множеством подушек и одеялами.
Усталость и напряжение последнего времени давала знать, глаза сами закрывались, но Ромка так и не смог заставить себя улечься на такое рыхлое роскошество. Ему казалось, он задохнется в этом море мягкости. Поэтому он сбросил покрывало на пол, сверху накрылся еще какой то тряпкой а под голову положил самую маленькую подушку из имеющихся. Охраняют его, заперли, сторожат: ему было все равно – усталость придавливала веки. Надо бы прокачать информацию и построить план на завтра. То, что сегодня пронесло, хорошо, но это полдела, обязательно наступит завтра и надо быть готовым. Но сил не было.
Но окунуться в блаженный сон Ромке не удалось. Он уже почти отключился, как сквозь полусомкнутые веки увидел перед своей лежанкой фигуру. Моментально спросив оцепление он напрягся: экий дурак – даже дверь не проверил, а может все эти пиры для того и задуманы чтобы его схватить! Нет, зачем? Когда-нибудь закончатся эти загадки!?
Однако фигура не проявляла никаких признаков агрессии, а когда заговорила, то стало ясно, что это женщина. Княжна.
-Я пришла поблагодарить тебя, мой рыцарь.
-За что?
-Письмо предназначалось мне. Ты не выдал меня.
-Так, ты…Вы…
-Нет, прошу, верь мне. Мой дядюшка как всегда замышляет интриги. Мне иногда кажется, что он придумывает и проворачивает различные комбинации не для укрепления государства и не для пользы дела, а чтобы получить удовольствие. Люди и страны, все ему едино. Нет для него в них интереса. И я тоже для него игрушка. Я должна проводить его политику, действовать по его указке.
Он меня, можно сказать, бросил и предал. Местные мне не доверяют. Я это чувствую по их угрюмым взглядам. Я одна и одинока. Ты единственный кто бескорыстно мне помог. Пусть даже ты не знал, что помогаешь мне, я уверена, что ты любишь свою Родину и свой народ, но все же не отталкивай меня. Я чувствую, что задохнусь как птица в клетке если у меня не будет хотя бы одного верного друга.
Умоляю, не отвергай маня. Молчи.
Она быстрым движением сбросила накидку и оказавшись совершенно обнаженной, опустилась на колени рядом с Ромкиным ложем. Он собрался сказать что-нибудь, хотя голова кругом от таких поворотов, но она нежно прикрыла его рот своей ладонью и оседлала его.
Как же она похожа на Лёльку!
Её глаза несколько мгновений смотрели на него, она явно ждала, и как только Ромкина плоть среагировала, она улыбнулась – это было воспринято как согласие на её предложение. Она убрала руку с губ Ромки и начала плавные и размеренные движения. Сначала мягкие и осторожные, потом все более энергичные, превратившиеся затем в бешеный танец. У Ромки закружилась голова он испытывал сильнейшее напряжение, никакая схватка с десятью противниками не сравнилась бы с этим. Вот последний заключительный рывок, еще немного и волна блаженства накатит и унесет обоих и вдруг резкая боль в позвоночнике, словно воткнули спицу. Ромка раскрыл рот в бешеном крике, но ни один звук не сорвался с его губ. Лицо Лёльки тоже исказилось превратилось в торжествующую маску мести.
Так вот оказывается как с ним решили расправиться. Он проиграл. Только бы узнать, только бы знать: кто такую изуверскую комбинацию провернул с ним? Рыцари? Князь? Тиун? Я не сдаюсь, я вернусь. Последний бешеный рывок. Тело не слушается, но руки еще сильны. Только бы достать горло этой коварной. Да и княжна ли это? Ну же!
Ромка провалился в беспамятство. Свет померк.


Марина.

Нет, не может быть. Никак не могла она знать что у Ромки травма. Не сходится ничего и не стыкуется.
Сознание возвращалось медленно и рывками. Сколько людей вокруг. Все суетятся, переговариваются, оживленно жестикулируют. Его убили, добивают? В ушах гул, ничего не понять, лица размытые. Какая слабость. Ромка попробовал поднять руку, но тут же убедился что тело его не слушается. Ну же! Сейчас он покажет этим заинтриговавшимся. Просто так он не дастся. Еще усилие. Хотите коммисарского тела? Нет?! Ничего не получается.
Заметив его попытку подняться, сразу же несколько рук постарались вернуть его в горизонтальное положение.
-Рома, Ромочка, Рома! Лежи спокойно, пожалуйста!
-Мама!
Откуда она здесь?
Белые халаты?
Врачи?
Еще не понимая, что случилось, он осознал свое местонахождение в больнице.
Слава Богу, он дома.
Приход в себя был долгий и сумбурный. Ему долго не удавалось сосредоточиться. Сознание причудливо скакало от средневековья в двадцать первый век, от Лёльки к княжне, из палаты в палаты.
Доктор, сообразив, что Ромка в сознании быстро выпроводил всех лишних их палаты.
-Мама, я ездил на курорт?
-Рома,- мать от неожиданного вопроса присела на стул.
-Рома,- она наклонилась вперед, обняла его за колени и в голос зарыдала. Доктор сначала метнулся к ней, но осознав что ничего серьезного, просто слёзы радости, остановился и махнув рукой последней оставшейся в палате сестре вместе с ней вышел. Ромке тоже показалось, что мамины рыдания не от отчаяния, не от горя, а веселые, что ли. Казалось, что она радуется тому, что Ромка здесь, что он жив и вернулся. Малыш вышел из трансформаторной будки, где электричество в тысячу вольт, а мамаша бросается к нему и вместо того чтобы отругать и наказать, зацеловывает. Пережитое осталось позади, леденящий душу ужас прошел, осталась только радость. Счастье. Ты – есть.
Когда всё успокоилось, мама перечислила все происшедшие события.
-Это было почти месяц назад.
Ромка удивленно сдвинул брови, но перебивать не стал.
-Мы нашли тебя на полу без сознания. Я и Сергей Артемьевич. Тебя вертолетом доставили сюда и сделали операцию. Осколок удалили.
-Нет, реакций нет. Это ответ на невысказанный им вопрос. Ромка даже вытянулся в струнку, желая получить желанный ответ. Но нет. Он сник, но моментально взял себя в руки, улыбнулся, как ни в чем ни бывало.
-Все хорошо, мама, я не расстроился.
Но разве мать можно обмануть? Она снова расплакалась, теперь уже по-настоящему: со скомканным платком, распухшим носом и отекшими веками.
Разговора, вернее рассказа не получилось. Ромка долго успокаивал мать, потом появился доктор и медсестра, ему сделали укол и Ромка заснул.
С возвращением!

***

Следующее утро выдалось солнечным и теплым. Уже началась осень, но, подчиняясь расписанию бабьего лета, почти все летние признаки вернулись. Мягкая и спокойная картинка за окном. Пожелтевшие листья на ветке показывали не угасание природы, а последний перед замиранием всплеск буйства красок. Такого разноцветья желтого было неимоверное количество. И это только у тополя, что стучал ветками в окно, а там дальше, вокруг больничного комплекса еще масса разнообразных деревьев и свои собственные краски, а больше всего на осине: красный, розовый, оранжевый, синий, лиловый, бирюзовый и еще и еще. А если учесть что от качества света зависел и цвет картинки, то никаких пальцев не хватит загибать, перечисляя количество цветов и оттенков. Утром на восходе одно, чуть поднялось - другое. Солнце в зените - третье, набежали облака - четвертое, а подул ветер вообще карнавал: листья срывается с ветки, кружатся, при мощном порыве летят стеной, закручиваются столбом и летят, летят, летят. Летят.
А Ромка прикован и лежит. Он добавил известное выражение, что на воду и горы можно смотреть бесконечно долго, не уставая и постоянно получая удовольствие и находя новые краски и новые впечатления. Теперь оно звучало так: на воду, горы и падающие листья можно смотреть долго. А можно добавить: в окно, или в телевизор или на девушек, можно как вариант: на девушек в окне или девушек в телевизоре. Он становился философом.
Хорошо, что не сумасшедшим. На стену так же можно смотреть бесконечно.
Утром при обходе зашел Александр Викторович и в целом картина прояснилась.
-Ну-с, милейший, добавил ты нам хлопот.
-Я не хотел.
-Да знаю, знаю.
Протер очки, помассажировал глаза, водрузил очи на прежнее место.
-Знаю. А что последнее помнишь? Ну-ка поделись, просвети,- он ободряюще одними глазами улыбнулся.
-Честно сказать немногое. Я упал с кровати.
-Так, так, замечательно. Я говорю замечательно. Да. Конечно, все понимают, и ты, Роман понимаешь, что замечательно не то что упал, а то что помнишь. Любопытно бы знать: как это могло случиться?
Ромка замялся, спрятал взгляд.
-Ладно, не смущайся, вероятно весьма активно занимался гимнастикой?
Ромка поспешно кивнул, но как-то неопределенно, так, чтобы каждый воспринял его кивок так как хотелось бы ему. Он не стыдился своего поступка, ему было неуютно, что столько людей озадачены суетой вокруг него. У него было ощущение, что его опять вернули в детство далекое и безоблачное, вроде бы беспроблемное. Но беспроблемное только потому, что всегда рядом кто-то, кто подтянет штанишки, вытрет нос, подует не ушибленное колено: пожалеет, поможет и уберет проблему. Всё, нет её. Вероятно, есть такие, даже очень взрослые люди, для которых это нормально и весьма желательно, Ромке такое положение было явно в тягость. Самым большим желанием сейчас было чтобы побыстрее все разошлись. Быть в центре внимания по такому поводу не хотелось, по крайней мере, не ему.
-Ну, в целом все ясно, как мы и предполагали. Вероятно, и Вам хочется узнать, что произошло.
Ромка кивнул, горло почему то пересохло.
-Ну, что я скажу? Поблагодари всех, кто принимал участие в твоем спасении. Очень быстро нашли возможность тебя доставить сюда, я думаю это был самый сложный момент, ну а дальше было все просто. Провели операцию. Удалили твой интересный осколок, потому что он двинулся и застрял в спинном мозге. Осложнений нет, воспаления нет, а в остальном все, так же, как и было. Единственное что мы теперь точно знаем, так это то, что спинной мозг у тебя зацепило, он поврежден, точно. Но прежние вопросы остались: почему при отсутствии нервной проходимости остаются мышечные реакции.
Кроме этого добавились и новые. А вот, кстати и наш замечательный врач анестезиолог.
Александр Викторович быстро поднялся и за руку подвел к кровати женщину. Она заглянула в палату, обнаружив большое количества людей уже собиралась незаметно исчезнуть, но Александр Викторович не дал уйти.
-Вот, полюбуйтесь, великой скромности человек. Чтобы ты знал, по твоей милости её чуть не лишили премии и могли даже выгнать с работы.
Ромка не ожидал ничего подобного, да и женщина явно смущалась и не хотела такого пристального внимания к себе, да и Ромку не винила.
-Знаю, что не хотел,- Александр Викторович положил свою руку Ромку на колено.
Ничего, никаких ощущений! Конечно ничего. А что ты ожидал?- спросил Ромка сам себя. Устало прикрыл глаза.
Александр Викторович растолковал этот жест по-своему.
-Не смущайся, все знаем, что не хотел. Понимаешь, во время операции у тебя стало бешено скакать давление, были даже мышечные спазмы. Мы то люди привыкшие и знаем что такое возможно, но со стороны постороннему человеку могло бы показаться, что ты вроде бы уворачиваешься от чего-то или убежать с операционного стола собираешься!
Присутствующие заулыбались.
-Вот ведь удивительное дело, во время операции у тебя от виска к глазу мгновенно появился рубец. Это и ставилось в вину многоуважаемой Анне Николаевне. Вариантов было несколько: например, уронила инструмент.
Ромка непроизвольно протянул руку и стал ощупывать: действительно рубец.
-Тиун!- как кувалдой ухнуло в голове.
-Не переживай, до свадьбы заживет, корочка отпадет и ничего не будет видно, а глаз не поврежден. Все в порядке.
-Второй вариант был в том, что когда на операционном столе биться стал, то мог удариться, ну, к примеру, о баллон с газом. И еще вариант: произошла передозировка и шрам является результатом внутреннего химического ожога. В любом случае все сходилось на нашей тетушке Меланье. Не удивляйся, Рома, наша Анна Николаевна такие пирожки замечательные печет, что заслужила такое необычное прозвище, надеюсь, она тебя еще порадует. Правда, Анна Николаевна?
Та засмущалась еще сильнее.
Так, все варианты отпали один за другим. Один из аспирантов вел видеосъемку – всё-таки операция редчайшая, а случай с тобой уникальный. Потому варианты с механическими повреждениями отпали достаточно быстро – как только мы просмотрели запись. Там чётко видно, что дражайшая Анна Николаевна ничего на Вас не роняла, и Вы сами ни обо что не ударялись, не причиняли себе повреждений вследствие ненадлежащего закрепления на операционном столе.
Последний вариант с передозировкой или, о ужас, введением иного препарата по ошибке тоже был отвергнут после проведенных анализов. От этой версии труднее всего пришлось отказаться, потому что она практически всё объясняла бы: и наличие ожога, а так же то, что Вы никак не выходите из наркоза.
Приходится констатировать что счастливое разрешение патовой ситуации, когда Вы должны проснуться, но никак не просыпаетесь никоим образом не объясняет эти парадоксальные коллизии: откуда и почему появился шрам. Кстати, Вам очень к лицу, придает мужественности. Поверьте, мне, я настаиваю, это не попытка оправдать своих коллег, тем более теперь мы точно знаем что нашей ошибки здесь не было. Точно так же мы не знаем, почему Вы так долго – почти пять недель не пробуждались.
Сожалею, но никто не знает, и, вероятно, и мы не узнаем. Прошу Вас, не надо так горестно усмехаться. Я надеюсь, что Вы улыбаетесь именно горестно, а не иронично. Не надо смеяться над нами, к сожалению, наука в общем и медицина в частности достигла больших вершин, но не всемогуща.
Ведь Вы же не можете объяснить нам, почему Вы не приходили в себя после операции, хотя должны были бы. Я имею в виду очнуться, а не объяснить.
Вы посмотрите на него, он опять улыбается!
Ладно, нам пора. Надеюсь, что все ироничные улыбки Вы израсходовали на нас, в том числе и на меня, профессора-неуча, а настоящую и искреннюю благодарность и признательность Вы выразите своей настоящей спасительнице?
Боже мой, кто-нибудь объяснит мне, почему он так удивленно на меня смотрит, он что не знает?
-Не надо.
-Я потом, я не успела, доктор пожалуйста!
Эти два возгласа прозвучали почто одновременно второй принадлежал маме – она сидела рядом с кроватью. А второй голос показался Ромке очень знакомым. Так и есть это Марина. Она по краешку, тихонечко прошла в палату и сидела на маминой кушетке. За спинами присутствующих ее не было видно. Как мышка-нарушка. Сидит скромно сложив руки на коленях. А глазенки сияют от счастья. Только последние слова доктора почему то её смутили и, кажется, совершенно напугали.
После секундной заминки доктор поднялся и быстро всех выпроводил из палаты, попрощался и сам.
-Ваш хороший знакомый, профессор, сообщил, что очень скоро к нам заедет. Так что готовьтесь, возможно, у него будет что-то новое для Вас. По крайней мере, он разговаривал со мной как то загадочно и наотрез отказался обсуждать подробности по телефону. Ну-ну, посмотрим. До свиданья. Я вас оставляю.
В комнате трое. Мама и Марина переглянулись. Осталась Марина.


***

-Рома, прости меня, пожалуйста.
-Да за что же мне прощать тебя, я и так по гроб тебе обязан!
-Не говори так, пожалуйста.
-Да хватит уже, Марина. Лучше объясни, что же случилось? Загадки надоели, если бы знала, как они надоели. Садись. Я знаю, что ты вместе с мамой за мной ухаживаешь.
-Да, а еще я развелась с Мишей.
-Ну почему же, он замечательный парень. Ой, прости, прости. Действительно мужики черствые и тупые. Прости. Садись, ну расскажи же, не томи. Если я буду говорить, то снова брякну какую-нибудь глупость или гадость. Ну же, будь хорошей девочкой.
Он прихлопнул по одеялу рядом с собой. Марина медленно, словно в уме решала сложную математическую задачу подошла, опустилась на стул, но как только Ромка взял её ладонь в свою руку, вскочила и отошла в ноги. Остановилась, крепко сжав руками душку.
-Я лучше здесь?
-Марина перестань меня пугать, у меня слабое здоровье и я могу в самом расцвете сил умереть.
Он попробовал шуткой смягчить обстановку, но результат был не совсем тот, что он ожидал. Марина совсем перестала на него смотреть, ну прямо как нашкодивший школьник.
-Рома, пожалуйста не прерывай меня, когда я буду говорить и не осуждай. По крайней мере, пока всё не выяснил.
Ромка предпочел промолчать. Он видел, что Марина очень сильно нервничает и любое его слово дает не совсем тот результат, на который он рассчитывал. Он просто кивнул и ободряюще улыбнулся. Но от его улыбки Марина не приободрилась, а снова потускнела, её как будто скрутило. Ромке показалось, что она осталась на ногах только потому, что держалась за душку.
-Так, всё, иди сюда, садись. Дай руку.
Когда она присела на самый краешек стула, он положил её руку на кровать, сверху накрыл своей. И самой возможной серьезностью и очень мягко произнес:
-Я тебя тысячу лет знаю, передо мной самый добрый, честный и порядочный человек нашего тупичка. Обещаю, чтобы ты не сказала я не буду кричать и топать ногами.
Наконец-то она улыбнулась.
-Ромка не надо, не смеши.
-Тогда начинай.
Она положила вторую руку поверх его, опустила взгляд на уровень его груди и начала:
-Я люблю тебя,- уловив его непроизвольное движение, она придавила его руку,- молчи, ты обещал.
Набрала побольше воздуха в грудь:
-Я и за Мишу вышла только бы быть рядом с тобой. Мне ничего не надо, прости. Я знаю какую ношу теперь взвалила на тебя. Как настоящий мужчина, а ты настоящий мужчина, ты начнешь считать себя обязанным мне. Я хочу чтобы ты знал: ты мне ничего не должен и не обязан.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
-Ни за чтобы тебе не сказала, но обстоятельства сильнее нас. Пусть лучше я скажу чем кто-то. По крайней мере, я буду уверена, что все сказано правильно без интриг и без вранья.
-Молчи, молчи,- женским чутьем она почувствовала что Ромка собирается ей ответить,- молчи, Рома, это только начало.
-Мама твоя знает, я ей всё сказала, еще дома. Мишке не говорила, но он наверняка догадался. Он хороший и умный. Прости.
После операции ты никак не приходил в себя. Мы все переживали, врачи особенно. Им казалось, что такое с тобой из-за их ошибки. Вот.
Она сделала паузу. Ромка непроизвольно напрягся, вероятно, сейчас будет сказано главное, он почувствовал это.
-Я просила, чтобы мама разрешила дежурить у тебя. Она очень уставала: хлопоты с документами, с доставанием лекарств и прочее. Иногда просто валилась с ног. А мне не тяжело. Честно. Когда ты рядом, мне хорошо, я иногда с тобой разговаривала, мне даже казалось что ты отвечал.
Мама долго противилась, не разрешала. Не сердись на нас. Она рассказала что ты не любишь когда другие тебе… Ну… Помогают.
Ромка сжал слегка руку,- я понял.
Непроизвольно покраснел. О, боже, и Марина!
Она же вообще залилась краской, ногти впились в его кожу, но она быстро взяла себя в руки ослабила жим, но руки не отпустила и продолжила.
-Понимаешь, у мужчин по утрам. Ну, физиологическая особенность. У молодых мужчин. Вот.
Она закусила губу.
-Вот. Однажды я в коридоре на скамейке увидела журнал Спид-Инфо. Ночь, никого не было, наверное забыли посетители. Я взяла его почитать. Вот. Я спросила у мамы. Там статья интересная была, я спросила у мамы про эту статью. Она согласилась. И доктор согласился.
-Марина, я ничего не понимаю.
-Прости,- её лицо снова превратилось в пунцовую маску. Я тебе журнал дам, прочитай сам. Я уже не могу.
Через минуту она занесла журнал, раскрыла на нужной странице, ткнула пальцем в нужную статью и быстро убежала.
Странно, очень странно. Что же такое она там вычитала? Что её так тревожит и смущает?


***

Статья хоть и была большая, но Ромка проглотил ее за несколько минут.
Сюжет очень похож на то, что произошло с ним. Молодой парень после травмы не приходит в сознание и молоденькая санитарка, что ухаживает за ним, обращает внимание, что когда она с ним разговаривает, и давление у него нормализуется и ей кажется что он каким-то образом реагирует на её голос, на прикосновения. Физиологические реакции так же у парня в норме, а после консилиума с родственниками и врачами ей дают добро на более тесные отношения с пациентом. Тот выздоравливает, все счастливы.
Так вот в чем дело, почему Марина так смущалась.
Неужели действительно все это произошло и с ним?
Глупышка, так переживала. Это только при поверхностном взгляде кажется что им попользовались, что это где то рядом с изнасилованием. Ромка все понял правильно. Главное здесь это безграничная любовь Марины. Безответная и безнадежная, как он был слеп. Не то чтобы Ромка начал сожалеть о том что вариант с Мариной более предпочтительней. Нет, никогда и ни за что. По прежнему ощущение что он теперь находится в новом состоянии, как половинка единого целого, как нечто неотемлимое: Рома-Лёлька не оставляли его. Никаких вариантов.
Его сожаление относилось только к тому, что он просмотрел большое и хорошее. Настоящая любовь, как впрочем и любое другое настоящее чувство достаточная редкость и непреходящая ценность. У него была большая и хорошая дружба. Просто будь он повнимательней, то понял истинные чувства Марины и мог бы к ней относиться более внимательно, бережно. Она же не виновата что Ромка полюбил Лёльку.
Ладно, проехали, но что делать теперь? Как сказать, как объяснить, что для него ничего не изменилось. Он и раньше очень тепло относился к Марине, но ему по-настоящему и искренне жаль что она и Мишка развелись.
Появился новый повод быть благодарным Марине. Она стала для него еще ближе, еще желанней, еще… А что еще? И главное: что делать и как вести себя?
Он благодарен ей за то что она вытащила его. Это без сомнения. Но это всё. Он не собирался и не признавал для себя даже возможным поставить Марину и Лёльку рядом – для выбора. Это абсурд. Он не хочет терять Марину – она преданный друг, но и менять её с Лёлькой местами! Бред какой то. Это просто не может быть, потому что никогда не может быть. Ему всё ясно, но что она думает по этому поводу? Как ей все сказать? Как это сделать так, чтобы она всё поняла, поняла правильно и главное не обидеть, не оскорбить её, не дать почувствовать себя неловко?
Надо спросить маму! Сразу стало легче. Мама мудрая, она подскажет и исправит если что не так.
Да, Маринина самоотверженность стала толчком к его возврату, но и любовь мамы сыграла не последнюю роль. Он не сомневался в этом. В общем это любовь вытащила его с того света!
С того света? С какого? Хотелось бы и с этим разобраться. Но потом, в порядке появления проблем.
Впрочем, объясняться с Мариной не пришлось. Все его заготовки: как он посмотрит, как обратится к ней, что скажет – ничего не пригодилось - она не пришла ни в этот день, ни на завтра, ни потом. Он готовился к встрече каждый день и все напрасно.
На первый взгляд глупое или по-женски немотивированное поведение. Но только на первый и, как правило, поверхностный взгляд. Если её нет, но она нужна, то её можно и нужно найти. Если же не ищут, то все ясно.
Когда до Ромки дошло это простое и естественное объяснение причины её пропажи, ему стало дурно и грустно и спокойно одновременно. Больше всего он переживал о том, что может сказать что-то не так, обидеть её и прочая ерунда из женских романов. То есть мотив в целом-то положительный, но всё же. Его больше волновал он сам. Как ему, Ромке, не испортить чего, не ударить лицом в грязь. Эгоист! Что же пережила за прошедшие дни она? Сидя одна и постоянно ожидая, что вот сейчас, в следующую секунду, ну ладно, до вечера, ну завтра пренепременно появился кто-то от него, самим собой горячо любимого, и позовет её. Бросит к её ногам полмира в качестве оплаты, который она отвергнет за ненадобностью. Ей нужен только он.
Что же теперь делать? Время прошло. Звать и говорить о признательности надо было сразу, немедленно. Сейчас броситься на поиски и не предложить главное было бы просто свинством.
Ромка снова завыл. Он уже забыл о своем таланте. А вспомнилось. Какая жизнь несправедливая и горькая штука. Ну почему же всё так сложно?!


***

Через пару дней появился профессор. Он ворвался со свитой как ураган, заряжая своей энергией и подымая окружающим настроение. От него потрясающе пахло кофе - вероятно напился в аэропорту.
-Ну-с, сотрясатель устоев, и чего же Вам надобно?
-Не надо профессор, я и так себя не очень уютно чувствую.
-Знаю, знаю, знаю. Мил человек для у меня потрясающие новости. Безусловно потрясающие. Что с Вами произошло - мы не знаем!
Но, конечно же, не это я хотел сказать, и потрясающее конечно не это. Так, напрямую говорю Вам: у вас есть очень хорошие шансы. Да, пренепременно. Вот послушайте меня, старого ни на что негожего… Да.
Вот что я вам скажу. Осколок Вам убрали, поэтому мы вольны во всех наших действиях. Теперь мы можем посвятить так сказать всего самого себя и, стало быть - всё хорошо.
Но нет, не то и не так. Позвольте начать сначала, надеюсь, что речь моя будет более содержательной, но не могу поклясться, что более последовательной. Так вот. Природа мудрый конструктор. Если Вы в Бога верите, то я бы даже так сказал: Творец - величайший из прагматиков и одновременно невероятный фантазер. Он, создавая человека, продумал всё до мельчайших подробностей и, самое удивительное, его произведение имеет множество степеней защиты. Проще говоря в человеческом организме каждая система дублируется неоднократно.
Вероятно, Вам известно выражение, что нервные клетки не восстанавливаются? Прекрасно. В некотором роде это действительно так. Погибшая нервная клетка исчезает безвозвратно. Это не обсуждается. Вероятно Вы так же знакомы с тем, что каждый участок нашего тела, все органы соединены нервами. Так вот, внимание, я подошел к самой важной части своей речи. Слушайте внимательно, если вдруг случается что нерв перебит и прекращается иннервация, то есть связь органа с головным мозгом через спинной мозг, то в медицине описано немало изумительных случаев, когда проходимость нервных импульсов восстанавливается, то есть организм находит новые пути в обход разрушенных.
-Доктор, в первой части Вы говорили так воодушевленно, что я готов был поверить, тем более я не медик и нечего в этом не соображаю, поэтому полностью полагаюсь на Вас и на вашу компетентность, но вот последние слова вы произнесли так, что вроде бы есть две новости, но произнесена одна – хорошая. Это так?
-Да действительно.
-Позвольте профессор мне, в науке, и на практике,- вступил в разговор Александр Викторович,- ...то есть ни в лабораториях, ни в клиниках ни разу не было случая восстановления проходимости спинного мозга. То есть речь идет не просто о восстановлении связи с отдельным органом, а эти случаи действительно описаны и зафиксированы. В Случае с Романом речь идет о восстановлении проходимости основной магистрали – спинного мозга. Вот, так сказать, основная проблема. Вместе с тем я должен отметить, что один элемент неясности существует, и это не позволяет мне категорически отвергнуть предположение профессора. Ноги Ромки не утратили чувствительности. Это основной источник оптимизма.
-Да, ну в общем, это я и хотел сказать.


***

Скоро Ромка опять возвратился домой. Жизнь вернулась в прежний ритм, но наполнена была совсем другим содержанием.
Ромка долго мучился вопросом: с кем поделиться, кому рассказать. Получалось что не с кем. Лучше всего было бы с мамой. Мама всегда поймет и простит. Если и не поймет, обязательно поддержит. Но нет, нельзя. Ни за что, ни за какие коврижки он не взвалит на неё еще и это. Чтобы она переживала за его нормальность!?
Сам в себе он был уверен. То, что с ним произошло было не помрачением сознания. А что? Блуждание по параллельным мирам? Карма? Перевоплощение, переселение? Что? Кто даст ответ, кто поможет или подтолкнет к правильному решению?
Мишка? Он по-прежнему захаживал к ним. О Марине молчал. Молчал и Ромка, остерегаясь затрагивать тему. А что тут скажешь? И так все ясно. Ромка не виноват. И Марина, наверное, не виновата – сердцу не прикажешь. И Мишка не виноват, а почему ж так муторно? Отношения изменились. Мишка оставался самым близким другом, но что-то пропало, особый настрой, доверительность. Ромка старался чтобы его посещения не превратились в дань традиции или исполнение дружеского долга по оказанию посильной помощи бывшему лучшему другу, а теперь калеке. Ромка не мог этого допустить. А что делать?
Когда приходил Мишка, Ромка старался завести разговор на интересную всем тему, а если еще был и Сергей Артемьевич то специально их подначивал чтобы сцепились в принципиальном споре. Вообще-то конфликта никакого никогда не было. После того как стороны выскажутся и аргументируют свои точки зрения, как правило оказывалось что позиции то как раз и одинаковые, есть только различие в подходах. Если угодно - это можно было назвать конфликтом поколений.
В общем, Ромка Мишку из списка возможных духовников вычеркнул. Впрочем, как и Сергея Артемьевича Доктора? Назначат новые процедуры, начнут еще и от психотравмы, которой нет, лечить. Ах, если бы была Лёлька! Ей он мог смело довериться.
В общем, Ромка оказался один и без союзников. Поэтому всю свою энергию он направил на то новое, что стало возможным. Через бывшего тренера достал списанные брусья, под ними установил велодорожку, а на брусьях укрепил подобие детских помочей. После недолгих тренировок научался сначала без помощи мужчин, а потом и без мамы забираться на эту конструкцию и принялся разрабатывать ноги.
Первое время кто-то становился сзади на дорожку и своими шагами заставлял ее двигаться. Потом были попытки самостоятельно заниматься, а дорожку Ромка проталкивал шваброй. Спустя некоторое время это стало довольно ловко получаться, но все одно весьма неудобно. Теперь он обдумывал варианты приспособления электродвижка. Можно конечно поискать тренажер с движком, но они стоили очень дорого.
По тому, как задумалась мама, Ромка каким-то чутьем почувствовал, что она собирается обратиться к Лельке, потому строжайше запретил даже упоминать о том, что у него какие-то проблемы. Лёлька должна быть уверена, что у него все хорошо, он тренируется, скоро встанет на ноги.
Одновременно пытался восстановить ноги и с другого конца. Лежа в кровати стягивал простынь чтобы хорошо видеть ступни и мысленно посылал сигнал двинуть пальцем, поднять колено, повернуть ногу.
У него был столько желания, что начинало казаться что действительно двинулся палец.
-Мама, посмотри. У меня перед глазами круги от напряжения, мне показалось что палец согнулся. Да?
После десятой такой просьбы ответы перестали быть отрицательными. Появились неопределенно возможные: вроде бы двинулось, нет, точно двинулось. Немного палец двинулся. Покушаешь, Рома?
Поэтому очень скоро Ромка перестал спрашивать кого-либо. Жалеть его не надо. Он справится, он встанет.
Непонятно почему он попросил принести ему книгу по фехтованию. Объяснил что для выработки координации. А потом, однажды бессонно пялясь в потолок задумался: а почему и зачем? Действительно, а зачем? Насколько он откровенен сам с собой?


***

Сегодня он что-то подустал. И на тренажере задержался подольше и занимался усердней. Гости не пришли, так что особых причин заняться чем-то другим не было. Вот Ромка и накручивал. Пока что не километры, несчастные десяток метров и то с трудом давались.
Протолкнув на первом шаге ленту тренажера, Ромка старался весом тела надавить на неё, потом надо было спружинить на руках, мышцами пресса провернуть таз боком вперед, чтобы задняя нога по инерции проскочила вперед. Снова перенос тяжести тела вниз – протолкнуть ленту и опять и опять. Повторять до изнеможения.
Поначалу самой большой сложностью было сделать так, чтобы нога в колене не согнулась, иначе толчка не получалось, тело просто опускалось вниз удерживаемое только вздувшимися от напряжения бицепсами. Но Ромка нашел такой угол атаки, что нога слушалась, не гнулась и можно было делать новый шаг. Взглянув со стороны, можно было ужаснуться от такой чудовищной походки. Но Ромку мало это занимало, как это будет выглядеть. Он четко понимал чего хотел добиться и твердо шел к намеченной цели. Первая планка пала. Он встал на ноги. Теперь если дать ему костыли, то Ромка не сомневался что сможет самостоятельно сходить в булочную. Это большая победа.
Дело даже не в возможности самому что-то конкретно осуществить. Главное было в том, что был сделан первый шаг. За ним можно приступать к преодолению следующего: восстановлению послушности ног. Раз первый шаг преодолен, то почему бы и не взять второй? Вперед!
С каждым новым днем он уходил на тренажере все дальше и дальше. Одновременно крепла его уверенность что второй и последующие шаги будут сделаны. Врешь, не возьмешь!
Медитировать он так же не бросил. Вернее это точно была не медитация, а что? А это важно? Он имел желание, он видел цель и добивался своего. Как и практически всю свою предыдущую жизнь он тренировал свое тело для решения большой задачи. Раньше это было отработка нового приема или победа в соревнованиях. Сейчас главным было встать на ноги.
В своих упражнениях он соединил и визуализацию, как учил Александр Викторович и мысленно, как предложил профессор заставлял мышцы двинуться или хотя бы почувствовать температуру, сквозняк, прикосновение одеяла, швабры. Не получалось, но он все повторял и повторял, пока не начинало казаться что получается. Наученный горьким опытом он не позволял себе радоваться, в глубине сознания он одергивал себя: да, это именно то к чему я стремлюсь. Но этого еще нет, не может быть, но будет. Я добьюсь, я победитель!
Сегодня он смертельно устал.
Пришла мама и принесла много вкусной и полезной пищи, от одного вида которой Ромку уже воротило. За время своего путешествия он значительно похудел, осунулся и все последующее время мама его подчивала разными вкусностями, чтобы лицо опять округлилось. Ромка послушно ел – не мог расстраивать маму. Но теперь чтобы не гадить как слоняра, всю эту поглощенную гига-мега калорию нужно было выгнать с потом, с усталостью, с цветными шариками в глазах. Только эта усталость не утомляла, а напротив, радовала. Еще шаг, еще усилие. Этого не видно, но Ромка точно знал, что идет к победе. Все получится.
Сегодня он очень устал. Уже не просто круги в глазах, а темень накатывала. Ну, еще сто шагов, ну еще десяток. Передохнуть, восстановить дыхание, унять дрожь в руках, расслабить пресс, иначе уже сводит мышцы, ну еще десяток. Нет, это не в счет, так беременная баба ковыляет. Соберись, боец! Ну, давай, за правое дело. Еще десяток и ровненько, иначе пойдешь заново. Давай, за Родину, за Сталина!
Всё. Ромка на дрожащих руках перебрался в кровать, аккуратно закутал ноги и провалился в сон. Надо было бы и окно закрыть. Вон ветер как разгулялся. Все же осень, наверное ночью пойдет дождь. Всё, спи боец, завтра новый день, новая война.
Лихие люди.

Шум всё усиливался. Без резких всплесков, зацепив край сознания, он уже никуда не уходил, а всё нарастал, становился плотнее, весомее, мощнее. Вот уже и на лице появились следы воды, это еще не капли, а только брызги от капель, но если так дело пойдет, то Ромка весь станет мокрый и постель тоже. Зря с вечера не закрыл окно. Устал, понадеялся на маму. Вот, пожалуйста, получай. Всё же придется разбудить. Он мог бы попробовать сам, на вчера так укатался, что даже на свои могучие, стальные руки не надеялся: вдруг спросонья оступится, упадет. Шуму больше будет, маму опять напугает. Нет, хватит с неё таких переживаний. Надо только проснуться, прочистить горло, чтобы голос звучал уверенно, ровно, не испуганно.
Ромка, преодолевая дремоту и укачивающий, усыпляющий шум дождя открыл глаза. Сейчас он проснется окончательно и позовет маму. Мама, мама, как же без мамы?
В лицо ему пыхнула звериная рожа. Глаза навыкате – черные как смерть, бездонные как преисподняя. Скрученные волосья на бороде, крутые рога. Шумное и мощное дыхание. В левом глазу вспыхнула злорадная звезда: попался, не уйдешь. Изо рта закапала вожделенная слюна, скрипнули зубы, послышалось утробное урчание. Захотелось спрятаться или закричать.
Тьфу ты, привидится же с спросонья такое. Ну и рожа, у чёрта такая, наверное. Ромка крепко сжал веки, всё, просыпайся!
Открыл глаза. Темно. Мокро, прохладно. Сверху шумит, словно капли дождя падают на солому. Почти ничего не видно. Но рожа на месте, никуда не делась, а даже совсем наоборот потянулась вперед, стремясь зацепить зубами Ромку. Вот уже самый настоящий ужас, а не просоночный испуг сжал сердце, сцепил грудь. Крик застрял в горле, стали ноги ватными: ни шага сделать, ни вперед, ни назад. Ромка сумел только опуститься – оказалось на охапку соломы и, отклоняясь от зубов, откинулся назад. Во всем теле слабость, вялость, не то, что убежать, шагнуть тяжело. Руку поднять почти невозможно, только и остается откинуться назад и ждать своей участи, когда острые гнилые зубы со смрадным дыханием начнут рвать твою плоть. Да откуда же это чудовище? Как глупо. Опять он беззащитен и немощен. Всё зависит от других, но не от него самого.
Проходит секунда, другая. Сердце вышибает стенку груди, крик потопленный рвёт легкие, на наружу проскакивает только сипение. Нет сил, решимости открыть широко глаза. Не буду смотреть, пусть этот монстр не увидит мой ужас. Мне страшно, но я не испугался, я презираю этого гада.
-Ма-ма!
-Му-у-ууууу.
В лицо уткнулось нечто теплое и мягкое.
Доброе.
Ромка приоткрыл глаза, вгляделся. Сердце постепенно успокаивается. Ух, отпустило. Еще пару энергичных выдохов, всё, я спокоен, всё хорошо. И где это я?! И что случилось?
Очень похоже на хлев или овин или как это называется? Стойло?
Прямо перед ним в полуметре – ясли, и обычная пятнатая буренка мерно пережевывает сено. Прости кормилица, за монстра рогатого принял, это ж надо такому привидеться! Рядом еще стойло, но пустое. Направо большая куча соломы. Или сена? Уходит вверх под самый потолок. Наверху просматриваются стропила, а крыша действительно соломой крыта. И шум как от дождя. А почему же брызги на лице, или то корова обслюнявить успела?
Дальше, не став подробно рассматривать – в целом уже ясно, Ромка крепко задумался. Что же делать? И зачем он здесь? Он почти не сомневался что находится в том же месте, что и оказался в первый раз. Кёнигсберг – Конь-гора-бурь. Какие дела его могли здесь ждать? Тиун наказан. В княжестве воцарился мир, гармония. По крайней мере угрозы смуты нет.
Может у княжны неприятности из-за него? Но ведь это не она была с ним, а Марина? Или не Марина?
В любом случае ему сейчас и проще и сложнее. Давай посчитаем баланс,- сам себе скомандовал Ромка. Начну с плюсов. Где он находится, он знает. С основными лицами знаком. Авторитет у него есть (кажется). Основные враги княжества или нейтрализованы (бояре-заговорщики и тиун), или убыли (Ричард-Рычьярд и Фридрих). Всё, ничего не забыл?
Можно переходить к минусам. Что с ним происходит, он не знает. Судя по тому, что случилось в прошлый раз, то это в равной степени может быть своеобразный вариант комы и точно так же это может быть нахождение где-то рядом. Варианты: параллельные миры, иная реальность, альтернативная действительность. Выбор есть. Одно известно точно: между ними, этими мирами, есть жесткая связь, взять к примеру след от кнута тиуна. Били здесь, но и там остался.
Далее, насколько он здесь так же неизвестно. Поскольку и прибывал сюда, и убывал Ромка не по своей воле и даже приблизительно спланировать переходы было невозможно. Что еще? Его состояние! В прошлый раз он пришел с нарушением ощущений: в глазах поначалу рябило, размытость как в тумане была, и слышал он с трудом, словно вату в уши понасовали. Даже проникать сквозь предметы поперву получалось. Потом это ушло, и, слава Богу, иначе как же жесткие удары наносить – не получилось бы.
Сейчас гораздо хуже. Слух и зрение в порядке, но вот тело не подчиняется. Радует что всё же и спина и ноги рабочие, хоть и слабо, но он их чувствует, и немного, но может пошевелить. В прошлый раз на полное восстановление ушло несколько минут, ну полчаса. Может и сейчас это быстро пройдет?
Может быть, поскольку четко чувствовал своей задницей колкую солому. Нормально, чувствительность есть, значит, вернется и все остальное.
Ромка снова окинул свое пристанище. С правой стороны стандартный хлев: два стойла с одной коровой, сено до потолка и протекающая крыша. Слева выход во двор. То есть стены не было, она полностью отсутствовала. Вероятно так надо, потому что следов разрухи или пожара не видно.
Со двора раздался шум. Кажется, Ромка погорячился, когда посчитал что со слухом у него все в порядке. Точно человеческая речь, но вот что говорит, совершенно непонятно. Бормотание, невнятные звуки, а сейчас кажется что и мелодия пошла: что-то про то как ехал на ярмарку жукарь и купец.
Этого не хватало. Ну не может же во всем невезти! Через двор, прямо к тому месту, где примостился Ромка, шаткой походкой двигался человек.
Ромка постарался еще сильнее откинуться в охапку сена. Может от темноты пронесет, хотя месяц светит прямо на него. Не хотелось начинать общение с аборигенами с ситуации, когда беспомощен как ребенок.
-Ба, да тута я не один. Вуже набрался хлопче и отдыхает! Ха-ха, лихой гуляка. Не може так, застудишься, пойдем продолжим. Тру-ля-ля. Ехал на ярмарку… Щас, погодь, я справлюсь и мы пойдем. Русичи на войне своих не бросают! Так?
Дела. Как говорится есть две новости: плохая и хорошая. Или по-другому, как пел Боярский: меня обнаружили – это минус, но слух в порядке – это плюс.
То, что Ромке не удавалось разобрать слова было не от потери слуха, а от весьма веселого состояния певца. Тот, встав под навес, распустил вязки на штанах и добавил свою струю в общий поток, потом принялся сбивать струи стекающие с крыши и своим напором.
Вот везет, как утопленнику. Прошлый раз первой его увидела Глазена. Этакий мужичек: маленький ребенок с разуменьем взрослого. Сейчас же, похоже, наоборот: взрослый детина, а мозгов меньше чем у ребенка.
Ладно, непосредственность не самое плохое качество. Посмотрим, главное без агрессии, добродушный и веселый. А кто же второй был? Тиун! Ну этого он не увидит уже. Точно.
Ромка внутренне собрался, сейчас разберемся. Плюсы ведь тоже есть – у пьяного можно выведать почти все, включая секретный шифр тайного счета в швейцарском банке, заныканого в качестве заначки от тещи.
-Ба, да я тебя знаю! Бороденку отпустил, но я тебя всё одно угадал. Ты скиталец, что бока нашим намял перед князем. Ха-ха. Ослябя очень переживал что не было его. Он твоего жмурика на порогах отлавливал. Оч-чень желал с тобой помериться.
-Ну пошли, вставай,- он потянул вверх Ромку.
Первая попытка оказалась неудачной, со смехом добровольный помощник уткнулся радом с Ромкой в солому. Правой рукой уперся Ромке в бок.
-Эка ты набрался, на ногах совсем не стоишь.
Вторая попытка снова оказалась неудачной. Не удержался и они вместе с Ромкой опять завалились на солому. Теперь левой рукой оперся на Ромку.
-Соберись, ты же великий воин. Негоже русичам слабость и немощь показывать, потому что, потому что… Ну негоже, понял? Вставай, пусть враги боятся! Ехал на ярмарку… Давай, вставай.
Третья попытка получилась более удачная. Они поднялись и двинулись к невысокому домику, поддерживая друг друга.
Выйдя на открытое пространство Ромка быстро огляделся. Обстоятельно, медленно и подробно оглядываться не позволяло его состояние, он еле передвигал ногами и без посторонней поддержки ни за чтобы не сделал бы и пары шагов.
Всё что было вокруг – не вызвало удивления. Примерно это и ожидал увидеть Ромка: они находились во дворе сельского строения. Направо от хлева – дом с крыльцом в две ступени и деревянными перилами, слева высоченные ворота с мощным засовом, тут же под навесом коновязь с десятком лошадей. Вообще двор весьма большой и просторный, а сам домик не очень большой, по крайней мере, гораздо ниже хлева. Что это? Судя по тому, что других строений за забором не видно, вероятно постоялый двор, харчевня или что там еще?
-Щас, передохнем. Ну, немного очухался? А чего ты так набрался? Вот я имею повод – меня князь за старшего оставил. Теперь я командир засадного отряда. Я только сегодня, и всё. Больше ни-ни. Мне дисциплину блюдить надо. А то придут вороги, а я и скомандовать не могу. Хорош воин, правда? Всё равно пить не надо было.
Да, уж, действительно воин из тебя никакой,- подумал про себя Ромка,- да и я такой же.
-Ну, передохнул? Пошли, отметим твое назначение. Мое, конечно, мое. Ух ты, язык не подчиняется пол беды, ну а голова – совсем беда. Ну, двинули?!
Он толкнул дверь и на Ромку пахнуло весьма специфическим запахом кабака, одинаковом во всех странах и во все времена.
-Проходи, вот я за этим столом гуляю, присаживайся. А ты сам-то где так набрался? Здесь я тебя не видел, да и лошадь где твоя. Как ты прибыл?
Как говорится хороший вопрос. Пока Ромка прикидывал что сказать, а сам якобы устраивался удобней на лавке, его спутник плюхнулся напротив него и крикнул:
-Эй, кабатчик, ну-ка мухой кувшинчик вина моему, нашему гостю. После долгих скитаний, он снова снами. Слава великому воину! За дальним столом, который был погружен почти в полную темноту, началось какое-то непонятное движение, вернее Ромка почувствовал, как все сидящие за ним отвлеклись от своих занятий и принялись рассматривать Ромку. Реакция за другими столами была совершенно иной – все продолжали заниматься своим делом и никак не среагировали на слова пьяного командира.
-Послушай, а как звать-то тебя. Ты так неожиданно появился и так же исчез. О тебе почти легенды слагают и наверняка уже сложили бы и пели песни, по вот таким кабакам о доблестном вое, спасшим державу от коварных завоевателей.
-Мне помнится гости князя из плена освободили?!
-Да, освободили, никто и не спорит, но сделали это не нас ради, а для своего удовольствия, они развлекались! Да и выгоду свою блюли. Вот ты не знаешь, а наш князь умный! Он ихние хитрости сразу понял. Он же после того как ты лазутчика загреб, тайную стражу установил. Да. И я там был, только тихо, и никому ни слова. Так вот через неделю мы второго выловили. Успел, ворог, яд проглотить, но грамоту мы перехватили. И знаешь что? Оказывается не тиуну она была написана! Вот кому только не удалось установить. Хитер ворог, но ничего мы скоро его выловим. Т-с-сс.
-Кабатчик, да где тебя носит!
Когда тот все же появился, то Ромка непроизвольно поморщился. Появилось невзрачное, неопределенного вида, пола, возраста существо. Небольшого роста, сгорбленный, мелкие, суетные движения. Длинный, почти до пола и в пятнах и заплатах фартук, вероятно с чужого плеча. Немытые и нечесаные патлы закрывающие половину лица. Взгляд все время прячет - смотрит только на пол.
Что за чудо? Никак не похож на кабатчика. Насколько Ромка мог судить о торговом деле, выживают здесь только бойкие парни. А если ты аморфное существо как амёба и постоять за себя, и за дело не можешь, то и платить тебе не будут, да еще и поколотят за якобы пересоленный суп или недожаренного каплуна.
-За смертью тебя посылать! Где бродишь, когда знатные гости томятся? Иди сюда.
Новый знакомый Ромки бесцеремонно сгреб кабатчика за шиворот и притянул к столу, поближе к лампе. Действительно обходятся с ним не вежливо, если очень мягко выразиться.
-Ну, не узнаешь?- обратился знакомец к Ромке.
-Нет.
-А ну-ка убери патлы,- и сам, не дожидаясь, когда кабатчик выполнит его требование, откинул волосы, закрывающие половину его лица.
Вот это да, Ромка и представить не мог, без сомнения это был тиун! Только потасканный и забитый, вместо левого глаза, прикрытая длинной челкой пустая глазница. Точно он.
И тиун узнал Ромку. Уцелевший глаз мгновенно вспыхнул, налился злобой, но так же быстро и погас. Тиун наклонил голову, еще больше сгорбился. Весь его вид, поза, выражение лица вызывали омерзение и жалость.
-Вот полюбуйся, на нашего бывшего управителя. Движением пальца мог сослать в дальний гарнизон или вообще на охрану рудника, чтобы сгнил там за пару лет вместе с колодочниками. Познакомься,- он тряханул тиуна. Это его ты хотел оболгать и…
-Это…Ты так и не сказал как тебя звать.
-Рома.
-Рома?- знакомец удивленно посмотрел на него.
-Пошел вон, и водки принеси,- он оттолкнул тиуна, а сам развернулся к Ромке, пригнулся, чтобы не слышно за соседними столами приглушенно спросил:
-Так ты что, латинянин?
Теперь удивился Ромка,- почему латинянин, нет!
-Так цыган, что ли? Не похож,- еще более изумился собеседник.
-Да нет, с чего ты взял. Русский. Рома;н. Русское имя - Роман.
-Ух, ты, так сразу и сказал бы, а то "ро'манн". Как нехристь. Честное слово. Меня Иван зовут. Ну, напугал. Видел, что с тиуном случилось? Это за его художества князь наказал. Сначала хотел четвертовать, но когда поймали второго посланника и понятно стало что не он изменник, то сердцем помягчел, но к этому времени уже столько вин Микитыч у него выведал, что пути назад не было.
Я так думаю, что воруй тиун немного поменьше, да балуй в меру, то и помиловал бы его князь – сам говаривал: "хоть и шельма, а службу блюдет справно". Вот. Да, воруй поменьше. Ну да ладно, что случилось, то случилось. Четвертовать того не стал, а назначил плетью сечь: сто ударов. Перед самой казнью подозвал к себе тиуна и что-то ему сказал. Тот и так на коленях поставлен перед лицом княжеским был, а тут совсем упал и сапоги целовать принялся. Потом отполз и кричал что прикасаться к многомилостеву не смеет и целует только землю по которой тот прошел.
-Тьфу, ты,- Иван смачно сплюнул.
-Свинья и тут выкрутился, вот шельма,- только непонятно было с презрением и осуждением ли сказал, а может с удивлением или восхищением. Хотя навряд ли с восхищением.
-Перед тем как Микитыч к нему приложился, князь шепнул что-то. В общем, жив тиун остался. Да. Хоть и спина сплошное месиво было, так. Но вот последний удар Микитыч лихой завернул. Так стеганул, что глаз зацепил. Крест даю, неспроста это, специально так сделал. А как тиун завыл, ходя вроде и без духа лежал, князь встал и сказал, мол проведенье это Божие. Раньше смотрел тиун в два глаза: один на пользу дела, а второй на обогащение своей мошны. Теперь один остался и смотреть только в одну сторону можно. А куда смотреть теперь ему самому решать.
Помня его прошлые заслуги и главное то, что его трудами князь из узилища освобожден был, князь повелевает поставить тиуна кабатчиком на тракт, чтобы трудом, старанием, потом послужил на благо общее и заслужил прощения.
Первое время со всей округи люди сходились по делу и без, поглазеть. Опаска была что изведут тиуна за шалости его прошлые. Ведь сколько душ сгубил. И безвинно людей в кабалу сдавал, и на рудники ссылал и девок портил и штрафы безмерно взимал. Князь даже стражников приставил, чтоб, стало быть, не забили или не спалили живьем. Пронесло.
Ни один руку не осмелился поднять. Сам видел. Вот идет, глаза горят, ну точно оглоблей с одного удара переломит, ан нет, как увидит тиуна каличного и убогого - сплюнет и от ворот. Несколько раз так было.
Вот дела. Стало быть, ежели еще жив, то простили его люди, ты сам как думаешь?
-Да не знаю я,- Ромка пожал плечами.
-А ты-то как, ведь он и тебя оболгал и на рудник спровадить хотел?
-Да не знаю, говорю же. Не противник он мне, как место пустое, мало ли сволочей в жизни встречается, так башку каждому отрывать? Тем более наказан он и без меня.
Появился тиун, принёс глиняный горшочек с запечатанной тряпицей горловиной. Быстро поставил горшок на стол и стремительно удалился. Ромка старался на него не смотреть – не хотел добивать.
Иван отпечатал пробку, понюхал и сморщившись, без замаха запустил горшком в спину не успевшего скрыться тиуна.
-Ах ты погань, ты что принес? Вонь сплошная, ключница готовила! Бегом мне принес генуэзской, сорокаградусной.
Он повернулся к Ромке,- вот воровство прижилось, ну не может удержаться чтоб государеву водку не разбавить. Давай-ка я тебе остатков долью, пока бегает.
Иван взял один из стоящих на столе горшков и в свободный глиняный стакан полилось мутное пойло.
-Пей смело. Водка нормальная, ручаюсь.
Они чокнулись, Иван произнес здравицу и выпили. На вкус пойло напоминало наливку: какие то травы, добавки и не крепкая, всего-то около десяти градусов.
-Смотри не перебирай, ты уже накачался и пей только то, что я налью. Понял?
Иван резко подобрался, взгляд подозрительно быстро потрезвел. Ромка не успел спросить о таком необычном распоряжении, как Иван выдал новое распоряжение:
-Сиди спокойно, смотри только на меня. Хотя бы первое время. Говорить буду только я, ничему не удивляйся и постарайся смотреть только на меня!
Через секунду многое из сказанного им стало понятно. К столу приблизился кот. Самый что ни на есть кот. Конечно, это был человек, но и котом, при таком количестве приложенных усилий, его спокойно можно было бы назвать.
Худой, жилистый, черноволосый. Яркий тип индейца, кем он наверняка и являлся, но вот все остальные ухищрения совершенно очевидно были направлены на то чтобы представить тип человека-кота. Одежда представляла штаны и накидку по типу панчо – всё из меха неопределенного происхождения, но с обязательными полосками. Это так сказать внешний антураж. Самой любопытной деталью было лицо. Конечно – обязательные полоски и верхняя губа проколота справа и слева от носа, а в проколы засунуто около десятка жестких волос, вероятно - конский волос. Они торчат в стороны, оттопыривая верхнюю губу, а в целом надо признать что получилась почти полная имитация кошачьей мордашки.
Ромка от неожиданности привстал, но немедленно взял себя в руки и последовал совету Ивана – перевел взгляд в сторону. В общем-то не очень-то Ромка и удивился, его реакция была вызвана не этим. В мгновение он испытал испуг, что вдобавок к непослушным ногам добавляются проблемы со зрением. Так же ещё не оставили опасения что могут подвести слух или появятся другие проблемы, пока что неизвестные.
Вспомнив последние слова Ивана и сопоставив их с увиденным Ромка понял чего опасался Иван, потому и секунду спустя уже спокойно смотрел в лицо подошедшему.
Тот не спешил начать разговор. Весь его вид был сродни с видом дворового хулигана, который уже остановил объект для измывательства, но пока что не придумал предлога – какую претензию предъявить.
-Милостивый государь, нам не совсем понятен восторг Вашего спутника,- говорящий смотрел только на Ромку, к нему и обращался.
-Вас называют великим воином, а Вы еле на ногах стоите. Как немощный или перепивший. На наш взгляд и то и другое недостойно воина, а называть такого в нашем присутствии великим, мы считаем оскорбительным для нашей воинской доблести.
Далее кот выразительно замолчал, вся его поза показывала, что он предельно доволен собой. А как же не быть довольным? Ромка встречал и таких кадров: чтобы ни было сказано в ответ, любые слова можно истолковать как угодно. А что он хотел, так это было очевидно – драка. Ромка знал и способ разборки с такими кадрами. Самый простой, это примитивно дать в рыльник. Самомнение моментально принижается и возникает непреодолимое желание мира, гармонии и тишины. Когда морду бьют не какому-то непонравившемуся субъекту, а тебе самому, то редко это нравится.
Жалко, что Ромка в своем теперешнем состоянии никак не мог это провернуть. Был и другой не менее беспроигрышный выход: поразить, удивить, ошарашить. Главное тут было реагировать немедленно и неординарно. А как среагируешь, если в этом мире находишься совсем недолго, не имеешь полной информации, а тело и мозги никак не желают подчиняться!
На выручку пришел Иван.
-Позвольте, милейший! Что Вы себе позволяете? Вы почему в присутствии командира напрямую обращаетесь к другим лицам. Уж не хотите ли вы подорвать мой авторитет? Может и команды мои Вы оспаривать станете?
-Нет, что Вы, Лихи лучшие солдаты, они никогда не нарушат клятвы и верны до последнего вздоха. Просто мы желали убедиться, что…
-Нечего вам убеждаться, все необходимые распоряжение получите завтра. Сейчас немедленно оставьте нас и не смейте больше прерывать отдых Вашего командира.
-Я хочу выразить глубокую признательность…
-Выполнять немедленно. Раз, два.
Лих послушно удалился от стола.
-А ты молодец, редко кому удается сдержать себя в первый раз. А им, будь они неладны, только того и надо – лишь бы шпагами помахать.
-Шпагами?
-Ну да! Не видел никогда? Это меч такой: длинный, гибкий, тонкий. Потом покажу. Тонкий как тростиночка, но убивает исправно. В умелых руках страшное оружие. Кстати они и привезли его. Воины непревзойденные, но вот характер! Не каждый с ними управится.
-А откуда они такие взялись?
-Не знаю, наверное, никто не знает, и они сами не знают.
Иван плеснул себе из кувшина, поднес ко рту но пить не стал, только сделал вид.
-Ходит легенда, что вывез их из далекой страны конунг Эрик Рыжебородый. Вот только рабы из них плохие получились – не работали, хоть бей, хоть по-другому заставляй. Немного из оставшихся конунг подарил польскому королю. Там их определили в почетный караул, чтоб удивляли диковинкой заезжих послов.
Он чокнулся с Ромкой, но пить опять не стал, а только пригубил.
-Не знаю, как получилось, но не прижились они при дворе. Видел когда-нибудь ляхов? Ха-ха! Да, тех перещеголять в части петушиности наряда невозможно, у них даже воины во все пестрое одеваются и птичьи перья на латы цепляют. Шуты, честное слово, а вот спеси – полные короба, не унести. От них лихи и научились дерзости, да и название от них же перетянули.
Вот, стало быть, а как они оторванные от родины и от земли предков, решили Лихи отказаться от старых своих богов. Прости, Господи,- Иван быстро перекрестился,- нехристи, думают, что богов много и они в животных обитают.
Еще раз истово перекрестился, левой рукой ударил поперек груди, как знатный.
-У них раньше ворон божеством был, но поскольку он вроде как отвернулся от них и не помог когда их в неволю угоняли, то на новой земле они решили себе другой тотем выбрать. Теперь они коты. Одеваются как коты, красятся как коты. И еще губу прокалывают и волосья вставляют. У самих-то вишь, бороденка не растет. Вот, вовсю стараются на котов походить. Но я тебе скажу разведчики знатные. Подкрасться незаметно, выкрасть караульного, пожечь обоз – все лихо получается. Лихи, одним словом.
-А здесь-то как они оказались?
-Дак принцесса привезла – княжна наша. С ней еще и мориски прибыли, целая ала. Ала это как отряд по-нашему. А мориски это испанцы, но не христиане. Когда магометяне Испанию покорили, то местных в свою веру принялись переводить. Так что мориски это вроде как испанцы, но магометяне. А когда они в атаку идут, то орать как резаные начинают, визжат и княжну своим почетным названием величают: "Ала – и - бар". Бар – по ихнему очень уважительное обращение к правителю. Князь по-нашему.
-Вот он голубчик, попался!- Иван подобрался, глаза сузились в хищный прищур и ни грамульки хмеля.
В харчевню зашел человек с охапкой хвороста. Неопределенного вида. Ромка отметил, что внешне своей безликостью тот очень похож на тиуна теперешнего. Неряшливая одежда, скатанные волосы; в том, как держится, двигается, чувствуется отрешенность, но не сломленность.
Гость прошел к горящему очагу, свалил с горба приличную вязку хвороста и вступил в переговоры с тиуном о стоимости. Торговля продолжалась недолго. Столковались на тарелке похлебки и небольшой монетке. Разговаривали они достаточно громко, чтобы каждое слово было хорошо слышно любому, пожелавшему послушать их. Таковых было немного. Можно сказать, что появлением нового лица заинтересовались только Иван и Ромка, да и тот пока что ничего не понимал.
Появился мальчишка на побегушках, поставил тарелку на стол и моментально исчез. Гость, достав из-за голенища ложку, принялся неторопливо есть. Склонил голову над тарелкой. Вернулся мальчишка и на стол положил тарелку с цельным хлебом. Гость из-за второго голенища неуловимым движением достал нож, начертил на корочке каравая трест и отрезал изрядный кусок. Дальше ни на кого не глядя, прижав голову почти к тарелке, принялся хлебать.
Занятно,- отметил про себя Ромка. Вот он на свету, на самом виду, но голова так низко опущена, что рассмотреть лицо практически невозможно – и волосы свисают и башлык закрыл и шею и почти всю нижнюю часть головы.
-Ну, что скажешь?- Иван хитро прищурился.
-Любопытный кадр. Явно с двойным дном – совсем не то, что хочет продемонстрировать, хотя очень высокий класс. Движения резкие и точные, более похож на воина, а не на бродягу. Очень опасен.
-Да,- протянул Иван,- хороший глаз. А как ты понял?
-Одет не как бродяжка.
-Ну и что!
-Одежда хоть и простая, но не рваная и не грязная. А зачем же он тогда демонстрирует что вроде как сбором хвороста на пропитание зарабатывает? Точно не бродяга. Ложку с собой носит. Очень важный предмет для путешественника, точно так же как и нож, которым управляется весьма ловко. Я видел, как он достал его, но где он сейчас не знаю: на столе его нет, а в сапог он его не клал. Вопрос: зачем прятать нож, если не боишься нападения и не желаешь его внезапно применить?
-И вправду!- восхищенно протянул Иван,- я на нож не обратил внимание, спасибо что сказал, пригодится.
-А что происходит, может объяснишь?
-Некогда, потом скажу, сейчас его задержать надо, только я сам, ты не лезь, пьяный мне не помощник.
К столу подошел тиун, бросил монетку на столешницу, та подскочив, упала на пол.
-Поел!? Уходи, нечего своими лохмотьями распугивать клиентов.
Гость полез под стол за монеткой.
Во дворе послышался шум: началась суета, вбежал служка крикнул непонятно кому:
-Князь приехал,- и снова выскочил на улицу.
В общей зале началось движение, люди повскакивали с мест, где-то пьяный голос затянул здравицу. В начавшейся суматохе тиун потянул гостя в сторону кухни.
-Иван, уходят!
-Где?
Ромка не дожидаясь когда отвлекшийся на сообщение о приезде князя Иван сообразит, куда делись тиун с гостем, бросился за ними. По дороге зацепив лавку, он одним прыжком настиг уже готового скрыться в проеме гостя и повалив на живот, заплел ему ногу, Ивану крикнул:
-Держи тиуна!
Поваленный мужчина резко выбросил правую руку назад. Но Ромка был начеку и поэтому жалящее лезвие только продрало одежду, почти не зацепив тела. Одним движением выбив нож, он прижал покрепче к полу, надавив предплечьем на шею.
-Лежи тихо, не барахтайся. Не то врежу.
Навалился телом на ногу - как правило, такая демонстрация отрезвляет. Человек только что был волен себе, мог делать что пожелает, сам собой руководить или управлять другими и вот он крах: как червяк беспомощный барахтается на грязном полу, прижатый только одной ногой противника, того, которого совсем недавно ни во что не ставил. Слишком резкое падение с высот олимпа в свинячьи объедки.
Разведчик задергался, забился мелкой дрожью. Ромка сочувственно постучал ему по спине. Не совсем понятно что это было: может так расстроился из-за того что попался да и разрыдался. Правда, не совсем характерно для профессионала. А кто сказал что он профессионал? Его могли заставить, попросить, обмануть. Сейчас все выясним,- подумал Ромка.
А может просто лёжа на полу: просто поперхнулся или вдохнул чего. Ромка еще раз сочувственно хлопнул по спине, но тут же резко перевернул задержанного.
-Все ясно,- удрученно махнул рукой подошедший Иван,- язык, злыдень откусил, чтобы живым не даться. Ну что, темная душа,- Иван сильно тряхнул тиуна,- расскажем как на духу?
-Князь, князь!
По залу пролетел шепоток, практически все замерло. Тихо!
Князь прошел в середину помещения, остановился, ему тут же подставили лавку. Сел. По станам жались посетители, стража принялась лишних выпроваживать.
-Как только прослышал, что снова у нас объявился доблестный рыцарь, так оставил немедля дела многотрудные и приехал. Рад приветствовать тебя.
Князь приглашающее махнул рукой, указывая на место справа от себя. Немедленно на это место был водружен массивный топчан и Ромка сел на него, попутно взглянул на Ивана. Тот кивнул и ударил себя ладонью в грудь – все ясно, это он послал весточку о Ромке, вот только когда успел? Ведь ни на секунду не отходил от Ромки?
-Докладывай, Иван.
-Стало быть,- Иван прокашлялся,- как и сказывали постарался он меня опоить. Вон де.
Он поднял со стола кувшин и вылил остатки прямо на стол. По струганным и отскобленных до бела доскам разлилась лужица, при этом сразу стало заметно, что там плавают какие то мелко рубленные зеленые листики, стручки..
-Я, стало быть, как велено было, подменял на Меланьину воду, чтоб, стало быть, не пьянеть, не отравиться. Да. Не уснуть, а чтоб запах от меня был.
-Да ты Иван не волнуйся, говори толком. Это мы и так знаем.
-Ага. Ну вот. Все!
-Как все?
-Так, ничего не было. Пришел вот этот жмурик, под видом бродяги. Принес вязанку хвороста: вот у очага. Тиуну ничего не передавал и скрытно они не шептались. Тиун ему заплатил монетку, а когда шум поднялся по поводу приезда, так постарался вывести черным ходом. Прости княже, отвлекся я и если бы не подмога рыцаря Романа, то упустил бы его.
-Ну уж, не кручинься и напраслину не говори. Не столь хитер ты, как тиун. Это известно всем, так что лиса тиун наверняка тебя провел бы, но точно так же нам известно, что не дал бы ты уйти. Нет лучшего следопыта, что ты неоднократно доказывал, так что здесь упустив, а в лесу догнал бы его.
-Спасибо княже за добрые слова, но виню себя все одно. Рыцарь Роман не сведущ в лазутческих хитростях, потому и сумел ворог язык откусить и тем жизни себя лишил. Я бы не допустил того.
-Ладно, не стоит о том. То, что ускользнул от нас таким изощренным способом выдает его и его хозяев с головой и так же указывает, что и под пыткой ничего не сказал бы. Просто выбрал смерть для себя легкую, да вот душу сгубил.
-Ну. А ты что скажешь, вражина?
-Помилуй князь, все наговор. Я верой и правдой. Вино не я готовил и сонную траву не я клал, а верно служка. Точно служка.
Несколько стражников моментально бросились на кухню, а Иван пренебрежительно махнул рукой.
-Бесполезно, наверняка отослал куда-то. Не найдут служки.
Так и оказалось. Тиун воодушевился и с еще большим жаром начал доказывать что он ни в чем не виновен.
Князь устало распорядился – уберите. В пытошную к Микитычу, посмотрим что расскажет. Сейчас не до него. Пойдем Роман, мне поговорить надобно с тобой.
-Иван, ты уже все здесь знаешь, помоги распорядиться сокольничему, пусть на стол соберут, а я с Романом отобедаю.
-Рад видеть в добром здравии,- обратился к Ромке,- не откажешься помочь? Держава в опасности.
Ромка кивнул, но внутренне сжался, его удивили и, можно сказать, напугали высокопарные слова князя. Может тот так и мыслит и воспринимает ситуацию. Но сам себя Ромка никак не воспринимал фигурой такого масштаба и назначения. Каково! Держава в опасности и он спаситель! Жуть берет.
-Недолго мы в спокойствии жили. Освободиться от собственных ворогов оказалось лишь малой частичкой. Очень скоро беды посыпались со всех сторон. Папа римский объявил новый крестовый поход – детский. Со всей Европы деток собирали. Что удумали! Взрослые вои не смогли завоеванное удержать, так детей посылают! Тут еще беженцев полно по дорогам. Тевтонцы весь народ прусов поработили, те, кто не смирился, тех бьют и жгут без жалости. Кто не может сопротивляться - бегут. Казаки запорожские почему-то двинулись, прям нашествие какое. Если б оседали, оселялись, то милости просим, а так говорят, что ихняя вера им не позволяет оседло жить и семью заводить, так и бродят где придется, да все больше озоруют. Какая такая "ихняя" вера, ведь православные! В общем, куда ни кинь, везде клин.
Обнищавшие шляхтичи, бродяги, искатели приключений. Два года подряд неурожай был, много крестьян разорившихся. По всем дорогам шайки орудуют, разбоем и грабежом помышляют.
Раньше справлялись, а сейчас предводитель у них появился. Кто таков, откуда - никто не знает. Кажется лях, но доподлинно неизвестно. Одно верно точно: если не удержим ситуацию, то разорвут княжество. Король польский в ближний город гарнизон большой поставил. В Каменец-Подольский запасы пороха свозят. Зачем? Говорит, что от шаек отбиваться. Вот только шайки эти ни в чем нужды не имеют и в первую очередь пороха у них немало. Вопрос: откуда? Грабят в первую очередь мои селения: почему? Король объясняет, что войско у него сильное и боятся бандиты ляхов обижать. Странная логика для оборванцев и отребья. Раньше всегда грабили то, что плохо лежит и что проще достать, а тут вдруг здесь боюсь, там не боюсь. Гарнизоны в моих городах тоже немалые, в некоторых удвоены по сравнению с прошлым, но нападать продолжают только у нас.
В общем, вопрос ставился так: или наведу порядок, или конец. От беспорядков уже селяне потянулись в другие земли, бросают и нажитое и обжитое. Нет спокойствия - и кусок хлеба не в радость.
Сейчас идут самые настоящие боевые действия с шайками. Нет не с шайками, а с целой армией. Вот смотри.
Князь махнул дьяку и служивый немедленно развернул на столе карту. Читать карту Ромка умел, тут же определился: вот крепость, вот излучина где он в засаде сидел, вот поворот дороги где он разговор подслушал.
-Мы вот здесь.
-Вижу,- оказывается они находились совсем недалеко от уже известных Ромке мест.
Если он правильно понял разговор рыцарей, то недалеко от того места, где он их оставил, должна быть опушка или большая поляна. Ага, вот она, далее дорога идет между двумя сужающимися взгорьями, спускается вниз, приближается снова к реке и вот тут обозначен постоялый двор. Странно, но он шума реки не слышал. Дождь!
-Вот здесь, на опушке, вор разбил лагерь. Собрал все что смог. Пока я по отдаленным хуторам до границы бегал, он тайком основные свои силы подвел к крепости, штурмовать собирался. По шайкам гонцов разослал, чтобы и они подтягивались, а в детинец подметные письма подбрасывал, что я в сече убит, что король польский идет, что мор начался.
Все мои передвижения знал. А я в общем и не мешал собираться. Мне на руку это. Надоело гоняться по лесам. Пора заканчивать. Неизвестно было только кто просвещает вора, кто о моих передвижениях всё сообщает. Вот сегодня кажется всё и стало известно.
А план мой таков: я с основными силами ударю по становищу, из крепости гарнизон выступит, и покончим с вором одним ударом. Даже если убежит, то больше не подымется. Не пойдут за ним люди. Обмануть, заманить ложными обещаниями можно только один раз. Проигравший вождь – кто угодно, но не предводитель.
Твоя задача будет остаться здесь и встать заслоном. Обязательно побегут, может и сквозь строй пробьются. Основную массу конечно на месте порубим, много их не будет, потому и сил тебе много не дам. Не могу. На месте самому нужны будут. Бить надо за один раз.
-Кошку тебе в помощники оставлю.
-Кого?
-Ивана.
-Иван Кошка? Он из Севастополя?
-Грек что ли? Нет, конечно, наш он, с чего ты взял? Он тут обжился и практически всё знает. Лихов оставлю. В бою они бесполезны – своевольны больно, строй не держат, приказы выполняют так, как сами считают правильным, но бойцы знатные. Поверь мне. В разведку, в засаду, по следу преследовать. Это как раз то, что тебе надо.
Только смотри, задача у тебя не простая, не то, что на первый взгляд покажется. Если простые бойцы проскочат, ничего страшного. Меня больше вор беспокоит. Если упустим его, то вполне возможно при помощи ворогов он сможет по-новой воровскую армию создать. Это допустить никак нельзя. Народ трудом должен заниматься, а не набеги отбивать. Да, мощи у него не будет, но бед, да ещё с поддержкой забугорной наделать может. Следовательно, вора надо брать обязательно. А он хитер. То, что завтра разобьем воровской лагерь нисколько не сомневаюсь, основная работа будет всех за ушко на белый свет повыловить. Так что в войско не просись, ты мне здесь нужен. Ну что, договорились, поможешь?
Не дожидаясь ответа князь встал и коротко бросил:
-По коням!
Ромка хотел было возразить, что вроде как болен он, нет силы, но получилось бы как-то нехорошо. Князь с ним разговаривал в полголоса, а теперь встал и чтобы ему возразить пришлось бы говорит громко.
Пока он думал, как правильно поступить, князь махнул ему на прощанье и вышел.
Вот дела. И что делать?
Вбежал возбужденный Иван.
-Поздравляю. Во компания у нас собралась!
Ромка только махнул рукой. Догонять князя было бы глупо. Особенно после того как он пузырился перед ним в первый раз. Что сам бы он на месте князя подумал? Ромка опустился на лавку и прислушался к своим внутренним ощущениям.
Что-то изменилось. Теперь он не чувствовал слабости, все похмельные синдромы не беспокоили его. Вот так оказывается: попадая в этот мир он некоторое время адаптируется, а потом все приходит в норму. Правда в первый раз было иначе и гораздо быстрее. Да и сейчас, в общем-то, всё в порядке, да, он не очень хорошо себя чувствует, но ведь когда пришлось задерживать лазутчика у него всё получилось! В горячке он даже и не вспомнил, что нездоров.
Попробовать бы - чего он достиг с виртуальными тренировками в фехтовании. Надо Ивана попросить.
Его размышления прервал лих, подошедший к их столу. Ромка опять непроизвольно вздрогнул. Надо контролировать себя, теперь они его подчиненные. С чего начать. Надо бы по идее тронную речь произнести!
-Ты, которого называют великим воином! Мы не можем тебе подчиняться.
Так. Вот так сразу и бунт на корабле! Ромка поморщился. А может это и к лучшему. Сразу придется восстановить порядок, поднять свой авторитет. Всё одно нехорошо. Любой бунт это снижение боеспособности отряда. Решать надо все быстро и сразу. И лучше миром.
-Ты, как ты смеешь! Это же Роман великий!
Ромка посадил вскочившего Ивана.
-Неподчинение командиру – очень серьезный проступок. Он влечет серьезное наказание, а вызван может быть только очень серьезными причинами. Надеюсь, речь о наказании за неподчинение не встанет, поскольку я не вижу никаких причин, а тем боле серьезных, чтобы устраивать бунт! Сейчас разберемся. Какие причины вы можете указать, как основание к отказу подчиняться?
-Может быть на твой взгляд и нет причин, но это только доказывает что слепой командир нам не нужен,- лих повернулся к своим товарищам.
Честное слово жуткое зрелище, когда перед тобой стеной стоят такие…колоритные фигуры. Но Ромке почему-то от их вида стало смешно: бутафорские усы, дурашливые рожицы, но при этом чрезвычайно озабоченные своей значимостью. Ромке подумалось, что клоунада с внешним видом не дань традициям и поклонение тотему, а провокация, чтобы завязать склоку. Ну, это точно от ляхов.
-Ты неуважительно относишься к нам, и даже сейчас смеёшься.
-Прекрати немедленно и вернись на место, а завтра разберемся,- опять влез Иван. Не выдержал.
-Ты раньше был командир, а сейчас его назначили, значит мы тебе больше не подчиняемся и называть милостивым государем тебя не будем, а этому не будем подчиняться потому что он нас оскорбил. Он нам не командир. Мы сами разобьем всех врагов и командовать сами будем. А его я вызываю на дуэль.
Пора брать ситуацию за загривок, иначе возможны лихие последствия.
-Смирно!!!- рявкнул Ромка,- раскудрыт раздолбаи, слушай мою команду!
-Да ты еще и орешь на нас.
Не прокатило. Лих не испугался и не растерялся, на что очень расщитывал Ромка, он одним движением выхватил шпагу и направил ее в сторону Ромки.
-Ты смеешься над нами, ты преследуя противника команду на преследование отдал только одному – Кошке, следовательно, ты не смотрел на нас как на своих солдат или даже просто помощников, способных оказать содействие.
Все таки как изыскано изъясняется.
-Ты опрокинул стол и забрызгал нас пойлом, ты орешь на нас.
Какая странная смесь наивности и в целом здравого смысла. Ведь действительно, для ловли тиуна Ромка даже не подумал о них, но ведь в тот момент он ещё не был их командиром.
-Послушайте...,- Ромка попробовал еще раз утрясти все миром, но не вышло.
-Защищайся, трус, или я тебя продырявлю,- лих взмахнул шпагой и наотмашь ударил Ромку по виску.
Тот мог уклониться, отпрыгнуть, нагнуться, но не стал. Он видел что удар не сильный, что лих не желает его калечить или убивать. Чутьем опытного дворового бойца он почувствовал, что это всего лишь проверка. Но как бы то ни было необходимо решать первоначальную задачу: установить управляемость его маленького отряда. А что за командир, что гнется под ударами и убегает от опасности.
Ну ладно пободаемся. Дальше тянуть было смерти подобно. Миром точно не решить, и чем больше он будет уклонятся от схватки, тем меньше авторитета в итоге у него останется. А Лихи парни не простые, ой не простые.
Вот только что делать? Ну не станет же он всерьез биться на шпагах. И шпаги какие-то интересные. От гарды идет правильный шестигранник с острыми четкими углами, а на конце грани исчезают переходя в смертельное гладкое жало и цветом черное и формой похожее на пчелиное оружие.
К оружию надо относиться уважительно. Глупо рассчитывать, что впервые взяв в руки шпагу, он сможет что-то выполнить, что не вызовет смех.
У Ромки перехватило дух. Все же не случайно он штудировал книжку по фехтованию, как чувствовал что пригодится, но вот как? Как реалист, прошедший множество схваток он понимал, что шансов никаких. То есть перед ним стояла неразрешимая задача: надо было победить противника его же оружием, которым владеть он не умеет, при этом и самому не погибнуть и противника не убить! И это при том, что шансы победить были микроскопические. Задачка.
В экстремальной ситуации время сжимается в песчинку, из вязкой опутывающей резинки превращается в гранит: монолитный, жесткий, весомый. Время размышлений прошло. Наступило пора действий.
Хочется посмотреть: на что он способен? Будьте любезны. Ромка пока что еще никого не разочаровывал. Не хотите по доброму, получите, как положено. Руки непроизвольно двинулись по направлению к скамейке.
Ага, все же это была проверка и именно подобного движения ждали от него – признак готовности к драке. Кто-то из Лихов услужливо протянул ему в руки шпагу. Как будто отрепетированное, заученное движение – мгновенно выкинул из ножен и подал так, что Ромкина ладонь сразу легла на рукоять, будто руки и не к грубой скамейке тянулись, не дотянулись. Ладно, и так попробуем. Терять-то в общем и нечего.
Ну всё, собрался, давай не подведи! Кажется физические кондиции восстановились, в теле бурлит упругая сила, подстегнутая адреналином. Ромка принял позу, многократно увиденную в фильмах и заученную по рисункам из пособия. Тут все просто. Надо встать на "мягкие" ноги: колени слегка согнуты, как и рука. Такая поза позволяет быстро реагировать на любое изменение обстановки: можно уйти с линии атаки направо или налево, можно быстро отступить и мгновенно атаковать. На прямых ногах это невозможно. Стоя твердо на ногах у тебя больше устойчивости, можно нанести более мощный удар – вложиться, да и устаешь меньше. Только вот толку от этого, если дырка в животе или еще где?
Но все равно самое страшное оружие мужчины – это его голова. Бой должен быть коротким и победным. Сражаться с мастером, а то, что против него на пробу выставили наверняка не самого слабого, это точно, на их условиях, с их оружием, по их правилам!
Но только великие способны на большие дела, только за такими идут. Ромка должен победить. Иначе никакой он не командир, никакой он не воин. В этом Лихи правы.
Скрестили шпаги, и моментально Ромка начинает совершать вращательные движения по часовой стрелке, руку подавая чуть вперед, потом назад. Резкий подбив снизу и шпага выбита из руки лиха. Ревизор, немая сцена. Весь бой продлился меньше двух секунд.
Ромка сохраняет каменное лицо, хотя это ох как трудно. Получилось! Радостно не только от того что одержана победа, оказалось что профессор прав и можно теоретически наработать практические навыки, тело подчиняется, Ромка на коне! Этот прием он многократно видел в приключенческих фильмах, да и на тренировках отрабатывал захват и вышибание ножа из рук противника. Принцип оказывается тот же, разница только в длине клинка.
Шпага еще вращаясь кувыркается в воздухе, а Ромка непринужденно встал оперевшись обоими руками на эфес. Весь вид красноречиво говорит: командир всегда прав, еще спорить будем?
Будем!
Лих после секундной растерянности – похоже никогда такого приема не видел, мгновенно рассвирепел. Из груди раздался не то рык, не то сипенье, он собрался, пригнулся, глаза сведены в одну точку – точно ощерившийся кот, отбивающийся от пса. Ловит момент, когда можно одним движением схватить шпагу.
Ну уж нет! Фортуна девка капризная. У Ромки был один шанс из десяти остаться живым в схватке, один тысячный выйти достойно, и миллионный шанс победить. Его упускать, когда можно решить все проблемы он не собирался.
-Ах ты потрох! Ты еще не понял,- что Лих не понял - времени абсолютно не было объяснять. Быстрей, быстрей. Главное не упустить победу.
Ромка схватил лавку одновременно с моментом, когда рукоять шпаги легла в ладонь Лиха. Это был последние его успех, по крайней мере сегодня. Хрясь! Скамейка в дребезги, Лих в одну сторону, шпага в другую. Ромка всё же выполнил именно тот прием, который собирался провести изначальна. Да уж, всё же в качестве оружия лавка для него привычней шпаги.
Ревизор! Несомненно классика. Но не следует тянуть, да и повторы утомляют.
-Позор, и это мое воинство! Мало того что проявили непочтение ко мне отказавшись подчиняться, вы проявили непочтение к воле князя. Это бунт!
-Это бунт, я вас спрашиваю?
Лихи переваривали увиденное и наезд Ромки не давал им сосредоточиться, на что он, в общем-то, и рассчитывал. Разум, логика, аналитические способности нужны командиру при планировании операции, а если уже пушки гремят, то главное напор, натиск, эмоции.
-И это сборище - мой отряд?!? Стоять смирно, когда говорит командир. У кого-то еще есть вопросы и сомнения.
Молчание.
-Может кто-то хочет уйти. Обещаю, удерживать не буду, мстить не буду!
Молчание.
-Есть еще сомнения, что мне надо подчиняться, потому что я командир?
Молчание.
-Кошка!
-Я здесь.
-Почему не весь отряд в сборе.
Иван озадаченно сдвинул брови, но перечить не стал, посчитав за лучшее промолчать.
-Я спрашиваю: почему отряд не собран, может кто-то устал, кто-то отдыхает?
Дошло.
Два лиха метнулись к поверженному товарищу – тот никак не может прийти в себя: знатно Ромка вложился, мотает головой, разгоняя искры и мошек - и поставили на ноги.
Ромка крякнул, поправил футболку, стряхнул воображаемые крошки – усиленно делает вид, что всерьез занят.
Сообразили. Побитого лиха поставили в строй, прижав его плечами – вроде как сам стоит. Ромка быстрым шагом прошел вдоль строя, еще раз крякнул, но уже лицом помягчел – палку не надо перегибать.
-Слушай мою команду. Сегодня всем отдыхать, хорошо выспаться. Завтра с утра строевой смотр.
Кажется не поняли что это значит.
-Буду проверять готовность к выполнению задания: снаряжение, одежду, оружие. Лошади у нас есть?- повернулся в Кошке.
-А как же, на каждого, еще шесть заводных.
-Хорошо, всем готовиться, разойдись, а ты, Иван пошли, покажешь мне лошадей. Сбруя в порядке?
-Да.

***

Рано утром, еще даже небо не посветлело, Ромка провел смотр своего воинства. Начал с Лихов: парни конечно бравые. Пока он не научился их различать и к его изумлению он не смог в ровной шеренге найти своего вчерашнего противника. Все как на подбор подтянутые, с каменными лицами, но за этой кажущейся непробиваемостью Ромка почувствовал охотничий азарт. Это были совсем другие люди чем те, что он увидел вчера. То были раздолбаи, сходящие с ума от скуки, бездеятельности, бесцельности. Вероятно, потому и были придирки за якобы их неуважение. Возможно, мелькнуло у Ромки, эти мысли не были способом поразвлечься, задрать кого-то, покуражиться, это были их реальные переживания. Сегодня от них за километр тащило адреналином. Непонятно в чем это выражалось. Может в какой то особой неподвижностью, отсутствием мимики, жестами, масками лиц. Непонятно. Но глазенки горят. Не зря Ромка вчера старался.
Ох, и лихие парни ему попались! Сегодня на головах уборы, украшенные перьями.
Ромка прошел вдаль строя, вглядываясь в лица, вернулся. Кажется всё хорошо и все понятно. Только скомандуй, враз в бой ринутся.
-Оружие к осмотру!
По глазам понял что команду не знают, как стояли так и не шелохнулись.
-Достать шпаги!
Все, как один молниеносным движением выкинули клинки.
-Хорошо. Иван, какое оружие еще в наличие?
Кошка сделав шаг вперед доложил:
-У каждого по кинжалу. В сапогах по ножу. За подкладкой шапки,.. шляпы, ну что на голове они носят – по костянке. Это ножик такой с гибким лезвием, но очень острый. В рукавах спицы, на поясе удавка. Еще веревка есть, они ее могут на скачущего всадника накинуть. Вообще-то это не оружие, но они так ловко ей орудуют, что если захотят, то захлестывают не на грудь, а на шею. Рыцари в тяжелых доспехах, если его таким макаром из седла выбыть, то не встают. Пару раз видел – умельцы.
-Это все?
-Нет, это только при себе. Еще в седле пара запасных кинжалов, по три дротика или короткое копье. Это кому как сподручней. Еще в отдельной сумке железные метательные звезды. Их берут с собой только на вылазки. Еще у каждого по колчану со стрелами и луком. Еще есть такие торбы, некоторые для взрыва, некоторые для дыма: если поджечь. Порох называется.
Кошка вопросительно посмотрел на Ромку, тот кивнул:
-Знаю, это все?
-Нет, это то, что обязательно должно у каждого быть. А в охотку каждый себе волен еще что угодно. Тут требование одно чтобы умел пользоваться, чтобы не тяжелым было и чтобы не гремело при переходах. Но никогда претензий не было, что в руках держат – всё оружие.
-Хорошо, все смотреть сегодня не будем. Пора выдвигаться.
Ромка сделал шаг вперед:
-Друзья. Прекрасен наш союз!
Ромка остановился, прокашлялся, оглядел строй – странное начало для тронной речи. Что-то с разговорами у него последнее время не очень, надо выруливать.
-С сегодняшнего дня я являюсь Вашим командиром.
Небольшая пауза. Стоят не шелохнувшись. Ромка специально упор сделал на "сегодня". То, что было вчера забыто и вспоминаться не будет.
-Задача перед нами стоит непростая, но у меня нет и тени сомнения что доверие, оказанное нам, мы оправдаем.
Не слишком ли высокий штиль он выбрал? Надо попроще, пример, какой, привести.
-Во многих операциях я участвовал. Однажды в подчинении у меня были воины их Америки – индейцы.
По вздувшимся желвакам понял – знают, но лица каменные, марку держат.
-…И в одном из боев прибыл такой воин ко мне с донесением. Протянул приказ и умер. Оказалось, что пробиваясь ко мне, напоролся на засаду, был порублен, изранен. Жить он не мог, настолько были серьезные раны, но он не остановился. Вырвал из груди кинжал и им заколол врагов, а потом еще несколько километров пробирался, выполняя поручение. Умереть себе позволил, только выполнив задание, отдав мне в руки приказ! Слава героям!!!
-Я уверен, что вижу перед собой не менее доблестных воинов. Не посрамим памяти доблестных предшественников. Честь и достоинство! Вперед, по коням!


***

Немного раньше к основным силам убыл князь со своим отрядом, следом выдвинулся и Ромка со своими. Двинулись на позицию быстро. Ехать недалеко. Трактир стоял на развилке дорог. Если одна была наезженная и вела, как понял Ромка, к лесному массиву, в котором была стоянка рыцарей и далее к крепости, то вторая – направо, почти невидима. Заросла, неезжена. Колея еле-еле просматривается под густым ковром к осени пожухшей травы и начавшими опадать листьями. Заросли кустарника подступают с обеих сторон, уже и деревья повыросли, наступают. Вероятно там дальше, вне поле зрения где-нибудь в густолесье и совсем лес проглотил путь.
В ответ на молчаливый вопрос Романа, Иван пояснил:
-Старый шлях. Здесь гораздо ближе до детинца, но немного путь идет по низине, а там по кроям болото. В распутицу совсем не пройти. Потому и забросили. В обход длиннее будет,- Иван махнул на дорогу по которой ехала кавалькада,- но надежней. А старым только селяне пользуются когда сено подвозят летом аль по зимнику.
-А между старой и новой дорогой есть проходы, сообщение?
-Не, там болото. Говаривают озеро лесное было, а теперь заросло – топь. Не пройти, верная гибель.
Они отъехали от поселения. Кроме трактира было еще несколько небольших построек. Может и жили там две – три семьи, но даже деревушкой это назвать было нельзя.
За домами в чистом поде справа и слева от дороги на несколько десятков метров стоит забор – ограда из жердей. Чисто деревенский забор, вот только что от чего отгораживает? По обоим сторонам только чистое поле и ничего более. Сразу за околицей дорога спускалась резко вниз в лощину и потом шел длинный тягун на пару километров, а там дальше, начинается лес, где по словам князя разбил лагерь вор и где вот-вот должен или уже начался бой.
-Сколько до крепости?
-Верст двадцать, а по времени почти день езды.
-Понятно, потому корчму здесь и поставили.
-Не знаю, раньше новой дороги не было, а здесь застава стояла. Сейчас конечно удобно: чтобы в ночь не ехать или в поле не ночевать можно передохнуть с удобствами. Часто купцы заезжие, торговый люд останавливаются. Если по старой дороге, то за пару часов добраться можно.
-А сейчас, можно пройти?
Иван задумался, но потом твердо ответил:
-Можно. Дождей больших не было, дорога по осени раскисла, но проходима. Через неделю – все же осень, всё, не пройдешь. Но бандиты не появятся оттуда, не переживай – топь.
Они остановились на взгорке, за которым начинался спуск вниз. Ромка отдал команду спешиться. Коней отвели в низину за деревья, а весь отряд вышел на взгорок для диспозиции. Через десяток минут, уже и рассвело, Роман дал команду высказываться.
От Лихов выступил только один. Вероятно, так у них принято и вероятно высказывал он общую точку зрения:
-По полю незаметным не пройти. Погода хорошая, ясно, дождя до обеда точно не будет. Можно к корчме с леса подойти, но тогда большой крюк придется по лесу делать, что в данной обстановке маловероятно.
Если побегут, то или в самую чащобу или все одно на дорогу выскочат – так быстрее удирать. Небезопасно, но быстро. Чем жарче драка, тем скорее по дороге побегут. Вот и началось.
Лих рукой показал в направлении леса. Присмотревшись, стало заметно, что над лесом, где скорее всего стоял лагерь дружно взлетели птицы.
-Да, верно, началось. Что ты, Иван, скажешь?
-Справа от дороги по лесу все одно незаметно не пройти. Топи нет, но там низина: не очень влажно, но после ночного дождя разнесет всё, идти очень тяжело. Погода тихая, ветра нет, значит, даже если и найдется какой сверх осторожный или заплутавший, так враз услышим. Думаю одного поста из двух наблюдателей хватит. Один слушать лес права будет, а второй смотреть. Никто на проскочит, а остальным можно с лошадьми укрыться. Если вороги появятся, то дождаться как на середке пути будут, так и ловить можно. А ежели большой отряд прорвется, так со взгорка их очень удобно подпустить и встретить подобающе.
Ромка посмотрел на лиха.
-Нет возражений? Так и порешаем. Сейчас оборудовать наблюдательный пост, чтоб сухо и удобно. Парные наблюдатели, смена через каждый час. Лошадей не расседлывать, подпруги отпустить. Еще парный пеший патруль направить на опушку слева. Всё, выполнять.
Ромка отошел на предполагаемую позицию и остался наблюдать, пока остальные под руководством Кошки выполняют команду. Но не столько он хотел посмотреть и контролировать ситуацию, больше ему хотелось побыть одному и подумать.
Ромка очень недоволен был своими утренними словами. Что за ахинею он нес! Почти речь политрука Клочкова. Да еще приплел… И что его за язык дернуло. Одно радует, что ни Александра Сергеевича они не знают, ни про Степана не слышали. Откуда им?!? Это его червяки.


***

Однако самоедством Ромке долго не пришлось заниматься. Очень скоро послышался шум, но совсем не оттуда, что ожидали.
Со стороны корчмы стали долетать непонятные звуки, заржали лошади. Шум, гомон. И Ромка и все его бойцы в течении минуты напряженно вслушивались, но ничего не подсказывало что же явилось причиной такого переполоха. А потом и повалил густой желто-черный дым.
-Сено горит. Наверное конюшня занялась,- ахнул Кошка.
-Возьми двоих Лихов, проверь что случилось, может помощь какая нужна. Как я понимаю, если сено загорелось, то уже не потушить?
-Точно!
-Проверь, если что, дашь знать.
Кошка немедленно бросился выполнять, но буквально спустя несколько секунд в общей какофонии звуков отчетливо стали слышны крики о помощи и характерный лязг мечей, женский плачь. Неушто бой? Кто, с кем? Там и мужчин то нет, только два старика, остальные утром с князем ушли!
-Двое на посту, наблюдать в обе стороны, остальные со мной.
Ромка прокричал команду уже на бегу, освобождая кинжал - от шпаги он сразу отказался.
Кошки со спутниками не было видно, скрылись среди построек. Вот стены крайней избы, выскочив из-за угла Ромка едва не запнулся о труп мужчины. Один Лих стоит тут же, деловито вытирая окровавленную шпагу, рядом еще два тела. У боковой стены, привалившись спиной на бревна, мужчина пытается запихнуть обратно содержимое вспоротого живота. Парит. Лужа под коньком с прозрачной, чистейшей водой наполняется пузырящейся кровью.
-Ой, ой. Спаси и сохрани. Ой.
Не обращая внимания на раненого, Ромка подскочил к Кошке: тот крутится на земле, подминая еще одного соперника. Уже захватив руку соперника и намереваясь ее вывернуть на болевой Ромка её сразу и отпустил – женщина, а Кошка её не вяжет, а успокаивает:
-Тихо, тихо, милая. Свои, все кончилось, успокойся.
Женщина постепенно стала затихать, бессильно откинулась на землю и зарыдала, прикрыв лицо ладонями.
Кошка встал и сразу же скинув куртку прикрыл молодую женщину, поскольку вся её одежда разорвана и представляет собой длинные лохмотья-полоски, едва прикрывающие розовое тело. Заморосил дождь. Накинутая куртка Кошки не помогает, сползла, да женщине и не до этого. Маленькие капли принялись падать на обнаженную грудь, на соски, сотрясаемые последними всхлипываниями.
Красивая картинка, как в рекламе, насыщенные краски,- мелькнуло в голове у Ромки, но вместо эстетствующих впечатлений и переживаний грозно, как морская, девятибалльная накатилась волна гнева. Спокойно Рома, не пори горячку, ты не один, за тобой люди. Совершенно очевидно что эти герои хотели здесь сотворить с ней.
Однако гнев не проходил: о чем ты думаешь, Рома? Вот уж эстет, краски сочные ему понравились!
Из-за угла вышел Лих, на плече тело. Небрежно бросил на землю. Все ясно и без вопроса – труп. Лих выпрямился и спокойным голосом произнес:
-Там еще один, мертвый. Стариков зарубили, женщины живы - сарай заливают, лошадей вывели. После нашего ухода прошел отряд, человек сорок. Пошли по старой дороге к детинцу, эти отделились и грабить стали, а когда старики за топоры взялись - порубили. Эта,- указал на селянку,- дочка тиуна - Марья, её силой увели, зачем неизвестно.
Интересный расклад получается,- про себя отметил Ромка, кивнул. В принципе зачем её повели ясно, но вот почему дочка тиуна здесь осталась? Не знали про неё что ли? Надо Кошку потом выспросить. Почти наверняка ведь помогала отцу.
-Подымите её.
Ромка хотел расспросить девушку; скорее всё же девушка, чем женщина: лет двадцать или чуть больше. Но коса в прическу скручена, значит замужем. Та продолжала всхлипывать, рук от лица так и не убрала.
-Отведите в тепло, застудится, потом расспросим.
Он повернулся к единственному живому пока еще пленнику.
-Ну, сказывай, кто такие, откуда, куда и зачем?
-Дай иконку, нехристь, не видишь отхожу!- на губах уже и кровавая пена показалась.
Кошка принялся вытаскивать из под рубашки нательный образок, но Ромка остановил его,- погоди.
-Ты сначала на вопросы ответь. Надо же, о Боге вспомнил, а что сильничать, убивать и грабить Бог запрещает не вспоминал?
-Ты кто таков чтоб меня судить, где ты был, когда меня батогами били за то, что на хозяйскую дочь посмотрел, вроде как с паненки убыло, где был когда я от голода загибался, когда рубища даже не было наготу прикрыть? Дай иконку, ты же православный, дай, не то прокляну. Да-аай!
С последними силами собрался, немного приподнялся и протянул руки к Ромке, рогожка сползла, обнажив страшную рану. Последнее усилие стало действительно последним. В горле заклокотало, забулькало, Кошка едва успел всунуть в руку образок, но сил поднять его, поднести к губам уже не было.
Из-за спин Лихов выскочила Марья и всадила нож в горло умирающему. Тот последний раз дернулся. Отошел. Никто из присутствующих не успел не то что помешать, даже двинуться.
Марья бросила нож на тело и шатаясь побрела прочь. Тело дернулось. Отошел.
Кошка приложил иконку к губам, спрятал образок у себя на груди и прикрыл глаза. Всё.
На самом деле всё. Ромка мотнул головой.
-Как так получилось что одни трупы?
-Так, бисы вертелись как заговоренные, да и не знали мы сколько их. Погорячились, Кошка пожал плечами, а взгляд спрятал в землю.
-Трое против пяти, могли бы живого взять! Надо было брать.
-Виноват.
-Ладно уж, не кручинься. Виноват в том что за Марьей не усмотрел, я же сказал увести. Пошли за ней: только смотреть чтоб не делась куда, допросим потом. Трупы все сюда снести, осмотреть. Все что найдете, положить сюда. Кошка, проверь что там с пожаром, пораспрашивай, может что узнаешь про дочь тиуна, про отряд.
Быстро осмотрели тела и всё что было снесли на разложенный плащ, снятый с одного из бандитов.
Ничего интересного: стандартный набор оружия, кстати, по сравнению с Лихами можно его назвать чрезвычайно бедным: меч и кинжалы, у кого поясной, у кого ножной, вот и все.
Одежда так же не блистала разнообразием, хотя всяких видов было предостаточно. В целом всю одежду можно смело обозначить: лохмотья. Несмотря на надвигающуюся осень и уже не теплые ночи, у каждого только легкая одежонка. Тот, что лежал у стены имел дырявые сапоги, широченные шаровары с кушаком и свободную рубашку. Всё. Лицо грязное, помятое как с перепоя. Черты лица тонкие, может только чуть выделяется массивностью нос, но это может и от того, что был перебит в драке. Вся голова: и лицо и череп выбриты, только на макушке чуб. Ну чисто лубочная картинка запорожского казака.
Остальные были не менее живописны: на одном гусарский ментик с шикарными галунами, эксельбантами и золотым шитьем. Правда великолепным он был давно, а теперь: протертый, замусоленный с прорехами и разнообразными пятнами и прожигом, он вызывал смешанное чувство жалости к костюму и презрения к нынешнему хозяину.
На другом была добротная суконная куртка на голое тело. На четвертом шикарные сапоги-ботфорты из великолепной кожи с отворотами, серебренными шпорами. Пятый имел расписной камзол, шитый красными, желтыми и золотыми нитями. За исключением великолепных сапог и приличной щегольской шляпы с широченными полями и пышным пером все было засаленное, ветхое, рваное. Типичный вид оборванцев, пустившихся за добычей поправлять своё благосостояние. Кажется русским был только казак, остальные чужеземцы.
У казака обнаружена была глиняная трубка, у всех остальных только табакерки с нюхательным табаком. Это всё. Ни денег, даже самой мелкой монетки, ни тем более драгоценностей нет.
Вернулся Кошка:
-Ничего. Пожар потушили, сено всё выгорело, но все постройки целы, дождь помог. Про отряд толком ничего никто не знает. Увидел их дед – прибежал с хлева где корм раздавал. К тому времени дойка кончилась, потому все женщины ничего не видели и сейчас пояснить ничего не могут. Дед вроде как сказал, что идут ироды на город, человек сорок конных. Прошли мимо, а эти все безлошадные, может для того в корчму и сунулись чтобы лошадьми разжиться. Да откуда в корчме верховые лошади? Только под телегу.
-Дело говори,- оборвал его Ромка.
-Так всё. Дочка тиуна только второй месяц здесь, ни с кем не общалась. То что она дочка тиуна только вчера стало известно, когда того забирать стали, она и кинулась прощаться: тятенька. Когда пришла в корчму представилась богомолицей, попросилась переждать хворь по осени. Где раньше была - никто не знает. Спала в отдельной светелке, но только за занавеской, никто ни к ней, ни к тиуну не приходил.
-А как же ночной гость?
-Так если бы я заранее не знал что будет ходок, так и не прознал бы. Но всё одно: народу мало, тем более к новому человеку всегда присматриваются, уверен на любые особенности или непонятки обратили бы внимание.
-Да, согласен. А нут-ка иди сюда.
Ромка с Иваном присели у тела казака. Ромка сдернул рогожку.
-Что скажешь?
-Мертвый!?
-Не про то я. Смотри какая рана. Пол живота вспорото, все кишки наружу?
-А,- понятливо протянул Иван,- так не мы его, не шпагой это. Шпагой колотые раны наносятся, а это наотмашь били, мечом. Кинжалом так глубоко не вспороть, если только не очень сильный человек. Этим не смочь. Мечом били и кто-то из своих, из этих.
Да мы, когда из-за угла на них выскочили, ничего не видели - он уже и лежал здесь. Я одного сразу зашиб: они оба на дочке лежали, второй успел вскочить, с ним Лих начал рубиться, а я, стало быть, успокаивать её стал.
Ромка встал, начал придирчиво рассматривать место схватки.
-Что скажешь,- обратился к старшему Лиху.
-Точно ничего не ясно – затоптано всё, но принялся осматривать землю.
Подобрал клочок цветной тряпки, протянул Ромке.
-Частички коры на материи,- рукой указал на бревна стены.
-Продолжай.
-Она стояла у стены, казак её отбивал. Вот смотрите в этом месте больше всего натоптано, полукругом, а большинство отпечатков носками к стене.
Лих подошел к стене просмотрел бревна и выдернул застрявший на сучке обрывок нитки, протянул Ромке.
-Дальше!
-Вот здесь так же очень много следов,- палец уткнулся в место, где лежала женщина,- но следы не утоптанные, а взрытые – боролись.
-Следовательно, можно предположить казак был среди нападающих на корчму, но потом дочку тиуна стал отбивать?
-Очень похоже,- кивнул Лих.
Появился посланный присмотреть за Марией.
-Удавилась.
-Как?!
-Нашел её в на кухне за тряпичной загородкой – уже висела в петле. Достал её, жива, но говорить долго не сможет – горло повредила.
-Дела, так, делать нам здесь больше нечего. Возвращаемся на позицию, собрать всех. Иван, предупреди оставшихся женщин, чтоб глаз с дочки не спускали. Очень мне кажется, что князь с ней обязательно захочет поговорить. Неспроста всё это. Вперед.
Когда собрались у лошадей, Ромка отдал распоряжение:
-Оставляем заслон из двух человек, думаю лучше всего в лесу. Задача: в бой не вступать, беглых можно не ловить. Главное не пропустить вора. Если обнаружите с большой охраной, то проследите, далеко ему всё равно не уйти. Начиная отсчет от сего момента – примерно полдня, ночью придется остановиться на ночлег. Тогда один возвращается за подмогой, второй продолжает наблюдение. Всё ясно?
Короткий кивок.
-Мы все выдвигаемся к крепости. Думаю там будем нужнее. Гарнизон ударит с тылу в помощь князю, значит в самой крепости почти никого не будет и отряд в сорок человек может много дел натворить.
-Вопросы есть?
Нет.
-Возражения.
Это уже лишнее, если нет вопросов, то и возражений не должно быть.
-Кошка, заскочи в корчму, проинформируй. Присоветуй до конца дня лучше в лесу отсидеться. За дочкой люди посланы будут. Всё, по коням.
-Князь!
-Я, эта, ну.., стало быть…
-Ты чего, Иван. Говори толком или слова забыл.
Кошка махнул рукой, решившись:
-Можно я перо себе возьму.
-Бери, конечно, если надобно. Догоняй.
Ромка пришпорил коня,- странно, может чтобы от Лихов не отличаться. Тогда и нос проколоть надо.
Больше над причудой Ивана размышлять не стал.

***

Отъехали совсем немного и их нагнал Кошка. В отворот шапки воткнуто шикарное страусинное перо. Лучше бы он и шляпу оставил, а то: в русской шапке и с пером! Вид ещё тот. Насилу сдержался чтоб не рассмеяться. Нельзя, да и перед Лихами неудобно.
-Все в порядке?
-Да, дружно решили в лесу отсидеться. Там у них шалашик сенокосный есть. И близко и безопасно, Марья с ними. В порядке. Бабки отварами поят, отойдет. Наказал глаз с неё не спускать.
-Хорошо, а ну-ка скажи мне, что ты про это думаешь?
Кавалькада остановилась и Иван с Ромкой спешились. На дороге, особенно в углубленных местах, где от вчерашнего дождя и утреннего накрапывания остались лужи, хорошо просматривался двойной след, словно тянули что-то тяжелое.
-На телегу не похоже – ось одна, да и бабки промолчали: дед обязательно про любую повозку сказал бы. А если бричка, то верно начальник большой. Постой уж больно следы глубокие. Нешто пушку, бисово племя, тянут. Вот дела!
Ромка посмотрел на старшего Лиха, тот согласно кивнул. В подтверждение догадки со стороны крепости раздался раскатистый грохот.
-Штурмуют.
Несколько секунд стояла тишина, но вот со стороны поля боя донесся яростный крик, приглушенный большим расстоянием. Пушку услышали и там, для бандитов это поддержка, сил прибавит, а для княжьих людей ярости – в спину вороги ударили. Устоит ли гарнизон, защитят ли родных, дома? Только бы не сломались!
Ромка взлетел в седло, призывно вскинул руку.
-Друзья, настал час славный. Не посрамим чести нам оказанной, накажем врагов вероломных и покажем истинное воинское уменье и достоинство: не как коварством и обманом сильничать, грабить и убивать беззащитных, оскорблять немощных.
Покажем удаль молодецкую. Накажем врагов трусливых, чтоб доблесть нашу в веках помнили, а потомки с благодарностью вспоминали!!!
Вот это уже лучше. Эта речь у Ромки получилась больше. По мере того как он говорил, глаза у бойцов его небольшого отряда загорались, они готовы идти за своим командиром наказывать, сокрушать.
Но не красота слога Ромку волновала и не то как воспримут его слова бойцы беспокоило. Гнев наполнил сердце и слова полились сами. Только правильные, только искренние: они сами цепляли друг друга, каждое тащило за собой следующее. Не менее искреннее, рвущееся наружу яростно.
Радость наполнила сердце Ромки: наконец живое дело, наконец он совершит важное, нужное, правильное.
-Вперед друзья, не растягиваться.
Отряд с места взял крупной рысью, не останавливались ни перед завалами, ни перед топью. Шли без опаски – помогало то, что знали о том, что не более часа до них тут прошел другой отряд, значит дорога проходима. За столь короткое время ловушку не обустроить – сами спешили. Еще гнала ярость и страх опоздать.
Вперед, о том что их чудовищно мало, казалось никто и не подумал. Вперед, только бы успеть.


***

Выскочив на опушку, Ромка дал команду остановиться. Огляделись. Под стенами с десяток тел. Один всё пытается встать, но каждый раз валится в грязь, уже и цвет одежды невозможно различить, да и лицо тоже, и больше никого: ни живого, ни мертвого, ни на стенах, ни рядом. В воротах зияет громадная дыра. Одна створка вырвана и лежит на помосте, вторая еще висит, но из петель выворочена. Дыра такой величины, что конный спокойно проедет. Неужели опоздали?
И как ответ на предположение ударил набат. Даже отсюда было заметно как на высокой колокольне монах в развивающихся одеждах яростно колотит бухалом по многотонному колоколу. Ровный, призывный, тревожный звук повис над замлей, прерываясь мощными и энергичными всплесками в момент удара языка, он призывал к действию.
Вперед. Отряд следуя за своим предводителем влетел внутрь крепости. Проскочив воротную башню Ромка отметил, что в принципе дверь, сорванная с петель должна была провалиться вниз в специальные пазы и все равно заблокировать проход. Классический принцип фортификации. Похоже, время пороха ворвалось сюда внезапно. Однако дух, упорство, стойкость не подвержены временам. Если они есть у народа, то, как говорится, из песни слова не выкинешь. Подтверждение этому лежало на каждом шагу внутри крепости.
Посреди двора разбитая и перекореженная пушка. Справились! Куда ни глянь, везде трупы, кажется схватка здесь закончена, но шум отовсюду показывает, что бой идет, удары колокола не прекращаются, призывая всех, кто может, помочь.
Из проулка выскочил стрелец, сделав несколько нетвердых шагов упал на колени:
-На помощь, штурмуют княжьи покои, княжна и княжич в опасности.
Промолвил из последних сил и рухнул бездыханно.
Теперь становится понятной и цель, и тактика действий нападающих, а так же то, что делать надо!
-Иван, бывал в княжьих покоях?
-Нет.
-Плохо, я был один раз, могу запутаться. Держись рядом, будешь подсказывать.
Пришпорили коней и мгновенно оказались у крыльца.
Но когда ворвались внутрь – первым был знакомый Ромке думский зал, напрягать память и не пришлось. В отличие от относительной тишины улицы – только тревожный гул набата и отдельные всплески противоборства – внутри сразу услышали шум схватки, туда и направились. По пути сбили два заслона.
Лихи показали себя бравыми парнями - редко требовалась повторная атака: удар на отражение, собственная атака и противник повержен. Так очень экономно – на противника один, максимум два удара и дальше, вперед. Вообще в узких проходах невозможно было рубить наотмашь, потому длинные шпаги в этих условиях становились идеальным оружием. Очень быстро отряд оказались перед княжьими покоями.
Здесь так же был зал, но немного поменьше. У дверей караул или может отступившие обороняющиеся. В любом случае Ромка со спутниками прибыл весьма вовремя – последние двое защитников рухнули под ударами нападающих.
Один из упавших – старый воин, увидев Ромку и его спутников просветлел лицом. Если секундой раньше сведенные брови, отрешенность во взгляде говорили о решимости стоять до конца, дорого продать свою жизнь и отчаянии из-за неспособности сокрушить всех врагов, то теперь он улыбнулся и опускаясь на пол с разрубленной кольчугой прошептал:
-Слава… Защити!
Конечно, в яростной рубке, лязге мечей и волной вздыбившимся реве глоток нападающих о победе и мгновением позже рыке от вида появившихся с тыла новых защитников, Ромка не мог расслышать слова старого солдата. Но он понял по губам, по успокоившемуся и даже умиротворенному виду того, что он чувствовал в последнее мгновение своей жизни и что хотел сказать.
Прежде чем броситься на противника Ромка осмотрелся. Здесь были совсем другие воины, а нападением руководил опытный командир. Мгновенная реакция. Еще не упустив меч, которым сразил последнего защитника, он по лицу того прочитал, что что-то изменилось и резко обернулся. Его глаза моментально охватили картину боя, взгляд царапнул панораму, зацепил Ромку.
Тот просто физически почувствовал толчок-удар ненависти, агрессии, разрушения. Маленькие бусинки-глаза хорька поливали вокруг неприятием. Меховая накидка на плечи неопрятного, неприятного цвета и крысиная короткая щетка растительности под носом дополняли вид главаря. Омерзение и отвращение. Но как часто в жизни бывает: пошлость, грязь, негатив более цепляет и привлекает внимание.
Последовала короткая команда и нападающие дружно развернулись к Ромкиному отряду, встав полукругом они намертво заблокировали возможность прорваться к двери. Двое из нападающих схватили массивную скамейку и мощными ударами принялись вышибать дверь в княжьи покои. Делать это было весьма неудобно, поскольку к дверям в покои вела лесенка: небольшая, но достаточно крутая и всего в метр шириной. Так что атакующим приходилось прилагать значительные усилия, чтобы и на ступеньках удержаться и при этом еще и наносить удары, которые обязательно должны быть мощными и сильными, поскольку двери, как впрочем и все остальное была сделана из добротных и очень толстых досок. Командир встал у нижней ступеньки и преспокойно принялся наблюдать за происходящим. Казалось он нисколько не волновался и был полностью уверен в успехе задуманного.
Судя по тому, насколько быстро была выполнена его команда о перестроении: ни одного крика, паники, ни одной попытки покинуть поля боя, отряд его был наилучшим образом подготовлен и состоял из знатных оторвил, что и подтвердила первая же атака Ромкиного отряда.
Если заслоны они сбивали с первого же наскока, порой даже не прерывая движения вперед и тратили на поражение любого соперника максимум по два удара, то теперь их первая и, в общем-то, подстегнутая предыдущими успехами атака мгновенно захлебнулась: обороняющиеся легко отразив выпад Лихов, остались на прежних местах, полукругом охватив возвышение со ступеньками и не потеряли ни одного не то что убитым, но даже раненного.
Хотя и было обороняющихся примерно столько же человек что и Лихов, но они не бросились в контратаку, а преспокойно стояли, опустив оружие к полу, готовые к отражению новой атаки, которая и последовала немедленно, но с тем же результатом.
Так же спокойно и расслабленно стоял и главарь, после второй безуспешной атаки его лицо, хотя и неприятное, но все же правильное и гармоничное перекосила презрительная гримаса, он небрежно, не повышая голоса бросил через плечо:
-Поторопитесь!
Дверь уже подалась. Мерные, мощные удары – примерно один за пару секунд – каждый раз на немного увеличивали зазор. Это вопрос двух-трех минут, и дверь или будет выбита или развалится на отдельные доски. Надо очень быстро принимать решение, иначе будет поздно.
В очередной раз ярость нахлынула на Ромку,- еще посмотрим кто будет последним ухмыляться!
Орудием пролетариата и мы «могём» управляться.
-Иван, ко мне. Место,- рявкнул Ромка.
Лихи расступились и в образовавшийся просвет вступил он, держа на вытянутых руках еще одну скамейку.
Удар, и двое из бандитов еле успели отскочить, но третьего Ромка всё же зацепил и тот кубарем отлетел к стене. Ромка и Иван прыжком заняли освободившееся место, разорвав цепочку обороняющихся. Теперь можно атаковать и с боку.
Казалось бы победа близка, вот только обороняющиеся преспокойно сделали шаг назад и восстановили цепь, правда теперь их стало две: одна, короткая в три человека у лестницы, а вторая более многочисленная отошла к свободному углу зала.
Теперь Ромкин отряд получил худшую позицию, поскольку нападая на обе цепочки, одна из групп не видела вторую, так как стояла боком к ней. Более того, если бы одна из групп обороняющихся захотела бы контратаковать, то на плечах своих соперников ударила бы в спину другой группе Лихов.
Кажется, это прекрасно понимали и сами обороняющиеся и их предводитель. Он презрительно глянув на Ромку, развернулся и вступил на нижнюю ступеньку.
Судя по развивающимся событиям, бандиты одним выпадом могли восстановить единство своей цепи, но не делали этого. Более того, постоянная угроза ударить во фланг нападающим, неизбежно ослабевала напор атакующих.
Дверь трещала и была уже выбита с навесов. Вероятно те, кто находился внутри комнаты успели забаррикадироваться и это одно удерживало разбитые доски на месте. Но что могли там применить? Сундук, кровать, стол? Еще несколько ударов и ветхий заслон рассыплется. Из-за двери послышался приглушенный женский стон. Неужели кроме княжны нет обороняющихся? Наступил критический момент схватки.
-Два Лиха ко мне!
Немедленно в Ромке подбежали по бойцу от левой и правой цепи.
-Где праща, метательные ножи, звезды?
Больше объяснять ничего не надо было. Моментально из под многочисленных складок плащей появились страшные орудия.
-Атакуй!
Первая атака прошла безрезультатно. Хотя теперь обороняющимся приходилось распределять свое внимание между непосредственным противником, что атаковал во фронт и Лихом, метающим в него оружие, и первый и второй боец легко ушли с линии атаки и оба метательных снаряда: кинжал и звезда пролетели мимо.
Атакующие у двери отбросили скамейку, поскольку двери уже не было. Они руками принялись вытаскивать из завала доски, остатки табуреток, стола и еще чего-то.
-Стоп. С двух рук сможете?
Лихи утвердительно кивнули.
-Готовсь! Вон того с двумя мечами,- Ромка выбрал самого сильного и умелого бойца.
-Бьете одновременно: ты ниже пояса в линию где стоит и второй снаряд немного левее, а ты,- хлопнул по плечу второго,- выше пояса, левой рукой в грудь, а правой немного правее. Давай!
Короткий взмах и четыре снаряда одновременно полетели в бойца. Как он ни уклонялся, как ни умело отбивал мечем снаряды, один всё же достиг цели. Лих немедленно вскинул руку с очередной звездой добить, но Ромка остановил его:
-Не трать зря, и так добьют, давай другого.
Дало пошло веселее, если не сказать более. Еще трое бандитов пало кто раненый, а кто и сраженный, пока кончились запасы у Лихов.
-Смена!
Два новых бойца встали рядом с Ромкой и менее чем за две минуты все было кончено.
Главарь активно помогал растащить завал, уже почти пробрался в покои, но привлеченный шумом обернулся. Он все понял. Лихи добивали большую цепочку, а за спиной у главаря остается только два бойца. Но судя по найденному тактическому решению это всего лишь на несколько секунд. Однако, казалось никто и не думал о сдаче. Весьма нетипичное поведение для наемников и бандитов. Следовательно, то, что видит Ромка, это не более чем маскарад и перед ним опытные профессионалы, знающие на что идут и можно быть уверенным не отступятся. Так и оказалось.
С оставшимися двумя пришлось повозиться подольше. Один сбросив плащ стал бешено вращать им, одновременно совершая резкие скачки из стороны в сторону. Это помогло, но не на долго. В плаще застряло не менее трех звездочек и кинжал, но вот его ранили в ногу, следующий удар в шею. Всё.
Последний оставшийся избрал другую тактику: он отбросил меч и только с кинжалом бросился в рукопашную. При этом он сцепился с одним из Лихов, но не стремился ни поразить его, ни освободиться от захвата, только все время подставлял другим атакующим спину лиха. Всё тщетно, сразили.
Вот только у главаря всё же благодаря действиям его сподручных появилось несколько секунд. Казалось бы немного, но этого хватило. Не успел последний бандит упасть сраженный, как в проеме появился главарь. На руках маленький мальчик. Все замерли. Но если Ромка и его отряд в растерянности – такого вероломства никто не мог предположить, недостойно мужчине прикрываться женщинами или детьми, то главарь специально покрасовался. Ромке показалось, что тот упивался растерянностью противника.
А накося, выкуси. Ты думал что взял верх, примеривал лавры победителя, получи. Конечно не для торжества остановился главарь, а чтобы хорошо рассмотрели что не один он и поняли кто на руках у него.
Замешательство прервалось достаточно быстро. Это может этим наивным людям: простодушному хитровану Ивану и людям чести и слова Лихам, такое поведение в диковинку. Только Ромка такого добра уже насмотрелся: когда людей заставляют сообща гадить на глазах у всех в оркестровую яму или захватывают, а потом убивают школьников, предварительно промучив на жаре без питья и еды. И находятся же уроды что такое поведение пытаются оправдать, объясняя борьбой за идеалы. Это какие такие идеалы, что деточек можно потрошить, а потом гордо нести славу борца?
-Приготовиться, самим близко не подходить, бить звездами по ногам.
Не успели лихи выполнить команду, как мгновенно последовала реакция:
-Не пройдет,- в руке бандита появился кинжал,- пропустить, иначе выродку горло порежу.
Ромка немедленно поднял руку,- не двигаться!
Чудеса, в любые времена уловки уродов одинаковые: уродские.
-Оставь ребенка, давай сразимся как воины. Слово чести, если проиграю, то тебя отпустят!
Ничего в ответ, только кривая усмешка.
Предводитель начал осторожно спускаться по ступенькам, не глядя, отпихивая, обломки досок. Ромка лихорадочно искал выход, как задержать бандита. Подмога пришла совершенно неожиданно, уйти тому далеко не удалось.
В проеме показалась окровавленная фигура в разорванной одежде и растрепанными волосами. Не сразу в ней можно было узнать княжну. Короткий взмах палкой – вероятно осколок двери или лавки, а может ножка от стула, и с напряженны выдохом, всем весом хрупкого тела вложившись, ударила по плечу.
Молодец! Сообразила, что здорового мужчину слабой женщине с одного удара не сразить, потому и била в плечо. Со сломанной ключицей не то что зарезать кого, руку не поднять. Молодец, билась до конца и в итоге сына всё одно спасла.
Главарь хоть и почувствовал неладное, хоть и успел оглянуться и заметить атаку, успел даже немного уклониться, но получилось еще лучше, чем княжна задумывала: палка скользнула по голове, содрав кожу с черепа, отчего кровь моментально залила глаза, и потом палка опустившись на плечо, раздробила кость.
Победа?
Главарь был опытным воином. В долю секунды он понял безнадежность своего положения и принял, вероятно, единственное решение, оставляющее надежду.
Второй, еще целой рукой он высоко подбросил княжича. Княжна коротко вскрикнула. Ромка бросился вперед, намереваясь подхватить ребенка. Боковым зрением он заметил, что один их Лихов одним движением скрутил со спины плащ и за широко раскинувшиеся крылья тут же вцепились еще двое, растягивая плащ треугольником. Отбегать уже не было времени. Что делать? Ромка не сомневался что поймает княжича, но есть вероятность что тот может получить травму, сломать кость. Ромка плашмя упал на пол, контролируя нахождение ног Лихов чтобы не запнулись.
Всё хорошо, ребенка поймали. Но когда Ромка поднялся и княжича опустили на пол, выяснилось что в зале нет главаря.
-Догнать! Взять живым во чтобы то ни стало.
Вздох облегчения, громче всех у княжны. Когда сын взлетел под потолок то нервы не выдержали и ноги подвели, теперь она попробовала встать.
-Помогите мне.
Ромка немедленно пришел на помощь. Аккуратно приподняв княжну он протянул руку, чтобы ей было удобно опираться.
-Проводите меня. Прошу пошлите за слугами.
-Иван, распорядись.
Ромка двинулся впереди на одну ступеньку, следом княжна, опирающаяся ему на руку, а другой придерживает княжича. Приятный карапуз три-четыре года, а какая кровь. Несмотря на пережитые потрясения даже не заревел. Не менее достойно держалась и княжна: усталый вид, дрожащие от напряжения руки, но плечи расправлены и гордый, целеустремленный взгляд.
Зашли в комнату и Ромка еще раз поразился мужеству этой женщины. Как он и предполагал, в княжьей опочивальне царил полнейший беспорядок: вся мебель, которую можно было использовать для завала, была стянута к двери и без сомнения для этого и была применена – всё в крошево, и больше ни одного человека.
-Княжна, я поражен вашими достоинством и отвагой.
Ромка попробовал внимательней рассмотреть лицо княжны, но увы: растрепанные волосы, на лице грязь вперемешку с кровью при плохом освещении не позволили сделать это. Осталось только смутно знакомое ощущение, что княжна своими чертами лица, манерой держаться, голосом похожа и на Лёльку и Марину одновременно.
-Оставим это. Я хочу обратиться к вам с просьбой. Я прошу Вас – помогите мне. Больше я никому не могу открыться и не могу доверять. Это провиденье Господне, что Вы появляетесь всегда в самый критический момент и спасаете. Помогите же еще раз, умоляю.
-Конечно, не стоит волноваться. Все что в моих силах и сам я в Вашем распоряжении. Но мне кажется что во многом Вы сами себе помогли и спасли сына.
-Спасибо, я не сомневалась в вашем благородстве. Но слушайте, времени у нас очень мало. Мои досточтимые родственники никак не могут оставить меня в покое и предпринимают значительные усилия чтобы вернуть меня к послушанию и через меня оказывать влияние на князя, на княжество и даже более. Тот посыльный, которого Вы поймали не был единственным и не стал последним. Наоборот, все чаще и чаще стали прибывать ко мне посланники. Я чувствовала, что не я единственная здесь к кому они приходят, об этом мне так же намекали и обещали поддержку. Но когда откинув вежливость я категорически уведомила их что больше ни с одним из посланцев не буду общаться, а передам князю, они изменили тактику. Уже была попытка с помощью подкупленной няни похитить княжича, и вот теперь едва не получилось. Все эти банды, смута, и само появление Вора в здешних местах не случайность, это они.
-Да зачем же им несмышленый мальчик?
-Это законный наследник, как они думают. Через него можно постараться установить свои порядки. Выкрасть, воспитать, а потом посадить как своего человека на княжение. Смута, как минимум, на долгие годы обеспечена и не имеет значения удержится новый князь на княжении и вообще удастся ли его посадить на трон. Смута, а это ослабление соперника на многие годы. Я прошу, помоги мне. Надо нейтрализовать вора. Лучше поймать, а если не получится - убить. Это самый лучший их агент, другого навряд ли удастся найти, по крайней мере не скоро. Уничтожьте его!
-Конечно, как только с ним встречусь, я приму все меры, чтобы его задержать. Вот только…
-Ты говоришь о награде,- её голос незначительно, едва уловимо дрогнул.
-Нет, конечно, нет! Как я смогу узнать его? Князь так же не дал его точного описания.
-Я не понимаю. Так ты не знал?
-Что? О чем?
-Это и был Вор!
-Я немедленно лично возглавлю облаву, из города не выпустим. Прости княжна, я должен удалиться.
Ромка внутренне ругал себя последними словами, как он не догадался. Ведь видно же было что не обычные бойцы: ведут себя не так, реагируют не так, дерутся не так.
Он в два шага преодолел расстояние до пролома, где раньше стояла дверь.
-Роман!
-Не беспокойтесь княжна, с Вами останется охрана.
-Роман!
-Простите княжна, я должен спешить.
-Роман!
Только теперь он приостановил свое стремительное движение. Вероятно княжна хотела обратить его внимание на что-то весьма важное, что он в спешке опять пропустил. Надо быть внимательней, иначе счет очередным ошибкам будет легион.
-Слушаю, Д`Юджия.
Мгновения томительного ожидания, ну что же она, если нет веской причины его задерживать зачем же его останавливать, ведь сказал же что охрана будет и нет причин для беспокойства. Тем более практически одна противостояла целому отряду отборных головорезов и выстояла, трусость ей несвойственна. А может сейчас накрыло, только теперь поняла на какой грани была и что ей и сыну реально угрожало.
-Идите, поймайте его.
-Да.
-Роман, это твой сын. Простите что никак не могла решиться сказать Вам. Да идите же, поймайте Вора. Ради меня, ради сына.
-Я…
-Прошу Вас не надо слов, идите.
-Да.
Дела!!! Ромка выскочил в зал и коротко, в движении распорядился:
-Двое остаются. Жизнью отвечаете за княжну и ребенка. Забаррикадируйтесь, внутрь пропускайте только когда точно убедитесь что пришли свои. Остальные за мной, тот с перебитой ключицей – Вор. Необходимо поймать во чтобы то ни стало.
Выскочили во двор и только успели вскочить на коней, как из переулка вышел один из Лихов, еле держится на ногах и весь в крови. Подбежали и едва успели подхватить на руки, иначе неизбежно бы упал, настолько он был изранен.
-Я почти догнал его, он… Он горшок небольшой глиняный запалил и пламя пошло и гром. Я потом встал. Сил нет. Я его не догнал. Но и он ранен сильно. От того места заметный след кровавый идет. Там…
На последнем слове, совсем обессилев Лих закрыл глаза. Ромка взмахнул рукой – в погоню. Часть бойцов ринулись по следу.
В то же самое время от ворот раздался сильный шум: с грунта небольшой отряд всадников пронесся по деревянному настилу, это и вызвало грохот, будто из преисподни. Отряд вырвался на простор площади. Впереди на белом жеребце в кроваво-красном плаще князь. У всех всадников обнажено оружие, словно с ходу намереваются вступить в бой.
Князь махнул рукой и основная часть отряда резко осадив коней у крыльца бросилась внутрь. Сам же князь с телохранителями остановился рядом с Ромкой.
-Как ты здесь?- и не дожидаясь ответа,- княжна?
-Вне опасности! Успокойся князь, всё закончилось.
Вздох облегчения, не сходя с места князь опустился на колени и троекратно перекрестился:
-Слава Господу, Вседержителю, милости твои безмерны, дела непознаваемы, дары щедры. В три года во всех городах княжества поставлю церкви каменные.
Снова перекрестился, поднялся с колен,- рассказывай.
-Примерно через час после Вашего выдвижения через хуторок тайно прошел отряд человек в сорок. Я выдвинулся для преследования, но опоздал, ворог в город уже прорвались и в полати тоже.
Увидев потемневшие от боли глаза князя, поспешил добавить:
-Княжна цела, княжича отбили. Пленных нет.
Князь кивнул.
-Один Вор сумел вырваться, но еще в городе, Лихи преследуют.
Князь снова кивнул:
-Пойдем Роман, я снова в долгу у тебя. Как я мог так ошибиться! Мы достаточно быстро, можно сказать с первого наскока разбили их. Сначала они дрогнули, а потом и побежали. Мне это как голову вскружило, я, опьяненный, рубил и рубил. Но видно провиденье остановило меня. Мне, почему-то, захотелось лично допросить любого пленного. Я понять хотел, что же ими двигало, почему они пришли грабить мою землю.
-Я думаю, князь, у порока нет причин и оправдания. Человек идет на преступление потому что он хочет сладко спать и вкусно есть, а то что он своими поступками причиняет боль другим то это для него не важно, по крайней мере, сейчас.
-Возможно, ты и прав, но я уверен, что не все так просто и очевидно. До меня доходили слухи, что Вор набирает особый отряд. Платит им сумасшедшие деньги, прямо невообразимые. А накануне появился перебежчик и сказал, что завербовавшимся в этот отряд он сразу выдает по двадцать золотых флорентийских дублона. Если задача будет выполнена, то заплатит еще столько же, а если завербовавшийся погибнет, то еще столько же, нужно только сказать кому передать деньги. Это очень много. Настолько много, что я не верил. К примеру, за сто дублонов можно купить отличное поместье, а за сто пятьдесят и небольшой замок!
Так вот почему они не цеплялись за свою жизнь! Им было все равно и даже выгодней погибнуть, тогда получат гораздо больше,- отметил про себя Ромка.
-Откуда у бандита такие деньги на целый отряд?- продолжил князь,- или платить не собирался!? Но бандитов можно упрекнуть в чем угодно только не в наивности. В общем, я воспринял всё это как ложь, которую усиленно мне подталкивают. Вероятно, чтобы запугать. Как я ошибался!
От первого же допрашиваемого узнал, что Вор уже два дня как не выходит из своего шатра и с началом боя так и не появился, потому и сопротивления почти не было, но тот же пленный подтвердил что набирались охотники и реально им в присутствии всех выплачивался первый взнос. Вот только отбор был самый суровый. Первая проверка: это бой против пятерых противников. Самому давали только палку, а противники были с настоящими мечами. Нужно было простоять против них не менее одного кувшина.
Заметив недоумение Ромки, пояснил:
-Из кувшина тонкой струйкой выливается вода, пока льется - идет бой, нескольких зарубили, так что охотников стало намного меньше, но какой соблазн! Зато и отобрали лучших.
Второе испытание это показать умение владеть оружием. Любой вид, но чтобы в совершенстве. Пленник клялся, что отряд был собран, а на поле боя его не было.
Князь горестно наклонил голову,- моя наивная вера что у коварства, подлости, глубины человеческого падения может быть предел. Все это разлетелось со звуком пушки. Я почти физически почувствовал как в щепки разлетаются ворота. Мне ли не знать, что против пороха небольшому гарнизону не выстоять.
Я скакал сюда и был уже готов к худшему. Я всё понял, увы, поздно! Как меня обыграл Вор и те, кто за ним стоит!
Проси всё что угодно! Нет, просить не надо я всё дам тебе сам. Ты спаситель отечества. Вопрос не просто во мне, моей семье или законном наследнике. Если бы их план удался, то это означало бы конец государства. Но пойдем же!
-Подождите князь, прошу отложить немного с празднованием. Вор ещё не пойман. Только я и мои люди видели сегодня вора, а в этой сумятице легко затеряться.
-Да, ты прав. Я совсем потерял голову от удачи. Еще ничего не кончено. Уже прибывают войска, я прикажу оцепить весь город, а внутри пущу патрули. Мы перевернем всё. Но достанем его.
-Конечно князь, нельзя упустить его, не будем терять время.
-Отправляйся, буду с княжной ждать твоего возвращения с нетерпением.


***

По всему городу сверками всполохи огня, но то не были пожарища. Это косые лучи заходящего солнца раскрашивали всё, что попадалось им на пути. Наступающая темнота короткого осеннего дня бросала длинные тени по проходам, по проулкам, карабкалась на стены домов. В закоулках уже совсем собрались сгустки плотной тьмы, потому воинам, жителям, женщинам и всем, суматошно мечущимся, каждый по своим делам, уже приходилось брать фонари или просто факелы чтобы осветить себе путь. Садящееся солнце бросало последние лучи на верхние венцы в основном бревенчатых зданий, при этом скользящие блики зажигали ярко-багровое, ослепительно резкое сияние, а совсем рядом, немного ниже, иногда всего в метре уже стояла плотной стеной темнота, разрываемая мелькающими огоньками. Всё это вместе создавало совершенно сюрреалистическую картинку, но в сложившихся обстоятельствах никому не было дела до такой невероятной красоты. Увы. Как правило: необычайная красивость обычного – предвестник трагичного.
Ромка бросил взгляд на колокольню, наполовину ярко освещенную, а внизу уже проглоченную темнотой. Истерические, суматошные звуки набата прекратились давно. Но вот колокольня снова ожила: пономарь призывно вдарил в колокола, созывая на вечернюю службу.
Удивительно, еще не всех бандитов повыловили, а уже на службу созывают,- отметил Ромка, из седла высматривая следы на земле.
Во главе небольшой группы он двинулся в направлении, которое указал раненый Лих. Надо поторопиться, время в этой ситуации против них. Совсем скоро стемнеет и поиски станут весьма затруднительными. Один плюс: Вор ранен и без посторонней помощи ему всё одно конец. Вот только бы быть точно уверенным, что ему никто не поможет.
Отряд продвигаясь вперед всё набирал скорость. Быстро нашли след. Далее по кровавым пятнам проскакали мимо нескольких построек. У небольшого проулка заметили следы взрыва: закопченные стены и обгорелые ветки близкого дерева. На земле уже не капли крови, а целая лужа с обрывками одежды. След становится настолько заметным, что можно даже не слезать с лошади, чтобы рассмотреть землю, а двигаться непрерывно. Ромка со спутниками пришпорил лошадей. Охотничий азарт гнал вперед, скоро птичка затрепещет в цепких лапах.
Внезапно перед несущимися лошадьми появилась непонятного вида фигура. О, чудо, лошади едва не снесли внезапное препятствие, и только молниеносная реакция Ромки спасла от неприятностей. Когда лошадь опустилась на четыре копыта, готовые сорваться проклятья замерли непроизнесенными.
Патлатая фигура при близком рассмотрении оказалось колоритной женщиной неопределенного возраста и в столь же неопределенных, но легко узнаваемых лохмотьях. Бесчисленные юбки, кофточки, рюшки, шали и платки. Непонятно как это держалось на весьма грузной фигуре и главное - зачем столько одежонок? Черные как маслины глаза и громадный нос картошкой с гигантской бородавкой – вот что бросалось в глаза и отвлекало внимание. В целом впечатление женщина производила весьма неприятное, но вместе с тем взгляд как приговоренный возвращался к носу и самое главное к её бородавке.
Ромка, как и его спутники, не сразу заметили что рядом с этим недоразумением стоит маленькая девочка. Возможно вот-вот переступит порог подросткового возраста, но пока еще не угловатая и всё же очень худенькая и очень несчастная. Слезы проделали замысловатые дорожки на её щеках, но теперь она стоит смирно и даже не всхлипывает.
-Ты что, ведьма вытворяешь! Себя не жалко, так ребятёнка поберегла бы.
-Правильно говоришь, ругай меня, ругай. Плохая я. Непутевая, за деньгами погналась, но не могу. Не стану. Нет. Что мне глупой не хватало, а теперь беду накликала, все люди мои. Плохо им будет.
-Да говори же толком. Что стряслось, ничего не понять. 
-Ой, глупая я, спаси меня.
-Хватил причитать, некогда нам. Или говори толком или уйди с дороги.
Женщина кинулась к лошади и обняла ногу Ромки. Вой, слёзы, причитания. Постепенно она сползла на колени и только, вытянув высоко руки, продолжала доставать ноги Ромки.
-Забери её, верни её. Возьми все деньги. Мне было видение: нельзя её трогать иначе беда всем. Забери.
Женщина кажется совсем не в себе. Вскочила на ноги, еще раз указала на девочку:
-Её, её спасите.
Словно можно девчушку с кем то спутать, будто тут толпится уйма девочек: иди, выбирай любую!
С новыми завываниями и криками женщина убежала в проулок, всё время поминая видение, возможное проклятье, всё это перемежая бессмысленными всхлипами и бормотанием.
-Что случилось, девочка, кто ты?
-Это я, Карина. Ты не узнал меня?
Действительно, приглядевшись, Ромка убедился, что девочка не обманывает. Это действительно Глазёна. Немного повзрослевшая, немного похудевшая, вытянувшаяся, в её облике появилось нечто неуловимо женское, уже не детское, но это именно она. Да и к чему ей обманывать?
-Как ты здесь очутилась, что с тобой случилось и что это за ведьма? Она сумасшедшая?
-Я не знаю. Откуда она в городе появилась не знаю. Её вчера тетка Меланья привела. Они сидели, чай дули. А эта старуха ей всё про какие то напасти рассказывала, что болеть её родственники будут и князь заболеет и она сама заболеет, что денег не будет и только она одна может помочь. Надо только её слушать и купить снадобье. А как тётка Меланья выпила это снадобье совсем чудная стала: вроде как спит с открытыми глазами, отвечает невпопад, то реветь, то смеяться начинает. Она взяла у старухи деньги и сказала мне идти с ней, дорогу показать. А старуха меня не отпустила, сказала, что если я её не провожу до леса, то она болезнь нашлёт на Меланью. Я боюсь.
Глазена смешно сморщила носик и растирая кулачками глаза готова была разреветься.
-Не плачь, всё уже закончилось. Никто не заболеет и не умрет. А что же ты не убежала от ведьмы?
-Не успела. Я думала в лесу убегу. А как бой начался страшно стало: люди с оружием бегают, кричат, гром был и старуха тоже забегала, запричитала, а когда в набат ударили, так сама не своя стала: волосы драть на себе принялась, лицо расцарапала. Я совсем испугалась, может это хворь пришла?!
-Садись в седло.
Ромка подхватил девочку и усадил впереди себя.
-Сиди спокойно, оставаться одной тебе здесь небезопасно, а нам спешить надо – есть очень важное дело.
-Иван, куда передать девочку можно.
-Даже не знаю, может на мельницу завести или кузню? Да нет, придется возвращаться!
-По пути решим, судя по количеству крови, Вор совсем обессилел, если жив. Думаю схватки не будет.
Снова тронулись, но сделав несколько поворотов, были вынуждены остановиться – след пропал. Отряд проделал почти круг по городу и теперь они находились совсем рядом с центральной площадью но с другой стороны. Перед ними находилась церковь, и если пройти около полсотни метров по проулку или чуть больше мимо кузни, то прямо на княжьи полати и выйдешь.
Куда могла деться кровь? Если кончилась, то здесь, на этом месте должно лежать тело. Возможен еще вариант, что Вору оказали помощь. Во время нападения вору оказали помощь?!? Такое предположение кажется маловероятным, но куда делся тогда Вор или то, что от него осталось? Не мог же он испариться.
Пономарь закончил звон, призывающий на службу. В раскрытые двери церкви было заметно что батюшка начал молитву и обходит с кадилом амвон. Решение напрашивалось само собой.
-Иван, а ну-ка слазь на колокольню, пока звонарь еще там, может он с высоты видел куда подевался Вор и сам осмотрись, а я батюшку поспрошаю.
Иван быстро исчез в боковом притворе, откуда и вела винтовая лестница на колокольню, а Ромка, взяв за руку Глазёну, вошел в притвор. В церкви находилось всего с десяток прихожан и в большом помещении создавалось впечатление пустоты. Казалось, что священник ведет службу только для себя. А откуда взяться прихожанам, если столько дел неотложных. Мужчины воюют, женщины и старики пожары тушат, да остатки разбитого отряда вылавливают. На призыв откликнулись калеки, совсем уж древние старухи и несколько детей.
-Отец, скажи пожалуйста, не видел ли ты посторонних, мужчину в крови? Это бандит!
Священник в сияющем облачении обернулся к Ромке не переставая вскидывать кадило. Сдвинул брови. Ароматный терпкий дым распространялся по церкви. При повороте последние закатные лучи вспыхнули пожаром на его хитоне и бросили блики на иконы и стены.
-Кто ты таков чтобы службу прерывать? Ни война, ни пожар, ни землетрясение, ничто не должно прервать! Не можно!
-Простите великодушно, дело государственной важности, ищем Вора, может он в церкви скрылся?
-Замолкнь неразумный многогрешник. В церкви нет ни воров, ни убийц. Кто пришел, тот спасен. Сам Христос простил разбойника на кресте, рядом с ним распятого, это первый спасенный. И ты покайся, не упорствуй во грехе.
Священник отвернулся от Ромки и продолжил обход церкви по периметру, все прихожане, все, кто был, потянулись в середину, чтобы спасительным дымом быть и им обкуренными.
Ромка наклонился к Глазене и вполголоса спросил:
-Ты можешь немного подождать здесь до конца службы, потом подойдешь к батюшке и попросишь чтобы тебя отвели в терем.
Та кивнула.
-Вот и молодец, никуда не уходи.
Ромка перекрестился, внутренне сомневаясь правильно ли? Как надо крест ложить сверху вниз, потом справа налево или слева направо? Честно сказать сейчас находился впервые в церкви. Если не считать конечно когда родители младенцем крестили.
Немного громче сказал:
-Простите,- поймал грозный взгляд священника и поспешил выйти. А священник передав кадило служке, развел руки в сторону и стоя прямо перед алтарем начал читать молитву. Густой, плотный голос, настолько красивый, каким бывает на удивление часто именно у священников, начал выводить:
-Над седой равниной моря гордо реет ангел Божий. Он не гордый, он смиренный, волю Бога сполнит скоро. Точно…
На ступеньках Ромку ждал Иван:
-Ничего...
Спустились к лошади и вскочив в седло отдал распоряжения.
-Двое остаются здесь. Наблюдать. После службы люди пойдут поспрашивайте, может что интересное узнаете. Остальные со мной. От этого места будем кругами разъезжаться, смотрите внимательно на землю, даже если его перевязали или сам наложил повязку, кровь всё одно может просочиться, ищите по земле.
Он тронул поводья, краем глаза заметив как с нижней ветки сорвался ворон.
Уж не Яков ли?- мелькнула мысль.
Первым въехав в переулок он пришпорил коня:
-Что за чёрт, не мог же он раствориться.
Это было последнее что успел Ромка подумать. Не заметил за высматриванием следов, что от мощного дуба, стоящего на развилке, нижняя ветка – мощная, крученая идет почти параллельно земле и очень низко. Надо бы поберечься, голову преклонить. Внезапно в затылке вспыхнула боль. За какую-то секунду она, сначала только обозначившись, лавиной выросла до нестерпимой и вот, словно снаряд взорвался: в глазах потемнело он миллиона вспыхнувших искр. Странно что они не осветили дорогу, а наоборот опустили Ромку во тьму. Свет померк, руки ослабли и Ромка вылетел из седла.
В начинающей темноте спутники не сразу заметили что лошадь предводителя без седока. Только, выехав из узкого проулка на площадь, кинулись, вернулись, но всё тщетно, Ромка пропал. Пропал Ромка.




Всякое дыхание.

Пропал Ромка. Дым мешает дышать, свербит в горле, щекочет ноздри, драконит нос. Правда запах не раздражает, да и сам дым не душит, а только запирает воздух в легких, заставляет задержать дыхание, отчего голова начинает кружиться, туманит сознание.
Немного приоткрыв глаза – шире мешала режущая боль в затылке – увидел священника. Тот мерными взмахами вскидывал кадило, прошел мимо Ромки, скрылся вне поля зрения, при этом негромкой скороговоркой читает молитвы.
-Отче наш, иже еси на небеси… 
Надо же какой принципиальный. Всё равно не прерывает службы. Вероятно Ромка засмотрелся на ворона, а вот и он сидит на окне. Точно.
Нет. Это голубь!
Потому Ромка зацепился за ветку и вылетел из седла. И не удивительно, ведь никогда раньше не скакал на лошади. Еще удивительно что так долго продержался. Потом его подобрали и занесли в церковь, а как же иначе. Постой, а разве в церкви есть подоконники? Подоконники с фиалками. С мамиными фиалками?
Ромка попробовал повернуть немного голову, чтобы получше осмотреться. Но в шее прострелила дьявольская боль, отдавшись в затылке и разлилась ровным кошмаром по всей голове, особенно в глазах. Яркий свет причинял мучения не меньше боли в затылке.
Откуда свет и такой яркий, ведь был же вечер?
Ромка застонал.
-Слава Богу, он пришел в себя!
Откуда мамин голос, у него что галлюцинации начались?
-О-о-о,- Ромка застонал еще громче, он начал понимать реальность происходящего. Он вернулся!
На лоб легла сухая, теплая мамина ладонь.
-Ты вернулся! Спасибо…
-Спасибо тебе, мама.
В теле страшная слабость, в горле свербит, но что удивительно, Ромка физически чувствует как уходит боль. Эта гадость слабеет, уменьшается, съеживается до размеров ничего, а одновременно её гигантское место занимает радость. Счастье, он опять вместе со своими любимыми, близкими, родными. Какое это счастье!
Без опаски, Ромка широко открыл глаза, он уверен что боли больше не будет,.
-Мама!
Ромка попробовал сесть – в теле слабость. А как там ноги? Всё так же, нет движения, вот только показалось что в ответ на его внутреннюю команду в правой пятке кольнуло. Жаль что только показалось. Ромка не стал больше разбираться со своими ощущениями, он уверен что ноги ему не подчиняются, но заноза осталась: показалось или нет? Потом разберемся.
-Лежи, не подымайся, ты так ослаб. Рома, радость какая,- мама положила руки на грудь, удерживая его, а потом и опустила голову ему на грудь.
-Ну перестань, мама, всё хорошо, я здесь.
-Я так счастлива, отец Анатолий, спасибо Вам. Рома, благодари батюшку.
Мама подбежала к священнику, взяла за руку – хотела или поблагодарить или подвести к постели. От переполнивших её чувств совершено забыла что хотела, но это только её рассмешило, махнула рукой. Переполняющее её счастье било ключом, она не знала что сделать, что сказать. Предложила:
-А давайте чай пить. Вот и Сергей Артемьевич подоспел,- тот показался в дверях.
-Ой, а можно?- обратилась к священнику.
Сконфузилась, за нахлынувшем счастьем никак не могла собраться с мыслями, совладать с эмоциями.
-Конечно можно. Чаёвничайте, а я пойду.
-Отец Анатолий, да как же так, как же без Вас? Просим, оставайтесь. Ой, останьтесь. Рома, проси.
-Хорошо, хорошо, пожалуй на полчаса можно, а потом уж не обессудьте, по делам прихода необходимо будет удалиться.
-Как замечательно, я сейчас всё соберу. Сергей Артемьевич, поможете?
-С превеликим удовольствием. Вижу и повод есть замечательный. Ромка, ты как?
-Спасибо, всё хорошо.
Сергей Артемьевич и мама ушли на кухню, а отец Анатолий приставил стул к Ромкиной кровати и присел.
-Как себя чувствуете, молодой человек?
-Хорошо.
-Вас кажется Роман зовут?
-Да, а Вы отец Анатолий?
-Совершенно справедливо. Вижу Вы в добром здравии, но мне показалось что Вы несколько напряжены, словно желаете о чем то спросить или поговорить, но не решаетесь?
-Действительно. Вопросов столько, что не знаю с чего начать. Вот чё… О-ё, простите. Я не знаю что главное!
-Ничего, а Вы начните с первого что на ум пришло. Кто знает что главное, а что нет. Иногда понимание приходит спустя много времени, а может и совсем не придет. Вот Вы, например, православный?
-Да, меня в детстве окрестили.
-Вот видите, то что Вы говорите - это не совсем одно и то же. Быть крещеным и быть православным. Как Вы думаете?
-Да, пожалуй, хотя и не задумывался никогда.
-Не беда, не Вы один. Почти вся страна такая. Позвольте, я Вам расскажу небольшую историю, что случилась в нашем городе с моим, простите за нескромность, участием, а Вы пока соберетесь с мыслями, так и разговор у нас выйдет. Нет возражений?
-Нет.
-Просто замечательно. Вот Вы, когда я спросил о православии, как мне показалось несколько иронично улыбнулись. Ведь так?
-Простите, я не хотел Вас обидеть.
-Нет, нет, не в обиде дело. Вот Вы, как мне кажется, в религию не очень верите,- не дожидаясь ответа, почувствовав что Ромка несколько смущен достаточно прямолинейным вопросом, следом задал и следующий:
-А кто же жизнью нашей управляет, кто сотворил человека и всё вокруг?
Ромка снова непроизвольно улыбнулся. Уж больно по-булгаковски.
-Простите, человек и руководит, а произошел он от обезьяны.
-Да, этому учат в школе, сам учился. А вот о таком факте Вам наверное неизвестно, что перед смертью Чарльз Дарвин заявил: в связи с тем, что несмотря на многочисленные попытки науки найти промежуточное звено между человекообразной обезьяной и человеком, за многие годы это звено так и не было найдено, то он отказывается от своей теории.
-Ну на смертном одре что не скажешь!
-Справедливо. А вот ещё пример: великий пересмешник Вольтер, яростный критик папства, католичества, их пороков, умирая тяжело и мучительно. Попросил пригласить к нему священника – исповедоваться. Друзья, поддерживающие его в ту тяжкую минуту наотрез отказались выполнить волю умирающего и всячески препятствовали этому, скрывали. Как? Великий вольнодумец и вдруг призывает тех с кем всю жизнь сознательно боролся? Примеров можно приводить множество. Не кажется ли вам это странным?
Священник положил свою руку на ладонь Ромки.
-Не спешите с ответом. Не смутить Вас и не уличить в чем то я собирался, и не потому спрашиваю. Я вижу в Вас терзанье, как мне кажется Вы мучительно ищете опору, новую тоску отсчета. Следует ли искать что-то новое? Действительно ли мы умнее и разумнее наших предков? Может вопрос только в количестве знаний? Знания и разум, культура и тактичность, образование и интеллект – кажется это не совсем идентичные понятия. Вы согласны? Точно так же как религия и вера!
Ромка не то что кивнул, опустил голову. Действительно никогда в жизни об этом он не задумывался. А батюшка продолжил:
-Но послушайте, не об этом я хотел Вам рассказать. Вот как Вы думаете, что сейчас я делал?
-Квартиру освящали, правильно?
-Да, это так. Вот об одном случае из моей практики я и хотел рассказать. Обратилась однажды женщина из моего прихода с просьбой освятить квартиру. Жила она одиноко, только сын у неё, который без присмотра на учебу внимания не уделял, еле школу закончил, а после армии и вообще подался в преступную группировку.
Жизнь изменилась, в семье появились деньги, очень большие деньги, конечно по сравнению с тем, что было. Мать забеспокоилась, но от сына добиться ничего невозможно было.
Вот по её просьбе я и освятил квартиру. Знаешь что это такое? Это когда помещение или вещь начинают обладать особыми качествами. Ну вот, например освященная квартира, это почти как церковь. Это дом Бога, и этот дом остается таким пока не совершен будет в этом месте грех – словом, делом или даже мыслью. Вот как ты например попробовал.
-Так значит?..
-Нет, ты же не успел выругаться, и сам остановился.
-И чем же всё закончилось, или это вся история.
-Нет, история не вся, и закончилась она весьма печально. Во святом месте не может быть бесов. А грешный человек, это тот, кто поддался своим страстям, подпал под власть бесов. Может, если бы мать предупредила сына, что она желает освятить квартиру, он бы не пришел домой в тот день – бесы бы не позволили, но он пришел. Очень скоро после моего посещения.
Священник замолчал. Ромка, увлеченный рассказом всё же не стал его подталкивать. Наконец отец Анатолий вздохнул и продолжил:
-Как только сын зашел в квартиру так сразу и выпрыгнул из окна. Бесы не могли находиться в неоскверненном месте. Так это им было препротивно. Вот так.
-Честно сказать, звучит как сказка.
-Согласен, но есть разница.
-Какая?
-Это чистая правда. Я тому свидетель и непосредственный участник. Ты же не думаешь, что я стану тебя обманывать?
-Нет, конечно.
-Нет конечно! Роман, ты так сказал, что напрашивается запятая и следом "но". Ведь так?
-Я не знаю что Вам сказать.
-Не надо, скажу я. В свое время я закончил военное училище, дослужился до кавторанга. Коммунист. В училище сдавал экзамены по научному коммунизму и атеизму. Не думал и не гадал что могу оказаться на том месте где я сейчас. Но вот распалась держава, офицеры стали армии не нужны. И я здесь!
Священник приблизился к Ромке и немного понизив громкость голоса отчетливо, растягивая паузы произнес:
-Как офицер бывший, офицеру не состоявшемуся говорю: это правда. Не мучайся особо и не страдай. Господь выбирает порой чудные пути, нам не понятные, но верь, придет и твой час.


***

В комнату вошла всё так же оживленная мама в сопровождении Сергея Артемьевича.
-О чем беседуете? Мы с Сергеем Артемьевичем умудрились из пустого холодильника выжать неимоверное количество закусок. Сейчас устроим пир. Прошу к столу. Посмотрит какая чудная природа. Я знала, что сегодня произойдет непременно что-то замечательное, ой, я так рада. Утром прилетал голубь, жалко что скоро улетел. Его Маришка прикармливает. Но точно знала - это неспроста. Ой, простите, отец Анатолий, верить в приметы, ведь это, это неправильно?!
-Садитесь пожалуйста,- бразды правления перехватил Сергей Артемьевич,- еще немного и Вы непременно что-нибудь расколотите. Помилуйте, Вы расстроитесь, а нам конфузно станет что не уберегли Вас.
-Ах, оставьте.
-Конечно шучу, но может это отвлечет Вас от безмерной радости, иначе Вы становитесь опасны.
-И в правду, простите меня и поймите мою радость. Давайте чай пить. Рома, я тебе морковочки натерла. Тебе надо что-нибудь лёгкое, хоть ты и не долго в этот раз без сознания был, но всё одно желудок надо поберечь.
-А сколько, мама?
-Неделя.
Ромка поискал глазами, ага вот она у изголовья стоит – капельница.
-Позвольте поинтересоваться!
-Конечно, отец Анатолий! Давайте я Вам смородинного варенья подложу. Да что же это я, у меня на антресолях и малиновое есть и сливовое и грецкие орехи медом залитые. Сергей Артемьевич, прошу, помогите ещё, мне не достать.
Они ушли: мама вприпрыжку, Сергей Артемьевич извиняющее развел руками – надо понимать счастье матери, но никто и не собирался её осуждать за несобранность, за милую болтливость, за суету и шум.
-Я в общем то хотел у Вас, Роман, а не у мамушки Вашей поинтересоваться: а каковы Ваши планы? Что намерены делать, чем заниматься?
-Ну планов особо никаких и нет. А вот задача и цель, сами понимаете только одна – встать на ноги. В буквальном смысле.
-Да, я слышал, что и случай у Вас уникальный и успехи Вы сделали поразительные. Не думаю, что Ваша мама сильно преувеличила. Ведь так?
-Если верить профессорам, то действительно так. Но пока о победе говорить рано. Успехи есть, но и только. Жалко что немного переоценил свои силы. Перетренировался и вот результат, целая неделя потеряна. Теперь наверстывать придется.
-Молодец, боец. Но позвольте обратиться к Вам с личной просьбой!
-Да?
-Не огорчайте маму!
-Конечно, больше я такой ошибки не допущу. Постараюсь не допустить. Я всё понимаю. А можно и мне спросить?
Отец Анатолий поставил чашку на стол.
-Вы сказали что служили, коммунист.
-Можете не продолжать, и не смущайтесь, Вы меня нисколько не обидели и вопрос я понял. К сожалению ответ кратким не получится, тут необходимо рассказать предысторию, чтобы всё сразу понятным стало. Надеюсь Вы не возражаете?
-У меня море времени.
-Зря иронизируете. Я Вам расскажу серьезные вещи, очень серьезные, ведь и вопрос Ваш не из простого любопытства?
-Да, конечно.
-Так вот, случилось это достаточно давно, я служил на флоте, а в родной город приехал в отпуск. Однажды гуляя в парке натолкнулся на группу подвыпившей молодежи. Стандартная ситуация – те пришли разбираться с местными, я вмешался. В общем избили меня сильно. Когда я уже лежал на земле, то бить не перестали, а вероятно напуганные моим весьма серьезным сопротивлением продолжали пинать - добивали. Помню последний удар – ботинком прямо в лоб и я потерял сознание. Очнулся только в больнице. Но перед этим успела промелькнуть мысль: "а как же жена одна воспитывать детей будет?"
Вот пока и всё. Выздоровел, вернулся на службу, прошло несколько лет. В моей жизни и в стране происходили различные события. О происшествии вспоминал, но не часто.
-А скажите, видели Вы, ну как рассказывают, там тоннель, яркий свет?
-Не знаю, не помню. Была темнота, была яркая точка. Больше ничего не помню, за исключением этой мысли. Почему то она была очень четкой и ясной.
Прошло несколько лет и вот однажды, не было никаких особых поводов, событий, ничего достойного внимания, я вспомнил события того вечера, и меня словно ударом тока пронзило. Я точно помню что подумал о детях. Стал считать, и знаете что высчитал? У меня в тот момент был только один ребенок! Позвал жену, принялись вместе считать. Она так же подтвердила, что и она не знала о втором, он родился только через девять месяцев. То есть я не мог знать о втором ребенке, но именно о детях я подумал, то есть во множественном числе. Лично я расцениваю события того дня как шанс мне и как подсказку свыше. Фактически меня вернули обратно по моей просьбе. Удивительное дело, об этом происшествии я вспомнил именно в тот момент, когда начались большие сокращения в армии. Рано или поздно я был бы вынужден заняться решением своего дальнейшего существования, а тут такая подсказка!
Вот после этого момента я отделяю свою жизнь до того дня и после. Не когда меня избили, а именно когда подумал об этом. Поэтому и службу оставил и вот теперь служу Родине по другому.. У меня с тех пор постоянное ощущение, что кто-то взял меня за руку и повел за собой. Бог избрал для меня такой путь, кто знает каков он для тебя избрал
Вернулись мама вместе с Сергеем Артемьевичем. В руках охапка склянок, банок, упаковок с различными десертами.
-Ну пожалуй мне пора. Если будет нужда обращайтесь.
-Ой, а Вы уже уходите, как жаль.
-Да, пора, мы с Романом хорошо побеседовали и многое обсудили.
-Да когда ж успели?
-А о чем Вы говорили?- поинтересовался Сергей Артемьевич,- я сам любитель, уж простите, поговорить, теперь буду жалеть об упущенной возможности обменяться мнением с эрудированным человеком.
-Обо всём понемногу, а в основном о верном пути, об умении понимать увиденное и услышанное, то есть знать свой путь, самого себя.
-Стоит ли это философских рассуждений, ведь понимающий слова, имеет возможность и понять всё.
-Я думаю не всё так просто. Хотя про слова Вы вероятно правы: "в начале было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог". Вот Вы например, русский, православный?
-О нет, насколько я знаю,- вмешалась мама,- Сергей Артемьевич – из крещенов. То есть крещенный татарин, ведь так?
-Да.
-Простите, если обидел, хотя дело конечно не в национальности. Вот Вы можете назвать заповеди?
-А кто же их не знает! Не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лги, не завидуй.
-Просто замечательно. Обычно ограничиваются знанием только трех. Но вот в чём дело - Вы перечислили вторую половину, то есть шестую, восьмую, седьмую… А первые Вы знаете?
Молчание.
-До свидания, было приятно с вами пообщаться, надеюсь встретимся с вами еще неоднократно, в том числе и в храме?
-Отец Анатолий!
-Да, сын, мой.
-А какая первая заповедь? Простите меня за невежество,- Ромка почему то подумал, что если вот сейчас, немедленно он не узнает эту первую заповедь, то случится нечто большое и нехорошее. Узнать эту заповедь ему необходимо пренепременно. Немедленно.
-Ну, молодой человек, не разочаровывайте меня. Ты произвел впечатление весьма умного человека, хотя и не воцерковленного. Подсказываю: что мог завещать Бог для исполнения своим чадам, что самое главное?
-Верить!
-Совершенно верно. Не имей других богов пред лицом моим. То есть, как правильно Вы подсказали "уверуй". Вообще первая половина заповедей, мне думается, этическо-мировозренческая, а вторая мировозренческо-поведенческая. Мне кажется у Вас всё получится, до свидания. Я уверен в этом.
Уже выходя из комнаты, отец Анатолий задержался:
-А скажи, Роман, как ты думаешь – почему ты пришел в себя именно сегодня? Не завтра, не вчера? Ещё раз до свидания, благослови вас Господь.


***

-Интересный человек. Офицер, а теперь служитель культа.
-Я бы сказал: интересная судьба. Действительно, мне раньше казалось, что они, ну вроде бы как, оторванные, не из нашей жизни. И миссия у них другая. А получается что совсем доже наоборот. И вывод соответствующий напрашивается.
-Когда Ромка впервые в кому впал, я в церкви свечку поставила, а теперь регулярно хожу. Мне так хорошо становится.
-Удивительные вещи отец Анатолий рассказал, Сергей Артемьевич, а Вы как думаете?!
-Настолько ли они удивительны? Быть может всё дело в том, что мы просто о некоторых вещах не задумываемся. Вот например, мне на память такой пример пришел. Как человек военный скажите, каково соотношение потерь в наступательном бою?
-Один к трем.
-Следовательно чтобы одержать победу наступающим нужно иметь не менее чем трехкратное преимущество! А если противник находится на укрепленных позициях или окопался, то еще больше. Не так ли?
-Да.
-Но ведь можно привести массу примеров, когда эти арифметические расклады вовсе опровергаются. А почему? Вот вам еще пример из нашей истории: Русско-турецкая война. Турки получив информацию о нашей операции, на перехват выслали громадный отряд, заняли армянское село, но наш отряд, предупрежденный местными жителями, совершили обход и не попал в ловушку. Турки, когда узнали об этом, учинили в селе настоящую резню.
Битва была выиграна, наш отряд выполнил задачу. Было им известно и о том, что турки посылали перехват. И вот, чтобы узнать местонахождение турок в село направили разведку. Прибывшие увидели ужасную картину: село сожжено, все жители убиты, а на центральной площади среди множества трупов стоит телега, к колесу за ноги привязана молодая женщина, а чтобы встать не могла, между ног вбит кол. То есть без посторонней помощи ей ни за что не подняться, хотя сама она не связана, руки свободны. Кол сверху заострен, на него посажен младенец, мертвый. Страшная картина. К отряду вышел старик, он один уцелел. Он же и рассказал, что обозленные турки убили всех, а женщину они привязали чтобы поиздеваться, на колу её сын, оттого она и стала вся седая. Всё рвалась спасти, да как же встать? Осмотрели женщину – ни одной раны, ни от пули, ни от штыка - сердце не выдержало.
Весь отряд поднялся в погоню, но старик остановил их, показав обходную тропинку – быстрый путь. Когда догнали турок, то бой длился недолго, вернее боя и не было. Офицер, командир отряда, по воспоминаниям которого мы и знаем эту историю, записал, что турки просто поднимали руки пытаясь укрыться от сабель и штыков. Хотя и было их в десять раз больше, но сопротивления они не оказали, только молили о пощаде, которой в тот день не было.
Сергей Артемьевич остановил рассказ. Прихлебнул из чашки. Глаза задумчивые, потемневшие. Говорит так, словно не рассказывает, а выдавливает слова.
-Вот как такое могло случиться? Туркам не надо было даже брать в руки оружие, они могли голыми руками скрутить весь отряд! Их было больше даже чем по два человека на одну руку, ногу!?! А они просили о пощаде – значит чувствовали вину?
Или взять переход Суворова через Альпы. Известная история. В том смысле что все знают что он перешел их, а чем же этот переход знаменит и чем он особенен?
-Горы непроходимые и никто до него этого не делал,- ответил Ромка, мама расправила полотенце у себя на коленях.
-Не совсем так, хотя и это тоже имело место быть.
-А что же? Суворов великий полководец!
-Несомненно, но это и отвлекает, можно сказать крадёт часть того великого, что действительно составляло славу, а остается только оболочка, внешность, как фантик от конфетки.
Сергей Артемьевич ещё раз освежил горло:
-Так вот, в 1798 году европейские монархи, которых хорошо потрепал корсиканец обратились за помощью к русскому императору. Тот пошел навстречу и направил армию во главе с Суворовым. Благодаря умелым действиям и храбрости войск были освобождены Италия, разбиты французские войска в Австрии и создалась удачная ситуация для похода на Париж, что в корне не устраивало европейцев. Получалось что вместо одного диктатора они могли иметь новую сверхдержаву. Русских – да ни за что! Потому Суворову стали предоставлять неверные карты, проводники приходили не в то место куда надо, а если и встречались с армией, то приводили не туда. Обозы и с провиантом, и с оружием, порохом или запаздывали или уходили не в то место. Кончилось всё печально. Французы сумели сломить ситуацию и загнали войско Суворова на неудобную позицию. Без оружия и провианта идти на прорыв против значительно превосходящих сил - смерти подобно, пробиваться через горы, которые считались непроходимыми - то же самое. Потому французы встали в позицию и никуда не спешили, поскольку русские всё одно должны сдаться. Нужно только подождать.
Так бы оно и случилось. Если бы не Суворов. Этот сумасбродный старик, а в 1798 ему исполнилось 68, прославился многими делами! В том числе в 1790 он взял Измаил!
Измаил в то время – неприступная крепость. Бастионы артиллерией, той, что была в наличии, разбить невозможно, стены окружал вал в три метра и ров с водой в четыре метра. Саму крепость за несколько лет до этого укрепили французские инженеры, пушки установлены французские, у солдат ружья английские. Тепло, сухо, много провианта и пороха. А сам гарнизон - 35 тысяч янычар. У Суворова же было всего 28 тысяч бойцов и ночевали они в палатках, это в декабре то месяце, при плохом снабжении и болезнях. Грелись тем, что жгли тростник. Скажете бред? Пожалуй что так, если брать логику обычного человека. Ведь паше достаточно выйти было в поле и дать бой! Людей больше, со стен артиллерия поддержит, да и в случае непредвиденных обстоятельств всегда можно укрыться обратно за стенами.
-Так на плечах бегущих противник может ворваться в крепость, если что!
-Скорей всего так и рассуждал паша и решил не рисковать. Зимой держать осаду без надлежащего обеспечения и непрерывного подвоза невозможно! Следовательно русским, несмотря на их упрямство придется уйти на зимние квартиры. Но у сумасшедшего старика было свое мнение по этому поводу. Он приказал днем обстреливать крепость, чтобы создалось впечатление что готовится осада, а по ночам в балке солдаты штурмовали насыпь, высотой со стены крепости. Но всё равно, согласитесь, что штурмовать меньшими силами хорошо укрепленные бастионы? Если исходить из теории, то у Суворова должно быть никак не меньше 350 тысяч штыков и значительное превосходство в артиллерии, в том числе наличие осадных стволов. Каково, с 28 тысячами вместо 350? Потому, когда паше принесли ультиматум, он рассмеялся и произнес знаменитые слова, что "…скорей Дунай повернет воды назад, чем падет Измаил". Воля ваша, это было 7 декабря, а 11 Измаил после напряженного боя пал! Каков старик, и какой у него был авторитет! Согласны?
-Да уж!
-Прошу прощения за отступление, я не случайно его сделал. Давайте вернемся в Италию, где армия Суворова окружена, выхода нет. Суворов предлагает план. Надо предполагать насколько нереальным он выглядел, если полководцу с таким авторитетом не поверили! Генералы промолчали, офицеры не поддержали, а солдаты отказались выполнять приказ. Его солдаты! Его ветераны. Тогда Александр Васильевич построил их и закричал: вы не дети мои, мне ничего не остается кроме смерти. Копайте могилу.
Неохотно вышли два гренадера и стали копать, а Суворов ходит перед строем и говорит:
-Не дам костей своих врагу, умру здесь. А на камне высеките: здесь лежит Суворов, жертва измены, но не трусости.
Каково?
Не могли такую хулу солдаты вынести.
Ну что было дальше Вы знаете. Прошли Альпы. Кстати в знаменитой картине сильное преувеличение – не мог Суворов быть на коне, там человеку-то пройти почти невозможно, точно известно что в его отряде не было ни одной лошади.
Дошли до перевала Сен-Готард, а там новая напасть – через пропасть Чёртов мост разрушен, а французский гарнизон обстреливает, не дает приблизиться. Наивные люди! Это я про французов. Стоило ли лезть через непроходимые горы чтобы у какого то моста остановиться? Прав был Бисмарк, когда говорил, что "…не воюйте с русскими, они медленно запрягают, но быстро ездят". Офицеры сняли шелковые шарфы, солдаты связали ими доски – мост взят.
Слава! Несомненно, вот только любопытно бы знать что двигало солдатами, что позволило победить? Вера? Несомненно, но во что?
-Я бы сказала в кого.
-Согласен, в кого? В Бога, а может в своего полководца?
-Сергей Артемьевич,- мама заволновалась, засуетилась, принялась переставлять чашки, Сергею Артемьевичу подлила горячего,- никто и не спорит, что вера бывает разная. Но Вы же не будете спорить что в то время общая религиозность была очень высока, да и сам Суворов истово верил. Но прошу, довольно споров. Рома так устал, пусть отдохнет.
-Да, простите, отец Анатолий такую тему затронул, что я невольно стал горячиться. Сам не пойму почему, кажется и не перечил мне никто.
-Может оттого что сами знаете что это важно, но не задумывались об этом. Но хватит, хватит. Идите, Вы завтра собирались по делам?
-Да, необходимо по съездить!
-Езжайте, а Маришку можете мне привести. И мне веселей и она присмотрена будет.


***

Сладкая дрема накатывала волнами. Ромка выспался; а чувство дома, спокойствия, детства, маминой теплой ладони и бабушкиной пышки с парным молоком не позволяли сбросить оцепенение, вырваться из объятий неги. Запахи детства, звуки радости, ощущение счастья. Хорошо. Луч солнца наискось пробил по обоям. Через прищуренные веки видно как пляшут блики, высвечивая рисунок. Разбитые ресницами кажется что пляшут чудовища, принцы бьются за прекрасных дам, по вервям сказочного леса скачут волшебные зверюшки.
Сквозь полутона, блики, тени пробивается ровный, немного приглушенный и слегка монотонный голос мамы. Она читает сказку. Мама сидит в изголовье и Ромка только чувствует её. Можно повернуть голову и увидеть её. Нет! Так ещё и лучше: кажется что её голос заполнил всю комнату, всё пространство и теперь она не конкретный человек, а всё что вокруг него, рядом с ним, а может и в нём самом.


***

«Посреди широкой, бескрайней долины высится гора. Она так высока, что верхушкой достаёт небо. Облака, проплывая мимо, цепляют вершину, начинают клубиться, перекатываться, вздыхать, а если опускаются ниже, то не лезут напролом, а уважительно обходят ее.
Иногда из любопытства, облака сами сходили вниз и бродили по земле, но тогда про них говорили, что это туман землю накрыл. Но не правильно это: шалили облака только и всего.
Шагает среди них путник и заблудится, заплутает. Помотают его облака, потом вдруг расступятся и вот она избушка, где можно заночевать, вот она тропинка – дорожка домой.
Радость великая, спешит путник, бежит вприпрыжку, и облакам весело и хорошо: помогли.
Красота вокруг неписанная. На склонах горы много чего растет. Сверху трава, зеленая как изумруд. Забредают сюда дикие козы, скачут по уступам, щиплют траву. Ниже кустики. Когда они цветут, то мелкие, но такие яркие и пахучие шапки-шары-цветы покрывают склоны, обручем охватывая верх горы. Аромат стоит такой, что кружит голову.
Чудеса.
Кажется, что мимо промелькнуло, пробежало неуловимое чудо и оставило знак: я есть, найди меня, а если найти не можешь, то помни обо мне: я такое. Наверное, поэтому, когда хочется показать любимому человеку настолько он тебе дорог, а слов не хватает, то дарят цветы. Нет слов, но есть знак, идея, намерение. Образ.
Он есть.
Проходит время цветения и крохотные лепестки, похожие на пропеллеры начинают осыпаться. Дунет ветерок, и полетела белая занавесь. Спустятся чуть ниже облака, поддаст им ветерок, начинают они шипеть и переваливаться, а лепестки отрываются от веток и летят, летят. Если смотреть снизу, из долины, то кажется, что это облака сыплют такими крохотными, правильной формы слезинками, которые не мокрые и влажные, а белые, хрупкие с нежным ароматом.
Ниже кустов растут деревья. Разные. Сначала появляются маленькие и неказистые, мало чем они отличаются от кустов. Потом все больше и больше. На самом низу, у подошвы стоят гигантские многовековые кряжи. Они такие мощные, что корнями могут раздавить любой камень.
Большие смеются над мелкими. Что ж вы такие малюсенькие, проку от вас никакого. Ни дров для очага, ни досок для мебели, ни гнездышко птица у вас не сплетет. Ни путнику тень, ни глазу отрада. Да, правильно, отвечают, - маленькие мы, но и без нас было бы плохо. Мы так цепко держимся за землю, цепляемся за скалы, что ни один ураган не может сбросить нас на вас. Рядом с нами травка, она землю держит. Чем больше земли, тем гуще трава. Не было бы нас, так первый же ливень смыл бы всю землю со скал, грязевым потоком и вас бы больших смыло, а зимой, когда насыпает много снега, то лавины сделали бы то же самое. Так что малые мы, но очень нужные: без нас не было бы и вас.
Лес гудит, внизу самые мощные басят. Стоящие выше по склонам звука поддают, делая его ровным, перекатистым, насыщенным. Верхние добавляют ноток, как стрекозы крыльями бьют. Так и переговариваются. Знают нижние, что без верхних им не жить, но подшучивают, чтобы у тех была возможность сказать, заявить о себе, покуражиться. И верхние тоже понимают, что нижние их подбадривают, вот так и беседуют.
От самой вершины течет ручей. Радость несет, пользу. Всех напоит, омоет, поприветствует. По камням поскачет, пожурчит, заглянет в чащобу, выскочит на пригорок, на простор, сиганет с высоты, подняв столб брызг и все дальше и дальше, и быстрей, и стремглав.
Но вот добрался он до подошвы горы и стал спокойней. Степенным. Берега раздвинулись, гладь серебрится, рыба плещется, камыш шумит. Приволье.
Вот такая гора. Большая. Великая, видно ее издалека. Путник всегда дорогу правильную найдет, да и глаз порадует. Птица при перелете отдохнет, зверь в чащобе скроется. Всем на радость, всем на пользу.
Но в общем-то это была не она, а он. То есть звали ее горой, но характер то был мощный, могучий, мужской: настойчивый, упорный, неуступчивый. Можно было бы говорить: это утес. Это было бы более правильно по форме, но не по сути. Утес это что-то меньшее чем гора, хотя и компактное и более жесткое, устойчивое, несгибаемое. На одной горе может уместиться несколько утесов, скал и много еще чего.
Вот так и жил он с женским именем, но мужским характером.
А наверху был ветер. И это был не он а она, ласкова и нежная. Она приносила прохладу, она подгоняла облака, а если холодно, то отодвигала их, чтобы пригрело солнышко.
Зимой наметала снег, чтобы укрыть потеплее землю, осенью срывала последние листья с деревьев, чтобы снегом ветки не обломило, летом пригоняла тучки, чтобы дождь пошел грибной, охлаждающий, живительный.
Весна!!! Потянет нежно, невесомо влажно. Чудно. За долгое время лесные жители отвыкли, истосковались по плотным, настоящим запахам. Теперь даже только намек на аромат смолы, талого снега и пробуждения заставляет ноздри трепетать, распахнуть пальто, двинуться всей грудью навстречу обновления, запуская обманщика в теплые закоулки одежды – как бы не простудиться!.
Весной без ветра вообще никак: надо протянуть так, чтобы последние остатки снега побыстрее исчезли, освободили место под новую траву. Цветы необходимо обласкать-приласкать-погладить, качнуть, чтобы пыльцы на всех хватило, чтобы каждый цветочек нектаром наполнился и разродился завязью-плодом, поделился нежным запахом.
Работы много, но это ничто, главное чтобы теплоты и ласки на всех хватило.
Вот так и жили они в дружбе и смехе: ветер с мужским именем и женским характером и гора, наоборот: с женским именем и мужским характером. Помогали друг другу, скучали, если приходилось надолго расставаться, сердились, если что-то не так.
Что ты ветер-девица так нежно дуешь. Подставишь щеку под твои струи и будто рукой женской нежно ласкают тебя. Приятно, легко? Да! Но как же я гора-молодец удаль свою покажу? Пройдись хорошо, с настроением. Расчеши деревья-волосы, чтобы зашумели, заколыхались, шум чтобы пошел. Чтобы водицу застоялую взбодрить, рябь поднять, пену с гребня волны сорвать, брызги на бережок бросить. Давай пошалим!
А был у них ещё друг и товарищ – ручеёк.»


***

-Будем читать про ручеёк? Хочешь узнать как из маленькой капельки, настолько маленькой что не имеет веса и летает по воздуху где ей захочется, появляется мощный поток - ширью безмерный, силой могучий?
Голос мамы спокойный, ровный. Стукнули костяшки очков – наверное сняла и протирает линзы, разминает переносицу или прикрыв глаза потирает веки. С кем говорит – не видно, к кому обратилась – непонятно, потому что молчаливый собеседник сидит тихо-тихо, как мышка-нарушка, и в ответ на вопрос не произнёс ни слова, не издал ни звука. Может кивнул?
Не хочется Ромке поворачивать голову, открывать глаза чтобы рассмотреть Молчаливого: ну ещё немного побыть в детстве! Мгновенья счастья такие короткие и приходят не когда просишь, а когда время их настает. А вернуться в детство – вообще такая редкость. Читай, мама, читай, ну пожалуйста!


***

«Темная, длинная ночь отступила. Вот уже и месяц зацепил рогом верхушку самой высокой сосны и сковырнулся вниз. Стало сереть, постепенно светлеть и оказалось, что ночью было так темно и непроглядно потому, что на землю сел туман.
Только свет от месяца мог сквозь туман пробиться к земле, но был он от этого зверинно-желтый, смазанно-мерцающий. Лучики же от звезд плутали в этом матово-бело-кисельном месиве и вконец растворялись в нем, придавая ему внутреннее свечение и переливчатость. Туман как молоко.
Всё светлеет и светлеет. Вот уже на востоке по горизонту видна четкая белая полоса. Проснулся ветерок, вздохнул, ахнул и ударил по ватному одеялу тумана, взбил его так, что клубы-волны закрутились, завертелись, стали расползаться, вздыбливаться, наседать друг на друга и снова оседать, кружиться и переваливаться. Ветерок выскочил из этого нежного месива, пронесся по кустикам, пригладил траву, с разбегу уперся в крайние деревья, качнул верхние ветки, крутанулся и снова бросился с налету в самую гущу тумана. От такого наскока по лесу пробежал легкий шум: деревья махнули руками-ветками, вскрикнула спросонья птица, ухнул напоследок филин и снова всё на время притихло.
А ветер бьет и бьет. Часть тумана закружилась и пошла вверх, навстречу первым лучам солнца. Другая часть, более плотная, насыщенная, вязкая присела вниз, к земле, стала стелиться по камням и кочкам, сползать в низины, лощины, оседать на ветках, траве, камнях.
Поднявшиеся вверх клубы тумана встретились наконец с лучами солнца. Лучики стукнулись о капельную взвесь, брызнули в разные стороны, преломляясь и сталкиваясь, еще и еще раз расщепляясь сами, и подгоняя и подталкивая клубы тумана. От такой свистопляски верхний край неба порозовел, затем стал все более и более насыщенным, ярким, и, чем больше лучиков подкрашивали клубы тумана, тем больше цвет густел, наливался силой, становился плотно-розовым, красным, багряным, светлел до желто-ослепительного.
Вот, наконец, край солнца поднялся выше горизонта, лучи брызнули ослепительно - ярко и яростно, стремительно заполнили все вокруг. Вскрикнула птица.
Первые, острые лучи, по скользящей коснулись верхушек деревьев, пригладили листву, пробежали по пригорку, прибивая все ниже и ниже, заталкивая в самые глубокие трещины и ямы последние остатки тумана. Ударились в землю, отдали ей свое тепло и этот процесс стал уже непрерывным. Земля встряхнулась, ожила, поползли по своим делам жуки, букашки. А лучи все бьют и бьют, разогревая и пробуждая ее. Кое-где оставшиеся клочки тумана моментально под таким напором разбиваются, разогреваются и улетают ввысь, по пути бесследно исчезая, другие, тяжелые цепляются и оседают на всем что есть.
Выглянув из-за пригорка, лучи озарили склон горы, начиная с самой ее верхушки. Здесь почти ничего нет, только камни, несколько кустиков, трава. Каждая травинка покрыта мельчайшими капельками – это последние остатки тумана. Кажется что это изморось или какой-то белесый налет. Вот лучики скользнули по ним, взорвав снопом искр. Мельчайшие капельки сработали как линзы, ослепив новым, переливчатым светом все кругом. Теперь травинки не серебряные, а золотые, они блестят и переливаются.
Травинки зашевелились, качнулись. Каждую из них тронул лучик и они пробужденные стали выпрямляться и тянуться. Тянуться вверх, к солнцу, к свету, к жизни. Разогреваясь от солнца стебельки травы расправляются, они взбодрились, задвигались. Корни принялись качать воду вверх, наполняя каждую клеточку. Зеленый цвет травинки становится все более и более насыщенным, а под лучиками солнца, преломленных в линзах-капельках росы, получился изумрудным, изумительным.
Наиболее крупная травинка быстрее всех напиталась влагой и распрямилась, отчего капельки росы сначала принялись накатываться друг на друга, объединяться, укрупняться. Вот, наконец, образовалась достаточно крупная и тяжелая капля. Она вобрала в себя почти все росинки c травинки, постепенно добралась до самого кончика, пригибая его обратно к земле. Гнет и гнет. Тяжелеет, наливается, пригибает. Оторвалась. Травинка качнулась, освободившись от тяжести, выпрямилась, собирая остатки росинок в новую каплю.
А капля, зацепив по пути былинку, шлепнулась со всего маху о землю. Брызги полетели во все стороны.
Насыщенная земля приняла новую порцию влаги. Напитанная до предела, уже не прячет слезинки внутрь себя, сочится ими.
Травинки качаются, лучики греют и подталкивают, ветерок дует, и рядом сбитые падают и падают другие капли, отрываются от листьев, веточек, стекают по стволам, сочатся по уклонам, по бокам камней. Между травинок уже четко видна тонюсенькая, в спичку толщиной серебристая линия. Малюсенькая, но уже непрерывная. Земля так напитана влагою, что не принимает новые порции, держит их на поверхности. Изогнувшись вокруг кочки ниточка нырнула под ближайший камень, стекла в такую же как она сама крохотную ямку, всего то в ладошку. Замерла.
Падающие капельки постепенно наполняют ниточку и ямку. Вот она уже почти до краев, вот перевалилась через край, скользнула дальше вниз, встретилась с такой же ниточкой-струйкой. Объединились, проскользили, скакнули вниз, дальше.
Странная эта линия – ниточка. То она тонюсенькая, того и гляди оборвется, то становится в палец толщиной, расползается во всю ширь. Вот она объединилась с другой ниткой и должна вроде бы стать более толстой, заметной, ан нет – осталась такой же или даже сузилась, а в другом месте без видимых причин наоборот пожирнела.
Приглядывайся, не приглядывайся: не удается заметить течет она все же или стоит. Должна течь, обязательно, не может не течь. Но ничего не видно. Можно выбрать удобное место: вот здесь перепад высот, значит обязательно будет заметно как течет, с высоты перетекая в более низкое место. Ничего. Вот приблизилась к краю, обрыву, всего то здесь несколько миллиметров разницы, но ведь должно быть заметно. Нет. Вот дошла до камешка, перегнулась через него. Два – три миллиметра вертикально вниз и дальше пошла петлять среди неровностей. А течет – не течет незаметно, не рассмотреть.
Но мы не сдаемся, можно поперек нитки положить веточку или камешек побольше, пережав русло. Вот сейчас мы все и выясним. Если течет, то нитка до препятствия должна набухнуть, насытиться, наполниться и в конце концов перевалить через препятствие. А та часть, что после преграды должна поперву утечь, исчезнуть. Но опять ничего не происходит. Может надо подождать? Минута, две, три. Ничего.
Ура! нашел! Сейчас положу в этом месте на нее былинку: щепку, веточку и сразу увижу как движется. Увы. Даже самая крохотная тростинка цепляется за что-то или ложится поперек, так что заметить движение нет никакой возможности.
Но не может она не течь. Ну никак не может не течь. Это начало, исток, здесь рождается великая река. Да и просто по законам природы вода должна стремиться вниз, течь, перетекать. Но нет. Сказать что я видел это - не могу, но точно знаю, что именно сейчас и здесь это происходит.
Вот так и стоят эти серебристые линии, как паутинка, как нервы, как украшения окутав всю землю кругом. Глаз радуется, а взять в руки, подержать, пощупать эту красоту - не получается.
С краю поляны, почти у кромки леса, под тенью деревьев, среди в беспорядке наваленных, покрытых мхом валунов – углубление, не углубление, яма, не яма. На самом низу густая прегустая трава. Но что это? Пока не приглядишься и не заметно совсем, что трава не стоит, а плавает в воде. Вот оно. Вода со всего луга собралась здесь. Незаметно, неявно, исподволь серебряные нити-струны доставили ее сюда. Трава настолько густая, что даже налетевший ветерок на блюдце-поверхности не подымет ряби. Можно опустить руку провести плавно. Быстро и резко не получится: пальцы обволакивают травинки, крепко и цепко держат, не дают плескаться.
Вода холодная, через минуту руку ломит, а выпьешь её как зубы сводит, дыханье перехватывает..
У нижнего края, на стыке двух валунов, как коса незамужней девушки, наружу свешивается несколько травинок. По ним вниз сбегает струйка.
Вот она. В палец толщиной струйка, но уже четко видно движение. От чаши, вниз по камням, между кочек и травинок по земле, иногда прячась в расщелины, но уже больше никуда не пропадая, бежит водица. Постепенно набирает силу. Ручьем не назовешь, даже ручейком, но это точно бегущая вода. И бросать ничего не надо, видно: где то подцепило сухую хвойную иголку, и сразу поволокло, потащило, не остановить, не удержать. Попала в струйку веточка, великовата она пока что, но все равно вода тащит её, упирается. Зацепилась веточка за травинку, остановилась. Следом прибило иголку, напоследок притащило опавший лист. Вот вам и запруда. Вот уж надавила вода, поднатужилась и обошла сбоку или продавила, понесла дальше, а в конце бросила с краю, и сама все дальше и дальше.
Пробежала какая то живность, ступила лапой по влажному ложу струйки и убежала. Может и не заметила ничего, только жижа чавкнула вслед. Струйка моментально иссякла, исчезла. Не течет больше ничего вниз. В ямку наливается вода, подымает мутную взвесь. Проходит секунда, вторая, третья, десять, пятнадцать, и вот, струйка перевалила через край отпечатка и снова рванула вниз, догонять убежавший хвост.
Всё, уже не удержать.
Муть в копытце осела, частью унесло ее вниз. Прошла минута, вторая, вот уже и копытце всякой дрянью забило, пройдет еще немного времени и не догадается никто, что была секундная заминка. Была ли?
А струйка бежит себе, встречается с другими, набирает силу.
Объединяется.
Можно зачерпнуть в ладошки, попробовать. Прохладная. Солнце не успело еще настолько нагреть землю, чтобы стала вода теплой, но и не ледяная она уже, как от ледников: зубы не ломит, жажду утоляет. Хоть и с земли, но кристально чистая, на вкус сладкая. Можно брызнуть на лицо, и ощущение, как будто пузырьки на коже лопаются, щекотно. Можно умыться и сразу чувствуешь, как морщинки расправляются, кожа становится упругой, гладкой, чистой. Уставший путник сполоснет руки, наберет в ладони водицы, умоется, попьет и снова бодрый, можно в путь идти дальше.
Кончаются альпийские луга. Здесь равные площадки практически отсутствуют. Везде уклоны и откосы, обрывы и уступы, расщелины, седловины, отроги. Скалы-скалы, утесы-утесы.
Ниже по склону горы густые заросли. Деревьев так много, и они стоят настолько близко друг к другу, что старые не могут упасть, так и стоят, опершись на стволы соседей или повиснув на их ветвях. Между ними, там, где можно ухватить хоть сколько ни будь солнышка, кусты. Густотищя; густо, тень. Чащоба; темно и влажно. И скалы-утесы, утесы-скалы.
Вниз по склону пробивается ручеек. Он получил свой голос, который теперь никуда не пропадает, он упорно пробивает себе дорогу между камней, валунов, коряг. Не пропадает, не замирает, не замолкает ни на секунду. Одновременно напитывается, прибавляет в весе. Голосок звенит, журчит. Вот перевалился через валун, прыгнул с высоты вниз, а там, от множества таких ударов уже и ямка выбита, а в ямке вода скопилась. Ударила очередная порция в водицу – та зажурчала, вспенилась, хрюкнула. Ветерок дунул, снес струю на пару сантиметров бросил на бочару валуна, отчего взорвалась она снопом брызг. Пшикнула, зашипела. Вода из чаши пролилась вниз, дальше, унося взбитую пену. В ямке – ладошке осталась чистая вода и несколько пузырей, не успевших лопнуть, но ветерок сменил направление, вздохнул, чтобы набраться сил, струйка снова ударила в то место, где была прежде, била много-много раз, и снова зажурчала, запузырилась. И зажурчало, запузырилось.
Ручеек набирает силу, становится насыщенней, голосистей.
Теперь воде некуда ни спрятаться, ни потеряться, не уйти под землю. Ей остается один путь без вариантов и других возможностей: вниз по жесткому, каменистому ложу, который сама и пробивает. Иногда она растекается по большому, широкому камню, попавшемуся на пути, капли и струйки тут и там, но потом неизбежно собирается в одно.
Вот путь ручейка по земле оборвался, он перевалился через камень, прыгнул вниз, где за многие века бьющая отвесно вода выбила ямку. Ямка наполнилась водой и, падающая струя журчит, пузырится, возмущается. Замирает, замолкает на секунду и снова ворчит и булькает. Но стоит отойти на пару шагов, как ничего почти не слышно, отойдешь на пять шагов уже почти и незаметно. В десяти шагах пройдешь, и, может, ничего и не заметишь.
А воды прибавляется. С каждого луга, с каждой полянки течет такая ниточка-струйка-ручеек. Их много, очень много. Они объединяются, вместе пробивают дорогу среди камней. Поток становится полноводным и шумным. Вода уже не ищет дорогу среди камней и других препятствий, она сама бьет ее. Попав на камень, она взрывается негодованием, подымает в воздух столб брызг, бьет и бьет с ревом, брызгами неустанно, безостановочно. Бьет до тех пор, пока не выворотит этот камень, не столкнет его вниз, не разобьет на более мелкие и утащит осколки вниз.
На первый взгляд наивно и неправдоподобно намерение крушить и бить все на своем пути. Ну что может сделать вода? Мягкая, пластичная, ускользающая сквозь пальцы и препятствия. Но бьет, бьет, бьет, бьет. День и ночь. Бьет. Зимой и летом. Бьет. Утром. Бьет. В дождь. Бьет. Бьет всегда, без устали, без остановки, без перерыва. Зимой, когда все покрыто многометровым слоем снега, когда лютый мороз сковал все и лед может удержаться только на некоторых камнях, где не достает поток, все остальное разбивается и сносится вниз. Над стремниной стоит плотный туман. Ручей дышит. Ревет и бьет, бьет, бьет. По берегам уже не растут деревья – не могут. Стоит кому то закрепиться, пустить корни, как ручей выбивает камни из под корней и выворачивает дерево. Тут и там поперек ручья лежат поваленные бедолаги. Крепкие, сильные на вид - они повалены и брошены.
Вода с бешенством ударяет о ствол, стреляет брызгами, схлынет и снова, раз за разом в то же место. И не думайте даже перейти по этому бревну на другую сторону. Опасно очень. Смертельно. Ствол постоянно влажный, а струи все бьют и бьют. Могут так ударить по ноге, что потеряешь равновесие. Или поскользнешься. И все вокруг шумит, ревет, бесится. Струи валятся, прыгают, вертятся; то вздыбятся, то схлынут, сцепятся, вспенятся, ухнут. От этого и звук пляшет: то громко, то как ватной пробкой уши заложило, то снова до визга, до крика, как дичина взревет.
В удобном месте переходишь на другую сторону – не смотри вниз, на воду. Вздыбленная поверхность, плывущий звук – только на секунду, на сотую ее долю, на мгновенье потеряй концентрацию, и все: упал. Если повезет и не поранишься о камни, не расшибешься о бревно, не напорешься на острые как кинжал сучья, то повезло - просто намокнешь.
А ручей течет вниз, набирает силу. Стал он настолько мощным, сильным, что теперь его слышно уже издалека. Ровный, раскатистый шум стоит мощно, непреклонно, непоколебимо. Слышно за несколько километров. У-у-у-у-у. Сразу и не определишь направление: то ли ветер в ветвях шумит, то ли гудит прорываясь через седловину, а приблизишься, подойдешь вплотную – рев стоит оглушающий. Не слышно ничего, можно что-то услышать только когда кричат прямо в ухо.
Шум.
Рев.
Брызги.
Ярость.
Склоны ущелья сдавливают, отражают, концентрируют звук.
Чем ниже, тем склоны выравниваются, становятся положе. Вот в немногих пока местах появились речные долины. Здесь ровная площадка, сплошь из больших и малых, отполированных и принесенных бешенной водой камней. Далее начинаются склоны горы, кое где пологие, а в большинстве крутые. Но они уже покрыты растительностью.
Поток спускается вниз, выравнивается, успокаивается. Появляются следы обитания. Вот сбоку, на небольшом пятачке притулилась хижина - времянка. Вся от стен до крыши сложена из плоских камней. Здесь в сезон обитают пастухи, выгоняя на лето стада высоко в горы. Ниже поставлена мельница и воды ручья-реки упорно ворочают тяжелые жернова, помогая людям, превращая жесткие зерна в мягкую муку, которая в жаркой печке станет пышным караваем.
Ещё несколько поворотов и вода выходит на простор, скользит по долине, и там, дальше, сливается с водами океана. Гребнем вздымается. Ветер с верхушки срывает пену, уносит вверх, чтобы проблуждав по небосклону к вечеру сесть туманом на склон горы.
Всё сначала. И снова и снова, день за днём, век за веком.»


***

Странная сказка. Детям чаще про Шапочку читают, про принцев!
Ромка открыл глаза. Как хорошо. Мама, солнечное утро. Запах кофе и гренок с кухни. Рядом с мамой сидит маленькая девочка. Чудная картина: пожилая, пожившая дама передает мудрость молодости. Молодость еще не знает что её учат жизни, но разве это важно? Придет время и неоднократно с благодарностью она вспомнит, а потом может своим уже деткам вот так сядет, надев толстые очки будет читать книгу жизни.
На подставке книга, на коленях вязанье. Старость не любит терять время (его мама – старая?), юность боится пропустить важное, нужно везде успеть, и когда они в одном месте сидят спокойно и занимаются одним делом, будьте уверены что им хорошо и что делают они нечто важное. Да, будьте уверены: весьма важное и чрезвычайно занимательное. И молодость не убегает по своим неотложным делам и старость не сожалеет о потерянном времени.
-Мама, у нас гости?
-Вот и дядя Рома проснулся! Мы тебе помешали?
-Нет, ну что ты! Я с удовольствием сам послушал. Я не знаю эту сказку. Мне ты читала про стойкого оловянного Солдатика и про трёх поросят.
-Новые времена, новые сказки.
-Классика не стареет.
-Конечно, но любая классика когда-то была новью. А про Дюймовочку мы уже читали и про Золушку, а будет интересно еще раз вернемся. Правда деточка? Посмотри, Рома, какая гостья у нас, Сергей Артемьевич привел.
-Вижу, действительно чудное дитя. А почему маленький человечек молчит, давай знакомиться!
Что-то изменилось. Ромка кожей почувствовал как в комнате исчезло легкое очарование утра, семьи, счастья и повисло давящее серое напряжение. Мама растеряно замолчала, а спина маленького человечка напряглась. Такие спины Ромка видел у спортсменов перед соревнованиями, видел у курсантов своего отделения на полигоне, когда нужно было пропустить танк над собой. Такие же спины ему встречались на экране телевизора у бандитов с нависшими над ними омоновцами. Но то взрослые и они знали что впереди и какая опасность перед ними, но ребенок?!?
Девочка сидела лицом к матери и немного полубоком к кровати Ромки. он не видел её лица, но что-то знакомое показалось ему в шелковистых волосах и вздернутом носике.
-Девочка не говорит. Она не хочет – так сказали доктора. Она всё слышит и всё понимает, а говорить начнет когда желание появится,- мама пришла на помощь. Ясно было что возникла неловкость и её необходимо срочно устранить, правда Ромка ещё не совсем всё понимал, но решил подыграть.
-А как мне пока обращаться?
-В приемнике её назвали Мариам, а мы с Сергеем Артемьевичем Маришкой.
-Глазёна!- вырвалось у Ромки, когда девочка немного повернулась к нему.
-Действительно глазастая. Оперативники её на цыганском притоне нашли. Делали облаву на торговцев наркотиков и вот какой улов. Выяснилось что эта банда помимо прочего занималась и торговлей живого товара. Уже есть факты что девочек воровали и заставляли попрошайничеством заниматься, и более гнусными делами, а в последнее время даже за границу поставляли органы. Но это еще проверяется. Бедная девочка. Кто она и откуда никто не знает. Цыгане молчат, сама не говорит. Хотели в детдом определить, но вот Сергей Артемьевич хлопочет – намерен удочерить. Он случайно к бывшим коллегам зашел, а они только с операции приехали. Вот, и как будто прикипел к девочке. Теперь они вместе с супругой документы собирают. А девочка и красивая и умная, мне помогает. Всё норовит или постирать или убрать, посуду помыть – такая то кроха.
-Ну, давай подойдем к дяде, познакомимся. Это мой сын, зовут дядя Рома.
Глазёна – никаких сомнений! Горло Ромке схватило спазмом, а по спине поползли мурашки. Что происходит? Ромка вглядывался в лицо девочки, старался заглянуть к самую глубину её огромных глаз. Та подошла, держась за мамину руку, несколько секунд смотрела на Ромку. Кивнула, потом утратив к нему интерес, подняла голову к маме: что дальше?
-Пойдем дитятко чай приготовим. Скоро и Сергей Артемьевич должен вернуться.
В дверях комнаты мама обернулась к Ромке, не спросила, но весь вид говорил: «Ну как девочка, порадуйся с нами, что есть такая замечательная кроха и у неё сейчас всё хорошо, всё налаживается».


***

Каждый день приносит что-то новое. Честно сказать Ромкины мозги не справлялись с катастрофическим наплывом такого количества нестандартной информации. Что происходит, как это понимать и вечный вопрос истинного русского – что делать?
Проверенный способ прокачки информации почему-то дал сбой. То, что прекрасно работает в экстремальных условиях, что замечательно справляется с суперзаворотами, то, что опробовано множеством предшественников, то, чему Ромку учили как универсальному и безотказному срабатывающему козырю, здесь раз за разом дает сбой. При этом с каждым новым случаем завороты настолько необычны и неожиданны, что впору начинать коренной пересмотр законов мироздания.
Не может быть здесь Глазёны. Ну не может и всё. Если всё происходящее – его провалы в беспамятство с параллельным и весьма активным существованием в другом мире - еще можно было как то представить в форме мозговой аномалии, то как же быть с материальными перемещениями?
Ни разу ни в ту ни в другую сторону Ромка ничего не перенес. Ни оружия, ни вещей, ничего. Только одежда что была в тот момент на нем. Единственная зацепка, которая худо бедно перекидывала хоть какой-то мостик, так это его непонятные шрамы на виске. Но при желании и их можно было объяснить самовнушением. Как всё это объяснить?
Что делать?
В открытую никого не спросишь и ни с кем толком не поговоришь. Мама перепугается: мало того что спину сломал, так еще и с головой нелады. С докторами – еще хуже. Единственная с кем он мог спокойно поговорить и почему-то был уверен что не сойдет за шизика, это была Лёлька. Сама такая. Где ты, любимая?
Что делать?
Ромка понемногу успокоился. Пригляделся к девочке  – нет не она. Принял такое решение не потому что девочка была непохожа, а просто потому, что иного выхода просто не было. Так хоть какая-то опора: похожа, только и всего. В противном случае возвращаемся к началу круга: такого быть не может!
Девочка подошла к кровати. Гигантские глаза: в бездонной черноте - искорки. Чего? Счастья – нет конечно. Отчаяния – дети не знают что это такое. Страха – нет. Вероятно любопытство, может настороженность. Но от ожидания плохого, глаза не загораются, так что скорее - любопытство. Да, просто детское, непосредственное любопытство. А там где любопытство там и ожидание чуда.
-Как дела?
Девочка прихватила ручонками руку мамы, прижалась к её ноге. Маленькие дети часто так делают ища защиты. Но эта девочка не трехлетний неговорящий карапуз. Ей лет около семи, и не говорит она по иной причине.
И прижалась она к чужой ноге не потому что ей страшно, это видно по глазам, а просто ища опоры, надежности. Точно так, как и все маленькие дети. Страха нет, есть непонятная ситуация и нужно на что-то опереться. Что-то какой-то сумбур в голове. О чём это он?
Как он сам не додумался до этого! Ему нужна опора!!!
-Как тебя зовут? Может Кариной?
Мысли его уже далеко. Привычно натренированным умом он начал считать информацию, а слова слетают, подчиняясь интуитивно принятому плану. Он хотел проверить девочку, вернее свои предположения, но уже по её глазам видел, что перед ним не Глазёна, а кто?
-Ну почему Ромочка? Карина – какое-то заграничное имя. А девочка хоть и смуглая, но скорее казачка, а может молдаванка. Да мало ли и какая разница!
-Мама, ты так смешно сказала.
-Хватить надсмехаться над пожилой женщиной, надеюсь найдутся еще рыцари и защитят честь старой карги.
-Вообще то Мариам – тоже не казачье имя.
-Ну да, ну и что?
Девочка протянула руку в сторону Ромки и смешно пришепетывая произнесла, чётко и ясно:
-Лыцарь.
-Да, деточка. Это рыцарь, только раненый. Для подкрепления его сил, чтобы он мог меч держать и защищать нуждающихся в этом, его надо поставить на ноги. Для начала напоим его чаем. Ты согласна? Но если будет вести себя невежливо, то лишим сладкого. Правильно?
Девочка кивнула, на этот раз ничего не сказала. И Ромка и мама усиленно старались не выдать ничем свое волнение. Они оба и одновременно сообразили что девочка заговорила. Кажется всё закончится хорошо. По крайней мере для девочки.
-Я протестую. Расцениваю данную угрозу как неприкрытый шантаж.
-Пойдем деточка, поможешь мне приготовить чай, а завтра мы напечём шаньги.
-А плюшки?
-Ладно уж будет Вам и десерт. Деточка, ты ведь поможешь мне?


***

Последующие недели были самыми счастливыми для Ромки за последнее время.
Сергею Артемьевичу с превеликим трудом, но всё же удалось провернуть бюрократическую машину. Нет, ему не случилось удочерить девочку. Но он смог настоять на том, чтобы его семью приняли к рассмотрению как возможную кандидатуру, а девочку временно оставили у него. Это почти подвиг. Но чиновничья система сколь неповоротлива столь и инертна. Уж если ребенка оставили у него, хотя и временно, то почти наверняка решение будет в его пользу. Это вселяет оптимизм. Дело осталось за малым, но хлопотным делом: собрать множество справок, характеристик, нужных и не очень бумаг. А без них ни-ни.
Установили что девочку зовут Мариам или Марина. Это практически всё что ей удалось вспомнить, впрочем доктора осторожно намекали, что и это может быть не так, а отзывается она на это имя, вернее она заявила что вроде бы помнит как её раньше так называли, по простой причине: ей хорошо с теми людьми кто теперь её окружает и она желает сделать хоть что-нибудь приятное для них.
Мама повеселела, исчезли круги под глазами. Как только она заходила, Ромка прекращал занятия спортом. Не сию секунду, чтобы не возбудить ненужных подозрений, он немного – минуту, две еще изображал выполнение любых упражнений, но без нагрузки и потом ложился отдыхать. Демонстрация бездельничанья удалась на славу. Хотя Ромка в действительности резко снизил нагрузку на занятиях, но нисколько не уменьшил интенсивности этих занятий. Просто он изменил вектор. Теперь он больше уделял внимание качеству работы. Представлял как нога подчиняется его команде, старался непосредственно увидеть как нервный импульс прорубается до нужной мышцы, заставляя ту среагировать. Потом на другой ноге, ещё, ещё. А повторить, а проверить ощущения, а если вот так!
Очень быстро Ромка восстановил прежние кондиции и даже продвинулся вперед. Например теперь он точно знал что может пошевелить ступней. Это точно, это ему не показалось. Но все тренировки он теперь проводил весьма аккуратно. Не было желания опять совершить невообразимый скачёк в неизвестность. Но о своих успехах Ромка ни с кем не поделился. Не хотел наплыва врачей: надоели – с умным видом сыплют непонятными терминами, а конкретики нет. Ради справедливости надо отметить что за два совета Ромка всё же был предельно благодарен врачам, а точнее Александру Викторовичу. За прием визуализации и за возможность пробивки новых нервных проводящих путей. Второй позволил ему встать на путь выздоровления, а с помощью первого он ездил на лошади и управлялся шпагой, чем никогда в жизни не занимался.
О том что он делает успехи, что может совершать пока микроскопические, но шаги, не говорил он и маме. Не готовил он сюрприз. Просто не хотел пугать маму. Логика простая: есть подвижки вперёд, значит много тренируешься, значит напрягаешься и устаёшь, следовательно возможны новые обмороки. Он точно, стопроцентно знал, что мама скорее предпочтет видеть его пожизненно прикованным к креслу, чем допустит опасность его ухода. Даже оставить тренажер в его комнате пришлось её уговаривать.
Основное время тренировок теперь Ромка уделял подготовительному периоду: сосредоточиться, усилием воли заставить сердце сильнее биться, почувствовать ноги, заставить пошевелить ступней, пальцами.
Прогресс был, но очень медленный, но это уже мало волновало Ромку. Он знал что на правильном пути и обязательно встанет. Это вопрос времени.
А самым радостным событием это было письмо от Лёльки. После долгого молчания она прислала весточку. Не по электронке, а обыкновенное: бумажный конвертик. Правда содержание сумбурное, какая-то несуразица. Ромка сначала даже подумал не в подпитии ли она писала эту абракадабру, настолько последнее письмо было не похоже на её обычный стиль: четкий, точный, конкретный, иногда даже скупой. Всегда только суть. И в школе Лёлька не любила разводить сопли – это рассказал Сергей Артемьевич, но последнее время информация в её сообщениях вообще сжималась до состояний пружины. Ромка предположил что это результат вхождения в среду английского языка, в котором по структуре преобладают глагольные формы, а передаваемая информация больше ориентирована на действие - "экшен". Это действительно особенность английского языка, в котором гораздо больше глаголов. Вероятно и на нацию это отложило отпечаток, особенно на американцев. Но помимо этого Сергей Артемьевич предположил что изменение стиля есть отголосок профессии. То, что писатель описывает, проникая в глубину, делая мощные мазки красками-словами, то корреспондент обязан сделать более скупыми средствами. Он только констатирует, не потому что не может описать красиво или проанализировать ситуацию, дать философскую оценку, а просто таковы законы жанра, требования профессии. В газете надо описать событие, действие, на большее очень часто не хватает газетно-журнальной площади. Журналист описывает, писатель - рисует.
Прочитав сообща письмо решили что у Лёльки что-то случилось, но что понять было невозможно. В письме мысль срывалась с одного на другое. Лёлька сначала писала о своих командировках, потом о городе, потом о работе, потом снова о командировке, возможно в Россию, а заканчивалось тем что она планирует приехать домой.
В общем, как сказал Сергей Артемьевич, такого сумбура он еще ни разу от Лёльки не слышал, то есть не читал. Что случилось - совершенно непонятно. Если будет командировка в Россию, то неужели в их город? А если нет, то следует ли её слова понимать как то что она хочет бросить учебу и работу и вернуться?
В итоге решили подождать или нового послания с разъяснениями, или самоё Лёльки. Она взрослая девочка и особо переживать о том, что могло случиться непоправимое или чрезвычайно серьёзное не стоит, после этого успокоенные разошлись.
Ромка же лёжа в кровати замер в сладостном ожидании: скоро она приедет, он её увидит, они встретятся. Он лежал без движения и предавался мечтаниям: как они встретятся, что скажут, изменилась ли она? В какую сторону? Фу, глупость какая – конечно похорошела. Стоит ли сомневаться!
Безусловно повзрослела, но очень хотелось бы чтобы девчоночья непосредственность, задористость осталась. А может всё это заменит женский шарм?
Ромка лежал боясь пошевелиться чтобы не спугнуть эту почти подростковую восторженность, детское ожидание чуда. Любое движение могло отвлечь от столь волнующих мыслей. Всё хорошо, Боже, как всё хорошо.
Ромка вспомнил, как в шестом классе он с другом пошел за грибами и они заблудились. Есть хотелось ужасно. Они устали, ноги гудели, голова кружилась. Пакеты с грибами давно брошены, а найденные по дороге ягоды голод не утоляют, а кажется ещё больше его разжигают. Под вечер, почти на грани отчаяния они присели на поваленном дереве и о чудо, в нагрудном кармане Ромка нашел корочку хлеба. Никогда еще он так не радовался. Целый кусок хлеба! Его хотелось немедленно проглотить и заглушить это ужасное чувство голода. Если голод отступит, может и страх уйдёт? Где-то в глубине, самых серых закоулках души как бич свистящий кольнула мысль: а если одному съесть, то хватит наесться?
Он и не помышлял о том чтобы зажурковать кусочек, обделить друга. Нет, нет и нет! Как можно, это же друг! Мы своих в беде не бросаем! Неважно даже то что друг видел как Ромка нашел корочку. Несомненно что Ромка обязательно поделился бы если бы и не видел. Но мысль кольнула, он быстро её отогнал, но заноза осталась. Так, ещё подростком, он на собственном опыте понял что поступки могут быть и плохими, а то что приводит к гадости, подлости, непорядочности это мысли. Чтобы не допустить этого надо гнать плохие мысли, и не допускать их. А лучшее средство – думать и поступать хорошо, пусть даже это тяжело.
Немного повзрослев, он прочитал у кого то из великих, кажется это был Стефан Цвейг: «бойтесь первых побуждений, они могут быть слишком порядочными». Это высказывание искренне возмутило светлую и возвышенную душу подростка Романа. Как можно! Хорошее не может быть плохим. Нельзя делать добро с оглядкой на то достоин ли кто-то твоей доброты, а не слишком ли много хорошего ты сделал, может с этого хватит, остальное добро можно отдать другому нуждающемуся. Такое куркульское отношение к совести, порядочности и доброте долго не давало успокоиться. Выход был найден достаточно быстро и по детски непосредственно: если не думать о том что в темной комнате сидит бабайка, то он там и не появится. Всё!
В дальнейшем Ромка твёрдо следовал этому правилу: не стоит думать о плохом или плохо. В самой критической или непростой ситуации Ромка старался первым сказать, сделать и непременно хорошее. Таким простым способом ему удавалось предотвратить и множество ненужных ссор и драк и у него было очень много друзей и товарищей – доброта притягивает.
На куске бересты Ромка с товарищем разложил хлеб и после недолгого обсуждения было принято решение: кусок разделить на четыре части. По одной съесть сейчас, остальное оставить на утро.
Как только решение было принято и они уже примеривались как правильно разрезать, к нескольких десятков метров от них заревела железнодорожная сирена.
Наверное и спортсмены в чемпионском забеге так быстро не бегали. Ромка с другом выскочили на полотно и очень быстро сориентировались. Оказалось что они блукали по тайге вокруг города и до пригородной станции всего-то пара километров.
Получив от бабушки по первое число, сидя за столом со всякими вкусностями и плюшками, вспомнил Ромка и тот сухарь что остался лежать на бересте. Странно дело – сухой и черствый, там он казался самым вкусным и единственное желание было так, чтобы таких кусочков побольше.
Сейчас, лежа в тёмной комнате, Ромка вспомнил тот детский случай и маленькую корочку хлеба. К чему бы это? Странные аналогии. Да, за сумбурным письмом, точно придет встреча с Лёлькой, волнующая и желанная. Тот кусочек хлеба был ценен не сам по себе, не как продукт питания. Это символ надежды, это знак продолжения. Да сейчас плохо, но можно отдохнуть, набраться сил и снова в бой, с очередной попыткой добиться своего, прийти к победе.
Внезапно Ромку как кипятком обдало. Приедет Лёлька и что увидит? Его – инвалида? Мать, в постоянном страхе что её замечательного сыночка в любой момент туркнет? Соседей, знакомых, друзей - в вечном поиске нейтральных тем, бросающих косые взгляды на неё (пожалела), на него (бедолажка)?
А что делать? Ромка сел в кровати, к чёрту оцепенение. Что же он делает, он же уже принял решение! Найти опору! Найти, найти. Найти! То что он встает на ноги, а это факт, по крайней мере пока только для него, но точно факт. А дальше? Если его в очередной раз туркнет? И самое главное: Ромка никак не мог отделаться от ощущения что происходившее с ним там не есть болезненный выход поврежденной психики. Если нет, тогда что?

***

Ромка спустил ноги вниз. Впервые за многие недели почувствовал холод. Может он и ошибся, может это просто сквозняком зашевелило волосики, а может и не холод это, просто волосы на ногах, освободившись от тяжести одеяла стали распрямляться на свободе, но суть дела это не меняло: какая разница – это температурная чувствительность или тактильная. Ромка не стал даже прислушиваться к новому ощущению. Не до того. Сейчас решалось нечто более важное чем его способность к кожной чувствительности. 
Осторожно поставил ступни на пол. Хорошо. Это он делал многие сотни раз уже и после травмы. Что дальше? Дальше он просчитывал свои действия: правой рукой опереться о спинку стула, левой о кровать, перенести центр тяжести, ухватиться за брусья. Его мозг работал как компьютер. Помимо расчета расстояния до следующей опоры, необходимого действия, его мышечных усилий, одновременно считались и прочие варианты. Если стул не устоит и начнет валиться – куда станет падать Ромка, какие движения нужно совершить, как сгруппироваться, чтобы последствия были минимальными? А что будет если рука соскользнет с брусьев когда он будет переносить тело на тренажер? Это самый опасный момент. Нужно убрать голову вбок, чтобы не удариться о брусья, а упасть постараться на бок, чтобы не заплелись ноги и не сломать еще что-нибудь вдобавок. Можно представить до каких высот изобретательности подымаются люди в сложных обстоятельствах! Инвалиды например. Ромка однажды видел передачу о женщине лишившейся рук, так она научились картошку чистить и даже вязать ногами! Кто бы рассказал – не поверил, если бы не увидел своими глазами.
Теперь иная ситуация, Ромка твердо решил опробовать свои возможности. Что я тварь дрожащая? Мысли о возможном падении раньше были только как вариант неудачи. Не получилось то, что должно было. Сейчас же совсем другая ситуация. Ромка изначально решил что пройдет сам. То есть вероятность падения во много раз увеличивалась, одновременно именно падения-то и нельзя было допустить, ввиду значительных негативных последствий.
Это как пройти по бревну над пропастью. Бросьте бревно или доску на землю и идите: всё получится, Вы даже не качнётесь. То же самое бревно поднимите на высоту одного метра! Чем пристальней Вы будете вглядываться в землю под ногами, тем больше Вас будет колыхать, и будьте уверены: очень многие не справятся с этой простенькой задачей, которую они выполняли минуту назад, когда бревно лежало на земле. А уж если поднять доску над пропастью, ту же самую, редко кто пройдет. Точно.
Ромка сделал шаг. Раньше это был всего лишь элемент передвижения в пространстве. Вероятно у него и прежде были силы стоять самому, но он этого не делал, поскольку цель была иной: тренировка. Он помогал себе оперевшись одной рукой о что-либо. Это была тренировка. Сейчас он шагнул и застыл, прислушиваясь к своим ощущениям. Всё нормально. Ещё шаг. Кажется это просто шаг, следующий элемент в перемещении тела в пространстве, но нет. Раньше он помогал себе, страхуясь упором о что-то, теперь же он двинулся сам. Раньше это передвижение инвалида, а теперь перемещение как в далёком прошлом, когда был здоров и всё было тип-топ, просто приболел немного.
Третий шаг. Можно расслабиться немного и переключить внимание и учитывать не только положение тела и равновесие, но и другие вещи: чувствует ли нога холод пола, ощущается ли тяжесть тела, прижимающая пятку к полу, легко ли стоять и держать равновесие.
Хватит, нужное он узнал и не стоит искушать судьбу. Он может самостоятельно ходить, пока правда коряво, но это только первые шаги, то ли еще будет.
Следующий шаг-бросок Ромка сделал уже в прежнем ключе. Совершенно случайно получилось что все его шаги были по направлению к книжной полке. Прекрасно. Можно сделать два полезных дела одновременно – что может двигаться он уже установил, а теперь еще и книгу можно зацепить. Чтобы не делать лишних движений, а до полки остается еще несколько его шагов в пол ступни, Ромка может сделать всего один, но при этом надо наклонить корпус вперед, как пьяный опирается о забор. Потом, взяв книгу оттолкнуться, принять равновесие и двинуть назад. Так и сделал. Только бы ноги не подвели, то, что мышцы спины не подведут он не сомневался. Оперся рукой о полку, вторую приблизил к книгам, взял, одновременно уже повернул корпус наполовину, готовясь к пути обратно.
Вероятно маленький ребенок, сложивший в первый раз кубики или самостоятельно проехавший на велосипеде, испытывал восторг не больший чем сейчас Ромка. Это победа. То, о чем он подозревал, свершилось и подтвердилось. Он может сам ходить! Что там: восстановилась проводимость от позвоночника к ногам или просто он так натренировал мышцы, что всё тело подчиняется ему - важно ли это? Главное Лёльку встретит уже не инвалид, достойный жалости, а мужчина в полном расцвете сил.
Обратный путь преодолел на шаг меньше. Осмелел. Уже не так страшился упасть, да и обратная дорога всегда короче. Откинул голову на подушку. Боже, как хорошо. Посмотрел на книги. Какие замечательные, поднёс к губам. Браво! Победа, восторг не оставлял его, эти несчастные книги были его символом возвращения. Как хорошо!
Теперь осталась одна проблема. Проблема не проблема, вопрос. Но очень важный и можно сказать самый главный. Если задуматься, то все его победы были локальными. Это были битвы, а теперь надо выигрывать войну.
Итак, возвращаясь к началу: что с ним случилось и как он переходил в иной мир, отчего это зависит и прочее и прочее. Вот только теперь не было у Ромки тягостного чувства первоклассника не знающего ответ и страха что внезапно его может опять ударить, и напряжения оттого что не может он ни с кем это обсудить. Раз удалось пройти, удастся и найти ответ. Теперь у него крылья: всё получится, он всё может. Ах, как жизнь хороша, особенно когда побеждаешь.


***

-Мама, а сколько точно я первый раз лежал без сознания?
-Они это называли комой, а потом нетипичной формой летаргического сна. А сколько был я не помню, если хочешь, посчитаю.
-Нет. Не надо.
Через секунду:
-А приблизительно?
-Примерно месяц, немного до полного месяца не хватило.
-А между первым и вторым…
-…прошло восемь месяцев. Да что с тобой, Рома? Что случилось?
-Ой, да ничего. Просто считаю. Хочу запомнить чтобы потом внукам рассказывать, ведь им наверняка захочется подробности узнать.
-Что-то темнишь ты. Неладно это голову всякими глупостями забивать, лучше почитай книжку или кино посмотри. А лучше вон на тренажер сходи, позанимайся!
-Мам, да ты ж всё переживала, что я много занимаюсь?
-Было дело. Вот только тогда ты действительно как сумасшедший мучил себя. А теперь только вид делаешь, а сам отлыниваешь. Вот приедет Лёлька, что ей скажешь? Хотел, да не смог!
-Мам, какие жесткие слова.
-Ладно, прости меня, я же вижу как ты переживаешь.
-Это ты прости меня.
-Ну вот и поговорили. А что ты сейчас читаешь? Интересно, "энциклопедия писателей". А и в правду, может на факультет журналистики заочно поступить? Про кого читаешь, на ком остановился?
Ромка глянул на обложку – там фотография писателя с широченной бородой лопатой.
-До Марка Твена.
-Балда ты Ромка, это же энциклопедия российских писателей и у Марка Твена не было бороды.
-Я пошутил, про Толстого читаю, Льва.
-Ну и что, понравилось, а кстати: кто тебе книжку подал?
-Не помню, Глазёна может.
-Марина? Ей же не достать до верхней полки даже со стулом!
-Ну не помню, может Сергей Артемьевич.
-Вчера книги у тебя не было, а сегодня ты уже на "т" читаешь?!
-Мама, ну что за вопросы. Больше на допрос похоже, дурное влияние Сергея Артемьевича? Я выборочно читал.
-Ой, Ромка, лучше расскажи мне, я так переживаю. Вопросы непонятные задаешь, заниматься бросил, из чтения книги - детективную интригу закрутил. Так, рассказывай, что случилось?
-Да ничего, мама. Честно.
-Ой крутишь, сынок.
Ромку от дальнейшей пытки спас звонок в дверь. Он перевел дух. Кажется пронесло, но надо быть предельно осторожным. Ведь знал же как мать переживает! Опять недоглядел, просчитался. Лучше бы у Сергея Артемьевича спросил.
Был ведь уже прецедент! Чтобы успокоить маму, показать что появился интерес к жизни, он попросил принести фильмы, книги. Когда мама спросила что именно, назвал первое что пришло в голову: классику, Джека Лондона, хотел спросить "Как закалялась сталь", но побоялся переборщить. А фильмы сама мама принесла. Вот тут и произошла накладка. Среди фильмов, в большинстве конечно жизнеутверждающих (кто бы сомневался), нашелся и "Не могу сказать прощай". И надо же было Ромке приспичило лимонада попить. Случилось что мама ушла, а дома остался Сергей Артемьевич, вот Ромка и попросил его принести попить, да только лимонада в холодильнике не оказалось, поэтому Сергей Артемьевич выжал лимон, положил кубики льда и в стакане с ложечкой дал Ромке.
И бывают же с жизни такие роковые совпадения. Мама возвращается из магазина, Ромка лежит и, замученный жаждой, медленно помешивает льдинки в стакане, на дне белые катышки крутятся – Ромка знает что это косточки, а маме нет. А на экране именно в этот момент идет эпизод когда дровосек с перебитым позвоночником размешивает таблетки чтобы отравиться. Мама стала белее белого. Ромка тоже труханул порядочно, ему в долю секунды стали понятны мысли и страхи мамы.
Сделав как можно бесстрастным лицо и бесцветным голосом произнес:
-Как жарко, ты принесла чего-нибудь попить? Вот, Сергей Артемьевич лимон мне раздавил. Хочешь выпить, тебе тоже наверное жарко?
Мать проглотила стакан одним глотком и шумно выдохнула, толи от облегчения, а может действительно жарко.
Больше таких ошибок Ромка не допускал. Сам себя обругал последними словами: хватит в конце концов думать только за себя. Пора бы и повзрослеть.


***

Ромка раскрыл энциклопедию на Толстом, прочитал небольшую биографическую справку.
"Лев Николаевич Толстой (1828-1910) родился в семье, принадлежащей к старинному дворянскому роду. С детства его мятущаяся натура стремилась к совершенству среди людей и справедливости во взаимоотношениях между ними.
Во время Крымской войны, при обороне Севастополя руководил артиллерийской четвертой батареей – самой опасной. За личное мужество награжден орденом Анны 4-й степени, медалями: "За защиту Севастополя", "В память войны 1853-1856 гг.". Неоднократно представлялся к боевому Георгиевскому кресту, однако из-за того что офицер "беспокоил" руководство прожектами издания журнала для солдат, переустройства батарей, да еще и посмел сочинить сатирическую песню "Как четвертого числа…", в которой высмеивал тупость генералов, начальство заслуженной награды не утверждало.
Выйдя в отставку, в 1865 году освободил от крепостной зависимости крестьян из своего имения, но те не захотели освобождаться, надеясь что Царь их освободит с землёй. Когда император Александр II через несколько лет издал манифест о прекращении крепостной зависимости, то землю они всё одно не получили.
Толстой энергично стремится к улучшению человека, сам приняв на себя роль учителя, для крестьянских детей открыл бесплатную школу, сам пишет учебники, занимается воспитанием детей. Особенно сильно его влияние было на дочь Александру. Духовное искательство вылилось в написание "Краткого изложения Евангелия" без пророчеств и чудес. Толстой усиленно искал бога внутри человека и высказывал мысль об основании новой религии Христа, "очищенной от таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающее блаженство на земле".
Такая позиция противоречит устоям православия и 2 февраля 1901 года Святейший Синод отлучил Льва Николаевича Толстого от Русской Православной Церкви. В целом данное конкретное событие в отношении конкретного лица отражало духовную ситуацию в России. Но было удивительно получить противостояние православию именно от Толстого, который юношей писал в своем дневнике: "Я не успел помолиться на постоялом дворе; но так как уже не раз замечено мною, что в тот день, в который я по каким-нибудь обстоятельствам забываю исполнить обряд, со мною случается какие-нибудь несчастие, я стараюсь исправить свою ошибку: снимаю фуражку, поворачиваюсь в угол брички, читаю молитвы и крещусь под курточкой так, чтобы никто не видал этого".
Незадолго до смерти Толстой в сопровождении дочери Александры покинул Ясную Поляну. Он заехал к своей сестре, монахине, но не встретился. От неё пешком отправился в Оптину пустынь, но войти в скит к старцам не решился, так как побоялся что те не захотят с ним разговаривать. Сел на поезд, намереваясь выехать неизвестно куда, не имея никакого плана и четких намерений, но сильно заболел и сошел в Астапове, оттуда послал телеграмму в Оптинский монастырь с просьбой прислать старца Иосифа. Тот тоже был болен и поэтому к Толстому приехал старец Варсофоний. Однако дочь ни старца, ни жену Софью Андреевну к умирающему не пустила. Так и умер Лев Николаевич не примирившись ни с женой, ни с Церковью.
Впоследствии, находясь в Америке Александра Львовна отказалась от своих взглядов, стала прихожанкой и на свои сбережения построила православный храм."
-Рома, у нас гости. Сергей Артемьевич пришел. И Мариша с ним. Развлекай Сергея Артемьевича или он тебя, а мы с Маришей чай приготовим.
Ромка отложил книгу. В голове мысли в кучу. Словно смотришь на давно знакомого человека или вещь, но только в сей момент начинаешь понимать кто или что это. Ведь он много читал Толстого и в школе проходили! Дела.
-Что с тобой, Роман? Вид у тебя совершенно отрешенный, вероятно детектив читаешь.
-Нет, простите, я действительно увлекся и мыслями еще далеко. Я рад Вас видеть. "Нет", это в смысле не детектив читаю, а вид задумчивый. Вероятно. Ух, совсем запутался.
-Уж поверь мне, совсем очумелый, а позволь поинтересоваться, что тебя так взволновало? Что читаешь, открой личико.
-Да ладно Вам, на Петруху никак не тяну. Или как?
-Я пошутил. Я сам такой, все мысли в разброс. От каждого посещения чиновников начинаешь сомневаться в нормальности. Сначала их. Потом, удивительным образом им удается доказать что может быть это не совсем так, потом вероятно что это не так, а затем что это совсем не так. Заканчивается тем, что начинаешь им верить и сомневаешься уже в своей нормальности. Каково, бисово племя! В некотором роде я даже восхищен.
-Что случилось? Я в первый раз Вас вижу в таком состоянии.
-Собираю справки. Вон какой талмуд мне дали,- Сергей Артемьевич потряс листком как матрос во время революционных событий.
-Пошел за справкой о составе семьи. Дали без проблем. Беру справку в БТИ о наличии жилплощади. Там поясняют что для материалов по усыновлению, в смысле удочерению выдается особая форма такой справки, они мне готовы её дать, но вот только выдается она на основании справки из ЖЭКа о составе семьи. Пожалуйста, говорю, вот она. Нет, отвечают, для нашей особой справки, нужна особая справка из ЖЭКа. Без проблем, сейчас схожу и возьму особую справку, а меня останавливают, добрые люди, просят не спешить. Взять-то можно и они выдадут, не мне первому, но вот закавыка. Срок действия этой справки о жилусловиях для комиссии для удочерения всего 10 дней. А насколько они знают, комиссия собирается всего раз в квартал. И то, это не настоящая комиссия, а предкомиссия, которая рассматривает правильность и обоснованность представленных документов и если справки будут просроченные, то естественно решение не будет принято, а меня в очереди продвинут на следующий раз. А сама комиссия заседает раз в полгода. Так что, чтобы не терять времени зря, настоятельно мне рекомендовали предварительно просчитать все сроки, чтобы на момент заседания все справки были действующими.
Но это еще не всё. Оказывается та справка, которую они мне выдадут должна быть нотариально заверена, иначе будет недействительна. Нет проблем, говорю, заверю. Нет, не всё так просто, отвечают. Такую справку нотариус, если ему принесут готовую в контору, заверять не будет. Она должна быть написана в его присутствии. Для этого в БТИ каждый вторник приходит нотариус, который работает с ними по договору. Тогда моя справка и будет сделана, подписана и заверена по всем правилам канцелярского дела и приобретет юридическую силу.
Теперь моя задача: узнать дату заседания предкомиссии и в предыдущий вторник до этого взять и заверить правильную справку. То же самое проделать со всеми другими документами.
Добрейшие люди, они предупредили чтобы я не забыл обновить, в случае положительного решения предкомиссии, все справки к заседанию самой комиссии. Иначе дело не будет рассмотрено.
Всё это проговорил на одном дыхании, шумно выдохнул:
-Ромка, ты не поверишь, насколько я радовался буквально минуту назад, настолько я был раздражен и возмущен этой бюрократической бестолковщиной чуть позже. Ты представь – ведь если такие сложности в предоставлением мне права на удочерение, значит и обратная процедура такая же запутанная и столь же бестолковая. Я понял что я уже победил. Отобрать у меня Маришку будет практически невозможно! Как ты думаешь? Я и шампанское по такому случаю купил, предлагаю отметить. Как говорят китайцы, если не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним. А, каково?!
-Не знаю, Сергей Артемьевич. Злые дела совершаются гораздо легче и быстрее. Но всё равно я раз за вас.
-Брось ты, Ромка. Не будь пессимистом. Я уверен что всё будет хорошо. И с Мариной, и у тебя с ногами и у вас с Лёлькой. Не писала? И мне ничего. Раньше хоть звонила или мыло присылала, а сейчас после последней весточки как пропала.
-Нет, не было, я сказал бы.
-Да, конечно.
Сергей Артемьевич вздохнул:
-Ты так и не сказал чем увлечен.
-Так, книжки читаю.
Сергей Артемьевич посмотрел на обложку, протянул многозначительно:
-А-а-а.
А что "а", непонятно, потом словно встрепенулся от своих дум:
-На писателя будешь учится или просто интересуешься?
-Просто. А вот скажите, при имени Лев Толстой, какие ассоциации у Вас возникают?
-Не знаю, Рома. Последний раз классику читал в армии. Некогда, жизнь так завертела, что пока в милиции работал и не продыхнуть было. Не то что времени совсем не было, просто когда ежедневно сталкиваешься с подлостью, грязью, страстями, ничего не хочется. Ни философствовать ни размышлять. Книгу если и брал в руки, то лёгкое чтиво, чтобы не очень задумываться. После вида вспоротого живота не очень то с умной книжкой посидишь. Волком выть хочется, а еще лучше приложиться к какому ублюдку, жаль нельзя. Потому и много среди милиционеров циников и спивающихся. Тяжело это очень. Если каждый день видишь только плохое, и плохих, то невольно задумываешься: а есть ли нормальные люди? А если есть, то могут ли они нормально жить? Чтобы никого не убивать не грабить, не насиловать.
Ты вот обращал внимание, что блатные песни любят и слушают в большинстве судимые и милиционеры? Почему? В одном из детективов я вычитал, что милиционер и бандит это почти одно и то же. Тот же психологический тип. Только милиционер со знаком плюс, а бандит со знаком минус, а иначе как ты будешь дела раскрывать и расследовать, если не понимаешь находящегося перед тобой человека?
Что-то я совсем… По всем Европам поскакал. Старею наверное, если из-за такой ерунды расчувствовался.
Толстой? Ну конечно: зеркало русской революции, бунтарь, просветитель, романтик с цепким реалистичным глазом. Или взглядом.
Как ты думаешь, как более правильно?
-Я думаю и так и так, всё хорошо. Гений!
-Это конечно. Вот только очень часто наши идеи как-то интересно в реальной жизни трансформируются. Знаешь, есть такая присказка о прохождении чего то нового в наше сознание, в нашу жизнь, о привыкании к нему: сначала говорят этого не может быть, потом, в этом что-то есть, и наконец, ну это же очевидно! При этом новая идея, мысль часто обрастает такими дополнениями, что и сам автор с трудом её узнает! А самые ярые поборники - это те, кто изначально кричал и гнал её и говорил что это бред. Они же, кстати, и авторство потом норовят себе приписать.
Если бы Толстой имел возможность увидеть результаты революции, наверное он был более аккуратен в своих высказываниях и поступках. Ведь мало выявлять, бичевать, сокрушать устои, необходимо еще и предложить что-то новое и лучшее. Да так, чтобы еще и перековеркать нельзя было бы.
Нельзя Толстого обвинить в том, что он ничего не предлагал, конечно нет, но такой гений мог бы наверное предположить что его слова всяк понимает по своему, а это требует от него чрезмерную осторожность.
Вот последний его роман "Воскресение" представлялся как сатира на религиозные обряды, а в самом содержании интеллигенты того времени искали и находили призывы к свержению существующего строя. И с самым знаменитым его романом тоже казус произошел. Название его "Война и мiр", то есть война и общество, но после революции и упразднения некоторых букв, в частности "i", смысл изменился. Появилась антитеза: бойня и отсутствие её. Об этом тоже есть в романе, но это явное сужение смысла и духа и замысла романа. А первое название романа, знаешь как звучало: "хорошо всё, что хорошо кончается"? Хотел ли этого Лев Николаевич?
-Не знаю. Не знаю что и сказать. У меня такое состояние, будто жизнь перевернулась. Нет, всё на прежних местах, но оказывается что не всё так однозначно или не так, как принято воспринимать!
-Ну вот, Маугли, ты становишься взрослым!- смешно сдвинул брови Сергей Артемьевич,- ты знаешь, я вспомнил один небольшой немецкий рассказ. Когда я учился в школе, у нас замечательная учительница иностранных языков преподавала. Для интереса на занятии мы перевели небольшие рассказики. Слушай, смысл примерно такой был:
Спросили ученика,- что ты знаешь? Всё,- уверенно отвечает ученик. Что Вы знаете?- спросили учителя. Немного,- отвечает тот. А Вы что знаете?- спросили профессора. Ничего! Вот такие ответы. Самое удивительное, что никто из них не лукавил, они все отвечали совершенно искренне, вот только ученик имел ввиду заданный урок, учитель свой предмет, а профессор все знания.
Как тебе рассказ?
-Это про меня.
-Очень замечательно! И кто ты?
-Не смейтесь, я понял, что всё в мире зависит от вашей точки зрения на это. Чем ты умнее, тем больше понимаешь и тем больше можешь сделать. Я это только сейчас начинаю понимать. Умнеть, в смысле понимать суть вещей.
-Я понимаю.
-О чем наши мужчины спорят?- появились женщины с подносами.
-Я предлагаю попить чай за общим столом, ты как, Рома?
-Исключительно положительно. Давайте.
Ромка встал, Сергей Артемьевич попытался помочь, но Ромка отстранил руку:
-Я сам.
Уперся на спинку коляски, пересел на ближний к кровати стул. Он мог, как обычно перебраться сначала в кресло, а потом на стул или вообще подкатить кресло и остаться в нём, но своим поступком и демонстративным отказом от помощи он предъявил свою декларацию: "Всё, наступил новый этап. Я другой".
Это поняли все, включая малышку Марину. Естественно психологические тонкости и скрытая подоплёка ей были непонятны, но то что происходит что-то особенное, она сразу уловила, подошла:
-Лыцарь, на яблоко. Вкусно.


***

Все разошлись, и успокоилось в доме Ромки, но не в его душе. Чаепитие прошло на ура. Ничего нового и необычного. За исключением атмосферы, которая витала над всеми после его демонстративного присаживания к столу. Необыкновенный подъем, ветер перемен. Хорошо. Прекрасно. Изумительная декларация, а дальше что?
А дальше необходимо подкреплять слова действием, намеренье поступком, а мысль… А чем подкрепляется мысль или проверяется? Реализацией! Но для этого необходимо иметь четкое представление, план, опору, которую он искал. Итак?
Ромка приуныл.
Ну что же дальше, с чего начать? Ромка принялся перебирать крупинки фактов – событий, как четки нанизывая их поочередно друг на друга, одну за другой.
Девочка точно не из того мира. И то, что ему показалось – только показалось, а совпадения и некоторые признаки связи того мира с этим: её глаза, похожесть, обстоятельства появления ниоткуда - только совпадения. Скорей всего.
И всё же, всё же.
Сколько мама сказала он проспал в первый раз? Три недели? Ладненько!
Итого грубо, с прикидками получится один к семи. Что же, это факт?
Пусть, если принять за реальность нахождение в том мире, а то, что для Ромки это было сверх реально – несомненно. Самая настоящая, безусловная реальность. Это же подтверждали и следы на виске. Оба раза.
Итак, в некоторой точке мира, вселенной, времени, пространства произошел переход Ромки, его сознания, духа, личности, чего ещё в иной, параллельный, альтернативный мир. И эти миры расходятся. Точно расходятся, незнамо как по расстоянию, а по времени точно семь к одному. Ну и..? Ну?
Появился в первый раз он весной?! Или летом? Было тепло, всё зелено. Чем кормили? Не то. Одежда? Оставим. Второй раз была осень. Ранняя, средняя, поздняя? Кто его знает, как там в горах. Вернее среднегорье или предгорья! Листья цветные, дождь холодный, утром изо рта шел пар. Следовательно третий раз должна быть зима? А если не совпадёт с соотношением 7:1? А если совпадет, то по его расчётам, окажись он сейчас там, то должно быть лето.
А ребенок,- вспомнил Ромка слова княжны. Восемь месяцев между первым уходом и вторым. Восемь месяцев на семь – пятьдесят шесть, то есть четыре с половиной года. Пожалуй так мальчик и выглядел. А минус девять месяцев, вспомнил Ромка! Всё одно сходится. Мальчику примерно четыре и было. Вывод? Простой: пока здесь проходит день, там – семь. Там день – здесь семь. Всё ясно. Но вот только от этой ясности на наступило лёгкости и простоты. Что-то определенно его тянуло назад, туда, в тот мир. Осталось впечатление, этакая заноза что он обязан что-то там разрешить, доделать, исполнить.
Да, неплохо было бы вернуться туда и постараться разобраться на месте. Почему у него такое ощущение или предчувствие - он не знал. Возможно потому что здешние расчеты и размышления ни к чему не приводили. С другой стороны находясь там Ромка не очень-то задумывался о превратностях и о причинно-следственной связи. Он сразу окунался в водоворот событий, напряженность действия порой требовала отнюдь не взвешенного и расчетливого поведения, а совсем наоборот: быстроту реакции, моментальное принятие решения. Когда каждую секунду меняется ситуация, тут не до размышлений!
Так может ему просто хочется оказаться в этой ситуации, жить наполненной жизнью?
Ромка непроизвольно принялся перебирать вещи на тумбочке. Выровнял стопку книг – сверху литературная энциклопедия. Ромка вытянул другую книгу – что же он зацепил вместе с ней в тот раз? Оказалось пособие по йоге.
Любопытно. Именно эта книжка явилась причиной, правда косвенной его второго ухода туда? А может это не просто совпадение? Ромка раскрыл книгу на случайной странице. Оказалось тринадцатая, усмехнулся. Почитаем?


***

Муть. Сплошная абракадабра.
Представьте что вокруг Вас море энергии. Встаньте в позу жреца (руки согнуты в локтях и подняты над головой) лицом на север. Вдох – энергия пошла от кончиков пальцев по рукам в область точки Манипуры. Выдох – энергия проталкивается к ногам. Новый вдох – новый поток энергии пошел внутрь и заполняет Ваше тело…
Ромка почувствовал сильное внутреннее раздражение. Да что же это. Или он дурак что ничего не понимает, или здесь прямое надувательство, когда за мудреными словами про чакры, космическую энергию и прочую лабуду, скрывается примитивное мошенничество. Перелистнул несколько страниц чтобы посмотреть чем заканчивается упражнение и в чём его цель.
…Так продолжать пока космическая энергия не наполнит Вас до самой Сахасрары.
Вот так, ни больше ни меньше. А для чего это – ни одного слова. В раздражении закрыл книгу. Выдохнул. Ну что всё, тупик? Но всё же, а может? Никак не хотелось признавать себя идиотом, и просто выбросить книгу и закрыть тему мешала заноза: столько людей верят в это, столько занимаются, а какое количество книг написано! Неужели всё обман? Это как в сказке о голом короле. Все говорят что платье есть и вроде бы неудобно признаться что ты ничего не видишь, а потом начинает казаться что вроде что-то есть и заканчивается это тем, что ты начинаешь это платье видеть! Чтобы спали шоры с глаз, нужно чтобы кто-то сказал: "а король то голый". Или не сказал. Или показал замечательную одежду, ту, которую никто не видел.
Ромка снова открыл книгу на первой странице, прочитал предисловие.
Уважаемый читатель, по многочисленным просьбам мы представляем новое, дополненное и расширенное издание знаменитого мага и колдуна Сильверстра Камлалова. Надо отметить, что последнее время уважаемый Сильверстр отказался от практики ворожбы и переключился на истинное и духовное начало человека. Он стремится помочь простому человеку познать свою сущность и овладеть некоторыми приемами, которые помогут ему в повседневной жизни, при этом использует методики древнекитайской медицины цыгун, индийской йоги и некоторых других оздоровительных комплексов. Как сказал магистр румынской ассоциации Интро, он впервые видит такого сильного и одухотворенного человека, способного решать сложные и многоплановые задачи.
Перед тем как вы обратитесь к книге и начнете освоение простых, но удивительно действенных методик, размещенных на страницах книги, несколько слов и чём она.
В теле человека циркулируют значительные потоки энергии, точно так же как и в окружающем мире. Однако редко кто имеет возможность, а вернее умеет этими энергиями пользоваться. Чаще всего это происходит непроизвольно в результате сильнейшего стресса. Например наверняка вам известны рассказы охотников как при неожиданной встрече с тигром, медведем они перепрыгивают через широкие ущелья, залазят на отвесные скалы и так далее. Или нередко встречаются такие заметки: женщина гуляет с ребенком, на него наезжает машина, и, спасая дитя, мамаша за бампер переворачивает машину! Откуда берутся силы? Как слабая женщина, которой по законодательству о труде не положено подымать ничего тяжелее 20 килограмм подымает значительно больше? Каким образом удается очень быстро бежать, далеко прыгать, высоко влезать?
Ответ на поверхности: эти силы, а правильнее сказать энергия в вас постоянно находится. Проблема – научиться её извлекать в нужный момент.
Если энергия уходит, истончается, человек начинает болеть, если её много, то он здоров, если её очень много, то её становится видно. Вспомните изображения святых в христианстве: не случайно над головой рисуется нимб. Это и есть визуальное проявление вашей энергии. Современные исследования показали что при съемке в специальном спектре этот нимб, или лучше сказать свечение видно у каждого человека. Чем лучше, добрее человек, тем свечение больше. Так древние санскритские тексты повествуют, что свечение от Будды было видно за несколько километров.
Конечно и нимб и свечение присуще наиболее одухотворенным личностям, но это не значит что у вас нет подобной энергии. Проведите простой эксперимент: потрите ладони друг о друга, теперь разведите их в стороны, примерно на 5-7 сантиметров. Вы почувствовали небольшое покалывание в ладонях?..
Ромка закрыл книгу.
Тишина. Слабо шевелится занавеска, оттого тени на стене от уличного фонаря скачут по обоям в припрыг, являя то трехгорбого верблюда, то пегаса, то оскаленную пасть.
Сжал руки в замок. Выпрямил пальцы. Посмотрел на появившийся гребешок. Согнул и крепко, до побелевших костяшек, сжал.
А что?
Потер ладони. Тер до одурения, до дыма из-под ногтей. Развел, прислушался к ощущениям. Кажется перестарался: ладони полыхали так, словно прикоснулся к раскалённой плите. Горят так, что и колет и искрит, вот только жар перебивает все прочие ощущения.
Поставил руки перед собой, начал с каждым вздохом вкачивать в себя энергию, как написано в книге. Только голову повернул не на север, в к книжной полке, там в углу мама иконку поставила, над книгами. Представил что это не что-то эфемерно-неосязаемое, а как глоток в летний зной колодезной воды – жгучее, холодное, весомое. Холод рвет горло и колет иголками зубы, но останавливаться не хочется, потому что не напился, потому что снова начав пить придется испытать опять весьма неприятные моменты. Так лучше сразу напиться перетерпев ломоту. Вода вкусная, хоть и колючая.
Как ответ на его представление обжигающей воды закололо в руках. Ромка прикрыл глаза и представляя энергию, уже кусками киселя жадно хватал и глотал её, впихивая воображаемые порции в себя. Жар разлился по телу, а кожу на руках, лице, на спине пронзило миллионом иголок.


***

Всё тело полыхнуло. Так бывало на тренировках, когда хорошо прогреешься, а напоследок ещё и рванёшь рекордный вес, и не понять отчего так проняло тебя: от большого напряжения или от удовольствия, радости что вес покорился. Но там жар этот длится секунды. Больше и дольше печёт в парной.
И что? Ромку уже хорошо проняло. "Хоть и не святой я, но энергией набрался под завязку. На соревнованиях я бы знал как ей воспользоваться".
Жар уже так допёк, что Ромка почувствовал как струйки пота потекли по спине.
Однако! А что-то изменилось? Кажется нет, увы. Пора заканчивать с экспериментами. Да и что бы он сказал княжне, княжичу, князю! Ромка расслабился, привел в порядок дыхание. Странно. Покалывание в спине и руках не прошло, а стало еще более резким и Ромку немного зазнобило. Он приоткрыл глаза, но из этого ничего не получилось!
Однажды в пионерском лагере над Ромкой подшутили – ему мякишем хлеба слепили ресницы: веко дергалось, в просвет было немного видно света, но не более. Ромка тогда сильно испугался. Своим детским разумением он почему-то решил что ослеп, но услышав дикое ржание оболтусов тут же и успокоился – ясно чьих рук дело. Быстро раздавил ссохшиеся мякиши на ресницах и открыл глаза. А что здесь? Потянул руку в глазам. Но рука там же и осталась. Не двинулась.
Доэкспериментировался!- пронеслось в мозгу. И тело парализовало!
Ромка застонал и провалился черноту беспамятства.


Порох.

-Жив, точно жив. Не беспокойтесь, батюшка начальник, выходим, вылечим, на ноги поставим.
-Перестань чушь молотить. Мне он не здоровый нужен, а разговорчивый. Приведи сей час его в чувство, магистр желает его допросить, а нет, так курфюрсту, али князю отдадим. Пусть сами с ним мучаются и выведывают что пожелают. Что это чучело может знать?
-Да, да, это конечно.
Ты мне не поддакивай, сам знаю. Буди!
-Не можно, никак нельзя, отваром напоен, не проснется. Его поставить на ноги, так он как шальной будет, ничего толком не скажет, да и мать родную не признает. Никак нельзя господин.
Небольшая пауза.
-Ладно уж. Срок до утра. С петухами стражу пришлю. Смотри – не отходишь до утра, запорю!
Что-то знакомое показалось в голосе требовательного господина, да и у второго тоже нотки известные. Словно оперный певец заговорил обычным голосом или большой начальник с внучком балуется. Человек один, голос один, а вот тембр, модуляция, сила звука и кажется что совсем другой человек пред тобою, но узнаваемо.
Ромка приоткрыл глаза – получилось! Непроизвольно зажмурил их – тиун, бесова душа, жив курилка и, кажется, Ромка снова в его власти, у него в пасти.
Застучали тяжелые шаги, хлопнула дверь. Ромка уловил мягкие шаги – кто-то подошел к кровати. Несколько секунд тишины.
-Ну, открывай глаза, голуба, знаю, что не спишь.
Ромка не стал лукавить, тем более говорящий - человек кажется неплохой, открыл глаза не таясь. Яркий свет полоснул по глазам, так что пришлось зажмуриться и снова открывать уже с предосторожностью. Когда привык к свету – всего то от очага, не очень-то и яркому, удивился ещё больше: Микитыч!
-Ты ли это, Микитыч?
-А то кто ж... Я тебя тоже сразу признал, хоть и бороду окладистую ты отпустил. Я признал, а тиун нет. Не ведает кто ты. Забери дьявол его подлую душу.
Ромка скосил глаза – действительно бороденка, волосья во все стороны торчат.
-Не косись, это я тебе её срезал, укоротил чтоб не мешалась.
-Хорошо. В смысле спасибо. Кажется тиун опять на коне? Как же так случилось?
-Ан ничего не случилось. В год, когда налёт на крепость был и вор княжича пытался выкрасть, отравили его в город. Да ты же, говаривали, его и схватил.
Ромка кивнул,- а сколько времени с того прошло?
Микитыч насупил брови, но ничем более свое удивление не выразил и переспрашивать не стал:
-Так более двенадцати годков прошло.
Больше вопросов от Ромки не последовало, потому сделав небольшую паузу, продолжил:
-Тиуна попутно один из отрядов изменников отбил. Шли к своим, а тут конвоиры с тиуном попались. Так он и оказался на свободе.
-И где ж он теперь, вернее с кем, кому служит?
-Да нигде. Как дерьмо в проруби, прости Господи,- Микитыч перекрестился на образа,- болтается. Служит всем, особливо кто больше платит. При этом сволочь, доподлинно знаю, отсылает регулярно и грамоты князю. Жалится на плохое житье, что никто его не уважает здесь, что и князь его неправильно понял, а он верно ему служил, а вороги престола из зависти и по злому умыслу оболгали его. А он вроде бы и ни при чем и послужить князю не прочь. То есть приглашает к торгу. А вдруг князь позовет.
-Что, действительно бедствует?
-Да куда там,- Микитыч от возмущения махнул рукой и еще долго тряс бородой из стороны в сторону.
-Хоть западники и жлобы порядочные, но кому надо полной мерой золото отсыпают, потому надеются что через них, их измену и подмогу получат.
Теперь курфюрсту служит, у того слуги в камзолах с прорехами ходят, а тиуну кошели с золотом регулярно передает. Да тот и сам что приворует, но бедствовать не будет. Не-ет!
-Почему курфюрсту? Откуда он взялся?
-А кто его знает. Поговаривают что на охоте со знатным шляхтичем, тот вроде как даже из королевских кровей, князь, вот, от вепря разъяренного спас, от верной гибели. Так князь тот и пожаловал безземельному курфюрсту знатный кусок целого уезда. Тот немного обжился, в Рим к папе съездил, Папа его поблагодарил и деньги большие выделил для привития католичества. Ну, веры ихней здесь не прижилось, но вроде как унию собираются создать. Это, стало быть, когда по-славянски служба идет, православные обряды остаются, а вот подчиняться они должны Риму, Папе. Борьба идет страшная и всё больше верховные люди к этому склоняются: вроде как воевать – дорогое дело, и сил нет и поизносились, а разницы вроде никакой: всё одно Богу молимся одному, а кому подчиняться без разницы. Многие соблазнились. Желание сыто и спокойно жить притягательно. Хотя какая там сытость: знающие люди говорят что курфюрст такими налогами обложил, что не продохнуть, хлеб и тот не кажин день на столе. У кого корова - тем и спасаются.
Курфюрст, шельма, не все деньги папские на дело пустил, и к рукам многое прилипло. На те деньги он выкупил цельное княжество морьавское. Дочка у князя того в полон туреческий попала, а басурмане выкуп большой потребовали, вот и выручил батенька за княжество свободу дочке.
-Не обманули турки?
-Не, что ты, как можно; одного обманешь, другие выкуп платить перестанут. Никак не можно.
-А курфюрст что?
-А что, у него всё в порядке. Вот только земли его: старые польские и новые морьавские не стыковались. Долго он нашего князя обхаживал, просил уступить несколько деревенек и городишко, чтоб стало быть соединить свои владения. А наш-то никак. Ни угрозами, ни деньгами, ни обманом – не получилось. Показывал курфюрст липовую грамоту, что якобы земли эти спорные и давно уже были проданы – не вышло, никто не поверил. Вот сейчас поход готовит, чтоб силой получить требуемое.
-На князя войной идет?
-А то как же. Войско собрал большое. Тут и генуэзцы и ляхи и ганзейцы. Всех полно. И что удивительно - ляхи сами немчуру на дух не переносят, а тут всё чин чином, у одного костра дневают, почивать в одном месте стают. Вот что деньги делают. Людей и честь и достоинство и совесть заставляют забыть.
-И немцы?
-А как же без них.
-А...?
-Что я здесь делаю?
-Ну, в общем да.
-Просто всё. Попросился я у князя на отдых. Надоело больно спины полосовать, да мерзости всякие выпытывать. Человек на дыбе и представить себя херувимчиком хочет и тут же оболгать своих подельников и бывших благодетелей стремится, а лихоимство чем только не оправдает.
Микитыч махнул рукой.
-Надоело. Душа смурная стала, захотелось отдохновения от грязи, подлости и вероломства. Сходил к игумену, благословения попросил отойти от дел. А князь не сразу согласился. Всё не мог в толк взять что не по мне, просил перестать блажить, но уговорил я его. Уговорил.
Дал он мне плату серебром за долгие годы, еще велел двух коней на выбор дать, трех коров, да еще живности по мелочи и повелел осесть в местечке. Землю не пожаловал, но плату за неё не брал. Перебрался я со своим семейством, зажили припеваючи. Я по хозяйству с семейными, старший сын со снохой по торговым делам. В общем: всё было хорошо. Пока не появился курфюрст, а с ним и тиун. Я сразу князю о злодействах их отписал и табором собирался сняться и уйти, но князь тайную весточку отписал, просил помочь и что важное выведаю - ему передавать.
Вот так я задержался. Но сегодня надо уходить. Всё и так ясно, скоро драка знатная будет. Силы я сосчитал, делать здесь более нечего, да еще ты объявился. Спасать тебя надо. Тиун то не признал, но может приглядится. Да и псы курфюрста свое дело знают, живо всё расскажешь. Ладно, ладно, это я так к слову. Но уж больно слаб ты, пытку может и не выдержишь.
Сам подымешься? Пора уходить!
Ромка кивнул. Осторожно спустил ноги с лежанки, руки высвободил из-под накидки, которой укутан был под самый подбородок. Голова закружилась, а как показались руки, так Ромка и вовсе обомлел: обе кисти рук были замотаны в чистые тряпицы, а из-под них выступила сукровица.
-Что это?
-Так обморозился ты. Думал вовсе руки отпадут, но ничо мазь Меланья знатную прислала, руки, пальцы целы.
-Сколько я здесь?
-Так посчитай дён двенадцать.
Ромка внутренне ахнул: автоматически перевел – двенадцать дней это почти три месяца там, если его расчёты верны. И если это действительно так, то очень скоро его внутренние ресурсы истощатся.
-Я сильно похудел?
-Да, сдал ты порядком. Как тебя увидел, удивился: идут годки, а ты как вроде и не меняешься, но вот пока без памяти лежал исхудал сильно. Осунулся, посерел, но это ништо, мы тебя на ноги быстро поставим. Наткось варево похлебай.
Микитыч поставил перед Ромкой горшок. Действительно варево. Непонятно что там, пахнет необычно. Вместе в кусками мяса плавают травы, корешки.
-Кушай, кушай смело. Это тебя быстро на ноги поставит и силы будут. Ложку то удержишь? А то давай покормлю.
-Не надо, сам.
Ромка, как мог, взял ложку и начал хлебать из плошки.
«А мясо можно? Насколько помню из длительного голодания котлетами морковными, да протертыми овощами выходят?»
-Кушай, не смущайся, по рецепту Меланьи делано-варено, поможет!
Ромка кивнул. Неужели он вслух сказал! Кажется нет, но его тут же заинтересовал иной вопрос. Странно, он никак не мог вспомнить как в этом мире он, пардон, ходил в туалет. Тема для размышлений не очень веселая. Если его предположения верны, то пища ему не в прок, так что и лекарство и мясо и корешки лечебные по идее никак и ни на что не должны подействовать. Однако Ромка упорно взялся за ложку.
Ну, вот он попал сюда, как и желал и что же?
-Что, не нравится? Давай, давай, это полезно.
Ромка продолжил запихивать в себя ложку за ложной, но при это он ловил свои ощущения: насыщения никак не приходило, равно как он не ощущал и голода.
Кажется постепенно точки становятся над "и". Этот мир – иллюзия. Но ведь он постоянно возвращается именно сюда! Почему? Зачем?
-А как это случилось,- Ромка показал на свои бинты.
-Тебя нашли мои люди. Они везли сено с зимника. Уже проехали, но пар заметили. На обочине бугорок небольшой, а из под него парит. Думали нора зверя. Но медведь не мог берлогу так близко от езжего места поставить, в общем больше из любопытства посмотреть остановились, а как подошли ближе, ахнули. Человек снегом занесен, холодно, мороз крепкий, а он раздет и пар идет. Когда тебя подняли, то по спине у тебя вода струями текла, а лицо розовое, гладкое как после парной.
Микитыч глянул на Ромку, вероятно ожидая пояснения, не дождавшись продолжил:
-Удивительно это – сам как кипяток горячий, а руки, ноги приморозил. Еще немного и отморозил бы совсем, а то и сам бы от черной немочи погиб. Да, не срок видно пока тебе.
Снова помолчал.
-Прости, хотел спросить, любопытство это плохо, никогда не позволял себе. Да. Но больно удивительно.
-Да что же?
-Ну, появляешься ниоткуда, внезапно исчезаешь. Ясно что важные и секретные дела выполняешь. Не скажешь? Ладно, ни к чему это мне – не моего ума. Прости, любопытство сгубило. Давай собираться. Медлить нельзя.
-Куда едем?
-К князю, конечно. Делать мне здесь больше нечего, да и тебя спасать надо.
-Что мне делать?
-Вот, попробуй обувку надеть. Сам-то идти сможешь? Немного тут, а там за леском кони припасены, как знал, что, может, не один пойду. Семью то свою уже по первым холодам отправил. Теперь знаю, где огневой запас вороги припасли, надо князю донести, иначе крепость не устоит. А там глядишь и придумает княже как с ворогом справиться, что-то весточек от него давно не было. Ну да ладно, сам разумею что пора. На следующей неделе точно войско двинется.
-Откуда знаешь?
-Знаю. Тиун сказывал, что еще месяц назад письмо жалостливое курфюрст Папе отправил, жалуется на притеснения со стороны князя, что скот его люди угоняют из владений курфюрста, что торговлю тормозит, что еретиков и бунтовщиков у себя привечает и главное попам ихним, ксёнзам, падре и пастырям разным, запрещает проповеди читать, людей от истинное веры отваживает.
-Ну и что?
-Да ничего, в общем-то. Письмо это нужно было только для оправдания. Всё в нём ложь. Все это и так знают. А главное что снег плотно встал и удалось притянуть пушки. Люди-то давно уже собраны. Так что думаю курфюрст благословения папского дожидаться не станет. В крайнем случае отошлет в Рим богатые подарки выторгует прощения. А ждать ему не с руки. За кажин день наемникам платить надо. Нет, ждать не станет.
-Микитыч!
-Чавой то.
-А где пороха хранят?
Микитыч сверкнул из-под насупленных бровей, полоснул взглядом.
-Даже не думай. У меня помощников здесь нет, а вдвоем мы не справимся.
-И всё же.
-Нет, я должен тебя привезти князю.
-А зачем?
Микитыч немного задумался, а потом решительно, без сомнений выдал:
-Ты всегда помогал князю, когда ты появлялся – всегда нам сопутствовала победа. Да и приятно будет князю. А может задание было у тебя какое. Ну в смысле не задание князя, ты вроде как сам по себе, а… Ну ты сам понимаешь, может сведения у тебя какие есть, что поможет нам победить. Я не знаю. Не маво ума дело.
-А если мы курфюрста пороха лишим, как ты думаешь, мы поможем князю и княжеству или навредим?
-Невозможно это.
-Может перестанешь талдычить и всё же расскажешь?
-Как знаешь. Хоть ты и великий воин, но и я не новичок. Не можно это.
-Я не хотел тебя обидеть,- понизил градус Ромка,- Просто расскажи, а решение вместе примем. Согласен?
Микитыч буркнул нечто неопределенное, но смягчился и постучав плошками, кочергой, железяками, сначала медленно, а потом всё увлекаясь принялся за рассказ:
-Всё огневое зелье свезли на старую мельницу. Здание заброшено, но крепкое, из камня, двухэтажное. Бочонки и мешки внизу, там даже огня не запаливают. Стража постоянно находится рядом, там, в новом срубе  человек двадцать или тридцать. На втором этаже постоянный пост. Меняются каждые три часа по пять человек. Ещё три парных разъезда постоянно по кругу вокруг мельницы ездят. Сейчас по снегу через эти круги никак не проехать, не подобраться. Всё одно заметят.
-Откуда всё знаешь?
-Так тиун однажды посылал подводу с камнем, чтоб печь сложить, ну и по мелочи там, продукты, вино, шкуры. Я сам всё и видел. Почти день пробыл, а как печь сложили, так отослали нас сразу же.
Секунду помолчал.
-Ну что, помогло, что сказал?
-Не знаю. Давай подумаем. В любом случае лишними знания не бывают.
-А что тут думать. Незаметно не подберешься, а в лоб идти - у нас сил нет. Так что лучшее - это за подмогой обратиться. Следовательно, чем быстрей до князя доберемся и всё ему обскажем, тем лучше.
-Погоди. Склад хорошо охраняется?
-Куда уж лучше!
-Они это знают?
-Вестимо знают!
-Вот в этом их и слабость. Об этом и надо подумать, как их обхитрить.
-Эк, мудрено ты размышляешь. Не по мне это. Так братом тиуна станешь, а также лукавством и погублен будешь.
-Э, нет, Микитыч. Тут неправильно. Тиун то для своей выгоды всё выгадывает, так?
-Так!
-Вот через это шею и сломает, это ты правильно говоришь. А мы не для себя, для народа, для нашей свободы, для пользы людей и отечества! Так?
-Так!
-Вот и надо нам расстараться и любая хитрость здесь для пользы дела.
-Слова хорошие и правильные, а делать-то что? У нас плотник в селе есть, так его заслушаешься: всё расскажет и как венец класть и какое бревно гожее и как кривое выровнять и как недостаток тёса скрыть али исправить, а как сам примется за работу, так криком кричи. Ему только коромысла, да топчаны заказывают и то по жалости, что деток много, а так с голоду бы помёр. А говорит гладко.
-Ладно тебе, Микитыч.
-А хоть ладно, хоть неладно, сбирайся говорю. Аки бабы базарные кудахчем, а дело стоит,- смачно шлёпнул баулом в продуктами о пол и ушел в сенцы.
Надо же, подумал Ромка,- хозяйственный мужик, бережно к любой вещи относится и крошки хлеба со стола в рот смахивает, а тут как разошелся. Видно слова Ромки сильно его зацепили.
А ведь он и сам наверное об этом думал! Вот почему так раздражен. Ай да Микитыч!
Ромка управившись с обувкой принялся за прочую одёжку, оставленную Микитычем.
А действительно, что можно придумать?
Задача. А если внаглую, на рывок? По-суворовски! Нет. Без подготовки такую операцию не провернуть. Тут Микитыч прав. На всю тысячу процентов.
-Готов?- Микитыч заглянул в приоткрытую дверь, но заходить уже не стал,- пошли!
Быстро добрались до коней, Микитыч приторочил к сёдлам небольшие баулы и они тронулись.
Путь лежал в основном по чащобе, лишь изредка выезжали на открытое место. Зачиналось самое раннее утро. Проехали с полчаса, солнце сначала сверкнуло сквозь утреннюю мглу, потом окрасило верхушки деревьев красным. Морозный снег хрустел под копытами лошадей, те трясли головой, фыркали, отчего из ноздрей вырывались по две мощные струи пара. Отчего они тревожились? Но Микитыч никак не среагировал на взбрыкивание лошадей, не стал задавать вопросов и Ромка.
Путники около километра двигались по узкой лесной тропинке, выскочили на широкий тракт, быстро проскочили и метров через сто-двести, и снова углубились в чащобу. Кони окончательно успокоились, шли ходко, казалось им было привычно продираться по узкой, возможно звериной, тропе. Тропка всё время сужалась, пока, став почти невидимой, не привела к небольшой избушке.
-Всё, основное дело сделали. Пришлось немного кругаля дать, но теперь нехожие места пойдут. Никого не встретим. Как вылазки начались, так по этим дорогам перестал люд ходить. Опасно очень. Сначала порубят, а потом спрос ведут - кто такие. Особенно наемники свирепствуют. Они специально разбой ведут: сперва растащат всё, а потом оправдываются, что в горячке за противника приняли, за русского. А за кого еще принимать, ежели все крестьяне здесь что ни на есть русские? А по приказу велят им вернуть награбленное, так только руками разводят, мол потерялось, усохло, спортилось. Если треть вернуть от былого, так считай повезло. Это ещё если челобитную верхним получится подать, а нет, так всё пропало. Вишь, курфюрсту-то тоже не выгодно, если весь люд разбежится. Ему деньгу с кого-то же надобно собирать. Вот и делает вид, что простой люд блюдёт.
-Да, простому человеку во все времена не сладко.
-Вот то-то.
-А где мы?
-Помнишь трактир? Ну недалече от крепости на перекрестке, где тиуна в прошлом кабатчиком ставили?
Ромка кивнул.
-Так вот, счас пойдем по руслу ручья, потом вон там,- Микитыч показал рукой, одновременно задрав бороду,- пройдем перевал и как раз вывалимся на взгорок перед постоялым двором, а оттуда до крепости рукой подать.
-Вон там,- махнул в обратку,- основной стан. А сюда,- показал на запад та самая мельница.
-Так близко?
-Близко – да, но это ничего не значит. Можно перевалить через увал и попадешь в лощину. Сама она не широкая, да и горы по краям не очень большие, но во многих местах это отвесные почти, скалы метров по пятнадцать, двадцать, а где пониже да поположе, так там бурелом непроходной: пешему еле пробраться, а конному ни за что не пройти.
-Как же они сами туда попадают?
-Так по лощине и попадают, но с другого конца. На выходе постоянно заслон стоит. Там бойцов около полусотни и объехать их невозможно. А если кто проберется по склонам в лощину, то сразу попадает под удар и с тыла и от самой мельницы. Большой отряд долго собирать, а объездные всё одно быстро обнаружат, конным не пробиться, так что получается что никак их там не достать. Уразумел?
-Да уш.
-Вот то-то. Я ему всё толкую: нельзя, а он "давай попробуем". Будто я сам не хотел бы их подпалить.
-Ладно ворчать.
-Ворчать! Ворчат старики, а я еще десяток завалю и не запыхаюсь. Ворчать!
Микитыч принялся поправлять сёдла, мешки, Ромка посчитал за лучшее промолчать.
Немного передохнув двинулись дальше по снежной целине: впереди шёл Микитыч немного утаптывая снег и ведя свою лошадь под уздцы, следом Ромка верхом.
Ромка предложил было свои услуги, вроде и он мог бы утаптывать снег, но Микитыч только глянул на него из-под бровей. Впрочем, шли действительно недолго: быстро уперлись в крутой склон, Ромка спешился и с предосторожностями, чтобы лошади не оступились не поломали ноги взобрались по склону, а потом преодолев ещё метров сто уже не столь крутого подъема внезапно вывалились из леса. Перед ними лежала широкая долина и дальше на самом её конце, почти сливаясь с кромкой леса Ромка заметил несколько строений.
Микитыч кивнул,- корчма. Почти дошли.
Немного размяли ноги, успокоили лошадей и двинулись дальше. Очень быстро вышли на дорогу. Лошади сами прибавили шаг.
Но вот от далёкой корчмы отделилась точка и быстро стала увеличиваться. Вскоре стало заметно, что это группа всадников.
Микитыч чертыхнулся, тут же перекрестился и снова добавил через пятое колено.
-Может в лес нырнуть?
-Нет, заметили уже.
-Может уйдём!
-По снегу?
Действительно, ничего не оставалось как спокойно двигаться вперед и смотреть как быстро приближаются всадники.
Трое.
Уже легче.
Микитыч напряженно вглядываясь вперед, бросил Ромке:
-Молчи, говорить только я буду. Эх жаль, бунчука нет, тяжело отбрехаться будет. На всякий случай приготовься, может размяться придется. Сам на рожон не лезь. Тяжко будет сползай с седла и садись между ног. Не бойся. Лошади приученные – ни за что не двинется с места пока ты там, а к тому времени я пожалуй управлюсь.
-Ты меня, Микитыч, совсем за каличного держишь?!!
-Не в обиду, а для пользы…Ах, ты раскудрит твой коромысло!
-Что?
-Тиун!!!
Ромка пригляделся – действительно впереди группы на крупном скакуне восседал тиун собственной персоной.
-Да, зарубы не избежать. Оружие то сможешь в руках удержать?
Ромка уверенно кивнул. Он нисколько не испугался, да и в вопросе Микитыча больше было стремления точно знать, на что он может со стороны Ромки рассчитывать, услышать его уверенный голос, нежели тревоги за дело.
А Ромка был твердо уверен в своих силах и ничуть не храбрился. За время путешествия он прочувствовал свое тело – подчинялось идеально. За время езды попробовал как сгибаются, разгибаются, как двигаются пальцы – всё хорошо. Он твердо сидел в седле и, как ему показалось, нисколько не устал. Мешали только бинты. Кожа на руках под ними чесалась, но ни больно, ни неприятно не было. Всадники приближались и Ромка решил было снять бинты хотя бы с одной руки, но передумал: двигаться они всё одно не слишком мешали, а так с ними он выглядел безобидно, как совсем немощный и следовательно неопасный.
Они не меняя скорости, двигались вперёд и смотрели, как накатывает на них группа.
Те приблизились и резко осадив коней остановились. Лица решительные и чрезвычайно злые, особенно у тиуна.
-Микитыч, каким ты здесь? Я уж думал что выследил меня кто, а это ты и шпиона потянул за собой! А ну отвечай, почему здесь, уж не сбежать задумал?
-Да, что Вы, ваше превосходительство, разве можно. За сродника своего испугался, ведь сгубят понапрасну!
-Ты что мелишь, какой это родственник? Это шпион.
-Нет, ну что Вы какой шниён! Племяш это мой. От сестры ехал, заплутал и обморозился.
-А ну брось мне дурака строить! Если родичь, почему сразу не сказал?
Ромка почувствовал, что пора начинать действовать, иначе Микитыча начнут по-серьёзному подозревать, а момент уйдёт, тем более случилась удобная позиция:
Тиун проехал немного вперед и разговаривал с Микитычем лицом к лицу, бросая ему от возбуждения в лицо слова и слюни. Ромка тоже продвинулся чуть вперёд по ходу своего движения и теперь находился на одной линии с двумя воинами впереди Микитыча и за спиной тиуна.
-Нут ка я погляжу на твоего родственника,- тиун развернулся в седле,- не помню такого. Но что-то знакомое. Где то я его видел? А ну, спрячь бороду в кулак и боком повернись!
Всё, дальше медлить нельзя, иначе тиун его узнает, а по его настрою ясно какая команда может последовать.
Ромка повернулся прямо в седле, показывая тиуну профиль, как тот просил, голову немного наклонил к плечу. Теперь он смотрел на обоих стражников, а за ними поле, лес, небо, птицы. Сейчас признает!
Решение пришло мгновенно. Не донеся ладонь до подбородка, Ромка вытянул её в сторону леса:
-Вон, гляньте, что там?
Стражники завертели головами и стали всматриваться в кромку леса.
-Где?
-Где?
-Что?
Тиун тоже встревожился. Почему бы это?
-Да вон же, гляди!
Ромка освободил ноги из стремян, подтянул к животу.
-Вон же!
Встал на седле, умница конь не шелохнулся, ближний стражник заметив что Ромка встал на седло вроде удивился, но следуя призывному взмаху Ромкиной руки опять отвернулся к лесу, приподнялся на стременах.
Бросок!
Ромка оттолкнулся от седла и зацепил мёртвый замок на шее ближнего стражника, сгруппировался, вместе с седоком начал валиться из седла и как пружину распрямил – обоими ногами врезал в голову второго седока. Метил в висок. Тот хоть и был в шапке с железными накладками и кольчужной бахромой на затылке и по бокам, свалился кулем под ноги своей лошади, та шарахнулась и понесла. Кажется, хорошо попал, не барахтается, руки безвольно болтаются.
Это Ромка успел заметить еще не приземлившись со своим противником. Сгруппировался в воздухе, развернулся, чтобы упасть сверху на стражника, при этом сдавил его горло, а голову второй рукой гнул к груди. Смертельный захват. В таком положении человек полностью лишен доступа воздуха. Если не освободиться в первую же секунду, то всё, не уйти. Нападающий ещё может немного провернуть свою руку и тогда противно хрустнут шейные позвонки. Но Ромка никого убивать не хотел.
Здесь всё нормально, Ромка откинул голову посмотреть что сзади творится. Там тоже всё хорошо. Микитыч, хоть они и недоговаривались предварительно, быстро сообразил что происходит. Ромка, занятый своими противниками не видел что тот сотворил, а подняв голову обозрел радующую глаз картину: тиун лежит на снегу лицом вниз, Микитыч сняв с пояса кнут двумя движениями заплел ему руки сзади, приподнялся, захлестнул ноги, притянул к рукам, вторую петлю накинул на шею. Ай, да Микитыч! Запеленал тиуна меньше чем за две секунды. Теперь если тот дёргаться начнёт, то только удавку затянет.
Микитыч приподнялся с колен, посмотрел на Ромку со стражником, удовлетворенно крякнул, обстоятельно сбил с колен снег, словно и торопиться некуда, повернул тиуна на бок, щелкнут тому по лицу рукавицей, сбивая снег и пошел ко второму стражнику. Его лошадь от испуга соскакнула на целину, протащила несколько шагов, увязла в глубоком снегу и теперь спокойно стояла в десяти метрах от дороги.
Ромка тоже удовлетворённо хмыкнул. Вся схватка заняла меньше десятка секунд. Его противник присмирел, перестал рвать Ромкину руку от горла. Тот немедленно освободил захват и его же кушаком связал своего как и Микитыч.
Когда собрали всех и сложили на дороге, Микитыч осмотрел пленников:
-Все живы.
Остановился у связанного Ромкой. Озадаченно сдвинул брови:
-Князь нередко говорил про тебя – "великий воин, вот если бы он был, вот если бы подсказал". По-честному не очень, ну как сказать, не то что не верил, а… В общем сейчас убедился что не только дерешься знатно, но есть у тебя то, что я не заметил, а князь враз углядел. Признаю: ты великий воин.
-Это отчего ж?
-Я приём: как без одного узла связать противника всю жизнь придумывал, только недавно нашел, как удавку внахлест одним движением накидывать. Никому прием не показывал. Даже ученикам, а их у меня никогда не было. Ты же один раз углядел, да и то как: из под брюха лошади, сам в схватке, и тут же повторил.
-Да разве никто у вас не вяжет так?
-Вяжут, но все с узлами, а это потеря времени. А у меня и у тебя без единого узла, только нахлёсты. Надёжно и быстро. Никто так не может.
-Ну да.
Ромка не стал разочаровывать Микитыча. Эту вязку ему и всем курсантам показал бывший спецназовец, а теперь преподаватель боевого самбо в институте майор Третилов. Пояснил, что узнал его еще в юности, когда подпольно занимался каратэ, а потом оттачивал в Афгане и Чечне. Он считал эту вязку секретным оружием самураев, но точно не знал. И что теперь мог Ромка сказать? Как объяснить про японцев, про каратэ, про свои уходы! Плюнул: не стоит разочаровывать Микитыча – ни к чему.
-Что делать будем?
-Ну, для начала осмотримся, а потом поспрошаем. Непонятно мне, что тиуну одному здесь понадобилось?
-Ну да.
Ромка присел на попону и принялся осторожно разматывать бинты на руках. Пора посмотреть: что же там такое творится и может он без них обойтись. Микитыч пошел к лошадям осматривать сёдельные сумки, сёдла, упряжь. Осмотрел даже копыта, затем принялся за пленников: оглядел и прощупал одежду, слазил всем за пазуху.
В итоге отдельно сложил небольшой бунчук, два довольно увесистых кошеля стражников и шитый золотом, но совершенно пустой тиуна.
Споро управился.
-Ну что, поговорим?
Пихнул сапогом тиуна:
-Не таись, вижу, что не без памяти. Рассказывай сам всё по-доброму, не то спрошу по-худому.


***

Тиун открыл глаза, изумился, обрадовано заулыбался. Премия "Оскар" за актерское мастерство, не меньше.
-Вот как хорошо, что это вы, я уже думал то шпионы собаки-курфюрста нас выследили.
-Ты ж гляди, как заговорил, не ты ли нас запороть пять минут назад грозился? А может меня не признал?
-Что ты, что ты, Микитыч!- были бы руки свободны, так замахал бы на Микитыча.
-Признал, как можно. Это я так, больше для острастки, для воинов, а то продадут, слова ложно передадут.
-Кому передадут? Курфюрсту али князю?
-Брось Микитыч,- вмешался Ромка,- ты же знаешь этого прощелыгу. Он и сейчас разговор в пререкания перевел. Можно не сомневаться что он всех переболтает. А дело стоит.
-И вправду. А ну ворог, сказывай куда ездил и зачем?
-Как можно напраслину наводить! Какой я ворог. Я всем сердцем, уж не тебе ли Микитыч не знать…
Микитыч только плюнул:
-Ну погоди, сейчас всё обскажешь, ты меня знаешь!- потянулся за плетью.
-Микитыч!- Ромка отвел того в сторонку.
-Что ты?
-Что он может сказать? Как зажурковал ещё золота и серебра! Наплюй! У нас есть бунчук!
-Ты всё за своё. Погодь, тут по горячке не стоит. Сумы приторочены видишь какие большие?
Ромка кивнул,- ну и что?
-Они все пустые. Куда делось? И что было? Подумал я сперва что порох, но ни крупинки там. Скорее золото перевозил: куда, зачем и главное: почему именно сегодня? Помнишь, он обещал придти утром за тобой, но вместо этого сюда кинулся. Почему? Чую крайне важно это. Эта шельма словами не бросается и попусту разъезжать только с двумя воинами там, где княжьи люди могут оказаться, попусту не будет. Что-то случилось, и очень серьёзное.
Хоть и говорили они почти шепотом, тиун их услышал.
-Что там думать, на завтра выступление назначено, войска курфюрста двинутся, а я княжича предупреждал.
-Князя,- автоматически поправил Микитыч,- вот шельма, услышал всё-таки. Каков проныра.
-Что делать будем? Я за свое предложение. Обстановка видишь как изменилась! Пока пороховой магазин не перевезли, надо попробовать. А для наступления его точно заберут. Ехать за подмогой некогда. Надо решать!
-Ну, решать теперь за нас будут.
Микитыч махнул рукой в сторону постоялого двора. От него крупной рысью к ним двигался отряд, не менее десяти всадников.
-Подождём?
-Подождём!

***

-Может стоит скрыться?
Ромка задал вопрос чисто риторически, чтобы обсудить и занять время, пока кавалькада приближается.
-Не стоит.
Микитыч ответил вяло, похоже что и он не очень обеспокоился появлением новых лиц. Дальше его слова больше похожи были на рассуждение вслух, нежели на попытку успокоить Ромку. Уж в смелости его он, наверняка, не сомневался:
-Похоже что наши. Сбруя, лошади, оружие. Ага, вон и бунчук, точно княжеский. Бежать по-любому не стоило. Если это курфюрста люди, то получается путь к крепости нам отрезан и день только потеряли обходя лесами. И не факт что удалось бы уйти – на снегу все следы как на скатерти. И сказаться можно было - что переметчика изловили.
-Мне бы поверили, не вам,- подал голос тиун.
Микитыч даже голову в его сторону не повернул.
-А если наши, чего бежать: добыча знатная, самого тиуна словили и ты ещё. Лепота.
Передние, оторвавшись незначительно от основной группы совсем приблизились. Остановились рядом, но подъезжать не стали. Вероятно старший скомандовал:
-А ну стоять и не баловать, за оружье не хвататься. Сказывайте кто такие, куда и по чьему повелению.
Голос грозный, не менее серьезный взгляд из-под насупленных провей. На голове громадная медвежья шапка. Кафтан чисто чёрный, красные галуны, сабля и седло серебром отделано – верно большой начальник.
Ответил Микитыч. Однако в его голосе больше смеха чем почтения или страха:
-Прости воевода не признаю, Кошка, не ты ли это? Давно ли перья на шапку сменил? Али ведмедь просто так поносить дал?
Спутники Кошки дружно заржали – видно что ситуация не страшная: свои, а кто ещё - Микитыча не признать невозможно. А своим напускным командирством Кошка кажется уже порядком достал подчиненных.
-Я, конечно Кошка, а то кто ж,- голос немного, но всё же потускнел,- и я тебя, Микитыч, не враз признал. А назвал меня воеводой ты правильно. Назначили меня старшим застрельного полка, в разведку направили.
Хорош ржать. Дело делать надо, а не пузо чесать,- приосанился, заелозил в седле.
Грозный окрик командира вызвал только новый всплеск хохота подчиненных.
-Ить!- Кошка махнул рукой, призывая к тишине,- а кто это у тебя в спутниках? Бороду такую не видел, а вот лик знакомый.
Присмотрелся. Ромка уже хотел заговорить, но тут Кошка сорвался, выскочил из седла, подбежал, схватил за уздцы Ромкину лошадь,- да это же боярин, Ро;ман. Роман,- поправился.
-Здрав будь, боярин, не признал.
-Здравствуй и ты, Иван, замечательно что объявился, у меня сведения есть ценные. Давай, отойдём.
-Давай.
Кошка запнулся о тело под ногами,- кого это ты навалял? Ба, да это же тиун! Вот не повезло тебе.
-Это почему ж?
-Так отбрешется, вражина. Мы его уже ни своим, ни чужим не считаем. Почёту за такую добычу мало, а хлопот верно под горло будет. Что случилось, расскажешь?
-Конечно, но сперва выкладывай свои новости.
-Конечно, прости. Князь, назначил меня начальником разведки. Ну, формально я командую головным полком, но на самом деле моя задача была другая.
-Почему была?
-Так выполнил я её: нужно было тебя найти. Князь так и сказал: "найди непременно".
-Откуда же князь знал что появлюсь?
-Не, не знал, надеялся. Мне сказал, что как опасно становится, так ты на помощь появляешься, и сейчас придёшь, непременно. Вот, не успел выехать, так и нашел. Даже как-то…
-Не отвлекайся.
-Да, прости. Князь болен очень, можно сказать при смерти. Крутит его и ломает. Ни врачи, ни знахари ничего поделать не могут. Не ко времени, хотя любая болезнь ни ко времени. Прости Господи нас,- перекрестился.
-Что-то серьёзное?
-Куда серьёзней. Кажин день в беспамятство впадает, только Меланья отварами его держит, а так бы представился давно,- Кошка снова перекрестился.
-Что творится у нас, наверное уже знаешь?
Ромка кивнул,- в общем, Микитыч просветил.
-Курфюрст со дня на день двинется. Силищу собрал несметную, от Папы буллу вытребовал, что мол за святой престол бьётся, заёмы по всем Европам набрал. Сумма такая, что ни в жизнь ему не вернуть. Выход у него один: только победить и за нас счёт расплатиться, иначе все те, кто ему помогал, его же и порвут.
А тут с князем несчастье. Вот. Стало быть во главе войска княжича поставил.
-Когда поставил?
-Так вчерась бунчук вручил. А что?
-Ничего, продолжай,- Ромка внутренне присвистнул. Можно как угодно относиться к тиуну, но всё же какова шельма! Вчера только назначили, а сегодня он уже знает, ведь не оговорка то его была, точно, когда сказал, что он княжича предупреждал. Зачем же он ездил сюда – так и не выяснили! И кто его так качественно просвещает, тоже надо не забыть поспрошать.
-Молод больно княжич, горяч не в меру, так князь повелел боярской думе с войском ехать, в помощь княжичу и для совета. Кроме того повелел, что если ты объявишься, то назначаешься главным советником княжича с правом самостоятельного решения. Стало быть во главе войска, но вроде как ниже княжича, чтоб тому необидно было, а всё равно главным.
Вот такие дела. Поехали, воевода. Скоро к корчме мои подойдут, а к вечеру, думаю и основные силы подтянутся.
Засобирались.
-А этими что делать?- один из спутников Кошки кнутом указал на связанных.
Вопрос был задан вообще. Воин ни к кому не обращался, но Ромка внезапно ощутил себя в центре внимания. Казалось, все застыли в ожидании и им необходимо именно его распоряжение. Знакомое чувство.
В детстве приехал Ромка в деревню: в первый день познакомился с местными ребятами, во второй подрался, а на третий отбил одного их обидчиков от свирепого пастушьего пса. Успели отдышаться, прибежавший пастух поорал, поругался - кажется он больше испугался.
Спустя несколько минут, когда все немного успокоились, отдышались, обсудили происшествие, страшные зубы и злобный рык пса, яростную смелость Ромки, так почти нереально, неожиданно, непонятно от кого прозвучало предложение: а пойдём ужей ловить. И все замерли в ожидании Ромкиного решения. Впервые тогда Ромка почувствовал, что может вести за собой людей. А главное, конечно, это он понял гораздо позже, повзрослев: чтобы руководить людьми, надо сначала получить от них это право.
-Этих допросить. Кажется наши. Если бед за ними нет, то в помощь куда определите сами. Лучше в обоз, чтоб поработали на пользу отечества, а попросятся в боевые полки поставить, так не препятствовать. Ну а тиуна в отдельную комнату, для беседы с Микитычем.
Посмотрел на того. Микитыч согласно кивнул.
-Поспрошай хорошо по важным вопросам. Потом решим что с ним делать, скорее всего к князю направим. Всё. Поехали.
Тронулись. Впереди Ромка, махнул рукой – пригласил Микитыча и Кошку.
-Микитыч, сам знаешь что делать. Поменьше с тиуном разговаривай и не спорь. Только вопросы и требуй немедленного ответа на них или как в паутине потопит: много слов, а информации ноль, да ты сам знаешь.
-Не беспокойся, у меня разговорится.
-Хорошо! Ты, Иван, слушай. Вкратце введу в курс дела. Тиун узнал меня, пока Микитыч меня выхаживал.
-Да что ты, что случилось? В бою ранен? Серьезно, сейчас здоров?
-Тпруу.
Лошадь немедленно остановилась, Ромка снова тронул поводья.
-Это я тебя Иван останавливаю. Ты как кумушка затарахтел, затрещал. Хотя спасибо за заботу. У меня всё нормально. Слушай. Тиун обещал утром прийти и спрос с меня устроить, но вместо этого собирается и в сопровождении всего двоих людей отправляется на самый передок - сюда. По сути здесь точно не зона влияния курфюрста и в случае чего на помощь ему полагаться не на кого. Но ведь едет. Вопрос: зачем или почему? Микитыч заметил что седельные сумки на их лошадях больно вместительные, но сейчас совершенно пусты. Твоя задача постараться выяснить что тиун привез и кому. Народу я думаю на постоялом дворе немного, с учетом постоянных стычек и угрозы большой битвы? Так?
Кошка кивнул, кажется он сразу схватил суть и уже начал прокручивать в голове варианты.
-Человек пять или около того.
-Проверь всё здание и все постройки от подвала до конька. Найди обязательно. Кажется мне, что раз тиун так лихо снялся с места, то очень важно это для него, следовательно и язык мы ему быстро развяжем.
Микитыч крякнул и стал усиленно закручивать усы.
-Не кипятись Микитыч это не в обиду тебе, не в укор и тем более не недоверие в твои таланты развязывать языки. Может, мы и не знаем о чем спрашивать! Может такое быть?
-Ну, пожалуй.
-Вот и я про то же. Ты будешь спрашивать, а он тебе обстоятельно про всё отвечать, а самой важной темы и не затронете. Ты по незнанию, а он для козыря в рукаве. Я думаю, как Иван найдёт, так тиун любопытные вещи нам порасскажет, хотя бы потому, что знать будем о чём спрашивать. Всё ясно? Вот и ладненько.


***

Всё прошло как и предполагал Ромка. Микитыч быстро убедил тиуна что для его спины гораздо лучше быстро и обстоятельно отвечать именно на тот вопрос который он задает, а не высказывать собственные рассуждения вокруг да около, перемежая их жалобами на судьбу, причитаниями о неблагодарности некоторых бывших близких, и в целом о подлости мира, а так же туманно и неопределенно рассуждая о его связи возможной или явной с князем.
Микитыч узнал о количестве войск, о коннице, о наёмниках, об их оплате, о кормёжке. В том числе появилась информация о русских князях, которые кто тайно, а кто явно оказывал помощь курфюрсту и что они за это просили.
Попробовал Микитыч спросить о том к кому ездил и что привёз на постоялый двор тиун, но каждый раз натыкался на стену: ездил передать весточку княжичу, всё обсказал кухарке Пелагее. Почему именно кухарке, отчего сюда – в не самое спокойное место, какие причины – дальше стена, даже угроза дыбы не сработала, а может тиун уверен был что нужен он ещё, может князю, а может ещё кому. В общем держался. Потому Микитыч оставил эту тему и спрашивал там, где ответы были и были они полезными.
Кошка так же не подвёл. Быстро пробежав сам по двору, призвал ещё пятерых своих людей, проинструктировал их и разделил по помещениям. Очень скоро с погребе нашли лопату с налипшими комьями грязи, а в подполе обратили внимание на переставленные бочонки с соленьями. Откатили, выкопали. Развернув плотные рогожки увидели золото: ожерелья, кольца, подвески, монеты разные, но больше ганзейские.
Кошка присвистнул:
-Уж не казну ли курфюрста обчистил?!
-Курфюрста - пущай. Ну что, пришла пора поподробней поговорить с тиуном. Пошли.


***

Когда зашли в комнатку за кухней, то застали прелюбопытную картину: тиун не связанный, в свободной нательной рубашке с золотым шитьём, сидит на топчане и взглядом удава прогрызает спину Микитыча, а тот, словно и не подозревает о нахождении здесь важного пленника отмачивает и разминает в кадушке с подсоленной водой плётку-тройчатку, кнут из воловьих шкур и с десяток самых обычных розог.
По очереди доставая их из кадки, он немного разминал их, прикрыв глаз проверял их прямоту, а затем, слегка поболтав в воздухе, стряхивал с неё капли, и с резким взмахом проверял гибкость. Насколько страшен был этот свист, особенно если представить какие следы такой прут может оставить на спине.
Насколько зловещим была картина и издаваемый звук, настолько гармоничными и завораживающими движения Микитыча. Это как будто стоишь на берегу стремнины и смотришь на эту мощь, силищу, энергию. Взгляд не отвести. Вот только внутри её побывать не желательно – все косточки перемолотит.
-Ну как у вас дела?
-В общем - ничего. Вёл себя прилично, на все вопросы о войске курфюрста, о начальниках обсказал обстоятельно. А вот о подельниках своих, о том, что схоронил ни гу-гу. Но это временно. Я готов.
-Погоди, Микитыч. У нас козырь в рукаве.
Тиун недоумённо посмотрел на Ромку. Он явно нервничал, но внешне держал каменную маску с презрительно сжатыми губами.
-Я думаю, дорогой гость будет сейчас более разговорчивым.
-Всё! Сказал как на духу. Хоть режьте, добавить нечего. Всеми фибрами своей души, исключительно все силы на благо отечества…
-Понесло.
-Погоди растачать елей. Нашли мы твои схороны.
-Что?
-Всё золото достали. Так что скрывать нечего.
-А я и не скрывал, я с радостью. Если вам что надо знать, что интересно, обязательно обстоятельно обскажу.
-Ну, начнём с того – кто тебе помогал.
-Так бабка Пелагея. Что тут скрывать. Обещала присмотреть, только и всего.
-Почему? Что обещал?
-Просила сына пристроить, того и обещал. Платить ничего не платил, да она и не просила.
-Так ты ей и доверился?
-А чего мне переживать. Сынок подо мной. Так что в случае чего…
-Ладно. Это спрос был так, копеечный. Сказывай, что курфюрст удумал?
-Планов доподлинно не знаю, в общем, ждали они, когда княжич выступит, чтобы в поле разбить войско, потом взорвут стены чтоб взять князя в плен. Первоначально думали порох на саму битву потратить, когда войска сойдутся, строй раздвинуть и по полкам несколько залпов, потом остатки дорубить, но решили не рисковать: битву мол всё одно выиграем, а порох пригодится стены ломить.
-Откуда такая уверенность что битву выиграют.
-Так князь болен, значит руководить княжича войском поставят.
-Почему не опытного воеводу?
-Нельзя. Князь всех союзников собрал, много князей со своими дружинами прибыли лично. Как же они какому-то воеводе подчинятся станут? Да ни за что! А княжич молод и горяч и опыта нет, а советники, даже мудрые не всегда в помощь. Да и конных рыцарей курфюрст собрал около шести сотен – немыслимая сила. Против тяжелой немецкой конницы ни один строй не устоит.
-Это почему?
-Вот заладил: почему, да почему. Потому что не было ни одной битвы чтоб войско против "свиньи" выстояло. Любое войско. Клином рыцари становятся: впереди четыре, потом шесть, потом восемь и там дальше клином, сколько воинов соберут. Разгоняют коней и прорубают строй, разделяют противника на две части и по отдельности рубят. Сам посуди: рыцарь в тяжелом облачении килограмм сто пятьдесят весит, да лошадь, а та также в броне. И вот мчится на тебя такая лавина стали – кто устоит? Можно ли строй удержать, не дрогнуть? Не было ни одной битвы чтобы рыцари не победили.
-А как же Александр Нев..,-Ромка проглотил окончание.
-Что?- не понял тиун, как впрочем и остальные,- кто?
-Александр Македонский.
-Ну это давно было и неизвестно был ли он на самом деле. Может то всё сказки. Однако умён ты, начитан!
-Хорош меня нахваливать, дальше говори.
-Так всё. Больше ничего не знаю.
-Кто информацию передает курфюрсту? Через кого?
-Так не знаю.
-Как же не знаешь! Ты первым, может даже раньше курфюрста, узнал что войско двинулось и прятать золото кинулся. И то, что во главе войска княжич идет - знал.
-Только здесь узнал!
-От кого?
-Так все говорят, а я ни сном и ни духом!
Дальнейшие вопросы и ответы перестали быть содержательными и превратились в простое пререкание.
-Микитыч, Иван, пошли посовещаемся. Стражник!
Когда тот появился,- охраняй, не разговаривать. Как только рот откроет, пусть даже воду попросит, бей мечом. Сначала плашмя, а не поймёт так и руби. Змиё это многохитрое, смотри не дай себя заговорить.
-А, вода, если вправду захочу?
-Пусть жестами показывает,- Ромка даже не повернулся в сторону тиуна, продолжил инструктировать стражника,- а до ветру попросится, так бери с собой лучника. Понял?


***

Вышли во двор. Ромка посмотрел на бездонное небо с кровавой полоской на закате. Вдохнул воздуха, набрал полную грудь, задрал голову. Хорошо! Голова закружилась, зашатался, встал прямо.
-Что скажете? Прошу делиться впечатлениями.
И Микитыч, и Иван озабоченно стали теребить волосы: один на бороде, второй на затылке.
-Ну что молчите, вижу что есть что сказать!
-Есть то есть,- взял слово Микитыч, да вот как понимать это не знаю.
-Ну же, не томи!
-Показалось мне, что больно быстро тиун сдался. На вопросы охотно и обстоятельно отвечал. Бабку Пелагею, помощника своего сдал.
-Нет, не помощница она ему. Спросить – ничего толком не скажет. Желание у неё одно было: сынка устроить. Пустышка, потому и сдал он её так легко. Но согласен с тобой в главном: больно легко он повёлся. Подозрительно это! Почему?
-Бабка Пелагея – только ширма, вероятно другой у него помощник здесь.
-Согласен. Ты, Иван что скажешь?
-Про Пелагею не знаю, но есть у меня зацепка не зацепка, а непонятка точно.
-Говори. Сейчас сверим впечатления.
-Не, у меня про другое. Я вот хозяйство тиуна, что выкопали, распорядился разложить обратно по сумкам. Сошлось почти всё и по размерам и по количеству, но вот только одна тряпица есть и никуда она не вяжется и не вписывается.
Кошка достал из-за пазухи и развернул прямо на земле тряпицу: длинная и узкая. Хватит завернуть предмет длиной примерно метр двадцать или полтора, диаметром пять – семь сантиметров. Сама тряпица - самая обыкновенная.
Ромка поднял её, потянул, понюхал, просмотрел вблизи: ничего необычного. Может под лупой и удалось бы что рассмотреть, а так ничего не видно: ни следов масла или смазки, ни затяжек.
-Что скажете? Что это могло быть и куда делось?
Микитыч двинул бровями:
-Не бунчук и не копьё. Зачем их вязать. И не пергамент – слишком большой. Если бы карту вёз, то в тряпице бы и оставил. Не понимаю.
-Сам-то что думаешь?- спросил Ромка.
-Не знаю. Пока. Наперво спросил стражников. Те пояснили, что к седлу тиуна был приторочен дротик. Тряпку узнали – ей дротик обвязан был, а что под тряпкой не знают. Местные тоже ничего толком не сказывают. Но это ещё не всё. Стражники сказывали, что видели у тиуна то ли кошель, то ли кисет. В общем мешочек небольшой из простой ткани.
-Ну?
-Всё!
-Поясняй, что не так.
-Вёз он его за пазухой. То и необычно. Первое: если кошель с деньгами или еще что ценное, то обычно на пояс вяжут чтоб не потерять, а этот за пазуху, следовательно не просто большая ценность, а главное что не видел никто. Чего бы это тиуну таиться, кого опасаться? Один из самых влиятельных людей? А главное мешочек то суконный, простой, а прячет сильно, то и не понятно.
-Простая тряпица – значит удобно было и взял первое попавшее?
-Нет, простую взять - то б не тиун был. Видел, у него даже нательная рубашка с золотым шитьём?! Не-а, ни за что не взял бы простой кисет без особой надобности.
-Согласен,- подал голос Микитыч,- однажды он дворового мальчонку чуть не запорол. Нужно было грамоту написать, а дьяк как на грех делся куда-то. Мальчонка писать только научился, каждую буквицу по часу выводил, да криво, да с ошибками. Тиун ему все космы передрал, и ухо крутил и запороть обещал. Промучился, но заставил написать. Сам грамоте обучен: чего проще - самому написать за минуту и делу конец! Но нет, не по чину. Согласен с Иваном – не простой этот мешочек, просто так тиун обыкновенную тряпицу на теле не стал бы прятать.
-А как узнали?
-Случайно. Ворон с ветки сорвался, лошадь испугал, та на дыбы встала, кисет и выскочил, еле тиун поймал, да и потом всё проверял на месте ли.
-Какие мысли? Никаких!
-Скоро войско подойдет. Надо быстро всё делать, потом не до того будет, да и следы потеряются.
Ромка призадумался, потом тщательно проинструктировал Ивана:
-Собери всех местных, пленных стражников в одном месте. Опроси тщательно, по шагам. Например: показался тиун на дороге, кто его первым увидел, где были остальные, что делали. Так быстрее дело пойдет, когда все вместе. Потом тиун подъехал: что делал, кто где был, какие вещи, какая одежда была на нём. Всё подробно. Ты же грамотный?
Кошка кивнул.
-Записывай всё, но никому записи не показывай.
-Да где ж пергамента столько взять!
Секунда размышлений:
-На кухне печь белёная, на неё углём и пиши. Обязательно занавесь, чтоб никто не увидел. Поможешь ему, Микитыч?
-С радостью, но кажется уже поздно,- ткнул рукой в поле.
От кромки леса тёмной колючей змеёй отчетливо отделилась колонна.
-Наши?
Кошка утвердительно махнул головой.
-Когда подойдут?
-Думаю за час первые верховые подтянутся.
-Иван, давай. Всего час у нас. Чувствую, что тиун что-то скрывает, гораздо важнее и всего его золота, и его самого.
-А давай-ка я за это возьмусь,- неожиданно предложил Микитыч,- а вы пока навстречу двинетесь, с княжичем поздороваетесь. Думаю времени ещё больше уйдет. А я хоть и не грамотный, но всё запомню и разговаривать со мной охотней будут. Всё вызнаю, не беспокойся.
-Пожалуй, ты прав. Спасибо.
Ивану:
-Поехали.

***

Быстро взнуздали лошадей, двинулись вперёд. От колонны немедленно отделилось с десяток всадников и поскакали им навстречу. Встретились примерно на серёдке поля, Ивана немедленно узнали.
-Бунчук твой издалека признали, княжич послал узнать почему один, где твои люди? Кто с тобой?
-Передай: всё нормально, место к размещению войска готовится. Князь Роман в плен тиуна взял, сейчас лично подъедет.
-Вот это удача, прекрасно поход зачался, победа наша будет!
Старший коротко скомандовал, четверо проехали за спины Романа и Ивана став их эскортом, а остальные помчались с доброй вестью к войску.
-Ну наконец!- ещё не сблизились, а княжич не удержался, до того величаво восседавший на добротном белом жеребце, соскочил и превратившись в обыкновенного юношу-подростка бросился к всадникам.
Ромка уже прочувствовал по некоторым оговоркам, что вопросу ритуала, почитания, старшинства здесь уделяется особое внимание. На его взгляд чрезмерное, но не ему писать правила. Он поспешил сам соскочить на землю, иначе стоящий перед ним на земле княжич обязательно выглядел бы не очень внушительно. Очень вероятно, что вес и авторитет сейчас ему крайне необходим.
-Как я рад! Батюшка неоднократно о вас рассказывал и матушка молилась за вас. Простите, но у самого о чудесном освобождении от лап Вора почти не сохранилось воспоминаний, но родители не дали мне забыть это. За что великая им благодарность и конечно спасибо Вам. Кроме этого были и другие подвиги! Свершилось, я рядом с великим воином.
Княжич обернулся к своим спутникам и, подняв правую руку к стягу Спаса ярого, произнёс:
-Бог свидетель, победа будет за нами. Я и раньше не сомневался, а теперь и совершенно спокоен.
Чрезвычайно возвышенный юноша,- отметил про себя Ромка.
Но не ускользнуло от его внимания и то, что не всё так восприняли эту встречу. Успел он заметить и равнодушные и озабоченные и явно враждебные лица. С одной стороны плохо, что ничего еще не сделав, он заимел врагов, но хорошо, что те не считают нужным таиться. Хоть в этом облегчение. Хуже нет, когда среди приветливых лиц и сладких слов приходится искать каверзу.
Не то чтобы Ромка был слаб к похвалам, ничего подобного: слова княжича заставили его внутренне съежиться – не любил он восхвалений и абсолютно искренне считал, что никаких совершенно особых заслуг нет у него. Но не очень понравилась Ромке речь княжича: не стоит дразнить псов и завистников. Одновременно Ромка всматривался в лицо княжича – искал особые черты, сердечко съёжилось и забилось. Неужели правда?
-По воле моего батюшки, который по хворости не может здесь находиться, но душой обязательно с нами и молится за победу, князь Роман становится моим первым помощником и главой войска. Все его распоряжения подлежат немедленному выполнению и без оспаривания.
Теперь уже не просто косые взгляды, а противный гул.
-Что такое? Кто смеет оспаривать волю князя и мою?
Ох, напорет горячки вьюноша,- мелькнуло у Ромки,- так нежданно столько врагов схлопотать можно. Прямо волчонок, готов на недовольных броситься. И самому Ромке попотеть придется, прежде чем авторитет он завоюет. Пора спасать ситуацию, иначе не враг их победит, а они сами себя.
-Я предлагаю отправиться на место, осмотреться и провести военный совет.
-Правильно,- мгновенно просветлел княжич,- по коням, вперёд!
Будто и не сверкали молнии из глаз только что. Ой, горяч! Ему бы дядьку приставить чтоб шею не свернул. Вот именно - не свернут враги, а сам свернёт. Тут и заговоры плести не надо, сам всё сделает. Нет, тут работы невпроворот. Почему же князь его одного отпустил? Что сам плох понятно, но мог бы и советника умудрённого приставить! Что-то неладно в датском королевстве!

***

Совет откладывать не стали, приступили сразу к рассмотрению важных вопросов. Разместились наверху, на втором этаже. Помещение как нельзя лучше подходило для этих целей, правда зимой немного холодновато.
В мирные годы торговля бойко развивалась, на дорогах спокойно и безопасно, о Воре вспоминали всё реже как о докучливом но не опасном налёте саранчи, а молодежь уже и посмеиваться начала: мол чудят старики, жути нагоняют чтоб молодость вспомнить и хвастануть при случае. А ведь прошло-то - и пятнадцати лет нет.
Потому и решились на расширение дела. Старый постоялый двор уже не справлялся с наплывом торговцев, купцов, путешественников, странников. Для начала принялись надстраивать второй этаж: нарастили стены, подвели крышу, но вот тут и появился курфюрст. Пошли жалобы что местных купцов стали обижать, а потом и прижимать. Торговля захирела, торговый люд ушел в другие места, тракт обезлюдел, второй этаж достраивать и утеплять не стали. Но вот пригодился.
Во главе, на возвышении поставили массивное кресло для княжича, рядом и немного ниже второе. Ромка изумился, когда его настойчиво попросили занять данное место. Не хотел садиться, но попросили так, что ясно было - не отстанут. Пришлось забыть о недовольных взглядах, что ловил со стороны скамей: вдоль стен, человек на двадцать. Бороды возмущенно ткнулись в потолок. Прям соревнование какое – у кого длиннее, тот знатнее.
Слово взял княжич:
-Всем известна воля моего батюшки! Чтец, огласи!
Вышел служка и развернул пергамент с большой печатью, начал:
-Во славу государства нашего и крепости веры православной повелеваю: выступить войску для обороны от врага коварного и злейшего, обманом и подлостью требующего земли наши исконные. Во главе стать сыну моему и наследнику. Всем князьям союзным, вольным и ленным оказывать помощь и почтение как мне самому, вашему господину и брату. Тоже и боярам и служивым людям и воеводам и вольным селянам и смердам и прочая и прочая.
А буде объявится князь и воин великий Роман, так испрашивать его соизволения встать во главе войска и быть первым помощником княжича. А кто не покорится воле той, то быть тому повинным измене и судить по "Правде".
Великий князь и государь всея державы…
Чтец свернул пергамент, поклонился и вышел.
В зале повисла напряженная тишина.
Ромка хотел было сказать что-либо, чтобы снять растущее напряжение. Но посчитал пока это преждевременным. Кажется присутствующие чересчур серьезно относятся к внешним, формальным и ритуальным вещам. Тут и нарваться недолго. Молчок.
Резко и стремительно со скамьи поднялся молодой воин. По виду немногим старше княжича:
-Кто мне объяснит, почему такие небывалые почести этому князю. Кстати если он князь, то где его княжество?
На скамьях оживление, слова встречены явно с одобрением.
-Я не осуждаю решение нашего государя, но хотелось бы знать: что за великие подвиги сотворил он,- тычок пальцем в Ромку,- за что почести? Может за то, что Вора упустил? А говаривают что еще раньше двух бродяг голыми руками задавил, при этом сказав, что якобы это заговорщики и хотели посадить они на царство освободителя князя нашего Рычьярда? Кто поверит этому и в чем же доблесть?
-Как смеешь ты,- княжич вскочил на ноги, в два прыжка оказался рядом с говорившим, рука лихорадочно шарит по поясу. Хорошо что неоружные все здесь.
С места поднялся грузный мужчина. Черты лица как мощные мазки кисти художника: резкие, крупные. От всего его вида, позы, одежды, а когда заговорил и от его слов, веяло надежностью, основательностью, порядком.
-Прошу выслушать меня уважаемому собранию! Сдается мне обсуждать надо не достоинства нашего гостя, а более важные дела.
Ага, кажется дядька всё же есть. Всё, пора и самому вступать, иначе его молчание может быть неправильно понятым.
Ромка поднял руку, сделал несколько шагов вперёд:
-Прошу уважаемых собравшихся выслушать меня.
Молчание. С каждой долей секунды снова начинает давить тишина. Княжич улыбнулся и вернулся на место. Отпустило. Сел и дядька, кто это, надо бы узнать, по крайней мере, точно, что не враг. Можно в дальнейшем будет опереться и помощью воспользоваться.
Молоденький князь стал как-то одиноко выглядеть один, посреди залы. Смотрелся он смешно и уныло одновременно, явно не знал, что сделать и что сказать.
Так, кажется, ещё один момент становится более понятным. Слишком очевидно, что мальчишку подучили задрать Ромку или княжича. Теперь же он не знает что сделать и что сказать. "Садился бы уже" внутренне пожалел его Ромка. "Опытные интриганы ещё помогут тебе и подскажут, но не теперь".
-Присядьте, князь,- Ромке показалось что тот посмотрел на него с благодарностью. Ну что ж неплохо. Значит просто ветер в голове, а не змеюка измены и зависти в сердце.
-Могу вас заверить, что и сам удивлен решению государя. Намерен в самое ближайшее время, как только это станет возможным просить его изменить решение. Уверен, что все здесь присутствующие достойны возглавить войско, наверняка многие сами водили войска и одерживали доблестные победы.
Оживление на скамьях – попал.
-А поскольку люди вы военные, мне легко будет и задать вам вопрос, от ответа на который и зависит и ваше решение и мир и согласие среди нас.
Скажите мне, пожалуйста, что будет с войском, в котором командиры не выполняют приказ, а оспаривают право руководителя, приказы вождя?
Мне кажется будет правильным оставить споры и перейти к более важным вопросам, например спланировать бой. За себя скажу, что если собрание решит иначе, а так же назначит нового руководителя, то я подчинюсь.
-Я предлагаю,- тут же вскочил худой до болезненности боярин,- князя Данилу. Прошлом годе он разбил большое войско и дружина у него опытная.
Поднялся гвалт, многие повскакивали, стараясь перекричать рвали глотки, размахивали руками. В общей суматохе Ромка заметил как в двери показался Кошка. От неожиданной картины сначала свёл брови, поняв в чём дело поморщился. Поискал глазами Ромку, поднял руку. Кажется всё в порядке.
-Нашел.
-Иди, жди меня внизу. Я сейчас приду.
Переговорили жестами: Иван поднял палец большой вверх, а Ромка отослал того махнув рукой.
Ромка вернулся к своему месту, но садиться не стал, а склонившись к княжичу, проговорил почти в самое ухо.
-Мне нужно удалиться на некоторое время. Думаю покричат немного и успокоятся, вон тот дядька поможет им придти в себя.
-Боярин Сильверст,- то ли спросил, то ли констатировал княжич,- мой крёстник.
-Замечательно, толковый мужик. Дальше сам их укрощай. Моё присутствие их только раздражать будет. Расскажи, что мы от тиуна узнали: надеются "свиньей" в поле нас разбить, а потом крепость взорвать. Считаю самым правильным вернуться в крепость и встретить врага за стенами.
-Что ты, прямо взмахнул как саблей руками княжич – ни в жизнь не согласятся, ещё и трусом обзовут.
-Я так и думал.
-Да и сам я не хочу,- уже спокойней, извиняющимся тоном.
Глянь-ка, про себя отметил Ромка, а парень то не такой уж и зеленый. Похоже воспитатели и дядьки хорошо поработали. Сначала про дело подумал, а потом про свои амбиции. Тут толк будет. Молодец!
-Ладно, главное удержи от дальнейшего продвижения. Пусть поле для боя выберут в окрестностях. Можно почти наверняка рассчитывать, что пушек на поле боя у курфюрста не будет. Это пока всё чем могу помочь. Тяжко будет, так пригласи тиуна. Думаю он всех говорунов переспорит так что голова кругом пойдёт. Но только на крайний случай, мало ли что тиун молотить начнёт. Держись!


***

Кошка был предельно доволен, светился прямо как кот над крынкой.
-Ну, давай, хвались. Вижу что всё в порядке. Что нашли?
-Кажется всё нашли и всех. Пошли полюбуешься.
Зашли в сенник, там на топчане расположился Микитыч, что-то крутит в руках: завязывает узелки, заминает, выравнивает. Увидел их, мотнул головой, приветствуя, и продолжил свое занятие. Что это, чем занимается, Ромка не пробовал и угадать? Это могла оказаться и плётка и лапти и силок на птицу. Отметил про себя: вот надо же, заплечных дел мастер, а по духу чисто мужик, ни минутки без дела, всё на пользу, всё впрок. За свою жизнь наверняка много больше полезного сделал, чем многие бородатые, очкастые и остепененные.
-Стало быть так,- начал Иван,- Микитыч всё вызнал как и обещал и получилось что дважды тиун оставался один на один только с коноводом Степаном. Прибился недавно: каличный и немой. Как оказалось и ни то и ни другое. Рука вроде с детства иссохла, а как осмотрели, то явно что сабельный удар. И разговаривать оказывается очень хорошо умеет. Вот только не по-нашему. Как поняли что по бусурмански лопочет, толмача привели, тот первое и перевёл, что мол всё согласен рассказать что знает и не знает, только чтоб Микитыча от него убрали. Щас дознание ведется, мои люди, надежные, всё сделают как надо.
-Ладно тебе резвиться. Не то главное было. А тиуного помощника и так нашли бы. Ну!
-Ну, ну, прям никакой интриги и возможности насладиться триумфом. Нашли.
-Рассказывай.
-Рассказывай! Конечно расскажу, но без всякого удовольствия. На, получай.
Иван протянул Ромке мешочек: на ощупь грубое сукно, внутри орешки. Высыпал на ладонь и сверкнуло разноцветьем каменьев. Здесь и просто катыши и самоцветы огранённые.
Уже по привычке Ромка отметил, что достаточно долго драгоценные камни просто оправляли в металл. Гранить поздно научились. Когда? Не важно. В принципе Ромка был абсолютно уверен, что даже если бы он и знал точную дату начала огранки, то никакой конкретной пользы это ему не принесло. Было ведь такое уже такое: крестовый поход с Ричардом Львиное сердце и Барбароссой в 1189 году, а уния в 1596 – и что? Какой вывод? Более того он теперь был твёрдо убежден, что не поисками даты или точного своего местонахождения должен заняться. А чем? Кажется для того и пришел.
-Вот теперь ясно что хоронил тиун! Ещё?
-Да, и большое нашли. Глянь какая красота. Иван положил перед Ромкой целую вязку перьев. В основном павлинье, были и страусинные и ещё диковинные.
Ромка недоумённо посмотрел на Микитыча с Иваном.
-Ценность не меньшая чем самоцветы. Помнишь я перо на шляпу приладил? Ну в прошлый раз, когда наемников гоняли?
-Ну.
-Я его на корову потом выменял! Целую корову, оказалось что и продешевил, мог небольшую деревеньку вместе с насельниками получить. Так что здесь богатства не меньше чем в каменьях. Вот так то!
-Дела. Ну, теперь мы тиуна за каркалык схватили. Ясно, что он таил. Теперь нам надо решить что делать дальше.
-Нет, это тебе с боярами решать, то не нашего уже ума дело.
-Похоже, что не так. Там они разоспорились кто важнее, а дело стоит и медлить никак нельзя. Княжич еле с этой оравой справляется. Не по силам пока ему, долго не выстоит. А ждать нельзя,- Ромка выразительно посмотрел на Микитыча.
-Опять ты князь за своё.
Пояснил Ивану:
-Хочет пороха взорвать.
-Не может быть!
-Вот и я про то же. Невозможно. Войска двинулись, следовательно теперь их ещё сильнее охранять будут. Тут даже помощь от княжича не поможет.
-С этим согласен. Если сейчас им предложить то не только переругаются и передерутся, держа в уме, как я думаю, не пользу дела или возможность этого, а как бы славы большой другому не досталось. Нет, надо решать, и самим. Порох это слишком опасно. Пока он у курфюрста, есть постоянная угроза что крепость взорвут.
-Микитыч, ты что? Князь дело говорит! Я согласен,- шапку об землю.
Ромка с Микитычем рассмеялись, настолько непосредственным был порыв Кошки. Напряжение сразу спало.
Микитыч махнул рукой:
-А и ладно, ведь не отстанете, теперь вас двое ещё.
-Вот и ладненько. Пошли навестим нашего пленника.


***

-Есть ли возможность незаметно подойти к пороховому магазину?
-Эк вы загнули. Уж не забрать его хотите? Не выйдет! И взорвать не выйдет! Нет никакой возможности. Порубят вас и на выстрел не подойдёте - подстрелят. Сейчас как движение началось наверняка охрану усилят.
-А чего это ты так развеселился? Зря ты говоришь "вас", надо говорить "нас", поскольку ты с нами пойдешь.
Секундная заминка:
-А что, и пойду. Очень даже пойду. Я завсегда рад - на за пользу родимой страны.
-Ну вот и хорошо. На сборы полчаса и выдвигаемся. Хватит, Иван?
-Чего ж не хватит! Мне только подпруги проверить, а харчей собрать. На много идём?
-Думаю за ночь справимся.
-Тогда харчи отменяются. А сколько нас?
-Я, ты, тиун,- Ромка посмотрел на Микитыча.
Тот крякнул, поправил бороду и как купец на ярмарке, утверждая сделку махнул рукой,- и я. Ведь покрошат без меня.
Ромка улыбнулся, но не ускользнула от него и кривая ухмылка тиуна. Ну-ну улыбайся. Уж больно легко согласился, явно измену задумал, в пути, например, свалить, но ничего для вас сюрпризец имеется.
Собрались быстро, выдвинулись. Только четыре лошади, четыре всадника, прихватили бунчук тиуна. Прошли верхом по гребню хребта, остановились как раз над поворотом лощины. Направо, меньше чем в километре мельница с порохом, налево метрах в трехстах или немногим больше на выходе из лощины заслон. Даже отсюда сквозь просветы в деревьях видно что разбит большой шатер, а перед ним большое кострище. Вероятно всю ночь палят для обогрева, может и для света.
После короткого совещания решили что более удобного места для проникновения в лощину не найти, одновременно обсудили план налёта. Сейчас спустятся, укроются здесь же на углу, чтоб и мельницу видеть и шатер в поле зрения держать. На несколько часов систему смены постов и их численность вызнают, а перед рассветом в "собачью" вахту нападут на склад. Как проникнут, как взрывать будут пока не ясно, так же как и отходить. Ясно что такие грандиозные операции нужно готовить заранее и очень тщательно, тут прав, безусловно, Микитыч, но времени нет, потому и расчет весь на нахальство и удачу. А план в ходе вырисуется.
На том и порешили, спустились вниз, замаскировались, стали наблюдать.
Быстро сгустились зимние сумерки. Синие длинные тени быстро превратились в серую мглу, а потом и в черную стену непроби;вную, непроглядную. Лес замер.
Еще до полуночи прошло несколько смен и Ромка со товарищи получил полную картину охраны мельницы. В общем-то все осталось как и знали: двумя кругами патрули ходили по большому и малому кругу по лесу вокруг мельницы. От заслона к мельнице каждый час проходил отряд, подходил к самому каменному основанию, окрикивали дозорных наверху и возвращались назад. Единственным изменением было только то, что патрули и обряд были увеличены. По малому и большому кругу теперь ходило по пять человек – все конные, а тот отряд что курсировал от кострища до мельницы состоял из десяти пеших кнехтов и пятерых всадников. Один из всадников в легком кольчужном облачении и с вымпелом. Почему не бунчук, тиун пояснить не смог, а может и не захотел - сильно пытать его не стали. По кругам ходили непрерывно, без остановок. А по дороге проходили каждый час. Смена и тех и других через два часа.
Заметили, что все службу несут исправно. Может воины такие добросовестные, а скорее всего просто в мороз не очень то подремлешь, потому решили не ждать самой темноты. Что четверо сделают? Лучше попробовать хитростью. Потому устроились подремать и дежурили по очереди, а как только стало светлеть, так и двинулись.
Решение было такое: как только дорожные вернутся к кострищу, идти к мельнице открыто, когда еще довольно темно, чтоб сторожа не могли рассмотреть кто именно приближается. Впереди пустить тиуна с бунчуком. Он по положению свободно передвигался по всем позициям и расположению войска курфюрста, поэтому его появление не вызовет больших подозрений. Далее приблизиться к мельнице и сказать, что есть приказ взять небольшое количество пороха. Вроде как курфюрст желает на поле боя применить одного отбитого единорога.
Далее они проникают внутрь, запаливают трутный фитиль, уходят, склад взрывается, они возвращаются.
Очень поверхностно, очень много вопросов "а если". Решили будь что будет, на месте сориентируются, а отступать поздно.
Двинулись. Впереди тиун с бунчуком в руке. Кажется самое время обезопасить себя от неожиданностей со стороны шельмы.
-А скажите,- обратился к тиуну Роман,- если сейчас выйдет из леса патруль, что делать будете?
-Так вы же сообща считали что времени у нас достаточно. Через полчаса покажутся с малого круга, а с большого еще позже.
-Вот поганая у Вас привычка пускаться в комментарии. Я задал конкретный вопрос, будьте добры также четко и ответить.
Тиун пошевелил усами, выкатив вперед губы трубочкой. Спокоен, даже вальяжен. Нет, ни о каком бое он и не помышляет. Что ж удумал? Ну в общем гадать нечего. Ладно, сейчас мы настроение ему поправим в том числе и его планы.
-Что скажу? Да то и скажу, что имею приказ взять немного пороха и обязаны нас впустить. Пропустить в смысле.
-А если спросят: почему за порохом а без лошадей? Или приказ показать велят?
-Эк вы, ваш план, вы и думайте, а мне непошто.
Приблизились уже достаточно к мельнице и тут от здания отделилась группа и быстро стала приближаться к четверке. Пешие. Кажется Ромка немного припоздал, но нет, время ещё есть. Хотя и сверкнули глаза тиуна, колом стала спина как у хищника перед прыжком. Сейчас, сейчас случится и прольётся.
-Все собрались, никакой паники, план не меняем. Откуда же они взялись. Тиун, не знаешь?
-Не-а.
Лениво и вальяжно, уже нотки барина. Еще немного и отдавать распоряжения начнет бывшим своим пленителям.
-Иван, а мешочек ты хорошо переложил.
-Что? Какой мешок?- не понял действительно или стал подыгрывать Иван.
-Ну, с камешками.
-А! Всё в порядке, на месте. На новом месте. Никто не найдёт.
Спина тиуна ещё больше напряглась, но теперь это был растерянный и раздавленный кол. Просто жалко смотреть: какая трагедия, все надежды рушатся. Всё изменилось. Ты уже не на вершина, а оказывается на самом дне.
Пора добивать, ещё пару гвоздей в крышку.
-А с перьями как?
-Тоже всё в порядке. На новом месте и в безопасности.
-Слышал, продажная твоя душа. Если ты подумал что с сосунками бездумными и неопытными имеешь дело, то понял уже что ошибся.
Микитыч снял с пояса кнут, Ромка одобрительно кивнул.
-Иван, приготовь самострел, но осторожно, чтоб не видно было.
Развернулся к тиуну:
-Думаю самое время договориться. Ни секунды тебе не верил. Знал что при удобном случае, при первом же, продашь нас, а потому сюрприз припас тебе. Будем договариваться? Не тяни время, некогда, сейчас стражники подойдут.
Из горла тиуна выдавилось только неопределённое, похожее на карканье междометие. Удар конечно Ромка тяжелейший нанес.
-Вот и ладненько. Где твои богатства лежат, знаем только мы, сам ни в жизнь не найдешь, следовательно твоя первейшая задача на сейчас: чтоб мы живы и здоровы остались. Если поможешь пороха взорвать, то вернём всё.
Микитыч крякнул, Иван предупредил:
-Приближаются.
-Что молчишь, или от счастья ошалел? Все перья и половину камней.
Понятно, что следующее предложение будет еще меньше.
-Мне и соратников своих отблагодарить надо,- давит Ромка.
-А что князь?
-Золото, конечно, мы всё в казну сдали, а вот о каменьях и перьях никто не знает.
-Согласен.
Во время. От группы крикнули:
-Эй, кто там? А ну назовись, не то пальнём.
-Свои,- подал голос тиун,- свои, тиун со спутниками. По приказу курфюрста прибыли за запасом пороховым.
Небольшая заминка. Растерянно:
-А где обоз? И голос незнаком. Тиун ли это?
-Мы только на одну пушку, немного.
-Пешими?
-Ты что это, пёс смердящий, допрос учинить мне удумал! Бегом ко мне и доложить по форме. Запорю собаку!
Старший немедленно кинулся выполнять распоряжение.
А всё же молодец тиун, знает, что лучшая защита это нападение,- подумал Ромка,- каков шельма!
-Старший дозора десяцкий Курляба.
-Доложить как охрана идёт, какие происшествия!
-Слушаю, докладываю: ничего не случилось, происшествий нет. Холодно. Ой!
-Ты что, и докладывать не знаешь как?! Запорю, а ну сказывай какие посты. Спите поди?
-Как можно. Не спим, а посты обычные, увеличены на двое. Только вот нас дополнительно поставили у сторожки.
-Зачем?
-Наблюдать обстановку,- ответил уже бодро. Ежели посторонних увидим, так сполохнуть.
-Почему не сполохнул? Запорю!- бедолага Курляба потянулся к пищали,- стоять! Сколько всего людей, кто старший?
-Так сотня была, а вчерась ещё полусотня, а старший так…
-Так, так,- передразнил тиун,- веди.
Кажется все: и Ромка, и Иван, и тиун, и Микитыч принялись считать и просматривать варианты. Что делать? Четверым против полутора сотен – чистое безумие. Ладно, против сотни – часть в усиленных нарядах на маршруте. Всё одно. Может в сторожке всего человек шестьдесят, да наверху мельницы сорок. Нет, не получится для смены. Восемьдесят в сторожке и двадцать наверху. Какая разница: ни с сотней, ни с полусотней, ни с двадцатью им не справиться. Прав был Микитыч, надо было с подмогой. Но группой не подпустили бы близко. Нет вариантов.
Кажется к такому же выводу пришел и тиун. Золото, самоцветы, а жизнь всё одно дороже!
Дошли уже почти до сторожки, метров тридцать осталось. Уже и видно массивную дверь – открывается наружу. Перед входом кострище, но огня нет, вероятно по приказу ночью не палили, потому Ромка со спутниками и не заметил новый дозор. Рядом два бревна углом – вероятно сидели на них греясь. Посмотрел наверх, показалось что в узком окошке верхнего этажа лицо и внимательно их разглядывает.
Внезапно тиун резко остановился:
-Стой!
Ромка положил руку на пояс с кинжалом, увидел что Иван потянул самострел из-за спины.
-Смотри, кто там,- рукой тиун усиленно тыкал в сторону стены леса.
-Где, где, кто?
-Да вон же, гляди! Ну-ка дай факел.
Тиун вырвал факел из руки Курлябы и бросил его в сторону леса,- смотри вон, вон, держи!
Соскочив с натоптанной тропинки, тиун гигантскими скачками полетел к лесу, коленями подбивая полы кафтану, кушак потерял на первых шагах. За ним, увлеченный порывом тиуна бросился и Курляба. Только ноги у него были не такие длинные и на целине тому удалось сделать только пару шагов, сбился, спутался, уткнулся боком в снег. Растеряно обернулся к оставшимся на тропинке ожидая поддержки, подсказки.
Его спутникам так же ничего не было понятным, а вот Ромке наоборот всё. Вот же шельма. Только восхищаться изворотливости подлеца нет времени.
Ромка коротко скомандовал:
-Атака!
Тут же трое тел упало на снег. Курляба удивлённо, разинув рот секунду стоял по бедро в снегу, пытаясь переварить увиденное, которое с каждым мгновением давило своей жестокостью и неотвратимостью трагедии.
-Тихо, стой и молчи, медленно выходи на дорогу, не ори,- спокойным, размеренным голосом Ромка хотел успокоить Курлябу. Только бы он молчал. Его спутникам повезло: и Ромка и Иван с Микитычем не стремились убить их – только оглушили. Иван встал рядом, самострел направлен в грудь Курлябы.
-Молчи дурень, иди сюда, не бойся!
Не прошло. Курляба разинул рот и шумно вдохнул воздух. Ещё мгновение и истеричный вой подымет всех.
-Иван!
В морозном, утреннем воздухе: щелчок, звякнула струна. Курляба схватился за шею и повалился в снег. Брызнуло красным, но звук из пробитого горла не пошел. Тишина.
Всё, Рубикон пройден, дальше только вперёд и как можно быстрее: ошеломить, смять, удивить, победить. Тот, что наблюдал за ними из окошка наверху, молчит. Сумрачно ещё, наверное не разглядел что произошло, а если разглядел, то не понял. Это временно, сейчас надо поспешать.
-За мной!
Ромка не стал бежать, это сразу привлекает внимание и ставит всё на места, а так ещё несколько секунд отвоёвано. Быстрым шагом приблизились к кострищу, в окне никого. Может подымает кого или зовет, неважно.
-Микитыч, дверь!
Тот сразу всё понял, поднял бревно от кострища и положил поперек двери, второе стал приноравливать как упор. Замечательно, даже если сразу кинутся, то дверь выстоит минут пять. Нет больше: пока спросонья поймут что их заперли, пока топоры найдут - гораздо больше: минут двадцать. Нет, за лопушков их то же не надо держать, всё же воины. Минут десять, может пятнадцать, это если очень повезёт.
Почему же тишина наверху? Видели же их точно! Почему?
Не сбавляя шага Ромка и Иван приблизились к двери мельницы. Что ждать? За дверью засада? Нет не могли так быстро.
Ромка навалился на дверь и она подалась! Удача! В этот момент тренькнула тетива. Болт от самострела попал в землю у самых ног. Ушел почти полностью. Над настом торчать осталось только пару сантиметров оперения. Всё же стылая земля как броня. Вот почему наблюдателя не был видно в окне – заряжал или бегал за самострелом. Быстро сообразил, молодец. Но всё же дурак. В набат бить надо, тревогу подымать. Растерялся, неопытный, это тоже для них хорошо. И в них стрелял зря. Ромка с Иваном уже подошли вплотную к двери и из-за навеса над первым этажом из окна второго ни за что не попасть. А вот в Микитыча.
Ромка, перед тем как зайти внутрь мельницы оглянулся. Молодец Микитыч, бревно что поперек двери умудрился заглубить в снег. По краям хоть снег и мягкий, не утоптанный, но держит хорошо, изнутри теперь бревно ни за что не сдвинуть, тем более приперев дверь вторым. Минут пятнадцать не меньше. Снова тенькнула тетива, второй болт глубоко вошел в дверь над головой Микитыча.
-Иван, прикрой!
Кошка успел перезарядить свой самострел и отскочив от двери вскинул его и почти не целясь, всадил болт в окно. Конечно не попал, стрела торчала поперек оконца, воткнувшись в верхнее бревно, но теперь стрелок попасется высовываться и в Микитыча палить.
Ромка шагнул внутрь. Совершенная темнота. Хоть на улице и не намного светлее, но глазам всё равно нужно привыкнуть. Дверь оставили открытой, отскочили от проемы направо и налево, чтоб не быть удобной мишенью. Если кто был внутри, то но фоне неба их замечательно было видно.
Над головой в потолке с шумом откинулась дверка. Не ярко, но четко сразу всё стало видно. Ровный свет от факелов, что горели наверху осветил множество бочек, бочонков, мешков внизу. Почти всё помещение было заставлено и в несколько рядов, оставлены только крестовые проходы. Прямо от двери в дальнем конце центральный проход упирался в крутую лестницу, та вела на второй этаж. По ней уже спускались бойцы. Ну что начнем!
-Иван, последнего! Лучше ранить.
Точно в цель - коленную чашечке. Бешеный рев раненого воина. Он сразу отвалился на спину и от боли судорожно замолотил руками, засучил ногой, пытаясь выскользнуть из проема, невольно заблокировав его.
Прекрасно, в очередной раз Ромка порадовался за помощников. Какие бойцы, ничего объяснять не надо, всё сами мгновенно схватывают. Жалко.
Вниз успели проскользнуть трое. За дело! Хорошо что проходы узкие, даже центральный. Один боец может сдерживать многих, поскольку встать во фронт можно только один на один.
Ромка с обнаженной саблей спокойно встал в проходе, ожидая выпада. За спиной шумно хлопнула дверь, послышалось тяжелое дыхание.
-Зацепил всё же, легко.
-Готовь факел.
Жалко, как жалко, такие бойцы!
Взгляд Ромки случайно упал на проем, где раненого никак на могли убрать. Задвижка! Задвижка на двери была изнутри! То есть можно запереться!
-Иван, задвижка! Микитыч, атакуем.
Все быстро сориентировались. Иван полез по бочкам наверх, Ромка, до того только отбивающий удары, стал делать выпады один за другим. Надо успеть или загнать в угол этих троих, а еще лучше обезвредить. Вдвоем с Микитычем не встать, но меняясь они могут зажать бойцов, только бы не дать тем помешать Кошке дверь захлопнуть.
Микитыч нашел более простое решение: над головой Ромки просвистел бочонок и все трое противника Ромки оказались на полу, а сверху еще и другие бочонки Микитыч добавил.
Прекрасно, Ромка в два прыжка оказался под лестницей почти догнав Ивана, он готов был помочь тому закрыть дверь. Раненный всё еще болтался в проеме. Решение пришло интуитивно и мгновенно. Ромка подпрыгнул и зацепив раненного за ногу потянул вниз, тот в свою очередь поняв, что его стаскивают судорожно вцепился в крышку люка. Рывок, раненый полетел вниз, увлекая за собой крышку и люк захлопнулся, Кошке осталось только поставить задвижку. Всё!
Ромка сбросил упавшего на него раненного бойца. Тот не дышал. Точно так же не подавали признаков и оставшиеся под завалом. Просто прекрасно. Несколько минут передышки есть. Можно спокойно оглядеться. Ромка присел на ближайший бочонок. Иван и Микитыч принялись раскладывать оружие.
И еще раз кольнуло Ромку: какие бойцы! Ведь пришли они все пороха взорвать, так нет ничего проще – отбей крышку у любого и всё взлетит. Задача выполнена, но не спешили они умирать, и не по трусости. Трус скачками по полю бежал. Кстати что это с ним? От страха за жизнь свою драгоценную с ума сошел или то хитрость опять, на много ходов продуманная. Куда он двинется сейчас: к курфюрсту или князю, или сокровища свои разыскивать?
Ладно, то его беды. Им что придумать? Храбрость хорошо, а умирать всё одно не хочется.


***

Ох и везло им сегодня! Прям валило. Микитыч пообещал свечку поставить, яростно кладя кресты и поклоны.
Прошло несколько минут, слышно стало что запертые в сторожке выбрались, принялись было дверь ломать, но Микитыч пригрозил порох запалить, так сразу притихли. Пробовали в переговоры вступить, принялись уговаривать, деньги сулить, но никто им не отвечал, потому скоро всё затихло. Те, кто был наверху, попытки прорваться вниз не делали, а может и спустились вниз по наружной стене. Жить наверное тоже хотели. А нижние, конечно, гонцов послали с вестью и теперь ждали указаний. Время затишья. Все стараются сообразить что произошло и что делать. Время думать.
Ромка осмотрел всё внутри и обнаружил замечательные вещи. Ранее это была водная мельница: от помолочных камней к боковой стене шел желоб. Доски частично разобраны, но у самой стены на месте. Вал в желобе отсутствует, а дырка заколочена заглушкой. На месте стыка старого привода из потолка подведен другой от ветряка.
-Микитыч, а почему мельница не работала?
-Бес попутал!
-Вот даже так?
-Конечно, эту историю у нас всякий знает. Наши ничего путнего здесь ни за что не стали бы делать, вот курфюрст и поплатится.
-Любопытно, а не расскажешь поподробней?
-Отчего же не сказать, только не к добру тёмное поминать.
-Так то, верно, курфюрсту во вред, а нам же на пользу, да и время у нас есть! Давай, послушаем, покумекаем, может что путное получится.
-А ничего особливого не случилось. Мельнику бес в ребро клюнул, приглянулась ему дочка знахарки местной. А про ту говаривали, что с бесами дружбу водит. Многие сказывали будто окрутила Олэська – так дочку ведьмину звали, мельника, забыл он и жену свою и детишек, и всё хаживать к ней принялся. Та ему и говорит, что нет у нас жизни, поскольку не наш ты и батенька ни за что не согласится. А мельник в изумлении, откуда батеньке взяться когда жила всегда ты с маменькой своей каргой старой, ведьминой породы, а про отца никто и никогда и не слыхивал. Да и знахарка красоты такой неписаной была, что не приведи господь. В темном лесу встретиться, так заикой на всю жизнь остаться можно. Уж кто таков смельчак оказался что на красоту такую позарился неведано, но Олэська стоит на своем и требует сделать по её. Что мол батенька её вроде как над водами, болотами и трясинами старший, потому не будет жизни ежели мельница водой вертится, а надобно чтобы ветром, над шелестом травы, над шумом леса её матушка вроде власть имеет. Вот и зачал мельник переделку мельницы водной на ветряк, но беда случилась. Сначала батенька – дух этот водный воду отвёл от мельницы, а потом и морочь на мельника напустил, что с ума тот тронулся, а семья его съехала, а Олэську вместе с маменькой её ведьмой зловредной спалили в их землянке.
-Эка ты, Микитыч наворотил,- присвистнул Иван. Сошел с ума твой мельник, потому что речка до ручья усохла и проворачивать камень воды не хватало. С потери барышей и двинулся умом твой мельник, а ты сказку нагородил, всю нечисть собрал и приплёл.
-Не нравится, не слушай, я и не тебе совсем рассказывал.
Любопытные дела,- подумал Ромка,- Микитыч, такой прагматик, а действительно, насочинял невесть что, такой красиво завороченной интриги можно скорее от Ивана было ожидать, а вон как любопытно, Иван же за излишнюю накрученность Микитыча и раскритиковал.
-А ты, Иван про эту историю ничего не знаешь?
-Как не знаю, очень даже знаю. Было всё не так, а очень скучно.
-Ну, ну, рассказывай, что по твоему случилось?
-Так леса порубили и речка обмелела. Воды не стало. Камень уже почти не проворачивался. Потому решили в ветряк переделать. Тут ветры по лощине такие задувают, ахнешь.
-Куда же вода то делась?
-Мельник жлоб был, его все местные ненавидели. Он никому спуску не давал: ни в долг намолоть, ни немощному помочь, а деньги драл невозможные, пользовался, что мельниц больше в округе нет.
Вот, решил он дело расширить. Построил склад, это где Микитыч всю охрану запер. Быстро и удобно получилось. Выше по склону нарубили строевого леса, вниз сплавили прямо к мельнице. Работников не пришлось много нанимать. Так удачно дело провернул, что захотел еще и заработать на этом. Стал заготовки делать. Чтоб потом лес на строительство, значит, продавать. Вот только для быстроты вырубки вели по самим склонам, как можно ближе к реке. Речка сначала обмельчала, а на следующую весну склон двинулся и старое русло полностью забил, река пошла по новому руслу на другой склон, а по старому - только ручеёк остался.
Вот и вся недолга. Дальше попробовал он ветряк поставить. Ветры действительно здесь знатные, но только зимой, а молотить надобно весь год или как можно дольше. Ничего, стало быть, не получилось. Вон гляди, привод от реки убрали, а сверху ветряковый всё время вырывало. Пришлось второй этаж достраивать, а все труды прахом – каждый раз при большом ветре вырывало. От беды мельник действительно умом тронулся. Вот такая история. Здание стоит бесхозное, хоть и крепкое. Глянь всё камнем выложено, прям как крепость. Мы тут долго сможем в осаде сидеть. Как князь, думаешь?
-История интересная, а вот сидеть здесь долго интересу нет никакого.
-Поясни! Если не знал бы тебя, то подумал что сдаться желаешь? Если ты сомневаешься что струсим и подведем тебя, так ты брось. Жизнь положить за державу – дело святое. Не переживай за нас. Правду говорю Микитыч?
-Погоди Иван, не в сомнениях дело, просто умереть дело нехитрое, а вот и с бедой справиться и живым остаться, это получше будет.
-Говори толком, что удумал.
-Река обмелела?
-Так.
-Вал убрали?
-Так.
-Желоб остался?
-Так, ну и что?
-Можно уйти незаметно, ширина хорошая, даже Микитыч пройдёт!
-Ой, что-то не пойму я тебя, для того ли мы сюда пробивались, чтоб незаметно уйти? Или может порох в воду высыпать?
-Не о том я. Не переживай. Дело мы сделаем.
-Да как же. Шнура запального у нас нет, а чтобы сшить, так не из чего?
-Шить не будем. Поставим над открытым бочонком лучину и уйдём спокойно. Уголек упадет, порох взорвётся. Каково?
-А если лучина затухнет, или искра упадёт раньше, чем мы уйдем? Нет не дело, риск очень большой.
-Делаем, как я скажу: Иван, проверь все места через которые можно внутрь проникнуть. Микитыч – осмотри лаз и расшевели крепёж, чтобы тихонько и быстро можно было выставить, проверь, чтоб ты прошел, я занимаюсь порохом и остальным.
Все принялись за дело. Иван быстро стравился с задачей – вход, лаз на второй этаж были хорошо прикрыты и быстро их убрать не было никакой возможности. Он принялся помогать Микитычу, но и там всё достаточно быстро завершилось. Лаз сам по себе был широкий, а крепился он только на распорки – никто ведь не готовился к осаде. Их быстро расшатали и убрали, теперь при нужде нужно было только отодвинуть сам щит и можно покидать помещение. Был еще выход – вероятно через него снаружи подавались мешки с зерном, а обратно мука грузилась. Этот вход изнутри завален всяким хламом, а снаружи к нему вел помост по которому подъезжали телеги. Но когда Ромка с товарищами пробивался внутрь, заметили, что сваи помоста подгнили и самих досок нет, остался только остов, так что и через этот проход внезапного нападения ожидать не приходилось.
Что-то больно тихо. Что же они придумали? Неужели сдались и смирились с потерей пороховых запасов?
Ромка, пока его товарищи выполняли команду к каждому входу подкатил по самой большой бочке, вышиб верх, а на двери и щитах пристроил по лучине: не самой тонкой, но и не толстой. Тут же среди бочонков, коробов и ящиков нашел веревку. Сначала хотел распустить её на жилы. Но потом оставил эту затею. Теперь, когда у него появился четкий, и он был уверен, осуществимый план, нужно было спешить. Противник не дремлет, нельзя упускать инициативу из своих рук. Тишина снаружи может быть обманчивой.
Веревку разрезал на куски по длине чтоб хватило от бочонка до лаза и немного дальше. К концам привязал по куску дерюги или мешок и ими прикрыл бочки: всё готово.
-Ну, теперь всё ясно? Зажигаем лучины и уходим. Выбравшись наружу сдергиваем крышки. Рано или поздно от лучины уголек или искра упадет и всё!
-А если дверь вышибут и загасят.
-Как только в дверь ломиться начнут, от тряски уголек скорее упадет! Есть еще возражения? Нет! Прекрасно собираемся и уходим. Только осторожно, чтоб не услышали и не увидели.
-А если нашим же путем?- Микитыч сосредоточенно потер ухо,- как мы вышли, так они и зайдут. Всё загасят, что тогда?
-Это я беру на себя,- Иван.
Ухватив мысль Ромки, Иван творчески её развил: под наружный лаз поставил бочонок как и у других мест, в щит вставил лучину, то есть сделал всё так, как и у других ходов. Только в самом щите вырезал небольшую дырку величиной с кулак, а так же дерюгу на эту бочку приготовил не цельным куском, а разрезал её на ленты. Порох в этой бочке накрыл этой лентой – аккуратно накладывая полоску за полоской, чтоб был небольшой нахлёст. Получилось что и эта бочка так же укрыта как и остальные. Всё готово. Запалили лучины.
Вылезли незаметно, последним выбрался Иван. Верёвки от накидок на бочки просунул одним пучком в вырезанную дырку, отдельно – от последней. Запалил лучину на щите, осторожно поставил на место.
Спустились по отвесной каменной кладке на три метра вниз в ложе реки. Все сковано льдом. Только на одном перекате вода не дает схватиться коркой, пробивается наружу. Иван сдернул рогожки, а потом осторожно вытянул последнюю ленту. Всё, можно спокойно уходить. Не одна, так другая обязательно рванет. Дело сделано.
Послышались голоса. Кто-то настойчиво их звал на переговоры. Прекрасно, значит никакой хитрости не придумали. Раздраженные отсутствием ответа принялись грозить, что двери выбьют. Еще лучше. Ходу братцы, ходу.


***

Рвануло как раз когда они выбрались к лошадям. Действительно сильно им везло сегодня – иначе коней не собрать было бы. Двинулись к корчме и прибыли к самому разгару думы, будто и не уходили.
-Князь, как хорошо что приехал, а то некоторые уже и в измене тебя и в бегстве заподозрили. У, вражины! Где ты был, людей везде посылали, где тиун, его допросить хотели и планы выведать. Не нашли – такой шум подняли.
Княжич радовался и бегал возбужденно, явно нелегко ему пришлось с этими крокодилами, и дядька не помог.
-Всё удачно прошло. Мы вылазку сделали, пороховые магазины спалили.
-Как?
-Точно, у курфюрста теперь пороха нет, следовательно, решать вопросы он только на поле брани сможет. На это всё поставит.
Княжич сел на свое место. Думцы хоть и увлечены были спором, но возвращение Ромки не прошло незаметно. Постепенно шум начал снижаться, самые яростные спорщики, удивленные, что их союзники почему-то вместо поддержки замолкают, садятся на место и смотрят на княжье место. А так ничего нового: княжич на месте, только князь Роман появился. Тот, которого они только что в измене обвиняли, а он вот – жив, здоров. Сияет как медный пятак надраенный на валенке.
Как заразна паника – люди передают друг другу возбуждение, растерянность, страх, так и здесь: тишина, сдобренная изумлением, появлением новых обстоятельств, которые никак не могли появиться, смена обстановки, вызывали необходимость взять передышку и сориентироваться, заставляла спорщиков замолчать. Последний, поняв, что ему никто уже не перечит, а, следовательно, крича, доказывая что-то, размахивая руками он выглядит глупо, на середине фразы оборвал речь и сел на место. Весь вид его говорил: ну давайте, что ещё там, всё равно я прав и сейчас вам докажу, стоит мне только рот открыть.
Установилась полнейшая тишина. Все присутствующие почти неподвижно сидят, повернув голову к Ромке.
Знакомая картина,- внутренне усмехнулся. Кажется, надо бы речь сказать. Встал, прокашлялся.
-Обстоятельства изменились. С радостью могу сообщить вам, что вылазка удалась и у курфюрста теперь пороха нет.
-Я ж говорил, а ты всё гроза. Какая гроза зимой!
-Правильно я сказал: гроза зимой к несчастью.
Два спорщика, услышав Ромкино сообщение, мгновенно вспыхнули в азарте спора. Но это был последний всплеск недавней бури, они сами сообразили, что не о том спорят и как-то виновато примолкли. Все взоры снова вернулись к Ромке – что дальше, подробностей!
Но тот и не собирался распространяться, более того он умышленно не сказал что всего-то их было трое. Тиун не в счет, поскольку с постоянной мыслью о своей выгоде, он больше думал об измене, а не о помощи. Сказать что они сумели малым числом подрубить самый мощный сук под курфюрстом, лишить его, возможно, самого главного козыря было весьма опасно. Непроизвольно напрашивалась мысль: раз трое могут сделать столь значимое, то нужны ли все остальные, здесь собравшиеся? Не пустым ли времяпрепровождением здесь занимаются? Возможно, рано или поздно скрытый смысл происшедшего дойдет до них, но Ромка имел другие планы по этому поводу. Ведь, в конце концов, нормальные же, русские люди здесь собрались, а не враги. А стремление быть более значимым… А разве кто-то мечтает быть маленьким и незаметным? По крайней мере, руководителем не станешь и на княжении не удержишься.
Пора переходить в атаку – дать им нужное направление, чтоб не глотку друг другу рвали, а о путном подумали, делом озаботились.
Ромка сделал еще шаг вперед, поднял руку, призывая к тишине, которая и так уже установилась.
-Нет времени для споров. Курфюрст теперь как крыса, загнанная в угол – отступать ему некуда. Без пороха крепость ему ни за что не взять, потому и будет он делать ставку на один бой, чтобы в поле войска наши разбить и державу погубить.
В поле большое у него преимущество – конница рыцарская,- тут же оборвал зародившийся вроде бы гул,- но и у нас есть преимущества. Это смелость беспредельная, сила в руках и главное - любовь к Родине.
Я хотел бы предложить самый выгодный в такой ситуации выход: вернуться в крепость и пусть свои гнилые крысиные зубы о крепость цитадели обломает.
Как Ромка и предполагал, шум в этот раз был более резким и громким. Он готов был к такой реакции, потому не прерываясь, не сделав и секундной паузы, продолжил:
-Я понимаю вашу озабоченность – воины в отступающем войске, пусть даже если отступление это не под нажимом противника, если оно и не продиктовано военной необходимостью, невольно станут думать: а может воеводы наши испугались,- попал, судя по новому всплеску гула,- может противник весьма силен? Согласен с вами, что порыв людей нельзя останавливать, нельзя позволить зародиться и тени сомнения. Я уверен, что сейчас вы примите правильное решение и спланируете битву так, что противник будет разбит, мы победим потому что дело наше правое. Сейчас прошу, высказывайте ваши предложения.


***

Дальнейшее происходило как в тумане. Ромка успел только присесть на свое место, как в глазах потемнело, его закачало, звук поплыл. В низу живота закрутило, сдавило. О, нет, только не сейчас, только не это. Он не успел. Ещё не время.
Сквозь плывущее изображение, ватный звук Ромка воспринимал происходящее: вот поднялась волна споров кому первому свои соображения говорить. Странные люди: страна в опасности, а они делят очередь, словно вес и почет от этого зависят. Покажи свои умения на поле брани, оттого и авторитета добавишь.
Вмешался княжич – всё же какой молодец, не погодам мудр – быстро построил всех: первыми высказываются самые молодые, потом старшие. Один, малоусый попробовал возразить что он хоть и молод, но в поход уже ходил и княжество его поболее других будет. Не слышал Ромка что княжич ответил, но его слова вызвали дружный смех, все моментально успокоились и вскочив уже, расселись обратно по местам. Последнего – раскрасневшего молодого князя, утянул за рукав, на скамью посадил его воевода и принялся что-то на ухо нашептывать.
Надо бы его на самое важное направление поставить, чтоб почету в случае победы побольше было, иначе наживет врага. Почему-то Ромка был уверен, что и без его подсказки княжич так и сделает. Кстати, а почему он подумал: "в случае победы", он что сомневается?
-Что с тобой, князь?
-Всё хорошо. Жарко здесь, пойду воды напьюсь. Сам справишься здесь?
-Теперь, да.


***

Выстроились войском как и спланировали: дуговая линия – края вперед немного, а центр как основание коромысла. Сразу за центром выставили все повозки что собрали. Здесь и сани и возки и всякие розвальни, нашлись даже и телеги. Немного дальше за последними воинами начинался подъем, сначала пологий, но через десяток метров резко вверх. А там дальше на взгорке - корчма.
Княжич объехал войска и те, что в центре, и те, что по краям, проверил хлам за строем, дал указание связать вместе некоторые мелкие возки и вернулся в корчму к Роману.
Боль немного отпустила, слабость ушла. Ромка присел на свой топчан в зале заседаний.
Пришел княжич, бодро доложил. Ромка сидит. Княжич торопит, быстрей, войско готово, надо напутствовать, подбодрить, еще столько дел. Везде успеть необходимо, со всем управиться. Ромка сидит.
Из окна доносится шум последних отходящих отрядов. Мечутся старшие, резко звучат команды воевод. Ромка сидит.
Княжич отошел от окна, встал недалеко от двери, оперся обеими руками на мощный палаш. По правде он ему великоват и тяжел слишком. Получается вроде бы на вырост, но это оружие деда. Завет предков. Главное чтоб рука была крепкой.
Княжич встал и приготовился ждать. Все он готов, теперь Ромка спокоен и может возвращаться. Все что мог здесь, он сделал. Пора решать и другие проблемы.
-Пошли княжич, пора. Надеюсь ты понял, что предводитель должен в первую очередь думать и рассчитывать, а уж потом махать оружием. Ты отвечаешь за тех, кого повел за собой.
-Спасибо тебе за науку, спасибо батеньке за тебя.


***

Проехали по расположению, проверили строй. Кажется ничего не упустили, все нормально. Одновременно с ними и противник ставил свои ряды.
Быстро проверили передовые порядки и пошли вглубь строя. Здесь гораздо более важные вещи. По распоряжению Ромки приготовили несколько сюрпризов. То что в центре за строем поставили рогатки и телеги с санями, это в общем то обычный элемент тактики. Вероятно и для соперника эти никак не стало бы неожиданностью, возможно и у них есть тактические наработки как противодействовать этим завалам.
Ромка приказал приготовить широкие доски с шипами. Вообще то Ромка вспомнил про Александра великого и то как он расправился со слонами, но ему тут же стали возражать, что рыцарские кони к такому готовы – им крепят высокие поножи и ноги становятся защищенными.
-Уменьшите высоту этих шипов. Что будет если шип под подкову забьется или конь оступится?
Очень возможно сломает конь ногу, если учитывать вес коня, его брони и еще седока, так же с броней. Раненная, покалеченная лошадь – это еще одна брешь в плотном строю рыцарей, это суета, сумятица. Кто знает, может недалеко и до паники.
Но самое главное. Ромка приказал приготовить небольшие тряпичные шарики с кулак величиной, пропитанные смолой. Если с их помощью удастся поджечь попону, накидки, плащи, да и не важно что, еще лучше если прижжет шкуру самого коня, тогда паника обеспечена.
Здесь по центру стояли в основном дружинники в лёгком облачении – так легче от коней уворачиваться, а все больше ополченцы. Одеты по-обычному, в крестьянское, вооружение слабенькое, но лица решительные. Не озлобленные, не агрессивные, а именно решительные. Хороший знак. Отметил про себя Ромка.
Дальше обошли крылья. На флангах стояли уже совсем другие бойцы. Княжеские дружины – отборные воины, чья профессия в том и заключалась, чтобы отменно владеть оружием. Любым и как можно лучше. Здесь же встретился Микитыч. В легкой кольчужной куртке, как всегда сосредоточенно и деловито, осматривал свои ножи, кинжал, коротким меч.
-Как дела?
-Спасибо княже, хорошо всё.
-А чего ты тяжелой броней не облачился? Защита больше. Если нет своей из княжих магазинов выдадут. Только скажи и без оплаты. Нам таких бойцов хранить надо.
-Спасибо, не нуждаюсь. Мне так сподручней. А вот насчет безопасности - тут не так всё.
-Почему же? Испокон века было так: броня крепче, так и защита лучше.
-Так-то оно так, но больно большой я и сильный!
-Ну да, так никто и не спорит.
-А что ж спорить: в бою вокруг меня место свободное образуется, сподручно из самострела меня зацепить или копьем достать, вот в этом и опасность. А ежели только лёгкая кольчужка, так все бросаются на меня, думая что лёгкая добыча, вроде как потроха мне выпустить, этого мне и надо. Чем больше вокруг меня дураков соберется, тем мне спокойней. И двигаться легче.
-Ну как знаешь. А где Иван?
-Где, где. Забери его… Где шуму больше, да болтовни пустой, там и Иван.
Действительно недалеко вместе собрались бойцы, в центре находился Иван и оживленно что-то рассказывал. Его повествование периодически прерывалось взрывами гомерического смеха.
-…вот так печник и прознал про то, как кума…
-А расскажи как Микитычу привиделось.
-Уже рассказывал не раз.
-Расскажи, расскажи,- голоса ото всех сторон.
-Ладно, только смешного здесь мало.
-Конечно, Микитыч со страху привиделось.
Иван нахмурил брови,- это ты брат зря. Чтобы Микитыч да испугался! Нет, это ты зря. Я хоть и видал людей посмелее его, Микитыч - это Микитыч, а забижать его никому не позволю.
-Ладно, только расскажи. Тут люди не знают и не слышали что произошло.
-Ладно, вот захватили мы мельницу и стали готовится к концу. Ну чтобы жизнь свою подороже продать и вместе с собой на небеса побольше врагов забрать. Ждём, когда штурм начнётся, оружие приготовили, а враги за стенами как псы бродят, кричат что сейчас ворвутся и запытают нас, что шишки из живых вытягивать будут.
-Так они что ли не боялись что вы взорвете?
-Видимо нет!
-А почему?
-Ну не знаю, может потому считали, что самоубийство - это смертный грех и не думали что мы на то пойдем. А может Бог их разума лишил.
-А пошли бы. Ну в смысле взорвали бы?
-Конечно, к этому готовились, потому что претерпеть за Родину это не грех, а слава. Не перебивай. То скажи, то слово вставить не дает. Вот Микитыч начал молиться, повернулся на восток.
-А он один молился?
-Не перебивай. Все молились, но он первый. Вот, обратился он к небесному заступнику, попросил прощения за все грехи совершенные, однако обратите внимание, у меня прощения не попросил!
Раздались смешки, но не очень громкие. Иван явно старался смягчить атмосферу разговора, уж больно серьезная тема. Потому и смеялись больше из вежливости.
-И вдруг слышу, зашебуршал чёй то Микитыч, крест на пузо стал класть. Спрашиваю: "чего это ты, Микитыч, так разволновался? ", а он мне "дева привиделась". А тогда я его спрашиваю: "а что за дева? ", а он мне: "не пойму".
Иван прокашлялся:
-Ну, вы же знаете, я специалист знатный по разным там чудесам и непонятным вещам, я ему и говорю, ты, мол, перекрестись. А он мне: "Не пропадает! " Тогда я ему: "спроси, а кого исповедуешь, и ежели это виденье, дьявольское напущение для соблазна, то пропадет и дева и пославшие её. А ежели это от Иисуса Христа заступника и Спасителя нашего, то назовется тут же и что потребно объяснит и помощь окажет какую просишь".
-И что дальше?
-Дальше? А дальше ничего. Мы с князем продолжили нашей тяжелой и трудной работой заниматься – порох приготовили для взрыва, веревками запаслись чтоб спасаться самим и Микитыча в лаз спускать. Он же тяжелый, ежели просто так спрыгнет, так шуму будет как от беременной бабы с печи свалившейся – всю деревню напужает. Я еще вдобавок на каждой приготовленной бочке слово ругательное написал для курфюрста, чтоб ему привет стало быть, значит передать, со всем моим уважением.
-А как же он прознает что ты написал для него, порох то рванул?
-Экий умный ты и въедливый. Мне-то наплевать, пусть даже курфюрст и читать не умеет, а я-то написал, и привет к нему о-очень громко дошел.
-Это ты приврал, чтоб курфюрст и читать не мог!
-А что? Был бы умным, да грамотным на нас не полез бы.
-А Микитыч-то что?
-А что Микитыч, мы его вынесли, из дырки вытолкнули, на лёд поставили, по снежной целине вывели, на коня посадили. С Микитычем всё в порядке, он бодр и готов вражинам объяснить что они неправы.
Дружный смех заглушил Микитыча. Он пришел так же послушать прибаутки Кошки, но когда понял что объектом рассказа является он сам, насупился. А при последних словах Ивана и вовсе хотел сказать что-то, вероятно уличить пустобреха, но понял, что гвалт ему не перекричать, а его попытки вызовут только ещё большиё смех махнул рукой, что еще больше развеселило собравшихся и пошел на свое место.
-Вы что его тащили на себе?- все никак не мог успокоиться прибежавший на шум ополченец.
-Кого, Микитыча? Да в своем ли ты уме. Это он кого угодно вытащит. И вместе даже с конями. А знаешь ли ты, что нам Микитыч рассказал, что же дальше с ним на мельнице было?
-Не-а, скажи, скажи.
И ополченец и люди вокруг притихли, ожидая новой шутки, но Кошка совершенно сменил тон, сам выпрямился, расправил плечи, приосанился, а вот говорить стал наоборот тише, придавая значительности своим словам. Для того, чтоб не пропустить ни единого слова все собравшиеся притихли, и двигаться перестали, чтобы одеждой не шуршать, и даже дышать тише пришлось.
-А Микитыч, вот только сели мы в седла и взрыв прозвучал, перекрестился троекратно и произнёс: "спасибо Заступница". А потом поведал нам, что как я и посоветовал, сначала он прочитал "Отче наш". Женщина не пропадает. Он тогда её спрашивает: "а кого исповедуешь? ". А та ему: "ах, ты Микитыч, Микитыч. Просишь заступничества, а меня не признаешь. Это я, Дева Мария, Богоматерь"!
Иван переступил с ноги на ногу, набрал воздуха:
-Уж не знаю, прямо. Чтобы Богоматерь откликнулась на молитву и пришла с помощью и при этом вдруг укорять просителя стала. Не знаю. Наверно она просто сказала: "это я, Микитыч, услышаны твои молитвы! " Но уж сказываю, как сам Микитыч рассказал.
Ополченец снова невпопад захихикал, но Иван так полоснул его взглядом, а стоящий радом дружинник пихнул локтём в бок, что ополченец хрюкнул и виновато поглядывая присел на месте, чтоб занимать как можно меньше места.
Иван продолжил:
-Услышаны твои молитвы и грядет заступничество вам и воинству от врагов ваших. Потом, сказывал Микитыч, Дева сняла платок с головы своей и протянула вперед на вытянутых руках, но не подавала его, а вроде как покрывала Микитыча и нас с князем. А потом привиделось Микитычу что стены мельни исчезать стали.
-Это как же?
-А вроде они не рушились, а невидимыми становились, прозрачными, как слюда. Сквозь них свет пошел, видно все стало, а дева удаляться, восплывать к облакам зачала. А в руках все плат свой держит и уже и войско все наше, которое видно стало, покрывает, а потом и землю нашу.
Тишина.
-А знаешь ли ты, сиротинушка смешливая,- Иван обратился к ополченцу,- что сие значит?
Тот напрягся, явно был удивлен неожиданным поворотом рассказа, всеобщим вниманием, а еще более, наверное, резкой сменой настроения. Только помотал головой.
-А значит сие, что обещана нам подмога воинства небесного и заступничество Вышних. Ежели помыслы наши чисты, если идем мы на светлое дело отстоять отчизну нашу от супостата, то дарована будет победа. Вот что значит это.
Не посрамим оружия нашего, не дадим в обиду землю нашу, не отступим от веры правильной!
Дружное ура понеслось над войском. Многократно эхом оттолкнулось от кромки леса, вернулось, ударило по строю вражескому. Кто стоял в отделении и не слышал Кошкиного рассказа принялись переспрашивать, а узнав что Микитычу явилась дева Мария с обещанием заступничества, то тут, то там с новой и новой силой, опять и опять волнами вскипали и взрывались криками "Ура".
Ура. На секунду показалось что только крик этот искренний и яростный, сжатый до предела искренней верой, способен развеять, разогнать, распылить вражеское войско.
Точно: там наблюдалась недолгая сумятица, но вновь всё во вражеском стане продолжило движение, строй встал и раздались призывные вопли труб. Курфюрст готовил атаку.
Сейчас начнется. Ромка с княжичем выехали на пригорок за нашим строем. Впереди войско, сзади корчма. Здесь ловили Вора. По смурой кромке леса такая же темная полоса войска курфюрстова. Началось.


***

Войско курфюрстово, подчиняясь сигналу, пошло медленно, шагом. Потом все быстрее, вот уже легкий бег, еще быстрее. Пехотинцы начинают отставать, но конные рыцари не останавливаются, не снижают темп, а все быстрее и быстрее разгоняют коней. Вот между дугой пехоты и конным клином появился заметный просвет.
-Не боятся оторваться?
-Нет. Сейчас свинья врубится в наш строй, скорость остановится в любом случае: или строй пробьют или завязнут. Пехота и навалит. Их задача войти в прорыв и раздвигать половинки по отдельные стороны, а так же, с помощью рыцарей добить разрозненные части. При прорыве пешие только мешают. Вот если схватка завязнет и разобьется на множество единоборств, тут кнехт для рыцаря незаменим, это его спасение, иначе быстро рыцаря с коня стянут и смертушка ему.
-А могут рыцари повторно атаку провести, ну если пробить с первого раза наш строй не смогут?
-Нет, не получится. Это им надо отвести конницу, снова построить, разогнаться. Очень долго, да и пробивать придется вместе со своими. К тому же кони рыцарские такую тяжесть долго тягать не смогут. Полный вес они способны галопом пронести шагов двести, ну триста. На повторную атаку уже сил не станет.
-А как же они бегущего противника преследуют. На то у них как раз и есть кнехты, а тяжелые рыцари это оружие прорыва.
-А были случаи чтобы свинья строй противника не пробила?
-Нет.
-Значит и наших разорвут.
-Наверняка.
-Так что же мы стоим, надо вперед, в сечу, в рубку.
-Успокойся княжич. Вождь должен быть не там где опасно, а там где важнее, чтобы вовремя принять решение. Тебе, княжич еще уловить надо когда рыцари устанут и наш запасный полк в бой ввести. Не раньше и не позже.
Клин дошел до нашего строя, стоном, железным скрежетом полоснуло по полю. Быстро рыцари, почти не снижая скорости, прошли несколько рядов, смяв, затоптав ополченцев. Наш строй, и так вогнутый еще подался назад, став полукольцом.
-Пора княжич.
Короткая команда и легкая конница двинулась из-за нашего правого фланга в обхват войска курфюрста. Здесь и татарская легкая конница и казачьи сотни и даже личная охрана княжны – арабская ала из испанских морисков. Татары рычат: Ураа-кх, казаки свистят и улюлюкают, гвардейцы княжны: ала-ин-барр, Д`юджия-ин-барр. Шум и гвалт страшный. Главная задачи легких конников - запереть кольцо. Теперь, даже если свинья прорубит строй, опасно курфюрстову войску начинать отжим на две половины. Как только появится между их колоннами разрыв, так туда хлынут конники и ударят в спину. Сейчас они закрутили карусель и осыпают противника стрелами. Толку от этого честно сказать мало, поскольку луки короткие, стрелы легкие. Вывести соперника из строя можно только точно попав в лицо или незащищенное место. А таковых у кнехтов почти нет, а у рыцарей нет. Но обстрел этот не бесполезен, он не дает расслабиться, нервирует, отвлекает и главное не позволяет крыльям рыцарского войска разделиться. Легкий конник, а особенно казак в ближнем бою совсем другое дело. А уж в преследовании им равных нет. Получилось что рыцари сами себя в кольцо загнали.
Но не конец боя это, а самый разгар и ничего еще не решено. Рыцарский клин медленно, но неотвратимо давит строй ополченцев. Осталось пять, четыре шеренги. Сани и мусор замедлили движение, доски оказались не лишними – несколько лошадей рыцарских получили раненья – рванулись, смяли строй, сбросили седоков. Но не новички в военном деле там, порядок быстро был восстановлен и вновь давление вперед.
В ход пошли припасенные бомбардиры с их смоляными шарами. Здесь дело пошло гораздо веселей: смола налипала на броню, от нее загоралась сбруя, накидки, плюмажи. Сами лошади обжигались, пугались огня на соседях, увеличивали сумятицу. Но мало этого: движение замедлилось, но не остановилось. Три ряда.
-Пара княжич.
Приказ и лучшая конница – княжья дружина, конные латники с левого фланга двинулись к месту возможного прорыва. Два ряда, один. Прорыв.
Строй разомкнулся. Один рыцарь, второй. Уже ряд встал. Разделились налево, направо, ставят шеренгу. Один из первых прорвавшихся проехал немного вперед. Знатные латы: серебро и позолота, белоснежный плюмаж и зверский шлем с рогами. Меч опустил вниз. Напряженная поза размышления. Явно оценивает обстановку и принимает решение.
-Кто это, курфюрст?
-Нет, тот хоть и рубаха знатный, но зря на рожон не лезет. Скорее его вовсе здесь нет. В ставке сидит. То видно Магистр.
Магистр окинул поле боя, место прорыва, поднял голову на стоящих на холме. Мощные, как мехи, раздувающиеся бока коня, две струи воздуха как из паровой машины при каждом выдохе. Напряженная фигура самого всадника, его мощь, сила, решительность, уверенность в себе. Красные капли стекают с дымящегося меча. Завораживающая картина. Непроизвольно появляется не то что симпатия, а какое-то непонятное чувство по отношению к этому. Ты знаешь что перед тобой чистое зло, он пришел за тобой, за твоим. Твоим имуществом, твоими родными, твоей землей, а если ты не согласен, то и за твоей жизнью. Но настолько он привлекателен, что подкрадывается подленькая мысль: как он дьявольски красив, настойчив. Подленькая эта мысль потому что отвлекает тебя от главного: почему ты здесь, недалеко и до следующего шага: подумай – "Вероятно замечательно иметь его своим предводителем".
Впрочем, такая мысль может появиться только у слабого духом. Сейчас, рядом с Ромкой таковых не наблюдалось.
Блеснули недобрым под забралом глаза Магистра. Первым опомнился начальник охраны, он подскочил к стоящим рядом Ромке и княжичу:
-Здесь расстояния меньше полета болта из самострела, уходите мы прикроем.
Княжич взялся за поводья:
-Я не боюсь погибнуть в сече – то слава и подвиг.
-Не горячись, княжич,- Ромка спокойно поправил поводья. Погибнуть немудрено, надо врага побить, а самому целым остаться. Особенно тебе: батенька-то болеет, на кого государство останется?
Повернулся к начальнику охраны:
-Не переживай, не пойдет он сюда. Лошади их устали, еще рывок, да в гору они ни за что не выдержат, да к тому же опасно отрываться от своих. Можно и не вернуться, хотя для него соблазн большущий – князя в плен взять. Близок локоть.
Еще секунды. Магистр и сам понял, что ничего не сможет сделать, тем более конная дружина накрыла прорыв. Рыцарям пришлось отступить. Из двух половин снова выставили общий строй.
Кольцо замкнулось, но бой не кончился. Не удалось рыцарям разорвать наш строй и разбить по отдельности, но и об их поражении говорить не приходилось. Кнехты успели подтянуться к рыцарям и выставили щиты. Образовался неправильный круг. Он был непрочен, любая атака проткнула бы его как листок пергамента. Но чтобы организовать атаку, необходимо самим сконцентрировать силы и ударить, а на это уходит минуты. Враг тоже не дремлет в месте прорыва усиливает оборону.
Надо сказать, что бойцы у курфюрста были весьма подготовленные: никакой паники, неразберихи. Все с толком и расстановкой – постепенно кольцо из непрочного, слабого с множеством разрывов превратилось в сплошной, стальной, ощетинившийся пиками и алебардами ёж.
Воеводы на местах сумели собрать своих людей в упорядоченный строй, но теперь их наскоки на рыцарей легко отбивались. Более того, внутри кольца происходили весьма неприятные вещи. Подручные бойцы весьма активно бегали от заводных лошадей и что-то разносили к строю щитоносцев.
-Что это они таскают из торочных сумок?
-Вероятно болты для самострелов, готовят атаку. Пару залпов в упор не слабее наката свиньи будет.
Одновременно Магистр отвел в центр кольца конных рыцарей и по-новому выстраивал конников. Очень скоро стало понятно что удар будет направлен на левый фланг, где находилась самая сильная княжья дружина и частично прибились латные конники. То есть речь не шла о прорыве, чтобы вырваться из кольца и спастись. Не воспринимал Магистр ситуацию на поле боя как критическую для него. Наоборот второй удар готовил против самых мощных сил князя, рассчитывая их разбить. Чтоб не гоняться за ними, а разобраться на месте.
Ловок. Нужно немедленно что предпринять. Легкая конница все так же кружила осыпая латный строй стрелами, изредка бросая пики. Толку от этого было еще меньше чем в начале. Щитоносцы полотно встали, а выпускаемые из-за их защиты стрелы медленно, но верно сшибали наших всадников.
На другой стороне кольца латники быстро откинули рыцарей за кольцо, но и прорыв совершить им не удалось – щитоносцы и кнехты успели поставить заслон. По периметру кольца установилось временное равновесие. Нужно немедленно что-то предпринять, иначе инициатива перейдет к рыцарям. Нужно пробить кольцо, но как?
Если бы латники не были еще задействованы в бою, то можно было воспользоваться ими и наскоком с холма пробить кольцо, точно так же как рыцари свиньей пробили наш строй. Но нет их. Они уже втянулись в схватку и вернуть их оттуда невозможно.
Текут минуты, еще немного и время будет упущено. Что делать – критический вопрос в очередной раз.
Решение пришло неожиданно.
-Командир!- Ромка подозвал начальника охраны,- пошли людей и вон тех двух рыцарских коней без всадников привести сюда.
Нескольких Ромка послал за санями к корчме. Благо, что она близко. Когда отловили и пригнали рыцарских коней. То почти все было готово: от саней оторвали оглобли и прикрепили сзади. Санную лошадь опять впрягли, но теперь уже сзади. Рыцарских коней впрягли в качестве пристяжных. Таран готов.
-Командир, на тебя ложится самая сложная задача сегодня. Ошибиться нельзя, не выполнить нельзя. Резервов больше нет. Если рыцарей не опрокинуть, неизвестно чем бой сегодня кончится, а вот то, что будет очень много жертв, это точно, большинство поляжет. Не подведи!
-Я не могу оставить княжича.
-Как ты смеешь спорить со старшим!
-Прости княжич, но приказ князя, батюшки твоего: ни за что не оставлять тебя. Приказ князя не ослушаюсь.
-Тогда я поведу атаку!
Княжич посмотрел на Ромку. В его взгляде и просьба и желание и страсть – ну же!
Ромка и сам понял что прав и княжич и командир охраны.
-Ладно, только давай одеждой поменяемся.
Они с княжичем поменялись шлемами и плащами. Все готово, вперед!
Атака! Пристяжным жестко закрепили сбрую, чтобы они не могли повернуть голову, потому сани, пущенные под склон никуда не могли свернуть, за ними пристроились клином всадники охраны во главе с княжичем. Удар! Щитоносцы опрокинуты, в разрыв пошел поток сначала охраны, потом и латники двинулись. Успели, во время.
Магистр успел подготовить колонну рыцарей, они плотным строем стояли внутри кольца, готовые к атаке. Арбалетчики выпустили несколько залпов и наш левый фланг заметно проредел. Слава героям. Прозвучал сигнал и рыцари двинулись. Без сомнения они смяли бы наш левый фланг, но именно когда двинулась рыцарская колонна в бочару ей вонзилась пристяжная телега и наплывом за ней княжич и воины. Крик, рев, строй сломан, атака остановлена. В прорыв входят новые и новые бойцы.
Щитоносец почти неуязвим, особенно если рядом кнехт, его оберегающий и арбалетчик смерть несущий. Особенно если они стоят строем. Но если схватка превращается во множество единоборств, то мощный и тяжелый щит превращается в обузу. Бесполезную, причем. Щитоносцу в легкой кожаной куртке с нашитыми металлическими пластинами не отбиться ни от кого. Лакомая добыча даже для легких конников. Есть где разгуляться казакам.
Стон повис над полем. Рев и улюлюканье. Дело сделано.
Ромка развернул коня и поехал прочь. Кажется все что хотел, он здесь сделал. Выехал на край утеса. Раньше он возвращался помимо своего участия, теперь пришло время свернуть ситуацию.
Ромка развел руки и прыгнул:
"Отче Наш"
Это его мир, но не настоящий. Потому не в его воле бить себя. Он хотел только возвратиться. Ромка почему то был уверен, что даже не приблизившись к земле он вернется домой.
Но получилось не так как он предполагал. Противный шлепок о землю. Однажды в детстве Ромка увидел разбившегося выпивоху. Он потерял ключ и от соседей по балкону попробовал перебраться к себе. Седьмой этаж. Некоторое время он был даже жив и в сознании. В суете забыли отогнать мальчишку и он видел как грузили на носилки несчастного. Мешок с костями.
Вероятно сейчас и сам Ромка представлял нечто похожее. Попробовал встать – не получилось. Конечно с переломанными-то костями.
В начале боя над полем закружило завертело тучей воронье. Сейчас от стаи отделилась самая старая птица и села рядом с Ромкой. Уж не Яков ли?
Из глубин памяти всплыло что вороны сначала выклёвывают глаза. Вот уж дудки, не пройдет. Ромка попробовал отвернуть голову – увы, шея так же не слушалась. Ворон приблизился. Вот теперь Ромка уже уверен был, что сейчас он его в глаз то и клюнет.
Собрал волю напрягся: врёшь, не возьмешь. Рывок Ромки совпал с выпадом ворона. Конечно не смог Ромка придавить ворона, но и тот не смог точно клюнуть – только красная точка на виске стала наливаться кровью. Сознание покинуло Ромку. Только здесь или совсем? Все же ситуация развивается не совсем по его плану.



Да хоть мир имеешь, а без любви – ничто.

Висок давит и болит. Болит и давит в глазах.
О Боже, кажется галлюцинации начались – Лелька привиделась. Словно в комнате она и все, все.
Пелена немного сходит. Он дома. Конечно, он дома. Ромка уже знаком с процедурой возвращения, потому не волнуется и не нервничает как в прошлые разы, и не спешит уведомить о своем прибытии.
Он решил для себя, что это было в последний раз. Кажется проблемы там он разрешил. Все ли, правильно ли - это он еще разберется, вероятно времени подумать над этим у него будет предостаточно. Но пути назад не будет, это точно. Больше туда он не ходок. Стопудово что его проблемы здесь, а не там. Но надо, надо разобраться. Все становится гораздо проще и понятней, если точно знаешь, что происходит, как и почему. Вот он три раза был там и что? Ни место, ни время назвать он не в состоянии.
Сейчас он сосредоточился на своих ощущениях, одновременно впитывает в себя окружающую обстановку. Как гедонист старается не пропустить ни одного мгновения, и ощущения, впечатления.
Можно сразу окликнуть Лельку, а может нет, не надо - тут возможны варианты: Лельки нет, она ему причудилась в итоге разочарование, не слишком сильное, поскольку он знает, что Лелька сейчас должна быть далеко за тысячи километров и строит свое будущее, овладевает профессией, учится жизни, работает над собой. Нет, не стоит. Еще маму напугаю. Или она здесь, но это значит что сейчас начнутся слёзы, причитания, сопли. Лелька не такая, но всё одно это точно будет – есть ещё мама, а где одна запричитала, там и вторая подхватит.
И Ромка уже не такой, раньше он ни за что не стал бы ждать и медлить – порыв и напор. Сейчас он не спешит. Свое собственное поведение для него так же стало открытием и неожиданностью.
Слышно много голосов: мама, Сергей Артемьевич, Лелька. Несомненно Лелька! Нет, кажется сосредоточиться на себе не получится. Значится так тому и быть.
-Надолго, вероятно насовсем.
-Что ж так круто, как отрезала? Отрезаешь. Или что-то случилось?
-Нет. Да, вернее случилось, давно. Только понимать я лишь сейчас начала. Увы, поздно. Отлично, что не слишком поздно.
-Ой, Юлечка не пугай нас.
-Ну, говори же толком.
-Всё объясню с толком, с расстановкой, с подробностями и деталями, только не сердитесь. Я не хотела вас пугать. Я считаю, что так лучше.
-Да, Бог с тобой дитятко, как можно! Не убила же ты кого. Ой, прямо говорить смешно.
-А и вправду, я чуть себя не убила,- заметив тень на лице присутствующих, тут же поправилась,- не в том смысле, в фигуральном, конечно.
Лелька поправила розы в вазе на столе. Быть в центре внимания приятно, но, но, но…
-Вы знаете, я себя ощущать начала как торговка.
Всеобщее недоумение.
-Вот представьте, Вам дарят шикарный букет роз. Даже если Вы уколитесь, то это милое происшествие никоим образом не испортит Ваше прелестное настроение. Какая мелочь - этот укол по сравнением с тем вниманием, той любовью что Вам подарили! А теперь встаньте на место с другой стороны: за прилавок. Те же розы, а уколов гораздо больше, но не это главное, а то, что эти уколы означают не любовь, а копеечную зарплату. Обращали внимание что продавцы, как правило, неулыбчивые и даже хмурые люди. То, что для вас праздник, для них всего лишь обычная работа. А может скучная, а нелюбимая, а ненавистная, а может волком хочется выть.
-На западе все продавцы улыбаются, да и у нас начали.
-Улыбки разные. Фальшивая или неискренняя улыбка, дружелюбие по обязанности и чувствуется сразу и не радует. Но не о том я. Я вдруг ощутила, что некоторые вещи, на которые я раньше не обращала внимания, или считала их незначительными, или мелкими, или неглавными, обрушились на меня как снежный ком. Это действительно случилось внезапно. Так необычно, что до испуга. Я стала присматриваться, прислушиваться к своим ощущениям и все ожидала, что мир снова примет нужное, правильное положение, что мне это привиделось.
Я обратилась к прошлому: вот же, здесь я была счастлива, вот здесь всё было хорошо. Но чем больше я перебирала в памяти старые факты, прошлые уколы то все больше убеждалась что права. А новые происшествия только убеждали меня в моей правоте. Вот потому я здесь. Честно скажу, что не приняла еще решения и просто не знаю что мне делать. Только точно знаю чего не хочу. Я не хочу уколов. Хочу роз.
-Да что же случилось, объясни толком. Мы думали ты запереживала за Ромку, а оказывается у тебя все еще хуже.
-Конечно - хуже и конечно - переживала. Мне так стыдно теперь что он не был у меня на первом месте. Я уговаривала себя, что все делаю для нас, для нашего будущего, а он справлялся и побеждал без меня, без моей помощи. Всё. Всё закончилось, я теперь от него ни на шаг. Он моя Брестская крепость. Я должна ему помочь, это моя точка опоры, это то, что я могу и твердо уверена это - мое и я это сделаю, ну а с остальным разберемся. Немного пройдет времени все успокоится, утрясется и встанет на свои места. Дальше я узнаю что надо будет делать. Подождем.
-Доча! Прошу, толком поясни, я ничего не понял из твоего сумбура.
-И правильно Юля! Успокойся деточка. Мы здесь, и вместе поможем разобраться. Правда, Сергей Артемьевич?
-Всё, всё, хватит эмоций. Простите меня, я сама себя напугала и неожиданным отъездом и бесконечными сомнениями: «а правильно ли сделала?» Меня больше всего это убивало. Раньше таких мучительных метаний за собой не наблюдала. Ладно, все. Слушайте, только с мыслями соберусь с чего начать.
Вот. Я начну с начала, чтоб не сбиться, ладно?
Приехала я в Лондон, устроилась. Всё прекрасно, замечательно, кругом все навое, необычное, куча впечатлений. Люди замечательные, все улыбчивые. Никто не отмахнется от тебя, всё объяснят, расскажут, покажут. Первое впечатление было такое, словно попал на другую планету. Везде встретят с улыбкой, с ней же проводят. Быт отлажен исключительно, жить удобно. Я машину, например, оформила всего за несколько минут. Никаких очередей, справок, ожидания и нервотрепки.
Учёба так же пошла в радость – преподаватели, профессора милашки, сколько будешь спрашивать, столько и будут объяснять, никто не отмахнется, не сошлется на собственную занятость. Немного удивил их снобизм, что ли. Мы самая древняя демократия, мы самая мощная империя в прошлом, мы лучше других знаем, как жить, и если к нам не прислушиваются, то это говорит об отсталости данного государства или народа.
Это больше похоже на чудачество или милую особенность. В конце концов - кто не гордится своей Родиной, кто не патриот?
А таких особенностей, чем больше жила, тем узнавала все больше и больше. Например, парень приглашает девушку в ресторан, а расплачиваются по раздельности. Или дети стали взрослыми, но продолжают жить с родителями, так в порядке вещей брать с них плату. Это для нас сначала было дико, но потом привыкли, тем более, если их послушать, так найдется вполне логичное и приемлемое объяснение. Девушка не хочет, чтобы ее согласие выглядело как обещание на нечто большее, а родители воспитывают ответственность за будущее, учат планировать свою жизнь, финансы. При этом точка зрения такая, что если другие придерживаются такого стиля жизни и поведения, то все нормально, если же нет, то они и отсталые и считаться с ними не обязательно.
Первый укол произошел, когда в Ираке захватили американских и английских солдат и показали их по телевидению. Какой вой поднялся! На Аль-Джазиру всех собак спустили: как они посмели, это нарушение всех мыслимых конвенций о ведении боевых действий и обращения с военнопленными. Оказывается, делать это, то есть показывать пленных по телевидению нельзя. Экие эти варвары арабы. Но телевизионщики из Аль-Джазиры не растерялись и показали кадры ареста Саддама Хусейна. Как к этому относиться? Почему западникам можно показывать военнопленного, тем более в таком гнусном виде, когда бывшего президента мощной страны (у них была третья по численности армия) осматривает врач, заглядывает в рот, ищет вшей, это им можно, а арабам, вполне корректно - плененных солдат, нельзя? Омерзительно.
Мелочь конечно, но это был отправной факт с чего я начала критически рассматривать факты, случайности, оговорки, нестыковки.
Следующий конфликт произошел уже у нас. Сначала нас отправили в командировку в Японию, а оттуда на стажировку во Владивосток. Там открыли информационный центр компании, в том числе на его базе проводились семинары для нас и для местных студентов. Занятия вели знаменитые наши дикторы, но главными конечно были представители фирмы. Помните случай с акцией протеста во Владивостоке, когда перекрыли движение транспорта? Там еще скандал страшный был, что гаишник - подполковник ударил девушку? Папка прости, это я снимала.
-За что прости, там все верно. Не можешь в руках себя держать, уходи. Можно работать во многих местах не таких нервных.
-Я не про то. Сейчас поймешь. Направили нас снять репортаж об акции протеста. Я как студентка выпускного курса была старшей. Мы быстро сняли, я в кадре произнесла небольшой текст о том что люди не получают заработную плату, некоторые семьи находятся в критическом состоянии, а власти не уделяют данной проблеме должного внимания. На этом всё закончилось, я позвонила в редакцию что репортаж с картинкой готов и нас попросили еще немного картинку поснимать, поэтому мы не уехали, а остались там же.
Спустя несколько минут всё и завертелось. Люди до того спокойно стоящие на тротуаре внезапно вышли на улицу и перекрыли движение. Моментально образовалась пробка. Не пропускали никого. Те, несколько милиционеров, что охраняли митинг просто растерялись. Я не могу сказать, что действиями протестующих кто-то руководил, но на это очень было похоже, уж больно резкой была перемена в поведении. Через несколько минут приехали высокие милицейские чины, дело немного сдвинулось. Спокойно, убедительно они обратились к разгневанным людям. Да, поведение руководителей возмутительное, но меры уже принимаются, прокуратура возбудила уголовное дело. Виновные будут привлечены к ответственности. Замолчать и спустить дело на тормозах не получится, поскольку куча репортеров и съемочных бригад зафиксировали акцию протеста и по всей стране, по большинству телеканалов сюжет будет показан. Теперь надо освободить проезжую часть, поскольку в автобусах, троллейбусах сидят такие же работники, которым так же надо зарабатывать и кормить семьи. Пожалуйста, освободите проезжую часть.
Спокойный тон сработал, наши люди отходчивые и большинство ушло с дороги, но не все, там осталась молодая женщина с ребенком на руках. Она не двинулась с места. К ней подошла девушка милиционер и попросила пропустить транспорт, в ответ посыпалась отборная нецензурная брань. Да еще и ударила ее. Я была просто шокирована, услышав из уст молодой мамы такие слова, которые не каждый мужик такое сможет произнести. Еще больше удивилась милиционер, она прямо отскочила от дебоширки. Ей на выручку пришли два подполковника, один из них - как раз тот самый начальник городского ГАИ, которого потом уволили из-за этой…
Лелька сделала небольшую паузу, набрала воздуха.
-Вот. Милиционеры даже замечание делать женщине не стали – и так понятно, что всё на нервах, что женщина доведена до отчаяния. Попросили: "женщина, отойдите", и ничего более. Реакция от "женщины" была специфической, совсем не та, которую ожидали. Теперь от нее шарахнулись начальники. Я думаю, они просто растерялись – под прицелами камер, в присутствии репортеров, при большом стечении народа. Они не знали что делать.
Но дело делать надо, поэтому спустя несколько минут подполковники повторили попытку убрать женщину с проезжей части. Всё так же корректно, вежливо, спокойно. В ответ опять брань, да к тому же милиционеры слишком близко к ней подошли, она и их попробовала ударить. Замахнулась на гаишника, но тот естественно уклонился, да еще и отмахнулся от ее руки. Вот это его движение слегка задело ребенка, тот и так был напуган, а теперь от страха разорался так, словно его холодную прорубь окунули.
Теперь не выдержали нервы уже у остальных участников пикета, они стали увещевать женщину. Кончилось тем, что подошли простые милиционеры, один взял её под правую руку, второй под левую и переместили женщину на тротуар. Всё.
Событие завершилось, больше ничего интересного не произошло, ещё минут через десять как транспорт пошел, люди стали расходиться и мы уехали на местную студию. Там перегнали материал по своим каналам и уже через час я видела свой репортаж по телевизору. Все успешно, сама себе в кадре понравилась, последний эпизод с ребенком и женщиной я даже комментировать не стала, но все равно в репортаже он был. Позвонила друзьям в Москву – там уже далеко за полдень было, те подтвердили, что и по местной "Орбите" репортаж прошел.
Чудеса начались позже, в вечернем эфире было уже нечто несусветное, а утром мне ребята из Москвы телефон разорвали, возмущались – что с моим репортажем сделали! Рассказали, что в вечерних новостях все было уже шиворот навыворот. Перемонтировали материал полностью, меня из кадра убрали, мой текст убрали и в итоге получилось, что голос за кадром рассказывает об акции протеста во Владивостоке. Людей показали крупным планом, поэтому создается впечатление, что их огромная толпа, хотя реально их всего было семнадцать человек вместе с грудным ребенком. Далее текст – было надолго заблокировано движение по центральной магистрали и картинка – ряд остановленных троллейбусов. Реально движение было перекрыто на двадцать минут, максимум двадцать пять. Я тому свидетель, но слово долго вызывает совсем другие ассоциации. Далее текст: «милиции пришлось применить силу и произошел ужасающий по своему цинизму инцидент, когда подполковник милиции ударил женщину и ребенка». Как комментарий показывают кадры, как милиционер подошел к женщине, дальше склейка – он отмахивается и ребенок плачет. При этом звук убрали, то есть все те поганые слова что эта "женщина" кричала не слышно, эпизода когда она бьет девушку милиционера нет, когда она бьет гаишника нет, что она ему кричит не слышно, но как он зацепил ее и разрывающийся крик ребенка присутствует.
-Омерзительно. Я прекрасно помню тот репортаж и все время пока ты рассказывала, у меня было впечатление что это два разных случая. Я помню, как вся страна всколыхнулась от возмущения, и я, и все были возмущены, теперь оказывается что это всего лишь провокация.
-Согласна, можно и так это назвать.
-Но позволь, ты говорила, что в дальневосточном филиале в основном преподают наши?
-Совершенно верно. Вот только они на второстепенных ролях. Они учат речи, как держаться в кадре, как эмоционально окрашивать картинку, где и как делать акценты. То есть методологии или попросту профмастерству, а вот установками, позиции, мировоззрению, или как говорили в коммунистические времена: идеологии - нет. Идеологией занимаются спецы. И кстати не стремятся выпячивать свою роль, выходить на первый план. Все тихо и незаметно.
-Подожди, Лелька, мне все равно непонятно. Ведь ты материал сама перегнала в Москву?
-Да.
-И первый раз в эфире он прошел в неизменном виде.
-Да.
-Может ты зря обвиняешь своих коллег.
-Вовсе нет. Я поняла, что тебя смущает. Во-первых во Владивостоке всего лишь филиал, а основная, как сейчас любят говорить "неправительственная" организация в Москве. Ты не допускаешь возможности, что люди из нее работают на нашем телевидении в качестве консультантов, советников, помощников? Называй как хочешь.
-Ну да, в общем. О наличии таких наслышан.
-Вот. Есть еще один момент, мне кажется он немаловажным. Посмотри, о чем мой сюжет?
-О… о,- Сергей Артемьевич принялся подбирать слова.
-О бардаке. О бессилии власти. О власти репортаж, о власти. О неспособности эффективно работать. Людям длительное время не платят зарплату, а власть никак не реагирует. Где прокурорские протесты, где возбужденные уголовные дела, где снятые с работы нерадивые начальники, где наказанные и привлеченные? В сложившейся ситуации виновата власть, а не милиция. Те заняты своим прямым делом – охраной общественного порядка и обеспечением безопасности. В данном случае они всё сделали как надо: достаточно быстро разблокировали дорогу, что не привело к значительным материальным потерям. Но репортаж, тот второй искаженный он перевернул всё с ног на голову – основным виновником стала милиция, внимание общества переключено с истинных виновников, в наличии козлы отпущения. Ату их, ату.
Здесь можно говорить о том, что интересы чиновников, наших чиновников совпали с интересами моих бывших коллег. Наши переключили внимание, а западники еще раз показали какая нецивилизованная обстановка в стране. Варвары. Дикая страна, где нет порядка. А стоит ли с такой страной церемонится, уважать, признавать равной. Вероятно её мнением можно пренебрегать, игнорировать. И все довольны.
А я нет, я не хочу, чтобы мою страну гнобили моими руками. Я ее люблю. Пусть она уродина.
-Но ведь с этим можно бороться и, кстати, их же оружием. Достаточно говорить правду. И говорить так, чтобы твои слова нельзя было переиначить.
-Совершенно верно, этим я и собираюсь заниматься. Мне приходила эта мысль, и я уже принялась готовить себя к такой жизни, такой работе.
Лелька вздохнула.
-Случилось еще нечто. Помните репортажи из Беслана? Папка не пугайся. Я специально не говорила и не звонила, знала, что будешь переживать. И там я была. Прости.
-Ну, ты, даешь!
Ромка заелозил на кровати и чуть шире открыл глаза, благо на него не обращали внимания. Вот Лелька дает!
-Сняла, передала. Из конторы звонят, хвалят, благодарят и просят переснять сюжет и заменить слово "бандиты" в репортаже, на слово "борцы". Ты бы, папка, вы, слышали бы как я орала в трубку: борцы с кем? С детьми? Борцы за что? За свободу мучить, издеваться? А как же слезинка? Думаю, они не поняли, какую слезинку я имела в виду.
Одновременно я поняла, что не получится мне быть там с ними и рулить по-своему. Кстати так и получилось: пустили в эфир мою картинку, а слова сами вставили, нужные слова. Когда я возмутилась, пояснили, что когда я нервничаю, то сильнее проявляется славянский акцент. Именно славянский. Это слово прозвучало как пощечина. А что раньше его не было или не было репортажей когда я нервничала?
В общем, я поняла, что говорить то, что я думаю и хочу донести до людей, мне не дадут. Или то, что нужно, что считается правильным, или зеро. В этой атмосфере я буду вынуждена или подстраиваться или мне перекроют горло. Я не согласна. Всё, кажется, всё объяснила. Моя Родина здесь, моя любовь здесь. Вы здесь, я здесь. Это не конец, это начало. Улыбнитесь же помогите мне, скажите, что всё правильно. Про личные мотивы я промолчу.
-Конечно, всё правильно.
-У меня есть еще важные дела. Надо Ромку вытаскивать.
-Это куда же ты меня собралась тащить?
-Рома! Ромочка, милый, я здесь! Ты здесь.
-Я здесь. Спасибо тебе.
-Да за что же, ругать меня должен, что так долго гуляла сама по себе.
-И молодец что гуляла. Поумнела. И мне помогла понять, почему я здесь.
-О чем ты, я не понимаю.
-Не важно. Ты есть. Я потом расскажу. Давайте я попробую встать.
Первой к кровати кинулась мама.
-Что ты Рома, нельзя. Ты почти два месяца лежал.
-Два месяца? Не может быть, как же так?
-Лежи Рома, прошу.
Но Ромка уже опустил ноги вниз. Лельке,- поможешь?
-Конечно!
Встал, опираясь на неё, обнял за плечи. В голове зашумело, закачало. Хорошо! Свежий воздух, грудь как мехи работают. Хорошо! Еще пошалим!


***

«Годы, прошедшие после развала державы принесли много горя и много пищи для размышлений. В тихом омуте тихой, спокойной, сытой и благополучной жизни мы задыхались, нам не хватало... А вот чего не хватало? Свободы? Информации? Эмоций?
Великий певец храпел со сцены, разрывая души и нервы: "…перемен!!! Мы ждём перемен". И ни внешности у него, и голос никакой, но он действительно велик, поскольку выразил наши настроения и желания. Спасибо, победитель!
И вот они грохнули эти перемены, пришло то, о чем мы так долго мечтали. Ай я яй я яй! Не зря у китайцев есть пожелание как проклятие: чтоб жить тебе в эпоху перемен.
А ведь предупреждали нас. Ой, как предупреждали! Был Афган. Появились люди с афганским синдромом. Спивались, дебоширили, хулиганили, изводили семьи, били морду ни за что соседу. Да что там Афган. В условиях великой державы это так, пшик. Но стоило призадуматься: мы великие (действительно великие), но справиться с неграмотными, разутыми крестьянами не можем! Более того, наше светлое будущее их не привлекает и они стремятся к чему-то другому, а навязываемое отвергают всеми силами и с оружием в руках, свое же отстаивают яростно и так же легко жертвуют всем, в том числе и жизнью не задумываясь. Отстаивая. Что? Будущее своих детей, своей страны. Своё будущее! Такое, каким они его видят, какое для них ближе.
Почему это очевидное, проходило мимо нашего понимания, мимо нашего разума. Ведь аналогичное поведение в отношении нас самих вызывало законное возмущение и мощный всесокрушающий ответ.
Монголы на триста лет придавили – сбросили, поляки в кремле пировали – вышибли, пришел француз – подпалили, немец попробовал установить новый мировой порядок – сокрушили.
Почему же это проходило мимо нашего внимания или лучше сказать понимания?
Сталин поработил народ, но перед лицом страшной опасности все забыли обиды и сплотились для великого. Растоптанный народ проявил свои лучшие качества – победил и стал великим.
Тот, кто приходил к нам - имел вполне очевидную и нескрываемую цель: поработить, из народа выкачивать соки, а себя обогатить. Потому и полетели поработители быстро и далеко, впрочем не всегда быстро, но всегда далеко. Вот потому и сплотились вокруг тирана, потому что тот чужой - еще хуже.
А стоило ли становиться сильным? Чтобы начинать творить зло?
У нас целей – поработить, угнетать, уничтожить - не было отродясь, потому и взирали мы с изумлением: что ж вы делаете, мы с добром пришли. Но выясняется что никакое это не добро, по крайней мере для них. А если быть уж совсем откровенным, то не благополучие афганского населения нам важно было, а то чтобы после аппаратных перестановок в верхушке страны не сложилась ситуация, когда там обоснуются западники: англичане, американосы. Только и всего. Так кто был искренен и какие цели более порядочные?»
Ромка выключил телевизор.
-Ну как?
-Ничего, профессионально сделано.
-«Профессионально» и всё?
-Да, всё. Мне это больше не интересно.
-Как это?
-Я думаю так: если я вернусь в профессию, то стану делать программы по домоводству, о путешествиях, о помощи пенсионерам, о восстановлении храмов. Мне кажется важно – это!
-Ты же недавно критиковала наших «друзей» за манипуляции?
-Да, критиковала. И мнения своего не поменяла. Но, понимаешь, критикует слабый, а сильный  - делает. Я полагаю что хорошая зарисовка о добре принесет гораздо больше пользы чем разоблачительный цикл об их непорядочности. Понимаешь?
-Думаю, да.
-Моя критика, насколько бы она не была убедительна, какие бы доказательства и аргументы я не привела бы, не сделает их лучше. И прекратить работать против нас не заставит. А вот моё зёрнышко про добро может и принесет пользу. Я не хочу сказать что разоблачать не надо, но заниматься этим я не буду.


***

-Я понял, что надо просто быть предельно искренним и поступать только так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой, в том числе и с твоей страной. То есть это относится не только к людям, но к странам, к обществу, к Родине. Тогда никакие гитлеры не страшны. И всё в твоих руках. Зло, конечно, не исчезнет, но многое зависит только от тебя: будешь ли ты противостоять злу или сделаешь вид, что не заметил, что тебя это не касается. Когда я это понял, то сразу успокоился. Честно, даже гнусности западников не так стали раздражать. Собака лает, караван идёт.
-Ты слишком серьезно относишься к жизни.
-Такая жизнь.
-К такой жизни нельзя относиться слишком серьезно.
И, после паузы:
-Мир не заслуживает того, чтобы к нему относились слишком серьезно.
Снова помолчали, говорить особо не хотелось.
-А ты о чём думаешь?
-Так. Смеяться не будешь?
-Ты что!
-Я не боюсь решения Петра. Он со своими ключами всё одно справедливо решит впустить меня в рай или отправить куда потеплее. Он святой, он не ошибётся. Я боюсь встать перед богом и у меня не хватит решимости поднять голову, посмотреть в глаза.
-Раньше ты не была религиозна.
-Дурашка, дело не в религии.
-Да, конечно. Я знаю.

***

-Ты знаешь, у католиков картина рая – с Петром у ворот, ключами, а у православных нет. Рай – иной.






г.Волгодонск 2005г.