Фигура молодого человека стремительно неслась прочь из темного парка.
Мимо скамеек,
мимо урн,
перемахивая здоровенные садовые изгороди,
проваливаясь в арыки, доверху наполненные мертвой ноябрьской листвой.
Его ноги утопали во влажной черной земле, затем выбравшись из территории парка, он в страшной спешке потопал вверх по улице.
Дремучие деревья смотрели вслед беглецу, сгибаясь под тяжестью косматых седых гнезд, покинутых еще душными августовскими ночами.
Ночной воздух судорожно вырывался из нутра, теплыми облаками, прямо в темный зев поздней осени. Сердце билось как у дикого зайца, но останавливаться было дрянной идеей.
Прочь отсюда! Шевелись парень!
Чудилось, что она следует за ним, словно мстительный призрак.
Слышалось ее напряженное дыхание за спиной.
Если остановишься, она прильнет к тебе.
Если расслабишься - вонзит свои руки-кинжалы в твое тело.
Так что беги вверх по Жарокова, беги что есть силы глупец!
А там в Казахфильме ты решишь что делать. Там ты словишь попутку и уедешь подальше от этого парка, холодильника и ее. Дождешься рассвета и уже утром пораскинешь мозгами, когда голова снова станет прохладной и ясной.
...
Где-то вдалеке, за деревьями пробивался свет от фонарей и слышалось мрачное завывание Depeche Mode в ближайшем кафе:
"- Angels with silver wings,
Shouldn't know suffering.
I wish I could take the
pain for youuu..."
Все не могло случиться так таинственно.
Множество вопросов зарождалось и роилось в его голове.
Кто притащил этот гребанный холодильник из подвала его дома?
Каким образом он появился в самой отдаленной аллее парка, где он любил бродить в одиночку?
Перед его глазами, до сих пор стоит картина, которую он видел сегодня вечером. 15 минут назад.
Сначала, его внимание привлек смутный предмет, белеющий в темноте, в окружении безмолвных сосен и уродливых вязов. Когда он подошёл ближе, то с ужасом обнаружил, что это холодильник с его собственной работы, который он перевез себе домой.
Он работал в администрации мясокомбината и сразу узнал служебный холодильник с логотипом организации. Раньше там хранились телятина и баранина, лошадиные кишки и коровья вырезка.
Дрожащей рукой, он взялся за железную ручку дверцы и открыл его.
Она была внутри этого тесного холодильника.
Холодная и мертвая.
Холодная как студеный осенний водоем, обжигающий босые ступни,
холодная как дыхание полярников в заснеженном уличном туалете,
как молчание древних ледников,
как трезвый чекист,
холоднее ноздрей северного оленя.
И мертвая.
Мертвая как павшая серна, безжизненно висящая в зубах тигра,
мертвая как смрадное дыхание войны,
мертвая как пожухлые осенние листья, прилипшие к подошвам ботинок,
мертвая как х*й импотента.
Кажется, ты видел это лицо в кино, уж очень оно было чересчур красивое.
В своем сиреневом платье от Ральфа Лорана, который он подарил ей в один чудный летний день, она выглядела великолепно, если бы не свернутая шея, остекленевшие глаза и вывалившийся изо рта почерневший язык.
Наверно, потребовалось немало усилий, чтобы запихнуть ее тело в холодильник.
Ее кровь, из разверстых множественных колотых ран на сердце еще не успела потемнеть и стать черствой.
Когда-то, ему довелось повидать почти все многообразие оттенков крови. И по работе, и просто так. Несмотря на явную неприятность, он даже немного почувствовал возбуждение. Вид крови всегда ему нравился и он никогда не испытывал к ней отвращение и ужас, в отличие от других.
Нежно розовая кровь девственниц не сравнится с кипящей бравой эйфорией смертников возле стены расстрела.
Кровь старух не имела свойства так легко растворяться, как кровь младенцев.
Дикая кровь пахла зверем, не так сладко, как пахнет плоть домашней скотины.
Он украдкой следил за кровообращением братьев, сестер и их друзей.
Кровь бывает черной как активированный уголь, а есть светлая, что молодое вино.
Кровь, выступившая после пореза о брусок ткацкого станка, была намного ценнее, чем ритуальная кровь спущенная во время церемоний.
Кровь грешного намного питательней, гуще и насыщенее, чем кровь святого.
Кровь всех этих монашек, чаще всего вызывала приступы невероятной тошноты.
Вы уж поверьте ему. Постоянному члену закрытых бдсм вечеринок с кровопусканиями и взрослыми игрищами.
То же было и с внутренностями: сердцем, почками, печенью.
Поначалу, его как и раньше возбудила свежая кровь сочащаяся из ран девушки, но позже он покрылся ледяными мурашками от страха.
Кровь была свежая.
Девушку настигла смерть примерно полчаса назад. Но...
Не может быть чтобы она так идеально сохранилась, ведь он убил ее 2 месяца назад и запихал в холодильник, у себя в подвале!!!
...
Устав бежать вверх по Жарокова, он наконец остановился чтобы перевести дыхание.
В свете уличного фонаря увидел, что брюки из темно-серого сукна заляпаны грязью, а к подошвам замшевых ботинок прилипла почва парка и ошметки осенней листвы.
Вдалеке, возле улицы Аль-фараби виднелись огоньки. Около огней могли быть люди и еда, а может быть даже и выпивка. С какого-то кафе доносились звуки заводной музыки:
" - Ол сен емес, ол сен емес..."
Он подумал было зайти и отогреться в каком-нибудь заведении. Прийти в себя.
Силуэты теней за витринами неподвижно сидели за столиками, перед пузатыми стаканами и разноцветными сосудами причудливых форм.
За ними, на стенах, были распяты традиционные военные костюмы каких-то народностей и висели древние музыкальные инструменты.
Он смотрел на них из темноты и уже готовился было зайти в ближайший кафетерий, но жуткий страх не давал ему покоя.
Он решил как можно скорее покинуть этот район, убраться подальше от этого места, пока холодильник с его содержимым не останется далеко позади.
Дыхание его стало ровным. Он больше не задыхался от бега, а шел ровным твердым шагом.
Что же будет с ней?
Зачем он ее оставил там и бросился бежать поджав хвост?
Может быть это чья-то шутка?
Или расшалившееся воображение? Вроде бы он завязал с легкими наркотиками и даже начал совершать пробежки.
В любом случае, если ее найдут, то положат на холодный секционный стол, разрежут вдоль брюшной полости и будут копаться в ней, копаться, копаться...и он больше никогда не сможет ее увидеть.
Не сможет устраивать с ней чаепития и читать ей модные книги.
А ведь он привык видеть ее каждый вечер. Ну и пусть что она два месяца как немножко мертвая. А ее тщательно забальзамированная мумия на ночь хранится в холодильнике.
Теперь он уже начал жалеть что оставил ее. Там, в темном парке.
Сожаление подступало изнутри, сначала робко подползая, а потом начало медленно душить, мучая его, терзая, обволакиваясь вокруг грешника кольцами питона.
Слезы начали застилать ему глаза, огоньки на Аль-фараби стали увеличиваться, обращаясь в концентрические круги.
Да, он отнял ее от этого мира и грубо потащил через пороги, обратно, в темную утробу смерти. Да, он посмел распороть на куски пышные пионы чужой жизни, засорив своими собственными дикими сорняками.
Но его не волновала ее смерть, его душило сожаление что он больше НИКОГДА не увидит свою мертвую тихую послушную куколку.
"Может, надо вернуться и забрать ее, пока тело не нашли? И что я побежал как трусливый идиот? Нет... нет пока еще не поздно, нужно возвратиться туда... Но...на ней полно моих отпечатков...а потом выяснится что это мой холодильник. Черт! Утром какой-нибудь недоумок выгуливающий свою псину, заметит на самой дальней аллее холодильник, откроет его, вызовет полицию и..."
Не доходя до подземки, на Аль-фараби он тормознул такси.
...
В салоне, на заднем сидении было тепло и тихо.
-С заездом?- спросила женщина за рулем. Она смотрела прямо перед собой и даже не пыталась обернуться.
-Нет.
Медленно постукивая ногтями по рулю, она молча поехала дальше.
Мимо проносились здания и машины, неоновый свет от реклам отражался на ее волосах.
И за все время, женщина ни разу не обернулась.
Даже когда протянула зажигалку на его просьбу закурить в салоне.
Нет, она совсем не была похожа на НЕЁ, даже близко. Но всё равно, что-то напрягало в молчаливой водительнице.
Не слишком ли много молчаливых женщин, было за эти недели?
Он снова начал собираться с мыслями.
Повернуть назад в парк никогда не поздно и не взирая на страх и отвратительные флэшбеки, он сможет вытащить ее и спрятать ещё лучше.
"Так... у меня есть второй отличный большой холодильник... Я смогу достать лед, кучу льда, если надо, набью им доверху контейнер. Погоди... а что если сбросить ее в водоем и подождать зимы? За это время она не успеет покрыться ракушками. Но... тогда ее раздует до невероятных размеров, глазницы разнесет в разные стороны, нежные руки станут скользкими и я не смогу больше любоваться и гладить ее красивое лицо... Нет, пока не поздно, нужно возвратиться туда. Всё равно в той части парка никто особо не гуляет, уж слишком она заброшенная. Всё проще простого, сейчас я поднимусь в квартиру, отолью, переоденусь во что-нибудь темное, хлебну виски, возьму ключи от машины и поеду за ней. Всё просто!"
Ему стало легче от принятого решения. Он даже воспрянул духом.
"Я верну тебя. И ты снова будешь жить со мной. Мы как и прежде, будем пить чай и смотреть телевизор по вечерам. А на ночь, ты как всегда будешь спать в своем холодильнике. А с шутником, который тебя украл и притащил в парк, я разберусь."
В последний миг, когда он выходил из машины, таксистка мельком взглянула в зеркало заднего вида. Нарастающая тревога во время поездки, внезапно выплеснулась в приступ паники, и он нечаянно хлопнул дверцу с необычайным грохотом.
Нет, ему НЕ показалось. С зеркала заднего вида на него смотрели НАЛИТЫЕ КРОВЬЮ ГЛАЗА, с лопнувшими сосудами.
Смотрели не со злобой, не с жаждой, не с ненавистью, а со стеклянной пустотой. Как-будто, были мертвыми.
Машина оставила его и уехала дальше.
...
Ноги стремительно взбирались по знакомым ступенькам,
стук ботинок отражался от стен, как в мраморном склепе,
руки освещали путь дымящейся сигаретой.
Наконец-то, он добрался до своей квартиры, он сейчас вставит ключ в замочную скважину и хладнокровно выполнит намеченный план.
А потом он разузнает кто разыграл с ним этот спектакль и вынес холодильник с её телом. И разберется с этим.
А потом... он услышал чье-то напряженное дыхание за спиной. Это было не дыхание, а тяжелый хрип чего-то старого и нечеловеческого.
Он застыл.
Дыхание прекратилось и знакомый женский голос нежно позвал его по имени. Несмотря на то что он не слышал ее уже 2 месяца.
-Милый, в холодильнике тааак тесно. Ты не представляешь.