«Дипломатическая карьера… не так мудрёна, как военная…»
В ноябре 1792 года Кутузов получил рескрипт Императрицы Екатерины Великой, в котором значилось:
«Михайло Ларионович! Вознамеревая отправить Вас чрезвычайным и полномочным послом к Порте Оттоманской, повелеваем для получения надлежащих наставлений поспешить Вашим приездом сюда».
Новое назначение было неожиданным. Боевого генерала направляли на дипломатическую работу… Впрочем, в России в то время подобное встречалось не редко. Был когда-то послом генерал Александр Дмитриевич Румянцев, отец великого полководца, да и сам Пётр Александрович не раз выполнял дипломатические миссии.
Не без основания считалось, что боевые генералы достаточно хорошо разбираются и в политических нюансах, особенно если они касаются театров военных действий, хорошо им знакомых.
Кутузов же обладал многими качествами, которые выделяли его среди современников – он был умён, даже хитёр, умел располагать к себе людей, строить с ними добрые, доверительные отношения.
Миссия Кутузова была особой и чрезвычайной важности. Россия устала от войн, почти не прекращавшихся с начала века. Четырежды за это время пришлось воевать с Османской империей. И вот, когда в результате блестящей победы над врагом удалось заключить выгодный мир, западные страны вновь стали толкать Османскую империю на войну с Россией. Предстояло удержать Порту от этой войны. Екатерина Великая считала, что лучше других это может сделать именно Кутузов.
Михаилу Илларионовичу поручалось, кроме того, своевременно извещать обо всех приготовлениях Османской империи к нападению на рубежи России в районах Екатеринославской губернии, где в то время командовал войсками Александр Васильевич Суворов. В подчинении Суворова были и части, дислоцирующиеся в Крыму. Кутузов должен был поддерживать постоянный контакт с Суворовым, а также и с председателем Черноморского адмиралтейского правления Н.С. Мордвиновым.
Долог в те годы был путь от Петербурга до Константинополя. В данном же случае он ещё более удлинялся необходимостью выполнения разного рода ритуалов, полагающихся в таких случаях. Выехав из Петербурга в конце февраля 1792 года, Кутузов добрался до Османской империи только к концу года.
Супруга Екатерина Ильинична отправилась в путешествие вместе с ним, но он вынужден был оставить её в Екатеринославле, поскольку в пасть к цепному зверю Запада ехать было всё-таки опасно. Турки всегда были непредсказуемы, коварны и бесчеловечны.
9 ноября 1792 года Михаил Илларионович вручил грамоту Императрицы Екатерины Великой верховному визирю, а затем побывал у рейс-эфендия (министра иностранных дел), которому передал личное письмо вице-канцлера И.А. Остермана. И, наконец, 12 ноября Кутузов предстал перед султаном.
Свои впечатления Михаил Илларионович выразил в письме к жене от 16 ноября 1793 года:
«Как бы тебе наскоро сказать, что султан и его двор: с султаном я в дружбе, то есть он, при всяком случае, допускает до меня похвалы и комплименты… Дворец его, двор его, наряд придворных, строение и убранство покоев мудрено, странно, церемонии иногда смешны, но всё велико, огромно, пышно и почтенно».
На султана Кутузов произвёл столь сильное и благоприятное впечатление, что тот стал клясться в вечном мире с Россией.
Впрочем, это не обольщало Кутузова, и он ни на минуту не терял бдительности, понимая сколь призрачны обещания и уверения, когда Запад спит и видит столкнуть Османскую империю с Россией с целью ослабления и той, и другой.
Знал Кутузов, что этой цели подчинена вся деятельность многих послов западных стран, а прежде всего французского и английского. Именно послы этих стран подогревали реваншистские настроения у той части влиятельных людей Турции, которая недовольна была условиями Ясского мирного договора.
Кутузов вынужден был учитывать и эти настроения, делать всё, чтобы создать им противовес, убедить Порту в бесперспективности и гибельности для неё войны с Россией.
А между тем, турецкие правители, следя за складывающейся международной обстановкой, несмотря на заверения в вечном мире, ждали удобного момента, чтобы выступить против России. Эти желания некоторых турецких политиков послы западных стран стремились поощрять всеми имеющимися у них средствами. Кроме того, они зачастую, предвосхищали события, и пытались даже воздействовать на Кутузова, убеждая его, что Порта рано или поздно примет решение о начале военных действий. Расчёт был коварен – Кутузов поверит и доложит своему правительству о том, что война вот-вот грянет. Получив такие сведения, Екатерина Великая соответственно, поручит предпринять необходимые оборонительные меры, которые не останутся незамеченными Портой. Вот и конфликтная ситуация. Посол России убеждает в необходимости мира, а Россия производит подготовительные мероприятия к боевым действиям близ границ с Османской империей.
Но Кутузова провести было очень трудно. Он, конечно, прислушивался к тому, что говорили вокруг, но, прежде всего, стремился разобраться во внутренней обстановке в стране, оценить её экономические возможности, определить, способна ли Османская империя к ведению войны в ближайшее время.
В январе 1794 года он писал Суворову:
«Я должностью служения своего поставляю предупредить Вас, милостивого государя, что по примечаниям моим не полагаю я разрыв с нами столь близок… Везде развалившиеся крепости не приведены в совершенно оборонительное состояние, флот её ещё не силен; предпринятые перемены в денежной части не достигли надлежащей зрелости, а пуще всего внутренность расстроена, везде почти непослушание, во многих местах мятежи, часть Аравии, большая часть Румелии и окрестности Требизонда довольно занимают непокорностию своею Порту. Все сии причины должны воздержать её, судя по здравому рассудку, от всякой токмо для неё пагубной крайности».
Благодаря выводу, сделанному Кутузовым, появилась возможность правильно построить отношения с Портой и избежать войны с нею в той, крайне сложной обстановке для России.
Академик Евгений Викторович Тарле, говоря об успехах Михаила Илларионовича в области дипломатии, отметил:
«Можно считать, что как государственный человек он принёс России в области внешней политики такую огромную пользу, которую не затмевает и не должна затмевать даже яркая слава полководца».
Сам же Кутузов в письме к жене так оценил своё знакомство с дипломатическим поприщем:
«Дипломатическая карьера, сколь ни плутовата, но ей-богу, не так мудрёна, как военная, ежели её делать, как надобно».
Он выполнил задачу, «как надобно», отвёл столкновение с Османской империей, столь не выгодное обеим сторонам. Войны с турками в грядущем, конечно, ещё были, поскольку западные страны из кожи лезли вон, чтобы их развязать, но постепенно тёмные силы на Западе начинали понимать – с помощью Османской империи Россию не сокрушить. Минули те времена, когда можно было хотя бы надеяться на это. Вот тогда на Западе стали подумывать о той новой силе, которую можно было бы использовать для выполнения вековой своей мечты. Вот тогда наиболее дальновидные из среды тёмных, стали выбирать фигуру, которую можно было бы обличить необходимой властью, которой можно было бы оказать финансовую помощь, чтобы бросить против России. Именно в последнем десятилетии XVIII века стала проявляться такая фигура – фигура Наполеона Бонапарта. Причём сам Наполеон долго ещё не подозревал о том, что именно он выбран для очередной попытки уничтожить Россию.