«Огня Небес страшней огонь земной…»
Не в первый раз сводила военная судьба Кутузова с его учителем, величайшим полководцем Суворовым.
В то время слава Суворова уже гремела по всей России. Кроме почитателей, были и завистники. Обидно было, когда завистниками становились недавние соратники. Так, на славу Суворова решил вдруг покуситься Дерибас…
Когда все приготовления к штурму были завершены, он попросил у Суворова войска для приготовления операции, а сам, сняв с судов артиллерию, погрузил их туда, чтобы отправить на штурм Измаила. Кутузов догадался об этом и сообщил Суворову. Александр Васильевич впоследствии говорил:
«Кутузов умён, очень умён… его и сам Дерибас не обманет…»
В напряжённый момент штурма, когда русские были оттеснены назад и, казалось, штурм может захлебнуться, Кутузов доложил о том Суворову и попросил подкреплений. Но Суворов вместо подкреплений прислал приказ о назначении Кутузова комендантом Измаила и сообщил ему, что отправил в Петербург доклад о взятии крепости.
Когда крепость уже была в руках русских, Кутузов спросил у Суворова:
«Почему изволили поздравить меня комендантом Измаила и отправили Государыне известие о взятии крепости, когда я едва не начал отступать от неё?»
Суворов ответил:
«Я знаю Кутузова, а Кутузов знает меня. Я знал, что Кутузов будет в Измаиле! Если же мы не взяли бы Измаила, Суворов умер бы под его стенами и Кутузов – тоже!»
Что это был за штурм, можно представить себе по тому, как отозвался о нём сам Кутузов в письме к жене:
«Любезный друг мой Катерина Ильинишна… я не ранен и бог знает как. Век не увижу такого дела. Волосы дыбом становятся. Кого ни спрошу: всяк либо убит, либо умирает…»
Байрон в своей поэме «Дон-Жуан» посвятил этой битве такие восторженные строки:
Зловещая царила тьма вокруг.
Лишь пушки, искры грозные бросая,
Свои огни сливали в яркий круг,
Что отражался волнами Дуная,
Как адским зеркалом. Тревожа слух,
Пальба не прекращалась роковая.
Огня Небес страшней огонь земной:
Один – щадит, безжалостен другой.
…Земля и воздух, крепость, горы, волны –
Всё превратилось в миг в кромешный ад;
Вся местность стала огненным вулканом,
Какой-то Энтой, взорванной титаном…
Потеря Измаила потрясла Османскую империю, однако, Порта не соглашалась на мир и не теряла надежды взять реванш. Прежде всего, враг хотел вернуть Измаил. Оборона крепости была возложена на Кутузова.
Ф.М. Синельников по этому поводу писал:
«По занятии города внутри оного и на валах поставлены были караулы. Фанагорийский гренадерский полк занял главный караул у рынка; несколько батальонов корпуса генерал-майора Голенищева Кутузова расположены были по валам, а самого Кутузова назначил граф Суворов измаильским комендантом. Приняв на себя новое звание, Кутузов тотчас приставил крепкие караулы ко всем воротам, к пороховым и запасным магазинам; велел также на четырёх малых рыночных площадях, при церквах и мечетях и по всем вообще улицам разъезжать дозорам и рундам. Таким образом, несколько порядок был установлен.
Несмотря на сие, ружейная пальба продолжалась через всю ночь даже до следующего утра; ибо немалое число турок засело в мечетях, домах, погребах и сараях; многие из них побиты, но большая часть сдалась…
Граф Суворов съехался с генерал-поручиками Потёмкиным и Самойловым перед Бендерскими воротами до наступления ночи: они все сошли со своих лошадей и обнялись с искренним дружеством…»
Интересные сведения сообщил Синельников и по потерях турецкой армии.
«Из всей турецкой армии, бывшей в Измаильской осаде, спасся только один человек, который, быв легко ранен, упал в Дунай, где по случаю ухватился за одно плывущее бревно и унесён с оным к другому берегу. Он первый принёс визирю известие о взятии города и крепости Измаила».
Ну а потери были колоссальными. Известно, что на довольствии перед штурмом в Измаиле состояло сорок две тысячи человек.
Синельников указал:
«В один ужасный день приступа турки потеряли от непреоборимой силы русского оружия, хотя русских было гораздо меньше, тридцать три тысячи человек убитыми и смертельно ранеными; около тысячи пашей, офицеров и рядовых взято военнопленными; шесть тысяч жён и детей, две тысячи христиан из рядовых… В числе убитых находились шесть султанов, сераскир и один Арнаутский паша, два двухбунчужных паши, два губернатора, Килийский и Аккерманский, один полевой паша, один янычарский паша и около пятидесяти бим-пашей и топчи-пашей, а также и других начальников; между пленными были султан Махсут-Гирей – измаильский губернатор, трёхбунчужный паша и многие другие паши.
С нашей стороны, по донесению, убито около тысячи восьмисот и до двух тысяч шестисот ранено».
Александр Васильевич Суворов в списке рекомендованных для награждения первым из начальников колонн поставил Кутузова и написал о нём:
«Генерал-майор Голенищев-Кутузов, предводительствуя шестою колонною, оказал новые опыты воинского искусства и личной своей храбрости; он преодолел под сильным огнём неприятеля встречающиеся ему трудности; перескоча палисад и, служа примером для своих подчинённых, предупредил стремление неприятеля, быстро взлетел на вал крепости, овладел бастионом и многими батареями; и, когда усилившийся неприятель в превосходном количестве принудил его остановиться, он мужеством своим и отважною предприимчивостью нагрянул на врагов, отразил их напор, превозмог их упорное сопротивление, удержал место, утвердился в крепости и продолжал потом наносить им удары, и, распространяя свои поражения до самой середины города, везде поддерживал над ними поверхность, победу и одоление».
Собственноручно Александр Васильевич приписал:
«Генерал Кутузов шёл у меня на левом крыле, но был моею правою рукою!»
В этих словах величайшая оценка Михаила Илларионовича, на которого всегда можно было положиться и как на честного человека, и как на храброго воина, и как на блестящего полководца.