1
На улице пронзительно заорал петух.
«В суп тебя!» - подумал Артём спросонья.
Он пошарил рукой под матрасом, отыскивая мобильный телефон и, щурясь от пробивающихся сквозь неплотные ситцевые шторы солнечных лучей, глянул на дисплей.
Экранные часы показывали без четверти восемь.
Артём осторожно высвободил затёкшую руку из под шеи спящей супруги и повернулся к стенке в надежде поймать обрывки ускользающего сна. Согнутая в колене нога упиралась в стенку, было неудобно и он попытался отодвинуться, но, уткнувшись в тёплый бок жены, замер, боясь потревожить её сон. Если она не выспится, то проснётся не в духе, и потом полдня придётся либо терпеть её непредсказуемые выходки, либо вовсе не попадаться ей на глаза.
Артём повернулся на живот и вытянул ноги. Теперь в стенку упирался локоть левой руки. Обрывки сна стремительно улетучивались. Он засунул между стеной и локтем скомканный угол простыни, но это не помогло – локтю всё равно было неудобно.
Несмотря на распахнутую настежь форточку в комнате стояла нестерпимая духота, влажная простыня неприятно липла к телу. Из-за уха, противно щекоча кожу, на горячую мокрую наволочку сбегали капельки пота. Артём немного покрутился, переворачиваясь на спину, и замер, прикрыв глаза тыльной стороной ладони.
Супруга Лида мирно посапывала рядом. Она легла поздно (до глубокой ночи общалась с подругами в соцсетях) и теперь проснётся никак не раньше двенадцати, если конечно шумные и неделикатные домочадцы не прервут раньше срока её беспокойный, как у антилопы, сон.
Артём кончиками пальцев нежно провёл по непослушным волосам жены. Она нервно повела плечом и что-то прошелестела во сне сухими запёкшимися губами. Артём торопливо убрал руку и, откинув в сторону жёванную простыню, уселся на постели.
Задребезжали пружины. Это у противоположной стены комнаты на панцирной койке заворочался Гешка.
Артём нехотя выбрался из-под противомоскитной сетки и, поправляя на ходу мокрые трусы, прошлёпал босыми ногами по липкому полу к тому месту где вчера оставил свои шлёпанцы. Гешка уже сидел на своей койке переплетя тонкие загорелые ноги и тёр кулачками глаза. Волосы на его затылке стояли торчком, как хохолок какаду.
- Пап… – позвал он, заметив, что Артём уже проснулся.
- Тс-с, - Артём приложил палец к губам. – Маму не разбуди. Она ещё спит.
- Пап, - шёпотом повторил Гешка. – Мы на речку сегодня пойдём? Ты обещал.
- Обязательно. Сейчас умоемся, перекусим и пошкандыбаем, пока солнце невысоко.
Гешка за противомоскитной сеткой заулыбался.
На крохотной кухне они умылись тёплой водичкой из алюминиевого рукомойника, а потом наскоро позавтракали слегка подгоревшей яичницей, цепляя её щербатыми вилками прямо из чугунной сковородки и заедая вчерашней маисовой лепёшкой.
Пока Артём готовил бутерброды и спускался в подпол за трёхлитровой банкой с холодным ананасовым соком, Гешка побежал на улицу, где, судя по звукам, тётка Рипина собиралась кормить страусов.
- Смотри, пап, какие шеи длинные! – восторженно затараторил Гешка, увидев Артёма, выходящего из полумрака подъезда с никогда не закрывающейся дверью.
Их улица располагалась на окраине деревни и являла собой три кирпичных двухэтажных дома на восемь квартир каждый (когда-то в них размещались общежития для молодых специалистов и гостиница «Дом колхозника»). Сейчас половина квартир пустовала.
На другой стороне неширокого двора теснились в ряд разномастные деревянные сараи.
Артём потрепал Гешку по выгоревшим коротким волосам и нахлобучил ему на голову пробковый шлем. Ещё не было и девяти, но солнце уже пекло неумолимо. Гешка повозился с подбородочным ремешком, ослабляя, и сдвинул шлем на затылок.
Тётка Рипина вынесла из сарая вёдра с молодыми побегами бамбука, рубленными маисовыми початками, бананами и плодами манго, и принялась веером рассыпать их содержимое прямо посреди двора. Её голенастые питомцы с клёкотом набрасывались на угощение; шипели, отбирая друг у друга лучшие куски; жадно глотали, запрокидывая клювастые головы.
Гешка смотрел приоткрыв рот и широко распахнув свои ясные детские глазёнки.
- Здрасьте, тётя Рипина, - поздоровался Артём, доставая пачку сигарет из нагрудного кармана безрукавки.
- И тебе не хворать, Артёмка, - откликнулась та, вытирая руки о подол передника из пятнистой леопардовой шкуры.
Этот леопард (как давеча поведал Гешке соседский Юрок) нынешней весной повадился лазить в страусятник и дед Адам, свёкор тётки Рипины, подкараулил его в одну из лунных ночей, когда тот тащил задушенную птицу через подкоп в сарае, и застрелил отравленным дротиком из духовой трубки.
- Ты обожди немного, - сказал Артём Гешке. – Я схожу перекурю.
Гешка кивнул, не глядя на него, увлечённый страусиной кормёжкой.
Обойдя дом по периметру, Артём вышел на теневую сторону. Здесь, под сенью раскидистых кокосовых пальм и одинокой корявой груши, стоял врытый в землю столик с двумя низкими скамейками.
Столик этот врыл здесь Артёмов дед – Антось, когда самого Артёма ещё и на свете не было. Он же посадил тут и эту грушу в год рождения своего третьего внука. Давно уж нет деда Антося - унесла чёрная лихорадка - а столик его остался. И груша тоже. Не забили её тропические дикоросы. Вот яблоня и слива, посаженные на рождение старших внуков: Михала и Андрона, долго не протянули – зачахли. А груша – ничего – стоИт.
Кроме столика, груши и пальм за домом был разбит небольшой огород, обнесённый невысоким щелястым тыном. Баба Нюра - старшая сестра тётки Рипины, вооружившись тускло поблёскивающим мачете, полола грядки с ананасами. Она остервенело вырубала побеги бамбука, вымахавшие за ночь в половину человеческого роста.
За огородом, отделённые от него пыльной грунтовой дорогой, зеленели маисовые поля.
У водоразборной колонки - в обширной канаве, заполненной мутной, покрытой ряской водой, нежился соседский бегемот. Выставив на поверхность большое округлое рыло, он яростно хлопал ушами, отгоняя москитов и прочий гнус. У противоположной стороны канавы плескался выводок молодых пеликанов.
Артём уселся на скамейку и закурил.
На завалинке у стены соседнего дома сидел дед Адам и сосредоточенно правил лезвие здоровенного мачете, попыхивая трубочкой-носогрейкой. На нём были одни только вылинявшие шорты-сафари да потрёпанная соломенная шляпа, дающая обширную тень. На поджаром, дочерна загорелом теле тут и там виднелись тонкие розовые полоски старых шрамов; впалые, испещрённые морщинами щёки были покрыты редкой седой щетиной.
Заметив Артёма, дед Адам положил мачете вместе с точилом на завалинку и неторопливо подошёл к столику.
- Здрасьте, дядя Адам, - поприветствовал его Артём, пожимая крепкую сухую ладонь.
- На кладбИще ещё не ходил? – спросил дед Адам, усаживаясь рядом.
- Нет пока. Вечером схожу, по холодку. А сейчас мы с Гешкой на речку собрались.
Дед Адам с пониманием покивал головой.
- По дороге пойдёте али через Лысую Гору?
- По дороге, дядя Адам. Через Лысую Гору сейчас наверное и не продраться – поди совсем заросла.
- Отчего же? Есть там тропка - хлопцы нашенские прорубили – по маракуйю бегать. Маракуйя там дюже сладкая растёт. Бимбер из неё гнать – милое дело: ни сахару не треба, ни дрожжей.
Дед Адам мечтательно закатил глаза и почмокал морщинистыми губами.
Прибежал Гешка.
- Пойдём, пап, - позвал он. - Здравствуйте, дедушка Адам.
- Здравствуй, хлопчик, - старик порылся в кармане шорт и, выудив оттуда видавший виды сушёный финик, протянул его Гешке.
- Спасибо, - неуверенно сказал тот, с подозрением разглядывая сомнительное угощение.
- Ты же хотел ЮркА позвать, - напомнил Артём.
- Точно! – воскликнул Гешка и снова умчался.
- Бойкий хлопец, - сказал дед Адам, глядя вслед убегающему мальчику. – Самуйловская порода. Жаль Антось не побачил – не дОжил до правнуков.
Помолчали.
- А старшой чего не приехал? – спустя минуту поинтересовался дед Адам, выбивая потухшую трубочку о край скамейки.
- Не сумел я его уговорить, - вздохнул Артём. – Сказал, что скучно ему тут будет. В городе остался. У тётки Ирэны.
- А чего скучно-то? – удивился старик, указывая на возвышающийся над крышами домов шпиль новенькой радиобашни. – Ентернет у нас есть: в запрошлом годе провели, а больше им, молодым, ничего и не надо.
Артём не нашёлся что ему на это ответить.
- Молодёжь теперь сюда не заманишь, – сокрушался дед Адам. - Всё больше на Севера уезжают. В прохладные края. Скоро здесь окромя папуасов и вовсе никого не останется.
- Да какие там сейчас Севера, - скривился Артём. – Субтропики. Я снега уже пятнадцать лет не видел.
Он приехал сюда в отпуск с южного побережья Западно-Сибирского моря, которым стала Западно-Сибирская низменность после Потепления. Его родители, как беженцы из затопляемых краёв получили тогда трёхкомнатную квартиру в новостройке, где теперь и жил Артём вместе с женой и двумя сыновьями.
Вернулся запыхавшийся Гешка. Оказалось, что ЮркА, вместе со старшим братом Макаркой, мать отправила на дальнее пастбище, чтобы те отнесли завтрак пастуху-отцу, помогли ему со стадом и, вообще, не путались под ногами, пока она будет печь оладьи.
«Пошли жирафам хвосты крутить» - как выразился бы шустрый и неугомонный Юрок.
- Ты как на кладбИще идти соберёшься, меня покличь, - сказал дед Адам, возвращаясь к своей завалинке. - Вместе сходим – помянем...
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/18/2117