В шестом классе я начала новый учебный год не с 1 сентября, а с 25-го. Дело в том, что мы переехали в другой район. Родители оформляли прописку на новом месте, устраивали нас с братом в школы. Брат пошёл в мужскую школу, я – в женскую (тогда ещё было раздельное обучение: девочки и мальчики учились в разных школах). К счастью, у меня не было троек за пятый класс, иначе меня не взяли бы в эту школу. И вот я в шестом классе в новой школе.
- Новенькая? - обступили меня одноклассники.
- Садись со мной, - предложила высокая девочка с чёрными вьющимися волосами. - Меня зовут Марьян.
«Армянка», - подумала я.
- Если бы я жила за границей, меня бы звали Анна Мария, - добавила она.
- Почему? - удивилась я.
- Потому что моё имя состоит из двух имён: Марианна.
Я впервые услышала это имя.
Первый урок был математика, алгебра. Я попала с корабля на бал. Писали контрольную работу по алгебре (я представления не имела, что это такое). Буквы складывались, вычитались, я не знала, что с ними надо делать, в результате я, оказывается, вывела новую формулу: а + b = аb. Я думала, раз к одному предмету прибавить другой, будут два предмета, за что получила двойку за контрольную. Когда учительница по прозвищу Семядоля смеялась по поводу моей формулы, я сказала, что ещё не проходила алгебру, но мои объяснения не тронули её.
На перемене девчонки заступились за меня, требуя зачеркнуть двойку. Они толпой двинули на Семядолю, загнали её в угол, а она, загородившись от них журналом, пропищала, что раз я пропустила целый месяц, то пусть они позанимаются со мной. Марианна вызвалась помочь мне. Двойку зачеркнули – это была победа класса над злой, вредной, несправедливой (по словам девчонок) Семядолей.
И начались мои муки. Дважды в неделю я должна приходить к Марианне заниматься алгеброй. Я волновалась, когда вошла в подъезд. Надо было подняться на лифте на седьмой этаж. До этого я никогда не ездила на лифте. Справилась. Позвонила в дверь, оказывается, меня ждали. Её мама и бабушка усадили нас за стол пить чай с ещё тёплым печеньем с орешками. Расспрашивали, кто я, откуда, кто родители, где живу.
- Весёленький ситчик, - похвалили они, пощупав моё платье. Марианна, с трудом оторвав меня от мамы и бабушки, повела в свою комнату. Я не поверила – своя комната! А у нас на четверых – всего восемнадцать метров! На стене большой портрет двух детских головок.
- Бабушка прятала этот портрет от немцев во время войны, - сказала Марианна, увидев, что я заинтересовалась портретом. - Это старший брат и я, - пояснила она.
Мы сели за письменный стол с маленькой красной настольной лампой. Смотрю в окно – Киевский вокзал с часами на башне. Я не сводила глаз с этих часов, следила за стрелкой, слушая объяснения и не понимая ничего. Отвратительный запах краски на металлическом абажуре сводил меня с ума. В голове одна мысль – скорее бы домой!
Чтобы муки мои быстрее закончились, я попросила соседа Мишу (или Мишеля, как его называл его папаша) объяснить мне то, о чём будет рассказывать Марианна. Мне было стыдно, что меня, как двоечницу, «взяли на буксир». Я старалась как можно быстрее отделаться от занятий, расспросов, угощений, несмотря на то, что мне были рады, меня даже ждали бабушка и мама Марианны.
А Семядоля, наша математичка, как ни странно, оказалась доброй и заботливой, я испытала это на себе. Как-то к нам приехала бабушка. Сколько вкусных вещей она привезла! Две сырые курицы с луковицами внутри, чтобы не испортились в дороге, самодельную ветчину, яблоки, груши, сливы, варенье и вишнёвку для родителей (бабушка делала её сама). Мы долго сидели вечером. Меня не гнали спать, так как первый урок должен быть физкультура, а я была освобождена после болезни. Мне ко второму уроку, наконец-то дослушаю до конца «Пионерскую зорьку»! Утром позавтракала не спеша. Бабушка сварила вкусную кашу. На столе стояла миска с вишнями, я съела целое блюдечко очень вкусных сладких вишен и пошла в школу.
Начался урок. Настроение хорошее: алгебры уже не боюсь, так как благодаря Мишелю и Марианне соображаю, что к чему. И вдруг чувствую, нет, не соображаю. Голова кружится, руки не слушаются, хочу сказать Марианне, что мне плохо, тоже не могу – губы не слушаются. Вижу, подбегает ко мне Семядоля, щупает лоб, о чём-то спрашивает меня, пытается приподнять, а я как тряпичная кукла: голова на шейке мотается. Упала голова на парту, и я уснула. В конце урока открываю глаза – чувствую себя нормально. Но Семядоля отпускает меня домой, спрашивает, кто отведёт меня. Лес рук. Марианна и Вера повели меня домой, а со мной уже всё в порядке, идём, радуемся.
Бабушка поблагодарила девочек, угостила их грушами и сливами. Прибежала с работы встревоженная мама (ей позвонила Семядоля), стала расспрашивать, что со мной, что я ела. Оказалось, что я съела не вишнёвое варенье, а вишню из вишнёвки – пьяную вишню! Целое блюдце! Вечером, когда взрослые выпили бабушкину вишнёвку, бабушка высыпала вишни в миску – пьяные вишенки! Меня и развезло на уроке!
Бабушке попало, куда делись вишенки – не знаю. Папа улыбался.
Интересно, Семядоля догадалась, что со мной было? Как же тяжело пьяным! По опыту знаю.