По делам службы Сашка Чистов прилетел из Новосибирска в Свердловск. Сходя с трапа, он почувствовал, что находится на полпути к Москве. Там полгода назад остались его жена и маленький сынишка, по которым он тосковал. Эта командировка на пять дней была пустяковая – непонятно почему, один из самосвалов, отправленных в капиталку, завод не принимал, якобы он не соответствует требованиям. Начальник штаба на это дело выдал лейтенанту двести рублей. Сашка надеялся, что за один день решит этот вопрос, сэкономит денег и слетает к семье. Эта мысль стучалась в ребро до учащения пульса, кружила голову: «Cдать быстренько самосвал и самому свалить в самоволку, - улыбнулся лейтенант созвучию этих слов, - только бы в Москве не попасться патрулям. За такую выходку можно и в дисбат загреметь».
Сашку призвали, как только институт окончил, на два года в автомобильный батальон при строительном управлении. В этих войсках ни солдату, ни командирам спать некогда – всегда в реальной работе. Отец, тоже военный, приучил его к дисциплине, иногда повторял: «Приказ должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок». Женился Сашка по любви на дочке отставного подполковника, строившего аэродромы в войну и после. С отцом и с тестем Сашка дружил, уважал их за армейское прошлое.
Технику свою Сашка увидел на заводском дворе около производственного здания – чистый и укомплектованный, только фаркопа нет. Это мелочь! Оценил промашку рублей в пятьдесят. Пока стоял в очереди, понял, что в ресторан вести приемщика не придется – вид у того был какой-то болезненный.
Оставшись один на один, Сашка, представившись и превозмогая скромность, полез было в карман за приготовленными деньгами, но приемщик прервал его жест.
- Пойдемте к машине, - предложил он, - на месте разберемся.
У Сашки екнуло сердечко. Стало тревожно, но надежда увидеть семью еще жила.
Подошли к самосвалу. Было пасмурно, вот-вот снег пойдет. Приемщик загадочно сказал:
- Смотрели? Посмотрите еще разок!
Лейтенант обошел машину, глухо спросил, едва удерживая эмоции:
- Фаркопа нет, чего еще не хватает?
- Фаркоп – это ерунда, мы их здесь делаем, своя конструкция, - приемщик с гордостью поднял указательный палец, - но в кузове есть лишнее, нам чужого не надо!
Сашка вскочил на заднее колесо, ухватился за железный борт самосвала, заглянул и ужаснулся: кузов на две трети был заполнен застывшим бетоном! «Вот это да! Слетал в Москву!», мысленно сокрушался он.
Желающих долбить бетон даже за деньги не нашлось. Оставалось рассчитывать на себя.
Местный дворник, когда понял, что от него хотят, охотно выдал Сашке синий сатиновый халатик, суконные тапочки и руковицы. Совковая лопата и топор, приваренный к железной трубе, тоже нашлись. Переодевшись, молодой офицер моментально превратился в оборванца, прячущего свое обнаженное тело под халатиком, с явно недостающими пуговицами. Пошел мокрый мартовский снег. Сложенную по-военному офицерскую одежду пришлось положить в крытую курилку под навес.
Бравый офицер в синем халате и серых суконных тапочках, съежившись от холода, подбежал к самосвалу, забросил в кузов лом и лопату, а потом и сам последовал за ними. Он уже вспомнил, что эти пять тонн высококачественного бетона были предназначены для строившегося прошлой осенью бункера Командующего СибВО. Солдат, водитель этого самосвала погиб нелепо. Он остановился, чтобы помочь товарищам, приготовившемся к буксировке, но получил смертельный удар по голове оторвавшимся нестандартным фаркопом. В суете про бетон тогда просто забыли.
Первые удары топориком были пробными, не сильными, по самому краешку. Откололись несколько небольших кусочков. Но это воодушевило Сашку, дало маленькую надежду на успех. Он наносил удары все сильнее, движения становились более размашистыми и мощными. «Не раздолблю, так согреюсь!», кроша ненавистный монолит, шутил он про себя. Через несколько минут промокший было сатиновый халат начал испарять влагу. Кусочки бетона разлетались в разные стороны, попадали на волосы, ударялись в веки сощуренных глаз, мелкие серебрящиеся песчинки покрывали убогую одежду. Минут через двадцать отколотых острых камушков набралось всего на несколько лопат. Надо было какую-нибудь тележку раздобыть.
Забежал в небольшие ворота здания и попал в темный широкий длинный коридор, пропахший моторным маслом. Людей не видать. Повернул и пошел к свету, проходящему сквозь узенькие окна у самого потолка.
Неожиданно появился мужчина в грязной рабочей одежде. Он уже было прошел мимо. Вдруг остановился и доверительно спросил:
- Это ты взялся бетон долбить? Кувалда есть, пригодится?
- Слушай, - Сашка запнулся, не зная как называть своего благодетеля, - а тачки какой-нибудь не найдется?
- Нет. Но есть корыто с проволочным поводком, мы в него масло сливаем, - обрадовал Сашку рабочий.
Корыто скрежетало об асфальт, пока Сашка волок в нем на свалку все, что удалось отбить топором. Подсчитал: если так работать и двух дней не хватит.
Однако от ударов тяжеленной кувалдой на поверхности появились трещины, в которые можно было просунуть лезвие топора, и отделить достаточно крупные глыбы. Напрягая все силы, удалось их приподнять до уровня борта и скинуть в корыто. Теперь уже для перетаскивания груза потребовались все его физические возможности. Скользили, буквально буксовали, промокшие насквозь войлочные тапочки. Но появилась надежда освободить кузов до конца дня. Воодушевленный, Сашка без устали долбил, сбрасывал, таскал, опрокидывал много, много раз подряд. Дождичек со снегом прекратился, но небо оставалось сереньким.
В четыре часа с веселыми шуточками мимо самосвала к проходной шли вымытые, хорошо одетые рабочие. Вчерашние «дембеля» враждебно шипели, мол, так тебе и надо, офицерик белоручка! Пожилые рабочие одобрительно улыбались. Приветливо помахал рукой благодетель, снабдивший Сашку кувалдой и корытом.
Работы оставалось часа на два. На асфальте, будто взлетная, отчетливо была видна сплошная светлая полоса - след от корыта. Усталости не было, был азарт: сегодня улететь в Москву, к любимой женщине, увидеть сынишку, ощутить это счастье. И он работал с удвоенной силой.
Офицер к шести часам работу закончил, умылся холодной водой из крана, переоделся и отправился в аэропорт Кольцово.
Около восьми вечера автобус из Домодедово довез лейтенанта до «Парка Культуры». Выйдя из автобуса, не мешкая, нырнул в метро, спустился по мраморной лестнице на площадку. И услышал негромкий, но твердый голос:
- Товарищ лейтенант! Товарищ майор просит Вас подойти!
Сашка оглянулся и увидел рослого сержанта с красной повязкой, держащего руку «под козырек». Пришлось подчиниться.
Майор явно недоумевал, изучая документы задержанного:
- Служите в Новосибирске! В Свердловске – в командировке! А что Вы в Москве-то делаете?
Чистов давил на жалость:
- Полгода сынишку не видел. Хочу его и жену навестить. Они здесь в Москве.
Майор встал, слегка наклонил голову, с интересом разглядывая молодого офицера.
- Свердловск большой город. Мог бы там весело провести время. Другие офицеры от семьи в командировки убегают, а ты… - взгляд его стал теплым и внимательным, а речь спокойной и доброжелательной, - я Вас вообще-то за нарушение формы одежды остановил, ботинки не уставные, как можно по Москве в Английских корочках ходить? Думал – вот щеголь! А жена где живет?
- На Щелковской, - выпалил лейтенант.
- Свободен! Не расхаживай в форме, переоденься! Соседи мы. Я на Первомайской живу, только поэтому и отпускаю.
Майор не мог знать, через какое испытание прошел лейтенант, чтобы увидеть любимую женщину и сына. Как благодарен он патрульному за сочувствие и доброту.
Уже через сорок минут влюбленный молодой человек звонил в заветную дверь. Учащенно билось сердце в предвкушении желанной встречи.
Дверь открыла старенькая бабушка. Опешила и, произнесла, подперев правой ладошкой щеку:
- Ой, Саша! Оля скоро придет, заходи, сынишка твой спит у них.
« У них» она называла родителей Ольги, как бы подчеркивая свое униженное положение в семье. Вышел тесть. Покурили, поговорили на кухне. Очень скоро вошла Ольга, быстро с улыбкой утащила мужа в свою маленькую комнату. Сбегала и перенесла малюсенького сынишку в детскую кроватку. Не успел он наглядеться на своего спящего наследника, как ощутил в руках чистое махровое полотенце. Наконец-то чисто вымыл свое натруженное тело и погрузился в свежую постель, где ждала уже его любимая женщина.
Три, проведенные с Олей ночи, Сашка причислял ко сну и отдыху. На самом деле молодые люди не могли насытиться друг другом. Даже, когда он засыпал ненадолго, она смотрела и смотрела на его спокойное лицо, и наоборот. Получалось, что они спали по очереди, либо вообще не спали.
Сын не пищал и не капризничал, будто не хотел мешать своим счастливым родителям. Днем молодой папаша всех освободил от большей части забот о маленьком сыне. Он и гулял с ним, и кормил, и спать укладывал, и над горшочком держал, и попку подмывал. Дни пролетели незаметно. В воскресенье, последним ночным рейсом, довольный, отдохнувший лейтенант, попрощавшись с Олей, улетел в Свердловск.
Самосвал с площадки убрали. Приемщик встретил и проводил командировочного, поставил печать в предписании, отметив доброжелательным взглядом.
Спал Сашка в своей новосибирской комнате крепко, но не долго. В половине третьего, постучавшись, вошел солдат:
- Товарищ, лейтенант! Вас дежурный по части вызывает.
- Иди! Я сейчас, - отозвался Сашка, уже надевая галифе, - что там, самовольщики?
Солдат что-то утвердительно промычал.
Лейтенант разбудил двоих солдат поздоровее и одного водителя бортовой машины. Вся эта команда выехала в женское общежитие трамвайного парка. Чтобы не спугнуть самовольщика и не вызвать лишнего шума, после разговора с дежурной, открыли нужную дверь. Обычно после этого здоровенный солдат мощным ударом в челюсть сваливал с ног нарушителя, чтобы упростить погрузку последнего в кузов. Но в эту ночь лейтенант попросил обойтись без мордобоя. Совестно! Ведь сам только что из самоволки прибыл!