Мой доклад на всесоюзной конференции
по открытой добыче угля
В ноябре 1984 года в Караганду приехал тогдашний «угольный» министр СССР, Б. Ф. Братченко. Несколько дней он ездил по шахтам и в заключение назначил совещание, на которое пригласили нашего директора, Б. С. Курдяева. Его предупредили, что будет разговор о строительстве разреза на Верхнесокурском месторождении. Предлагали производственники, к нам с таким не обращались.
Место строительства я знал* и сказал директору, что там нельзя строить – рядом городской водозабор и крупный аэропорт и, главное, там мало угля для разреза.
На совещание директор отправился вместе со мной. В кабинет, где проходило совещание, он вошёл один, а я остался в приёмной. В ней находились ещё несколько человек и среди них Леопольд Фёдорович Думлер, генеральный директор Центрально–Казахстанского геологического управления. Я рассказал о предложении производственников. Он согласился с моим мнением и сказал:
- Наши геологи обнаружили очень интересное месторождение – уголь там малозольный и залегает близко к поверхности. Пробурили несколько скважин, но по прогнозам запасы большие.
Совещание продолжалось. Вдруг кто-то выскочил изкабинета:
- Где Ридель? Скорей, Вас Курдяев зовёт!
Я вошёл в кабинет, заполненный начальством разного уровня. Во главе длинного стола сидел московский министр, рядом с ним секретарь Карагандинского обкома партии и генеральный директор объединения «Карагандауголь». Было похоже, что Борис Сергеевич только что высказал наше отношение к строительству разреза, потому что генеральный директор, который всегда отличался бесцеремонностью, кричал на него:
- Я выгоню Ваш институт в Экибастуз, здесь вы только мешаете! Готовы экскаваторы, стоят самосвалы, - кричал он, - уголь повезём по дороге на аэропорт. Начать стройку мы можем хоть завтра, а Вы тут чепуху несёте!
Красный, как рак, Борис Сергеевич молчал. Секретарь обкома, увидев меня и поняв ситуацию, обратился ко мне:
- Чем Вам не нравится разрез?
Я изложил наши доводы.
Старый министр не вмешивался – он был подземщиком и не придавал значения открытым разработкам, да и вопрос, как он считал, был местного характера. А секретарь обкома, которого, похоже, убедили заранее, сказал:
- Этот разрез нам нужен, такой разрез мы уже построили (он имел ввиду разрез «Молодёжный») .
- В том разрезе я сам принимал участие, - ответил я, - а здесь другое.
Тут я вспомнил разговор с Л. Ф. Думлером:
- Геологи открыли интересное месторождение, там большие запасы угля, уголь малозольный и выходит на поверхность. Вот там имеет смысл строить разрез.
Моей информацией заинтересовались, пригласили Л. Ф. Думлера. Он рассказал о месторождении, отметив, что к разведке только приступили, но уже есть представления о его масштабах.
Секретарь обкома разочарованно:
- Но месторождение лежит в соседней области!
Я с места:
- От нашей области не далеко, его могут нам отдать – мы же угольный регион.
Секретарь обкома пожал плечами.
На этом совещание закончилось. Все поднялись, стали расходится. Секретарь обкома подошёл ко мне и, полубняв, сказал:
- Подготовьте Ваши предложения.
Я оглянулся на Думлера:
- Но мне нужна геология!
- Мы пришлём что есть .
На другой день геологи принесли мне письмо, на одной странице - первые сведения о месторождении, на другой - эскиз его плана и колонка угольного пласта.
Я не стал затягивать (собирался в отпуск) и следующие несколько дней просидел за составлением предложений. Я уже занимался подобными оценками, у меня была своя методика, которая не раз себя оправдывала.
По представленным эскизам я определил площадь месторождения, примерные запасы угля. Прикинул, сколько может быть разрезов, возможную их производительность и некоторые экономические показатели. Для ускорения освоения предложил построить разведочно-эксплуатационный разрез. Оценки достаточно ориентировочные, особенно, когда мало геологических данных. Но я показал главное - возможные масштабы нового угольного района и целесообразность его создания.
Предложения уложились в несколько страниц. Кроме моей подписи, под ними стояла подпись нашего директора – и как моё начальство, и ещё потому, что он был членом партии (материалы направлялись в обком, а я был беспартийный).
Страницы я оставил директору и, не дожидаясь развития событий, отправился в отпуск. Вернувшись через месяц, я спросил директора - что с нашими предложениями?
- Я их отправил в обком, - сказал он, и почему-то добавил – да лучше бы не отправлял.
Я удивился, но он только махнул рукой. К нему, похоже, были вопросы, а он был не в курсе...
Мои материалы смотрелись убедительно – в них были технические и экономические показатели, и подписаны они были институтом «Карагандагипрошахт», известным в отрасли. На их основе в Караганде подготовили предложение об ускоренном освоении Шубаркольского (так его назвали) угольного месторождения.
Месторождение действительно уникальное. Запасы угля - около двух миллиардов тонн, низкозольный, блестящий, практически каменный уголь – прекрасное «бытовое» топливо, которое всегда добывали на шахтах, а здесь оно будет раз в пять-шесть раз дешевле. И возможный объём открытой добычи - не менее 20 миллионов тонн угля в год, что обеспечит, наконец, бытовые нужды Казахстана и Средней Азии.
Забегу вперёд, и приведу пример высокого качества угля. Месторождение уже осваивалось, когда строители построили временную котельную. И вместо большой, как обычно, груды шлака, за зимний сезон у них собралась небольшая кучка золы.
- Нам никто не верит - сказали они мне, - а это потому, что мы брали чистые пачки угля, а у них зольность 2-3%.
Напомню, что в Экибастузе шла речь о зольности в 40-50%.
И ещё – шубаркольский уголь пригоден для получения жидкого топлива, а в девяностых годах его стали поставлять на запад для парфюмерного производства.
Предложение ушло в Алма-Ату, оттуда - в Москву. И уже в мае 1985 года вышло постановление Правительства СССР об ускоренном освоении Шубаркольского угольного местрождения и строительстве на нём разведочно-эксплуатационного разреза. Мои страницы перед этим оформили, конечно, более солидно – в виде пояснительной записки с наглядными чертежами. Вскоре территорию, на которой располагалось месторождение, присоединили к Карагандинской области.
В марте того же года, не дожидаясь выхода постановления, в Шубарколь отправились экскаваторы, автосамосвалы, другая техника, а мы на свой страх и риск выдали начальные чертежи на строительство.
Геологи тоже ускорили свои работы, применили новейшие методы разведки - форсированное бурение скважин, ускоренное извлечение керна и т. д.
Официально считалось, что мы только собираемся приступить к проектным работам, а по нашим чертежам вовсю уже строили. Район строительства был мало изучен, и проектировщикам приходилось часто бывать на стройке, проводить, так называемый, авторский надзор. Иногда я летал туда на небольшом самолёте вместе с генеральным директором. И в каждый приезд я видел, как разворачивается стройка. Работали экскаваторы, автосамосвалы везли горную массу, укладывались рельсы, строились дороги, начинали подниматься здания и сооружения.
Мои несколько страниц претворялись в жизнь.
*) К тому времени я уже был заместителем директора по открытым горным работам.
* * *