Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2016/02/07/1527
7. ТРИ БЕДЫ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
В ходе этого увлекательного рассказа ребятам стало известно о том, что с самого рождения города существуют предсказания, что «три терзающих беды» станут навещать каменные нагромождения, созданные людьми в устье Невы. И под нагромождениями этими подразумевался Петербург.
– Согласно предсказаниям, – рассказывал Николай Вадимович, – «первая гостья-беда – злая вода, вторая – неукротимые огненные вихри, третья – мор и голод. Они будут терзать город, унося с каждым своим набегом тысячи его жителей. Так будет продолжаться, пока белокурая всадница на белом коне с тремя цветками не объедет трижды вокруг города и не возвестит: «Терзающим город бедам конец!». Можно верить или не верить в подобные предсказания, но «три беды» действительно терзают Петербург и именно с самого его рождения. И первая их виновница – Нева – река, благодаря которой возник этот город. Её присутствие даёт о себе знать в любом закоулке, квартале, районе города. К ней ведут все его дороги. Казалось бы, Нева давно уже исхожена и изучена вдоль и поперёк. Но до сих пор идут споры, в чем тайна и причина её наводнений.
Так, в том злосчастном ноябре 1724 года, вода в Неве поднялась почти на четыре метра выше ординара! Предположительно во время того наводнения погибло половины тысячи человек. А сколько людей осталось без крова, сколько заболело и понесло материальных утрат – одному Богу известно! И вот той ночью у берегов Лахти государь кинулся в ледяную воду спасать моряков тонущего корабля. Как следствие этого – простуда, обострившая хронические болезни Петра I. И в январе 1725 года и друзья, и недруги сошлись в едином мнении: «То, что он создал, то и погубило его. Он противопоставил свой град «злой воде», и она отняла у него жизнь...»
– Да уж, – вздохнула Вика. – Хочешь – не хочешь, а действительно тут поверишь в мистику…
– Но ведь наводнения не прекратились после кончины Петра? – предположил Дима.
– Нет, конечно же. Более того, их число росло – иногда по нескольку лет они не происходили, а бывало, что и трижды в год город могло затопить. Во времена Екатерины Великой была популярна так называемая «стоковая теория». Согласно этой теории, наводнение в Петербурге порождается не нагонной морской водой Финского залива, а самой Невой. Поэтому многие специалисты утверждали: если невозможно совсем предотвратить наводнения, можно уменьшить их разрушительное воздействие. То есть необходимо расчищать, расширять и углублять Неву, строить новые каналы. Екатерина II поддержала эту теорию, и во время её правления петербургским каналам придавалось особое внимание. Нева одевалась в гранит, укреплялись её берега, как и всех речек, впадающих в неё.
Много раз вода разливалась по улицам, топила здания и людей, но все эти случаи ничто в сравнении с бедственным наводнением, произошедшим через сто лет после того, рокового для Петра дня, – в 1824 году. В ту осень в Санкт-Петербурге появилось больше обычного предсказателей, сеющих недобрые вести среди жителей Северной столицы. Приходили они из Финских земель, с берегов Белого моря и даже из Сибири. Все странники, как будто сговорившись, возвещали «скорую беду», толковали о «набеге доселе невиданной злой воды». Поминали они недобрыми словами и Петра Великого, и его родных и соратников, и прегрешения других царей. По прогнозам прорицателей, предвестницей большого наводнения должна была стать Красная луна.
«Опять эта Красная луна!» – подумал Дима, но перебивать на этот раз не стал. Тем более рассказчик лишь нагнетал интерес к происходящим событиям.
– Ночь перед катастрофой 1824 года выдалась пасмурной. Небо затянулось тучами. Но некоторые петербуржцы уверяли, что всё же видели Красную луну. Необычно вели себя той ночью животные. Собаки выли протяжно и тоскливо, запрокинув головы к чёрному беспросветному небу. Коты убегали из домов от хозяев и карабкались на крыши и деревья. Тревожно фыркали, ржали, били копытами в конюшнях лошади, словно требуя вывести их на свободу. А ещё, как утверждали очевидцы, по дорогам города потянулись стаи крыс, не обращая никакого внимания на людей.
Сотни домов были разрушены или сильно повреждены. Пострадало большинство продовольственных складов. Огромной, истерзанной водами Северной столице грозил голод. А вскоре добавилась и ещё одна беда. Ударили морозы, и отсыревшие от невской воды дома превратились в ледяные строения, непригодные к проживанию. В городе начались пожары. Ожидались массовые эпидемии. Кинулся народ искать предсказателей, что беду напророчили, а может, и накликали, а тех и след простыл. Народ разъярился ещё больше. Но на разбушевавшейся стихии зло не сорвёшь, а выплеснуть гнев на кого-то надо было. И генерал-губернатор Петербурга тревожно доложил царю: попахивает бунтом!
– Уж не эта ли трагедия спровоцировала восстание декабристов?
– Нет, до восстания оставался ещё целый год, а на этот же раз обошлось. Государь Александр Павлович повелел срочно организовать комитеты оказания помощи пострадавшим от наводнения. Особо пострадавшие жители получили денежные пособия. Специальные отряды развозили по городу и раздавали хлеб и одежду. В некоторых частных домах организовывались временные приюты для тех, кто лишился крова.
Но вот рассказывали старики с Крестовского острова, будто бы опять ровно сто лет спустя после самого страшного петербургского наводнения в Северной столице снова появились странники-предсказатели и вновь принесли в город недобрые вести.
«Что за град такой – невидаль-неслыхаль? – вопрошали они. – Будто оборотень, меняет имя он. Дома те же, а знаки другие. Звался Петром, а теперь – каким-то нехристем Ле-н-ным! Скорой Неву нарекут в Бесурму. Ох, ждите, христопродавцы, кровавой бедой будет метить река Нева эти камни!»
Заскрипели от усердия кожанками чекисты, да растворились в осенних туманах города странники-предсказатели.
Был город Петербург, стал Ленинградом, а туман – колдовской, чародейский – всё таким же остался. И атеистический задор не смог его развеять. Исчезли предсказатели, а слова-то их ещё раскатистей стали. Из всех подворотен, закоулочков назойливым эхом звучало: «Как ни обзывай град Петра, всё равно Нева бедой отзовётся...»
Хочешь – былью называй случившееся, хочешь – небылью. Да только через восемь месяцев, как переименовали город в Ленинград, – свершилось предсказание странников.
Затопленной оказалась почти половина города. В день наводнения ураган в Ленинграде срывал крыши домов, валил телеграфные столбы, вырывал с корнями деревья. Прервалась телефонная связь, прекратилась подача электричества. Мрак, завывание ветра, плеск воды, треск падающих деревьев, крики людей заполнили улицы и дворы Ленинграда…
– Но это первая из трёх бед. А остальные?
– А вот вторая связана с человеком, прозванным жителями Северной столицы Вещим Полымем. В какие времена, при каких государях он жил – доподлинно не известно. Рассказывали о нём и во времена Екатерины II, и в правление Павла I, и Александра I, и Николая I и даже Александра II. Словом, в каком году и где родился – неизвестно. Да и кем он был – человеком или нечистой силой – однозначно не мог утверждать никто. Ходил себе целыми днями по городу этот оборванец и всё чего-то высматривал да прислушивался. И не дай Бог, у какого-либо дома или склада надолго остановится и замрёт. Знали досужие петербуржцы, что вскоре неугасимо полыхать тому строению. Уже и били Вещего Полымя, и в железо заковывали, и в подвалах пытали, а он снова объявлялся на петербургских улицах. Выздоравливал странный оборванец после побоев – и пуще прежнего полыхали дома, на которые он глаза таращил.
В общем, никакого сладу не было с этим бродягой. Подавали на него жалобы, а городское начальство лишь руками разводило: мол, никто не видел, чтобы Вещий Полымь самолично дома поджигал. Пробовали его подкупать. Ведь согласно преданиям, мог он и «отвести» пожар. Но и подкупы тоже мало помогали. Деньги бродяга в одночасье пропивал в ближайшем трактире, а потом никак не мог вспомнить, какой дом от огня уберечь надо, с кого за то получил вознаграждение.
Даже трактирщики его упрекали: «Ты бы, любезный, давно мог сколотить себе состояние, если бы с умом брал деньги да с умом отрабатывал их. А то живешь перекати-поле и никакого проку от тебя. Разве что одну пользу приносишь – свечи да лучины ладонями зажигаешь – на потеху, за пустяковое угощеньице».
Многие действительно были свидетелями, как подносил Вещий Полымь ладони к свече. А затем пошепчет-пошепчет что-то непонятное – она и загоралась. Мудрецы ли какие научили его этому, сам ли сатана ему нашептал секрет – никто старался не выспрашивать, так как боялись. Кто знает, что выкинет «вызыватель огня» после таких расспросов?
Неизвестно, сколько бы ещё проделок понаделал этот бродяжка, но пристал к нему однажды один дотошный умник – атеист из исключённых студентов.
Якобы в трактире у Поцелуева моста дело было. Стал бывший студент куражиться, посмеиваться над огневым предсказателем: мол, дуришь ты тёмный народ и, небось, сам поджигаешь, чтобы денег у хозяев выманить. Ничего не отвечал на это Вещий Полымь, только водочку попивал да о чем-то своём раздумывал. А дотошный умник не отставал, и провоцировал того на какой-нибудь фокус огненный: мол, докажи. Вконец захмелев, не выдержал больше тех издёвок и призвал завсегдатаев трактирных быть свидетелями чуда: «Увидите сейчас, православные, фокус огневой! Да такой, что на всю жизнь запомните. А этот умник и подавно» Сказал и двинулся нетвёрдой походкой к умнику-насмешнику. Подойдя вплотную, обнял его и… оба разом вспыхнули. Оторопели от ужаса трактирные гуляки, рты разинули, с лавок повскакивали, а ни сказать чего-то, ни двинуться с места не могут. И те двое молча неподвижными столбами вовсю полыхают. Огонь так разгорелся, что их и не разглядеть уже. Только странное какое-то было пламя – никакого жара от него... Наконец огонь стал уменьшаться и тускнеть. Потом вдруг оторвался от дощатого пола и горящим клубком метнулся к одному окну трактира. Треснули и разлетелись с глухим звоном стекла, и огненный клубок вылетел прочь. Пришли в себя оторопевшие люди, кинулись на улицу, а там – никаких следов. Будто не было ни странного огня, ни Вещего Полымя, ни дотошного умника-атеиста. Лишь осколки стекол из разбитого окна валялись на дороге.
С тех пор никто Вещего Полымя никогда не видел в Северной столице. Правда, некоторые петербуржцы утверждали, что замечали на домах в городе начертанные сажей слова: «Зрю огонь».
«Это Вещий Полымь предупреждает о пожаре», – утверждали они.
Большие и малые пожары терзали Петербург почти каждый год. Предвидя эту постоянную беду, Пётр I с самого основания города поощрял каменное строительство и требовал от населения выполнения правил противопожарной безопасности и умения бороться с «огненной напастью».
В старинном упоминании о бедах петербургских говорится: «У воды своя дань, у огня своя, а мор и голод берёт всё, что ему от них досталось».
Третья же «терзающая беда» возьмёт с Петербурга невиданную по масштабам трагедии дань. «Мор и голод» убили в 1941-44 годах жителей Ленинграда больше, чем наводнения за всю историю Петербурга… Вот так вот, ребятки…
* * *
Время общения пролетело незаметно, и надо было на сегодня расставаться. Старик и ребята были благодарны друг другу – первый за то, что его увлечённо выслушали, а вторые за то, что узнали много чего увлекательного и познавательного. Но ведь это было далеко ещё не всё, о чём Николай Вадимович мог поведать. И он предложил:
– Думаю, завтра я всё-таки попаду в издательство. Если, конечно, снова ничего такого неожиданного со мной не случится, – и он снова иронично рассмеялся над собой. – А вот после, мои дорогие, если у вас будет желание и возможность, ближе к вечеру мы могли бы снова здесь встретиться. Чувствую, нам хорошо друг с другом. Не правда ли?
– Правда-правда! – подтвердила Вика. – И нам было бы очень любопытно узнать ещё что-нибудь новенькое…
– Из старенького, – пошутил Дима.
– Но для нас всё же новенькое! Давайте завтра созвонимся и договоримся о точном времени нашей встречи. А вам я всё-таки желаю попасть в редакцию. И чтобы поскорее книга эта обрела своих читателей!
Сретенский просто светился от радости: какие же замечательные ребятки! Вот уж действительно не бывает худа без добра.
Люди просто так поговорки не слагают…
ПРИМЕЧАНИЕ: в повести использованы материалы из книги В. Бурлака «Петербург таинственный»
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/09/414