Зима загрустила, съежилась и стала таять от нахлынувших с высот солнечных лучей. В легком цветастом платье, со свежими ветрами и ароматами первых цветов, весна уже расхаживала по тропинкам скверов и парков, освобождая землю от последних снежных клочьев зимы, спрятанных под скамейками. Она небрежно рассыпала одуванчики и прятала под кронами деревьев подснежники, заводила своими волшебными ключиками мелодии ручейков и хрустальный звон падающих сосулек. Солнце волнительно пригревало воробьев и синиц, и они радостно собирались в стайки и громко радовали всех своим щебетанием.
Шел 2000 год. По стране разгуливал искусственно созданный бандитизм. Одет он был в длинные черные кожаные плащи, из-под которых виднелись красные или малиновые пиджаки. На шее красовались толстые золотые цепи, а на руках массивные печатки. Коротко стриженые волосы оторачивали яркие кашне. Эти бритоголовые братаны называли себя новыми русскими. Держались они стадными формированиями – организованными преступными группами. Вся страна и все города нашей страны, которая теперь называлась Россией, была разбита на сектора, которые крышевали или иными словами покровительствовали эти формирования ОПГ, собирая дань. Все внимание было обращено на них, а в это время спешно приватизировались и растаскивались предприятия. Крыша или покровительство было нескольких видов: бандитское или ментовское, суть от этого не менялась. Платить были обязаны все предприниматели, которые вдохнув новый воздух перестройки, начали производить различные товары и торговать.
Вадим Леонидович был грамотным, умным и предприимчивым, он сформировал свое образование из бывших служащих комитета государственной безопасности, оставшихся за воротами на момент развала ФСБ и участников боевых действий. В их арсенале были грамотные военные, умеющие вести тактику и политику скрытой войны. Взяв за шиворот крупных бандитских авторитетов, они заявили свои права на жирный, необлагаемый налогами, пирог. Вадим взял под свое крыло обиженных и ограбленных предпринимателей, которые прошли войну в Афганистане, и теперь чувствовал себя Робин Гудом и освободителем. Он прилетел из Москвы, чтобы закончить дела с Фабрикой и начать завоевание новых вершин.
Валентина торопливо прохаживалась по земельному участку, отдавая указания строителям. Они с Павлом затеяли строительство трехэтажного коттеджа, и за всем этим мероприятием нужен был тщательный контроль. Строители были непрофессиональными. Бригада, была создана из токарей и фрезеровщиков, оставшихся за забором завода-банкрота, и теперь они постигали азы новых востребованных профессий – строительных. Стране не нужны были ни токари-универсалы, ни фрезеровщики, ни сталевары.
- Разгрузите машину и на сегодня вы свободны, у меня гости из Москвы прилетают. Некогда мне с вами возиться, - она сняла рабочую куртку и села в машину.
- Хорошо, Валентина Степановна, - светловолосый паренек махнул ей рукой, стоя на борту груженой кирпичом машины. Валина вишневая девятка стартовала с места, оставив за собой клубы сиреневого дыма. Валентине еще надо было заскочить к себе в магазин, проверить поступление товара, а потом присоединиться к встрече Вадима в ресторане, в котором они забронировали с Павлом стол. За прилавком она уже не стояла, её магазин расширился и уже занимал целый этаж пятиэтажного шести подъездного дома. Требовалось обсудить с Вадимом строительство торгового центра. Эта встреча нужна была обеим сторонам.
В ресторане пахло жареным мясом, светил рассеянный свет от настенных ламп и грустно плакал саксофон. Саксофонист Василий сидел на краю эстрады и тихонько импровизировал старинный романс. Павел и Вадим уже сидели за столом и беседовали:
- А вот и наша боярыня пожаловала, - Вадим встал и направился к Валентине. Он поцеловал её в щеку и проводил к столу:
- Присаживайся дорогая.
- Спасибо, Вадим. С приездом. Как твои дела?
- Хорошо, Валюша, - Вадим откровенно разглядывал Валентину. После рождения второго ребенка она слегка округлилась. Грудь стала более пышная, с заманчивой складкой посередине, украшенной тем самым старинным ожерельем с камнями сапфира, а бедра стали округлыми и её черное бархатное платье удачно это подчеркивало. Грудь монотонно поднималась и в это время камни сапфира играли в лучах светильника и переливались нежно-синим цветом, оттеняя цвет красивых глаз Валентины. Её волосы, собранные в густой пучок, все также горели рыжим огнем, напоминая собою хвост лесной красавицы – лисы. Вадим налил Валентине шампанского.
- Благодарю, - она подняла бокал и пригубила его, - как Москва?
- Бурлит. Президент у нас теперь новый.
- Да знаем, господин Путин.
- Из наших.
- Афганец? – Валентина удивленно вздернула брови.
- Нет, из кэгэбешников.
- Как твоя банда? – она с иронией посмотрела на Вадима.
- Что за жаргон, Валентина Степановна? Мы теперь работаем легально, сеть охранных агентств по Москве, а теперь и у вас в Сибири организуем.
- Будите дань брать легально?
- Не дань, а взносы, за которые мы будем решать все те же проблемы и даже больше: сопровождать ценные грузы и деньги. Обслуживание торговых центров и магазинов.
- Неплохо придумано. Торговый центр строить не передумал? – Валентина махнула официантке. Она поняла её жест и стала подавать горячее. Белокурая худенькая официантка принесла лосося, фаршированного креветками и сыром. От рыбы шел аромат паприки, черного перца и лимона.
- Мы теперь не торговый центр будем строить, а сеть магазинов, - Вадим взял лопатку, поддел аппетитный кусок лосося и уложил его на тарелку Валентине. Павел до этого момента внимательно слушал саксофон, но теперь и он стал вникать в суть разговора:
- Ну, уж сразу сеть? – такого размаха Павел не ожидал. Планировали открыть супермаркет, наподобие иностранного аналога, в котором можно было купить как продукты, так и все остальное, начиная от посуды и заканчивая средствами гигиены. Павел подвинулся ближе к столу и разговор у них затянулся надолго.
Вечер встретил их свежим дыханием и светом ночных фонарей. Они стояли на пороге ресторана и смотрели на ночной город. Из ресторана выходили компании засидевшихся посетителей. Бритоголовый парень в черном кожаном жилете и джинсовой рубашке споткнулся о металлический уголок ступени и выругался матом.
- Быдло колхозное, - Вадим демонстративно отвернулся и высморкался в носовой платок, - не умеют жить, только и могут пить да гулять.
Павел с укоризной посмотрел на Вадима, вспоминая, как забирал его в свое время с наркологического диспансера после промывки крови. Он закурил, выпуская впереди себя густые клубы дыма:
- Мы теперь, Вадим, все быдла, только господа меняются, - подошло такси, и Павел открыл дверку Валентине, - ладно Вадим, до завтра.
- Пока, пойду к себе в номер.
В доме Игнатовых горело всего одно окно - на кухне. Это няня ждала Павла и Валентину. Няней у них работала их дальняя родственница из деревни – Полина. Крупной деревенской кости с жилистыми натруженными руками и темной толстой косой, перекинутой через плечо. Ей исполнилось сорок пять. Сын уехал жить в город, муж сгорел три года назад от самопальной водки, и она осталась в полузаброшенной деревушке одна. Совхоз развалился, хозяйство держать без мужских рук тяжело, вот и подалась она в няни к Игнатовым. Павел снял ей через стенку однокомнатную квартиру, и теперь она была у них на хозяйстве. Утром она уводила их дочку Марусю в садик, потом готовила обед. После тихого часа она забирала Марусю из садика и вела на английский. Маруся в свои четыре года и по-русски еще говорила не чётко, коверкая слова, но английский ей давался успешно. Дома она иногда забывалась и спрашивала на английском.
Сергею исполнилось семнадцать и у него появились свои новые увлечения. Часто он приходил поздно и тут же уходил в свою комнату и ложился спать. Валентина подходила к спящему Сергею и принюхивалась к воздуху рядом с ним. Спиртным не пахло. Он стал избегать общения с ними и это их настораживало.
Услышав звон ключей в прихожей, Полина отложила вязание и вышла к Павлу и Валентине:
- Маруся давно уже спит, а Сергея до сих пор нет, - Полина взволнованно посмотрела на Павла.
- Как нет? – Павел прошел в спальню и посмотрел на сладко спящую Марусю, потом взглянул на часы, - половина первого ночи. Поля, а Сергей со школы приходил?
- Да, Паша, приходил. Поел на скорую руку и убежал. Я спросила его: «куда ты пошел?», а он мне: «не твое дело» и хлопнул дверью.
- Павел, ты должен с ним поговорить, - Валентина снимала в спальне ожерелье. Она аккуратно сложила его в шкатулку и здесь она заметила в шкатулке отсутствие обручального кольца и золотых сережек с бриллиантом. Она молча подозвала мужа и, указав на шкатулку, прошептала:
- Пропали серьги и кольцо, - возникла немая сцена. Павел беззвучно шевелил губами, а Валя, обессилев, села на край кровати. Несколько минут они молча думали каждый о своем. Потом Павел сурово сжал кулаки:
- Пусть только придет, я ему устрою.
Сергей появился только на второй день, и Полина тут же набрала Павла:
- Он пришел.
Павел метнулся к машине, и сразу же выехала домой. Сергея он застал спускающимся по лестнице:
- Ты куда? – он ухватил его за рукав. Сергей пытался вырваться, но злость придала Павлу силы и его железная хватка стала не разбиваемой.
- Папа, пусти, - Сергей пытался высвободить руку, - мне больно!
- А мне не больно, когда мой сын стал вором.
- Я ничего не брал.
- Ты хочешь сказать, что золотые украшения взяла тетя Полина? Да честнее её и людей на свете больше нет. Я знаю, куда мы с тобой поедем, - Павел с силой усадил сына на переднее сидение и заблокировал двери. Они ехали в наркологический диспансер. Исследования были долгими и томительными, и вскоре к ним вышла медсестра и пригласила в кабинет врача. Высокий лысеющий мужчина лет сорока приподнял очки и внимательно посмотрел на Павла:
- Ваш сын – наркоман и наркоман со стажем. Он принимает наркотики около года, - наступила напряженная тишина. Сергей опустил глаза и попытался вжаться в стул:
- Я не наркоман.
- Все наркоманы так говорят. Они пытаются отодвинуть свою проблему и даже самим себе боятся в этом признаться, - доктор достал лабораторные тесты и протянул Павлу. Павел смотрел на эти белые листки бумаги и в голове у него зазвонили колокола. Звон становился всё неистовее и сильнее, он заглушал голос доктора:
- Что с Вами? Вам плохо? – Павел старался держать себя в руках, но давняя контузия дала о себе знать и вернулась к нему через много лет с неистовой силой. Она мутила разум и разламывала всего его на много мелких кусочков, принося нестерпимую боль.
Павел открыл глаза. В лицо ярко светило солнце, жарко пригревая щеку и слепя глаза. Он посмотрел в сторону и увидел белый кафель и окно без штор. Он сразу определил:
- Госпиталь, - Павел попытался крикнуть, но только вяло пошевелил губами:
- Медсестра! Медсестра! – но даже не услышал собственного крика, лишь едва различимый шёпот. Во рту пересохло и захотелось пить. Он попытался встать, но слабость одолевала его руки и ноги. Он собрал волю в кулак, оперся на край тумбочки и снова повалился на кровать. Слезы бессильно стекали по щекам, а губы невнятно шевелились:
- Валя, Валюша.
Валя беззвучно стояла в дверях палаты и слушала его шепот. Она рада была, что он жив и что он пришел в себя, а остальное уже не важно. Она подошла и прильнула к его губам:
- Милый мой, хороший мой. Слава Богу, ты очнулся, она осыпала его поцелуями, и Павел успокоился и стих, - ты будешь жить, будешь! Ты три дня был без сознания. Это отголоски контузии. Все пройдет, ты выздоровеешь, и мы снова будем вместе. Ты, я и Маруся, - она промолчала про Сергея, и Павел тоже не стал спрашивать. Сейчас ему надо было выжить и выкарабкаться так же, как тогда в Афганистане. Он вспомнил сопки и ранение. Просто выключился слух и он, как дикое животное передвигался, ощущая звуки не слуховым аппаратом, а кожей. Он полз и старался почувствовать звуки. И он дополз и спасся.
- И теперь надо ползти, хватаясь зубами за жизнь; жизнь ради Валюши, жизнь ради Маруси и жизнь ради Сергея. Он выкарабкается и спасет его. Сережа просто попал в беду и сейчас он один со своей бедой. Его, сына богатых родителей, заметили и подсадили на иглу. Подсадили, чтобы он крал, а в их доме есть, что красть. Милые мои, я вырвусь из клешней своего недуга и буду с вами, - шептали его губы, и Валя сидела и слышала его беззвучные слова, неслышно слетающие с его уст, потому что любила его и чувствовала Павла всеми клеточками своего тела.
__Продолжение следует__