Здание проектного института
"Карагандагипрошахт"
Глава 2
Я – ПРОЕКТИРОВЩИК
Ещё в техникуме я слышал, с каким уваженим говорили об институте «Карагандагипрошахт». По его проектам построены карагандинские шахты и почти вся тогдашняя Караганда. А ещё хвалили художественную самодеятельность института, которая была лучшей в городе. А его здание с часами и полуколоннами было одним из красивейших в городе.
Управление по взрывным работам, куда меня направили после техникума, через год объединили с другой организацией, и нам дали право самим выбирать место работы. Я сразу подумал об этом институте – он мне казался каким-то «храмом науки». Но главным было то, что там работали днём, а по вечерам я мог учиться – в недавно созданном горном институте открыли вечернее отделение.
В эти дни мне встретился мой сокурсник Володя Вайнерт, который рассказал, как после десятого класса он какое-то время работал в этом институте. Узнав, что я собираюсь туда поступать, он сказал:
- Если не возьмут в горный отдел, просись в сантехнический, я там работал.
В один из декабрьских дней 1954 года я явился к директору института «Карагандагипрошахт» Борису Сергеевичу Курдяеву. Крупный блондин, с прямо-таки арийским лицом, выслушав меня, сказал:
- Техники нам не нужны, нужны инженеры.
Тут я вспомнил Володю Вайнерта:
- Тогда примите в сантехнический отдел, я там научусь.
Он как-то странно возразил:
- Вы научитесь, а потом уйдёте.
Увидев, как я расстроился, он сказал:
- Попробуйте зайти в технический отдел, у них там срочная работа. Возможно, Вас возьмут.
Технический отдел оказался большой комнатой, заставленной столами, за которыми трудились люди. Я подошёл к руководителю этой «срочной работы», Игорю Владимировичу Плавельскому, чем-то похожего на Скумбриевича из «Золотого телёнка» (небольшой рост и голова рекламного англичанина).
Предложив стул, он спросил:
- Что Вы окончили?
Я ответил.
Он взял лист бумаги и, написав какую-то формулу, пододвинул мне:
- Попробуйте взять первую производную.
Высшую математику я проходил три года назад и смотрел на формулу со странным чувством – она решала мою судьбу. Откуда-то вспомнились полузабытые правила высшей математики. И эту чёртову производную я взял!
Приняли меня на должность техника (первый месяц я был младшим техником), и я с головой окунулся в новую для меня работу.
+ + +
...Не успели мы закончить эту «срочную работу», как нас, несколько человек, перебросили в горный отдел, где срывались сроки другой «срочной работы». Я был новичок, техник, и доверить мне могли только самую простую, почти техническую работу. Мне поручили нанести шахтные стволы на календарный план отработки нескольких угольных пластов. Выполнив задание, я подошёл к руководителю этой работы, Е. Ф Дику:
- Задание я выполнил, но в порядке отработки, по-моему, ошибка – нижние пласты опережают верхние (этого нельзя по условиям безопасности).
Чертежи проверили, замечание подтвердилось. Дик, отличавшийся импульсивным характером, накричал на исполнительницу и вернул календари на переделку.
Возможно, что после этого случая, на меня обратили внимание, предложили остаться в горном отделе, пообещали прибавку в зарплате. В техотделе я занимался экономическими расчётами, а здесь - конкретное проектирование, и я, конечно, согласился.
Меня перевели на должность старшего техника и поручили проект горизонта угольной шахты. С шахтами я был знаком, да и в техникуме нас неплохо готовили, но всё это было «вообще». А проектировщику надо знать особенности конкретной шахты, особенно, если она опасна по взрывам метана и угольной пыли (а в Караганде они все опасны), ему должны быть известны многочисленные, жёстко нормированные детали подземных выработок и узлов их сопряжения, да ещё много чего, с чем я ещё не был знаком. Но меня «подстраховывала» руководитель нашей группы (групповод) Мая Николаевна Ан, спокойная кореянка, мне помогали опытные проектировщики, работавшие за соседними чертёжными комбайнами.
Я выполнил большую часть проекта, работал над чертежом околоствольного двора, когда ко мне подошёл начальник горного отдела Сергей Сынгович Квон:
- Слушай, Роберт, нам заказали Волынский каменный карьер, а открытчиков у нас мало, да и те заняты Экибастузом. Мы хотим тебе поручить этот проект.
- Но я не очень знаком с открытыми работами.
- Ничего, тебе ещё надо учиться проектировать, так начинай с карьера.
Это был первый мой проект, связанный разработкой полезных ископаемых открытым способом. Пришлось перелопатить десятки книг, поездить по действующим каменным карьерам.
И ещё одна сложность – Л. П. Любушкина, главный инженер этого проекта (сокращённо ГИП), на несколько месяцев уехала лечиться, и руководить проектом пришлось мне. Опыта у меня, конечно, не было, и решения я принимал больше логически. На карьере должно быть электричество - я выдавал задание на электроснабжение, должна быть связь - я выдавал задания на связь и т. д. Я боялся ошибиться и иногда чуствовал себя щенком, брошенном в воду, чтобы научился плавать. Но я «выплыл» - проект мы закончили. А в глазах коллег я стал настоящим открытчиком.
С этим связан ещё один, уже трагикомичный случай. Проект мы доложили заказчику, и, когда готовили заключительный протокол, ГИП наклонилась ко мне:
- Давайте напишем, что вы инженер, а то неудобно...
Я растерялся – написать, что я техник, ей было неудобно, а перевести меня на более высокую должность или, хотя бы, поднять мою мизерную зарплату, ей не приходило в голову. Но спорить было себе дороже...
Всё это происходило в 1955 году. Открытыми разработками я занимался потом более сорока лет, стал специалистом в этой области. А всё начиналось с многопластового календаря – из-за него меня оставили в горном отделе, где я стал проектировать сначала каменные карьеры, а потом и угольные разрезы.
* * *