Гл.19
Рома представил девушке семейную пару: Ира и Иван Григорьевич Волуйские. Почему такое различие в обращении? Да потому, что Ира была тридцатилетней молодой женщиной, а Иван Григорьевич уже седьмой десяток разменял. На эту тему вопросов у Ули не последовало, у самой то же самое, просто улыбнулась новым знакомым, с которыми предстоит находиться под одной крышей и, возможно, стать большими друзьями, судьбы которых тесно переплетаются.
Иван Григорьевич управлялся на кухне, а Ира убирала комнаты.
- Ей не тяжело одной? - спросила Уля, прикидывая в уме, что обязательно поможет этой милой женщине, но Рома запротестовал:
- Да что тут тяжёлого, дом-то не запущен. Если она с раннего утра начинает делать влажную уборку, то в обед у неё уже всё готово. А по средам и субботам приходит ещё одна особа, из местных, она занимается стиркой. Зовут Анастасия Семёновна. Ну вот, вроде со всеми познакомил, остался только Боря. Что-то он опаздывает.
Уля выбрала себе комнату с видом на соседский двор, где живут две пенсионерки. Как позже оказалось, это две сестры. Одна из них потеряла мужа в войну, а другая и вовсе не выходила замуж, из-за инвалидности: она была маленького росточка, сутулая и правая нога много короче левой. Детей нету у обеих, вот они и доживали свой век вместе.
К вечеру явился Боря и не успел Рома соблюсти все формальности, то есть, назвать его будущей хозяйке, как Боря уже сам припал губами к её руке.
- Ну зачем так фанатично? - спросила девушка, заглядывая в раскосые глаза охранника. И действительно похож на азиата... Улю так и подмывала тоже назвать его "Корейцем", но она помнила предостережения Ромы.
- Ульяна, ты должна знать, что с твоей головы никогда не упадёт ни единый волосок, я этого никому не позволю. - сказал Боря спокойно и Уля ему поверила.
- Очень приятно, Боря! Никто в этом и не сомневается.
Нанеся визит новому члену семьи, Боря вновь отчалил.
- Труба зовёт? - спросил у него Рома.
- Как всегда. - ответил тот.
Утром не удалось сразу поехать к Трифону: прибежала заплаканная Анастасия Семёновна, которая устроилась к ним прачкой, и сообщила, что её старший внук всю ночь страдал от сильных болей в правом боку. Рома тут же завёл машину и повёз малыша в больницу и, кстати, очень своевременно, потому что мальчика сразу положили на операционный стол и удалили аппендицит.
У Ули было достаточно времени, чтобы осмотреться внутри дома. Со вчерашней дороги она так устала, что заснула без задних ног, на завтрак её разбудила Ира, а так бы дрыхла до обеда.
Трифон ещё не успел обставить мебелью все комнаты и большая их часть пустовала. Но это не к спеху и если Трифон не возражает, то она этим может заняться сама. Очень хотелось проверить себя, готова ли она к подобной ситуации и сможет ли со вкусом подобрать подобающие гарнитуры?
В дальнем углу второго этажа она нашла большое помещение, видимо будущая библиотека. Уля догадалась об этом по длинным стеллажам, сделанным из дорогого дерева, и на них уже стояло несколько десятков каких-то изданий. Но художественной литературы здесь пока не было, в основном преобладали различные справочники, словари и кодексы, затем, кое-что исторического, а на одной из книг девушка прочла название: "Экономика и организация". Видимо, всё это нужно Трифону, раз это здесь находится.
Проведывать больного не пришлось, он сам приехал вместе с Ромой. Трифону ещё вчера сняли швы, но уже было поздно и он не стал беспокоить Рому, который несколько суток сидел за рулём, отдыхая всего считанные часы и то, не выходя из машины, а вот Улю он определял в придорожные гостиницы.
Трифон сам заговорил о свадьбе, но Уля его не поддержала, зачем, мол, торопиться, чем несколько озадачила мужчину.
- Уля, что-то я запутался, помоги выбраться из лабиринта. Я всегда думал, будто тебе не терпится узаконить наши отношения, а теперь, вдруг я наблюдаю сплошное равнодушие. Я что-то не понимаю? Неужели тебе не хочется покрасоваться в белом свадебном платье, об этом мечтает каждая девушка.
- Всё верно, Трифон, и я не исключение. Но это было давно. Сейчас же, я не хочу никакой пышности и изящества, а ответ очень прост. Ну какое мне веселье от такой свадьбы, если рядом не будет моих любимых родителей и всех людей, с которыми я дружила и провела своё детство. Ну кто к нам приедет в такую даль? Папа с мамой старенькие, мама не перенесёт дорогу, даже если их сюда доставить частным транспортом. С подругами у меня война, сам знаешь, поэтому мне и не в радость предстоящее торжество. Да, ты когда-то был прав. Мы, конечно, распишемся, но всё пройдёт очень скромно, в кругу твоих близких друзей.
То, что родных у Трифона никого нету, они умерли, Уля уже знала от Ромы, поэтому и не упомянула о них.
- Кроме того, Трифон, я хотела бы знать, а где, по-твоему, будет отмечаться наш праздник, здесь, в нашем доме? Я бы не отказалась, если честно.
- А я против. Для этого что, ресторанов в Москве недостаточно? Наш, ещё не скоро откроется, я затеял капитальный ремонт, ну не беда, есть другие отличные заведения.
- Трифон, я считаю, это излишним. Кафе с ресторанами заказывают в том случае, когда приглашённых гостей намечается много. А как у нас: ты да я, да мы с тобой, то суетиться не имеет смысла.
- Уль, я так не согласен. Несмотря на то, что брак у меня не первый, но он желанный, понимаешь? Не будешь надевать белое платье, это твоё дело, как я могу насильно заставить, но я всё-таки настаиваю, чтобы отметить это мероприятие.
Договорились, что зарегистрируются на днях, у Трифона есть знакомые в ЗАГСе, а скромное и тихое празднование перенесли на те времена, когда откроют собственный ресторан.
На бракосочетание Уля надела длинное вечернее платье, нежно-сиреневого цвета, которое ей дарил Трифон, а он облачился в тёмный костюм и белую рубашку. Девушка исподтишка наблюдала за человеком, который через несколько часов станет её мужем, и сделала вывод, что Трифон вёл себя, как влюблённый юноша, с замиранием сердца ждущий предстоящее событие, чего совсем не скажешь о ней.
Нет, она по-своему любила Трифона и на данный момент - согласна за ним идти, даже за полярный круг, где лютуют морозы и вечные холодные ветра, но просто, когда с давних лет мечтаешь о чём-то особенном и представляешь это в своих грёзах по-другому, а на самом деле получается всё впопыхах, как будто для какой-то галочки, то естественно настрой будет не таким, каким должен быть в положенный знаменательный день.
Вся скоротечность происходящего, вернее, его мотивы, полностью исходили от её желаний, поэтому обижаться не на кого. Но и Улю можно понять. Воспитанная бытом деревни, где каждая девушка перед венчанием обязательно получает материнское благословение, она теперь растерялась перед действительностью, и если нет рядом мамы с папой, то пусть уж всё состоится так, как состоится.
Немного всплакнув, как же без этого? Уля вышла под руку с Трифоном к его машине.
Поскольку они не заказывали торжественной части, которую, за определённую плату предлагают все ЗАГСы, их расписали быстро, без всякой задержки. Свидетелями выступали Рома и, раз пока у невесты нету тут подруг, его жена Алиса.
И всё-таки пришлось немного посидеть, то есть, отметить, как Трифон сказал, печати в паспорте, где Уля из Скворцовой автоматически перешла на Андронову Ульяну Анатольевну.
- Уль, я дал указание Волуйским, чтобы поляну накрыли, а то, как-то у нас всё не по-человечески. - целуя в щёку, теперь уже жену, прошептал ей Трифон.
- У нас с самого начала всё было не по-человечески, так что, удивляться нечему. - беззлобно ответила Уля.
Жена Ромы не смогла к ним присоединиться, её всего на два часа отпустили с работы, но к зданию ЗАГСа подтянулись Юра с Борей и они все вместе поспешили за город, где их ждал накрытый стол заботливыми руками Ивана Григорьевича и Иры.
Но после двух бокалов шампанского, Уля уже иначе смотрела на этот мир и несмотря на то, что умом она осознавала настоящее своё состояние, вызванное алкоголем, и всё равно была уверена - ни о чём в этой жизни она не жалеет. Ни о чём, кроме рутинной скуки, которая не замедлила к ней явиться.
"Ну вот, уже я и не в деревне, а по-прежнему не могу найти себе место."
Трифон с Ромой каждое утро уезжали по делам, а она вновь слонялась по комнатам или помогала по хозяйству Ире и Ивану Григорьевичу, но те не очень это приветствовали, ссылаясь на Трифона, которому это не понравится, и им бесполезно доказывать, будто до хозяина ничего не дойдёт, если они сами не расскажут, Волуйские вежливо улыбались и даже после приведённых доводов не позволяли ей делать ту работу, которая была закреплена непосредственно за ними.
Тогда Уля брала из библиотеки, что-либо историческое и пыталась вникнуть в содержание книги, но история древних римлян её мало интересовала, вот если бы, что-то о древней Руси, то она бы не отказалась подобное почитать.
Как-то, сидя в лоджии, окнами выходящей во двор двух сестёр-пенсионерок, Уля с удовольствием отметила, что речь у старушек деревенская, а она представляла, будто в городе говорят иначе.
- А они и есть деревенские. - позже пояснил Рома. - Просто, когда умерла их старшая сестра, то её дети подарили дом старушкам и перевезли их сюда из глубинки.
- Хорошие племянники. - похвалила Уля.
- И чего бы им не быть хорошими? Всю свою детвору они постоянно сюда тащат, а бабульки присматривают. Вернее, одна из них, а другая не очень ребятню жалует, может потому, что калека и ей не до того. Да к тому же, у старух нету своих наследников, так что, хатка так и достанется тем, кто им временно её пожаловал.
И вот однажды, Уля наблюдала, как высокая дородная бабулька варила на улице, под навесом, суп с галушками, а точнее, клёцками. Разница тут очень большая. На галушки нужно замешивать плотное тесто, а на клёцки масса требуется жидкая, как на оладьи, с добавлением картофеля, но это по желанию и вкусу. А ещё туда можно добавить и пахучее масло растительное, и чеснок, измельчённый на тёрке, и, конечно же, сметану. В общем, кто на что горазд.
Уля не отрывала взгляда от старой женщины, осторожно, ложечкой, отбирающей порцию теста из большой миски, и сразу опускающей его в кастрюлю с бульоном. Но её старания без конца прерывал льющийся по лицу пот, который застилал глаза и сильно отвлекал от такого ответственного занятия. Тогда она откладывала ложку и брала полотенце, висящее на спинке стула. Вытерев лицо, стряпуха снова продолжала начатое. Рядом вертелась девчушка лет пяти и что-то у неё канючила.
- Галка, тикай, не мешайся, одни неприятности от тебя, а не помощь.
- А вот и неправда, бабулечка! Я вчера помогала тебе пирожки лепить.
- Ну да, ты так напомогала, что я всю печку жиром залила. Ты пирожки неправильно сделала, а начинка высыпалась на сковородку и брызгалась, как скаженная. Пирожки, Галюня, надо с душой лепить, а у тебя все дырявые получились... Иди, лучше ораву на обед зови и не путайся под ногами. - ласково причитала старуха.
Девочка побежала за двор, а пенсионерку окликнула её сестра, расположившаяся в тенёчке деревьев.
- Полька, от чего ты дурью маешься, зачем дитя допускать до теста? Это тебе не игрушки. Она раскидала всё возле себя, да глэчиков каких-то накудовчила, что смотреть страшно, а ты потакаешь.
- Не ворчи, Нюрка, ты завсегда такая занудная. Разве можно у девочки отбивать интерес? Пусть старается, коли тяга имеется. Тебе-то, что за дела? Сиди тихонько да жди, пока готовое поднесут. Ты мне нервов больше потрепала, чем детвора, хватит уж бурчать!
С криками и смехом подбежали ребятишки: три девочки, вместе с Галкой, и два мальчика, все мал-мала ростом. Они прыгали возле любимой бабки и галдели на всю округу.
- Чего щебечете, быстро руки мыть, а то запачкались, как поросята. Вон, в корыте водичка на солнышке нагрелась. Галка, помой малых. - командовала простодушная Полина.
- Ну чего ты им так много насыпаешь? - опять проявила недовольство Нюрка, следящая за каждым шагом сестры. - Они, ишь, какие закормленные: то котам под стулья кидают, то по столу размажут. Налила по чуть-чуть и хватит, а ты продукты переводишь.
- Нюрка, не жадничай. Нехай дети едят.
- Кабы б ели, а не безобразничали, то и я бы молчала.
- Нелюдимая ты, Нюрка, сама себя раз в год любишь. Не суй свой нос, куда не положено, я без тебя разберусь. Что-то котам, а что-то и в рот попадёт. Пусть балуются, на то оно и детство.
Уля загрустила, после увиденного. Захотелось тоже обратно в детство и быть такой, как вот эта Галка, когда ни забот, ни хлопот. Накормили, переодели, помыли и гуляй себе, сколько влезет. Сейчас она не загромождена тяжёлым трудом, но от этого ещё хуже. Вот ведь как! Каторжная работа - плохо, а бездействие, оказывается, тоже не мёд. И на следующий день Уля выпросилась у Трифона следить за протекающим ремонтом в ресторане.
Теперь и день до вечера проходил быстрее. Туда её возили Рома с Борей и как-то, на обратном пути, она спросила у Ромы:
- А чего ты поваром не пошёл в ресторан? Я так и думала, что ты тут возглавишь всю команду.
- Не, Уль, я своё отготовил. Для этого мы подобрали неплохих специалистов в этой области. А меня ждёт другое. Трифон не собирается останавливаться на одном лишь ресторане, но об этом пока рано да и не я первый должен тебя просвещать, так что, прости.
- Ром, у тебя жена замечательная, почему она у нас не появляется, хотя бы на выходные?
- О, Уль, это не от нас зависит. В выходные Алиска не знает за что хвататься: и стирка, и уборка, и покушать сообразить. Ещё и детям нужно уделить внимание. Мне же некогда ей помогать. А вторая сторона медали заключается в том, что ты жена хозяина, а значит, не подруга моей Алиске.
- Что ты такое говоришь? Давно я стала Андроновой? Рома, если ты забыл, то не потружусь напомнить, что я - обыкновенная доярка.
- А это неважно. Понимаешь, тут так не принято. Когда-нибудь и до тебя дойдёт.