Реальность жизни

 
Предисловие

Главный герой киноповести Григорий Кравцов не выдуманное лицо. Во время Великой Отечественной войны его вместе с другими подростками немцы насильно увезли в Германию, но ему удалось бежать. Об этом факте сообщалось в короткой газетной заметке всего в несколько строк. А для автора она послужила толчком к написанию захватывающего художественного произведения, не оставляющего равнодушным любого читателя.
На пути к дому юноше предстояло пройти с запада на восток почти через всю Неметчину, Чехию, Словакию и Украину. Кроме того нужно было чем-то питаться и где-то спать. Но теплой погоды на это могло не хватить, так как в условиях военного времени и предстоящей зимы всё эти трудности увеличились бы многократно. Но тоска по родному дому, а главное - любовь к Родине и ненависть к врагу подвигли Кравцова на это непредсказуемое по трудности "путешествие".
В период военного времени ему впервые пришлось столкнуться не только с жестокой реальностью, но и познать искреннюю доброту советских, немецких и словацких друзей, а также любовь и горе. Сражаясь с враждебной действительностью, он никогда не сдавался, не опускал беспомощно руки, а продолжал упорно бороться, проявляя незаурядные смелость, ум и находчивость.
Тяжелая доля выпала и на его родителей. Да и автор этой работы многое повидал и пережил в период войны. Всё это нашло отражение в данной работе.


Германия. 1941-й год. По автостраде мчится легковой автомобиль с открытым верхом. В машине - двое. Рядом с шофером сидит обер-лейтенант Густав Краус. Ему чуть больше сорока лет. Под опущенным козырьком офицерской фуражки - вытянутое волевое лицо, упрямые немигающие глаза. На левой щеке - длинный косой шрам: свидетельство его бурной молодости. Рукой в белой перчатке офицер крутит регулятор настройки радиоприемника и в машину врывается истеричная речь Гитлера. Короткий треск и голос фюрера звучит громче и четче...
"Победы! Победы! - мысленно рассуждает Краус. - Без боя сдались Австрия, Бельгия и Чехословакия. Повержена Франция! Разгромлена Польша! Кто же на очереди: Англия или Россия? Гитлер - хитрый политик и смелый стратег. Поразительный успех!.. Скоро наши солдаты будут маршировать по всей Европе!.."
За рулем - молодой плечистый шофер Отто Беккер. Встречный ветерок треплет завиток светлых волос. Сосредоточенный взгляд устремлен на дорогу. Слева и справа от автострады бегут навстречу, торопятся невысокие редкие деревья. За ними просматриваются зеленые хлебные поля и ухоженные перелески. По лугу медленно движется трактор, оставляя за собой стройные ряды скошенной травы...
Отто бросает мимолётный взгляд на километровые столбики. "Скоро приедем. Интересно, как встретит меня Марта? У неё такие мягкие руки и сочные губы. Как страстны и нежны её поцелуи. Женюсь. Обязательно женюсь. Только бы не помешала война. Кажется, фюрер затевает ещё одну авантюру. Сможет ли кто остановить его?.."

В это же время на учебном полигоне Красной Армии идет показное сражение. За маневрами наблюдает группа начальствующих военных из Москвы и командиры частей, принимающих участие в этих маневрах. Среди них - старший лейтенант Василий Сергеевич Кравцов. В часть, стоящую под Соколинском, он прибыл на должность командира пехотного батальона. Но прежний его командир по какой-то причине продолжает служить и Кравцова временно назначают на свободную должность комиссара полка...
Манёвры в полном разгаре. Раскатистое "У-р-р-а-а-а!" разносится далеко вокруг. Это с примкнутыми к винтовкам штыками красные лихо атакуют синих. Те лениво отстреливаются из окопов. Мчится конница с саблями наголо. Разворачивается артиллерия на конной тяге. Чадя бензином, проезжает несколько десятков устаревших танкеток и танков. Одновременно двукрылые истребители раскручивают в небе карусель учебного воздушного боя. Ну как тут не восхититься непобедимой Красной Армией...
Наблюдая за ходом сражения, Кравцов мысленно оценивает происходящее. "Гитлер серьезно готовится к войне, а мы устраиваем липовые маневры. Опыт военных действий в Испании показал, что одними только "ура", штыками и саблями наголо победы над мощными танковыми корпусами немцев нам не добиться. Для этого необходима выверенная стратегия и умелая тактика боя. Армию нужно серьезно перестраивать как организационно, так и путем переоснащения передовой военной техникой. Но кто это будет делать? Многие талантливые учёные и инженеры по какой-то непонятной причине отправлены в тюремные лагеря, а некоторые опытные командиры расстреляны. Не хватает боеприпасов и даже винтовок. А об автоматах и думать нечего. Немецкие части уже стоят у наших границ. Участились провокации немцев, а мы уповаем на пакт "О ненападении". Желая показать Гитлеру, что мы выполняем его скрупулёзно, даже пошли на то, что оставили на виду у противника танки, самолёты и артиллерию и отвели почти безоружных солдат в летние лагеря - подальше от нашей границы. Как же так можно?! А вдруг начнется война?! О чем там, в Кремле думают?"
Наступает апогей военных манёвров. Под медленно нарастающий гул моторов к полигону приближаются тихоходные многомоторные бомбардировщики. На крыльях сидят парашютисты. Над полигоном они сыпятся вниз, как горох, и, раскрыв парашюты, долго маячат в небе, подслащая военную "показуху". "Противник", конечно, в панике отступает. "Полная очевидная победа! Слабо ему сражаться с Красной Армией!"
Московские военачальники поздравляют организаторов маневров. "Есть чем будет обрадовать высшее кремлёвское начальство. Мы будем только наступать и воевать только на территории врага! Красная Армия непобедима! Враг будет разбит!.."

В ясном, безоблачном небе парит ястреб. Зорким взглядом пернатого хищника он высматривает внизу добычу. С высоты ему хорошо видны раскинувшиеся вдоль широкой реки утопающие в зелени аккуратные белые домики с железными и черепичными крышами - окраина города Соколинска. Через реку перекинут автогужевой деревянный мост. На другой стороне реки виднеется небольшой лужок. На нём пасется несколько коз и коров. А ещё дальше раскинулся густыми кронами дубовый лес, в котором расположен военный лагерь одной из приграничных частей.
Вздымая дорожную пыль, от леса к мосту мчится мотоцикл с коляской. Мотоциклист - в армейской форме, на глазах - дорожные очки...
Возле моста с веселым шумом и смехом барахтаются в воде ребята подросткового возраста. Первым мотоцикл замечает черноволосый паренёк Сашко.
- Гришка! - кричит он. - Твой отец едет!
Гриша - хорошо сложенный русый паренек торопливо смахивает воду с лица и радостно восклицает:
- Ура! Отец везёт надувную лодку!
- Вот здорово! - вторит ему Сашко. - Теперь вдоволь покатаемся и порыбачим...
Разбрызгивая ногами воду, Гриша выбегает на берег, хватает одежду и огородами мчится домой...

Имение Краусов. Фрау кокетливо вертится перед трюмо, густо уставленным флаконами, пудреницами и прочими косметическими принадлежностями. Яркое платье туго облегает стройные формы точеной фигуры, чем удачно скрывает возраст хозяйки и подчеркивает былую её красоту и женственность.
В комнату входит молодая девушка в белом переднике - прислуга. Хочет что-то сказать, но фрау опережает её:
- Ну, как я выгляжу?
Вошедшая искренне восхищается:
- Вы очаровательны! Ваш муж будет в полном восторге!
- Да, уж, - улыбаясь, подтверждает хозяйка и, повернувшись к работнице, спрашивает: - Ну, что там у тебя? Зачем пришла?
Та мнётся...
- Да тут дело такое...
Фрау торопит её:
- Ну, говори, говори, я слушаю?
Прислуга, наконец, докладывает:
- Ваши работники привели деда Беккера и пригнали его трактор. Говорят, что он опять косил траву на вашем лугу.
Хозяйка вся в возмущении.
- Ох уж этот непослушный Беккер! Как он мне надоел! На этот раз не прощу ему эту выходку!..
Капризно фыркая, она выбегает из комнаты и появляется на крыльце. Видит, как двое работников пытаются загнать трактор деда в сарай. Старик беспокойно мечется между ними.
- Верните мой трактор! Это мой луг! Я буду жаловаться бургомистру!
Фрау кричит с крыльца:
- Ну и сосед нам достался! Значит, не признаёшь, что луг теперь наш?!
Но Беккер твердо стоит на своём:
- Нет! Вы забрали его незаконно!..
Перепалка между хозяйкой и дедом неожиданно прерывается, так как открываются ворота и во двор въезжает открытый легковой автомобиль. Из машины выходит хозяин имения и направляется к дому. Радостно всплёскивая руками, фрау поддёргивает длинное платье и торопливо спускается по ступенькам крыльца.
- Густав! Дорогой! Ну, наконец!.. Я тебя так ждала!..
Краус останавливается в двух шагах перед супругой, привычно щёлкает каблуками и резко выбрасывает правую руку вперёд.
- Хайль Гитлер!
Заканчивая приветственный ритуал, он по-военному чётко делает два шага вперёд, элегантно обнимает и целует жену. В ответ та повисает на шее мужа. И пока они лобызаются, к Отто подходит родной ему дед Беккер.
- Здравствуй, внучек, - сквозь слёзы улыбается он. - Приехал. Вот кстати.
Отто чувствует что-то неладное.
- Здравствуй, дедушка! Почему ты здесь? Что случилось?
Тот сбивчиво говорит:
- Да казус какой-то вышел. Я косил траву на нашем лугу, но работники Крауса забрали мой трактор. Говорят, что это не наш луг. Как же так?! Где же правда?!
Внук успокаивает его:
- Да не волнуйся так, дедушка. Сейчас всё улажу. Ты разве забыл, что этот луг я обещал продать Краусам? На вырученные деньги купим тебе новый дом. Ведь старый уже почти развалился.
Дед возражает:
- Но в старом ещё можно жить. Нужно лишь немного подправить...
Внук уточняет:
- Да нечего там уже подправлять. Того и гляди завалится.
Подходит Краус. Долго, не мигая, смотрит деду в глаза, затем размашисто бьет его по щеке.
- Свинья неблагодарная!
Со стыдом и недоумением старик хватается за щеку, а Краус стягивает на ходу перчатки и возвращается к фрау. По её выражению видно, что она очень довольна. Супруги направляются к дому. Уже с крыльца хозяин небрежно бросает работникам:
- Трактор верните!
Отто поворачивается к старику.
- Вот видишь, дедушка, все хорошо уладилось. Успокойся. Лучше скажи, как там Марта?
Старик немного приходит в себя.
- Да с ней все в порядке. Часто вспоминает тебя. Ждет твоего приезда…
Мотоцикл останавливается у одного из домов. Сигналит. Ворота открывает миловидная женщина - мать Гриши. Распугивая кур, машина въезжает во двор, весь поросший утоптанной низкой травой. Курица-наседка торопливо уводит цыплят в дальний угол двора. В стороне дымит летняя печка. На ней в чугунке что-то варится.
Весь запыхавшийся, подбегает Гриша.
- Ну, что, папа, привез надувную лодку?!
- Да вон, в коляске лежит, - указывает отец. Не слезая с машины, снимает очки, платком вытирает вспотевший лоб, наблюдает, как сын с интересом достает сложенную надувную лодку, ружье-двустволку и патронташ с патронами. Отец с интересом наблюдает за ним. "Ведёт себя, как ребенок. Ну, пусть порадуется. Успеет ещё повзрослеть. Лишь бы войны не было".
Сын с благодарностью поглядывает на отца.
- Спасибо, папа! Значит, завтра мы едем с тобой на охоту? Ты взял отпуск?
- Конечно, сынок. Как условились, - подтверждает отец. - Жаркий выдался сегодня денек. Так пить хочется. Кто бы воды принес?
Первой на просьбу откликается его жена Елена Григорьевна. Она стоит на крыльце и с интересом наблюдает за действиями сына и мужа.
- Ладно, забавляйтесь лодкой своей, - улыбается довольно она. - Пойду, принесу воды.
Мать уходит, а отец приседает на корточки у мотоцикла, ветошью протирает мотор. Но идиллию хорошего настроения портит ястреб. Сложив крылья, он стремглав падает в самую гущу куриного выводка. Раздаётся крик всполошенных кур…
На шум из дома выбегает хозяйка и бросает в ястреба кружку с водой.
- Кыш! Ух, ты, птица окаянная! - гневно кричит она. - Уже третьего цыпленка унёс!
Но ястреб цыпленка не выпускает. Мощными взмахами крыльев он поднимается всё выше и выше. Сын выхватывает из коляски ружье, ловко вгоняет патрон в патронник и стреляет вдогонку воздушному хищнику. Тот сразу выпускает добычу.
- У-р-р-а-а! - потрясая оружием, кричит восторженно Гриша. - Наконец попался, ворюга!
Мать машет ястребу вслед кулаком.
- Так тебе пернатый разбойник! Поделом! Нечего было цыплят воровать!
Некоторое время ястреб летит, а затем падает за рекой. Отец хвалит сына:
- Молодец, сынок! Метко стреляешь! Беги теперь за своей добычей! Да подбери по пути цыпленка. Может, он ещё жив.
- Разреши, папа, на мотоцикле сгонять?
Отец снисходительно машет рукой.
- Ну, ладно, кати...

Гриша ведет мотоцикл вдоль реки. Подбирает живого цыпленка. По пути в коляску запрыгивает Сашко.
- Вот это выстрел! - восторгается он. - На пределе достал! Наконец ястребок получил своё!
- Жалко, конечно, - рассуждает Кравцов. - Птица очень красивая. Но не там стала охотиться. Стольких кур и цыплят перетаскал этот ястреб на нашей улице.
- Вот за это и поплатился, - добавляет Сашко. - Лучше бы в поле охотился на мышей…
Мотоцикл движется через мост, на ту сторону неширокой реки. На лугу Гриша подбирает мертвого ястреба, бросает в коляску, разворачивается и едет домой...

В комнате дома Кравцовых скромная обстановка. У окна стоит стол и несколько стульев. На спинке одного из них висит китель с лычками комиссара полка. Возле стены - диван, комод, полка с книгами. На подоконнике - радиорепродуктор...
С махровым полотенцем на шее входит отец. Играя мускулами, расчесывает мокрую шевелюру. Мать что-то штопает у окна.
- Ты не забыл, что сегодня у сына выпускной вечер в школе? - напоминает мужу она. - Вон и пригласительный ребята уже принесли, - кивает она на стол.
Отец разглядывает билет.
- Взрослеет наш сын. Уже семилетку закончил. Ещё три года и прощай навсегда школа. Помню, совсем недавно я носил его на руках. Бывало, посажу на шею, а он вцепится ручонками в волосы, да так и идем вместе с ним на прогулку. А завтра он поедет со мной на охоту, как равный. Как быстро растут дети…
Жена останавливает его:
- Ты, как отец, лучше скажи: согласен, чтобы Гриша поступил в наш автодорожный техникум? Ведь многие его одноклассники уже подали в него заявления.
Василий Сергеевич категорически возражает:
- Нет. Ему нужно десятилетку закончить.
- А потом куда?
- Пусть идет по военной линии, - уверенно заявляет отец. - Кто же, как не родной сын, должен продолжить военную династию Кравцовых?
- Значит, военное училище и все такое... Это же частые переезды по воинским частям. Мы будем редко видеть его...
Муж возражает:
- Но, мы же никуда не переезжаем.
- Так это нам повезло, что часть, в которой ты служишь, стоит недалеко от нашего города. Да и твои родители живут почти рядом. А так бы и нам досталось. А ты говорил с ним об этом?
Муж мнётся.
- Да как-то не приходилось... Но считаю, что сын должен поддержать своего отца. Я в нем уверен. У него же талант быть военным! Он метко стреляет, прекрасно справляется с мотоциклом. Да и храбрости и смекалки ему не занимать.
Жена соглашается:
- Уж в этом он весь в тебя.
Муж ласково обнимает её.
- И в тебя тоже, Ленок. Ты права - быть замужем за военным не каждая женщина согласится. А насчёт переездов, так это как Гриша захочет. Может, потом в моей части работа ему найдется…
В разговоре жены слышатся нотки тревоги:
- Но как бы нашим планам не помешала война. Все говорят об этом.
Муж возражает:
- Да нет, войны не должно быть. Ведь с Гитлером у нас заключен пакт о ненападении. К тому же над немцами мы имеем многократное превосходство в людских резервах. Да и территория у нас огромная. Так что Россию победить нельзя! Думаю, что Гитлеру это понятно. Ну, а если случится что-то такое, то… мы будем жестоко драться!
Жена тяжело вздыхает.
- Но лучше бы без войны обошлось…
Дверь открывается, и в комнату с шумом врываются сын и Сашко. Гриша расправляет крылья убитого ястреба.
- Смотрите, какой красавец! - восклицает восторженно он.
- Да, птица красивая, - подтверждает отец.
Мать добавляет:
- Но… шкодливая...

Наплывом на фоне ястреба возникает силуэт орла на фашистском знамени. За ним просматриваются стройные ряды и шеренги тысяч немецких солдат. За их спинами - танки, бронемашины, орудия, мотоциклы… Среди офицеров виден и обер-лейтенант Густав Краус. Слышится чей-то голос: "До начала самой страшной военной кампании на планете Земля остаётся всего лишь несколько летних часов!.."

Школьный физкультурный зал переоборудован в - зрительный. На скамьях, стульях и даже на спортивных снарядах сидят школьники и их родители. Рядом с подобием сцены, задернутой занавесью, раздувает щеки школьный духовой оркестр. Среди зрителей - муж и жена Кравцовы. Он - в форме комиссара полка, а она - в праздничном платье.
Недалеко от них сидят родители Гали Лисовской. Отцу около сорока, а мать - хрупкая моложавая женщина с резко наведенным румянцем, так что трудно угадать её возраст. Следующий номер почему-то запаздывает и в зале нарастает негромкий шумок. Высматривая знакомых, присутствующие вертят вокруг головами. Лисовские и Кравцовы встречаются взглядами и учтиво друг другу кивают.
- Ты хорошо знаешь Лисовских? - спрашивает Кравцов у жены.
- Да так, немного, - отвечает скромно она.
- А кто они и чем занимаются?
- Гриша говорил, что отец Гали работает редактором городской газеты, а его жена заведует библиотекой. Очень образованные люди. Их дочь Галя учится с Гришей в одном классе. Дружат они.
На сцене появляется черноволосая школьница в пышном кисейном платье и с большим алым бантом на голове - Галя Лисовская.
- Продолжаем наш концерт! - торжественно объявляет она. - Матросский перепляс! Исполняют ребята из седьмого "Б" класса.
Под звуки баяна на сцену выбегают ребята в матросских нарядах. Среди них - Гриша и его друг Сашко. Лихо, темпераментно пляшут школьники. Праздничный вечер в полном разгаре…

Чуть брезжит рассвет. Перед строем немецких солдат зачитывается секретный приказ Гитлера о начале восточной военной кампании. В действие вступает "План Барбаросса" - к зиме захватить Москву и поставить Советский Союз на колени. Четко раздаются команды: "Нах остен! (На восток!) Хайль Гитлер! (Да здравствует Гитлер!)
- Хайль! Хайль! Хайль! - троекратно проносится над строем немецких солдат.
Слышен приказ: "По машинам!" Ломая строй, солдаты бегут и садятся в танки, автомашины и мотоциклы… Рев моторов!.. Крики команд!.. С взлетных полос немецких аэродромов тяжело поднимаются бомбардировщики… По земле ползут танки… Немецкие солдаты переправляются на лодках через реку...
В доме Кравцовых абсолютная тишина, лишь размеренно тикают стенные часы, отсчитывая последние минуты мирного времени. На отрывном календаре - 22 июня 1941 года. Часовая стрелка неумолимо приближается к роковой цифре четыре... Тиканье часов становится всё громче и громче и в комнату вползает прерывистый гул немецких авиационных моторов. Внезапно яркие вспышки всё озаряют вокруг и раздаются недалёкие взрывы авиабомб. Психологическое напряжение нарастает... Кравцовы вскакивают с постелей. Сын подбегает к отцу.
- Что это, папа?! Учения?!
Тот в гневе:
- Нет! Это очередная провокация немцев! Я должен немедленно явиться в часть! Там всё и выясню...
Он торопливо надевает комиссарскую форму. Взрывы слышатся всё ближе и ближе. Лопаются и со звоном вылетают стекла. Падает посуда с комода, летят с полок книги... Мать возмущенно мечется по квартире.
- Никакая это не провокация! Ведь нас чуть не убили! Неужели это война?! Что будет с нами?! Мы остаемся одни! Как же мы, Вася, будем жить без тебя?!
- Прекратить панику! - строго требует муж. - Ждите! Скоро дам о себе знать. Войны не должно быть. Ну а если что, то у нас есть непобедимая Красная Армия и товарищ Сталин!..
Кравцовы выбегают во двор. С недоумением и тревогой смотрят на пылающий город. Из мотоциклетной коляски отец выбрасывает ружьё и надувную лодку, заводит мотор и обращается к сыну:
- К сожалению не состоялась, сынок, наша с тобой охота. Но будь мужчиной, - нервно теребит он его за волосы. - Помогай во всём маме…
Перед уходом отец обнимает и целует жену и сына.
- Главное - берегите себя!
- И ты берегись, Васенька, - сквозь слезы просит жена. - Не верится, что началась война. А может, и в самом деле это лишь провокация?
Муж садится на мотоцикл, обводит прощальным взглядом родные лица.
- Сынок, открой ворота.
И пока тот их открывает, отец торопливо прижимает к себе жену и крепко целует... Осторожно выезжает на улицу. Оборачивается, на прощанье машет рукой. От волнения ручку газа выворачивает почти до упора. Мотор сильно ревет. Мгновение и мотоцикл срывается с места...

В это же время на всем протяжении западной части советской границы пограничники ведут тяжелые бои с немецкими частями, неожиданно напавшими на наши заставы. Все это совершается так внезапно и в такую летнюю рань, что многие принимают бой лишь в одном исподнем белье. Стучат пулеметы, раздаются взрывы гранат, хлопают звучно винтовки... Падают убитые и раненые с обеих сторон...
Первая атака немцев отбита. Можно передохнуть и одеться… Но вскоре накатывает новая волна немецких солдат. И эта атака отбивается пограничниками с большими для немцев потерями. Но и пограничников остается немного - всего лишь несколько раненых.
В бой вступает немецкая артиллерия. Пограничники прижаты к земле. От взрывов снарядов загорается здание пограничной заставы - сигнал немецким солдатам для третьей атаки. Истекая кровью, раненые пограничники сопротивляются из последних сил, да и патроны вскоре кончаются, и тогда наступает момент, когда встретить противника нечем и... некому…
Одновременно немецкая авиация бомбит и расстреливает на стоянках советские самолеты и танки, выстроившиеся как на параде в абсолютно прямые линии - лучшего "подарка" для вражеских летчиков вряд ли можно было придумать...
Василий Кравцов подъезжает к военному лагерю. Картина раскрывается перед ним ужасная - будто пронесся большой ураган... Часть палаток разорваны в клочья и разбросаны по всей территории лагеря. Кругом воронки от взрывов авиабомб. Отовсюду раздаются стоны и крики раненых. Среди уцелевших - паническое настроение. Многие ходят без гимнастерок - в одном белье. Никто не знает, что делать и куда идти, так как никаких команд ни от кого не поступает. Да и кто это будет делать, когда многие офицеры ранены или погибли при воздушном налете. В общем - полная неразбериха...

Становится почти очевидным, что началась война. Но все равно это остается пока лишь предположением и Кравцов направляется к командиру полка. Его палатка стоит на отшибе лагеря, поэтому не пострадала. Комполка встречает Кравцова в полном расстройстве.
- Может быть, ты, комиссар полка, разъяснишь, что происходит?
- Откуда же мне это знать? - удивляется Василий Сергеевич. - Вот приехал выяснить всё у вас.
- Так и мы ничего не знаем, что это был за налёт?.. Провокация или война началась? Ждем приказа от командира дивизии. Но телефонной связи с ним нет. Да и рация почему-то молчит. Давно послали к нему связного, но тот тоже куда-то пропал...
Кравцов удрученно:
- Да, странно всё это. Больше пахнет настоящей войной. Но без приказа мы не сможем принять никакого решения. Нужно ждать. Пойду к солдатам. Им нужно помочь, хотя бы советом.
Комполка машет с досадой рукой.
- Ну ладно, ступай, и, как комиссар, постарайся их успокоить. Скажи, что это была провокация немцев. Я думаю, что скоро всё прояснится.

Кравцов уходит. И пока он идет по разбитому лагерю, издали наплывает тяжелый гул авиационных моторов. Да и самолеты уже видны в стороне. Летят они низко. Кравцов насчитывает их больше десятка. "Чьи же они - наши или немецкие?" Неожиданно те разворачиваются и берут курс на военный лагерь... Только теперь до Кравцова доходит, что это очередной воздушный налёт. Он едва успевает заскочить в одну из разорванных взрывом палаток и завалиться на пол, как самолёты начинают сбрасывать бомбы. А так как днища палаток углублены несколько в землю, то это спасает его, да и многих солдат, от свистящих вокруг осколков...

Освободившись от страшного груза, бомбардировщики улетают. Кравцов поднимается и обнаруживает рядом с собой на кровати раненого солдата. Не выбирая выражений и слов, тот кроет всех и вся матом...
- Собрали нас всех в лесу, как на пикник! Даже не выдали винтовок и пулемётов. А о зенитных орудиях и говорить нечего! Ведь если по правде, то, наверно, уже началась война?! Да, товарищ комиссар полка?!
Тот отвечает уклончиво:
- Может и так. Но мы ещё точно не знаем, идет она или нет? Нужно подождать указаний свыше.
- Что же тогда получается? - парирует раненый. - Этот разгром - не война, а праздничный салют с фейерверком?!
- Да, хреновое положение, - подтверждает Кравцов. - Но с выводами давай подождем немного.
Солдат удивленно смотрит на комиссара.
- Вы что, ещё сомневаетесь?! Вам нужно, чтобы сюда пришли немцы и сами вам подтвердили, что уже началась война?!
Кравцов выглядывает сквозь рваную дырку палатки и вдруг восклицает:
- Так они уже здесь!
Какое-то время комиссар и солдат смотрят с недоумением друг на друга.
- Получается, что немцы уже захватили наш лагерь?! - с горечью произносит солдат. - Значит, все-таки это война...
Комиссар вновь припадает к дыре. Видит, как немцы выпрыгивают из подъехавших автомобилей и начинают зачистку лагеря. Ходячих солдат они сводят в колонну военнопленных, а остальных - добивают одиночными выстрелами.
- Да, ты прав, солдат, - поворачивается к нему Василий Сергеевич. - Угодили с тобой мы, как кур во щи. Но живым я не дамся! - достает он из кобуры пистолет. - Плен для меня хуже смерти…
Солдат отговаривает комиссара:
- Да кто будет знать, убили вас немцы или вы застрелились сами? Правительству - все равно. А вот ваши дети останутся без отца, а жена - без мужа. Ну, а плен... это ещё не смерть. Так что выбросьте из головы дурные мысли. Родине мы нужны не мертвыми, а живыми. А там - как получится… Выход может всегда найтись.
Кравцов пытается возразить:
- Так я же клятву давал перед партией: не жалеть своей крови. Да и в случае плена меня расстреляют, как комиссара. Так что из лагеря мне живым не уйти.
Кривясь от боли, солдат добавляет:
- Так и мне рассчитывать не на что. Ранение у меня тяжелое - всё бедро разворочено осколком от бомбы.
Одиночные выстрелы раздаются всё ближе и ближе. И тут срабатывает смекалка солдата.
- Ну-ка, батенька, - приказывает он Кравцову, - скоренько снимайте свою комиссарскую форму и одевайте мои гимнастерку и брюки! - бросает ему он солдатскую форму. А вашу - давайте сюда. Да и пистолет не забудьте отдать! Перед смертью хочу отвести свою душу - убить хотя бы пару фашистов. А вот документами меняться не будем, - солдат протягивает Кравцову его офицерскую книжку. Она пригодятся вам, если удастся пробраться к своим. А мою солдатскую давайте сюда.
Против такой неподкупной логики Кравцову крыть уже нечем, и он торопливо прячет книжку в карман. И вовремя, так как одиночные выстрелы уже раздаются у соседней палатки. Вот-вот немцы заглянут и к ним. Кравцов лишь успевает спросить:
- Как тебя звать, солдат? Кого мне потом благодарить за спасение?
Тот отвечает сквозь боль:
- Так фамилия у меня простая. Шапки делают из неё… Пыжиков я. Иван Иванович Пыжиков.
Комиссар на прощанье пожимает ему руку.
- И ты крепись, солдат Иван Пыжиков. И как ты сказал, выход может всегда найтись. Так что, если останемся живы, то когда-нибудь встретимся.
- Спасибо вам, товарищ комиссар полка, что поговорили со мной по душам. Я, как и многие наши солдаты, знают вас как хорошего человека…

В город Соколинск вступают немцы. На бреющем полете проносятся немецкие самолёты, а по улицам на машинах едут вражеские солдаты. Некоторые громко смеются и что-то поют под губную гармошку…
За происходящим на улице Гриша наблюдает сквозь щель в заборе. Видит, как немцы загоняют во дворы машины и ставят под ветви деревьев так, чтобы сверху нашим летчикам их не было видно.
В одной из колонн едет легковой автомобиль с открытым верхом. Машиной управляет шофёр Отто Беккер. Рядом с ним сидит обер-лейтенант Густав Краус, а сзади - денщик и солдат с автоматом. Машина подъезжает к дому Кравцовых и Краус торопливо приказывает шофёру:
- Остановись здесь!
Машина останавливается и Густав говорит денщику;
- Курт, посмотри какой здесь хороший сад. К тому же рядом река. Тихо. Мне нравится это место.
- Мне - тоже, - отвечает коротко тот.
Пока они покидают автомобиль, Гриша второпях убегает в дом. Вместе с матерью они сквозь окно наблюдают, как немцы загоняет машину в их двор. Затем денщик и автоматчик направляются к двери дома…
Мать и сын встречают немцев с испугом и недоумением. Указывая на дверь, те что-то требуют. Но мать не знает немецкого языка, поэтому обращается к сыну:
- Что они говорят, сынок? Можешь перевести? Ты же неплохо знаешь немецкий.
Тот не задерживается с ответом.
- Они требуют, чтобы мы вышли из дома.
Мать удивленно:
- Это зачем же?
- Не знаю. Они об этом не говорят.
Денщик Курт злится и даже начинает кричать, а солдат пытается вытолкать хозяев из дома. Но неожиданно в дверях появляется офицер и говорит по-русски с заметным немецким акцентом.
- Кричать нет! - решительно останавливает он разбушевавшихся подчиненных, - а то фрау будет очень пугаться. - Представляется: - Обер-лейтенант Густав Краус. Комендант город Соколинск. Как называть фрау?
Стараясь не выдать презрительного отношения к своему врагу, Кравцова психологически преображается и с достоинством отвечает:
- Кравцова Елена Григорьевна. Учительница истории в местной школе.
- О! Гут! Зер гут (Очень хорошо), госпожа Крафцова! - с напускной вежливостью говорит комендант и вдруг задает странный вопрос: - А ви уметь готовить борщ?
Понимая, что врага злить нельзя, она легким кивком подтверждает. Краус тут же расплывается в мягкой улыбке.
- Я слышать, что это вкусный и очень полезный блюдо. Курт дает вам продукт, - кивает он в сторону денщика. - Корошо?
Кравцова опять согласно кивает.
- Да, господин комендант.
- А ви с мальчик жить в сарай, - требует офицер. - Временно. Пока ми будет готовить помещений комендатура...

Разгромленный военный лагерь. На Василии Кравцове - солдатская форма, а его - комиссарская - валяется на солдатской койке. Солдат Пыжиков едва успевает снять и спрятать коммиссарские знаки отличия, как в палатку заглядывают двое немецких солдат. Тот, что постарше - вооружен автоматом, а младший - винтовкой.
- Ком! Ком! (Ко мне!), - знаками подзывают они их к себе. - Шнель! Шнель! (Быстрее! Быстрее!)
Поддергивая солдатскую форму, Кравцов покидает палатку.
- Туда! - старший немецкий солдат указывает на группу военнопленных.
Ох, как не хочется комиссару подчиняться команде врага. Но что поделаешь? Этого требуют законы войны. Ведь для немцев он сейчас обычный солдат, а не комиссар.

И пока Кравцов идет к группе военнопленных, младший немец спускается по ступенькам в палатку.
- Встать! - приказывает он раненому солдату и направляет на него винтовку.
Но тот, сжимая в руке пистолет, молча лежит под одеялом. Вот-вот прогремит выстрел. Но неожиданно солдат откидывает свободной рукой край одеяла и указывает на окровавленное бедро.
- Стреляй, подлюга, если успеешь выстрелить первым! Видишь, что я не могу ходить?!
Но тот почему-то медлит. Да и Пыжиков не торопится, так как немец обращает внимание не на рану, а на, лежащий в его ногах, китель комиссара полка...
Неизвестно, чем бы все это дело закончилось, если бы младшего не отвлёк старший немецкий солдат.
- Гербер! Ну, что ты молчишь?! Куда он ранен? Может ходить?
- Нет, Зильберт, не может! - раздается в ответ. - У него всё бедро в крови! К тому же он, кажется, офицер. А по международным законам войны раненых офицеров нужно отправлять в госпиталь.
- Вот что ты знаешь, - удивляется старший. - И где ты этому научился?
- На курсах. Нам говорили, что русских офицеров нужно держать от солдат отдельно. А вот евреев и комиссаров разрешается сразу расстреливать.
Старший немец продолжает допытываться:
- Так что будем делать с раненым офицером?
Какое-то время младший мнется, ведет себя неуверенно.
- Наверно, придется отправить в госпиталь.
Старший поддерживает его:
- Значит, будем вызывать санитаров?!
- Вызывай, - соглашается младший.

Гриша сидит на стуле у входа в сарай. Держит в руках учебник немецкого языка и что-то бубнит по-немецки. Возле автомобиля шофер возится с шиной. Работа, видно, тяжелая, так как он часто проводит рукой по вспотевшему лбу и щекам. Закончив работу, подзывает Гришу. С книгой в руках, тот подходит к нему. Шофер указывает на кружку с водой, стоящую на подножке машины, и просит слить ему на руки.
Сливая, Кравцов размышляет: "Вот он, мой враг! Стоит рядом со мной. Но страшного в нём вроде и нет ничего. Внешне обыкновенный, как и все, человек. Так зачем же он пришел в нашу страну с оружием?! Что ему нужно у нас?!"
Вытерая руки о хозяйское полотенце, шофёр просит показать ему книгу. Григорий протягивает её.
- О! Дойч! (Немецкий язык!), - восклицает удивлённо шофер. Недолго листает учебник, затем, тычет пальцем в себя.
- Их бин (Я есть) Отто Беккер, - представляется он.
Кравцов не остается в долгу.
- Их бин Гриша, - буркает он на немецкий лад.
Шофер улыбается, снисходительно хлопает его по плечу. "Значит, с этим русским можно говорить по-немецки". И вдруг непонятно откуда у него возникает доверие к этому русскому парню. Он возвращает учебник и достает из бокового кармана черно-белую фотокарточку. Показывает её. На ней изображен Отто с какой-то симпатичной девушкой.
- Дас ист (это есть) Марта, - тычет он пальцем в неё и продолжает говорить по-немецки: - Это моя невеста. Как только война закончится, сразу поеду домой. Я не одобряю войну. Я - антифашист! И отец был антифашистом. Немцы и русские не должны воевать друг с другом. Гитлер просто сошел с ума. Но военная машина уже запущена, и теперь её трудно остановить.
Гриша отвечает ему по-немецки:
- Я тоже против войны. Зачем воевать?
Шофер достает карандаш, переворачивает фотографию, что-то пишет на ней и протягивает Кравцову.
- Возьми, Гриша. На память. Война - очень опасное дело. Меня могут убить. Может быть, вспомнишь когда-нибудь, что однажды встретился тебе на войне такой вот чудак, как я.
Гриша читает на обороте: "На память Грише от Отто Беккера".

Тот же военный лагерь. К палатке с номером 21 подъезжает немецкий санитарный автомобиль. Ивана Ивановича Пыжикова укладывают на носилки, торопливо прикрывают кителем комиссара полка, грузят в автомобиль и куда-то везут.
"Вот это обслуживание! - удивляется он. - Значит, ещё поживём".
Машина едет недолго. И когда останавливается, немецкие санитары заталкивают в автофургон вторые носилки, тоже с русским раненым офицером. Грудь того укрыта обычным офицерским кителем. Дышит он тяжело, прерывисто…
Машина все едет и едет по ухабистой сельской дороге, отчего офицер и солдат трясутся как в лихорадке. К тому же попутчик мечется в беспамятстве на носилках, отчего его офицерский китель сползает на пол. В машине холодно. До офицерского кителя солдату не дотянуться, и он стаскивает с себя комиссарский китель и укрывает своего попутчика. На короткое время тот успокаивается, тяжело вздыхает и остается лежать неподвижным. Но вскоре он резко вздрагивает и широко открывает глаза, а взгляд застывает на потолке без каких-либо признаков жизни...
Автофургон останавливается. Первым немецкие санитары выгружают мертвого офицера, укрытого комиссарским кителем, а следом выносят и Ивана Ивановича. Но прежде набрасывают на него китель умершего офицера. Так, невзначай, под видом пленного советского командира, Пыжиков оказывается в немецком полевом госпитале.

Внутри сарая. Елена Григорьевна сидит на топчане и штопает сыну брюки, а тот лишь в трусах и майке лежит на продавленном старом матрасе и что-то бубнит по-немецки. Посредине стоит покосившийся стол, а у стены валяются две рассохшиеся деревянные кадки. Чуть в стороне топорщится охапка сена. На ней расстелено старенькое одеяло - вторая постель. Мать обращается к сыну:
- Всё учишь немецкий?
Гриша откладывает учебник и заговорщицки шепчет:
- Знание языка врага - тоже оружие.
- Вот как? - говорит удивлённо мать. - Это чей афоризм?
- Не знаю. Мой будет.
Мать улыбается.
- Ну ладно, учи. Авось пригодится. Учительница всегда хвалила тебя. Говорила, что немецкий тебе очень дается.
С улицы раздается двойной стук в стенку сарая. Мать настораживается.
- Кто это?
Гриша приподнимается.
- Сашко пришел. Мы так с ним условились.
- Ну, пусть войдет.
В ответ сын тоже два раза стучит в стенку сарая и... впускает друга. Тот торопливо рассказывает:
- Немцы пленных пригнали! На рынке заперли! Народу!.. Кругом охрана с винтовками и автоматами! Говорят, что там есть пленные и из нашего города. Давай сходим, посмотрим.
- Хорошо. Пойдем, - соглашается Гриша. - Вот только мама брюки заштопает. Только ты ей не говори, куда мы пойдем, а то не отпустит.
Они заходят в сарай. Мать подает сыну брюки. Со стола берет ложку, выходит во двор и направляется к летней печке, на которой что-то кипит в кастрюле. Помешивает, осторожно подносит ложку к губам, пробует...

Друзья пробираются огородами. Скрытно обходят группу полураздетых от жаркого солнца немецких солдат. Те горланят какую-то песню под губную гармошку. Озираясь по сторонам, ребята идут по городскому парку и с удивлением обнаруживают, что на месте цветочных газонов во всю ширь раскинулось немецкое военное кладбище. Небольшие кресты расположены точно выверенными рядами, сверху надеты рогатые немецкие каски, а чуть ниже прибиты таблички: кто и когда похоронен под каждым могильным холмиком. И в этом, в общем-то, грустном деле немцы, как нация, проявляют свою приверженность к точности и аккуратности.
Сашко не удерживается от комментария:
- Зачем они к нам полезли? Жили бы спокойно в Германии. А теперь вот лежат в нашей земле. Хреновые завоеватели!
Кравцов с сарказмом:
- Ну и что вы завоевали? Могилу в чужой стране? Так вам и надо!
Сашко вторит ему:
- Нечего было соваться к нам, вот и остались бы живы.
Гриша цедит сквозь зубы:
- Но для вас это ещё цветочки. Мы все равно вас побьем, как Александр Невский на Чудском озере.
Они идут дальше и натыкаются на груду обломков, оставшихся от памятника Ленину.
Сашко комментирует:
- Вот и памятник им помешал. Взорвали, гады!
Гриша продолжает его возмущение:
- Поступили как варвары! Какая же вы культурная нация?!
Они идут дальше. Пролазят сквозь щель в заборе и неожиданно натыкаются на повешенного. Тот висит на А-образном телеграфном столбе. На груди болтается кусок фанеры с угрожающей надписью: "Так будет с каждым, кто пойдет против новой власти!"
- Так это же дядя Федя! - с горечью восклицает Гриша. - Тренер нашей футбольной команды.
Сашко тоже не сдерживает возмущения:
- Вот немецкие гады! Повесили ни за что!

Друзья пересекают площадь, расположенную между парком и рынком, и сливаются с толпой местных жителей, собравшихся у главного входа в него. Вся его территория огорожена колючей проволокой. Внутри стоят и сидят на земле и прилавках военнопленные. Среди них - много раненых. Одежда на многих разорвана - видны грязные окровавленные бинты и обрывки исподнего.
Местные жители бросают через ограду хлеб и варёную в мундирах картошку. Некоторые выкрикивают мужские фамилии в надежде, что кто-то откликнется. А если кому повезет, окажется родственником или просто им назовется, то такого пленного немцы могут и отпустить. Но не просто так, а за какое-либо вознаграждение. Однако это случается редко и касается только солдат. Командиров не отпускают. А о евреях и комиссарах и говорить нечего - сразу расстрел. Так что таких, если кто их раньше не выдал, там нет.
Гриша внимательно оглядывает лица военнопленных. И вдруг за колючей проволокой замечает отца. Тот внимательно всматривается в толпу местных жителей.
- Папа! Папа! - бросается Гриша к колючей проволоке.
Отец замечает его и кричит в полном отчаянии:
- Гриша! Сынок! Наконец кто-то из вас пришел!
Но грозный окрик "Хальт!" (Назад!) и сильный толчок прикладом винтовки в плечо сбивает парнишку с ног. Следом гремит предупредительный выстрел, отчего пленные, да и жители чуть отступают от колючей проволоки...
Держась за больное плечо, Гриша встает и ищет глазами отца. Находит. Но близко подойти к ограде уже не решаются...
Неожиданно над рынком пролетает самолет с красной звездой на фюзеляже. Машина летит так низко, что даже виден в кабине летчик. И тогда отовсюду раздаются радостные голоса: "Наш! Наш! Ура!.."
С большим запозданием немецкая зенитная артиллерия открывает огонь. Шлейф сизого дыма от взрывов зенитных снарядов сопровождает улетающий самолёт. Но за городом тот делает крутой разворот и... возвращается. Опять слышатся восторженные крики и возгласы горожан. Самолёт вновь пролетает над рынком и... бросает авиабомбу в самую гущу военнопленных... Адский взрыв!.. На мгновение вокруг воцаряется абсолютная тишина… Первая мысль - летчик ошибся: принял военнопленных за немцев. Но тут же возникает другой вопрос: неужели с такой небольшой высоты летчик не смог разглядеть своих? Тогда почему же он так поступил? За что военнопленные получили такое серьезное наказание? Чем они провинились? А может, это - провокация немцев?! Пойди, узнай...
Всеобщий шок постепенно проходит, и начинают слышаться крики боли, отчаяния и безысходности... Отцу тоже достается по голове. Но, как выясняется позже, рана оказывается не очень опасная. Немцам теперь не до него, так как среди охраны и жителей тоже есть пострадавшие. Прикрывая рану куском материи, видимо, оторванным от рукава солдатской рубашки, отец подходит поближе к проволочной ограде. Завидев сына, кричит:
- Гриша! Сынок! Как ты там?! Жив?! Не ранен?!
- Нет, папа! В нас не попало! - отзывается тот. - А ты как?!
- Да есть немного! - раздаётся в ответ. - Скажи маме, что я здесь! Говорят, что немцы отпускают военнопленных, если попросят родственники.
- А почему ты, папа, в солдатской форме?
Отец осторожно оглядывается вокруг. Говорит едва слышно:
- Так надо, сынок. Иначе отсюда мне живым не уйти.
- Я понял! - кричит взволнованно Гриша. - Побегу, обрадую маму, что ты нашелся!..

Комната в доме Лисовских. Приличная по тем временам обстановка: мебель, цветы, занавески, салфетки - уютный мещанский уголок. Их дочь Галя перелистывает на столе альбом с какими-то записями и рисунками. Напротив неё сидит отец. Он в рубашке и в брюках с подтяжками. На спинке стула висит пиджак. Поплевывая на пальцы, Лисовский старательно пересчитывает сторублевки.
- Проклятье! Столько денег пропало! - с досадой бросает он купюры на стол. - Теперь это ненужный хлам!
Галя читает вслух:
- Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Долорес Ибаррури - вождь испанских коммунистов.
Отец досадливо морщится.
- Кто написал тебе это в альбом?!
- Гриша Кравцов написал. Мы учимся с ним в одном классе.
- А, сын комиссара! Немедленно зачеркни!
- Зачем? - удивляется Галя.
- Говорю - зачеркни! Так надо! - требует раздраженно отец, хватает со стола карандаш и сам зачеркивает "опасную" фразу.
С улицы доносится шум подъехавшего автомобиля. Сквозь окно Галя видит, как из машины с открытым верхом выходят два немца и стучат в ворота.
- Папа! Немцы! - шепчет тревожно дочь.
- Немцы?! - испуганно вторит отец и начинает торопливо сгребать деньги в корзину для мусора.
- Открывайт! - доносится из-за ворот.
Огромный дворовый пес, привязанный к будке, поднимает оглушительный лай. Мать Гали спешит к воротам, по пути успокаивает собаку:
- Тихо, Барсик. Тихо…
Затем открывает калитку и впускает немцев во двор.
- Дом Лисовских?! - строго спрашивает немец в очках.
- Да, - отвечает испуганно мать.
Немец продолжает расспросы:
- А где ваш хозяин?
Та едва выговаривает:
- Дома.
Немец в очках указывает на входную дверь.
- Пройдемте…
Лисовский уже в пиджаке, стоит посреди комнаты. Очкарик спрашивает его:
- Вы есть Зигмунд Лисовский?
- Да, - отвечает тот растерянным голосом.
- Пойдемте с нами.
Отец испуганно:
- Вы меня арестовываете? За что?! Я же лой-лой-яльный мирный гражданин!
- Папа! - Галя бросается с плачем к отцу, но солдат её останавливает.
- Не бойтесь. Вас вызывает сам комендант этого города - Густав Краус!
- Зачем?
Немец тянет хозяина за руку.
- У него все узнаете!
Лисовский торопливо обнимает жену и дочь и немцы уводят его…

Сарай. Сашко и Гриша стоят перед Еленой Григорьевной. Сын держится за больное плечо. Мать взволнованно:
- Ребята! Что с вами?! Где вы были?!
Друзья улыбаются. В их глазах одновременно и боль и радость.
- Чему вы радуетесь? - строго спрашивает она?
Сын мнется, не знает, как сказать матери такую хорошую новость. Наконец решается:
- Мама! На рынке мы только что видели нашего папу… Я даже разговаривал с ним!
Та в полном недоумении.
- Ты что говоришь, сынок?! Что он там делает?! Почему не идет домой?!
В разговор вмешивается Сашко.
- Понимаете, тетя Лена, немцы на рынке пленных держат.
- Он что, попал в плен?! - сокрушается мать и торопливо снимает фартук. - Тогда я сейчас же побегу к нему! Я тоже хочу увидеть нашего папу!
Сын останавливает её.
- Нет, мама. Сейчас туда никого не пускают.
- Почему же?! - не отступает она.
Сашко разъясняет:
- Тетя Лена, там сейчас всё перекрыто. Наш самолет сбросил бомбу прямо на наших пленных солдат. И теперь немцы вывозят убитых.
Мать в ужасе:
- Он что, убит?!
Сашко успокаивает её:
- Нет, тетя Лена. Дядя Вася живой. Мы его видели и даже с ним разговаривали. Он помахал нам рукой. А Грише досталось от немца прикладом.
- За что же они его так?
- Он близко подошел к ограде, - поясняет Сашко.
Мать непонимающе:
- Как же так?! Наш самолет? Сбросил бомбу на своих же солдат?!
- Так они же теперь не солдаты, а военнопленные, - уточняет Сашко.
Сын подтверждает:
- Да, мама. Всё так и было. Самолёт с красной звездой видели все. Но ты не волнуйся. Наш папа живой. Сказал, что ты должна попросить охрану, чтобы его отпустили.
Сашко добавляет:
- Ну и что-то нужно им подарить.
Мать взволнованно:
- Но я не знаю, что подарить! Ведь у меня сейчас нет ничего!
И вдруг в глазах матери появляются признаки радости и решимость.
- Хорошо! - восклицает она. - Я знаю кого попросить, чтобы освободили нашего папу. Он не откажет мне…

У главного входа в городской рынок толпятся местные жители. Оттуда доносятся крики страданий раненых военнопленных. Периодически из ворот выезжают подводы, груженые трупами. Лежат они вперемежку. Руки и ноги безжизненно свисают с телеги. Многие жители, а в основном это женщины, вытирают слезы платками и пытаются рассмотреть: нет ли среди мертвецов кого из родственников или знакомых? Но в лицах солдат, испачканных кровью, да, к тому же, одетых в одинаковую солдатскую форму трудно узнать кого-либо. И вдруг какая-то женщина начинает кричать:
- Это сын мой! Помогите! Увозят!..
Кучер - бодренький старичок останавливает телегу, слазит и подходит к рыдающей.
- Ну, что ты так раскричалась? Если хочешь, можешь забрать его.
Та спохватывается.
- Хочу! Очень хочу! Ведь он у меня единственный.
- А где ты живешь? - продолжает расспросы извозчик.
- Сразу за переездом, - всхлипывает она.
- Так это мне по пути. А ты иди следом, - наставляет старик. - Похоронишь на кладбище, как положено.
Женщина успокаивается.
- Хорошо, хорошо. Так и сделаю. Чаще к сыну на могилку смогу наведываться, чтобы поговорить с ним, поплакаться. А остальных куда повезешь? Где хоронить их будешь?
- В братской могиле, за лесом, - поясняет старик. - Без имен и фамилий…
Он садится в телегу и хлопает вожжами.
- Но-о-о! Поехали!
Вскоре они переезжают автодорогу. За ней, сквозь зелень деревьев, просматривается несколько беленьких одноэтажных домиков.
- Ну, и который твой дом? - спрашивает старичок.
- Так вот он, - женщина указывает на самый ближний из них.
Извозчик останавливает подводу. Слезает, подходит к женщине.
- Показывай, который тут твой?
Та вновь начинает всхлипывать.
- Вот этот, - указывает она. - Лежит, как живой.
Вдвоем они стаскивают его с телеги и укладывают на траву. Крестятся, приговаривают:
- Царствие тебе небесное!
Извозчик отъезжает немного, как сзади раздается радостный женский крик:
- Стойте! Стойте! Идите скорее сюда! Мой сынок, мой Петенька жив!
Извозчик останавливает подводу. Подходит и с недоумением видит, как покойник поводит белками глаз, от чего старичок начинает торопливо креститься.
- Свят! Свят!.. Никогда не приходилось мне видеть, чтобы умерший становился живым.
"Мертвец" открывает глаза.
- Где это я? - крутит он головой удивлённо. - Что случилось со мной?
Мать радостно всплескивает руками и с плачем бросается к сыну. Обнимает и крепко прижимает к себе.
- Петенька! Родненький! Сынушка мой! Ты живой?!
Тот пытается успокоить её:
- Ну, что ты, мама, волнуешься. Живой я. Живой. Помоги мне встать.
Сын сначала садится, а затем встает во весь рост. Сбивчиво разъясняет:
- Не знаю, что случилось со мной. Может, это была контузия? Помню лишь, как летел наш самолет, и вдруг в один миг все сразу исчезло. Сколько так продолжалось, не помню. Но чувствовал, что кто-то, какая-то сила куда-то тянет меня...
Старичок останавливает его:
- Мать благодари. Это она любовью своей тебя от смерти спасла.
Сын обнимает её.
- Большое спасибо, мама!..
- Повезло тебе паренек, - продолжает извозчик. - Видимо, жить долго будешь.
- И вам большое спасибо, - отзывается мать, - что не оставили нас с сыном в беде.
Старик крестится, садится в телегу.
- Ну, прощавайте, родимые. Долгой вам жизни. А мне пора… Но-о-о! - натягивает он поводья. - Поехали!..

Комната в доме Кравцовых. Густав Краус просматривает за столом какие-то деловые бумаги. Елена Григорьевна вносит миску с борщом. Освобождая место, комендант отодвигает бумаги в сторону.
- Как пахнет, - поводит он носом и пробует борщ на вкус. - Гут! Хорошо! Спасибо, Елена Григорьевна.
Но Краус не ест, лишь молча поводит ложкой в борще - видимо, ждет, пока Елена Григорьевна выйдёт. Но та стоит, не уходит. "Хорошо ли я поступаю? Как он воспримет то, что сейчас я у него попрошу?"
С удивлением поглядывая на Кравцову, Краус продолжает крутить ложкой в борще.
- Ну, что же ви, Елена Григорьевна? Еще раз вам большой спасибо за борщ.
Не сразу ей удается побороть нерешительность. Молча, с надеждой продолжает смотреть на Крауса.
Наконец комендант замечает её неловкость.
- Может, ви что-то хотите сказать?
- Да, да, - спохватывается Кравцова. - Среди военнопленных, на рынке - мой муж.
Улыбаясь, Краус прерывает её.
- Вот теперь я понимайт. Ви ждёт награда за вкусный борщ? Я угадать?
- Да, - торопливо кивает Кравцова. - Прошу отпустить его. Я слышала, что это возможно.
- О! Я-я! (Да-да!) Ми не воевать с военнопленный. Германский армий скоро добьется полный победа, и весь русский зольдат будет отпущен домой.
Краус встает, открывает наружную дверь и кричит денщику:
- Курт!
Тот входит. Комендант обращается к Елене Григорьевне.
- Как полный имя, фамилия ваш муж?
Та отвечает сбивчиво:
- Кра-а-вцов В-в-асилий Сер-ге-евич.
Краус это записывает на листке бумаги и подаёт денщику.
- Немедленно найди этого военнопленного и потребуй, чтобы охрана концлагеря отпустила его. И смотри мне без всяких там подарков и проволочек! По возвращении зайди в комендатуру. Я скоро туда приеду. Тебе всё понятно?!
- Так точно, герр комендант! - рапортует денщик и уходит.
Краус с улыбкой обращается к Елене Григорьевне:
- Теперь, госпожа Крафцова, я рассчитаться с вами за борщ?
Та смущенно кивает.
Тот добавляет:
- Так что скоро ви будет целовать свой муж… а я, наконец, съем этот борщ, - указывает он на тарелку. - Пока не остыл.
Елена Григорьевна уже подходит к двери, как вдогонку Краус задает ей коварный вопрос:
- Скажите, Елена Григорьевна, ваш муж, случайно, не есть комиссар?
Для Кравцовой это звучит как выстрел в самое сердце. Ей кажется, что время остановилось - такое бывает от большого испуга. Медленно, с трудом поворачивается. "Неужели он что-то знает про Васю? Что же ответить?.."
Но Краус опережает её.
- Впрочем, - жестко выражается он, - евреев и комиссаров мы в плен не берём, а расстреливаем на месте!

Денщик Курт и солдат с автоматом подходят к главному входу в городской рынок. Предъявляют охранникам документы. И вскоре из рупора раздается:
- Военнопленный Василий Сергеевич Кравцов срочно подойдите к главному входу! Вас ждут!
"Кто же это? - возникает у Кравцова первая мысль. - Может Лена пришла?"
Он торопливо пробирается поближе к воротам. Издали наблюдает. Кроме охранников видит у входа двух вооруженных солдат. "Значит, это не Лена. Может, кто-то выдал меня? Тогда расстрела не миновать…"
Размышление прерывает повторный призыв:
- Повторяю! Военнопленный солдат Василий Сергеевич Кравцов срочно подойдите к главным воротам!
"Все-таки интересно: кому я понадобился? - продолжает он рассуждать. - Может, действительно выйти? Ведь двум смертям не бывать".
И он выходит. Автоматчик и Курт тут же подхватывают его под руки и выталкивают из толпы… Вот так втроем они и идут по улицам города. Тяжелые мысли не отпускают Кравцова, постоянно напоминают, что сейчас его жизнь полностью находится в руках врага. И с этим ничего не поделаешь. Лишь у входа в комендатуру они немного рассеиваются.
"Значит, будет допрос, а затем расстрел или снова - концлагерь?" - пытается предугадать Василий Сергеевич. Однако события разворачиваются далеко не так, как он думает, потому как денщик оставляет его на попечение автоматчика, а сам направляется в комендатуру.
"Что происходит? - не понимает Кравцов. Не находя вразумительного ответа, пытается успокоить себя путем разглядывания морковного цвета штандартов, висящих слева и справа от вывески "Комендатура". В их центре нарисованы черной краской паукообразные фашистские свастики. "Откуда у немцев такое бахвальство?"
Но это Кравцова не успокаивает. От волнения сердце бьется сильнее и чаще. И надо же такому случиться, что именно в этот момент к входу в комендатуру подкатывает открытый легковой автомобиль. Рядом с шофером сидит немец в очках, а сзади него - чем-то знакомый ему человек. "Кто он? Где же я видел его?" Их взгляды встречаются. "Неужели это Лисовский? Узнал он меня или нет? Ведь я же в солдатском обмундировании"
Лисовский тоже внимательно вглядывается в Кравцова и тоже задается таким же вопросом: "Кто такой этот солдат? Где мы встречались с ним?" Но немец в очках настойчиво подталкивает его к ступенькам крыльца, чем не дает, как следует рассмотреть солдата. И, словно в помощь Лисовскому, из двери выходит денщик и чётко приказывает автоматчику:
- Отпусти Кравцова!
Солдат хлопает того по плечу, машет рукой куда-то в сторону и говорит:
- Крафцов! Нах хаус! (Иди домой).
Такое известие так будоражит мысли Кравцова, что до него не сразу доходит, что в действительности произошло. Он поворачивается с вопросом к солдату, но тот разворачивает его в сторону от входа в комендатуру, легонько толкает в спину и повторяет:
- Нах хаус! Бистро! Домой! Домой!..

Кабинет коменданта. Немец в очках вводит Лисовского. Карандашом Краус указывает на стоящий напротив стул и подчёркнуто вежливо предлагает:
- Садитесь, пожалуйста.
Лисовский боязливо усаживается. Несколько первых секунд комендант въедливо смотрит тому в глаза, и только затем произносит:
- Нам известно, господин Лисовский, что ви работать в редакция городская газета и виступать в поддержка Советская власть!
- Я!.. Меня!.. - вскакивает Лисовский со стула.
Комендант резко останавливает его:
- Зитцен! (Сидеть!)
Обуянный страхом, редактор медленно опускается.
"Вот теперь можно сменить хлыст на пряник", - решает Краус и продолжает психологическую обработку Лисовского уже в совершенно другом тоне.
- Мы также знать, что в село Подгорки ваш отец иметь большое имение, которое коммунисты у него отобрать. Ви может получать его обратно, если будет помогать нам в борьба с большевизмом.
- Так я же в-в-сегда… - Лисовский пытается что-то сказать, но это плохо у него получается…
И пока тот мнется, Краус окончательно ломает его следующими словами:
- Я назначаю вас редактор оккупационный газета "Свободный Соколинск". Через неделя должен выходить первый номер. Ми выдавать вам много немецкий марка и военный паек. Фрау Лисовская будет очень довольна, - смягчает он тон разговора.
Такой оборот беседы настолько взбадривает редактора, что он начинает рассуждать про себя намного смелее. "Сначала ударили по голове, а потом нежно погладили. Зачем развели дипломатию? Говорили бы сразу, зачем я им нужен…"
Медленно поднимаясь со стула, Лисовский учтиво кланяется.
- Спасибо, герр комендант. Я оправдаю ваше доверие.
- Вы сделать правильний выбор, господин Лисовский, - кивает тот одобрительно и обращается к немцу в очках:
- Выдайте аванс пану Лисовскому.
Тот кладёт перед ним лист бумаги, авторучку и пачку оккупационных марок.
- Распишитесь, - немец тычет пальцем в листок. - Вот здесь.
И как только редактор расписывается, Краус первым поздравляет его:
- Желаю вам полный успех, пан Лисовский. И очень просить вас, если увидеть в город еврей или комиссар, немедленно сообщать нам. За каждый ви получать награда.
- Буду стараться, герр комендант, - учтиво раздается в ответ.
Краус тоже доволен. "Как быстро испекся блин. Даже уговаривать не пришлось. Но как бы, ни подгорел". Поэтому решительно добавляет:
- И ещё, господин Лисовский, я обязан предупредить, что за предательство ми будет вас вешать, а семья - стрелять!
Тот отвечает уверенно:
- Не беспокойтесь, герр комендант! Вы будете мною довольны!
- Вот и договорились, - спокойно резюмирует Краус. - Тогда очень скоро ви будет получать имение своего папа. А теперь ходите в редакция. До свидания.
Пятясь к двери, Лисовский старательно кланяется, но вдруг останавливается и делает предательское заявление:
- Герр комендант. Я только что видел одного очень важного человека.
- И кто же он?
- Комиссар Красной Армии!
- Фамилия! - вскакивает со стула Краус.
- Кравцов! - в тон ему без запинки отвечает Лисовский.

В сарае дома Кравцовых. Отец, мать и сын радостно обнимаются. Елена Григорьевна в приподнятом настроении. Любовно заглядывает мужу в глаза.
- Видно, Краус человек неплохой, - доверчиво произносит она. - Спасибо ему, что отпустил тебя.
Василий Сергеевич уточняет:
- Ты что, просила его об этом?! - в голосе мужа проскальзывают нотки тревоги.
Кравцова искренне удивляется:
- Да, просила. А что тут такого? Он сразу же выполнил мою просьбу. Вот поэтому ты и здесь.
Муж в полном недоумении.
- Да. Не очень хорошо получилось.
- Почему же?! - не понимает жена.
- Так он отпустил меня лишь потому, что не знал, что я комиссар Красной Армии?! К тому же возле комендатуры я встретился с глазу на глаз с Лисовским. Немцы привезли его на машине. Мы даже с ним обменялись взглядами. Как бы ни выдал меня. Поэтому долго мне оставаться у вас нельзя.
Жена с сомнением пожимает плечами, пытается возразить:
- Лисовского я знаю как порядочного человека. Неужели он может пойти на такое предательство?!
- Да кто его знает, как он поступит? - сомневается Василий Сергеевич. - Поэтому нам нельзя рисковать, а мне нужно срочно скрыться.
- А куда ты сейчас пойдешь? - волнуется Елена Григорьевна. - Полицаи и немцы кругом.
Муж возражает:
- Так в лесу много бродит наших солдат. Вот все вместе и будем пробираться к своим и снова бить немцев.
- А если кто будет тебя искать?
- Говорите, что я у вас не был. Ведь никто кроме Лисовского не видел меня.
Елена Григорьевна виновато:
- Да, натворила я дел с этим Краусом. Лучше бы обратилась прямо к охранникам. Но просто так я не отпущу тебя. Сначала поешь, да и рану нужно перевязать. Я сейчас, - спохватывается она, выбегает во двор и вскоре возвращается с кастрюлей в руках.
Муж поднимает крышку и с наслаждением вдыхает аромат борща.
- Как вкусно пахнет! Давно я не ел такого. Да и вообще я сейчас очень голоден.
Мать обращается к сыну:
- Сходи, подложи дрова в печку.
Тот уходит. И пока муж с аппетитом ест, жена говорит торопливо:
- Прости меня, Вася, что так нескладно всё получилось. Только что встретились и нужно опять расставаться. Это я во всём виновата. Сделала что-то не то и не так.
- Да причем тут ты, - отзывается муж. - Ещё неизвестно, как бы случилось иначе. Прошу тебя. Успокойся...
Он ласково обнимает жену и крепко целует.
- Спасибо тебе, Ленок. Главное, что ты выручила меня из концлагеря. А то в нем я бы пропал, как уже многие. И спать приходилось на сырой земле, и кормежки почти никакой. Баланда какая-то, да и той не хватало на всех…
Сын возвращается со двора и задает убийственный для комиссара вопрос:
- Папа, как же так получилось, что ты оказался в плену? Где же Красная Армия? Почему она не прогонит немцев?
Отец отвечает уклончиво:
- Придёт время, сынок, прогоним. Понимаешь, прошляпили мы. Немец оказался коварным и сильным противником. Мы надеялись на договор о ненападении, но Гитлер нас обманул - ударил в самый неподходящий момент, когда мы, почти безоружные, отсиживались в лагерях.
Сын не отстаёт с расспросами:
- А где же наши танки, пушки и самолеты?
- Так ведь всё это вооружение осталось на месте основной дислокации нашей дивизии, даже ни разу не выстрелив. Рано утром его разбомбили немецкие самолёты. Но немцев мы все равно побьем! Не будет им пощады на нашей земле!..
Мать вносит тазик с тёплой водой.
- Давай, Вася, промою и перевяжу твою рану.
Тот подставляет голову. Жена осторожно сдирает окровавленный кусок материи и бросает в мусорное ведро. Муж кривится.
- Что, больно? - спрашивает она.
- Да, есть немного. Но потерплю.
Елена Григорьевна торопливо промывает рану теплой водой с марганцовкой. Накладывает свежую вату и бинт.
- Вот ты, Вася, скоро уйдёшь, а что будет с нами? - горестно рассуждает она. - Ведь в городе трудно прожить.
Тот предлагает:
- Идите в Поддубицы, к моим родителям. Они хорошо примут вас. У них поживете, пока будет идти война. Может, она скоро кончится...

У подъезда комендатуры стоит открытый военный автомобиль. Как всегда за рулем - Отто Беккер. Подходит солдат с собакой ищейкой и усаживается на заднем сидении. Из дверей торопливо выходит Краус, а следом за ним трусит Лисовский. Отто обращается к коменданту:
- Куда едем?
- К дому Кравцовых! - отвечает коротко тот. - И… побыстрей!
Автомобиль отъезжает.
"Что Краус забыл в том доме?" - пытается угадать шофер.
Комендант тоже в полной задумчивости. В молчании они проезжают пару кварталов. Отто пытается разрядить обстановку вопросом:
- Вы там с собакой будете что-то искать?
Краус отвечает почти раздраженно:
- Нет, Отто. Это дело намного серьезней. Понимаешь, меня подвела Елена Григорьевна. Её муж оказался не просто рядовым солдатом, а комиссаром Красной Армии! И сейчас он, наверное, дома.
- Вот как?! - удивлённо восклицает шофер. - Как же так получилось?! Значит, едем его арестовывать?!
- Да. Нам нужно спешить, пока он не скрылся. Я даже не думал, - продолжает исповедь комендант, - что её муж - коммунист, так как внешне живут они скромно. Тем более не ожидал, что он - комиссар!
- И давно вы об этом узнали?
- Только что. От господина Лисовского, - Краус указывает на того и продолжает: - Кравцовы сейчас, наверное, радуются. Думают, что обманули меня. Да и я хорош. Допустил большую оплошность, когда доверился русской женщине - вовремя не проверил, кем является муж Елены Григорьевны, а главное, что упустил комиссара, и даже принимал еду из рук жены коммуниста!
Комендант замолкает, но его коварная мысль продолжает работать: "Это может закончиться смертельным ударом по моей военной карьере!.. И шоферу не следовало бы говорить об этом, а то этот случай нехорошим эхом может донестись до гестапо…"
Отто же думает о другом:
"Нужно как-то задержать коменданта, хоть на пять-десять минут. Иначе может случиться непоправимое. Если отец того паренька, в самом деле комиссар Красной Армии, то поймет, что ему нужно немедленно скрыться, исчезнуть! С Краусом играть в кошки-мышки нельзя. Это хитрая бестия. Он никогда его не помилует".
Не без помощи Отто мотор неожиданно глохнет. Словно очнувшись, Краус выказывает шоферу свое недовольство:
- Ну, что там случилось?! Скорее поехали! Как бы ни упустить комиссара!
Отто покидает кабину, открывает капот и долго сосредоточенно роется в нем.
Краус торопит шофера:
- Скорее поехали, а то он может сбежать!
- Сейчас! Сейчас! - досадливо отзывается тот. - Что-то с мотором. Карбюратор забило. Видно бензин некачественный.
Отто тщательно продувает одну из деталей, даже рассматривает на просвет, затем ставит на место. На всю эту сцену уходит несколько длинных минут.
"Ну, хватит, - украдкой поглядывает шофер на часы. - Как бы Краус не заподозрил чего…"
Отто садится в автомобиль и заводит мотор…

Сарай. Семья Кравцовых вся в сборе. Отец - в чистой гражданской одежде, голова перевязана свежим бинтом. В руках у жены - старый командирский китель и брюки с лампасами.
- Вот, сберегла, не выбросила, - показывает она. - В лесу оденешь. Чтобы свои признали.
- Какая ж ты умница, - кивая на китель, восхищается муж. - Даже это предусмотрела. А почему же немцы его не нашли?
- Так он же в чехле висел, чтобы моль не побила. Видно поэтому и не разглядели.
Китель и брюки она сворачивает и заталкивает в вещмешок. Туда же отправляет остатки хлеба, завернутые в бумагу.
- А вы как же? - волнуется муж.
- Да ты, Вася, не беспокоится о нас, - убеждает его жена. - Мы найдём что покушать.
Отец обращается к сыну:
- Гриша. Где надувная лодка?
- Здесь, - достает тот её из под сена. - А вот и насос. Ты что, папа, поплывёшь на тот берег?
- Так через мост сейчас не пройти. Могут задержать патрули.
Все трое выходят во двор. Несколько коротких секунд стоят молча, обнявшись, Каждый думает об одном и том же: "Удастся ли встретиться вновь?"
Василий Сергеевич беспокойно:
- Ну, мне пора. К реке пойду, огородами. Надую лодку и... в лес. - Он ещё раз обнимает и целуют жену и сына, машет на прощанье рукой и по огородной тропинке торопливо шагает к реке...
Мать и сын возвращаются в ненавистный сарай и вскоре слышат, как возле ворот останавливается автомобиль.
Гриша прислушивается.
- По звуку мотора это машина комендатуры.
Он выбегает во двор и припадает к щели в заборе. Видит, что, кроме Отто и Крауса, на заднем сидении сидит Лисовской, а рядом с ним - солдат с автоматом. Между ними видна голова собаки. "С ищейкой приехали. Значит, будут искать отца! Успеет ли папа переплыть через реку?" Отпрянув, Гриша убегает в сарай.
- Мама! Мама! - шепчет он настороженно. - Краус и немец с собакой приехали! С ними и Галин отец.
В испуге мать мечется по сараю.
- Ой, не к добру всё это! Прав был отец - Лисовский всё-таки выдал его!
Первым в сарай входит Краус. Поигрывая желваками, молча осматривается, тычет стеком в Елену Григорьевну.
- Где ваш муж?! Немедленно говорить!..
Но Кравцова молчит. "Нужно выиграть время, чтобы Вася успел переплыть через реку".
- Отвечать! - кричит Краус. - Ви меня обмануль!
Понимая, что молчанием Крауса долго дразнить нельзя, она отвечает:
- Не знаю, где он сейчас.
Комендант продолжает допрос в том же духе.
- Как это вы не знаете?! Он должен быть здесь! Я недавно его отпустил из концлагерь.
- Значит, ещё не дошел.
Краус усаживается на стул.
- Хорошо. Я подожду его здесь, в сарае. Он должен скоро придти сюда. Тут все мы с радостью его и встретим.
Солдат рыщет глазами вокруг. Даже заглядывает в мусорное ведро. И вдруг замечает в нём кусок окровавленной белой материи. Осторожно поднимает её.
- Смотрите. Кровь, - подносит находку он к Краусу. - Ещё свежая.
Тот внимательно рассматривает её, затем поворачивается к Елене Григорьевне.
- Этот кусок материи, госпожа Кравцова, оторван от солдатской рубашки, - произносит язвительно он, - О чем говорит эта находка?
Та молчит, а комендант продолжает:
- Значит, ваш муж недавно был здесь! Нехорошо врать, Елена Григорьевна!
Но Кравцова продолжает молчать.
- Не хотите выдать его? - констатирует Краус. - Ну и не надо. Мы сейчас его сами найдем. Начинай! - приказывает он солдату.
Тот подсовывает окровавленную тряпку к носу собаки. Пёс сначала рыщет в сарае, а затем тянет солдата во двор. Собака там крутится, бегает…
- След! След! Ищи! Ищи! - настойчиво понукает немец овчарку…
Та, наконец, приводит солдата к тропинке, ведущей к реке… Краус вместе с солдатом бегут за собакой и вскоре исчезают из вида.

И тут же в сарай входит шофер Отто. Быстро, сбивчиво говорит:
- Ви есть бежать! Краус - пуф, пуф! Стреляйт! Шнель! Шнель! Бистро! Бистро!..
Выговорившись, шофёр уходит.
- Ну, что, сынок, - тревожится мать, - значит, пора и нам уходить!
Впопыхах они собирают вещи. Гриша торопит мать:
- Скорее, мама! Скорее! Ведь нас могут убить!
Та на миг останавливается и быстро окидывает взглядом сарай:
- Да-да, сынок! Уходим! Уходим!..
Держа в руках небольшие сумки с вещами, они торопливо идут к калитке. Не дойдя до неё, мать останавливается.
- А как же Лисовский?! Он же в машине сидит! И сразу нас выдаст!
Сын соглашается:
- Да, на улицу нам соваться нельзя.
Мать чуть не плачет.
- Так что же нам делать, сынок?!
После небольшого раздумья, тот предлагает:
- Давай, мама, пойдем через соседний двор. Я знаю в заборе лазейку...
Они подходят к забору, и в этот момент от реки доносятся автоматные и пистолетные выстрелы…
Замерев на секунду, Кравцова вскрикивает:
- Убили! Убили! Убили!..
От нахлынувшего бессилия она тяжело прислоняется к доскам забора.
- Нет, мама! Нет! - кричит сын. - Нам нельзя останавливаться! Если немцы убили папу, то я должен им отомстить!
Именно эти слова помогают матери сбросить оцепенение. Незамеченными они минуют соседний двор и выходят на смежную улицу...

По обросшей бурьяном лесной дороге лошадка легко и сноровисто тянет телегу. Кроме знакомого нам извозчика-старичка, что вывозил из рынка убитых военнопленных, в ней лишь - охапка сена да два пустых бренчащих бидона. Ни сзади, ни спереди никого не видно, отчего без особой опаски Кравцовы выходят из-за куста. Мать поднимает руку, просит их подвезти.
- Т-п-р-у-у! - натягивая поводья, старичок останавливает телегу. - Садитесь, - предлагает он дружелюбно. - В ногах правды нет. Да и вижу, поклажа у вас тяжелая. А то мой скакун застоялся в городе. Понимает, что едем домой. Так и норовит пуститься в галоп. Но пусть ещё поработает.
Кравцовы благодарят старичка. Усаживаются, свесив ноги с телеги. Тот хлопает вожжами по крупу лошади.
- Н-о-о, милый! Поехали!
Часть пути все трое играют в молчанку. Первым разговор начинает извозчик.
- А куда вы, родимые, путь держите?
- Да вот с сыном решили пройтись по соседним сёлам, - отвечает Кравцова. - Может, картошки выменяем, или ещё что-нибудь? А то в городе, сами знаете, продукты трудно теперь достать... Ну, а вы куда едете?
- В Подгорки. Знаете такое село?
Кравцова обрадовано:
- Да, в нем я была несколько раз. Это рядом с Поддубицами. Пожалуй, с него и начнём!
Дед явно доволен.
- Ну, вот видите, как всё хорошо получилось. Вовремя мы с вами встретились. А то от города до села идти пешком далеко. Я почти каждый день катаюсь между нашим селом и городом, чтобы обменять молоко, сметану и творог на то, что заказывают наши сельчане.
- А немцы как же? - беспокоится Елена Григорьевна. - Разрешают вам разъезжать?
- Да по-всякому. Вот давеча остановили, и всё допытывались, не видел ли я где наших солдат? А где я увижу их? С тех пор и стараюсь не попадаться им на глаза. А когда немцы сбросили бомбу на рынок, то меня вместе с телегой схватили и заставили вести трупы за город. Но по дороге на кладбище случилось чудо - один из мертвецов воскрес.
Кравцова искренне удивляется:
- Не слышала я про такое. Но если это случилось, то дай бог ему счастья, - крестится она машинально. - А на счет того, чей это был самолет, то мой сын видел на нем звезду.
- Как бы ни так, - недовольно бурчит извозчик. - Зачем это нашим убивать своих? Немцы сделали это. А то, что на самолете была звезда, так на нем можно нарисовать все что угодно.
Гриша пытается разъяснить:
- Ведь немцы чуть не сбили тот самолет зенитным огнем. Я сам это видел.
- Тогда почему они не сбили его? - произносит с сомнением дед. - Вот в чем вопрос. А там кто его знает…
Чувствуя, что положиться на деда можно, Кравцова переводит разговор на другую тему.
- В Поддубицах живут знакомые мужа. Кравцовы они. Может быть, знаете их?
- Нет, такую фамилию я не слышал…
Неожиданно издали раздается шум приближающегося автомобиля. Кравцова в тревоге: "Может быть, немцы нас ищут?"
- Остановитесь, пожалуйста! - просит она извозчика. - Мы здесь сойдем. Отдохнём в лесочке.
Но старичок оказывается не так уж и прост. Наоборот, словно не слыша попутчицу, подстегивает лошадь кнутом и направляет телегу в самую гущу леса.
- Переждём здесь, пока немцы проедут, - говорит дед с опаской. - Пойду посмотрю кто это едет…
Он пробираются поближе к дороге, слегка раздвигают перед собой мясистые ветви и пристально наблюдают, как мимо проезжает машина Крауса. И когда он возвращается, Кравцова спрашивает:
- Ну, и что это была за машина?
- В городе часто видел такую, - отвечает дед. - Без крыши она. В ней трое немцев сидело с собакой.
"Значит, нас ищут", - догадывается Елена Григорьевна.
- Пока выезжать не будем, - категорически говорит старичок. - Если ищут кого-то, то могут вернуться?
Дед как в воду глядел. Вскоре та же машина проезжает в обратную сторону...

Печатный цех городской типографии. Лисовский вместе со своими работниками увлеченно рассматривает, как из станка одна за другой выплывают газеты. Входят Краус и немец в очках. Редактор бойко докладывает:
- Герр комендант! Первый номер газеты "Свободный Соколинск" уже в печати!
Тот молча поднимает один экземпляр и бегло просматривает.
- Зер гут (Очень хорошо!), - кивает он одобрительно. - Передовица "За новый порядок в России" великолепна!
Лисовский внешне доволен.
- Спасибо, герр комендант, за одобрение нашей работы.
Краус согласно кивает и устремляет свой въедливый взгляд на Лисовского.
- Теперь ви должен готовить призыв к молодежи Соколинск ехать добровольно на работа в Германия.
Лисовский безропотно соглашается.
- Будет сделано, господин комендант.
Неожиданно тот поворачивает разговор в совершенно другое русло.
- Мне также известно, господин Лисовский, что у вас есть дочь Галья.
Это настораживает редактора. "Откуда он знает её?" Но следующими словами комендант ещё больше усугубляет его беспокойство:
- Я очень надеюсь, что как пример остальным ребятам, ваша дочь скоро будет в числе первых доброволец для поездки в Германия.
От этих слов редактор чуть не впадает в шок, но быстро берет себя в руки и даже пытается отказать коменданту:
- В общем-то, я был бы очень и очень рад, - мнется он, - но…
Краус не даёт закончить ему фразу.
- Ви есть хороший отец, господин Лисовский! Я одобрять ваше решение. Галья будет знакомиться с высокой немецкий культура. Так что скоро вы будет вступать во владение отцовский имение.
Редактор не показывает отрицательного отношения к предложению Крауса, а наоборот, почтительно кланяется.
- Спасибо, герр комендант…

Сельский дом родителей Василия Сергеевича Кравцова. Большая светлая комната. Деревенская обстановка. С виновато опущенной головой, за столом сидит Елена Григорьевна. Тут же находятся пожилые мужчина и женщина - родители мужа. Примостившись на сундуке у окна, Гриша что-то читает.
- Вот так мы и спаслись, - грустно заканчивает разговор невестка. - Спасибо, что нас подвез дед из Подгорок. Он возит в город молоко на продажу.
- Да, есть у них там такой вот храбрец, - соглашается свекор. - Немцы его не трогают, так как сами пользуются его услугами.
- Так вот почему он без опаски разъезжает по сёлам? - говорит Елена Григорьевна. - А он нас не выдаст?
- Не беспокойся, - утверждает свекровь. - Он порядочный человек. Но всё же о Васе ни с кем больше не говори.
- Спасибо за предупреждение, - согласно кивает Кравцова и продолжает:
- И вот мы у вас... А Васю немцы убили, наверное... Не уберегла я его, - платочком вытирает она заплаканные глаза. - Если бы он чуть раньше ушел, то был живым... Это я виновата. Заставила его поесть, потом рану на голове перевязывала. Вот Вася и не успел убежать.
Свекровь жестко останавливает невестку:
- Нечего мужа хоронить заранее, коли мертвым не видела?!
Елена вновь пускает слезу.
- Но там же стреляли! Дай бог, чтобы Вася успел переплыть на тот берег.
В разговор вмешивается Гриша.
- Мама, давай я в город схожу. Может, Сашко что-нибудь знает о папе?
- Нет! Нет! - решительно возражает она. - Это очень опасно... Я не хочу и тебя потерять!..
Но сын, как свойственно всем подросткам, напористо настаивает на своем:
- Не беспокойся, мама. Ничего со мной не случится. Я всё разузнаю и тут же вернусь...

Соколинск. Двор дома деда Ермилия прикрывают крепко сколоченные ворота и такая же на вид калитка. На ней висит солидное металлическое кольцо. Если нужно вызвать хозяев, то достаточно кольцом слегка постучать по железной пластине.
К воротам подходит Гриша. Одежда на нем осенняя. На лоб туго натянута кепка. Озираясь, вертит туда-сюда головой, затем протягивает руку к дверному кольцу и негромко стучит. Ждет терпеливо. Наконец со двора доносится хриплый голос:
- Хто там? Кого надо?
- Дедушка Ермилий, это я, Гриша Кравцов, - негромко доносится с улицы.
Гремит засов и в створе открытой калитки появляется хозяин дома, отступает в сторону и Кравцов торопливо протискивается во двор. По дороге к крыльцу дед жалуется:
- Перелякав ты мэнэ, Гришка. Думав, що нимци знову прыйшлы.
- У вас что, немцы были?! - тревожно отзывается Гриша. - Наверно, меня с мамой искали?
У дверей дома дед останавливается. Говорит, чуть не плача:
- Да нет. Тут горе такэ… Нимци Сашка забралы!
- Как забрали?! Куда?! - удивленно восклицает Кравцов.
- В Херманию. На работу. Тут такэ було!.. Ходилы нимци та полицаи по хатам и забыралы дивчат та хлопцив. Бабы ревуть. Диты плачуть. Прямо справжний Содом и Гоморра!..
- Так, где же теперь Сашко?!
Дед вытирает слезу.
- Соседка сказала, що на станцию их повелы. Нимци товарные вагоны уже пригнали.
Гриша выказывает своё возмущёние:
- Значит, повезут как скот?!
- Так нимци ж не люды, а басурманы, - в сердцах говорит Ермилий и, вдруг, спохватывается: - Слухай, Гришка, а дэ цэ вы с матерью теперь живэтэ? Сашко хотел повидаться с тобой, но ни в сарае, ни дома никого не знайшов. Даже германцы съехали. Соседи сказали, что вы там давно не живёте. Так он ворота и двери в дом и в сарай заколотил... Чтобы чужие не лазили.
Гриша хвалит его:
- Сашко молодец. Он сделал всё правильно. Спасибо ему. А мы вот временно перебрались в деревню к знакомым.
Дед одобрительно:
- Оно, конечно, в селу безопасней. Да и с харчами полегче будет.
Гриша вторит ему:
- Так у них же там всё своё, с огорода.
Они входят в дом. Ермилий достает из-за печки небольшой топорик, выбирает посуше полено и начинает стружить. Стружки подкладывает под дрова для растопки.
Кравцов поднимает топорик, вертит в руках. Пальцем проверяет его остроту.
- Чого ты, Гришка, его так разглядываешь? - интересуется дед.
- Да вот хочу пробраться в свой дом и забрать кое-какие вещи. А руками доски не отодрать. Можно, я возьму этот топорик с собой?
- Та бери, если нужно, - соглашается дед. - У меня и другой топор есть. Побольше этого будет.
- Да нет, дедушка, я обойдусь и этим. Спасибо вам.
Григорий засовывает топорик за пояс, сверху прикрывает рубашкой и собирается уходить.
- Ну, до свидания, дедушка. Сначала пойду на станцию. Может, Сашка увижу.
- Только будь осторожней, - наставляет Ермилий. - Смотри, как бы и ты не загремел в Херманию. Будешь дома, передавай от меня привет Елене Григорьевне.
- Хорошо, дедушка! - кричит Кравцов от ворот. - Обязательно передам!

Привокзальный перрон. На первом пути стоит эшелон из нескольких пассажирских и крытых товарных вагонов. К их дверям приставлены деревянные сходни. Окна обиты колючей проволокой. На перроне в окружении немецких солдат и полицаев в две шеренги стоят подростки - отдельно парни и девушки. У многих в руках - узелки и сумки. Посторонних на перрон не пускают. Из толпы горожан доносятся прощальные крики. За первой отправкой ребят в Германию наблюдают немецкие офицеры. В их числе и комендант Густав Краус.
Сквозь толпу Гриша пробирается поближе к ограде и среди подростков замечает Сашка. Голова у того опущена, темные волосы спадают на плечи и лоб. На плечах - пиджак. В руках - узелок и сумка.
- Сашко! - кричит Гриша и машет другу рукой.
Тот поворачивается на зов, машет ему в ответ.
- Прощай, Гриша!..
Посадкой руководит молодой немецкий офицер в чине унтера. Подносит рупор ко рту и громко вокруг раздается:
- Ахтунг! Ахтунг! (Внимание! Внимание!) По вагонам!
Под звуки немецкого марша ребята понуро бредут к вагонам. И в этот момент на перроне появляется редактор Лисовский - ведет за руку дочку Галю. Девушка упирается, плачет:
- Папочка! Родненький! Отпусти! Я не хочу в Германию!..
Лисовский как бы не слышит её. Подводит дочь к Густаву Краусу и заискивающе смотрит тому в глаза.
- Герр комендант! Вот доказательство моей преданности Германии, - указывает он на дочь.
Тяжело всхлипывая, та стоит с низко опущенной головой. Пальцем в белой перчатке Краус слегка приподнимает голову девушки.
- Плакать нет, прекрасная фрейлейн Лисовская. Ви должен радоваться ехать в Германия!.. Великая Германия! - Уточняет он.
Комендант достаёт носовой платок и картинно прикасается к мокрым щекам девушки. Подзывает немку в солдатской форме и демонстративно вежливо просит её:
- Пожалуйста, проведите фрейлейн в вагон.
С презрением Кравцов наблюдает, как немка берет Галю под руку и ведёт к одному из вагонов для девушек. "Что ждет их там, на немецкой чужбине?" Взгляд Гриши неторопливо скользит по грустным лицам невольниц и невольников, выглядывающих из дверей вагонов, изучающе движется по деревянным стенам вагона и на миг останавливается на колючей проволоке небольшого окошка и застывает на широких дверях. "Это хорошо, что ребят повезут не в пассажирских, а в товарных вагонах. Теперь я знаю, как можно освободить ребят…"
Посадка ещё не закончилась, а Краус с Лисовским уже покидают платформу.
"Вот теперь можно действовать", - решает Кравцов и направляется к сопровождающему унтер офицеру. И пока он идёт по перрону, Галя Лисовская внимательно наблюдает за ним из дверей вагона для девушек. По её строгому виду можно понять, что она не одобряет действие друга.
Кравцов обращается к унтеру по-немецки:
- Я доброволец! Хочу ехать в Германию! Посадите меня к тем ребятам, - указывает он на дверь, из проема которой выглядывает Сашко.
Офицер удивляется. Какое-то время изучающе осматривает парнишку, а затем меняет свой строгий вид на улыбку.
- Так ты, говоришь, доброволец? - оглядывает он крепко сложенную фигуру Кравцова. - Это ты хорошо поступил. Ты мне нравишься. Пошли со мной, - отводит он Кравцова к вагону. Указывая на него, строго приказывает ребятам:
- Он есть ваш начальник!
Расступаясь, те молча впускают Кравцова в вагон. На их лицах - недоумение. Сашко первым набрасывается на него с обвинениями:
- Ты что, Гришка, с ума сошел?! Зачем сам напросился?!
Тот успокаивает его:
- Тихо. Не шуми. Так надо…
Солдаты задвигают двери вагонов и офицер подает машинисту сигнал к отправке. Раздаётся длинный гудок паровоза и поезд с невольниками медленно отъезжает...

Поезд с ребятами безостановочно мчится по земным просторам. Ритмичное постукивание колес паровоза о стыки рельсов и в такт ему, вырывающиеся на свободу отработанные клубы пара, создают своеобразную мелодию... Ребята плотным кольцом окружают Кравцова. По их удивлённым скептическим взглядам можно понять, что они не совсем одобряют его поступок.
- Кто тебя надоумил ехать в Германию? - спрашивает Сашко. - Может, немцы заставили? Что-то я не все понимаю.
- Скоро поймешь, - с хитрецой отзывается тот.
Ребята наперебой продолжают выкрикивать:
- Говори правду, зачем добровольцем поехал?!
- Кто послал?!
- За нами будешь следить?!
Но правду Кравцов не говорит, а лишь дружески огрызается:
- Да что вы, ребята?! Никто не подсылал меня к вам! Да и следить мне за вами незачем…
Особенно донимает один из парней.
- Наверное, он решил задарма посмотреть Германию! Ха-ха-ха! Уж очень складно все у него получается! Нас всех забрали насильно, а тут, смотрите-ка, доброволец нашелся! Настоящий герой!.. Дурак ты, если сам напросился!
К удивлению всех, Кравцов соглашается с ним:
- Ты угадал. Меня устраивает быть дураком. С него спрос меньше. И немцы так думают. Но я не предатель, как отец Гали Лисовской. Я и все вы видели, как он силой притащил её к поезду. И ещё - он выдал немцам моего отца. Сказал, что он комиссар Красной Армии. А немцы таких расстреливают. Вот это предательство!
Кто-то сочувственно:
- Они что, убили его?
- Не знаю! Он хотел переплыть на тот берег. Но за ним побежали немцы, и вскоре там началась стрельба. Вот и всё, что я знаю.
- Значит, тебе неизвестно, жив отец или нет, - грустно произносит Сашко.
- Может и удалось убежать, - добавляет Кравцов. - Но стрельба была сильная. Вот поэтому я и стал добровольцем, чтобы как-то помочь вам сбежать и этим отомстить проклятым фашистам за отца и за вас!
Кто-то бросает скептически:
- Интересно! Как же ты это сделаешь?
Сашко продолжает выгораживать друга:
- Я так понимаю, что Гришка не случайно стал добровольцем. Он мой друг. Я знаю его хорошо. И даже про то, что он большой выдумщик. Вот и пусть расскажет, что он придумал на этот раз?
Кравцов молча задирает рубашку, выдёргивает из-за пояса брюк топорик и победно поднимает над головой.
- Вот он и поможет бежать! И знаете как? - Кравцов обводит ребят вопросительным взглядом.
Но никто из ребят не решается что-то сказать. Наконец один из них откликается:
- Я догадался! В вагоне мы прорубим дыру и немцы нас только и видели!
- А ты хорошо подумал? - остужает его Кравцов.
- А чего тут думать? - ершится тот. - Давай топорик! - протягивает он руку.
Но Гриша топорик не отдает.
- Ну и где же ты будешь рубить дыру? - интересуется он. - Покажи. В полу? В стене? А может, разворотим окно вагона?!
- Да какая разница, где? - хорохорится тот. - Лишь бы быстрее удрать от сюда.
Кравцов подбадривает его:
- Конечно, ты мыслишь в правильном направлении. Однако выпрыгнуть из вагона на быстром ходу дело рискованное - можно попасть под колёса. Да и не каждый из вас на это отважится.
Почёсывая затылок, оппонент соглашается:
- Да, Гришка, ты, наверное, прав. Что же ты предлагаешь?
Вместо ответа тот обращается с вопросом к ребятам:
- Может, у кого есть ещё предложения?!
Но в ответ - одно лишь молчание. Кравцов пользуется замешательством и продолжает:
- Значит, других предложений нет? Тогда разъясняю для непонятливых. Дыру мы прорубим в дверях вагона, откинем засов и отодвинем дверь. Прыгать будем по ходу поезда. И все это нужно проделать до первой остановки нашего эшелона, пока поезд далеко не отъехал. Да и нужно учитывать, что река впереди широкая. А как потом мы будем её форсировать? Так что пора за работу. Ну, что, есть желающие? - Кравцов играет топориком. - Или мне самому начинать рубить?
Первым, конечно, отзывается его друг:
- Давай я начну.
Вместе они намечают место для вырубки и тот приступает к работе. Летят во все стороны щепки. Теперь уже сами ребята хвалят Кравцова:
- Ну, ты, Гришка, даёшь! Надо же придумать такое! Значит, рискнул ради нас?! Да и немцы тебя оценили - не зря назначили над нами начальником.
Кравцов останавливает ребят.
- Перестаньте меня хвалить. Просто так у меня получилось. Экспромтом…

Поезд движется через лес. Сменяя друг друга, ребята продолжают рубить дыру. Наконец кто-то кричит:
- Готово!
Григорий просовывает в отверстие руку, и откидывает засов. Ребята дружно наваливаются на дверь и в вагон врывается свежий порыв ветра.
- У-р-р-а-а! - раздается радостный крик.
Дорога идет на подъем, отчего паровоз натужно пыхтит, а поезд движется медленно.
Кравцов деловито:
- Вот теперь можете прыгать. Ну, кто будет первым?
Один из ребят предлагает:
- Так ты, Гришка, первым и прыгай. Покажи нам, как это правильно делать.
Тот шутливо отнекивается:
- Нет, мне первым нельзя. Ведь здесь я вроде бы как капитан корабля - сами немцы назначили. А корабль капитан покидает последним.
Первым решается прыгнуть Сашко. Приземляется он удачно и взмахами рук показывает, что с ним всё хорошо. Пример оказывается заразительным и следом за ним удачно прыгают и остальные ребята. В вагоне остаются лишь двое: Гриша и маленький паренёк по имени Юра. Тот никак не решается прыгнуть.
- Ну, что же ты, Юра, прыгай! - настаивает Кравцов. - Или решил ехать в Германию?!
- Нет, нет. Я прыгну сейчас, - торопливо бормочет тот. - Только поезд поедет чуть медленнее.
- Так он и так едва движется. Прыгай! Не бойся!
Кравцов выглядывает из вагона. Впереди уже видны силуэты станционных построек.
- Ну, давай же, Юра, прыгай скорее! - торопит Гриша его. - А то уже станция близко. Как бы ни было поздно.
Паренёк нервничает, никак не может собраться. Наконец разбегается и прыгает.
Кравцов осматривает пустой вагон. Замечает на полу топорик. "Нужно вернуть Ермилию". Поднимает его. Собирается прыгнуть, но вдруг отшатывается от двери, так как мимо проёма вагона медленно проплывает одинокая фигура солдата с винтовкой. Затем - ещё один и ещё, и ещё... Скрипят тормоза, и поезд медленно останавливается. К вагону подходит знакомый Григорию унтер и солдат с винтовкой. "Но куда же спрятать топорик?" Гриша пытается засунуть его за брюки, но в спешке это не получается. Офицер уже влазит в вагон и Кравцов машинально прячет топорик за спину.
- Почему дверь открыта?! - кричит унтер. - И где остальные?!
Кравцов быстро находит ответ:
- Сама открылась. Видно, плохо была закрыта.
Офицер недоверчиво оглядывает Кравцова и вдруг приказывает:
- Кругом!
Поворачиваясь, Гриша пытается незаметно переложить топорик из рук в руки. Но унтер разгадывает этот фокус.
- Покажи, что у тебя в руке?!
Отпираться теперь бесполезно и Кравцов отдает топорик. Унтер вертит его в руках, подозрительно оглядывает вагон. У двери замечает свежие щепки и тут же переходит на крик.
- Говоришь, дверь открылась сама?! А это что?! - указывает он на дыру. - Твоя работа?!
Кравцов понимает, что просто так открутиться ему не удастся, поэтому решает продолжить свою роль добровольца.
- Нет! - возражает решительно он. - Это не я прорубил дыру, а сами ребята. А я остался. Решил ехать в Германию.
- А топорик как здесь оказался? - продолжает допытываться офицер.
Кравцов скромно пожимает плечами.
- Не знаю.
- Ну и хитер же ты, доброволец. Такой устроил здесь цирк. Но я не верю тебе. Как ловко устроил побег! - удивлённо возмущается унтер. - Такие фокусы мне не приходилось ещё разгадывать. Тебе бы действительно в цирке работать. Убил бы! - немец замахивается на него топориком. - Но за тебя дадут много марок!
Кравцов молчит, а офицер продолжает притворно спокойно:
- Не бойся. Ребят уже не вернешь. Правду мне говори: ты устроил побег?!
Но Гриша стоит на своем:
- Дыру прорубил не я!
- Значит, не хочешь сказать мне правду! Но я заставлю тебя отвечать! - офицер с силой бьет Кравцова кулаком в лицо. Тот отлетает в угол вагона и даже на миг теряет сознание. С губ и из носа стекает кровь. Унтер спохватывается.
- Ну, что ты, парень, очнись, - бьет он ладонями Григория по щекам. - Ты же самый дорогой мой товар…
И как только Кравцов открывает глаза, офицер строго приказывает солдату:
- Этого в другой вагон!
И снова поезд с невольниками мчится на запад. День и ночь. Ночь и день. Сквозь колючую проволоку окошек вагонов выглядывают невольники. Поезд почти не останавливается. Мелькают названия станций: Ярослав, Краков, Катовице, Острава, Брно...

Дед Ермилий сидит за столом и куском смолы усиленно натирает дратву. Один конец держит в руке, а другой - привязан к гвоздю, вбитому в дальний угол стола. На кончике носа висят очки. Сашко сидит рядом и внимательно наблюдает за работой деда.
- Учись, внучок, сапожному ремеслу, - наставляет Ермилий. - В жизни это может всегда пригодиться.
Со двора слышится звонкий стук в калитку ворот. Сашко вскакивает и торопливо лезет в подполье. Дед закрывает ляду и выходит во двор. Спрашивает сквозь калитку:
- Хто там?!
С улицы тихо доносится:
- Дедушка, это я, Елена Григорьевна - мать Гриши Кравцова.
Гремит дверной засов. Кравцова входит во двор и первое, что она спрашивает:
- Гриша у вас?
В её голосе слышатся нотки надежды. Но дед не спешит с ответом, отчего мать охватывает тревога.
- Он что, не у вас?!
- Да погоди, успокойся, - останавливает её Ермилий. - Приходил твой Гришка несколько дней назад, но ушел на станцию и больше не появлялся.
- Так, где же сейчас он?
Дед видит, что Кравцова очень взволнована.
- Да ты, Григорьевна, сначала проходи в дом, - указывает он на крыльцо. - Там и поговорим. У нас есть, что тебе рассказать...
Ермилий усаживает Кравцову за стол, а сам направляется к погребу. Тяжело поднимает ляду и заглядывает в него.
- Вылезай, внучок. Это пришла Елена Григорьевна.
Сашко медленно высовывается из подполья и тихо здоровается:
- Здравствуйте, Елена Григорьевна.
- Здравствуй, Сашко, - удивленно отвечает Кравцова и тут же забрасывает его вопросами: - Что это ты по погребам прячешься? От кого? И скажи, зачем Гриша пошел на станцию? Что ему было там нужно? И где он сейчас?
Но вместо ответа Сашко вопросительно смотрит на деда. Тот тоже мнётся, так как не знает, где находится сейчас её сын и что ей ответить. Такая игра в молчанку ещё больше волнует Кравцову. Она беспокойно переводит свой взгляд с Ермилия на Сашко и обратно... С тревогой в голосе спрашивает:
- Так знаете вы или нет, где мой сын?!
Ермилий обращается к внуку:
- Расскажи Елене Григорьевне всё, что в поезде приключилось.
Тот говорит без эмоций:
- Гриша пошел на станцию, чтобы попрощаться с ребятами, которых немцы отправляли в Германию. Но так получилось, что он оказался в нашем вагоне… По дороге мы дверь открыли и выпрыгнули… А куда делся Гришка, никто не знает… К нам он не приходил…
Такая неопределенность ещё больше волнует мать.
- Значит, не знаете, где он сейчас и что с ним случилось?! - тяжело вздыхает Елена Григорьевна. - Может, пошел в Поддубицы и по дороге мы разминулись?
И тут Сашко говорит самое страшное:
- А, может, уехал в Германию?
Мать охватывает волнение.
- Что значит уехал в Германию?! Зачем и что ему делать там? Ты точно это не знаешь?
Сашко молчит. Лишь беспомощно разводит руками. В разговор вмешивается Ермилий.
- Слушай, Сашко, ты ещё расскажи, что случилось у вас на вокзале, и как Гришка оказался в вагоне…
Но тот молчит. Лишь беспокойно поглядывает на деда. Кравцова подбадривает его:
- Ну, давай, Саша, давай, говори смелее. Не волнуйся. Мне как матери нужно знать всё, что произошло с моим сыном...

Поезд с невольниками неудержимо мчится на запад. За колючей проволокой окошка вагона видна голова Кравцова. Мелькают названия станций: Пльзень, Швандор и, наконец, Регенсбург - конечная остановка поезда...
На привокзальной площади поезд с невольниками ожидают бюргеры - богато одетые пожилые немки и немцы - владельцы пригородных поместий. Состав медленно подходит к перрону. Весь он оцеплен вооруженной охраной. Гриша язвительно комментирует:
- Вот, наконец, и добрались до Великой Германии!
Открываются двери вагонов, и раздается команда:
- Всем выходить! Быстро!..
Измученные длительным переездом, грязные, голодные, еле стоящие на ногах, ребята с трудом спускаются на перрон. "Куда это нас занесло?" Некоторые разминаются. Другие стоят молчаливые с угрюмо опущенными головами. Немцы разрешают им свободно ходить по перрону. Галя с Гришей находят друг друга. Лисовская сразу задает такой вопрос:
- Объясни мне, пожалуйста, Гриша, зачем ты добровольно поехал в Германию?
Но тот лишь молча смотрит Гале в глаза. "Что я могу ей сказать?"
- Может быть, ради меня? - следует наводящий вопрос.
Ответ звучит неожиданный:
- Так вот случилось, Галчонок, что с собой у меня оказался топорик. Я придумал, как с его помощью можно освободить ребят. Мы прорубили дыру в двери и открыли её. Ребята все выпрыгнули, а я не успел. Но это, наверное, даже к лучшему. Теперь я знаю, что ты будешь жить в Регенсбурге. А вот у кого и где это ещё предстоит мне узнать. Как только найду тебя, то мы сразу убежим домой. Ты согласна на это?!
Галя поднимает глаза. В них мелькает решимость.
- Да! Да, Гриша! Вместе с тобой мне ничего не страшно.
Раздается команда:
- В две шеренги стройся! Мальчики налево! Девочки направо!
- Значит, разлучают нас, - с горечью шепчет Лисовская. - Гриша, дорогой, я боюсь жить в Германии без тебя...
Их разговор прерывает окрик:
- Всем строиться! Шнель! Шнель! (Быстрее! Быстрее!)
К ним подбегает солдат и грубо вталкивает Кравцова в шеренгу мальчиков. Тот улучает момент, оборачивается и кричит:
- Прощай, Галчонок! Я обязательно найду тебя! И помни слова, что я записал в твой альбом!
- Я помню, Гриша! - прощально машет она рукой. - Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!
Галю впихивают в колонну девушек, которая медленно движется к выходу в город. А вот мальчики почему-то остаются на месте…

Сашко и Ермилий провожают Елену Григорьевну. Дед идет впереди, приоткрывает немного калитку, высовывается, смотрит по сторонам.
- Никого, - говорит он довольно и обращается к гостье: - Может быть, всё же останешься? Сейчас опасно ходить по городу.
Но та отказывается.
- Нет, я пойду. И так уже долго гостила у вас. Если немцы найдут меня здесь, то и вас не помилуют.
Кравцова выходит на тротуар, оборачивается и машет рукой:
- Прощайте, мои дорогие! Спасибо вам за заботу!
Ермилий крестит, удаляющуюся фигуру Кравцовой.
- С богом!
И вдруг замечает, как из-за угла навстречу ей выходит Лисовский. Она отворачивается, пытается пройти незамеченной, но тот её останавливает.
- О! Мадам Кравцова! - любезно восклицает редактор. - Куда это вы так спешите? Что-то давно вас не было видно. Комендант вас искал. Может, поговорим об этом, да и о наших детях?
Елена Григорьевна гневно бросает ему в лицо:
- Отстаньте, предатель! Вы выдали мужа немцам! Иуда! Да и дочь вы свою предали - насильно заставили ехать в Германию. Об этом говорит весь город. Выслуживаетесь перед немцами?!
Кравцова хочет уйти, но Лисовский придерживает её.
- Насчёт дочери, всё это было не так, - пытается он оправдаться. - Это немцы меня заставили. И вот теперь я не знаю: вернётся ли Галя домой? Ну, а где же ваш сын? Ведь он дружил с моей дочерью .
Елена Григорьевна выдергивает с силой руку.
- Я ничего не знаю! Так что отстаньте!
Она отходит всего на два-три шага и вдруг останавливается.
- Нет, подождите! Скажите, что вам известно о моём муже? Немцы убили его или он убежал?
Лисовский отнекивается:
- Ничего я не знаю...
- Но вы же сидели в той самой машине, в которой приезжал к нам Краус!. Вас видел мой сын!
- Так шофёр лишь только подвез меня, - оправдывается редактор. - И я сразу ушел домой.
- Будете говорить, что не слышали выстрелов?! - наступает Кравцова.
- Конечно, слышал, - соглашается тот. - И что из того? На реке же я не был.
- Вы хотите сказать, что, возможно, ему удалось бежать?
- Выстрелы еще ничего не доказывают. Так что мне неизвестна судьба вашего мужа. Меня больше интересует, что с моей дочерью?
Кравцова гневно бросает ему в лицо:
- И все же за предательство мужа и собственной дочери я вас презираю!
Она разворачивается и уходит, а Лисовский задерживается, так как к нему подходит патруль и требует у него документы. И пока офицер их разглядывает, редактор указывает на, удаляющуюся фигуру Кравцовой.
- Это известная городская воровка! Немедленно задержите её!
Офицер тут же возвращает Лисовскому документ, козыряет, и патрульные бросаются вдогонку за Еленой Григорьевной…
Всю эту мерзкую сцену предательства Ермилий наблюдает сквозь щель приоткрытой калитки…

На привокзальной площади Регенсбурга идет бойкая торговля живым товаром. Пожилые немцы и немки деловито разглядывают ребят. Заставляют снимать рубашки и показывать тело, пробуют мускулы, щупают ребра и заглядывают даже им в рты. Выбрав подростка, отсчитывают унтеру марки, сопровождавшему поезд с невольниками, и уводят покупку с собой.
С ненавистью наблюдает Кравцов за странной торговлей. "Людей покупают, гады! При рабовладельческом строе так торговали рабами! Выходит, что и я теперь раб?! Нет! Бежать! Бежать! Жалко, что не знаю, где находится Галя? Но обязательно постараюсь найти её. И мы при первой возможности убежим. И если нам это удастся, то ух как буду бить проклятых немецких фашистов! Плохо лишь то, что мать не знает, где я сейчас нахожусь. Наверное, очень переживает. Обязательно постараюсь вернуться домой, чего бы мне это ни стоило!.."
На перроне появляется фрау Краус. Среди покупателей живого товара она выделяется стройной фигурой и модной одеждой. И сразу же рядом с ней оказывается знакомый Григорию офицер, который в вагоне ударил его кулаком в лицо. "До сих пор на губах ощущается боль". Сейчас он не обращает на него никакого внимания, так как больше всего его привлекает внешний шарм покупательницы. Та тоже с интересом поглядывает на него. "Какой красивый молодой человек! А как идет ему офицерская форма!" Но вида она не подает - продолжает бесцеремонно разглядывать свежий товар. Прохаживаясь вдоль шеренги ребят, фрау останавливается возле Кравцова.
- Какой хороший парнишка. А мышцы какие тугие, - щупает она его руку. - Но почему-то очень худой. Неужели в России нечего кушать?
Унтер тут же парирует:
- Голодная собака приручается легче.
- О! Да! Да! - соглашается немка. - Я беру этого парня. Сколько?
- Пять тысяч марок.
- Дорого всё же, - не соглашается фрау. - Могу дать только - четыре.
Офицер тут же снижает цену.
- Четыре с половиной. Но исключительно из уважения к вам.
- Я же сказала - четыре! - властно раздается в ответ. - Или у вас плохо со слухом?!
Унтер отвечает тем же.
- Это у вас, мадам, плохо со зрением! Вы разве не видите, что этот товар не чета другим? Среди всех он выделяется высоким ростом и крепким телосложением. А то, что немного худой, так если будете хорошо кормить, то скоро поправится.
Видно, с учетом своей внешней неотразимости, фрау твердо стоит на своем:
- Нет! Больше четырех тысяч не дам! Уступайте!
Окидывая покупательницу похотливым взглядом, офицер, наконец, соглашается:
- Ну, хорошо, давайте ваши четыре тысячи. Только ради вашей красивой внешности.
От таких лестных слов лицо фрау преображается - с улыбкой она сует офицеру конверт с деньгами. Не считая, тот тут же прячет его в карман и берет под козырек:
- Благодарю за покупку, мадам! Всегда готов вам услужить…
Та задерживает томный взгляд на молодом офицере.
- Где вас найти, если мне потребуется ещё работник?
Из планшета тот достает карандаш и блокнот и что-то пишет на нем. Затем вырывает листок и подает покупательнице.
- Звоните вот по этому телефону. Попросите Фрица Ройтера. Я тут же буду у ваших ног. А свой телефончик вы не дадите?
Та отвечает гордо:
- Его можно найти в справочнике. Мой муж - обер-лейтенант Густав Краус.
Ройтер записывает это в блокнот.
- А где он сейчас?
- В России! Там где идет война! - строго отвечает она. - Он, как и все верные фюреру немцы, на фронте.
Офицер доволен таким знакомством. "Это то, что мне нужно".
- Я обязательно вам позвоню, как только прибудет новый товар. А, может, и раньше, так как, кроме продажи, мне так же поручено контролировать, как он используется. Тем более, поступающий из России.
Фрау кокетливо:
- Ну, что же, звоните, если появится что-нибудь новенькое. Или с проверкой нагрянете прямо сейчас?
Офицер отвечает шуткой на шутку:
- Ну, это только зависит от вас..
Та шутливо:
- А вы смелый молодой человек. Ну, что же, такие мне нравятся. До встречи! Улыбаясь, она машет на прощанье рукой и уводит "покупку" с собой.

Двор поместья Краусов. Возле сарая - аккуратно сложенный штабель из бревен. Одно из них лежит на козлах. Кравцов и лет двенадцати худенький паренек старательно пилят его. Рядом - уже целая куча поленьев. Внешне заметно, что мальчик очень устал. Кравцов прекращает пилить и обращается к нему по-немецки:
- Ну, что, киндер, может нам отдохнуть немного? А то, я смотрю, ты очень устал, да и я - тоже.
Партнер соглашается. Оба усаживаются на бревно, и некоторое время играют в молчанку. Григорий первым прерывает её:
- Как тебя звать, малыш?
- Альберт, - отвечает тот тихо и теперь уже сам задаёт вопрос: - Ты из России?
- Да, я русский. Гришей меня зовут.
- Ты в Германию приехал на заработки?
- Нет. Фрау Краус меня купила.
Альберт удивленно:
- Не понимаю. Как купила?!
- Как? Как? А ты в школе изучал историю древнего Рима?
- Изучал, - подтверждает пацан.
- Вот так же и меня продали! Так что теперь я раб. А если по-современному - личная собственность фрау Краус.
Паренёк не перестает удивляться.
- Значит, ты можешь в цирке сражаться, как гладиатор?
Григорий не успевает ответить, как на высоком крыльце появляется хозяйка имения с хозяйственной сумкой в руке.
Альберт резко вскакивает и испуганно шепчет:
- Сейчас нам влетит…
Ребята начинают быстро двигать пилой. Но хозяйку не проведёшь.
- Все отсиживаетесь, лентяи! - гневно кричит она. - Вот вернусь, проверю, что вы там напилили!
Убедившись, что крик на ребят подействовал, фрау уходит, а мальчишки снова усаживаются на бревно.
- У, стерва! - недовольно бурчит Альберт. - Даже не дает отдохнуть. И жадная очень. Деньги служанке не доверяет! На рынок ходит сама! Да и мне платит мало.
- А тебе кто она?
- Да никто! Мы просто соседи. Я марки у неё зарабатываю.
- С кем ты живешь?
- С мамой и Мартой. Сестра она мне.
- А отец где? - допытывается Кравцов. - На войне?
- Нет. Мама мне говорила, что его убили фашисты. Но это было еще до войны. Тогда я был совсем, совсем маленьким.
- За что же его убили?
- Так он же антифашистом был. Но что это такое, не знаю.
- Ну, а мать где работает?
- Да нигде. Всё болеет. Вот и приходится мне работать.
- А сестра работает?
- Да. На нашем военном заводе. Говорит, что там много девушек из России.
Услышав такое, Кравцов подсаживается к Альберту поближе.
- Они из того эшелона, что прибыл недавно из России?
- Да. Их привезли в тот же день, когда и ты появился.
- А откуда ты это знаешь?
- Так Марта мне говорила.
Гриша с радостью: "Может, на том же заводе и Галя работает?"

Раннее утро. Обширный двор с трех сторон окружен бараками. С четвертой - вход во двор прикрывают ворота, над которыми красуется крупными буквами: "Труд освобождает". У входа стоит охрана. В одном из бараков живут русские девушки. С утра пораньше во двор въезжает походная кухня.
В бараке появляется невысокая полноватая женщина в военной форме - надзирательница. Обводит девушек подозрительным взглядом и медленно подносит свисток к губам. И вдруг раздаётся пронзительный свист, сбрасывающий спящих девчат с двухъярусных нар. Поспешно все одеваются, прибирают постели. Надзирательница щёлкает длинным хлыстом.
- Быстрее! Быстрее двигайтесь, русские свиньи!
Одевшись, все хватают кружки, миски и ложки и выбегают во двор. Почти на ходу споласкивают лица под краном и становятся в очередь за похлебкой. Её разливает пожилой немец в гражданской одежде. Каждой девушке отпускает по одной поварешке чего-то жидкого, кусочек черного хлеба и нечто напоминающее компот или чай.
Свою порцию получает и Галя Лисовская. Отходит немного в сторону и садится на землю рядом с Тоней - подругой по школе. Грустно смотрит перед собой - видно, о чем-то думает. Та замечает плохое её настроение.
- Ну, что ты не ешь?
Галя кривится.
- Не могу я есть эту баланду. Тошнит меня от нее.
Тоня настаивает:
- Ешь, дура, а то потеряешь силы и ходить не сможешь. Тогда всё пропало. Убьют гады.
Галя нехотя откусывает кусочек хлеба и без аппетита жует.
- Знаю, о Гришке думаешь, - продолжает подруга. - Успокойся. Его теперь не найдешь. О себе подумай, как остаться живой. Вот, может, тогда и встретитесь.
- Встретимся ли? - произносит с сомнением Галя…

Альберт и Гриша продолжают заниматься распиловкой брёвен. Их стало заметно меньше, а поленьев - намного прибавилось. С сумкой в руках во двор входит девушка и направляется к ним. Подходит ближе. Кравцов присматривается: что-то знакомое мелькает в её лице. Альберт представляет её:
- Это моя сестра Марта.
- Здравствуйте, - учтиво произносит она по-немецки. - Вот вам обед принесла.
Грише по-прежнему кажется, что он уже где-то видел её. Внимательно вглядывается, но похожей на неё никого не находит. "Прямо какое-то наваждение".
Та смущена вниманием незнакомого паренька. Наконец, не выдерживает:
- А почему вы так пристально меня рассматриваете? Разве мы с вами уже где-то встречались?
- И, да и нет, - загадочно отвечает Кравцов.
- Как это можно понять?
- А так, что я удивлен и вами, и вашим именем. А вот, где я раньше вас видел, вспомнить никак не могу.
Девушка пожимает плечами.
- Всё это как-то странно. Я вас вижу впервые. Да и имя у меня обычное, Марта. Так что же во мне вас так привлекло?
Вместо ответа она слышит странный вопрос:
- Вы никогда не бывали в России?
- Нет, - решительно возражает Марта.
- Может, у вас есть родные сестра или брат, которые похожи на вас?
В разговор вклинивается Альберт.
- Да у неё, кроме Отто, нет никого.
- А кто это? - спохватывается Кравцов, так как в сознании начинает крутиться что-то совсем невероятное.
И Альберт выдает тайну сестры.
- Жених он её.
Марта тут же отчитывает братишку:
- Ты ещё не дорос, чтобы вмешиваться в разговоры старших. Лучше пойди, подбери поленья, а то по всему двору валяются.
Только теперь у Кравцова начинает проясняться что-то в памяти. И он, вдруг, восклицает:
- О! Вспомнил, где я вас видел!
- И где же?!
- Вы не поверите: на фотографии, которую подарил мне Отто. Теперь у нас с вами есть общий знакомый.
Очередь удивляться переходит к Марте.
- Откуда вы его знаете?
Гриша продолжает интригу.
- Теперь я полностью убежден, что Альберт не соврал. Вы, в самом деле, его невеста.
- Вот как, - Марта укоризненно смотрит на брата. - Вы что сговорились с ним?
- Нет, - обиженно возражает Альберт, - я не говорил ничего.
Кравцов заступается за парнишку:
- Ваш брат тут ни при чём. В самом деле, всё это мне рассказал сам Отто. Мы случайно встретились с ним в России. Он даже подарил мне ту фотографию, на которой вы, Марта, сняты вдвоем вместе с ним.
Из бокового кармана Кравцов достает фото, которое подарил ему Отто, и подаёт девушке.
- Вот. Смотрите.
Та долго, с улыбкой разглядывает её и прижимает любовно к груди.
- Значит, вы его видели?! - забрасывает она Гришу вопросами. - И знаете, где он сейчас и что с ним?..

Сборочный цех немецкого военного завода. Через его длинное узкое помещение проложен конвейер, на котором головками кверху медленно едут пустые корпуса орудийных снарядов. Вдоль транспортёра стоят русские девушки. Одни совочками засыпают в них порошкообразное взрывчатое вещество, а следом другие - вворачивают взрыватели.
Галя и Тоня стоят рядом. Вдоль конвейера прохаживается надзирательница. За жестокое обращение с ними, девушки прозвали её Фрау Плёткой. Как только она выходит из цеха, Галя шепчет подруге:
- Тонь, а Тонь... Знаешь, что я придумала?
Та озирается по сторонам.
- Говори быстрее, пока нет надзирательницы.
Лисовская берет за руку Тоню и подводит к противопожарному ящику, стоящему у стены. Открывает крышку.
- Видишь сколько песка?
Тоня заглядывает в ящик.
- Ну и что? - говорит она с большим удивлением.
- А вот, смотри, - Галя зачерпывает полный совок песка, осторожно несёт к транспортеру и высыпает песок в пустые корпуса снарядов.
- Вот вам, фашисты проклятые! - приговаривает она. - Пусть теперь постреляют!
Тоня встревоженно смотрит на Галю.
- А ты подумала, что сделает Фрау Плётка с тобой, когда узнает об этом?
Галя задорно:
- Пока узнает, эти снаряды уже будут на фронте.
Тоня в полной растерянности. Что ответить подруге: осуждать или восхищаться?
Но больше завидует.
- Ох, ты и смелая, Галка!
Та отвечает скромно:
- В общем-то, я большая трусиха. Боюсь мышей, пауков и лягушек.
- А вот немцев не испугалась.
- Так они же наши враги!
Одна из невольниц шепчет тревожно:
- Девочки, тише. Фрау Плетка идет.

Надзирательница степенно шествует вдоль конвейера, но ничего подозрительного не замечает.
Старик Беккер и Марта подходят к воротам поместья Краусов. Звонят. В калитке открывается небольшое окошко и в нем появляется лицо пожилого охранника.
- Вам кого? Хозяйки нет дома.
- Да мы не к ней, - отвечает Марта. - Нам нужен ваш новый работник Гриша. Он встречался с Отто в России. Может, и господина Крауса видел?
- Вот как? Это уже интересно, - охранник любезно открывает калитку. - Тогда проходите. В коровнике они работают.
- Спасибо вам, - благодарно кивает Марта.
Они входят в обширное помещение, в котором коровы жуют свою вечную жвачку. Гриша раскладывает по стойлам сено, а Альберт засыпает зерно в кормушки. Вошедших ребята встречают улыбками. Марта представляет Кравцову деда Беккера:
- Это родной дедушка нашего Отто. Расскажи ему, Гриша, где и когда ты виделся с ним. Да и мне интересно.
Альберт уточняет:
- Любит она его.
- А ты не вмешивайся! - одёргивает Марта братишку. - Мал еще!
Тот обидчиво:
- Как дрова пилить и чистить коровник, так большой, а тут сразу - маленький.
Беккер просит Кравцова:
- Товарищ Гриша, расскажите, пожалуйста, как там, в России живётся внуку? Что делает? Чем занимается?
Тот отвечает:
- Я хорошо знаю Отто. Работает он шофёром у коменданта города Соколинска.
- А как фамилия коменданта? - интересуется Беккер. - Не Краус ли?
- Ну, конечно же, он, - подтверждает Кравцов. - В нашем доме он жил и работал пока ремонтировали комендатуру. А в это время мы с мамой жили в сарае. Но ваш внук съехал уже.
Беккер удовлетворённо кивает.
- Значит, он жив и здоров?
- Да, так получается, - соглашается Гриша, - если ничего не случилось за последнее время. С Отто мы часто говорили о жизни и по поводу изучения немецкого языка. Ещё он подарил мне фотографию, на которой заснят вместе с Мартой. Да и мне он с мамой помог убежать от Крауса. А то он мог бы нас расстрелять…
Старик радуется встрече с Кравцовым, по-дружески хлопает его по плечу. Гриша чувствует, что Марта и Беккер хорошие люди, и решается обратиться к ним с просьбой:
- Вы сможете найти в Регенсбурге некую девушку? Она из того эшелона, в котором привезли и меня? На каком-то военном заводе работает. Галей зовут. Лисовская Галя.
На просьбу Кравцова Беккер откликаются положительно.
- Обязательно найдём вашу подругу. Тем более, что у Марты есть много знакомых в городе и на заводе.
- Конечно, найдем, - соглашается та.
Беккер продолжает расспросы:
- Ну, а чем занимается Краус в чужой стране? Порядки, наверно, наводит?
- Наводит, - скептически подтверждает Кравцов. - Очень старается.
Разговор неожиданно прерывается скрипом калитки. Это во двор входит хозяйка…

Барак, в котором проживают русские девушки. Окна забраны колючей проволокой. Спят не все. Некоторые, уйдя в глубину своих мыслей, не могут никак заснуть, лишь лежат неподвижно. Отрешенные взгляды устремлены куда-то в пространство. При тусклом свете электрических лампочек кто-то умудряется даже читать чудом уцелевшую книгу. Одна из девушек поет вполголоса грустную песню. Рядом сидящая, тихо плачет. Никто не утешает её. Да и можно ли утешить кого в неволе?
На верхних нарах, уткнувшись головой в подушку, лежит Галя Лисовская. По вздрагивающим плечам можно понять, что девушка плачет. К ней поднимается Тоня. Садится рядом, пытается успокоить подругу:
- Перестань, Галка. Всем сейчас тяжело.
Та слегка поднимает голову, ладонью вытирает слезы.
- Да я всё понимаю, - всхлипывает она. - Только никак не пойму: почему мой родной отец так жестоко поступил со мной?
- Не отец он тебе теперь, - выговаривает жестко Тоня, - если родную дочь послал в этот ад!
Галя продолжает всхлипывать:
- Но мне же не легче от этого. И что же мне теперь делать? Жить не хочется. Не выдержу я этого ада.
- Всем трудно, - спокойно продолжает подруга. - Меня вот немцы схватили прямо на улице, и сразу повели на вокзал. Кто-то видел и сказал моей матери. Так она хоть успела принести мне одежду и кое-какие продукты... Как она там сейчас?.. Плачет, наверное? Увидимся ли ещё? - смахивает Тоня слезу. - Но нам нужно жить и надеяться, что этот кошмар когда-нибудь кончится…
Галя упирается головой в плечо Тони, говорит тихо, но жестко:
- Но он никогда не кончится, если все мы, советские люди сложим беспомощно руки, и не будем бороться с фашистами.
- А, как и чем мы сможем бороться? - возражает подруга. - Может, ты знаешь?
Галя резко поднимает заплаканное лицо.
- Но я же тебе уже показала, как это можно делать! Давай придумай ещё что-нибудь!
- Какая же ты деловая, Галина Лисовская! Это же ничего не изменит. Нам просто нужно продержаться какое-то время. Может, все образуется само собой?
Но Галя продолжает твердить своё:
- Нельзя нам сидеть, сложа руки. Чем-то же мы должны помогать Красной Армии…
Просторная тюремная камера. На полу, на соломе, на ящиках кучно сидят арестантки. Одна из них тихо стонет. Её утешает молодая женщина. В стороне на ящике сидит Елена Григорьевна. Волосы её растрёпаны. Под глазом - синяк. На плечи накинут темный платок. Сразу и не узнать...
"Неужели Васе удалось убежать? - тяжело вздыхает она. - Иначе, зачем бы Лисовский расспрашивал меня о нем?.. Поиздеваться хотел?.. Нет, нет, не нужно думать о смерти… Может, Гриша вернулся домой. Нужно надеяться, что они оба живы. Тогда и мне будет легче держаться".
В камеру входят офицер и два вооруженных солдата.
- Встать! - раздаётся команда. - Всем выходить с вещами!
Офицер указывает на обвалившуюся штукатурку стены.
- Помещений нужен ремонт! Так что сейчас мы повезем вас в другой уютный тюрьма.
Несколько женщин встают. Другие, с предчувствием какой-то беды, продолжают сидеть. Солдаты бросаются к ним - не скупятся на пинки и удары. Достается сапогом и больной:
- Вставать! Бистро! - кричит офицер. - Выходить!
Сидящая рядом женщина пытается закрыть больную собой.
- Изверги! Что вы делаете! - кричит она. - Это моя мать! Она больная! Ей нужен врач!..
Офицер зло ухмыляется и странно так говорит:
- А мы сейчас и повезем вас к врачу! Он сразу всех вылечит!..
С помощью дочери больная медленно поднимается и тяжело ковыляет к выходу. Камеру она покидает последней…

Сборочный цех. Русские девушки занимаются привычной работой - начиняют взрывчаткой снарядные корпуса. Как всегда, вдоль конвейера прохаживается надзирательница. Как только она выходит из цеха, Галя и Тоня открывают противопожарный ящик. Песка в нём значительно поубавилось, так что приходится наклоняться по пояс. Набрав полный совок, они несут его осторожно к конвейеру - не дай Бог наследить - просыпать на пол. Тоня шепчет подруге:
- А что если немцы заглянут в ящик и догадаются, куда делся песок. Так что пока не поздно, давай бросим это занятие.
Лисовская не соглашается:
- Но нас ещё нужно поймать.
- Тогда уже будет поздно!
- Но если ты так настаиваешь, давай займемся чем-то другим.
Тоня не успокаивается.
- Ну и чем, например?
- Чем, чем! - резко отвечает Лисовская. - Ну, например, можно портить взрыватели.
Тоня уже на взводе.
- А я настаиваю, что всё это нужно бросить, пока не поймали! Очень хочется мать поведать. Чувствует моё сердце, что она очень переживает.
Лисовская её останавливает:
- Если каждый из нас будет голову прятать в песок, то домой мы никогда не вернемся. Так что перестань мне душу травить. Мне вдвойне тяжело. Жалко мать, и отца. Наверное, он хотел сделать как лучше, но в итоге получилось совсем не так...
Тоня на время задумывается.
- Может, сделаем небольшой перерыв и серьезно подумаем? Ведь от нас с тобой практически ничего не зависит.
Лисовская не выдерживает:
- Знаешь что, Тоня, поступай, как знаешь, а я не хочу жить на коленях!
- Смотрите-ка вы на неё, - подковыривает Тоня подругу. - Заговорила как Долорес Ибаррури.
Галя преображается.
- Откуда ты это знаешь?
Тоня кокетливо:
- Так твой Гриша и мне написал это в блокнот.
- А как это было?
- Что, ревнуешь подруга?
Галя смущенно:
- К ревности это никакого отношения не имеет!
- Знаю, что любишь его, - снисходительно улыбается Тоня. - Он очень хороший, даже отличный парень. Если хочешь остаться живой и снова увидеть его, то давай бросим это занятие, - кивает Тоня на ящик с песком.
В цех входит Фрау Плётка и девушки умолкают…

Сквозь окно своего рабочего кабинета Густав Краус рассматривает во дворе длинную цепочку из арестанток, стоящих в очередь на посадку в черный автофургон. Его задняя дверь открыта. Солдаты подчёркнуто вежливо помогают женщинам подняться в кузов. Среди заключенных комендант замечает Кравцову. "Давно я не видел её. Где же она пропадала?" И он выходит во двор.
Она уже в двух шагах от фургона, как неожиданно слышит знакомый голос:
- Елена Григорьевна!
Кравцова поворачивается на зов и видит у заднего входа в комендатуру обер-лейтенанта Густава Крауса. Тот приказывает солдатам:
- Арестантку Кравцову ко мне! Я забираю её на допрос!
Те проворно выталкивают её из очереди и подводят к Краусу. За время сидения в арестантской кутузке она сильно осунулась. К тому же какая-то непонятная боль тревожит в правом боку. Изможденная, обессилевшая она тяжело рапортует:
- Арестованная Кравцова перед вами. Что вы хотите, господин комендант?
Тот говорит весьма вежливо:
- Во-первых, здравствуйте, Елена Григорьевна.
Та отвечает ослабленным голосом:
- К сожалению, я не могу пожелать вам такого же.
- Но это уже как хотите, - согласно кивает Краус. - На этом я не настаиваю. Хотя очень вас понимать и не совсем обижаться, что ви со мной не здороваться.
- Я тоже вас понимаю, - болезненно отвечает Кравцова. - Работа у вас такая - людей на тот свет отправлять. Так о каком здоровье ви говорите?
- И все же, Елена Григорьевна, вам повезло, что я вовремя вас увидеть. Иначе бы с вами ми больше никогда не встречаться.
Кравцова удивленно смотрит на коменданта. А тот продолжает:
- Ви разве не понимать, что сейчас я спас вас от смерть?
- О чём это вы говорите?
Краус указывает на фургон.
- Этот машина есть душегубка. Скоро все её пассажиры умрут от отравление смертельный газ. Но они не знают об этом. Так что передо мной ви будет иметь большой долг.
- А вы - передо мной! - неожиданно громко заявляет Кравцова.
- Что ви имеете этим сказать?! - удивлённо раздаётся в ответ.
- Вы убили моего мужа!
Краус решительно возражает:
- Я не убивать его! Я видеть, Елена Григорьевна, что ми пока не понимать друг друга. Об этот случай давайте поговорим в более подходящий место. Пройдемте, - указывает он на входную дверь.
Посадка в автофургон закончена. Немцы закрывают её заднюю дверь и душегубка покидает двор.

В кабине двое: шофер и сопровождающий офицер. Между ними стоит баллон. На нём видна чёткая надпись: "Циклон. Яд!"
За городом машина сворачивает на проселочную дорогу и едет вдоль редких порослей леса. Офицер оборачивается, отодвигает заслонку, скрывающую маленькое окошко, и долго рассматривает, что делается внутри фургона. Не закрывая её, приказывает шоферу:
- Пускай газ!
И пока тот медленно крутит вентиль баллона, офицер сквозь глазок наблюдает, как, клубясь, ядовитый газ наполняет фургон. Проходит всего лишь одна-две минуты и женщины начинают метаться в агонии смерти: кашляют, прикрывают платками рты, что-то кричат, стучат кулаками в кабину и постепенно одна за другой замертво падают на пол.
Офицер отрывается от глазка, достает сигарету и спички - прикуривает и долго смотрит на угасающий огонек. И когда тот окончательно тухнет, кощунственно произносит:
- Всё... Их души уже на том свете.
Автофургон сворачивает с дороги и подъезжает к длинной свежевырытой яме. Вокруг - оцепление из солдат и полицейских. Тут же, опираясь на ручки лопат, стоят пожилые мужчины в гражданской одежде. Один открывает заднюю дверь душегубки и из фургона вырывается облако ядовитого газа. Мужчина отбегает подальше - ждет, пока рассеется газ, и только затем раздается команда:
- Выгружай!
Мужчины бросаются к автофургону. Двое вытаскивают из кузова трупы и бросают на землю, другие волокут их и сбрасывают небрежно в яму, третьи - торопливо закапывают. И вскоре над братской могилой возникает длинный безымянный холмик…

Кабинет коменданта. Краус опускается в кресло и любезно указывает Кравцовой на стоящий напротив стул.
- Садитесь, Елена Григорьевна. Не бойтесь. Я вас убивать не будет. Это не мой работа. Для этого есть гестапо. Но меня больше интересует не ви, а комиссар Красная Армия Василий Крафцов. Что ви о нем знает? Когда виделись в последний раз? Короче, где он сейчас?
Такие вопросы для неё неожиданные. Они придают ей ещё больше душевных сил. "Значит, Вася успел убежать?! - молча радуется она. - Боже мой! Какое счастье!"
Выдержав паузу, Краус возвращает Кравцову к действительности:
- Почему ви молчать?! Отвечать на вопрос! Где ваш муж?!
Елена Григорьевна тут же парирует:
- Откуда мне это знать? Наверное, где-то прячется. А может быть, вы убили его, если он не успел убежать и теперь притворяетесь, что не знаете, где он сейчас находится?! Я слышала выстрелы!
Краус уверенно:
- Ми не убивать ваш муж возле река, госпожа Крафцова! Виходит, что он прячется где-то здесь, в город! И ви, как жена, об этом знает! Ми будет вас отпускать, если скажете правда!..
Кравцова с радостью слушает такие слова. Даже боль куда-то уходит. Приятное чувство охватывает всю её сущность. Она не слышит уже, что говорит комендант. Сейчас для неё самое главное - "Вася жив!" Лишь резкий удар кулаком о стол и настойчивый голос Крауса, заставляют её очнуться:
- Говорить, где комиссар Крафцов?!
От крика она машинально вздрагивает, прижимает правую руку к боку и болезненно кривится…
Краус разыгрывает сочувствие:
- Что это с вами, Елена Григорьевна?! Ви вся побледнеть!
Та говорит едва слышно:
- Мне очень больно…
Комендант недовольно:
- Ви меня не разыгрывать?!
Кравцова продолжает кривиться.
- А зачем мне разыгрывать вас?
- Так по вашей же поговорка русская душа есть потёмки.
- Вы что, хорошо знаете русскую душу?! - сквозь боль с сарказмом произносит она.
Комендант теряется в своих размышлениях. "Что ответить простой русской учительнице?" Какое-то время они сидят молча. Из невыгодной для коменданта психологической ситуации Крауса выручает Кравцова:
- Кажется, боль стихает. Да, уже терпимее стало. Вот теперь я могу говорить. Но сначала отвечу на ваш первый вопрос. Вы сообщили мне приятную новость, господин комендант. Теперь я знаю, что мужу удалось убежать. Но, к своему сожалению, мне неизвестно, где он сейчас находится. Да и если бы знала, то ни за что бы ни выдала!..
Комендант продолжает не так уж уверенно:
- Ви сильно меня подводить, Елена Григорьевна! Прямо из под нос наша охрана выкрали комиссар Красная Армия.
Кравцова делает вид, будто не понимает, о чём идет речь.
- И когда же это было такое?
Краус тут же парирует:
- Когда ви попросить вызволить муж из концлагерь!
- Ну и чем же я вас подвела?
- Ви не сказать, что ваш муж комиссар!
- Ах, вот вы о чём! - в сердцах восклицает Елена Григорьевна. - Да какой там он комиссар! Обычный рядовой коммунист. Таких у нас полстраны.
Но Краус стоит на своём:
- Он не просто рядовой коммунист, а комиссар Красная Армия. А это далеко не одно и то же!
- Так ведь комиссарами у нас становятся не по призванию, а по приказу! - уточняет Кравцова. - Мой муж всегда стремился быть настоящим военным, командиром, а не комиссаром. Но случилось так, что к прибытию в часть место командира батальона было занято и мужа временно назначили на свободную должность комиссара полка. А вскоре и началась война.
- Но это ничего не менять, Елена Григорьевна. Он элитный коммунист!
И против такого, казалось бы, неопровержимого обвинения она находит слова оправдания:
- Так у нас почти каждый командир и начальник является членом Всесоюзной Коммунистической Партии большевиков - ВКП(б). Иначе его не продвинут по службе.
Краус сразу же подхватывает такие слова.
- Вот, вот! Вы сами только что подтвердить, что ВКП(б) это партия продажных чиновников и карьеристов! И таким вот людям ваш народ доверил власть над собой! Еще хуже то, что коммунисты безропотно допустили к власти какого-то малоизвестного, жестокого и полуграмотного грузина с незаконченным церковным образованием. К тому же - парализованным.
- Что у него парализовано? - переспрашивает Кравцова.
- Присмотритесь к его левой руке и сами увидите.
- Как же я могу это увидеть, сидя здесь под вашим арестом?
- Но это уже зависит только от вас: как ви себя поведет. Может быть, и отпустим. А насчет Сталина, то хотел бы спросить: разве среди вас, истинно русских людей, не нашлось ни одного более достойного человека?
И этот выпад Кравцова парирует с полным достоинством:
- А как же вас, тоже истинных немцев угораздило выбрать себе в лидеры какую-то полусумасшедшую личность в чине ефрейтора, да к тому же ещё и не чисто арийской нации? Что, тоже не нашлось более подходящего?!
Краус не сразу находит ответ...
- Понимаете, Елена Григорьевна, коммунисты стремятся к мировому господству, а ми выполнять освободительный миссия, возложенную богом на нашу арийскую расу! Если бы не ми, немцы, то вскоре бы вся Европа погрязла в коммунистический болото. А что касается Гитлера, то именно он смог поднять наша нация на выполнение миссия мирового чистильщика. Ведь кто-то же должен следить за порядком на нашей планете! Ну, пусть не на всей, но в Европе это уж обязательно!
- Получается, что именно вы, немцы, и стремитесь к мировому господству. Тащите нас в трясину мирового капитализма. А для победы любые средства для вас хороши. Если ваш фюрер верующий, то должен знать, что убийство людей - очень большой грех. Иначе вся эта ваша затея с войной выглядит, как дьявольское наваждение, а не благонравная миссия! И к Богу ваши кровавые действия никакого отношения не имеют. А это - война и массовые убийства невинных людей! Не так ли, господин комендант?!
Тот понимает, что проигрывает диалог с русской учительницей, но продолжает стоять на своём:
- Ви правильно говорить, госпожа Крафцова! Война неизбежна. Иначе как мы сможем очистить наша планета от коммунистический напасть?
Кравцова находит слабинку и в этом возражении Крауса.
- До коммунизма ещё далеко, а вы трясётесь уже от одного этого слова, будто бы он взял вас за горло. А собственно, что вы знаете о коммунизме? Уверена, что ничего! Ведь коммунизм настроен на то, чтобы всем людям жилось хорошо, а не только кучке богатых. Так о чём теперь нам говорить?!
- Да, ловко ви меня обскакать, госпожа Крафцова, - делает заключение Краус. - Получается, что коммунизм это нечто объединяющее всех людей. Но ви забывать, что сам человек ещё не готов к такому событию. Гитлер это хорошо понимает. Он решительный человек, а не какая-то там интеллигентная мямля. Он сразу приказать расстреливать тех, кто будет противиться выполнению нашей божественный миссия! А на войне как на войне! Кто сильнее, тот и прав. Поэтому фюрером мы выбрали Гитлера.
Кравцова ловко перехватывает разговор.
- Значит, от любви к человечеству вы и развязали эту войну? Не так ли?!
Краус пытается выкрутиться.
- Так и поступки Сталина точно такие же.
Елена Григорьевна тут же парирует:
- Но он хоть не ссылается, на какого там Бога!
Обоюдные нападки и возражения на время сбивают агрессивный настрой собеседников. Это не выгодно Краусу и он продолжает:
- Понимаете, госпожа Крафцова, только самые решительные действия могут иметь успех!.. А Гитлер это умеет делать.
Елена Григорьевна резко вставляет:
- Поэтому он без всяких там объявлений войны и соблюдения пакта о ненападении, неожиданно напал на нас? От этого уже погибли миллионы невинных людей. Ради кого и чего он это сделал? Конечно же, не ради простых людей, а богатой верхушки!
Краус оспаривает и это высказывание:
- Это ваш любимый вождь товарищ Сталин маниакально ненавидит своих людей - уничтожает их тысячами! К тому же в большинстве ни в чём невиновных.
Кравцова тут же подхватывает:
- Люди, которые мешают строить нам коммунизм, есть наши враги. А с такими мы поступаем вполне по закону. Так что в этом Сталин полностью прав. Конечно, бывают определенные перегибы, но в этом виновен не Сталин, а его окружение. Ну а вы, затеев с нами войну, разбрасываете с самолетов конфеты, а не авиабомбы. И люди не гибнут от них?! Да и руки у вашего Гитлера по локоть в крови от расправы со своими евреями, антифашистами и инакомыслящими. А они ведь граждане вашей страны.
- Ви, наверно, хотите сказать, - мнется, копается в памяти Краус, - что на этот случай у вас есть точная поговорка, что Сталин и Гитлер это два сапога пара? А который из них хуже, уже не имеет никакого значения?
Кравцова решительно возражает:
- Нет! Имеет и очень большое! Войну развязал не Сталин, а Гитлер. И теперь на фронтах с обеих сторон гибнут действительно невинные люди, не выдуманными сотнями тысяч, а реальными миллионами. Так что здесь баш на баш не проходит!
- Что ви сказать? - переспрашивает комендант. - Мне не понятно, что означает ваше русское "баш на баш"?
- А то, - решительно отзывается Елена Григорьевна, - что уравниловка здесь не проходит! Мы защищаем свою страну, в которой строим социализм, а ваша страна - агрессор! Тот строй, в котором сейчас вы живете, порочный. У него нет перспективы, так как он разделяет народы на богатых и бедных. Причем бедные кормят кучку богатых. Это что, справедливо?! На этом ваш капиталистический строй и держится! Так, чья бы корова мычала!..
Комендант вновь останавливает собеседницу:
- Извините, Елена Григорьевна. Но я опять не понять: к чему тут корова?
Та отвечает строго:
- И не поймете, как не поняли русскую душу - полезли в наш огород. Решили освобождать нас. Но спрашивается: от чего?!
- Разве не ясно? От… сталинский гнёт…
От азарта полемики Кравцова уже не чувствует боли и уверенно продолжает:
- Мы бы и сами во всем разобрались, если бы ваши капиталисты не угрожали войной и не мешали нам строить страну, в которой хотим мы жить. И вскоре Советский Союз перегнал бы страны капитализма по всем показателям мирной жизни. Тогда бы вам пришлось нас догонять. И вы это очень хорошо понимаете. Капиталисты увидели в нашем социалистическом строе соперника и испугались, что проиграют, а это - прощай наворованные миллионы. Поэтому вы и развязали эту войну.
Откинувшись в кресле, не перебивая Кравцову, Краус молча слушает откровения советской учительницы. Не всё, что он слышит, ему не понятно, но заставляет серьёзно задуматься.
- А собственно говоря, кто такие миллионеры? - продолжает Елена Григорьевна. - Они только и могут выколачивать прибыль с рабочих, откупаясь от них мизерными зарплатами, которой едва хватает на жизнь. Да любой рабочий или колхозник ценнее и больше приносит пользы стране, чем каждый зажравшийся миллионер! Они как вши сидят на шее у своего трудового народа!..
Кравцова не успокаивается, несмотря даже на то, что боль в правом боку опять возникает.
- А насчет товарища Сталина и некоторых неумелых руководителей, - продолжает она, - то это дело вполне регулируемое. Со временем на их место придут другие, более достойные люди - незапятнанные ошибками прошлого. Вот тогда в нашей стране социализм победит окончательно, а капитализм будет чахнуть и чахнуть пока не наступит его окончательный крах! Но вы поспешили с войной и этим напортили больше себе. Так что вы проиграете, а мы победим!..
Краус вклинивается в монолог.
- Но пока что ми побеждать. И большевизм скоро придет конец!..
Кравцова смело прерывает его.
- Не кривите душой, господин комендант. В этой войне ваша главная цель не борьба с большевизмом, а захват наших земель и поселение на них своих бюргеров. Об этом еще перед войной не раз заявлял ваш фюрер. Может быть, вы это не знаете?! Так что большевизм тут ни при чём, это лишь ваш благовидный предлог, прикрытие, чтобы незаметно уничтожить славянский народ, а оставшихся сделать прислужниками и рабами. Вот и вся ваша фашистская философия.
Елена Григорьевна замолкает и Краус тут же высказывается:
- Хорошо ви поколебали мои представления о нашем фюрере, да и о будущем капитализма и социализма. В чем-то я даже согласен с вами…
- Я тоже довольна нашей беседой, господин комендант, а особенно новостью, что мужу удалось убежать.
Краус пытается ещё что-то сказать, но Кравцова прерывает его:
- Всё. Больше не могу ни говорить, ни слушать.
Она болезненно склоняется на край стола и мучительно стонет. "Что это у меня? Пройдёт ли приступ на этот раз?" Но он не проходит. Кравцова то молчит, то болезненно стонет и кривится, а лоб покрывает испарина.
- Чем я могу вам помочь? - отзывается участливо комендант.
- Боль нестерпимая в правом боку, - едва произносит Кравцова.
Краус пытается успокоить её:
- По закону военного времени я обязан вас отправить в гестапо. Но там вы пропадете. А мне ви ещё потребоваться. Поэтому лучше я передать вас в полицейский участок, как задержанная.
- Курт! - зовёт он денщика.
Тот входит.
- Эту фрау лично сам доставь в полицейский участок. Скажешь, что мы её задержали за мелкую кражу. Пусть посидит немного у них. А самое главное - попроси, чтобы врач хорошо осмотрел её. Также строго предупреди, что эта арестантка нужна мне здоровой. А теперь уведи её!
- Слушаюсь! - козыряет денщик и, подойдя к арестованной, громко приказывает:
- Встать!
Елена Григорьевна пытается приподняться, но силы покидают её. Курт едва успевает подхватить Кравцову под руки.
- Как я поведу её в полицейский участок? - растерянно он смотрит на Крауса.
- Отставить полицейский участок! - кричит комендант. - Немедленно отвези её в госпиталь! На комендантской машине!
Курт усаживает Кравцову за стол и бросается к выходу. Возвращается он вместе с Отто. Вдвоём они подхватывают Кравцову под руки и уводят из кабинета…

Галя и Тоня сидят на верхних нарах барака. Лисовская горестно:
- Что с Гришей? Где он сейчас? Обещал, что найдет меня.
Тоня успокаивает её:
- Да не волнуйся ты за него. Гриша умный и крепкий парень. Жди. Когда-нибудь да объявится. Так что терпи и надейся.
- Но трудно все это терпеть.
- Всем тяжело сейчас. Думаешь, мне легко? Только недавно познакомилась с Ленькой из старшего класса, а тут и война началась. Не удалось погулять. Я бы сейчас тому, кто отправил меня в проклятую эту Неметчину, перегрызла бы горло. Но вместо этого, как курица на насесте, тихо сижу на нарах…
Неожиданно со стороны окошка раздается какой-то непонятный шорох, а следом за ним слышится чей-то мальчишеский голос:
- Фрейлейн Ли-сов-ска-я.
Подруги прислушиваются: "Откуда и кто говорит?" Тоня припадает к окошку и видит внизу мальчишку. Тот держит в руках раздвижную удочку, в конец которой воткнут кусочек бумаги. Ей он и тычет в дыру окошка. Тоня снимает записку и протягивает Лисовской. Та торопливо расправляет листок и прижимает к груди.
- От Гриши, - радостно шепчет она.
Тоня настойчиво тормошит подругу.
- Ну, что ты застыла?! Читай скорее!
Но от радости та не может сказать ни слова. Кто-то из девушек пыталась к ним заглянуть. Но Тоня её строго отчитывает:
- Не лезь! Не твоё это дело!..
Галя продолжает молчать. Глаза горят. Улыбка не сходит с лица. Тоня насмешливо спрашивает:
- Ты что, неграмотная? Тогда давай я прочитаю, - протягивает она руку к записке.
- Нет. Я сама.
Лисовская начинает тихо читать:
"Галя! Я нахожусь в поместье под Регенсбургом. Меня, как раба, купила богатая немка. Я у неё работаю. Но как мне ни плохо, тебе на заводе, наверно, намного хуже. У меня здесь появились друзья. Они помогут нам в том, что я тебе обещал. Один из них и передаст тебе эту записку. Через него мы будем держать с тобой связь. Записку немедленно уничтожь. Приготовь ответ. Гриша".
От дверей барака раздается крик:
- Ложись! Фрау Плетка идет!
Девушки торопливо ложатся в постели и притворяются спящими. Надзирательница входит в барак и строгим взглядом окидывает своих невольниц...

Поместье Краусов. В трусах и майке Кравцов сидит на кровати в своей комнатушке. Раздается негромкий стук в дверь и слышится заискивающий голос хозяйки:
- Это я, Гриша. Можно к тебе?
Тот торопливо надевает брюки.
- Сейчас, сейчас! Только оденусь! "Почему она заявилась так рано? Может, что-то случилось?"
Наконец открывает дверь.
- Входите, пожалуйста, фрау Краус.
Улыбаясь, та продолжает стоять за порогом. Сзади нее видна служанка. На ней красивый передник. Она держит в руках поднос, накрытый расписным полотенцем. Под ним что-то топорщится - бесформенное и большое. Хозяйка отступает в сторону, и прислуга осторожно вносит его, ставит на столик. Следом за ней входит фрау и машет небрежно служанке, чтобы та ушла.
Прислуга уходит. Фрау с подноса резко сдёргивает полотенце и перед Кравцовым открывается соблазнительное богатство разнообразной еды.
Гриша в полном недоумении: "Никогда не было от неё такой щедрости. За что мне все это? Может, война уже кончилась?"
Фрау видит его замешательство, усаживается напротив и любезно проводит рукой над столом.
- Это тебе всё, Гриша. Ешь. Не стесняйся. А потом поговорим о радостном для меня событии.
Но Кравцов никак не может понять, чем вызван приход хозяйки имения? Та поднимает бутылку с вином.
- Из Франции, - произносит любезно она. - Муж привез. Берегла для особого случая. И вот он наступил. Открывай, - подает она ему штопор и подвигает поближе бокалы.
Как мужчина, Кравцов не может ей отказать - неумело возится с пробкой. Наконец открывает. А потому как это ему приходится делать впервые, то вопреки общепринятому этикету наполняет бокалы доверху. Но хозяйка на это не обращает внимания. Улыбаясь, звонко чокается своим бокалом о бокал Кравцова.
- Давай, Гриша, выпьем за тебя и за ту приятную новость, которую ты мне принес. Считаю, что твое появление здесь не случайно.
Кравцов не совсем понимает, о чем идёт речь, но вида не подаёт. В его юной короткой жизни это первый бокал вина, поэтому он медлит с выпивкой. Она же выпивает половину бокала и просит Гришу:
- Ну, что же ты? Пей! Это самое лучшее в мире вино.
Он выпивает немного, но что ему делать дальше не знает.
- Бери, закусывай, - показывает хозяйка на стол. - Это всё для тебя…
Тот робко тянется к манящему изобилию вкусной еды, что-то берет с подноса и начинает аппетитно жевать. Фрау умолкает на время, затем продолжает:
- А теперь, дорогой мой Гриша, расскажи мне о моём муже Густаве Краусе. Я знаю, что он жил в твоём доме. Ничего не скрывай, никаких подробностей.
Кравцов не совсем понимает, что хочет услышать хозяйка, поэтому первое, что крутится в его голове, сказать голую правду: "О вашем муже я ничего не знаю". Но здравый рассудок берет своё. "Фрау такой ответ не устроит, так как о муже она, видно, хочет выведать какую-то тайну. Значит, сначала нужно узнать чего она хочет, чтобы подстроиться под её вопрос". И он, как провинившийся школьник у классной доски, произносит такую фразу:
- А что я должен рассказывать?
Фрау растрогана наивным ответом.
- Ну, как он жил там у вас и с кем? Что делал? Чем занимался? Не бойся. Рассказывай всё, что знаешь и видел. Наливай ещё!
Гриша молча наполняет бокалы. Пьет понемногу, больше закусывает. Фрау же выпивает сразу целый бокал. Сидит размякшая и раскрасневшаяся. Совсем осмелев, ставит вопрос ребром:
- Расскажи-ка мне, Гриша, как там мой муж общался с русскими женщинами? Сами приходили к нему или он приводил их?
Кравцов отвечает так, будто не понимает, о каких это женщинах она говорит.
- Да, приходили, и очень часто. Постоянно чего-то просили...
Хозяйка сама доливает вино в бокалы, сама выпивает и жадно закусывает.
- Да я не об этих, а о тех, которые ничего не просят, а он сам их приводит. Особенно на ночь, - уточняет она.
Ему жалко озабоченную ревностью женщину. Поэтому продолжает хитрить:
- Таких - никогда не видел. Ему там сейчас не до женщин. Работы полно. Аресты активистов и неблагонадежных. Поиски коммунистов и евреев. Диверсии. Да и партизаны иногда донимают...
Фрау пускает слезу:
- Бедный мой Густав! Видно, тяжело ему там без меня! Эти проклятые непокорные русские!..
Она опять наливает себе вина и жадно, большими глотками пьет. Окончательно захмелев, склоняется грудью на стол. Гриша выходит из комнаты. А там его уже ждет служанка.
- Ну, что? Уже напилась?
- Да, кажется, перепила. Что мне теперь с ней делать?
Прислуга ведет себя абсолютно спокойно.
- Да ничего. С фрау это бывает, - уверенно произносит она. - Сейчас позову работников, и они отведут ее в спальню.
Служанка уходит, но сразу же возвращается.
- Во дворе Вас ждёт Альберт, - сообщает она. - Так что можете отдохнуть, пока не протрезвеет хозяйка…

Кабинет директора военного завода. За столом, листая деловые бумаги, сидит пожилой упитанный немец в военной форме, а напротив - стоит Фрау Плетка. Директор говорит, не смотря на неё:
- С восточного фронта стали поступать рекламации на нашу продукцию. Жалуются на плохое качество наших снарядов. Многие не взрываются. Почему так происходит, вы можете мне объяснить?! - поднимает он голову.
Та пытается оправдаться наивной фразой:
- Но мы же их не конструируем.
- В том то и дело, что не конструируем, - раздраженно продолжает директор, - а собираем!
Фрау Плётка всё ещё пытается отвести подозрение от цеха сборки:
- Может быть, нам поставляют некачественную взрывчатку? Тогда это не наша вина.
Директор строго смотрит на подчиненную.
- А вот на соседний завод подобных рекламаций ни разу не поступало. О чем это говорит?!
Надзирательница мнется, неопределённо пожимает плечами.
- Я вполне допускаю, что источник дефектов кроется где-то на нашем заводе. Но как можно проверить каждый снаряд? Взрывать его, что ли?
Директор словно не слышит её.
- Я уже отдал распоряжение, чтобы все партии нашей продукции регулярно проверяли на соответствие условиям качества. Ваш же сборочный цех на особом счету, так как в нем работают русские. Вот поэтому я вас и вызвал. И ещё. Это дело возьмите под свой личный жесточайший контроль. И никому не давайте спуску.
Надзирательница чуть не подпрыгивает.
- Будет сделано, господин директор!
Тот взволнованно стучит пальцами по столу и отрешенно смотрит в окно.
- Хорошо, если бы всё это дело зависело только от некачественной взрывчатки, - уже спокойнее продолжает директор. - Но это тоже нужно проверить. Соответствующее распоряжение я отдам отделу контроля. А вы, - директор внимательно смотрит на фрау, - хорошенько проверьте своих девчонок. Может, они мало сыпят взрывчатки?
- Такое тоже возможно, - соглашается надзирательница.
- И помните, - продолжает директор, - что русские не такие как мы! Они из другого мира! Так что от них можно ждать любых непредсказуемых действий.
Надзирательница опять вытягивается по стойке смирно.
- Не беспокойтесь, господин директор. Я лично сама все проверю! Виновные будут строго наказаны! "Неужели это дело рук паршивых девчонок?"
Директор доволен беседой.
- Ну, хорошо. Возвращайтесь в свой цех. Может быть, вам удастся что-нибудь выяснить...

Соколинск. Немецкий госпиталь. Кравцова лежит на операционном столе. Вокруг суетятся немецкие врачи и медсестры. Идет операция. Хирург показывает зажатый в пинцете кусочек окровавленной плоти.
- Смотрите, - говорит он по-немецки, - ещё немного и аппендикс мог бы прорваться…
Кто-то высказывает сожаление:
- Да, повезло этой больной. А кто она?
- Никто толком не знает, - отзывается санитарка. - Её привезли на комендантской машине почти без сознания.
Хирург удивленно:
- Вот как? Видно, она важная очень персона!
Елена Григорьевна стонет, болезненно кривится. Медсестра участливо наклоняется над больной. Тампоном вытирает вспотевший лоб пациентки.
- Потерпите немного, - участливо говорит она по-немецки. - Аппендикс мы уже вырезали и самое страшное уже позади. Сейчас аккуратно зашьем и... в палату на отдых.
Кравцова продолжает кривиться от боли и что-то бормочет по-русски. Врач прислушивается и восклицает:
- Так она же ещё и русская!
Все в недоумении…
Медсестра делает пациентке обезболивающий укол. И пока все ждут, когда лекарство подействует, хирург продолжает:
- Ох уж эти мне русские. Вечно у этой нации, что-нибудь да не так. Какие-то они непонятливые. Вот и строй им наш не подходит. Решили идти к коммунизму, но по дороге верхушка вся перессорилась. Не пойму, что же в том строе есть такое уж притягательное? Правда, об этом я глубоко не задумывался. Но мне сейчас все равно, какой у нас строй, лишь бы жилось хорошо. Чем им не нравится капитализм?
Кто-то ему возражает:
- Это с какой колокольни смотреть. Сейчас нам хорошо, а многим и многим другим не очень. А таких - подавляющее большинство. Вот в чем проблема.
Хирург продолжает:
- Недавно я оперировал русского раненого офицера. У него осколком авиабомбы разворотило всю мягкую ткань на бедре. Кость даже обнажилась. Будет хромать. Так он, как только немного поправился, тут же сбежал. Я даже запомнил его имя и отчество. Оно чисто русское - Иван Иванович.
Кто-то интересуется:
- Так поймали его потом или нет?
- Куда там... Больше его мы не видели. Исчез бесследно. Вот такие вот эти русские. Что ему у нас не понравилось?..

Поместье Краусов. Гриша Кравцов спускается по ступенькам крыльца во двор. К нему подходит Альберт и протягивает ему записку.
- От девочек, - тихо говорит он.
С ожиданием чего-то приятного, Кравцов разворачивает бумажку и торопливо читает:
"Гриша! Получила от тебя долгожданную весточку. Очень рада и счастлива! Но самое главное, что мы живи и нашли друг друга! Теперь все тяготы нашей неволи будут переноситься легче. На заводе над нами все издеваются. Нет больше мочи так жить. Иногда даже хочется наложить на себя руки. Но меня останавливает только то, что ты где-то рядом и что мы когда-нибудь встретимся. Я верю тебе. Ты настоящий парень! Наверное, я очень люблю тебя! Спасибо, что нашел меня. Жду от тебя других хороших вестей. Целую! Галя".
Гришу охватывает радостное волнение. Едва заметно он смахивает слезу, но затем берет себя в руки. "Перед Альбертом нельзя показать свою слабость". Он сует записку в карман и решительно поворачивается к мальчишке с вопросом:
- Ты сможешь свести меня со своей сестрой?
- Да, Марта сейчас дома. Ей во вторую смену. Вот засыплю коровам корм, и пойдем.
- Так давай я тебе помогу! - предлагает Кравцов. - Пошли!

В коровнике он подхватывает пустое ведро и бежит за кормом. Альберт раскладывает по яслям сено. Работа у них спорится, и вскоре они направляются к калитке ворот. Но Гриша останавливает паренька:
- Погоди! Мне через калитку нельзя - не пропустит охранник.
Альберт спохватывается:
- Если через калитку нельзя, то я проведу тебя через свой потайной лаз. Пошли, покажу.
Они обходят коровник и останавливаются у крепко сколоченного забора. До верха его рукой не достать, даже если подпрыгнуть.
- Вот здесь он и находится, - Альберт размашисто поводит рукой. - Попробуй, найди.
Гриша внимательно осматривает забор, трогает каждую доску. Но всё напрасно.
- Ну и где же твой лаз? Что-то не находится он.
- Да вот, смотри! - Альберт ловко вытаскивает нижний гвоздь у одной из досок и, как маятник, отодвигает её в сторону.
Оба пролазят в образовавшуюся дыру. Вдали сквозь редкие ветви деревьев видны островерхие крыши аккуратных немецких домиков. Друзья проникают в лесок и оказываются на небольшой уютной поляне, посреди которой стоит одинокий стог сена. Альберт отодвигает охапку сухой травы, отчего обнажается лаз.
- Полезли, - предлагает Альберт. - Я часто играю в нем. Если кто-то идёт, то сразу же закрываюсь и меня нет.
- Молодец! Хорошо ты это придумал, - хвалит его Кравцов, а сам размышляет: "При побеге этот стог сена может мне пригодиться".
Они пролазят внутрь стога. Григорий осматривается:
- Да, здесь действительно хорошо. А как приятно пахнет лесное сено: не то, что в коровнике. Даже не хочется вылезать…

Квартира Марты. Хозяйка хлопочет у печки. Входят Альберт и Кравцов.
- О! И Гриша пришел! - искренне удивляется Марта. - Что-то случилось?
- Да нет пока, - коротко отвечает тот.
Марта продолжает расспросы.
- Как же тебе удалось вырваться на свободу?
За Гришу отвечает Альберт:
- Напилась хозяйка. В постели лежит.
- А как охранник пропустил тебя через ворота?
Альберт отзывается с гордостью:
- Так я провел Гришу через свой потайной лаз…
Раздается стук в дверь и входит старик Беккер.
- Добрый день всем...
Хозяйка усаживает всех за стол.
- Вот и хорошо, что пришли. Я только что приготовила суп со стручками из молодой фасоли. Есть эрзац-хлеб и даже немного сахара к чаю...
- Да ты не очень-то хлопочи, - успокаивает её Беккер. - Чем угостишь, на том и спасибо.
Кравцов искренне удивляется:
- Разве бывает фасолевый суп со стручками? Такой, мама никогда не варила. Хочется очень попробовать.
Альберт отказывается:
- А я не хочу. Только что ел у Краусов. Прямо на кухне.
Беккер расспрашивает:
- Чем же тебя там кормили?
- Да всякими бутербродами, - коротко отвечает тот.
- С чем?
- С колбасой, с салом и с консервами рыбными. Даже кусочек торта достался. Вку-у-усный такой!
Марта разливает суп по тарелкам.
- Да, странно всё это. Значит, с фрау что-то произошло необычное. Может быть, праздновала день рождения свой или мужа?
Беккер отрицает такое предположение:
- Ни то, ни другое. Я хорошо знаю Краусов. Такие даты они никогда не праздновали.
- Почему же? - кто-то интересуется.
- Скупая очень, - отвечает Альберт.
Кравцов вклинивается в разговор:
- Я знаю, что случилось с нашей хозяйкой. Потом расскажу. Но сначала попробую суп Уж очень приятно он пахнет. А вкусный какой! - пробует он.
Остальные тоже прихлёбывают с удовольствием. Насытившись, продолжают прерванный разговор. Первым начинает дед Беккер:
- Ты, Гриша, обещал рассказать, что произошло с фрау Краус?
- Если коротко, то дело было так, - отвечает тот. - Утром служанка принесла в мою комнату всякие там бутерброды и торт. А затем пришла фрау Краус и стала приставать ко мне с таким вопросом: изменяет ли ей муж в России?
Беккер останавливает Кравцова:
- А откуда ты мог это знать?
- Так Краус жил в нашем доме пока ремонтировали комендатуру.
- Понятно, - согласно кивает тот.
Кравцов продолжает:
- Ну, пришлось немного приврать. Сказал, что женщин к себе он не приводил и часто вспоминает её.
- Ты ей сказал такое?! - улыбается Беккер.
- Да, пришлось, - подтверждает Кравцов. - А что оставалось мне делать? Жалко расстраивать женщину.
- Ну, молодец! Успокоил хозяйку! - Беккер похлопывает его по плечу.
Кравцов добавляет:
- Так от радости она сразу же и напилась…
- Теперь понятно, откуда на кухне взялись бутерброды.
Пока от души все смеются, Беккер поворачивается к Кравцову.
- А теперь, Гриша, давай поговорим о деле. Зачем ты вызвал меня? Наверное, что-то случилось? Иначе не пришел бы сюда среди бела дня.
На лице Григория возникает улыбка.
- Нашлась Галя Лисовская! За это вам всем большое спасибо! А особенно Марте, да и Альберту тоже - помогли наладить контакт.
Беккер обращает свой взор на Марту.
- Где же Лисовская отыскалась?
- На нашем военном заводе, - отзывается та. - В цехе сборки. Там работают девушки из России. Так что найти её было не так уж и сложно.
Григорий продолжает рассказывать:
- Через Альберта мне Галя прислала записку полную слёз. Пишет, что ей там очень и очень плохо!.. Можно ли её как-то вызволить?
Беккер задумчиво:
- Не из лёгких такая задача. Сразу и не ответишь. Нужно хорошенько подумать, как это можно сделать.
Марта говорит снисходительно:
- Но ты, Гриша, не огорчайся. Придумаем что-нибудь.
Кравцов явно доволен.
- Огромное вам спасибо! Это от вас я и хотел услышать.
Марта неожиданно заявляет:
- А у меня есть приятная новость. Отто из России прислал письмо.
- Вот как?! - радостно восклицает Беккер. - И что же пишет мой внук?
Девушка в полном смущении:
- Вам, дедушка, Отто передает большой привет.
- И все? - Беккер произносит шутливо.
- А остальное всё уже чисто личное, - стеснительно улыбается Марта.
- Понятно. Про любовь, - комментирует он. - Дело, в общем-то, молодое. Если бы не эта война, то, может быть, скоро и поженились.
Кравцов поднимается из-за стола.
- Ну, мне пора. Нужно вернуться в поместье, пока не протрезвела хозяйка...

Широко, размашисто вышагивает Фрау Плетка по узким коридорам завода. Останавливается у окна, сквозь которое хорошо просматривается весь сборочный цех. И вдруг с ужасом замечает, как Галя и Тоня открывают ящик с песком, зачерпывают его в совки и высыпают в снарядные корпуса.
"Попались! - злорадствует надзирательница. - Пощады не будет!"
Нервно играя плеткой, она решительно входит в цех и с чувством, что уже победительница, идет вдоль конвейера. Останавливается возле Гали и Тони. На лице - безмолвное коварство и хитрость. Злость переполняет её. Глаза бегают туда-сюда: "С кого же начать?". Не говоря ни слова, поднимает плетку и обрушивает на девочек град ударов. Те пытаются закрываться руками, но не выдерживают - падают на пол. Но и там избиение продолжается…
Кто-то из девушек выключает конвейер. Девчонки плотно окружают озверевшую надзирательницу и вырывают из рук её плётку. Фрау не сразу приходит в себя. Лицо потное, волосы все растрепаны, а в глазах - плотоядная злость и ненависть.
Галя и Тоня продолжают лежать на полу. Их одежда, руки и лица в крови. Чуть отдышавшись, сверкая глазами, Фрау Плетка кричит:
- Кто остановил конвейер?! Включить немедленно!
Но девушки не расходятся. Они потрясены разыгравшейся сценой насилия. На шум прибегают сотрудники из смежных цехов, а вскоре появляется и директор с охранниками. Вытянувшись по стойке "смирно", Фрау Плетка сбивчиво рапортует:
- Господ-д-дин дир-р-ректор! Я выполнила ваше при-каз-з-зание, Это он-н-ни портили мины! - указывает она на Галю и Тоню.
Некоторое время тот разглядывает избитых девушек, затем поворачивается к надзирательнице.
- Как же вы это установили?
- А вот смот-т-р-рите! - Фрау открывает противопожарный ящик.
Директор заглядывает в него.
- Но в нём же, кроме кучки песка, ничего больше нет.
Надзирательница подсказывает:
- В том то и дело! Весь песок они в снаряды высыпали!
Директор демонстрирует крайнее сожаление и озабоченность:
- Зачем же вы их так избили? Они теперь не смогут работать несколько дней.
Фрау тут же находится.
- Так вы же мне говорили, что скоро прибудет новая партия девушек из России.
- А до того, как будете обходиться?
- Уплотним график работ.
Директор согласно кивает.
- Ну, хорошо, так и действуйте. Будем считать, что приказ мой вы выполнили на отлично.
Перед уходом директор приказывает охранникам:
- Этих арестовать! - указывает он на Галю и Тоню, - А вы, - обращается он к надзирательнице, - как только наведёте порядок, зайдите ко мне в кабинет!

Директор уходит. Один из охранников снимает со стенда ведро, наливает из пожарного крана воды и обливает избитых девчонок. И когда те открывают глаза, охранники выволакивают их во двор.
Фрау Плетка злобно кричит:
- Все по местам, русские свиньи! Работать! Я отучу вас от диверсий!
Девушки расходятся по своим рабочим местам, но транспортер не работает.
- Немедленно включите конвейер! - кричит надзирательница.
Но девушки молча стоят на своих местах. Тогда Фрау сама хватается за рубильник. И тут же цех озаряет яркая вспышка и одновременно раздается мощный треск электрического разряда. Все это разом бьет по глазам и ушам, отчего фрау Плетка валится замертво на пол, а в цехе воцаряется тишина...
Никто не успевает заметить, как чья-то рука сбрасывает с рубильника кусочек оголенного провода. И тут же раздается многоголосый радостный крик:
- У-р-р-р-а!.. Так тебе, подлая тварь, за все издевательства над нами! За Галю! За Тоню! За всех нас!..
На шум прибегают работники из смежного цеха. Кто-то из них щупает пульс у обездвиженной надзирательницы, припадает ухом к её груди, поднимает пальцами веко и восклицает:
- Она мертва!..

Гриша сидит в своей комнатушке. Раздаётся стук в дверь. Входит Альберт и протягивает ему записку.
- Кто-то из девочек передал.
Тревожное чувство охватывает Кравцова. Он медленно разворачивает обрывок бумаги. Ещё не читая, по почерку узнает, что это послание не от Гали. Первые слова и строки повергают Кравцова в ужас.
"Гриша! Нам страшно тебе говорить, но ты должен знать: больше нет среди нас Гали и Тони. Надзирательница как-то дозналась, что они землю засыпали в снаряды. И вот вчера вечером немцы повесили их на заводском дворе. Но мы нисколько не испугались, а поклялись продолжить их дело. Хотя бы этим поможем нашим солдатам быстрее добить немецких фашистов. Расплата уже настигла убийцу. Мы отомстили ей! Её ударило током! Она мертва! Если вернешься домой, передай приветы нашим родным из проклятой Неметчины".
Альберт понимает, что принес очень плохое известие, так как суровым становится лицо его русского друга.
Тот тяжело выговаривает по-немецки:
- Нет больше Гали и Тони. Повесили, гады!..
Альберт не уходит, молчит, не знает, как успокоить друга. Гриша падает на кровать, прячет лицо в подушку и, вздрагивая, тихо плачет. Лишь, чуть успокоившись, говорит:
- Теперь мне здесь делать нечего. Буду пробираться домой. Да и мать, наверное, потеряла меня...
- Но там же, в России, идёт война! - возражает Альберт.
Кравцов парирует:
- Так она же теперь везде! Вернусь и буду фашистов бить, где только увижу. И за твоего отца отомщу!
Альберт не всё понимает, что говорит его друг, поэтому спрашивает:
- А что сказать Марте и дедушке Беккеру?
Кравцов настроен решительно.
- Да так и скажи, что я ухожу домой! И попроси, чтобы дали мне на дорогу немного продуктов. И обязательно: нож, компас и географическую карту Европы. Ну и крепкий мешок или рюкзак. Рано утром, как только начнет светать, я буду ждать тебя или дедушку Беккера в том стоге сена, что стоит на лесной поляне.
Альберт уходит. Гриша снова ложится и слёзы вновь затуманивают ему глаза. Мысленно видит ласковую улыбку Гали. Так же мысленно говорит: "Прости меня, мой Галчонок, что не смог уберечь тебя. Клянусь, что я отомщу за тебя фашистам!"

Соколинск. Елена Григорьевна лежит на больничной койке. Раздается приглушенный стук в дверь.
- Можно! Входите! - кричит по-немецки больная с соседней койки.
Дверь палаты медленно открывается и входит Отто в белом халате. Находит взглядом Кравцову и садится на стул, стоящий у изголовья кровати. Пакет с продуктами кладет на тумбочку. Елена Григорьевна удивленно смотрит на гостя. Радуется про себя: "Хоть кто-то навестил меня". Гость говорит по-русски сумбурно, но мысль уловить можно.
- Операций прошел харашо? - спрашивает он по-русски.
- Хорошо, Отто, хорошо, - старательно кивает Кравцова.
Он пытается сказать ещё что-то, но это у него получается плохо: одни лишь не связанные между собой слова: фрау Краус, письмо, Германия, Гриша...
"Что говорит он? - волнуется Елена Григорьевна. - Неужели Гриша в Германии? "Может, не успел выпрыгнуть из вагона. Сашко говорил мне что-то об этом."
Кривясь от боли, она пытается чуть приподняться. Отто замечает её болезненность и участливо спрашивает:
- Звать доктор?
Та отказывается:
- Нет, Отто. Нет.
В палате появляется медсестра и просит больных приготовиться для уколов. Отто собирается уходить. Кравцова благодарит его.
- Спасибо вам, Отто, что навестили меня.
- До свидания, - прощается тот и покидает палату.
Кравцова первая закатывает рукав и протягивает медсестре оголенную руку. После укола раскрывает пакет, оставленный гостем. В нём: фрукты, консервы и хлеб...

Солнце ещё прячется за горизонтом, а Гриша уже пролазит сквозь потайную дыру в заборе. Бегом преодолевает редкий лесной массив и оказывается на лесной поляне. Вот и знакомый стог сена. Торопливо оглядывается. Откидывает охапку сена, протискивается внутрь и затыкает за собой дыру. Сидит тихо, прислушиваясь к каждому шороху. Вскоре на поляне появляется и дед Беккер с рюкзаком за спиной. Подходит к стогу, осматривается и тихо спрашивает:
- Гриша, ты здесь?
- Да, дедушка! Здесь! - раздается из стога.
Кравцов вылезает наружу. Беккер снимает рюкзак и отдает беглецу.
- В нём все, что сказал мне Альберт. Кроме того Марта передала тебе тёплый свитер. Говорит, что связала его для Отто. Но теперь он тебе пригодится. Ведь ночи уже бывают холодными. И ещё просила она, что если увидишь Отто, то скажи ему обязательно, что она очень любит его и ждет возвращения. Да и мы, все Беккеры желаем тебе скорее вернуться домой. А я буду молиться за тебя и за внука. Но и сам ты веди себя осторожно.
Кравцов надевает рюкзак.
- Большое спасибо, дедушка.
Тот напоминает ему:
- А ты смотри, долго нигде не задерживайся. Как бы скоро не хватились такой пропажи, как ты. Поднимут тревогу. Не забывай, что ты личная собственность Краусов.
Тот оптимистично оправдывается:
- Я слышал, что спозаранку фрау собиралась уехать за покупками в город. А это - надолго. И пока меня хватятся, я буду уже далеко. Очень благодарен всем вам за то, что вы сделали для меня. Я никогда не забуду вас, моих немецких друзей! Раньше я даже не думал, что и в Германии многие ненавидят фашизм. А теперь они для меня большие друзья....
Беккер просит Кравцова:
- Если вернешься домой, то от меня и от Марты передай внуку большой привет.
- Обязательно передам, дедушка, - согласно кивает Григорий.
Присесть на дорожку негде, и какое-то время они стоят молча. Каждый думает о чём-то своем. Первым молчание прерывает Беккер.
- Но все же, может, останешься? - последний раз пытается он остановить Кравцова. - А там, глядишь, и война кончится. Не будет же она продолжаться вечно.
- Нет, отступать я не стану! - уверенно возражает Кравцов. - А тем более не хочу сидеть без настоящего дела, когда на нашу страну напали фашисты.
"Да, этого русского парня остановить не удастся", - мысленно соглашается Беккер. - Ну, ладно, иди. Я тебя понимаю - тянет домой. Вижу, что настрой у тебя боевой, решительный. Может, ещё когда-нибудь встретимся.
На прощание они крепко пожимают друг другу руки, обнимаются по-мужски и расходятся в разные стороны... Старик оборачивается и крестит удаляющуюся фигуру Кравцова.
- С Богом!

Поместье Краусов. Медленно открывается калитка ворот и во двор входит фрау Краус. В руках у неё две огромные сумки с покупками. От усталости она тут же набрасывается на охранника:
- Ну, что ты сидишь, как истукан! Не видишь, что мне тяжело?!
Тот вскакивает и отбирает сумки.
- Фу, - тяжело вздыхает хозяйка. - Чуть руки не оборвала.
Вдвоем они идут по двору. Уже на подходе к крыльцу, охранник безрадостно сообщает:
- А у нас, фрау Краус, неприятная новость. Гришка Кравцов пропал.
Фрау в недоумении:
- Как пропал?! Куда же он делся?!
Охранник лишь пожимает плечами.
- Через калитку не проходил. Я всегда держу её на запоре.
Из хлева доносится беспокойный коровий рёв.
- Что, и коровы остались не кормленными?! - восклицает хозяйка.
Охранник молчит…
- Тогда немедленно созови всех работников! - приказывает она.
Тот подносит свисток к губам, и через две-три минуты во дворе собираются те, кто находится сейчас в поместье. Хозяйка злобно кричит:
- Что происходит?! Почему нет Кравцова?! И где Альберт?!
Кто-то заступается за него:
- Альберт приходил и вскоре ушел домой - живот у него разболелся.
Все остальные играют в молчанку.
"Покричит, перебесится, - думает каждый, - и успокоится. Такое бывало уже не раз".
- Немедленно найдите Кравцова! - продолжает она кричать. - Ищите везде, где может он прятаться! Иначе не поздоровится никому!..
Все молча расходятся...

По лесной тропинке Гриша бодро шагает по компасу на восток. В мыслях крутится такая фраза: "Если фрау уехала в город, то впереди у меня полтора-два часа, за которые я успею пройти более десяти километров до ближайшей реки. Это и будет спасением. Тогда никто меня не поймает, даже если будет погоня с собакой. В воде она след не возьмет… А как хочется на прощание помахать фрау рукой. Ведь, если бы она меня не купила, то неизвестно, чтобы случилось со мной. Так что на неё я не в сильной обиде…"

Немецкий военный госпиталь. Елена Григорьевна лежит на той же больничной койке. В дверях появляется медсестра. В руках у неё узелок.
- Больная Кравцова! - говорит она строго по-русски. - Вы выписаны. Вот ваша одежда, - кладёт она узелок на кровать. - Немедленно одевайтесь и уходите.
Та удивлённо:
- Как выписана?! А врач знает?
Медсестра разъясняет:
- Так он вас и выписал. Понимаете, в последнее время много раненых поступает с Восточного фронта. Класть некуда.
- Но как я пойду одна? Мне ещё трудно ходить.
Медсестра не церемонится.
- Ничем я вам помочь не могу. Так что добирайтесь домой, как сможете.
И только теперь до Кравцовой доходит, что это - СВОБОДА! Она прекращает дальнейшие разговоры и решительно сбрасывает одеяло.
- Хорошо! Я сейчас! Только, пожалуйста, помогите одеться...

Имение Краусов. Все работники вновь собираются во дворе. По их понурым безрадостным лицам можно понять, что Кравцов не нашелся. Но никто даже мысли не допускает, что он может сбежать, потому как на территории фашистской Германии подобная выходка, да ещё в военное время, чревата наказанием вплоть до расстрела. Да и будоражить такой скользкий вопрос не хочется никому, чтобы не вызвать к себе подозрение. Отчего, опустив виновато головы, все ведут себя тихо и смирно...
- Пусть он только заявится, - обещает хозяйка, - такую задам ему трёпку, что долго будет помнить меня!.. А вы, - приказывает она двум работникам, - немедленно оба в коровник! Остальные - быстро по своим рабочим местам!
Пока все расходятся, фрау поднимается на крыльцо. "Видно, с Кравцовым случилось что-то серьёзное. Неужели сбежал?! Ох уж эти мне русские! Вчера на военном заводе убили они надзирательницу, а сегодня сбежал мой русский работник. Завтра и меня могут убить! Этим делом нужно заняться серьёзно. Но к кому обратиться?.."
И тут она вспоминает: "У меня же есть на примете такой человек - тот офицер, что мне продал Кравцова. К тому же я ему, кажется, нравлюсь. Да и он такой стройный, молодой и красивый! Как надоело мне одиночество. Может, познакомиться с ним поближе? Неужели я не имею на это право?! Пусть простят меня Бог и Густав за такие крамольные мысли. Сейчас же я ему позвоню…"

Тем временем Григорий Кравцов продолжает торопливо шагать на восток. От быстрой ходьбы тело покрывается потом, а сердце громко стучит, словно молот о наковальню. "Скорее! Скорее к реке!" Он останавливается у большого куста. Ножом вырезает солидную палку. "Мало ли что или кто может встретиться на пути".
Впереди на окраине небольшого села маячит старое заброшенное строение. Заходит в него, с интересом осматривается... В центре комнаты стоит покосившийся старый стол, а рядом - два не менее старых стула. У противоположной стены вытянулась широкая лавка. На ней валяется ворох старой одежды…
Кравцов решает передохнуть, да и подкрепиться немного. Садится за стол и копается в рюкзаке: достает эрзац хлеб и консервную банку. Открывает её ножом, режет хлеб и все это вместе с аппетитом жует...
Наевшись, банку бросает под стол, а остатки хлеба отправляет в рюкзак. Обед запивает водой из бутылки. Устало потягивается, кладет под голову свитер, подаренный Мартой, и укладывается на скамейке. Но от большого волнения сон не идёт. Да и лесные птицы мешают - разносят вокруг разноголосое пение. Никто и ничто не тревожит их. Будто войны и нет. Но усталость берет свое, и он закрывает глаза...

После утренних хлопот фрау Краус тоже тянет ко сну. Зевая, она укладывается на диван и сладко спит, пока её не будит прислуга.
- Проснитесь, фрау! Проснитесь! К вам пришел офицер.
Услышав такое, та мгновенно встает и приказывает:
- Скажите ему, чтобы он подождал немного. Мне нужно себя привести в порядок.
Прислуга уходит, а фрау торопливо заглядывает в трюмо. Видит перед собой помятое заспанное лицо. Изображению она показывает язык, поправляет, рассыпавшиеся по плечам волосы и надевает изящное платье…
Проходит немного времени и перед унтером предстаёт красивая моложавая женщина. Одета она со вкусом. Тот заворожено смотрит на точеную фигуру хозяйки. Она протягивает гостю руку. Офицер деликатно целует её и произносит стандартную фразу с явным присутствием лести:
- Как вы прекрасно выглядите!
Фрау довольна такой похвалой. С большим интересом оглядывает молоденького офицера.
- Зачем вы меня вызвали? - интересуется гость. - Я к вашим услугам.
Фрау сама приветливость. Не устает улыбаться.
- Ну, что же стоим мы в приёмной? - воркует она. - Давайте пройдем в гостиную, там и поговорим, - берёт она гостя за руку.
Они оказываются в шикарно обставленной комнате. В глаза бросаются: книжный шкаф во всю стену, массивный двухтумбовый стол, на котором стоит телефон в стиле ретро, два кожаных кресла, а под алой накидкой топорщится мягким сиденьем широкий диван.
Офицер с интересом оглядывает гостиную.
- Прекрасный уютный уголок. Под стать хозяйке.
- Да уж, - привычно, не договаривая, соглашается та, словно опасаясь спугнуть кавалера. - Но сначала давайте поговорим о деле.
- Я весь внимание, фрау Краус. Что случилось?
- Но сначала давайте присядем, - фрау указывает на кресла. - Прошу вас.
Оба присаживаются и хозяйка сразу приступает к делу.
- Вы помните того парнишку, которого вы продали мне на перроне вокзала?
- Конечно, помню, - соглашается тот. - Он добровольцем поехал в Германию.
- Так вот, он куда-то пропал, - жалуется хозяйка. В её голосе чувствуется тревога. - Что с ним случилось? Где мне его искать? Вот поэтому я вас и вызвала. Помогите найти его.
- О, не беспокойтесь, фрау Краус! - уверенно отвечает тот. - Мы обязательно его найдем.
- Значит, я правильно сделала, что вам позвонила?
Офицер соглашается:
- Искать беглецов мне уже приходилось.
- Что, разве много таких?
- Бегут в основном русские пленные.
- Так и мой тоже русский. Неужели они все такие?
Унтер поддакивает:
- Одно слово - славяне. Но мы обязательно разыщем его. Но это работа не такая уж лёгкая.
- Не беспокойтесь. Я вам хорошо заплачу. Если у вас это получится, то мы вдвоем отметим это событие. Согласны?
Унтер рыщет глазами по платью хозяйки, словно пытаясь взглядом добраться до её точёного тела. И только затем говорит:
- Я сейчас же позвоню в службу розыска беглецов. Они немедленно возьмут весь город в кольцо и перекроют постами дороги. Да и собаку пустят по следу. Так что деваться ему будет некуда. Вы разрешите мне позвонить с вашего телефона?
- Отчего же? Звоните.
Пальцы рук офицера сверкают дорогими кольцами. Он тянется ими к, покрытой золотистой росписью, трубке и уверенно набирает номер. Недолго слушает, затем кому-то приказывает:
- Немедленно приезжай в поместье Краусов! Да и Ральфа прихватить не забудь. Есть работа. Срочная!
Фрау довольна.
- Обещаю вам, герр офицер, если найдете моего беглеца, то я в долгу не останусь.
Тот отвечает с явным намёком:
- Пожалуйста, не беспокойтесь об этом. Только ради своего удовольствия от общения с прекрасной женщиной, я сделаю всё, чтобы найти вашу пропажу.
- Я надеюсь на вас, - с улыбкой соглашается госпожа Краус...

Город Соколинск. Елена Григорьевна тихо бредёт по безлюдным улицам. Иногда останавливается, чтобы передохнуть. Чуть отдышавшись, следует дальше. Наконец подходит к дому деда Ермилия. Опасливо оглядывается по сторонам и негромко стучит в калитку.
Дверь открывает хозяин.
- Елена Григорьевна?! - произносит тот удивленно. - Проходь швыдче!
Та тяжело ковыляет, пытается сама подняться по ступенькам крыльца, но сил для этого не хватает. Ермилий подхватывает её под руку и зовет внука:
- Сашко! Иди скорее сюда!
Вместе они помогают Кравцовой подняться по ступенькам крыльца и войти в дом. Усаживают её на лавку возле стола. Елена Григорьевна говорит болезненным голосом:
- Ну, вот, наконец, я у своих. Спасибо вам, дорогие.
Ермилий весь в беспокойстве:
- А что случилось с тобой? Болеешь?
- Да нет, аппендицит мне вырезали.
- А хто вырезал? - удивляется он. - Ведь больницы сейчас не работают…
Кривясь от боли, Кравцова склоняется на край стола. Говорит, едва шевеля языком:
- Не-м-цы,
Ермилий видит, что гостье сейчас очень плохо и прекращает расспросы.
- Тебе, видно, нужно лежать, - говорит он участливо. - Давай отведу на кровать. Поправишься, потом сама всё расскажешь.
Та тяжело поднимает голову.
- А вы как же?
- Не беспокойся. У нас найдется, где голову приклонить.
Дед отводит Кравцову в одну из комнат, укладывает на кровать, укрывает и возвращается в кухню. А в ней Сашко возится с самодельной удочкой - накручивает на удилище леску.
- Ты что, на рыбалку собрался? - интересуется дед.
- Да, деда. Сейчас лещ хорошо клюет. Я и червей уже накопал.
- Но тебе же нельзя выходить на улицу - немцы и полицаи шныряют повсюду.
- Так я огородами, - храбрится внук. - Знаю одно местечко. Камыши кругом. Кто там меня увидит?
- Боюсь за тебя, - тревожится дед. - Не ходил бы.
- Но другие же ходят, и ничего, - возражает Сашко. - А тетя Лена должна хорошо питаться, чтобы скорее поправиться. Без риска не обойтись. Вон Гришка рискнул и спас многих ребят. И меня - тоже. А я что, хуже его?
- Смотри, как гордость взыграла, - улыбается дед. - Ну, ладно, иди. "Растет пацан". Только веди себя осторожно. Но прежде заскочи к фельдшерице Ганне. Попроси, пусть срочно зайдет.
- Хорошо, дедушка. Зайду обязательно, - откликается внук, подхватывает ведро и удочку и скрывается в сенцах.
Из кастрюли, стоящей на плитке, доносится шум кипящей воды. Дед поднимает крышку, тычет в картошку ножом. "Готово". Сливает воду, ставит кастрюлю на стол и приступает к чистке...

Поместье Краусов. Во двор входит солдат с овчаркой. Его встречает унтер-офицер и хозяйка. Первым делом она обращает внимание на собаку.
- Какая большая! А она не кусается?!
- Нет, что вы, - любезно отвечает солдат. - Мой Ральф это делает лишь по приказу. Правильно я говорю? - наклоняется он к собаке.
Пес гавкает.
- Вот видите, фрау, он согласен со мной.
Та в полном восторге.
- Какой он умный, - умиленно качает она головой. - Можно погладить?
Солдат осторожно отводит руку хозяйки.
- Это не рекомендуется.
Фрау сразу преображается.
- Тогда немедленно начинайте поиск, пока мой пропавший работник далеко не ушел.
Солдат остужает её.
- Но сначала собака должна понюхать что-нибудь из одежды вашего беглеца.
Хозяйка спохватывается.
- Для этого пройдем в его комнату. Там и поищете.
Все направляются в дом...

Кухня в доме Ермилия. Он продолжает чистить картошку, когда с улицы доносится стук в калитку ворот. Дед торопливо выходит во двор и впускает фельдшерицу Ганну. В руках у неё небольшой чемоданчик. На его обоих боках нарисованы красные крестики. Хозяин приглашает её в дом. Войдя, первым делом фельдшерица направляется к умывальнику и тщательно моет руки. Вытирает их расписанным полотенцем, спрашивает хозяина:
- Ну, и где ваша больная?
Ермилий открывает дверь, ведущую в соседнюю комнату.
- Проходь сюда.
Ганна входит.
- Здравствуйте, больная.
Кравцова отвечает болезненным голосом:
- И вы будьте здоровы. Спасибо вам, что пришли.
- Сашко говорил, что вам какую-то операцию сделали?
- Да, случилось такое. Аппендицит вырезали.
Ганна садится на край кровати.
- Давайте я посмотрю, что там у вас со швом.
Ермилий выходит и фельдшерица приступает к осмотру рубца. Спрашивает:
- И кто же в такое бесправное время вам так аккуратно аппендикс вырезал?
Кравцова правду не говорит. "Неизвестно, что может подумать Ганна?" Поэтому отвечает уклончиво:
- Да врач один. Сказал, что мне повезло - вовремя обратилась. А то бы умерла, наверное...

Комнатушка Гриши Кравцова. Солдат внимательно обследует все его вещи. Под подушкой находит измятый носовой платок. "То, что надо". Даёт собаке понюхать.
- Ищи, Ральф! Ищи!..
Тот тащит солдата из комнаты. Офицер и хозяйка едва поспевают за ним. Во дворе овчарка беспокойно крутится, бегает - ищет след. Вскоре находит и бежит за коровник к забору. Тащит хозяина всё дальше и дальше и вдруг останавливается. Беспокойно поглядывает то на забор, то на солдата и громко скулит. Подходят фрау и офицер. Тот удивленно:
- Вот куда привела нас собака! Значит, беглец был здесь. Но что он тут делал? Ведь перелезть через такой высоченный забор одному практически не возможно.
Фрау тут же вмешивается в разговор:
- Наверное, кто-то ему помог? Возможно даже из наших.
Офицер возражает:
- Сомнительно. Не будет же ваш беглец перед кем-то светиться!
- Так как же это ему удалось?! - восклицает удивленно хозяйка. - Через калитку не проходил. Я это уже проверила.
Офицер осматривает и трогает доски забора.
- Значит, здесь есть где-то дыра.
Но потайной лаз Альберта не обнаруживается и солдат предлагает:
- Давайте обойдем забор с другой стороны и там пусть собака поищет след.
- Дельное предложение, - соглашается унтер...
Из спальни деда Ермилия выходит Ганна.
- Ну, как там Елена Григорьевна? - интересуется он.
- Шов у неё зарастает. Я смазала его зеленкой и сделала перевязку. Думаю, что будет все хорошо. Но пусть она не залеживается, а понемногу начинает ходить. Быстрее и крепче разрез затянется.
Ермилий благодарит фельдшерицу:
- Спасибо, Ганна, тебе, что помогла. На обед оставайся. Вот и картошка в мундирах сварилась, - дед кивает на чугунок.
Разговор прерывается стуком в наружную дверь.
- Это внучек с рыбалки пришел, - поясняет Ермилий и идёт открывать.
По довольной улыбке внука можно было понять, что рыбалка ему удалась. Он ставит в угол рыболовные снасти и ведро, в котором плещется рыба, с радостью говорит:
- Отличный был клев! Много рыбы в реке развелось. Едва успевал червей на крючок насаживать.
Ермилий обращается к Ганне:
- Так что оставайся у нас на уху.
Неожиданно, положив на живот правую руку, в кухню медленно входит Елена Григорьевна.
- Оставайся, Ганна, - просит она. - Чая попьём, посидим, поговорим.
Та отказывается.
- Я бы с большим удовольствием, но меня ждут другие больные. Не могу никому отказать.
- Ну, тогда возьми рыбки, - спохватывается Ермилий. - Я сейчас тебе заверну.
Он вытаскивает из ведра пару больших лещей, заворачивает в клочок бумаги и подает фельдшерице.
- Спасибо тебе...
- И вам спасибо за свежую рыбку, - отвечает она. - Я ещё к вам зайду.

Уходит. Дед принимается чистить рыбу, а Сашко ставит в печку кастрюлю с водой. Елена Григорьевна тоже подсаживается к столу, чистит картофелину и с радостью сообщает:
- А у меня есть хорошая новость!
- Какая?! - почти в один голос спрашивают дед и внук.
- Я теперь точно знаю, что мой муж жив. Ему удалось убежать от немцев! Это сказал мне сам комендант нашего города Густав Краус.
- Яка гарна новость! - с восторгом восклицает Ермилий. - И где же теперь он?! Дома сидит?
- Не знаю, - с грустью отвечает Елена Григорьевна. - Когда уходил, то сказал, что будет пробираться к своим.
Сашко с улыбкой:
- Вот бы Гришка обрадовался!..
На внешней стороне забора солдат вновь дает овчарке понюхать платок. Пёс сначала бежит вдоль ограды, а затем тащит куда-то в сторону. Оказавшись у стога сена, он крутится, обнюхивает его и неожиданно устремляется дальше в лес. Поводок натянут почти до предела, так что даже мужчинам трудно бежать за Ральфом. Фрау же едва плетется. Видно очень устала. Офицер оборачивается, машет хозяйке рукой и кричит:
- Фрау Краус, возвращайтесь домой!.. Дальше мы сами справимся!
- Хорошо! - раздается в ответ. Она разворачивается и направляется к дому…
Ральф тянет преследователей все дальше и дальше и вскоре приводит к одинокому домику, в котором уже побывал Кравцов. Но там он сейчас или нет, преследователям неизвестно. Они подходят к нему поближе. И вдруг изнутри раздается странный, непонятный шорох. Да и собака ведет себя беспокойно: рычит, повизгивает, рвётся к открытой двери. Но, солдат крепко держит Ральфа за поводок.
В такой таинственной ситуации офицер и солдат ведут себя осторожно. Крадучись, с пистолетами "наизготовку", подходят поближе к двери. Прислушиваются. А странный звук то стихает, то возникает вновь. Офицер не выдерживает и шепчет солдату:
- Пускай собаку.
Тот отстегивает поводок и овчарка вбегает в открытую дверь. И тут же странный звук прекращается. Но вместо него возникают возня и рычание. Преследователи тут же вбегают в домик. Но так как в помещении темновато, то им было трудно сразу что-нибудь разглядеть. И всё же в глаза сразу бросается кто-то лежащий на длинной скамейке. Весь он укрыт с головы до ног. Угрожая оружием, офицер властно приказывает:
- Встать! Вы арестованы!
Но лежащий на крик не реагирует. Солдат не выдерживает и бьет его сапогом, отчего на пол валится куча тряпья. Оба преследователя в недоумении. Унтер кричит недовольно:
- Так это же тряпичная "кукла"! Явно её смастерил беглец! Шутить с нами вздумал?! Ну, погоди! Я и это тебе припомню!..
"Но, что же здесь тарахтело?" Осматриваются... Внимание привлекает крыса, лежащая на полу. На шее её зияет кровавая рана. Солдат трогает крысу носком сапога, но та не шевелится. "Видно, мертва". Рядом с ней валяется пустая консервная банка. Солдат поднимает её.
- Эту банку открывали недавно, - делает он заключение. - Значит, беглец подкреплялся консервами. Вот вам и ответ на вопрос: что шелестело? Крыса, конечно. Вылизывала остатки мяса и так увлеклась, что не успела удрать от собаки.
Офицер отбрасывает банку ногой и предлагает солдату:
- Давай и мы отдохнем немного.
Тот указывает на собаку.
- Да и Ральф видно очень устал. Смотрите, как он язык вывалил. Как бы нам его не загнать. Он ведь не молодой. Ему бы сейчас водички попить.
- Так река уже близко, - говорит офицер. - Там и напьется.
Солдат соглашается:
- Если близко река, то собака потерпит.
Офицер вытирает вспотевший лоб.
- Да и нам бы попить что-нибудь. А то потеряли много воды. Но долго сидеть нам нельзя, а то Солнце уже близко к закату. Как бы ни пришлось возвращаться по темноте. Да и нужно скорее догнать беглеца пока он не успел переплыть на тот берег.
Они выходят из домика. Солдат опять дает собаке понюхать платок и преследователи продолжают погоню…

Тем временем Кравцов торопливо шагает по компасу на восток. Иногда сверяется с ним. Наконец подходит к реке. Недалеко в стороне виднеется мост. По нему движутся люди, автомобили, конные упряжи и ручные повозки.
Гриша в раздумье: "Что же мне делать? Как же форсировать эту реку? Переплыть или двинуться к мосту?"
Какое-то время он ходит вдоль берега. Взгляд останавливается то на реке, то на мосту. Наконец он спускается к самой воде. Присаживается на корточки, рукой пробует воду. "Не очень холодная. Если пойти через мост, то, как бы, не задержала охрана. Конечно вода безопасней, но мокнуть не хочется. Как же мне поступить?.."

Офицер и солдат продолжают погоню. Первым к реке подбегает Ральф и припадает к воде, жадно пьет. Затем ищет след. Но запах его не находит и садится. Подходит солдат. Пес смотрит беспомощно на хозяина и скулит, будто просит прощения за утерянный след. Хозяин ласково гладит его.
- Всё хорошо, Ральф, хорошо… Успокойся...
Преследователи понимают, что беглец их обманул, и усаживаются на берегу.
- Ну, что, будем делать? - обращается офицер к солдату.
- Да, как скажете. Хотя поздно уже. Наверно, придется нам возвращаться ни с чем.
Офицер рассуждает:
- Может, на том берегу следа нет, а беглец на попутной машине уехал?
- А кто его знает? - отвечает солдат.
Унтер бурчит недовольно:
- Ну, тогда пошли к мосту, снимем попутку и поедем домой. Надоела мне эта погоня.
- Так, может, сначала нам искупаться? - предлагает солдат.
- Да что-то не хочется, - отказывается офицер. - А ты, если хочешь, купайся.
Солдат раздевается и с разбега прыгает в воду, с удовольствием фыркает, плещется вдоволь…
А тем временем офицер рассуждает. "Ничем закончилась наша погоня. Фрау Краус будет мной недовольна. Но аппетитная очень бабёнка... Такую нельзя упустить. Что же сказать ей, чтобы поверила? Как перед ней оправдаться?.."
Солдат выходит на берег. И пока одевается, офицер настойчиво ищет ответ. Идея возникает внезапно. Он мысленно улыбается своей находке: "Пожалуй, я так и сделаю. Не хочется терять отношения с такой соблазнительной женщиной..."

Пропускной пункт на сельской дороге. Возле шлагбаума стоят два вооруженных немца в гражданской одежде - дорожный патруль. По лицам их видно, что возраст призыва у них давно кончился.
Подходит третий патрульный - но тот ещё не дорос до призыва. Всех троих объединяет одно - получить продуктовый паек и заработать немного денег.
- А почему нас так срочно вызвали? - интересуется молодой. - Кого ищем на этой пустынной дороге?
Кто-то из старших бурчит недовольно:
- Так поступила заявка, что какой-то парень сбежал от какой-то фрау. Русский он. Вот из-за него мы и топчемся тут. Так что не повезло нам сегодня - придется стоять здесь всю ночь.
- А мне не повезло вдвойне, - жалуется молодой.
- Это как же?
- Свидание с девушкой сорвалось.
- Да, - улыбается старший, - многое ты потерял.
Другой дополняет его:
- Ничего! Не отчаивайся! У тебя впереди еще много будет хороших свиданий, если кончится эта война и останешься жив.
Разговор прерывается, так как к шлагбауму приближается автомобиль. В кузове обтянутом брезентовым тентом, виден Гриша Кравцов. Машина слегка тормозит, и он припадает к прорези в нем, наблюдает. Уже совсем близко виден шлагбаум, перегородивший дорогу. "Что делать?! Как выкрутиться из такой ситуации?.."
Автомобиль замедляет ход и прежде чем он останавливается, Гриша ловко выпрыгивает из него. Сначала прячется за колесами, а затем скатывается в заросший бурьяном придорожный кювет. Лежит в нём тихо, не шевелясь.
Старший патрульный подзывает шофера и требует предъявить документы. Его пожилой напарник готовится поднять шлагбаум, а молодой - заглядывает в кузов машины. Но там никого нет. И он громко кричит:
- Чисто!
Старший патрульный возвращает документы шоферу и дает отмашку тому, что стоит у шлагбаума:
- Открывай!
И пока шофер влазит в кабину, Гриша вновь проявляет свою смекалку: незаметно, под шум мотора запрыгивает обратно в кузов...
Дальше автомобиль едет без остановок, и всё на восток. Для Кравцова это большая удача. Но вскоре машина съезжает с дороги и едет куда-то в сторону, И Гриша покидает её...

Поместье Краусов окутано дымкой раннего утра. Знакомого офицера фрау встречает с улыбкой. Тот козыряет и лихо докладывает:
- Фрау Краус! Я отыскал вашу пропажу!
- Ну, и где же вы нашли моего беглеца?! - с радостью спрашивает она. - Вы привели его?!
Офицер неестественно мнется:
- Понимаете, я не смог его взять с собой, так как сейчас он в полиции. Они задержали его на окраине города.
Фрау горестно всплескивает руками.
- Я так и знала! Решил убежать! Разве ему было плохо у нас?! Ох уж эти странные русские!..
Выговорившись, она продолжает расспрашивать:
- А что говорит он? Сбежал почему?
Офицер остужает её:
- Свидание с ним запрещено, так как он под арестом. Хорошо лишь то, что дело его не успели передать в гестапо. Мне с трудом удалось его отстоять.
- Так, может быть, мне попросить полицейских, чтобы те вернули его? Ведь Кравцов моя личная собственность!
Унтер продолжает бессовестно врать в том же духе:
- Об этом я с ними уже говорил. Обещали, что скоро отпустят.
Фрау заискивающе смотрит офицеру в глаза:
- Ну, что же, я верю вам. Будем считать, что просьбу мою вы выполнили. Теперь дело за мной. Сколько возьмёте за хлопоты?
Тот отвечает с намёком:
- Ваше ко мне внимание дороже всего...
Разыгрывая смущение, Фрау недолго мнётся.
- Ну, тогда давайте я угощу вас прекрасным французским вином.
Она подходит к буфету и открывает его. А там, на полках разнообразие вин.
- Пожалуй, вот эта, - достает она бутылку в плетеной корзинке.
Наполнив бокалы, они выпивают врастяжку и искренне хвалят напиток. Но на этом дегустация не заканчивается. Фрау не дает пустовать бокалам. Достаточно разогревшись, она, наконец, произносит то, что ждет офицер:
- Ну, что же стоим мы? Давайте присядем, поговорим, - указывает она на диван. Садится сама и за руку тянет гостя к себе…

Советский полевой аэродром двукрылых самолетов У-2. Перед выстроившимися в шеренгу летчицами командир зачитывает приказ:
"Первому звену ночных бомбардировщиков провести поиск и уничтожить немецкие военные автомашины в Соколинске, Россошанске и в Перелесках. Вылет ровно в 21-00. К этому времени техникам подготовить три самолета к вылету и полностью восполнить боекомплект. Командующий отрядом ночной бомбардировочной авиации подполковник Сырников. Вопросы есть?"
В ответ лишь молчание. Командир улыбается.
- Тогда "Вольно"!.. А теперь сообщу вам приятную новость - обводит он лётчиц загадочным взглядом. - Товарищи женщины, а также девушки, если есть таковые! Немцы по достоинству оценили вашу ночную работу: присвоили вам почётное звание "Ночные ведьмы!" - восклицает торжественно он.
- У-р-р-а-а! - в восторге летчицы бросаются друг к другу в объятия.
- Да, видно, здорово вы их допекли! - радуется командир. - Так держать!..

Лесная тропинка приводит Кравцова к очередной ухоженной деревушке. Аккуратные домики строго расставлены по точно выверенным квадратам. Рядом с ними расположены такие же небольшие сарайчики. Кругом тихо, даже собаки не лают. Кажется, что для жителей этой деревни войны и вовсе не существует. "Что же делать: рискнуть и пройти сквозь деревню - так ближе. А, может, её обойти?"
Но так как дневное светило уже на закате, то ночь скоротать он решает в каком-либо деревенском сарае. Одно беспокоит: "Как бы кто не увидел меня. А то объяснить будет трудно, что я тут делаю, кто и откуда. Да и, может, найдется там что-нибудь пожевать".
Гриша выбирает сарай, стоящий на отшибе деревни - чтобы собак не спугнуть. Пробирается к нему огородами. Двери оказываются не запертыми - на одной петле висит раскрытый амбарный замок.
Кравцов осторожно входит в сарай и перед ним открывается странное внутреннее убранство: бочка, наполненная водой, видимо, на случай пожара, дрова, какая-то старая мебель - стол, стулья, диванчик и сундучок. У противоположной стены виднеется открытая деревянная ляда погреба. В его глубине мелькает слабенький огонек, и оттуда доносятся какие-то странные шорохи - вроде как там кто-то есть.
Гриша заглядывает в него. В тусклом сиянии обычной свечи видна женщина. Возраст не разобрать. И вдруг источник света начинает медленно подниматься. Первая мысль: "Скорее покинуть сарай". Но огонек уже близко, и Кравцов прячется среди мебели - сидит тихо, старается не выдать своего присутствия...
Женщина опускает ляду, покидает сарай и закрывает за собой дверь, отчего внутри наступает почти абсолютная темнота, лишь слабенький лучик лунного света проникает сквозь зарешеченное железными прутьями маленькое окошко, расположенное высоко над дверью. И вдруг - "о, ужас!" - женщина защелкивает за собой наружный замок.
"Попался!" - досадливо крутится в мыслях Кравцова. От злости он всем телом наваливается на дверь, но та, ни в какую не поддается. "Что же делать?!"
Он пытается успокоить себя: "Может это и к лучшему - до утра никто сюда не заглянет, да и в погреб лезть в темноте бессмысленно. Но сначала нужно хорошенько выспаться, а утром придумается что-нибудь..."

Вечереет. Соколинск медленно погружается в непроглядную темноту и наступает комендантский час. Нигде - ни огонька и абсолютная тишина. Только изредка где-то лают собаки.
Неожиданно, а вернее, как по заказу, в мертвую тишину вплывает назойливый гул советского двукрылого самолета. К городу он приближается на большой высоте. Размеренный рокот мотора еще звучит далеко за городом, а все жители, да и немцы уже тихо сидят в погребах и щелях, вырытых в огородах. И тут наступает самое интересное - летчица выключает мотор и машина начинает бесшумно планировать. Снизу, с земли самолет не только невидим, но и не слышен. Лишь тихое "ш-и-и-и" доносится сверху, когда он пролетает над головой.
Однако на этом воздушные фокусы не заканчиваются, так как вскоре в небе вспыхивает мощный магниевый источник света, медленно опускающийся на маленьком невидимом парашютике. И сразу вокруг становится светло, как днем, хоть газеты читай… С земли самолёт не виден, а перед летчицей весь город, как на ладони…
Для немцев этот источник света становится главным врагом, поэтому тут же небо озаряется светлыми пунктирами пуль, тянущихся к маленькой искусственной звёздочке, на которую и смотреть невозможно, так как её яркий свет сильно слепит глаза. Так что прицельно стрелять в фонарик пустое занятие…
"Кукурузник" - как в войну прозвали эти двукрылые самолётики, подолгу кружась над городом с выключенным мотором, может спокойно высматривать внизу добычу: немецкие танки, бронетранспортеры, автомашины, стоящие во дворах и на улицах - выбирай, что хочешь. И тогда для оккупантов наступает игра в "угадайку": на какие машины полетят противотанковые гранаты и бомбы? Часто к взрывам добавляется и грозный треск крупнокалиберных пулемётов. Но пулеметчику не разобрать кто внизу: наш человек или немец. Поэтому во время такой своеобразной бомбёжки жители стараются не высовываться из укрытий.
Проходит немного времени и вновь раздается звонкий рокот советского самолета. Но на этот раз он доносится из-за города. Его гул постепенно стихает и Сашко направляется в дом. Открывает крышку от погреба и с радостью сообщает Ермилию и Елене Григорьевне:
- Всё! Бомбежка закончилась! Самолёт улетел! Вылезайте!
Они покидают подполье, зашторивают плотно окна и зажигают фитиль керосиновой лампы. Но спать никому не хочется, и начинаются длинные разговоры на различные темы. Самая главная: "Когда же кончится эта война?"

Подперев задумчиво голову, Кравцова сидит за столом.
- Меня, может быть, немцы ищут, - произносит тихо она. - Поэтому больше мне оставаться у вас нельзя. Завтра же пойду к своим, в Поддубицы. А то, наверно, они потеряли меня?
- Как же пойдешь ты? - волнуется дед. - Тебе же ещё тяжело ходить.
- Так мне уже лучше. Да и вас боюсь подвести. Может, перехвачу того старичка из Подгорок, что подвез меня с сыном. Вот с ним и поеду.
В разговор вмешивается Сашко.
- И мне нельзя на глаза попадаться немцам. Ведь я же сбежал с эшелона. Да и тетю Лену одну оставлять нельзя. Так что пойду вместе с ней. Поживу какое-то время в деревне.
- Значит, бросаете старика одного? - грустно замечает Ермилий.
Внук успокаивает его:
- Мы тебя, дедушка, не бросаем. А вдруг немцы нагрянут - меня или тетю Лену будут искать? Тогда и тебя не помилуют.
Ермилий, наконец, соглашается:
- Ладно, ступайте. Это я так, для порядка. Все равно такое большое хозяйство без присмотра надолго оставлять нельзя. А кто будет спрашивать, то скажу, что живу один и ничего не знаю...

Кравцов просыпается очень рано, как было заведено ещё в имении Краусов. Да и солнечные лучи спать не дают - настойчиво проникают в сарай сквозь окошко над дверью. "Поспать бы ещё. Но нужно вставать, пока никто не нагрянул в сарай. Только сначала загляну на минутку в погреб. Может, что из еды приглянется?"
Спускается. Кроме картошки, свеклы и морковки в подполье хранится несколько емкостей с засоленными огурцами, капустой и помидорами. Из всего продуктового изобилия он берет лишь баночку с огурцами, несколько крупных морковок и немного картошки. "При случае можно испечь на костре".
Теперь Гришу волнует такой вопрос: как выбраться из сарая? "А то могут застукать, как вора, да и в полицию сообщить. А это мне ни к чему". Несколько раз он пытается силой выбить упрямую дверь, но это ни к чему не приводит. "Значит, нужно менять тактику взлома". Осмотрев дверь и замок, замечает, что обе скобы дверного запора от времени расшатались и болтаются туда-сюда.
Решение приходит само собой. Путем неимоверных усилий, ему удается ножом разогнуть концы крепежных гвоздей. Несколько сильных толчков и скоба вместе с замком вылетает наружу...
Гриша осторожно выглядывает из сарая. Никого. Но прежде чем двинуться дальше, он с силой вдавливает скобу на прежнее место. "Хозяева сразу не догадаются, что кто-то побывал в сарае..."

Покачивая соблазнительно бёдрами, в кабинет Густава Крауса входит симпатичная моложавая немка в военной форме - его секретарша. В руке у неё запечатанный почтовый конверт.
- Опять от фрау Краус, - притворно капризно выговаривает она.
Комендант словно не слышит - привычным движением хватает её за руку и тянет к себе на колени. Но та не дается.
- Ну, что с тобой? - пытается он урезонить её. - Что случилось?
- Нет! Подожди! - продолжает она брыкаться. - Помнишь, мой дорогой, ты говорил, что с женой давно разошелся. Что я для тебя всех дороже. Почему же она продолжает писать тебе письма? Я ревную. Ты, наверно, меня обманываешь?!
Комендант пытается её успокоить:
- Ну, что ты, глупенькая, перестань! Ты действительно лучше всех!
Кто из женщин устоит перед такими словами? Да и как бы ни разгневать своего подопечного! И она соглашается:
- Ну, хорошо, дорогой, на этот раз я прощаю тебя.
Она поддёргивает повыше юбку, сама бесцеремонно усаживается к нему на колени и начинает расстегивать блузку.
- Можешь потрогать меня… Где хочешь…
Краус изнывает от неги прикосновения к прелестным формам молодой женщины. В такие минуты он готов обещать всё что угодно, даже порвать отношения не только с женой, но и со всем остальным женским полом на свете.
Со своей стороны та делает вид, что верит Краусу - позволяет запустить его руку в одно из самых потаённых девичьих мест...
Проходит немного времени и секретарша притворно вежливо спрашивает:
- Ну, что, мой милый? Может, хватит уже?
Она пытается выдернуть руку Крауса, но тот упирается.
- Давай еще посидим немного. Мне так хорошо с тобой.
- А мне уже надоело, - отзывается та безразлично. - Да и очень боюсь, что кто-то может войти.
- Ну, хорошо, хорошо, дорогая, - наконец соглашается комендант. - Давай продолжим нашу встречу после работы.
- Как хочешь, милый, - игриво жеманится немка. - Но сначала прочитай это письмо, - указывает она на конверт.
Тот берет его со стола, распечатывает и торопливо читает:
"Дорогой мой Густав! Что с тобой? Почему ты перестал мне писать? Я так соскучилась по тебе, по твоим ласкам и поцелуям. Я страдаю от одиночества и скуки. Когда же ты приедешь ко мне?! Ты ведь мне обещал! Я жду тебя! Переживаю: не завел ли какую-нибудь подружку? У меня есть новость: купила ещё одного работника. Он русский. Из Соколинска. Звать его Григорий Кравцов. Говорит, что ты жил в его доме. Так ли это? И последнее: этот русский попытался меня убедить, что ты верен мне. Но я по-прежнему сомневаюсь…"
"Опять всё тоже - сплошная ревность, - недовольно кривится Краус. - Как она мне с ней надоела!" Его передергивает, будто он съел что-то кислое.
Немка улавливает волнение своего кавалера. Прижимается к нему плотнее, притворно воркует:
- Что с тобой, милый? Дома что-то случилось?
Тот взволнованно:
- Жена ревнует, будто видит, чем мы с тобой занимаемся.
- Значит, переживаешь, - ухмыляется секретарша. - А это всё оттого, что ты никак не можешь решить, с кем остаться тебе.
В ответ Краус небрежно машет рукой, а любовница продолжает:
- Ну, перестань сердиться, мой милый. Я пока оставлю тебя, а ты хорошенько подумай: хочешь ли жить со своей старухой или со мной?
Она привычно скатывается с ног коменданта, застегивает на все пуговицы блузку и, одергивая узкую юбку, направляется к выходу…
Краус остается один. "Мой Бог! Избавь меня от этих Кравцовых! - восклицает мысленно он. - Сначала они донимали меня в Соколинске, а теперь и в имении оказались!"
- Курт! - зовет он денщика.
Тот входит.
- Что там с Кравцовой?!
Денщик удивленно:
- Не знаю. Вы же не приказывали следить за ней.
Краус указывает на телефонную трубку.
- Тогда позвони в госпиталь и всё разузнай!
И пока Курт старательно набирает номер, обер-лейтенант продолжает свои размышления:
"Откуда берутся такие странные совпадения? Это невероятно! Из огромного числа вариантов провидение выбрало почему-то меня. Какая-то мистика получается. Но что это сулит мне и семье?.. Этого не знает никто... А Кравцову, как выпишется из больницы, нужно в виде приманки поселить в её же собственном доме под наш негласный надзор. Если муж её прячется где-то в городе, то рано или поздно он выдаст себя. Когда-то же надоест ему прятаться, и он явится к ней. Именно через неё мы и арестуем его. Нельзя упустить такой шанс. Потом и с ней разберусь, как с активисткой сталинского режима. А там, глядишь, могут повысить меня в звании. Пора уже…"
Курт кладёт трубку. Докладывает:
- Кравцова в госпитале не числится. Её выписали недавно, так как резко возрос поток раненых, поступающих с восточного фронта.
Крауса охватывает возмущение.
- Разве в госпитале не знали, что она под арестом?!
Курт пытается как-то выкрутиться.
- Знали. Я говорил...
Комендант гневно кричит:
- Кому?! Найти Кравцову немедленно!..

Яркий солнечный день. С добротной палкой в руках и с рюкзаком за плечами Кравцов продолжает вышагивать по вражеской территории. В стороне от тропинки сквозь листву просматривается обочина давно заброшенного неширокого грейдера, чему свидетельство - пробившаяся сквозь старый асфальт трава. Теперь все ездят по автостраде с бетонным покрытием. Проложена она почти рядом со старой дорогой. Оттуда доносится беспрерывный шум автомобильных моторов.
Озираясь по сторонам, Гриша идет осторожно. "Хорошо, что обе дороги проложены с запада на восток - и компас почти не нужен". Остановку он делает у двух пограничных столбов, оставшихся ещё от довоенных времен. Сохранились даже прежние указатели: "Германия" и "Чехословакия". "Значит, некогда здесь проходила граница между этими странами. Так что прощай, Германия". Кравцов присаживается, лезет в рюкзак и достает географическую карту и компас. Проверяет направление на восток… "Да, все сходится. Иду в правильном направлении…"
Издали доносится шум мотоциклетного двигателя. Звук громкий, тяжелый. "Явно машина идет на подъем или перегружена очень". Мотоцикл всё ближе и ближе. И у Кравцова возникает почти авантюрный план: "А что если завладеть мотоциклом? Ночью по автостраде на нем можно будет далеко проскочить на восток. Такую удачу нельзя упустить! Но как это сделать?" Сознание быстро переваривает несколько вариантов. Его внимание привлекает огромный куст, раскинувший ветви у самой дороги. "Место хорошее для нападения!"
Вскоре вдали показывается мотоцикл. Видно, как из коляски торчит ствол винтовки. "Значит, это едет немецкий солдат". Машина почти уже рядом. Ещё чуть-чуть, ещё две-три секунды и... Кравцов выскакивает на дорогу. Времени у водителя, чтобы что-то сообразить, естественно, нет, и встречный удар палкой в лицо сбрасывает немца с сидения. Мотор глохнет, но по инерции мотоцикл проезжает ещё несколько метров.
Немец лежит неподвижно, внешне не проявляя никаких признаков жизни. С трудом Гриша затаскивает его за куст, затем ловко вскакивает в седло и уверенно выжимает газ…

Фрау Краус сидит за столом в гостиной и о чём-то думает. Неожиданно резко поднимает телефонную трубку и набирает номер. Нервно выстукивая пальцами по столу, ждет ответа. Наконец в трубке слышится мужской голос:
- Приемная офицерского клуба. Кто вам нужен?
Фрау уверенно:
- Позовите унтер-офицера Фрица Ройтера!
Ответ звучит обнадеживающий:
- Сейчас мы его поищем. Подождите немного.
Тот отзывается довольно быстро.
- Слушаю вас. Кто это?
- Это я! - строго отвечает фрау. - Узнали меня?!
После короткой паузы в трубке радостно раздается:
- Здравствуйте, фрау Краус! Как мне приятно слышать ваш голос. По какому поводу вы звоните?
Та раздраженно:
- Вы ещё спрашиваете?! Когда мне вернут моего работника - Гришу Кравцова?! Вы обещали, что его скоро отпустят!
- Э-э, видите ли, - отвечает тот неуверенно. - Дело в том, что полицейские ещё ищут его.
- Как ищут?! - удивленно восклицает она. - Вы же сказали, что он находится под арестом!
Офицер даже не пытается возражать.
- Всё правильно, фрау Краус. Было такое. Но мне сообщили, что ему удалось бежать.
В голосе фрау слышится недоумение.
- А как же это произошло и когда?
Фриц сбивчиво разъясняет:
- Понимаете... фрау Краус... Это... случилось... во время перевозки его на допрос. - Голос Ройтера срывается на быстрый темп. - Когда спецмашина выехала за город, он срочно попросился в кусты. Там ему безответственно сняли наручники. Он ловко выхватил у полицейского пистолет и, угрожая оружием, заставил шофера и офицера покинуть машину. Сам же сел за руль и скрылся в неизвестном пока направлении. Вот и все, что я знаю.
Такая выдумка Ройтера для фрау оказывается настолько правдоподобной, что она долго не может произнести ни слова. Слышатся в трубке лишь её тяжелые вздохи.
- Что с вами?! - офицер пытается наладить контакт. - Вам плохо?!
Та постепенно приходит в себя и неожиданно спрашивает:
- Вы можете приехать ко мне прямо сейчас?
"Она сама приглашает меня", - мысленно удивляется Ройтер.
Фрау же продолжает:
- Мне одной сейчас тяжело. С вами мне легче будет. Ведь мы же не только друзья, - намекает она на прежнюю встречу. - Не правда ли?
- Да, - слышит она в ответ. - Вы можете на меня во всем положиться. Я не могу вас оставить в беде.
Фрау безмерно довольна. "Он скоро приедет. А беглеца все равно найдут. Так стоит ли так волноваться?" И перед тем, как положить телефонную трубку, она резко смягчает прежде резкий тон разговора.
- Спасибо вам за сочувствие, Ройтер. Приезжайте скорее. Я буду с нетерпением ждать. Очень!.. - громко добавляет она…

Какое-то время Крацов ведет мотоцикл по старому абсолютно пустому грейдеру, пока вдали не показывается автострада. "Но где переждать до вечера?" И он направляет машину в глубину разнолистного леса. Останавливается в одном из укромных местечек и начинает рассматривать доставшиеся ему трофеи: солдатский заплечный рюкзак, винтовка и фляга. В рюкзаке - стандартный армейский набор продуктов: две банки мясной тушенки, три упаковки черно-коричневых сухарей, пачка печенья и полбулки эрзац-хлеба. Но больше всего его интересует винтовка. С интересом открывает затвор: ствол пуст, но в патроннике - пять патронов. "Для начала и этого хватит".
Он присаживается на край коляски, ладонью вытирает вспотевший лоб. Хочется пить и он достает из рюкзака бутылку. Но воды в ней осталось всего лишь на два-три глотка. Да и фляга немца пуста. "Где же достать воды?" Вспоминает: "Недалеко отсюда я переезжал какой-то ручей..."
С собой он берет винтовку и флягу и спускается в лощину. Ручеёк находится быстро. Вода в нём чистая, как слеза. "Да и почему бы ей быть грязной в лесу?" Наполняет бережно флягу и жадно пьет. Чувствует, как с каждым глотком по телу медленно растекается животворящая сила прохладной чистой воды...
Гриша в приподнятом настроении. И у него возникает желание посмотреть: "Что делается на автостраде?" Не раздумывая, направляется к ней. Её крутой поворот хорошо виден сверху. Он устраивается под разлапистой веткой дерева и наблюдает за движением военных автомашин. Внимание привлекает автомобиль, в кузове которого сидит несколько немецких солдат...
И у Кравцова возникает очередная авантюрная мысль: "А что, если прострелить колесо? Немцы сразу не догадаются, отчего лопнула шина?.." И он подготавливает винтовку к бою - кладёт ствол на толстую ветку дерева. Недолго прицеливается и плавно спускает курок. Звучит выстрел. Машина виляет туда-сюда и... валится под откос.
"Неплохое начало! - искренне радуется Кравцов.

Блики рассвета играют в вершинах Карпатских гор. Автострада почти пуста. Лишь Кравцов лихо мчится на мотоцикле. Ручка газа выкручена до предела. Никто не догоняет его. Лишь редкие встречные автомобили с шумом проносятся мимо.
На одном из крутых поворотов мотор натужно ревет во всю мощь и... неожиданно глохнет. "Что же случилось?!" Взгляд Григория бегает по приборам. "Так и есть - бензин на нуле!" Это значит, что нужно бросать мотоцикл и бежать. Но куда: вверх или вниз? Внизу - голый крутой обрыв, а вверху - густой спасительный лес...
И пока он мысленно решает этот вопрос, сзади приближается открытая легковушка. Сначала она проезжает мимо. Ему видно, что кроме водителя в ней сидят ещё трое немецких солдат. "Может, спозаранку куда-то спешат?" Но неожиданно скрипят тормоза, и почти на полном ходу автомобиль останавливается и сразу даёт задний ход...
Кравцов беспокойно: "Что же им нужно? Может, хотят мне помочь или что-то спросить? А что если хозяин этого мотоцикла остался живым и ищет меня со своими дружками?"
И пока автомобиль подъезжает, Кравцов выхватывает из коляски винтовку и бежит вверх по склону. "Скорее! Скорее в лес! В нем можно укрыться!" Но от дороги он успевает отбежать всего лишь на несколько десятков метров, как со стороны автострады раздается короткая автоматная очередь. К счастью пули пролетают над головой. "Может, хотят взять живым?" И Гриша падает за первым же камнем, оказавшимся у него на пути. Он небольшой - лишь лежа можно укрыться за ним.
Обстрел усиливается. Пули визжат и визжат вокруг - не дают ему поднять головы. Поэтому он не видит, что к нему приближается немец с автоматом в руках. Вот он уже в нескольких метрах и наставляет на него автомат. Огонь из машины немедленно прекращается: возможно, из-за боязни подстрелить своего же. Кравцов этим пользуется - на миг поднимает голову и видит перед собой ухмыляющееся лицо врага.
- Ауфштейн! (Встать!) - командует немец, направляя на него автомат. Но неожиданно он поскальзывается на склоне горы и теряет устойчивое положение. В такой ситуации срабатывает врожденный талант Кравцова - уверенно действовать в самых сложных и неожиданных ситуациях. Но для принятия правильного решения судьба отпускает ему одно лишь мгновение, которого не хватает даже на то, чтобы передёрнуть затвор винтовки. Немец не успевает даже глазом моргнуть, как Гриша перекатывается по другую сторону камня и наставляет винтовочный ствол на врага. От такой неожиданности тот оцепенело смотрит в дуло винтовки, нацеленного прямо ему в лицо. Он понимает, что любое его движение может закончиться смертью. Но это лишь в случае, если бы в ствол был дослан патрон. Но его там нет. Знал бы немец об этом, то успел бы выстрелить первым.
В критических ситуациях мысль у Кравцова всегда работает особенно четко. "Нужно чем-то озадачить противника". И он произносит то, что первое приходит в голову:
- Я Фридрих Энгельс, сын Карла Маркса!
Немец явно сбит с толку. И пока он осмысливает услышанную абракадабру, Гриша приказывает:
- Хенде хох! (Руки вверх!)
Немец ошарашен такой беспардонной наглостью. Он понимает, что выстрелить первым ему не удастся, но жизнь намного дороже, и он поднимает руки. И тут же по-немецки слышит другие команды:
- Кругом!
Немец четко выполняет и этот приказ. А следом за ним раздаётся:
- Автомат положи!
И эту команду немец выполняет сноровисто. После чего слышит спасительное:
- Бегом! Вниз!..
И пока немец бежит, отвлекая внимание на себя, Кравцов передергивает затвор винтовки, прижимает ложе к плечу и стреляет в автомашину. Выстрел оказывается настолько удачным, что немец, стрелявший перед этим в него, валится на днище машины.
В стане противника явное замешательство, чем и пользуется Кравцов: выскакивает из-за камня, хватает вражеский автомат и тут же возвращается в своё укрытие. И вовремя, так как из машины вновь раздаются выстрелы. Пули вздымают грунт вокруг камня. Но и Кравцов не остается в долгу: кладет винтовку на камень и открывает беглый огонь из оставшихся трех патронов...
Теперь винтовка ему не нужна, и он пристраивает для стрельбы автомат. Водит стволом в поисках цели, но никаких признаков жизни в машине не видит. Какое-то время он выглядывает из-за камня, но ничего подозрительного не замечает. "Значит, можно покинуть укрытие".
С автоматом в руках Кравцов бежит к верхнему склону дороги. А там, почти рядом, спасительный лес. Без проблем он достигает вершины и только теперь поворачивается. "Кажется, пронесло!" Но именно в этот момент из машины раздается автоматная очередь. Противно визжа, пули пролетают над головой.
Кравцов предполагает, что стреляет тот немец, которого он отпустил. "Напрасно я это сделал, - с сожалением думает он. - Но, все равно, нужно скорее скрыться". Он делает два-три шага в сторону леса, как неожиданно сильный удар в плечо бросает его на землю. "Что это?!" Вначале он боли не чувствует, быстро встает и в горячке, не обращая внимания на кровоточащую рану, бежит в сторону леса. "Нужно подальше уйти от дороги". А кровь все течет и течет, отчего голова начинает кружиться.
Наконец он достигает окраины леса. Пошатываясь, продолжает идти в его глубину. Но постепенно силы оставляют его. Ноги уже не слушаются. Он останавливается возле густого куста и, хватаясь за ветви, медленно оседает…

На веранде одного из деревенских домов деревни Поддубицы, стоит свекровь Елены Григорьевны. В стороне у летней печки возится молодой человек в выгоревшей солдатской форме - ножом на растопку режет сухие ветки.
- Ну, что, Слава, - обращается к нему хозяйка, - трудна деревенская жизнь?
- Так ведь мне не привыкать, - раздается в ответ. - Я сам из села. В деревне жить хорошо. Всё свое. Ни по каким магазинам ходить не нужно. Большое спасибо вам, Екатерина Матвеевна, что признали меня за сына. Вот немцы и отпустили. Иначе бы туго пришлось мне в концлагере. Да и, наверно, вы дорого за меня заплатили?
- Так пришлось барашка взять в долг.
- Да, - тяжело вздыхает солдатик, - наступили трудные времена, но я никогда не забуду, что сделали вы для меня. Теперь вы такие же мне родные, как мать и отец.
Матвеевна с благодарностью:
- Спасибо тебе, сынок, за такие слова.
- И вам спасибо, - кивает солдатик и спрашивает: - А чем разжигать будем огонь? Спички есть?
- Да какие там спички сейчас, - раздается в ответ. - Кресалом огонь добываем. Муж смастерил. Сейчас принесу.
Уходит. На веранде появляется Елена Григорьевна.
- Ну, что, Слава, скучаешь по родному селу?
- Конечно. Ведь в нём живёт вся наша родня. А отец и мой старший брат на фронте.
- А чем ты в селе занимался? - продолжает расспросы Григорьевна. - Наверно, на тракторе ездил?
- Ездил, но только на лошадях. Люблю я этих животных.
- И у меня есть сын, - говорит она с грустью. - Моложе тебя. Его немцы насильно увезли в Германию. Да и про мужа ничего не знаю: где он и что с ним? Эта война разбросала по миру всю нашу семью. Что будет дальше с нами?
Слава кивает сочувственно.
- Да, эта война разрушила многие семьи.
Входит хозяйка и подает солдатику кремень, фитиль и кресало.
- Знаешь, как пользоваться?
- Приходилось, - отзывается тот и начинает высекать огонь. Разлетаются искры в разные стороны, и вскоре фитиль начинает дымить. Слава принимается дуть на него. Зачаток огня разгорается вскоре настолько, что удается поджечь сухие листья и стружки.
Матвеевна хвалит его:
- Вот молодец! Ты с чем любишь вареники: с вишнями или с картошкой? А то мы с Еленой Григорьевной с картошкой уже налепили, а тесто еще осталось.
Солдат улыбается.
- Папа мне говорил, что в детстве я очень любил вареники с вишней.
- Ну, тогда иди сам нарви. Сейчас принесу миску.
Уходит...

Карпаты. По лесной тропинке, напевая веселую песенку, то идёт, то бежит юная девушка. Впереди трусит огромный дворовый пёс. Неожиданно собака убегает в кусты и поднимает тревожный лай. Но вскоре, скуля и повизгивая, возвращается и тревожно смотрит хозяйке в глаза.
- Ну, что ты нашел там, Рудик?! - спрашивает она.
Пёс срывается с места и вновь исчезает в кустах. И снова слышится странный лай и повизгивание. Девушка идет на голос собаки, осторожно раздвигает ветви куста и испуганно вздрагивает...
Гриша лежит на спине и болезненно стонет. Видит перед собой какой-то расплывчатый силуэт. Тихо по-русски спрашивает:
- Это ты, мама?.. Воды!.. Пить!..
Но девушка, как бы, ни слышит его. Отзывает собаку, и они бегут дальше...
Кравцов остается один. Взгляд неподвижен. Ему чудится, что он может летать. При первой же мысли о доме оказывается в Соколинске - во дворе своего дома. Видит, что двери в дом и в сарай заколочены...
При мысли о матери Гриша смутно видит её силуэт. Она вместе с бабушкой стоит на веранде знакомого дома, что в деревне Поддубицы. Во дворе у печки копошится какой-то незнакомый солдатик. "И Сашко почему-то здесь?" Все эти видения для него удивительны. "Почему никто не обращает на меня внимания? Ведь я же стою у них на виду?" Он пытается дотронуться до кого-то рукой. Но всё напрасно - она свободно проходит сквозь их тела...
На лесной поляне, огороженный деревянным забором, стоит дом лесника. Видны и другие постройки. Девушка открывает калитку и первым во двор вбегает пес Рудик.
В комнате за столом сидит средних лет худощавый мужчина. На нем - рубаха, вышитая витиеватым орнаментом, а сверху ладно сидит распахнутая безрукавка. Хозяин дома нарезает хлеб, а жена - полноватая женщина - ловко орудует поварешкой в кастрюле.
Девушка вбегает в комнату и взволнованно тараторит:
- Мама! Папа! В лесу - раненый! В кустах лежит! У него все плечо в крови! Он стонет и что-то говорит не по-нашему.
Отец участливо:
- Немец?! Военный?!
- Нет! Нет! - дочь качает отрицательно головой. - "Вода" и "мама" он говорит по-нашему.
- Значит, это наш, славянин, - заключает хозяин. - Где он лежит? Далеко?
- За первым поворотом на Жилину! Там дерево растет раздвоенное - молния когда-то ударила.
Отец вспоминает:
- То-то со стороны автострады вчера слышались выстрелы. Может, он участник той перестрелки?
В разговор вступает хозяйка:
- Кто бы он ни был, а помочь человеку нужно.
Мужчина резко встает.
- Ну, тогда, Маринка, скорее пошли. Пообедаем позже.
- Да-да, как скажешь, - соглашается женщина и начинает укутывать полотенцем кастрюлю. - Давай и тележку возьмем. Наверное, он не ходячий, коли лежит?
Муж поддерживает жену:
- Правильно говоришь. Вы тут скоренько без меня собирайтесь, а я пойду: выкачу из сарая тележку во двор.
Отец уходит, а дочь обращается к матери:
- Ещё он, мама, воды просил.
Мать подает пустую бутылку.
- Налей, дочка, сама. Чувствую, неспроста Бог послал нам этого человека. А как он выглядит? Молодой или старый?
- Молодой, мама! Очень молодой!
Мать смотрит в окно.
- Пошли, дочка, скорее, а то уже папа тележку выкатил.
Они выходят во двор. Мать запирает дверь. На страже дома остается лишь пёс Рудик.

Странные видения озадачивают Григория Кравцова, но в тоже время создают ощущение радости. Даже боль от раны не ощущается, а окружает какое-то непонятное чувство комфорта.
Мысли перемещаются на отца. Сквозь амбразуру командного пункта тот что-то рассматривает в бинокль. "Значит, папа жив?!" Сын с удивлением замечает, что на командирской форме отца вместо петлиц почему-то - погоны. В стороне возле рации сидит радист. Он тоже в погонах. Гриша искренне удивляется этому видению.
За пределами блиндажа слышны звуки недалёкого боя: взрывы снарядов, стрельба орудий, треск пулемётов. Радист протягивает отцу телефонную трубку:
- Товарищ капитан! Седьмой на проводе.
Тот берет трубку, недолго слушает и строго приказывает:
- Значит, так, Седьмой! Вместе со взводом пехоты ударишь второй танковой ротой по правому флангу противника! Главная цель - захват перекрестка автодорог. Ясна задача?
- Так точно! - раздается в ответ.
А, чтобы веселей воевалось, я сейчас прикажу пропахать немецкий передний край артиллерией. Но сразу ты не иди в атаку. Подожди немного, "ура" покричи в окопах.
- Это зачем же так сложно? - раздается из рации.
- Так ты сам подумай! Ведь после артподготовки немцы сразу выскочат из окопов, чтобы встретить тебя. Вот тут ты и накроешь их вторым ударом. Ясна задумка?!
- Значит, хотите немцев взять на живца?!
- Молодец! Правильно понял! Перед концом артподготовки пущу две ракеты. Вот тогда и наваливайся на противника всей своей мощью!..
Видения возвращают Кравцова в Германию. Мелькают образы Марты, Альберта и Беккера. Каждый занят каким-то делом. Беккер копается в огороде, Альберт чистит коровник, а Марта сидит за столом и что-то пишет...
Гриша пытается вспомнить образ Гали Лисовской, но тот возникает неясно.
"Как мне сейчас хорошо, - мысленно восхищается он. - Такого приятного чувства я никогда не испытывал. Что же это такое?! Как хочется, чтобы оно никогда не кончалось".
Неожиданно в мысли Кравцова настойчиво вклинивается чей-то голос. Он как бы предупреждает, что в таком состоянии оставаться ему больше нельзя и что пора возвращаться к действительности.
"Куда?" - Гриша пытается уточнить, но острая боль в плече отрезвляет его. Он чувствует, что кто-то настойчиво его теребит. Очнувшись, видит перед собой незнакомые лица мужчины и женщины. Рука тянется к автомату. Но, мужчина опережает его - наклоняется, отбирает оружие и вешает к себе на плечо. Его спасители говорят на непонятном ему языке. Но в их голосе Гриша улавливает доброту и что-то отдалённо знакомое...
Кравцова укладывают на тележку. Женщина трогает его лоб.
- Горит весь! - произносит она беспокойно. - Видно температура большая.
- Пить, воды, - просит он.
Дочь наполняет кружку и подносит ко рту раненого. Тот жадно пьет.
Отец обращается к ней:
- Божена. Мы с мамой раненого повезем домой, а ты, дочка, беги скорее к пану Смекалу. Пусть срочно придет. А то у этого парня очень тяжелая рана. Да и видно по бледности, что он потерял много крови. Медлить нельзя. Потом разбираться будем, кто он и как оказался здесь...

Перескакивая с камня на камень, Божена бежит по лесной тропинке. Дорожка спускается все ниже и ниже, и вскоре сквозь зелень деревьев начинают просматриваться крыши небольшого селения. В центре его - обычная сельская улица с плетнями, сараями, заборами и колодцами. Возле ворот одного из домов девушка останавливается, тяжело переводит дыхание и настойчиво стучит в калитку ворот.
Дверь открывает немолодой интеллигентный мужчина в пенсне. Искренне удивляется:
- Что ты, Божена, запыхалась? Бежала, что ли?!
- Да, пан Смекал! - продолжает та тяжело дышать. - Меня папа послал! Просит, чтобы вы скорее пришли!
- Ну, ты сначала проходи во двор, - предлагает хозяин.
Та входит.
- Вот теперь и рассказывай, что там у вас случилось. Кто-нибудь заболел?
- Да нет. У нас в доме раненый. Ему сейчас очень плохо.
- Ну, вот теперь всё понятно. Но скажи, как он оказался у вас?
- Его пес Рудик нашел в лесу.
- Он из наших или из немцев?
- Пока мы не знаем кто он. Папа сказал, что он славянин.
- Вы никому не говорили о нем? Никто не видел его?
- Нет! Нет! - отрицает торопливо девчушка.
- Чувствую, что это дело серьезное, - озабоченно произносит Смекал. - Ты подожди немного, а я быстренько соберусь, и мы пойдем к вам...

Гриша лежит на кровати. Грудь и рука забинтованы. Мужчина подкладывает ему под голову вторую подушку.
- Вот так-то будет удобней тебя покормить.
Мать зачерпывает полную ложку супа и осторожно подносит ко рту раненого. Свободной рукой тот тянется к ней.
- Я сам.
Но тут со двора доносятся скрип калитки и лай собаки. Хозяин припадает к окну.
- Дочь привела пана Смекала.
Кравцов с тревогой:
- Кто это? Немцы?! Дайте мой автомат!
Хозяйка качает отрицательно головой.
- Нет. Но ты, парень, не беспокойся. Это наш местный лекарь пришел. Лечить тебя будет.
Гриша не понимает, о чем говорят хозяева. Однако в тоне их разговора не слышит угрозы.
Дочь и Смекал входят в дом и лай прекращается. Лекарь остается в сенцах - тщательно моет под умывальником руки, вытирает вышитым рушником. Затем подходит к Кравцову. Тот пытается приподняться, болезненно кривится, но Смекал останавливает его:
- Лежите, лежите, молодой человек, - говорит он по-русски.
Кравцов удивлённо:
- Откуда вы знаете русский язык?
- Так до войны я несколько лет жил в Советском Союзе. Изучал медицину. У меня и жена русская. Но потянуло домой. Сначала мы переехали в Братиславу, а когда немцы оккупировали Чехословакию, то с женой вернулись в мое родное село.
- Понятно, - согласно кивает Гриша.
Смекал же продолжает:
- Но прежде чем я осмотрю твою рану, немного расскажи о себе: кто и откуда ты и твои родители. Начни хотя бы с того, как тебя звать?
Кравцов называет фамилию, имя и отчество и добавляет: - Отец мой военный, а мать до войны преподавала в школе историю. Но сейчас я не знаю, где они и что с ними. Как хочется скорее вернуться домой.
- Я тебя понимаю, Гриша, - соглашается участливо Смекал. - Неизвестность - плохое чувство. С любым из нас оно может вытворить всё что угодно.
Кравцов интересуется:
- А чем вы в селе занимаетесь?
- Так я, как и мама твоя, тоже учитель. Преподаю естествознание, а по совместительству - местный лекарь. Все в округе называют меня паном Смекалом. Ну, а ты с хозяевами уже познакомился?
- Нет, не успел ещё.
- Тогда я сейчас тебя познакомлю с ними. Словаки мы. Хозяина звать пан Клоца. Лесник он. А это его жена Маринка, - кивает он на хозяйку. - А вон та молодая красавица - их дочь Божена. Это она нашла тебя умирающим.
Кравцов благодарно кивает.
- Большое спасибо ей. Если бы она меня не нашла, то я бы тут сейчас не лежал. Да и вам и хозяевам большое спасибо.
- Как видишь, Гриша, все здесь очень хорошие люди.
- Это я уже понял.
- А как ты сейчас себя чувствуешь?
- Уже стало намного легче. А то голова очень сильно кружилась.
Учитель переводит хозяевам их разговор на словацкий язык…
- Да мы и сами уже многое поняли,- соглашается Клоца. - И то что он русский, наш, славянин. Ведь в наших языках много общего.
Мать обращается к пану Смекалу:
- Божена просит Грише сказать, что его нашел пес Рудик.
Лекарь переводит просьбу на русский язык.
- Спасибо Рудику, что нашел меня, - благодарит Кравцов. - И тебе, Божена, спасибо. Теперь я знаю, что это ты с собакой подходила ко мне, когда я лежал в кустах? Это я помню смутно. Тогда у меня было всё, как в тумане.
Смекал переводит ответ и обращается с вопросом к хозяевам:
- А кто его перевязывал?
- Мы, - отвечает Маринка, - сразу, как его привезли. Рану промыли теплой водой с марганцовкой. И ещё я дала ему аспирина. А то он горел весь. И лечебной травы заварила. Настаивается ещё.
Смекал кладёт руку на лоб Кравцова.
- Да, вы всё правильно сделали, - кивает он одобрительно. - Температуры большой уже нет. И обязательно давайте травяной отвар, чтобы не было осложнения.
Лекарь достаёт из чемоданчика деревянный фонендоскоп и вместе со стулом пододвигается поближе к кровати. - А сейчас я послушаю легкие, - приставляет прибор он к груди Кравцова, а к другому концу прижимается ухом. Внимательно слушает... Наконец, поднимает голову.
- Пока всё идёт хорошо, Но рана очень глубокая: заживать будет долго. И следите, чтобы не было никаких сквозняков - осложнений нужно бояться.
- Не беспокойтесь, пан Смекал, - заверяет его хозяин. - Сделаем всё, как вы говорите. Да и горный воздух и травы моей Маринки быстро поставят его на ноги.
- Да, вижу, - улыбается фельдшер, - как вы быстро и хорошо справились без меня.
Смекал поворачивается к Кравцову.
- А теперь, Гриша, расскажи нам подробней, как ты оказался в наших краях. А то о тебе мы ничего не знаем...

По селу едет открытый автомобиль обер-лейтенанта Густава Крауса. Как всегда машину ведет его постоянный шофер Отто Беккер. На заднем сидении располагаются денщик Курт и редактор оккупационной газеты Зигмунд Лисовский. Машина останавливается у колодца и Краус обращается к женщине, пришедшей набрать воды:
- Мадам! Говорить, пожалуйста, где жить ваш староста?
- Там, - показывает она рукой. - Хата у него под железом. Такая одна на все наше село…
Краус дает отмашку шоферу, и машина следует дальше. Вот и дом под железной крышей. Денщик покидает автомобиль и стучит в ворота. И тут же со двора доносится громкий собачий лай, а чуть позже в проеме калитки появляется седой полноватый мужчина в вышитой рубашке навыпуск. Не выходя за ворота, спрашивает:
- Что вам нужно? Налоги я все уже сдал. Что ещё?
Лисовский кричит на него:
- Ну, что ты стоишь, как истукан! Подойди поближе! С тобой будет говорить господин Краус - комендант города Соколинска.
Староста робко приближается к автомобилю.
- Ви есть староста? - спрашивает тот.
- Да, господин начальник, - услужливо раздается в ответ.
- Немедленно собрать всех взрослый житель села! У церкви. Я имею сообщать им радостный известий!
Староста покорно кланяется.
- Будет исполнено, господин комендант...
Дом лесника. Смекал кладет фонендоскоп в чемоданчик и обращается к Грише:
- Тебе повезло, сынок. Пуля пощадила жизненно важные органы. Правда, ты потерял много крови, но все это восполнимо со временем.
Кравцов безмерно доволен.
- И я смогу снова бить немецких фашистов?!
Смекал отвечает с улыбкой:
- Конечно, Гриша. Не беспокойся и на твою долю достанется. А пока тебе нужно лежать, чтобы быстрее поправиться. Твой организм сильно ослаб. Так что не очень его торопи.
- Ну, а как там, на фронте? - спрашивает Кравцов - Ничего не знаю. Где немцы? Где наши?
Смекал рассказывает:
- После поражения под Москвой немцы теперь пытаются прорваться к Волге. Тяжелые бои идут за Сталинград и Воронеж...
Кравцов с горечью тяжело вздыхает.
- Вот куда их уже занесло. Что же будет теперь?!
Смекал успокаивает его.
- Да ты не волнуйся так, Гриша, - Думаю, что, как и под Москвой, у немцев ничего не получится. Победить такую страну, как Россия, практически невозможно. Об этом немцев предупреждал ещё канцлер Бисмарк. Но Гитлер к мнению его не прислушался.
Кравцов раздраженно:
- Так им и надо! Вот поправлюсь и тоже буду бить проклятых фашистов! Отомщу и за отца и за мать!
Смекал успокаивает его:
- Что ты, Гриша, торопишься? Успеешь ещё повоевать. Сколько тебе уже лет?
- Да скоро семнадцать стукнет.
- Ну вот, как поправишься, то подойдет - восемнадцатый. Самый боевой возраст.
- Как хочется скорее попасть домой. Мама одна там осталась, да и про папу ничего не знаю.
Учитель поддерживает Кравцова.
- Это хорошо, что ты беспокоишься о родителях. Но сначала сделаем так. Ты пока отдыхай, поправляйся, а потом и поговорим о серьезном деле. Согласен?
Гриша благодарно кивает.
- Спасибо вам за заботу, пан Смекал.
- Значит, будем считать, что мы с тобой договорились, - поднимается тот. - Я буду чаще навещать тебя, следить за здоровьем и чтобы тебе не было скучно, - улыбается он.
Уже в коридоре Смекал просит хозяев:
- Завтра пришлите Божену. Я передам ей бинты и лекарства. И никуда не пускайте его одного. Следите, чтобы он не вздумал уйти. У этого парня рисковый характер. Дальнейшее путешествие по оккупированной территории может закончиться для него плачевно.
Маринка и Клоца благодарят пана Смекала. Тот раскланивается и уходит...

Сельские жители толпятся у автомобиля Крауса. Стоя в машине, тот произносит речь:
- Крестьяне! Бывший колхозник! Доблестный германский армий навсегда освободить вас от коммунист! Теперь ви есть свободный земледелец!..
Старики, стоящие впереди толпы, иронически переглядываются, качают с сомнением головами. Краус же продолжает:
- Красная Армия ещё сопротивляться! Но германский армий непобедим! Мы уже освободить почти вся Европа! Война скоро конец! Но ваш освободитель - германский зольдат хочет кушать! Поэтому ви должен хорошо работать и сдавать много хлеб!
- Ишь куда гнёт! - высказывается высокий крепкий старик.
Староста не зло шипит на него:
- Молчи, Степаныч!
Краус не успокаивается.
- Великая немецкая нация не забывать вас! Здесь много старик. Они ещё хорошо помнить, что эта деревня принадлежать пан Зигфрид Лисовский!
Степаныч не унимается с комментариями:
- Було такэ! Помню дуже гарно!
- Тебя не спрашивают! - староста вновь урезонивает старика. - Молчи! Или беды захотел?!
Краус не слышит слов старика, так как кричит во все горло:
- Сейчас ви не есть одинокий! Я привез вам хороший известий! К вам вернуться ваш настоящий хозяин! Это сын покойного Зифрида Лисовского! Вот он! - Краус указывает на редактора газеты "Свободный Соколинск". - Зигмунд Лисовский!..
Тот поднимается с сидения автомобиля и, деланно улыбаясь, раскланивается. Краус же продолжает бросать в толпу:
- Теперь вы не есть коллективный работник, а свободный земледелец!..
Но "вдохновенную" речь Крауса опять прерывает Степаныч: пробирается поближе к автомобилю и кричит Лисовскому:
- Я не признаю тебя! Убирайся отсюда!
- Что?! - кричит Краус. - Молчать!
Староста и денщик бросаются к старику. Но толпа закрывает его собой.
- Нет, погодите! - старик вновь выходит вперёд, поднимает рубашку и поворачивается спиной к Лисовскому - на ней видны глубокие рубцы от побоев.
- Полюбуйся! - продолжает Степаныч. - Это твой отец оставил про себя памятку!
Краус в гневе. Не выходя из машины, приказывает денщику:
- Взять подстрекателя!
Тот подскакивает к непокорному старику и заламывает ему руки назад.
- Бунтовать вздумал?! - продолжает кричать комендант. - Я буду тебя стрелять!
- Стреляйте! - зло отзывается тот.
Краус достает пистолет и кричит в толпу:
- Кто ещё недоволен?!
Но люди лишь плотнее жмутся друг к другу.
- Скотина! Свинья! - обзывает комендант старика. Затем поворачивается к шоферу и переходит на немецкий язык: - Отто! Этот старик мне всё испортил. Он заслуживает жестокого наказания! Покажи, как ты верен фюреру! - Краус демонстративно протягивает ему пистолет и продолжает по-русски: - Расстреляй этого дурака, чтобы другие молчали!
Но тот лишь оторопело смотрит на коменданта. "Почему я должен стрелять в старика? Потому, что так хочется Краусу?! Он и дедушку моего ни за что обидел, когда в имении ударил его по щеке".
- Нет, я не буду стрелять! - отказывается Отто. - Это же мирный житель, а не солдат!
Краус в гневе:
- Ты не хочешь выполнить приказ офицера?! За это на фронт пойдёшь! Я приказываю тебе стрелять! - Он опять пытается всунуть в руку шофера свой пистолет. Но всё тщетно. Тогда Краус переносит свой гнев на старосту.
- Отведи старика к сараю!
Тот немедленно выполняет приказ - подталкивает деда к стене и шепчет тому на ухо:
- Дурак. Проси у немца прощения, а то и в самом деле он тебя расстреляет.
Но в запале ненависти дед не слушает старосту.
- Нет, погоди, не все я ещё сказал!..
- Да, перестань ты, дурень, - продолжает тот уговаривать старика.
- К стенке его! К стенке! - кричит из машины Краус и вновь обращается к Отто: - Ну, что ты сидишь! Иди, расстреляй бунтовщика!
Но шофер коменданта не слушает. "А если я откажусь? Расстрелять меня Краус не сможет. Мы же в тылу, а не на фронте".
- Не буду я ни в кого стрелять! - категорически отказывается Отто Беккер. - Тем более в старика.
Краус со злостью:
- Ты не выполнил приказ офицера! За это на фронт пойдешь!..
Комендант вскидывает пистолет. Гремит выстрел. Старик хватается рукой за грудь и медленно оседает. Сквозь пальцы сочится алая кровь.
- Поехали! - приказывает Краус шоферу. - Скорее!
Денщик садится в автомобиль и машина трогает с места. Люди бросаются к раненому старику. Тот машет кулаком вслед уезжающему автомобилю и гневно кричит:
- Мои сыновья отомстят германцам!..

Над Карпатами сыпет и сыпет густой непроглядный снег. Запорошены леса и горы. В снегу и село, в котором живет пан Смекал. В центре селения расположено небольшое одноэтажное здание школы. Слышен звонок, и на улицу выбегают сельские ребятишки. Оставляют на снегу портфели и бросаются друг в друга снежками...
Из школы выходит пан Смекал. В руке у него небольшой чемоданчик одновременно врача и учителя. Любуясь игрой ребятишек, он медленно сходит с крыльца и, похрустывая свежим снежком, неторопливой походкой идет вдоль села. Неожиданно сзади раздаются чьи-то шаги. "Кто же меня догоняет?" Он оборачивается и видит перед собой тёмную человеческую фигуру с накинутым на голову капюшоном.
- Пан Смекал? - тихо спрашивает таинственная фигура.
Тот молча вглядываться в неизвестного: "Кто он?"
- Ладно, не отвечайте, - просит фигура. - Я узнал вас. Вы действительно пан Смекал.
- А вот кто вы, мне ещё неизвестно, - произносит учитель. Он все ещё пытается рассмотреть, кто же скрывается под капюшоном.
- Скоро узнаете, - отвечает загадочная фигура. - А если конкретнее, то я от наших с вами друзей. Но здесь не место для разговора.
Смекал несколько успокаивается.
- Если так, то давайте пройдем в дом. Мы с женой друзьям всегда рады.
Они минуют калитку и проходят во двор. Учитель поднимается на крыльцо и настойчиво стучит в наружную дверь. На пороге появляется славянского вида добродушная женщина. Смекал опережает её вопрос:
- Гость к нам, Варвара.
Они проходят внутрь дома. Неизвестный бесцеремонно задергивает занавески на окнах и просит хозяина:
- Зажгите, пожалуйста, лампу.
И только теперь, в её мерцающем свете, незнакомец сбрасывает с головы капюшон.
- Ну, что, узнали?
Хозяин продолжает пристально вглядываться в небритое мужское лицо. Наконец, восклицает:
- Это ты, Ян?!
- Что, трудно меня узнать? - улыбаясь, отзывается тот.
- Неужели?! Мой лучший ученик. Повзрослел и не бритый! Хорошо замаскировался. А вырос как! Ну, раздевайся.
Хозяин помогает гостю повесить одежду, и они по-дружески обнимаются. Входит хозяйка дома. Знакомится с гостем. Тот учтиво целует ей руку.
- Вы, наверное, проголодались в дороге? - участливо спрашивает она.
Муж добавляет:
- И не мешает отметить такую встречу.
Жена уходит на кухню, а Ян недолго рассматривает просторную комнату, а затем садится поближе к учителю. Урывками посматривая на дверь и шепотом говорит:
- Пока мы одни сразу скажу вам самое главное.
- Я весь внимания, - отзывается Смекал.
- Вы помните Шафранека из Братиславы? - следует первый вопрос.
Хозяин копается в памяти.
- Шафранек?.. Шафранек?.. Ага, вспомнил. Ещё до войны он приезжал в наши края поохотиться.
Гость подтверждает:
- Да, он большой любитель охоты. Передает вам привет и благодарность за хороший прием, когда он у вас останавливался.
- Принимается, - соглашается Смекал.
Ян продолжает:
- Кроме благодарности он просил поговорить с вами об одном очень важном деле.
- Я весь внимания. Но можешь говорить громче. Варе сейчас не до нас. Да и я от неё ничего не скрываю.
Но Ян продолжает играть в конспирацию: пододвигается ещё ближе к хозяину и заговорщицки шепчет:
- Шафранек убедительно просит вас принять участие в деле освобождения Словакии от немецких фашистов.
Учитель в тон ему добавляет:
- По-моему, этого хочет каждый настоящий словак.
Гость уточняет:
- Значит, согласны?!
- Конечно, сделаю всё, что смогу. Это мой долг, как словака.
- Так вот, - продолжает Ян. - Словацкий подпольный центр в Братиславе принял решение организовать в вашем районе партизанский отряд. Очень удобная местность. Кругом горы, леса. Есть где укрыться. А самое главное - недалеко от села проходит стратегически важная автодорога, по которой немцы перебрасывают военные грузы на восточный фронт.
- Да, место у нас бойкое, - согласно кивает Смекал.
- Но именно здесь немцев пока ещё никто не тревожил, - уточняет посланник подпольного центра. - Поэтому один из партизанских отрядов решено организовать в лесах, где охотился пан Шафранек.
Такое известие Смекал воспринимает, как увертюру к чему-то загадочно важному.
- А что вам конкретно от меня нужно?
Ян машинально оглядывается вокруг и говорит едва слышно:
- В первую очередь нам с вами нужно собрать небольшую группу из надежных людей - ядро будущего отряда. А так же выбрать место для его дислокации.
Оценивая информацию, Смекал, какое-то время молчит, а затем задает очень важный вопрос:
- А как с оружием?
Ян колеблется:
- Ну, как вам сказать?.. Его практически нет. Придется добывать самим.
Для начала Шафранек просил передать вам вот это. - Ян протягивает Смекалу пистолет. - Конечно, это не автомат, но тоже стреляет.
Смекал крутит его в руках и вдруг восклицает:
- Так автомат же есть!
Ян удивленно:
- Где?! У кого?!
- У лесника пана Клоцы живет русский парень. Так это его автомат. Говорит, что добыл его в бою. Но это, возможно, шутка.
- Русский, вы говорите? А как он попал к леснику?
- О, это история длинная…
- А вы - покороче, самое главное.
- Ну, хорошо. Его немцы насильно привезли в Германию и продали какой-то богатенькой фрау. Но ему удалось бежать. По дороге он был тяжело ранен, но сейчас поправляется.
- Куда он ранен? Может передвигаться?
- В плечо. К весне должен быть в полной форме.
Ян продолжает расспросы:
- А он надежный?
- Вполне! - отвечает уверенно Смекал. - Я рекомендую его в бойцы будущего отряда.
Ян радостно потирает руки.
- Значит, нас уже трое! Можно считать, что дело пошло!..
Входит Варвара.
- Извините. Заждались, наверное? Сейчас покормлю. Мы недавно раздобыли баранины, так что будет, чем угостить.
Стол она застилает вышитой скатертью, достает из буфета бокалы, посуду и бутылку с самодельным вином...

Карпаты. Весна бурно вступает в свои права. Это особенно ощущается во дворе лесника Клоцы - талая вода звучно капает с крыш и журчит в ручейках. Из дома выходит Кравцов. На нем суконный словацкий жилет. Левая рука подвязана к шее шарфом. За время жизни у лесника он значительно повзрослел, превратившись из худенького подростка в стройного красивого юношу. Да и полное имя "Григорий" теперь стало ему к лицу.
Подбегает пёс Рудик, радостно машет хвостом и заискивающе смотрит ему в глаза. Тот наклоняется и ласково гладит собаку.
- Рудик! Рудик! Ах ты, спаситель мой. Хороший. Хороший. Вот тебе "собачяя радость", - кладёт перед ним он косточки. Пёс сразу набрасывается на них.
С пустым ведром появляется на крыльце Божена и идет к колодцу, расположенному у ворот. Время наложило и на неё возрастной отпечаток - из подростка она превратилась в юную девушку. По-хозяйски привычно цепляет ведро к веревке и отпускает. Взмахивая металлической ручкой, ворот быстро вращается, и вскоре из глубины колодца доносится шумный хлопок, упавшего в воду ведра.
Кравцов не может спокойно смотреть, как с большой натугой девушка крутит ворот. Решительно отстраняет её и здоровой рукой принимается сам за дело...
Божена стоит чуть в стороне и с восхищением наблюдает за сильными мужскими движениями Гриши. Тот тоже поглядывает на неё. В процессе затяжной перестрелки взглядами ведро стремительно выскакивает из колодца и с размаху ударяется о ворот колодца, отчего часть воды выплескивается им на одежды. Притворно обиженно Божена смахивает с себя холодные капли воды, поднимает комочек снега и засовывает Григорию за воротник.
- Вот за это тебе! - с показным недовольством выговаривает она и отбегает в сторону.
Кравцов морщится, пытается вытряхнуть снег. И когда это ему удаётся, в ответ он запускает снежок в Божену. Та отвечает тем же. И пошло, поехало...
Бросаясь снежками, они азартно бегают друг за другом и беззаботно смеются. В игру включается и пёс Рудик. Григорий догоняет Божену и привлекает к себе. В какой-то момент их лица соприкасаются, что возбуждает в обоих ещё непонятное им, но приятное чувство. Какое-то время они так и стоят, молча обдавая друг друга горячим дыханием зарождающейся первой любви…
Романтическое настроение неожиданно прерывается скрипом наружной двери. Божена едва успевает оттолкнуть от себя Кравцова, как с крыльца доносится требовательный голос матери:
- Божена! Куда ты пропала?! Воду скорее неси!
Оба тут же хватаются за дужку ведра, да так и несут его к дому. Но кто-то стучит в калитку ворот. Божена с ведром уходит, а Кравцов впускает во двор пана Смекала. Первым делом учитель интересуется:
- Ну, как, Гриша, плечо, рука?
- Да, кажется, всё нормально! - бойко отвечает тот. - Вот смотрите.
Он подходит к штабелю бревен, лежащих возле входа в сарай. Одним движением сбрасывает с шеи шарф и раненой левой рукой пытается приподнять бревно. Но Смекал резко отдергивает его.
- Стой! Горячий какой! Такие ранения, как у тебя, быстро так не проходят! Садись и слушай, что я тебе скажу. Дело есть.
Они присаживаются на бревно.
- Пожалуй, начну с очень хорошей новости, - радостно сообщает учитель. - Под Сталинградом Красная Армия разгромила двадцать две немецких дивизии. Захвачено много пленных. А под Воронежем полностью уничтожены итальянская и венгерская армии...
Григорий не скрывает радости.
- Так им и надо этим фашистам! Я тоже хочу немцев бить! У меня и автомат для этого есть. А то лежит под кроватью без дела!
Смекал вторит ему:
- Без дела, это, конечно, плохо, а то, что ты хочешь бить немецких фашистов, очень приятно слышать.
Кравцов продолжает:
- Так к ним у меня большие счёты. Вот поправлюсь и буду пробираться к своим.
Учитель говорит по-отцовски строго:
- Знаешь, что, Гриша… Ты никуда не пойдешь. Бить врага можно и здесь. Тем более что в этих лесах мы организуем партизанский отряд. Так что и для твоего автомата скоро найдется работа.
Тот в восторге:
- Так вы берете меня в партизанский отряд?!
- Берем, товарищ Григорий Кравцов! Берём! - радостно подтверждает учитель.
Оба встают, по-мужски обнимаются и крепко пожимают друг другу руки...

Вместе с псом Рудиком Божена идет по едва заметной лесной тропинке. Часто оглядывается по сторонам, обходит кусты и деревья, стоящие на пути. Неожиданно собака взвизгивает, так как дорогу им преграждает вооруженный мужчина и требует назвать пароль. Она отвечает, и он подводит её к замаскированному входу в землянку. Осторожно спускается по ступенькам и оказывается в небольшом блиндаже - временном командном пункте партизан. В нём за примитивным столом сидят: Смекал, Ян и Кравцов. Не сразу они замечают Божену, так как всё их внимание приковано к радио - все слушают сводку Совинформбюро о боевых действиях на фронтах Великой Отечественной Войны. Зачитывает её Левитан - известный в то время московский диктор. Услышанное, Смекал тут же переводит на словацкий язык. Как только сводка заканчивается, все внимание присутствующих сосредотачивается на девушке.
- Почему ты пришла?!- спрашивает командир отряда. - Что-то случилось?!
Та торопливо рассказывает:
- Меня папа послал. Жандармы Жилину грабят! Коров забирают. Он только что вернулся оттуда.
За время жизни у лесника пана Клоцы Кравцов стал прилично говорить по-словацки.
- Сколько жандармов? - обращается он к Божене.
- Трое, - живо отвечает она. - На подводе приехали.
- А он не говорил, какое у них оружие?
Она не может ответить. Но Смекал выручает её:
- Откуда девушке знать такое. Винтовки у них. Немцы не доверяют им автоматы.
- Ну, что же и винтовки сгодятся, - уверенно заявляет Кравцов. - Они хороши при рукопашной схватке, для дальнего боя и стрельбы из засады.
Ян ловит его на слове:
- Слушай, Кравцов, откуда у тебя такие познания?
Божена заступается за него.
- Так его же отец какой-то большой военный начальник.
- Вот как! - удивляется Ян. - Ну, извини меня, Гриша. Не знал я такого. Теперь понимаю, почему тебе удалось пройти через всю Германию. Без военных и технических знаний, а особенно без военной хитрости и отваги, тут видно не обошлось.
Смекал останавливает его.
- Ну, перестань нахваливать. Лучше давайте подумаем, как винтовки отобрать у жандармов.
- Правильно, - соглашается Ян. - А то, кроме одного автомата да двух пистолетов у нас ничего больше нет. Может Гриша подскажет, как нам быстро и без потерь провернуть операцию?
Тот отвечает уверенно:
- Так мы их возьмём без единого выстрела. Нужно лишь действовать точно, аккуратно и быстро, чтобы противник не успел опомниться.
- Хороший план, - улыбается Ян. - Ну, а конкретней?
- Да какой там план, - машет рукой Кравцов. - Перехватим их на дороге и... "Руки вверх!". Уверен, что они не будут сопротивляться - жизнь намного дороже.
Ян скептически:
- Всё у тебя, Кравцов, получается как-то уж очень легко и быстро.
Смекал поддерживает Григория:
- В этих делах сын военного командира лучше нас разбирается. Так что план Кравцова я предлагаю принять без обсуждения.
Ян соглашается:
- Операция действительно не из сложных. Да и нам пора обстреляться.
Кравцов предлагает:
- Жандармов нужно перехватить на горной дороге, а не в селе. Зачем нам преждевременный шум.
Ян поддерживает Григория.
- Правильно он говорит. Вот вам и план. Кто против?
Молчание.
- Ну, тогда вскоре выходим.

Кравцов и Божена покидают землянку, немного отходят в сторону и прячутся за стволом толстого дерева. Оба не в силах долго сопротивляться неведомой силе, неумолимо влекущей обоих друг к другу. В изнеможении она закрывает глаза и вдруг ощущает пьянящее чувство первого поцелуя. Ей кажется, что сейчас бы она пошла на всё, чтобы он продолжался вечно...
Весь передний край расположения советских войск озарён вспышками орудийных залпов. Пляшут взрывы снарядов над траншеями немцев. Трясется немецкий блиндаж - в нём укрывается несколько немецких солдат во главе с офицером.
Канонада неожиданно обрывается и тут же наступает тишина - предвестник русской атаки с устрашающим криком "У-р-р-а-а-а!". Немцы с испугом и дрожью ожидают её. Для многих этот крик означает смерть или плен. Но атака почему-то задерживается. "Что же противник медлит?" Немцы знают, что русские часто хитрят - повторно открывают орудийный огонь по выскочившим из укрытий немецким солдатам.
Вот и сейчас, те немцы, что сидят в блиндаже, не очень торопятся покинуть его. А зря, так как совсем неожиданно в него врываются трое советских солдат и с криками "Хенде хох!" (Руки вверх) наставляют на них автоматы.
Немцы в растерянности. Все мигом поднимают руки. Двое русских хватают за шиворот солдата и офицера и выталкивают из блиндажа, а оставшихся третий безжалостно расстреливает из автомата.
- Вот вам, гады! За детей! За жену! За отца и за мать!
Уже на выходе из блиндажа он разворачивается и бросает в блиндаж гранату.
- А это вам на закуску!
Грозно гремит взрыв мести...

Партизанская группа в составе Яна, Григория, Божены и Смекала входит во двор лесника пана Клоцы.
- Ну, что вы так долго? - выговаривает им хозяин. - Жандармы приезжали из города. Забрали в нашем селе двух коров и сейчас возвращаются по лесной дороге.
Ян обеспокоено:
- Значит, нам их уже не догнать?!
Клоца деловито парирует:
- Перехватим, если пойдём напрямик через гору.
- Но мы же не знаем дороги, - сомневается Ян.
- Так я проведу вас по горной тропе, - обещает лесник. - В ближайшей округе они все мне знакомы. Вот только сбегаю за ружьём.
Никто, конечно, не возражает. И пока Клоца отсутствует, на крыльце появляется его жена Маринка.
- Здоровья всем, - учтиво кланяется она и зовет строго дочь: - Божена! Иди в дом! Помочь мне нужно!
Та продолжает крутиться возле Григория.
- Сейчас, мама! Сейчас!
Из дома выходит пан Клоца с ружьем за спиной. Божена с матерью провожают партизан до ворот. Та наставляет дочь:
- Знай, дочка, провожать мужиков на войну - это была, есть и будет всегда наша тяжелая бабья доля...
Мать с дочерью возвращаются в дом, садятся за стол. Мать разливает по тарелкам суп. Божена медленно откусывает кусочек хлеба, почти не жуёт. Прислушивается...
Мать замечает, что с дочерью что-то не так.
- Ты что, дочка, не ешь? Суп не понравился или боишься за папу?
Божена, словно не слышит вопроса.
- Тише, мама. Кажется, где-то стреляют.
Та недолго прислушивается.
- Я ничего не слышу. Наверное, тебе показалось...

Новоиспеченные партизаны сидят в засаде по обеим сторонам лесной дороги. Наблюдают, как два немецких упитанных тяжеловеса тянут телегу, за которой на привязи бредут две коровы. Дорога поднимается в гору, отчего жандарму, сидящему на облучке, приходится часто понукать лошадей. Кроме него, свесив ноги с телеги, сидят еще два жандарма. На коленях у них - винтовки.
Всё это на руку партизанам. С устрашающим криком, четвёрка дружно выскакивает из засады. Чтобы враг не сомневался в серьезности нападения, Ян и Смекал стреляют из пистолетов в воздух, а Кравцов посылает над головами жандармов короткую автоматную очередь. Одновременно пан Клоца наставляет ружье на кучера и хватается за поводья.
- Т-п-р-р-у-у!.. - останавливает он лошадей.
При такой ситуации жандармы сразу поднимают руки. Бой окончен. Ян, Григорий и Смекал забирают винтовки, а Клоца уводит телегу в лес и оставляет на одной из полян. Туда же приводят и пленных. Поигрывая пистолетом, Ян обращается к ним:
- Ну, что мне прикажите с вами делать? Расстрелять за грабёж?!
Чувствуя, что за такие дела им может не поздоровиться, жандармы сбивчиво объясняют:
- Мы не виновны... Мы не хотели... Нас немцы заставили...
Один из жандармов обращается к Яну:
- Скажите, кто вы такие? На грабителей вроде бы не похожи.
Ян с гордостью:
- Мы партизаны!
Жандармы испуганно переглядываются. Старший жалуется:
- Теперь назад нам дороги нет. Немцы могут нас расстрелять за невыполнение их приказа.
В разговор вклинивается пан Смекал.
- Вы что, выпрашиваете у нас снисхождения?
Вместо ответа один из жандармов заявляет за всех:
- Мы слышали о партизанах и давно хотели уйти к вам, но не знали, где вы находитесь. Возьмите нас в свой отряд.
Для Яна такая просьба звучит как находка.
- Значит, хотите вступить в партизанский отряд? Ну, что же, мы об этом подумаем.
В разговор вмешивается другой жандарм.
- А за коров мы заплатим. Все равно они яловые. Какой от них толк?
Кравцов с автоматом остаётся на страже пленных, а Ян и Смекал отходят в сторону - посоветоваться.
- Так что мы будем делать с жандармами? - задаётся вопросом Смекал. - Это тебе, Ян, решать, как командиру отряда.
- А вы, что предлагаете? - отзывается тот.
- Считаю, что не по своей воле они стали жандармами. Да и возвращаться им в город теперь нельзя - не выполнили приказ. И за лошадей им придётся ответить.
Ян удивленно:
- Вы что, предлагаете их отпустить?
- Конечно же, нет, - парирует Смекал. - Но они же тоже словаки. В самом деле, немцы могут их расстрелять.
Ян в размышлении...
- Может действительно взять их в отряд? А то людей у нас раз-два и обчелся. С чего-то же нужно нам начинать. А эти просятся сами.
Смекал высказывает сомнение:
- Оно-то так, но сначала их нужно проверить на благонадёжность. Только как это сделать?
Ян оживлённо:
- Ну, например, я могу их проверить по своим городским каналам. Там у меня есть надежные люди.
Смекал не соглашается с ним.
- Сложно всё это, а нужно что-то придумать прямо сейчас.
Ян спохватывается:
- А если я их сейчас отпущу? Вот и посмотрим, как они это воспримут?
Смекал на время задумывается, а затем говорит:
- Ну, что же, командир отряда, давай, действуй. Другого выхода у нас нет.
Они подходят к жандармам и Ян объявляет:
- Вы все свободны.
Те стоят, не уходят.
- Мы отпускаем вас, - повторяет Ян. - Идите, куда хотите.
Жандармы мнутся, словно не слышат его. Старший из них пытается разъяснить:
- Так нам же идти теперь некуда.
Тогда Ян ставит вопрос по-другому:
- Кто из вас хочет бороться с немцами за освобождение нашей родной Словакии?
Все трое сразу поднимают руки, и на короткое время возникает немая сцена. И тогда Ян торжественно объявляет:
- Значит, так... Будем считать, что наш партизанский отряд увеличился сразу на три человека!
Григорий интересуется:
- А что будем делать с коровами?
В разговор вмешивается лесник.
- Так пусть жандармы сами и отведут их туда, где взяли. Если они не сбегут, то это и будет им проверка на благонадёжность.
- Хорошее предложение, - соглашается командир отряда и приказывает жандармам:
- Этих коров немедленно отведите обратно в село и возвратите хозяевам из рук в руки. Никто из партизан сопровождать вас не будет. После чего вы должны вернуться на это же место, где сейчас вы стоите. Всем понятно?!
- Так точно! - хором отвечают жандармы…

Дом лесника пана Клоца. Мать с дочерью возятся с посудой на кухне. Со двора доносится негромкий лай и повизгивание собаки. "Может, Гриша пришел?" И Божена торопливо выходит во двор. Никого, только пес вертится беспокойно у ног, да из-за ворот неясно доносятся какие-то звуки, вроде поскрипывания. Она направляется к воротам, открывает калитку и видит, как отец подъезжает к дому на большой незнакомой телеге.
- А где же Гриша и все остальные?!
- Военная тайна, - шутит отец и добавляет серьезно: - Они на особом задании. Но ты не волнуйся, дочка. Скоро придут.
Божена открывает ворота, и отец въезжает во двор. Из дома выходит жена Маринка. Её интересует главный вопрос:
- Все живы?!
- Да, живы, живы, - успокаивает Клоца её.
- А где вы взяли такую подводу? - интересуется дочь и с восхищением продолжает: - А лошади какие большие! Никогда я таких не видела.
Отец разъясняет:
- Это битюги - немецкие тяжеловозы, - разъясняет он деловито и направляется к воротам. Открывает их и подзывает Божену:
- Подойди-ка, дочка, сюда.
Та тут же оказывается рядом с отцом. Тот указывает на идущую от леса фигуру, на шее которой болтается автомат.
- Посмотри-ка, кто это там идет? - скрывая улыбку, говорит он шутливо. - А то без очков не могу разобрать.
Божена радостно восклицает:
- Так это же Гриша!
И пока отец закрывает ворота, она бежит к нему навстречу, и вдвоем они весело шагают к дому. Уже у самой калитки Григорий обнимает и целует Божену...

Блиндаж полевого командного пункта. Его хозяин - подполковник Василий Сергеевич Кравцов вместе с командирами вверенных ему полков рассматривает, испещренную разноцветными стрелками, оперативную карту боевых действий его дивизии. Здесь же находятся денщик комдива и офицер-переводчик. В стороне у рации, с наушниками на голове, сидит связист. У входа стоит часовой…
Откидывается полог и бодрым шагом в блиндаж входит командир разведгруппы лейтенант Свиридов. Василий Кравцов с радостью поворачивается к нему:
- Ну, наконец, прибыл!
Разведчик резко прикладывает руку к пилотке и начинает рапортовать:
- Товарищ подполковник, разрешите доложить!
- Докладывай! - так же бодро раздаётся в ответ.
Тот рапортует:
- Разведгруппа вернулась с поиска в полном составе. Убитых и раненых нет. Взяли два языка.
Кравцов оглядывается.
- И где же они? Что-то не вижу их.
Свиридов молча отодвигает полог и кому-то приказывает:
- Введите!
Разведчики вводят в блиндаж двух пленных.
- Отлично сработали, товарищ старший лейтенант, - хвалит его Василий Кравцов.
Свиридов тихо поправляет своего командира:
- Товарищ подполковник, вы ошиблись, я - лейтенант.
- А я считаю, что звание старшего лейтенанта тебе больше подходит!
Козыряя, разведчик вытягивается по стойке смирно.
- Служу Советскому Союзу! Спасибо, товарищ подполковник!
- Да нет, это тебе, разведчик, большая благодарность за отличную службу. Даю тебе и твоим героям три дня отпуска.
Присутствующие офицеры тоже поздравляют Свиридова. Кравцов замечает кровь на мундире немецкого офицера.
- Ранило его, - поясняет разведчик, - когда с операции возвращались.
- Так ты же распорядись, чтобы его быстренько сводили в санчасть. Мне он нужен живым и здоровым.
Немецкого офицера уводят. С помощью переводчика Василий Кравцов начинает допрос солдата:
- Имя и фамилия?
- Отто Беккер, - раздаётся бодро в ответ.
- Из какой части?
- Штрафная рота сто девяносто пятого полка тридцать седьмой дивизии, - четко рапортует тот и добавляет: - Мы прибыли на фронт недавно - всего неделю назад.
- Значит, не удалось пострелять?
- Я не сделал ни одного выстрела.
- Все вы так говорите, - замечает Кравцов и продолжает допрос: - Откуда прибыла ваша часть?
- Из-под Соколинска. Наша дивизия стояла в лесу, на месте вашего бывшего военного лагеря.
Подполковника такой ответ настораживает.
- Вот как! - произносит он удивлённо. - Значит, говоришь, ваша часть прибыла из под Соколинска? Очень даже знакомые мне места. "Да, интересная получается встреча. О Соколинске этого немца нужно потом расспросить подробнее". И он задает наводящий вопрос:
- Расскажи-ка нам, Отто, как ты стал штрафником? Дезертир, наверное?
- Нет, - коротко отвечает тот. - Это долго рассказывать.
- Ничего. О времени не беспокойся. Мы подождем.
- Ну, тогда, пожалуй, начну с того, - говорит Отто, - что в Соколинске я служил шофером на машине коменданта этого города.
- А как звать его?!
- Густав Краус.
Этот ответ звучит для Кравцова, как пушечный выстрел, как гром среди ясного неба. Волна воспоминаний охватывает его. "Возможно, этот шофер что-то знает о жене и сыне! Ведь он же жил в моем доме! Какое известие принес этот пленный: плохое или хорошее?" От волнения он подходит к ведру, зачерпывает полную кружку воды и, разглядывая издали немецкого пленного, жадно пьет. Первое, что бросается ему в глаза, осунувшееся лицо и испачканная землей его одежда.
Офицеры замечают волнение своего командира.
- Василий Сергеевич, что вас так взволновало? - спрашивает кто-то из них. - Это связано с появлением "языка"? Знакомый, что ли?
- Да вроде того, - неопределённо выражается подполковник.
Другой офицер предлагает:
- Может, на время прервёте допрос?
- Нет. Я сейчас, - отказывается Кравцов. - Только успокоюсь немного.
Он быстро берёт себя в руки и продолжает задавать вопросы.
- А скажи-ка нам, Отто, за что тебя отправили в штрафную роту?
Тот отвечает коротко:
- Я не выполнил приказ обер-лейтенанта Густава Крауса.
- Какой приказ?
- Я отказался стрелять в безоружного старика. Ведь я же антифашист.
Кто-то из офицеров делает замечание:
- Эта провинность очень серьезная. Только мне не совсем понятно, почему комендант держал при себе шофёра-антифашиста? Спросите его об этом, - обращается он к переводчику.
Тот недолго беседует с пленным и коротко разъясняет:
- Он утверждает, что его отец был антифашистом. За что фашисты его расстреляли. Да и Краус их недолюбливал. Ведь он тоже нечистокровный немец. К тому же оба они живут почти рядом. И поля их граничат друг с другом. Отто работал шофером у Крауса ещё до войны...
Кравцов приказывает адъютанту:
- Этого пленного немедленно хорошо помыть, сытно накормить и привести в полный порядок его одежду. А потом уже сразу ко мне.

На лесной поляне стоит группа словацких партизан. Среди них видна тройка бывших жандармов. Ян показывает, как нужно пользоваться гранатой. К нему подходит пан Клоца и обращает его внимание на симпатичную девушку, стоящую у входа в блиндаж.
Тот поворачивается и застывает от удивления...
- Небольшой перерыв! - кричит он и торопится к блиндажу.
Улыбаясь, девушка идет навстречу ему.
- Здравствуй, Рада!
- Здравствуй, Ян!
Тот удивлённо:
- Как ты меня нашла?!
- Пан Клоца привел...
Неторопливой походкой Рада и Ян идут по лесной тропинке, все дальше углубляясь в тишину безмолвного леса. Наконец останавливаются. Ян с улыбкой смотрит на девушку.
- Как я рад, что вижу тебя. Но как ты оказалась здесь?
Та не отвечает на вопрос командира, лишь ласково гладит его по заросшим щекам и шепотом приговаривает:
- Ян... Мой милый Ян... Как долго не виделись мы. Я так соскучилась по тебе.. И вот, наконец, нашла. А ты выглядишь хорошо, хотя и колючий. И портупея тебе идёт. Ты настоящий в ней партизан!
Ян ведёт себя сдержанно.
- И ты, Рада, прелестна. Только не понимаю, как ты нашла наш партизанский отряд?
- Да очень просто. В эти края ехал Шафранек. Он дал мне адрес пана Смекала. Я быстро нашла его дом, но, увы, хозяина дома не оказалось. Его жена пани Варвара, встретила меня любезно и даже привела к леснику пану Клоце. А тот сразу повел меня к вам.
- Они, что, поверили тебе на слово?
- Верили, когда говорила: "Я от Готвальда".
- Вот теперь ещё раз здравствуй, Радочка! - улыбается Ян.
Девушка иронизирует:
- Значит, можно считать, что все формальности конспирации соблюдены?
- Что поделаешь, - отзывается Ян, - без этого в нашем деле нельзя обойтись.
- Ну, ещё раз здравствуй, мой милый, здравствуй, дорогой, - слегка поддаётся она объятиям командира.
- А как там наши товарищи? - интересуется он.
Рада с грустью:
- Арестованы Пиштек и Дугач. Дальнейшая судьба их нам неизвестна.
- Жаль. Очень жаль. Хорошие были ребята, смелые. Ну, а как же Шафранек?
- Так он по-прежнему на "дружеской" ноге с немцами. Недавно ездил в Прагу и встречался с Готвальдом. Назревают важные события. И ещё, - добавляет она смущенно, - Шафранек мне приказал, чтобы я не была с тобой очень строга.
Ян отвечает с притворной обидой:
- Шафранек прав. А если серьёзно, то неожиданный твой приезд самый дорогой для меня подарок.
- Для нас обоих, - уточняет она.
Ян крепче прижимает Раду к себе, и они отдаются страстному поцелую. Наконец, уставшие и довольные успокаиваются и приступают к деловой беседе. Оглядываясь по сторонам, девушка тихо рассказывает:
- Я привезла устный приказ Словацкого Национального Совета. Речь идёт о крупной военной операции. Подробности узнаешь позже - на совещании вашего штаба.
Ян удивлён такой новостью.
- Я ожидал связного, но не думал, что им будешь ты. Скажи, если это не тайна, почему ты оказалась в нашей организации?
Та смотрит на него удивлённо.
- Да потому, что я возненавидела эту войну. Ведь она разлучила нас. Ещё я осуждаю немцев за то, что они позволили Гитлеру обмануть себя. Хотя это, в общем-то, умный народ. Не пойму: как же так получилось?
Ян поддерживает строгость в их разговоре:
- Теперь раздаются странные голоса, что народ не виновен. При этом сваливают всё на Гитлера. В итоге массовое убийство есть, а виновных нет.
- Вот-вот, - соглашается Рада. - А каково нам, простым людям? Поломаны и исковерканы судьбы миллионов людей...
Некоторое время они стоят молча, плотно прижавшись друг к другу. Ян спрашивает с тайной надеждой:
- Ты надолго приехала к нам?
Та отвечает с грустью:
- Ещё не знаю. Смотря, как пойдут дела.
- А где собираешься остановиться на ночь?
Рада шутливо:
- Так смотря, в какую гостиницу ты поселишь меня. Ну а если серьезно, то переночую в селе у пани Варвары. Она настойчиво приглашала меня к себе.

Они возвращаются к штабной землянке. Из неё выходят три пана: Клоца, Смекал и Григорий Кравцов. Смекал докладывает командиру отряда:
- Пан Клоца предложил провести совещание штаба в его доме. Пока это самое удобное и безопасное место во всей округе. Все согласны?
Возражений не поступает.
- Ну, тогда пошли все ко мне, - предлагает лесник. - Там и переночуем.
Смекал просит его:
- Проведи нас, пан Клоца, по самым красивым здешним местам. Пусть все на них полюбуются. Ведь не знает никто, как потом может сложиться наша партизанская жизнь...
По горной тропинке бодро шагают словацкие партизаны. По ходу движения одна прекрасная панорама сменяет другую. Впереди в роли экскурсовода идёт лесник Клоца, а следом за ним: Смекал, Рада, Ян и Григорий. Он, как всегда, с неизменным автоматом на шее. Иногда отряд останавливается, и все любуются очередной панорамой прекрасных Карпатских гор...
Откуда-то издали доносится ровный однотонный шум. Чем ближе источник звука, тем все более четким и грозным становится он.
- Это шумит водопад, - разъясняет пан Клоца. - Он самый мощный в наших краях. Горные воды Карпат чистые и целебные. Верхняя и нижняя часть его связаны грунтовой дорогой. По ней можно даже на автомашине проехать. Многие горожане, да и жители из окружающих сел приезжают и приходят сюда - купаются в водопаде, пьют его воду и увозят с собой. Немцы тоже иногда посещают его. Так что при спуске нам нужно быть осторожными.
Ян предлагает:
- Тогда давайте вышлем вперед разведку, чтобы случайно на них не нанарваться. Кто пойдёт?
Первым, конечно, откликается Григорий Кравцов:
- Я эту школу - ходить осторожно, уже прошел.
Командир поддерживает его:
- Ну, хорошо, Гриша, иди. Лучше тебя с этим заданием никто не справится. Если путь будет свободен, то свистни два раза, и мы спокойно спустимся вниз.
Смекал наставляет Григория по-отцовски:
- Только смотри, сынок, чтобы никто не увидел тебя с оружием.
Кравцов снимает с плеча автомат и внимательно рассматривает магазин с патронами.
- Жалко. Мало патронов осталось, - констатирует он. - Если что, придётся стрелять одиночными.
С верхнего плато не видно, что творится внизу водопада, отчего Григорий сворачивает с проезжей части дороги и, обдаваемый брызгами, осторожно спускается по каменистым ступенькам, кем-то проложенными рядом с шумящим водным потоком. Спускаясь всё ниже и ниже, Кравцов замечает в бушующем водовороте две голые человеческие фигуры. "Кто же это купается?"
Он внимательно осматривает всё подножье. Возле кустов замечает большой камень. На нём лежат два комплекта солдатской одежда, а сбоку к нему приставлены три автомата. "Значит, это купаются немцы. Но где же - третий?" Григорий ищет его вокруг. Наконец замечает, Застёгивая ширинку, тот выходит из-за куста. По форме видно, что это не простой солдат, а - офицер. Тот отодвигает одежду на камне, усаживается на него и закуривает. "Видно, купаться не собирается".
Уже в самом низу водопада, Кравцов неожиданно натыкается на открытый военный автомобиль, стоящий в тени огромного дерева, "Значит на нём приехали немцы". Осторожно заглядывает в кабину. Никого. Да и ключ зажигания торчит в замке. Григорий выдергивает его и прячет в карман. "Теперь без меня не уедут".
Какое-то время он выжидает. "Не последуют ли ещё какие сюрпризы?" И, как всегда, у него опять возникает авантюрный план. "Если обезвредить унтера, то автоматически солдаты окажутся у меня в руках. Ведь голым много не навоюешь. Но вот загвоздка: пока подойдёт подмога, ситуация может измениться не в нашу пользу. А такую удачу упустить нельзя. Поэтому действовать буду один и немедленно".
Короткими перебежками Кравцов осторожно пробирается поближе к камню, на котором спиной к нему сидит офицер. Немец так близко, хоть бери голыми руками. Погода жаркая и он начинает расстегивать китель. "Вот теперь можно действовать. Хорошо, что со стороны водопада немцы не видят меня". Григорий чуть высовывается из-за куста и тихо свистит. Офицер резко разворачивается на звук и видит дуло немецкого автомата, направленное прямо ему в лицо. Григорий прикладывает палец к губам и негромко командует по-немецки:
- Тихо. Раздевайсь.
Чувствуется, что немцы очень любят порядок, так как унтер начинает быстро и чётко выполнять приказ. И когда он остается в одних трусах, следом звучит другая команда:
- К водопаду шагом марш!
По дороге немец пытается оглянуться, но Кравцов окриком предупреждает его:
- Не поворачиваться! Иначе стреляю!..
И пока тот идет, Григорий торопливо подбирает немецкое оружие и одежду и мгновенно исчезает в кустах. Солдаты, купающиеся в водопаде, видят идущего к ним голого офицера, задорно смеются, криками и взмахами рук приглашают к себе...
Не мешкая, Кравцов подбегает к автомобилю, забрасывает в него трофеи, садится за руль и заводит мотор. И вот машина медленно движется вверх по крутому подъёму. Там его уже ждут друзья. Но им неизвестно, что, в мчавшемся прямо на них автомобиле, сидит Кравцов. Отчего они разбегаются в разные стороны и прячутся по кустам и кюветам. Вот-вот с их стороны прозвучат пистолетные выстрелы. Григорий это учитывает и, не доезжая до партизан, останавливает автомобиль и дважды свистит - сигнал своим, что у него всё в порядке.
Те несказанно восхищены смелым поступком Григория. Случившееся принимают за чудо. Но ещё большую радость и удивление вызывают: захваченный у немцев автомобиль, солдатское и офицерское обмундирование и три автомата. Кравцов по-хозяйски кивает на все это добро.
- Разбирайте! Теперь хватит на всех!
Ян не скрывает улыбки.
- Где же ты взял такое богатство?!
Кравцов шутливо:
- Немцы мне подарили. Купаются в водопаде. А немецкая форма может нам пригодиться.
Больше всех удивляется пан Смекал:
- Ты что, Гриша, оставил немцев живыми?! Ведь мы не слышали выстрелов...
Тот отвечает по-деловому:
- Так жалко было тратить патроны. А то в случае боя их и так очень мало осталось. Да к тому же мне не хотелось кровью и трупами омрачать такую вокруг красоту, - показывает он вокруг. - Их свои же накажут.
- Это ты правильно поступил, - соглашается Смекал.
Ян добавляет с улыбкой:
- Может быть, нам вернуться и потереть немцам спины?!
Рада хохочет.
- Так, наверно, они уже по кустам разбежались. Как бы хотелось на них сейчас посмотреть!
Ян прячет улыбку.
- Это зачем же? Голых мужчин не видела?
Рада шутливо:
- Какие у вас нехорошие мысли, товарищ Ян.
Смекал продолжает восхищаться поступком Кравцова:
- Да, Гриша, Бог талантом тебя не обидел. Спасибо ему... Сам, один провернул такую грандиозную операцию. Причем быстро и без единого выстрела. Но нам нужно быстрее скрыться, пока голые немцы не отошли от шока. Пусть считают, что на них напал не партизан, а какой-то бродячий шутник. А трупы могли бы их разозлить. Нельзя, чтобы немцы подняли шум значительно раньше, чем окрепнет наш партизанский отряд.
Рада поддерживает пана Смекала:
- О подвиге Гриши я обязательно доложу в Банска-Бистрицу!
По своему доволен и лесник пан Клоца.
- Это хорошо, что нам досталась такая машина. В партизанском деле она очень нужна.
Восхищения, наконец, заканчиваются и все усаживаются в автомобиль. Григорий садится на место водителя, рядом располагается Клоца, чтобы показывать Кравцову дорогу, а остальные размещаются на заднем сидении.
Уже в дороге учитель пан Смекал подводит итоги:
- Голым немцам я не завидую. Всем им грозит самое меньшее штрафная рота. Так что это событие давайте будем считать началом нашей борьбы с фашистами.
- Да, Гриша, - вслух рассуждает Рада, - ты показал нам на деле, как можно и нужно действовать в нестандартных условиях. Это послужит всем партизанам отличным примером. Если бы немцев ты расстрелял, то мог бы подставить наш партизанский отряд под удар. Я восхищена находчивостью и умелыми действиями Григория Кравцова...

В небе воздушная армада советских бомбардировщиков. В сопровождении истребителей они проплывает в стороне от дороги, по которой движутся к фронту советские части: пехота, танки, артиллерийские установки… А навстречу им от фронта в тыл едет легковой армейский автомобиль. Рядом с шофером сидит адъютант командира дивизии подполковника Василия Сергеевича Кравцова, а на заднем сидении - он сам вместе с командиром разведгруппы старшим лейтенантом Свиридовым. Между ними завязывается деловой разговор:
- Слушай, разведчик, - обращается к нему подполковник. - Ты не догадываешься, зачем нас вызвал командующий?
Тот серьезно:
- Так разве можно угадать такое. Если вызывает начальство, то больше нужно ждать нагоняя, чем похвалы.
Пропуская колонну танков, машина сворачивает на обочину, и все любуются могучей советской техникой.
- Какая движется сила! - восторженно говорит комдив.
- В сорок первом бы нам её, - с сожалением добавляет Свиридов.
- Была и в сорок первом, - с горечью произносит Василий Кравцов. - Не такого хорошего качества как сейчас, но по количеству танков мы немцев превосходили. И солдаты тоже хорошие были. Но мы не смогли тогда этим воспользоваться и всё в одночасье профукали. Почему так случилось, лишь время расставит всё по местам…
Разведчик поддерживает критический разговор:
- Так что, не застань нас немцы врасплох, намяли бы им бока еще в сорок первом?
Подполковник с иронией:
- Врасплох можно застать в кустах любовную парочку, но не многомиллионную армию.
- Значит, кое-кто знал о готовящемся нападении немцев на нашу страну?
- Да, многие знали. Мы тогда, в сорок первом, были, как дети: верили в порядочность Гитлера. Вот он и поймал нас на политическую пустышку в виде "Пакта о ненападении".
- А может быть, кто-то подставил?
- И это нельзя исключать.
- А какие страны были в этом заинтересованы? - продолжает допытываться разведчик.
- Трудно кого-нибудь выделить.
- Ну, а всё же, кто больше всех?
Василий Кравцов отвечает не сразу. Что-то соображает, затем машет рукой.
- Так все европейские страны из одной колоды капитализма. Но в первую очередь это, конечно, Англия и Америка.
Разведчик на этом не успокаивается.
- Давно хочу вас спросить, товарищ комдив, что такое немецкий фашизм? А то, кого ни спрошу, точно ответить не может.
Тот отвечает:
- Скажу по простому. Это тот же капитализм, но замешанный на расизме, национализме и бешеном антикоммунизме. Всё это вместе идеологи и назвали гитлеровским фашизмом.
- А разве в других капиталистических странах фашистов нет?
- Есть, - строго отвечает комдив. - Но в гитлеровской Германии он особенно ярый.
Свиридов тяжело вздыхает.
- Да. Сложно понять что-нибудь в этой политике. До сих пор не пойму, почему капиталисты так сильно боятся нас?
- Так этот вопрос, разведчик, уже из разряда: какой строй порядочней и справедливей? Ведь то, что мы вместо капитализма строим независимое социалистическое государство, для них, как кость в горле. Вот все вместе они и направили гитлеровский фашизм на восток, чтобы отвлечь его от себя и ослабить нашу страну.
- Вот как мы глубоко копнули! - удивлённо восклицает Свиридов.
В колонне танков возникает просвет и машина командира дивизии движется дальше. Но вскоре опять останавливается и разговор продолжается.
- Так на чем мы с тобой остановились? - обращается подполковник к своему собеседнику.
- Какой политический строй лучше? - раздаётся в ответ.
Комдив на время задумывается.
- Хороший вопрос. Но это смотря кому как, сразу и не ответишь. Тебе по-научному все рассказать или как-то попроще?
- Да как хотите.
- Тогда, пожалуй, начну с того, что рабочему человеку капитализм не нужен. Он работает и за это получает зарплату. А вот для махинаторов и хапуг капитализм роднее родной матери. Если сказать ещё проще, то при капитализме легче обворовывать своих же граждан. Причем, не нарушая законов.
- Это как же так нехорошо получается? - удивляется собеседник. - Кто создаёт такие законы?
- Так они же сами себе их и придумывают, - раздается в ответ. - А так как в выборных органах их сторонников всегда большинство, то подстроить любой закон под себя для них плевое дело.
Разведчик не успокаивается.
- Получается, что все они, вроде, как воры в законе?
- Вот, вот! Ты молодец! Хорошо это подметил, - подтверждает комдив. - Проник в самую суть продажной капиталистической свободы и демократии.
- Значит народ, для них вроде как поставщик миллионов? Я правильно понимаю?
Кравцов поддерживает разведчика:
- Да ты сам подумай: разве может честно работающий человек заработать хотя бы один миллион без всяческих махинаций? Пусть даже внешне законных. Это же полный абсурд! На это ему и нескольких жизней не хватит.
- Это правда, - согласно кивает Свиридов.
Кравцов дополняет:
- Так что слово "работа" к таким махинаторам не подходит. Они не работают, а "делают" деньги. А если точнее, то это узаконенное воровство и грабеж путём присвоения кучкой бесчестных людей почти всей чистой прибыли, создаваемой всеми работниками любого капиталистического предприятия.
Разведчик удивленно пожимает плечами.
- По-нашему это называется эксплуатацией человека человеком с присвоением результатов его труда. При социализме они бы сидели в тюрьмах или расстреляны за хищения в особо крупных размерах, а при капитализме они процветают. Я правильно понимаю?
- Получается фактически так, - соглашается Василий Сергеевич и добавляет: - Чем меньше зарплата работающих, тем большая доля навара уходит не в казну государства, а в карманы эксплуататоров. Вот в этом и заключается аксиома капитализма. У них одна заинтересованность - прибыль любой ценой. А на судьбы людей им наплевать с верхней полки...
Свиридов досадливо морщится.
- Теперь мне понятно, чем капитализм притягивает многих "героев", у которых полно миллионов. Деньги и только деньги. Вот и весь сказ…

Тем временем в доме лесника пана Клоцы идет заседание партизанского штаба. На стене висит развёрнутая карта Словакии. Докладывает пани Рада:
- Центральный штаб Словацкого партизанского движения планирует одновременное выступление всех словацких партизанских отрядов сформированных на территории нашей страны. Время начала держится в абсолютном секрете. Известно лишь, что это может произойти по сигналу подпольной радиостанции, расположенной в Банска-Бистрице. Но об этом будет сообщено дополнительно…
Указкой Рада обращает внимание членов штаба на карту.
- Через всю словацкую территорию с запада на восток проходит стратегически важная автострада. Недавно я проезжала по ней и видела собственными глазами, как в сторону восточного фронта движутся немецкие танки, орудия и автомобили, в кузовах которых полно немецких солдат. Так вот, нашему отряду приказано парализовать движение немецких частей по этой стратегически важной дороге.
Это заявление будоражит мысли присутствующих, от чего они начинают шушукаться. Чтобы как-то успокоить слушателей, слово берёт начальник штаба пан Смекал.
- Хочу ещё раз напомнить всем, - заявляет он жестко, - что именно там, на Восточном фронте, а не где-то на тихом западе, решается судьба всех народов Европы - быть им свободными или надолго оставаться под пятой у немцев! Это не пустое предупреждение, а настрой всех нас, словаков на борьбу с немецким фашизмом!
Рада поддерживает начальника штаба.
- Именно от наших решительных действий, будет во многом зависеть общий успех Красной Армии в боях за Карпаты.
Смекал подтверждает мысль Рады.
- Да, нелёгкая возложена на нас задача. Поэтому возникает вопрос: сможем ли мы её выполнить только своими силами? У нас не хватает оружия и боеприпасов. Да и людей маловато.
Лесник Клоца тут же вмешивается в разговор со своим предложением:
- Придётся пройтись по сёлам. Я знаю многих парней, которые ненавидят немцев и готовы уйти в партизаны.
Командир отряда Ян поддерживает его:
- За свободу Словакии будет драться каждый настоящий словак.
Рада подводит итоги:
- Я понимаю так, что проблема у нас заключается не в людях, а в нехватке оружия, патронов, гранат, а главное, военного опыта. Так вот, я хочу сообщить вам приятную новость, которая всех вас обрадует. Советское командование обещает нам оказать военную помощь. Некоторые отряды уже получили русское оружие и боеприпасы. Так что скоро и к нам прилетит самолет. Пока русские сбрасывают грузы на парашютах, но просят подготовить места для посадки своих самолётов. Тогда они смогут доставлять нам не только оружие, но и опытных, закаленных в боях солдат, а при возвращении - забирать раненых…
Григорий не может сдержать радости:
- Вот здорово! Неужели скоро прилетит наш самолет?!
Все с пониманием поворачиваются к нему. Начальник штаба пан Смекал встает и торжественно объявляет:
- Друзья! Словаки! Все мы хорошо понимаем, что Григорий Кравцов представляет здесь всех наших русских братьев. Поэтому прилёт советского самолета будет для нас большой радостью, а для него - большим счастьем. Так давайте мы с этим и поздравим его.
Все присутствующие благодарно пожимают руку Кравцову, дружески хлопают по плечу. После некоторого оживления, Ян несколько охлаждает присутствующих таким заявлением:
- Прибытие русского самолёта будет полностью зависеть только от нас. Для этого нам нужно найти подходящее место для его приземления. А это ох как не просто. Кругом горы, леса. Хоть сажай на дорогу!
Григорий тут же подхватывает эту мысль.
- А что, это идея. Можно и на дорогу. Но для этого потребуется абсолютно прямой участок. Хотя бы длиной с километр.
- А немцев куда мы денем? - с юмором возражает Рада. - Так и побегут они освобождать нам дорогу! Ждите!
- Тогда мы везливо попросим их убраться с дороги, - продолжает шутку Григорий.
Все улыбаются. Чувствуется, что присутствующие сильно устали - слишком уж много и сразу обрушилось на них информации. Как знаток медицины, Смекал это улавливает, и объявляет небольшой перерыв.
Тем временем Василий Кравцов и Свиридов продолжают свой разговор в автомобиле.
- Да, разведчик, - говорит утвердительно подполковник. - Вот сам ты и нашел ответ на свой же вопрос: почему это Гитлер напал на нас? Ведь при капитализме миллионеры процветают за счет обворовывания собственного народа. Поэтому они и ненавидят нас: боятся, как бы и у них не произошла революция. Тогда прощай их наворованные капиталы.
Разведчик тяжело добавляет:
- Видно, с этой капиталистической братией ухо нужно держать востро, того и гляди обманут.
- Так Гитлер уже обманул нас, - откликается подполковник. - Сначала он громко кричал, что нужно соблюдать пакт о ненападении, а затем первым его и нарушил.
Разведчик не сдерживается.
- Воры и подлые твари все эти капиталисты: и Гитлер и наши союзнички. Если бы мы сами немцам задницы не надрали, то англо-американцы обязательно бы с ними снюхались.
- В принципе ты рассуждаешь правильно, - соглашается Василий Сергеевич. - Мечутся они между нашим социализмом и гитлеровским фашизмом, не знают, что выбрать, к кому примкнуть. А когда поняли, что дело идет к развязке и мы сами сможем справиться с Гитлером, то в панике заметались - даже решились устроить нам показуху вроде второго фронта, чтобы успеть откусить пожирнее кусок от нашей победы.
Свиридов кивает на советские танки.
- Кто теперь устоит против такой вот силищи?
- Да, - соглашается Василий Сергеевич. - Сейчас наша армия стала такой грозной силой, что может разгромить любого противника.
- И даже англичан и американцев?
- А чем они лучше немцев? Только и занимаются тем, где бы и как нам сделать очередную подлость.
- Так чего мы валандаемся с такими союзничками?! Ведь они же подставили нас! Может, нам проскочить до самого Атлантического океана и сбросить их вместе с фашистами в воду?!
Кравцов улыбается.
- Хорошее предложение. Я так бы и сделал. Но, к сожалению, это от нас не зависит...

Дом лесника. Продолжается заседание словацкого партизанского штаба. Выступает Григорий Кравцов. Говорит он коротко, а главное - убедительно.
- В перерыве я изучил карту Словакии и нашел абсолютно прямой участок автотрассы между Брезно и Банска-Бистрицей. Он тянется на несколько километров. Может, кто видел его?
Откликается лесник Клоца:
- Я много раз проезжал по нему. Там действительно есть длинный участок автодороги. Но большая часть его проходит через ущелье. Как тут быть?
Линейкой Ян прикидывает на карте длину ущелья и говорит:
- Его протяженность чуть более одного километра. Так что посадить самолёт на него возможно.
Кравцов предлагает:
- Вот и давайте устроим засаду в районе ущелья. И самолет будет надёжно скрыт от противника, и немцам трудно будет нас выбить со скал.
Все соглашаются с таким предложением и Кравцов продолжает:
- Для погрузки и выгрузки самолета потребуется около часа. За это время немцы не успеют собраться с силами, чтобы как-то нам помешать. Но как удержать в наших руках такой длинный участок автодороги? Для этого предлагаю разделить наш партизанский отряд на три группы. Две - для защиты западного и восточного флангов автодороги, а третью группу оставим в резерве. Вдруг кому помощь потребуется.
- Хорошо бы резервную группу посадить на машину, - предлагает начальник штаба пан Смекал. - Но опять же возникает вопрос: где её взять?
Все молчат. Тогда он обращается прямо к Кравцову:
- Может быть, у тебя, Гриша, найдется какое-нибудь предложение, как это сделать?
- Найдется, - раздаётся в ответ. - Я знаю немецкий. Да и мундиры немецкие есть.
Ян улыбается.
- Хочешь устроить им маскарад?
- Постараюсь отыграть в лучшем виде.
- Ну, что же, Гриша, - обращается к нему командир отряда Ян. - Готовь боевой сценарий. К такой операции видно нужен тонкий подход. Считаю, что с этим заданием вряд ли кто справится лучше тебя.
Кравцов уверенно:
- Задание будет выполнено, пан командир!..
С заключительным словом выступает начальник штаба пан Смекал.
- Вопросы наших дальнейших действий мы обсудили, решения приняты. Завтра и приступим к их выполнению. На этом совещание объявляю закрытым…
Лесник пан Клоца обращается к членам штаба:
- Предлагаю отметить такое важное для нас событие. Жена и дочь уже всё приготовили.
Смекал окидывает взглядом присутствующих.
- Все с этим согласны?
Ян шутливо:
- Возражать против такого смерти подобно.
- Ну, тогда пройдемте в другую комнату, - предлагает лесник и уточняет: - А на счет ночёвки предупреждаю, что в доме свободна только одна кровать. Кому-то придется спать на полу или на сеновале. Там тоже будет постелено.
Рада смеётся.
- Я никогда не спала на сене! И согласна попробовать!
- Ну, а мне, по-стариковски, - заявляет Смекал, - лучше всего - на кровати.
Ян отзывается притворно обиженно:
- Значит, мне спать на полу? Я тоже хочу поваляться на сене.
- Да и мне будет не страшно, - впопыхах добавляет связная, отчего присутствующие загадочно переглядываются.
Возникшее замешательство разряжает пан Смекал:
- Что уж тут деликатничать. Все мы здесь люди взрослые, так что сами решайте, где, кто и с кем будет спать.
- Ну, если так, то оно конечно... - бурчит неопределенно пан Клоца.

На лесной поляне собран весь партизанский отряд. Среди санитаров стоит Божена с санитарной сумкой через плечо. Начальник штаба Пан Смекал выходит вперед и с волнением объявляет:
- Партизаны! Товарищи! Сейчас наш командир отряда пан Ян сообщит вам приятную новость, которую все мы так долго ждали!
Ян делает шаг вперед. Говорит торжественно, как на параде:
- Боевые друзья! Еще недавно наш партизанский отряд представлял всего лишь горстку плохо вооруженных словаков, готовых насмерть драться с нашим врагом! До сих пор мы ограничивались лишь подготовкой к боям. Но наступил час активной борьбы с оккупантами! Теперь для врага мы - грозная сила! Словацкий национальный совет в Банска-Бистрице призвал нас и всех словаков к восстанию!
- У-р-р-р-а-а-а! - радостным взрывом разносится далеко вокруг. Над головами поднимаются десятки винтовок. Вверх летят шляпы, пилотки, фуражки. Ликование постепенно стихает и Ян продолжает:
- Словацкое восстание стало возможным лишь в результате военных побед Красной Армии. Русские братья уже бьют немецких фашистов у подножья наших родных Карпат!..
Словаки! С каждым днем борьбы мы все больше ощущаем надежную помощь советских людей. Вы знаете, что многие русские бегут из фашистского плена. Вместе с нами они бьются с ненавистным врагом, кровью скрепляя дружбу наших народов. Мною уже издан приказ, в котором все русские партизаны нашего отряда сведены в одно боевое подразделение под командованием Григория Васильевича Кравцова!
И снова над горами громко прокатывается:
- У-р-р-р-а-а-а! Слава русским братьям! Дружба!..
Ян ждет, пока все успокоятся и продолжает:
- Основные удары всех словацких партизанских отрядов, - говорит он взволнованно, - будут согласовываться с советским командованием. Русские самолеты уже сбрасывают партизанам оружие, боеприпасы и своих опытных воинов. Такую же помощь скоро получим и мы. Да здравствует вечная дружба словаков и русских! Смерть фашистам!
- Дружба! Готвальд! Победа! - с восторгом разносится эхом вокруг.
Яна сменяет пан Смекал.
- Друзья! Товарищи! На призыв Словацкого национального совета мы должны ответить мощными ударами по врагу. Немцы бегут на всех фронтах. Их гибель уже близка. Так давайте же поможем им в этом! Завтра выступает и наш отряд. Прошу всех хорошо подготовиться к этим боям…
Раздается команда:
- Разойдись!
Партизаны плотной гурьбой окружают Яна и Смекала. Слышны радостные возбужденные голоса. От толпы отделяются Григорий Кравцов и Божена. Она берет его за руку и тянет куда-то вверх.
- Пойдем, Гриша, посмотрим на наши Карпаты сверху. Сегодня такой необычный день! Там есть тропинка, - указывает она.
- Пошли! - с радостью соглашается тот…

Просторная светлая комната. За обширным столом сидит генерал-лейтенант - командующий армией. За его спиной висит на стене, вся утыканная флажками и знаками, карта боевых действий армии.
Входят подполковник Василий Кравцов и старший лейтенант Свиридов. Оба докладывают о прибытии. Пожимая им в приветствии руки, генерал торжественно объявляет:
- Поздравляю вас, Василий Сергеевич, со званием полковника, а вы, товарищ Свиридов, теперь уже капитан. Представление мною уже подписано. А теперь прошу садиться, - указывает он на стулья. - Есть разговор.
Все присаживаются. Генерал открывает коробку папирос "Казбек" и предлагает гостям. Те берут по папироске. Генерал зажигает спичку и все прикуривают. Слегка затянувшись, командующий продолжает:
- А теперь давайте поговорим о главном - собственно, зачем я вас и вызвал. Дело в том, что в горах Словакии поднято народное восстание. Словакам сейчас тяжело. Им трудно сражаться с немцами один на один. Мало оружия. Плохо с боеприпасами. А главное, у них нет военного опыта. Поэтому нашей армии приказано оказать им помощь. Для этого мы формируем небольшой боевой отряд из солдат, неоднократно побывавших в настоящих боях. Действовать придется в тылу врага. Поэтому нужен опытный командир отряда, - генерал задерживает взгляд на разведчике. - Вот почему я вас и вызвал.
Василий Кравцов возражает:
- Вы забираете у меня лучшего специалиста по языкам. Он нужен мне там, на фронте.
Генерал выказывает некоторое недовольство:
- Значит, не отпускаешь? Но я тебя понимаю, Кравцов. На твоем месте я, наверное, поступил бы так же.
- Подчинюсь только приказу, - отзывается Василий Сергеевич.
Командующий:
- Ну, зачем же, ты так официально. Я слышал, что у тебя все разведчики хороши. А как считает сам капитан? - генерал бросает взгляд на Свиридова.
Тот поднимается и берёт под козырёк.
- Не смею возражать, товарищ командующий. Я готов служить там, где больше всего нужен Родине. Но и расставаться со своим командиром не хочется.
- Понятно. Значит, не хочешь. Что же нам делать? - Генерал нажимает кнопку звонка и вскоре в кабинет входит генерал-майор. Здоровается, пожимает гостям руки.
- Константин Трофимович, - обращается к нему командующий, - Не отпускает Кравцов разведчика. Убеждайте его сами. Это по вашей части.
Тот сразу приступает к делу.
- Василий Сергеевич, не огорчайтесь. Мы пришлем вам другого разведчика. Он смел и находчив. Но его основной недостаток - молодость. А там нужен опытный человек, со стажем. Короче - про-фес-си-о-нал...
Лишь после такой обработки Кравцов соглашается:
- Ну, что же, товарищ командующий, как ни жалко расставаться с лучшим разведчиком, но придется.
Капитан Свиридов тоже идет на попятную:
- Василий Сергеевич, мне тоже не хочется вас покидать. Обещаю, как только станет возможным, я постараюсь сразу вернуться к вам…
Провожая гостей, командующий с радостью пожимает обоим руки.
- Вот и договорились. Детально в курс дела вас введет мой начальник штаба, - кивает он на генерал-майора...

Божена и Гриша поднимаются всё выше и выше, и перед ними открываются, подернутые сизой дымкой, пологие вершины Карпатских гор. Друзья сражены, раскинувшимся перед ними великолепием. Глаза горят. Лица не покидают улыбки.
Божена взволнованно:
- Правда, красиво, Гриша?!
Тот восторженно:
- Это что-то для меня фантастическое!
Они простирают в стороны руки, будто стремятся обнять весь видимый мир, и в эйфории восторга кричат в безбрежную даль горных вершин:
- О-го-го-го-о-о-о!..
Затем долго прислушиваются к доносящемуся издалека многократному эху. В порыве восторга Григорий крепко прижимает Божену к себе. С любовью смотрят они друг другу в глаза и... страстно целуются.
Первый любовный порыв постепенно проходит и девушка интересуется:
- Гриша, неужели там, где ты жил, нет таких гор?
Улыбаясь, тот качает отрицательно головой.
- Таких - нет.
- Совсем-совсем?!
- Ну, есть небольшие холмы. Но ты бы видела, какая широкая у нас река! А в ней вот такие лещи и щуки! - показывает он руками. - Есть даже усатые рыбы. Сомы называются.
- А мне казалось, что этим горам нет конца! - удивлённо продолжает Божена, - и они везде, везде! Ведь я, кроме Банска-Бистрицы, никуда не ездила, да и то, когда была очень маленькой, - с улыбкой поворачивается она к Кравцову. - Гриша, как хорошо, что ты рядом со мной!
Улыбаясь, тот вновь прижимает к себе Божену.
- А ты хотела бы побывать у меня на родине?
Та с восторгом:
- Конечно, Гриша! Очень хочу!
Неуемными поцелуями тот покрывает её щеки, глаза и губы. Разгоряченные любовью и страстью молодые тела трепещут от взаимных прикосновений. Григорий, наконец, не выдерживает и говорит девушке то, что она давно от него ждала:
- Я люблю тебя, Божена!
Девушка смущенно отвечает тем же. Отбегает немного в сторону, чтобы сорвать, пробившийся между камнями цветочек, как вдруг спотыкается и неожиданно падает. Григорий помогает ей приподняться. Они усаживаются на траву. От боли девушка кривится.
Кравцов участливо:
- Что у тебя болит?
- Колену очень досталось. Вот, смотри, - слегка приподнимает она подол, обнажая стройную девичью ножку.
Григорий дует на рану.
- Так легче?
- Да-да, - с трепетом в голосе, отвечает девушка.
- А так? - Кравцов наклоняется и губами осторожно прикасается к ссадине.
От неожиданности девушка вздрагивает. Чувство любви переполняет её. Она мягко поводит рукой по волосам Гриши, чуть прижимает к себе его голову и говорит сбивчиво, почти отрешенно:
- Мне так хорошо с тобой, Гриша. Даже боли не чувствую.
Тот целует упругое девичье тело все выше и выше. Божена не понимает, что с ней происходит. Какое-то неясное чувство охватывает всю её душу. Даже боится пошевелиться. В сознании уже нет никаких посторонних мыслей. Верх берет лишь что-то для неё пока непонятное. Сладостные поцелуи и беспредельная близость двух юных тел мутят обоим сознание. Влюбленные уже не могут совладать с собой и полностью отдаются чувству первой любовной страсти...
Какое-то время они лежат рядом опустошенные, но счастливые, пока идиллию тишины не нарушает гул низко летящего двухмоторного самолета. Черная фашистская свастика на фюзеляже его возбуждает в Григории чувство ненависти к врагу. Он ловко вскидывает автомат и со злостью посылает длинную очередь в пролетающий над ним самолет. И о чудо! Оба с удивлением замечают, как от одного из моторов начинает тянуться длинный шлейф черного дыма.
- Так тебе фашистский стервятник! Поделом!..

На советском аэродроме идет погрузка военной техники в транспортный самолет. Десантники из группы капитана Свиридова передают тяжелые ящики и тюки из кузова автомобиля в грузовой отсек самолета. Командир отмечает приход в раскрытом блокноте. Кто-то из десантников спрашивает:
- Товарищ капитан, скажите, если уже не секрет, к кому мы летим в гости?
- Теперь - не секрет, - подтверждает Свиридов. - В Карпаты. К словакам. Там выгрузят нас, а на обратный рейс возьмут раненых, если к тому времени они появятся.
Десантники не отстают с расспросами:
- И что мы будем там делать? - интересуется другой десантник.
- Ещё нужно туда долететь, - уклончиво отвечает разведчик, - да и приземлиться удачно, вот тогда и попадем прямо к дележу пирога.
Кто-то в шутку вставляет:
- Если к тому времени хозяева его испекут.
- Значит, там нас ожидает большой банкет? - уточняет третий.
Капитан добавляет:
- Возможно, самый разгар его. Так что без веселья мы там не останемся.
- Это мне нравится, - говорит десантник. - Банкеты я очень люблю. А особенно - в сопровождении шумового оркестра...
Все довольны таким разговором.
- Каждому там по вкусу достанется, - подтверждает Свиридов. - Так что готовьтесь серьёзно и основательно, чтобы вернуться нам в том же составе...
Утро в Карпатах начинается разноцветной игрой острых лучей восходящего солнца. Повсюду властвует идиллия тишины. И даже со стороны автотрассы редко доносится шум моторов.
На скалистой площадке, нависшей над автотрассой, заметен человек с винтовкой в руках - партизан-наблюдатель. Видит, как к ущелью приближается грузовик. Кузов пуст. Партизан поднимает винтовку над головой и застывает в таком положении - кому-то подаёт сигнал…
В кабине грузовика - двое немецких солдат: один - за баранкой руля, а другой - звучно посапывает. Шофер замечает, что дорога впереди перекрыта шлагбаумом, а возле него стоит вооруженный патруль. "Почему перекрыта дорога? Ведь вчера проезд был свободен. Может, кого-то ищут?!" И он торопливо толкает соседа в бок.
- Франц! Проснись! Проснись! Проверка…
Тот открывает глаза и сонно смотрит вперед, на дорогу. Патрульный поднимает руку, и шофер тормозит машину. И тут же с его стороны на подножку автомобиля вскакивает офицер.
- Дальше проезд закрыт! - указывает он вперёд. Сворачивайте на проселочную дорогу!
- А что случилось? - спрашивает водитель. - Ремонт дороги?
- Хуже! - резко отвечает патрульный. - Партизаны!
Машина не успевает тронуться с места, как Кравцов рывком открывает дверцу кабины и требует:
- Оба выходите немедленно!
Немцы, конечно, не догадываются, что офицер - это партизан, переодетый в немецкую форму. Поэтому без возражений покидают машину. Их тут же обезоруживают и уводят.
Кравцов внимательно осматривает кабину. Даже поднимает оба сидения. И под одним из них обнаруживает советскую гранату-лимонку. "Пригодится!"
Штабная землянка словацких партизан. На стене висит географическая карта Словакии. Идет обсуждение плана захвата части автодороги, на которую должен сесть самолет. Докладывает начальник штаба пан Смекал:
- Для создания временной взлетно-посадочной полосы, предусматривается жесткое перекрытие автотрассы одновременно в двух местах ущелья. Со стороны Банска-Бистрицы - путем подрыва части скалы, нависшей над этой дорогой, - указывает он на карте, - а в направлении к Брезно дорогу перекроем грузовиком. Этим мы надолго остановим продвижение немецких частей не только на Восточный фронт, но и в зону посадки русского самолета. Но так как основные резервы немцев поступают с запада, то главные усилия противник направит на очистку завала в западной части ущелья. Предполагаем, что именно там и развернутся основные бои.
Ян размышляет вслух:
- Может, взорвать скалу и с восточной стороны посадочной полосы?
Смекал ему возражает:
- Для этого нужно слишком много взрывчатки. А у нас её нет. К тому же необходимо оставить свободным резервный выход из зоны посадки русского самолёта, да и с расчисткой обломков скалы придётся долго возиться, тогда как машину можно быстро убрать с дороги.
Все соглашаются с доводами начальника штаба, и тот продолжает:
- Вывозить грузы, доставленные самолетом, будем вот по этой дороге, - указывает он на карте. - Она пересекает посадочную полосу почти посредине. Для подрыва скалы нам прислали из Банска-Быстрицы опытного взрывника. Ему помогают трое наших ребят. Эта группа уже приступила к закладке взрывчатки и монтажу взрывного устройства. Работы ведутся лишь, когда дорога абсолютно пуста. Есть вопросы?
Молчание.
- Тогда напоминаю всем ещё раз: строго следите за тем, чтобы при подлёте русского самолета, посадочная полоса была абсолютно свободной на всём её протяжении. Иначе аварии не избежать.
Ян замолкает и Рада задает ему свой вопрос:
- Вы ничего не сказали, кто будет заниматься ранеными?
Тот отвечает:
- Для этого созданы две санитарные группы, которые обеспечены всем необходимым. Кроме того, в подвижную группу пана Кравцова, в качестве санитарки, включена пани Божена - дочь лесника Клоцы, причем по её же настоятельной просьбе.
- А родители её согласны? - Рада вопросительно смотрит на лесника. - Ведь она, как мне показалось, ещё несовершеннолетняя.
- Так перевязывать раненых можно не выходя из землянки, - спокойно отвечает тот. - К тому же у неё большой опыт по этой части.
- И где же она этому научилась?
Ян шутливо поправляет её:
- Не где, а на ком?
- Ну и на ком же? - с улыбкой уточняет Рада.
- На Грише Кравцове.
Рада в полном недоумении.
- Не поняла я...
- Но ты не подумай что-нибудь этакое, - предупреждает Ян. - История эта серьезная. Божена нашла Кравцова в лесу умирающим, чем и спасла ему жизнь. Перевязывала вместе с матерью. Вот и научилась на нем.
Для Рады это было большим откровением.
- Ну, извините. Ничего я не знала об этом...

Советский полевой аэродром. Десантники в полном боевом снаряжении один за другим поднимаются по трапу в транспортный самолёт. Но к креслам добраться трудно, так как весь пассажирский салон забит грузом для партизан. Последним протискивается капитан Свиридов.
- Ну, как устроились? - окидывает он десантников внимательным взглядом.
- Нормально. Лучше не бывает, - раздаются голоса из-за тюков и ящиков.
- Вопросы есть?
- Есть, товарищ капитан, - отзывается один из десантников. - Когда прибудем на место высадки?
Свиридов смотрит на ручные часы.
- Где-то к утру. Так что есть ещё время основательно отдохнуть, да и выспаться.
Кто-то из солдат поддерживает командира:
- Не беспокойтесь, товарищ капитан. Отдохнем. Хотя и трудно будет. Мысли разные донимают, да и груз мешает свободно вытянуть ноги.
- Ну, что поделаешь, - улыбается капитан. - Без этого груза нам там и делать будет нечего.
- Да оно-то так, - подтверждает кто-то. - Мы все вытерпим, лишь бы вернуться живыми домой.
- Значит, настроение среднее? - подытоживает Свиридов.
- Да, устали мы очень. Погрузка и выгрузка были тяжелые.
- Понимаю, - соглашается капитан. - Но главное, не забывайте, что мы летим не на отдых, а на помощь словакам.
Ещё раз капитан окидывает салон хозяйским взглядом и предлагает:
- Чтобы лучше нам отдыхалось, давайте хором произнесём наш девиз. Все согласны?
- Так точно, товарищ капитан! - стройно отвечают десантники.
Свиридов поднимает руку, и в такт её взмахам все троекратно скандируют:
- Будем живы - не помрем!
- Молодцы! - подбадривает их командир. - Вижу, что всем стало легче и веселей.
Кто-то из десантников добавляет:
- Какая-то таинственная сила кроется в этом девизе. В самом деле, полегчало!
Свиридов тоже доволен.
- Вот и отлично! Так держать! Желаю всем нам удачного взлёта и мягкой посадки!
- С таким командиром не пропадём! - отзывается кто-то.
- Ну, тогда всем нам ни пуха и ни пера!
- К черту! - хором раздается в ответ...

Штабная партизанская землянка. Пани Рада сидит у рации. Прижимая наушники, слушает писклявые звуки морзянки и бегло записывает. Окончив прием, встает и подаёт радиограмму Яну. Тот бегло прочитывает и с улыбкой обращается к членам штаба:
- Товарищи! Хорошая весть из России! Самолет уже вылетел!
Землянка наполняется радостным ликованием. Все поздравляют друг друга. Наконец, успокаиваются и Ян продолжает:
- Командование охранной группой, расположенной у западного фланга посадочной полосы, я беру на себя. Мой штаб будет находиться на вершине Косого утеса, - показывает он на карте. - С него хорошо просматривается весь участок автотрассы, отведённый для посадки русского самолета.
Командиром восточной группы назначаю начальника штаба пана Смекала. Он опытный человек. Воевал с немцами ещё в первую мировую войну. Его первой задачей будет захват тяжелого грузовика и последующее перекрытие им автострады. А далее: он должен пресекать все попытки немцев убрать автомашину с дороги.
Подвижную резервную группу, сформированную из бывших русских военнопленных, я поручил возглавить Кравцову. Она будет передвигаться на захваченном ранее немецком грузовике. Её главная задача: строго следить за посадочной полосой, чтобы никто и ничто не помешало приземлению русского самолёта. В случае прорыва противника на каком-либо фланге эта группа должна уничтожить его и убрать с дороги разбитую технику. Так что Кравцову придётся действовать в зависимости от складывающейся обстановки. Надеюсь, что с такой сложной задачей он справится вполне успешно, как уже показал себя в ранее проведенных им операциях. Может быть, у кого есть вопросы или другое мнение?
Все молчат.
- И ещё, - продолжает Ян. - Пани Рада будет по рации осуществлять постоянную связь с центральным партизанским штабом, расположенным в Банска-Бистрице.
Вновь молчание. И Ян подытоживает:
- Если вопросов нет, тогда слушайте мой приказ... Командирам всех групп немедленно вернуться в свои отряды. Начало операции по перекрытию автотрассы начнём строго по моему сигналу - две ракеты одна за другой. Всем понятно?
- Так точно! - хором раздается в ответ...

Карпатские горы. Уже блещет рассвет, а Солнце ещё прячется за горизонтом рваного частокола горных вершин. Автотрасса почти пуста, лишь проезжают редкие автомобили. Партизан тоже нигде не видно. На западном фланге они скрываются за скалой, грозно нависшей над автомобильной дорогой, а на восточном - за выступами невысоких горных образований. Резервная группа Кравцова располагается у перекрестка с сельской дорогой...
Все с нетерпением ждут сигнала, означающего начало крупной военной операции словацких партизан. Наконец над Карпатами одна за другой взвиваются две ракеты. И тут же западный фланг потрясает взрыв. Огромная часть скалы разваливается на множество больших и малых осколков и неудержимым потоком катится вниз, на дорогу, олицетворяя собой начало великой битвы словаков за освобождение своей Родины!
Какое-то время посадочная полоса остается пустой. Лишь спустя несколько долгих минут со стороны восточного фланга показывается автомобиль. Открытый кузов доверху загружен какими-то ящиками. В кабине сидит один лишь водитель. Пан Смекал подаёт команду стрелку. Тот тщательно целится, и вскоре раздаётся винтовочный выстрел. Машина проезжает немного по трассе и останавливается. Несколько партизан подбегают к машине, открывают дверцу кабины, и... прямо им в руки вываливается раненый немецкий шофер. Кто-то из партизан садится за руль и ставит захваченный автомобиль поперёк автотрассы. Партизаны восточного фланга искренне радуются. Для них это первый бой, который заканчивается их полной победой...
Но, видно, радоваться им ещё рано, так как к засаде приближается нечто похожее на танкетку или небольшой легкий танк старой модификации. Но для партизан это грозная сила, так как из башни танкетки торчит ствол крупнокалиберного пулемета. Следом за ней ползет легковушка, а замыкает своеобразный кортеж открытый сверху немецкий бронетранспортер. За его бронированными бортами сидят немецкие автоматчики. Он тоже вооружен крупнокалиберным пулемётом. Все это вместе - охрана той легковушки, в которой едут немецкие офицеры. Попробуй высунуться, как тут же получишь моря огня в свою сторону…
С высоты небольшого пригорка пан Смекал внимательно наблюдает за приближающейся кавалькадой. "Наверно, с утра пораньше какой-то военный чиновник спешит со своим окружением в Банска-Бистрицу к своему начальству? Но что заставило противника взять с собой такую охрану? Может, в этом повинны участившиеся случаи нападения партизан на немцев?"
Но для партизан восточной группы такой грозный кортеж не по зубам, так как вооружены они лишь одними винтовками. А броню им не взять. К тому же партизаны как следует ещё не укрепились: мечутся беспорядочно на виду у противника по пологому склону придорожной горы. Вражеский кортеж первым открывает прицельный автоматный и пулемётный огонь. Партизаны прижаты к земле - невозможно поднять головы. Некоторые короткими перебежками устремляются вверх, чтобы укрыться там, за камнями. Поэтому от партизан не слышно в ответ ни единого выстрела…
Немцы пользуются возникшей паузой. Беспрепятственно убирают с дороги грузовую автомашину, перекрывавшую автотрассу - просто сталкивают её под откос. После чего кортеж едет дальше, но теперь уже по взлетно-посадочной полосе и вскоре оказывается на виду у резервной группы Кравцова.
"Как?! Почему восточная группа пропустила немцев?! - возмущается он. - Самолет вот-вот прилетит, а приземлиться не сможет! Неужели все партизаны восточной группы погибли?"
Но на долгое размышление времени нет. И он принимает решение, опять же граничащее с авантюризмом… Пока немецкий кортеж, ощетинившись пулеметами и автоматами, проезжает мимо засады его отряда, он и двое русских бойцов торопливо надевают немецкую форму. Один из них садится за руль автомобиля, а другой, вместе с остальными бойцами, лезет в кузов.
Григорий уже в форме немецкого офицера вскакивает на подножку, заглядывает в кузов грузовика и приказывает:
- Всем лечь на дно! А тот, что в немецкой форме, пусть сидит на виду у противника, чтобы сбить его с толку! Оружие приготовьте к бою! Как только услышите взрыв гранаты, сразу стреляйте по легковому автомобилю!.. Вопросы есть?
Молчание... Тогда Кравцов приказывает шоферу:
- А ты, Володя, быстренько догони немецкий бронетранспортер. И как только брошу в его кузов гранату, сразу жми на все тормоза. Ясна задача?
- Чего уж тут непонятного, - отзывается тот. - Сделаю всё по высшему классу.
Машина Кравцова тут же покидает засаду, въезжает на автостраду и устремляется вдогонку за немецким кортежем. Из мотора своего автомобиля Володя выжимает все, какие в нем есть лошадиные силы, и вскоре грузовик догоняет кортеж. Один из немцев видит в его кабине немецкого офицера и машет тому рукой, чтобы он проезжал скорее.
- Я-я! (Да-да!) - кивает в ответ Григорий и просит шофера: - Приготовься, Володя!
Сам же выдергивает из гранаты-лимонки чеку, открывает дверцу кабины и с криком "Вот вам, гады, подарочек!" бросает гранату в открытый кузов бронетранспортера. И пока та летит, шофер тормозит машину. Как и положено, граната взрывается через три-четыре секунды. За это время бронетранспортер удаляется от грузовика на несколько метров. Часть осколков от лимонки задерживается внутри броней, а остальные осколки пролетают высоко над грузовиком. Лежащие в кузове партизаны, мгновенно вскакивают и открывают губительный огонь по офицерам, едущим в легковушке...
Из-за шума мотора и туго натянутых на головы шлемов, да ещё за плотной бронёй немецким танкистам не слышно, что происходит снаружи. Отчего танкетка, как ни в чем не бывало, продолжает движение по посадочной полосе. А самолет может вот-вот прилететь...
И тогда наступает боевая проверка партизан западной группы. Те прячутся за камнями, стараясь не выдать себя. Ведь стрелять по броне из винтовок - занятие бесполезное, да и патронов у них маловато. А гранат всего-то лишь две, да и те находятся на вершине Косого утеса у командира Яна.
Сквозь узкую смотровую щель водитель танкетки видит перед собой лишь бесформенную груду камней, перегородивших дорогу. Он подводит танкетку вплотную к завалу и останавливается. Только пулеметная башня, в поисках цели, вращается туда-сюда. Но партизан нигде не видно - удачно прячутся за камнями. Тогда пулеметчик разворачивает башню назад, и видит, что бронетранспортер и автомобиль с офицерами почему-то стоят далеко позади, а над ними тянется вверх легкий сизый дымок. "Что же случилось?!" И он со страхом кричит водителю:
- Вальтер! Вальтер! Бронетранспортёр и машина почему-то отстали! Стоят неподвижно!
- Да. Странно всё это! - отзывается тот. - Может, что-то сломалось?
- А кто его знает? От них не поступает никаких сигналов, да и рация почему-то молчит.
- Может, напоролись на мину? - рассуждает стрелок. - Говорят же, что в этих краях завелись партизаны. Возможно, что и этот обвал их работа.
- Я тоже слышал об этом, - отзывается пулеметчик и вдруг замечает, что по завалу спускаются вооруженные люди. К тому же - начинают стрелять. Пули щелкают о броню и со свистом разлетаются в стороны. Танкистам в этом не позавидуешь. Ведь каждый удар о тонкий корпус танкетки отзывается в ней мощным хлопком по ушам. Водитель такой экзекуции не выдерживает и кричит башенному стрелку:
- Гельмут! Гельмут! Отгони партизан скорее! А то они всю голову мне раздолбили!
- Хорошо, Вальтер! Сейчас помогу! - отзывается тот и начинает огрызаться беглым огнем. Молодые необстрелянные бойцы в замешательстве. Противостояние башенного стрелка и партизан все более нарастает. Падают убитые и раненые...
С высоты Косого утеса Яну видна вся трагичность создавшегося положения. Мысль постоянно напоминает: "В такой ситуации самолет приземлиться не сможет!.. Не сможет!.. Не сможет!.. Ты командир, вот и решай, что делать". И он торопливо начинает спускаться с Косого утеса. В руках у него две последние ручные гранаты, приготовленные на самый критический случай. Достигнув завала, Ян прячется за скальными глыбами.
Танкетка же продолжает изрыгать мощный пулеметный огонь. Стараясь помочь командиру, партизаны начинают стрелять по её смотровым щелям. В какой-то степени это сбивает прицельный пулеметный огонь. И вот Ян - уже в нескольких метрах от грозной машины. Он знает, что ручные гранаты, такие как у него, предназначены лишь для ближнего боя во время атаки. Ими брони не пробить.
Пулеметчик в танкетке все видит. Ян для него теперь главная цель. Словно играя со смертью, он появляется то с одной, то с другой стороны одиночного камня - выбирает удобный момент для броска. "Как бы не промахнуться!" Пули щелкают звучно о камень и, рикошетя, со свистом разлетаются в разные стороны.
Пулемет неожиданно умолкает. "Может, стрелок меняет пулеметную ленту? - думает Ян. - Значит пора!" Он выскакивает из-за камня и бросает в танкетку гранату. Но сразу та не взрывается, а ударившись о броню, скатывается на землю и там раздается бесполезный хлопок. Тогда он бросает вторую гранату. И тут же в ответ стучит вражеский пулемет...
И пока немцы в танкетке заняты боем, к завалу на грузовике подъезжает Кравцов. Он ловко взбирается на танкетку, торопливо снимает немецкий китель и набрасывает на смотровую щель пулеметчика. Огонь из танкетки сразу же прекращается и партизаны окружают её. Прикладом автомата Григорий стучит в люк пулеметной башни и кричит по-немецки:
- Бой окончен! Гитлер капут! Вылезайте! А то мы сейчас вас взорвем!..
Те недолго отмалчиваются. И вскоре доносится изнутри:
- Вы нас расстреляете?
- Пленных мы не расстреливаем, - по-немецки отвечает Григорий, - так что выходите быстрее!
- Тогда мы подумаем.
- Быстрее думайте! - настаивает Кравцов. - А то у нас нет свободного времени, да и взрывчатка не любит ждать!
Из танкетки доносится неясное бормотание - видно, немцы советуются. Шум внутри постепенно стихает и башенный люк начинает медленно открываться. А следом высовывается голова в танкистском шлеме. Немец испуганно таращит глаза и поднимает руки.
- Мы оба сдаёмся! - говорит пулемётчик. - Гитлер капут!..
Партизаны хватают его за шиворот и вытаскивают наружу. Тут же из башни высовывается и водитель.
- Пленных отведите к командиру отряда! - приказывает Григорий и вертит головой в поисках Яна.
Кто-то из партизан указывает на завал.
- Он там, за камнем лежит! Кажется - ранен…
Кравцов спрыгивает с брони и бежит к партизанам, плотным кольцом окружившим Яна. Тот лежит на спине. На груди - кровавая рана. Санитар перевязывает её.
- Как он?! - спрашивает беспокойно Григорий.
Тот с грустью:
- Ранение очень тяжелое. Он сейчас без сознания.
Григория охватывает тревога. С содроганием спрашивает:
- А жить будет?
Ответ звучит как приговор:
- При таком тяжелом ранении надежды большой нет...
Но вдруг Ян открывает глаза. Его беспокойный взгляд ищет кого-то. Наконец останавливается на Кравцове.
- Гриша, - говорит Ян, едва шевеля языком. - Назначаю тебя командиром всего отряда. А я умираю. Прощайте товари...
Он закрывает глаза, тело чуть вздрагивает и остается лежать неподвижным. Санитар щупает пульс у Яна и с грустью произносит свой приговор:
- Сердце остановилось... Он мертв…
Смерть Яна ещё больше сплачивает партизан. Какое-то время они, крепко сжимая оружие, молча стоят, затем дружно поднимают винтовки и клянутся отомстить за смерть своего командира. Кравцов обращается к ним теперь уже как командир отряда:
- Товарищи! Партизаны! Несмотря на тяжелую нашу утрату, операция продолжается. Немцы никогда не оставят попыток сбросить нас с этой дороги. Поэтому, прежде всего, нам нужно очистить посадочную полосу, укрепить оборону обоих флангов, а также. оживить танкетку и бронетранспортер. Кто возьмётся за это дело?! - обводит он глазами присутствующих.
Отзывается сразу несколько человек. Кравцов приказывает:
- Как только разберётесь с немецкой техникой, танкетку оставьте возле завала, а бронетранспортером перекройте дорогу на восточном фланге. Остальным же срочно убрать все трупы и легковушку, так как самолёт может вот-вот прилететь. А я ненадолго съезжу на восточный фланг к начальнику штаба пану Смекалу! Нужно выяснить, что там случилось? Почему они пропустили немцев?
Григорий садится в свой грузовик и уже из кабины кричит:
- Резервный отряд! В машину!
И пока те выполняют приказ, он обращается к оставшимся партизанам:
- Если внезапно появятся немцы, то вы знаете, что с ними делать. Не забывайте, что у вас есть танкетка! Я надеюсь на вас. А теперь все за работу! Р-р-азойдись!..

В небе - советский транспортный самолет. В кабине трое: пилот сидит за штурвалом, радист принимает радиограмму, а штурман поворачивается к пилоту и пытается перекричать шум моторов:
- Товарищ командир! Мы пересекли государственную границу! Под нами Карпаты!
- Понятно! - так же громко отвечает тот. - Сколько осталось лёту?!
- Да всего полчаса!
Плотнее прижимая наушники, радист что-то записывает, затем обращается к летчику:
- Радиограмма из штаба армии!
- Читай! - отзывается громко пилот.
Тот читает:
- По нашим данным, в районе вашей высадки партизаны ведут открытый бой с немцами. В случае невозможности приземления разрешаем сбросить груз на парашютах. Действуйте по обстановке.
- Всё. Конец радиограммы, - заявляет радист.
Летчик приказывает ему:
- Немедленно сообщи об этом командиру отряда Свиридову и вообще посмотри, как они там...
Радист покидает кабину и открывает дверь в пассажирский салон. Несмотря на неудобства и шум моторов все десантники спят или дремлют. Спит и командир отряда Свиридов. Радист настойчиво тормошит его.
- Товарищ капитан, проснитесь.
- Что, уже прилетели? - спросонья отзывается тот.
- Да нет, ещё полчаса лёта.
Капитан выказывает неудовольствие:
- Тогда зачем же ты меня разбудил?
Тот подает радиограмму. Свиридов читает, поворачивается и внимательно смотрит на лица своих бойцов. В основном это молодые парни. Но все они уже опытные солдаты, так как неоднократно побывали в боях. Вместо прямого ответа Свиридов произносит такую фразу:
- Передай пилоту, чтобы он точнее посадил самолет...

Командный пункт восточной группы партизан. Её командир пан Смекал обращается с грустью к Кравцову:
- Я потрясён смертью нашего командира. Как мне сказать Раде, что Ян погиб? У меня нет слов… Теперь наш партизанский отряд обезглавлен.
Кравцов пытается поддержать начальника штаба:
- Да, это большая для нас потеря. Ребята поклялись отомстить за Яна.
Смекал нервно покачивает головой.
- Но, как же это случилось? Рада захочет узнать все подробности.
Кравцов объясняет:
- Ян отвлек огонь немецкого пулеметчика на себя. Этим он помог нам обезвредить танкетку. Иначе пулемётчик танкетки расстрелял бы всех наших ребят.
- Да, Ян погиб смертью героя, - соглашается Смекал. - Вот такие люди, как он и ты, Гриша, и творят героическую историю своих народов.
Григорий не торопится сообщить Смекалу о последнем приказе Яна. "Не подумает ли начальник штаба, что я напрашиваюсь на должность командира отряда?" Но всё решается само собой, когда на командном пункте появляется партизан, перегнавший бронетранспортёр на восточный фланг. К Кравцову он обращается со следующими словами:
- Товарищ командир партизанского отряда, вашу задачу мы выполнили. Бронетранспортёр готов к бою. Какие будут ещё приказания?
Смекал удивленно смотрит на вошедшего партизана и просит того уточнить:
- Как ты назвал пана Кравцова?
Тот отвечает уверенно:
- Товарищ командир партизанского отряда.
- А почему так? - допытывается начальник штаба.
Партизан разъясняет:
- Так вы же, наверно, не знаете, что перед смертью пан Ян назначил пана Кравцова на эту должность. Сам слышал своими ушами.
Смекал тут же переводит удивлённый взгляд на Кравцова.
- Так почему же ты сразу мне не сказал?
Григорий мнется, не знает чем оправдаться.
- Понимаю, - продолжает начальник штаба. - Наверное, смелости у тебя не хватило? Решил поскромничать?..
Кравцов по-прежнему виновато молчит. Смекал же продолжает:
- Ну, извини, Гриша. Ян поступил правильно, что назначил тебя командиром всего отряда. В сложившейся обстановке ты этого вполне достоин.
Григорий пытается возразить:
- Но я ещё очень молод и плохо знаю словацкий язык.
- Зато умеешь хорошо воевать! - парирует начальник штаба. - А это сейчас самое главное. Так что бери на себя командование отрядом, а я помогу тебе.
Григорий встает.
- Спасибо вам за доверие, товарищ Смекал!
- Вот и командуй, - пожимает тот ему руку. - А эту новость я сейчас подтвержу официальным приказом.
Кравцов тут же выпаливает:
- Тогда разрешите мне поделиться с вами, как с начальником штаба, своим планом дальнейших действий.
- Интересно! - восклицает пан Смекал. - Ты удивительный человек, Григорий Кравцов. Уже и план действий у тебя готов. Тогда давай, выкладывай.
Тот отвечает смущенно:
- Да план очень прост.
Начальник штаба подбадривает его:
- Так ведь в жизни всё происходит просто. Смотря как понять и подать…
Свой план Григорий излагает в строгом порядке:
- Немцы будут атаковать как с западного, так и с восточного фланга. Если обе охранные группы будут всё время прижиматься к посадочной полосе, то немцы быстро к ней пристреляются. А это опасно для самолёта. Поэтому предлагаю перенести засады как можно дальше от места посадки.
Смекал не скрывает своего восхищения:
- Какой же ты молодец, Григорий Кравцов! Значит, ты предлагаешь бить немцев еще на подходе или, как говорят, на марше? Я правильно понял твою задумку?
- Да-да, - торопливо кивает Григорий. - Западный фланг я могу полностью взять на себя.
Смекал явно доволен.
- Я согласен с тобой, Кравцов. Давай так и будем действовать.
Перед уходом, Григорий спрашивает:
- А как обстоят дела с приемом русского груза? Все ли готово?
Этот вопрос ещё больше удивляет начальника штаба.
- Чувствуется, - улыбается он, - что новый командир отряда приступил к выполнению своих обязанностей. Докладываю. Мною уже сформирована специальная группа. Возглавляет её пан Клоца. Кроме грузовика, в его распоряжении находится армейский автомобиль, который ты отобрал у немцев на водопаде, и конная упряжка бывших жандармов. Но хватит ли этого?
- Думаю, что достаточно, - отвечает Кравцов. - Если что, то часть груза заберём вторым рейсом или унесём на себе.
- Тоже верно, - соглашается Смекал. - Но нам следует поторопиться. Рада мне сообщила, что самолет уже на подлёте...
Кабина транспортного самолета. Штурман обращается к летчику:
- Товарищ капитан. Я еще раз проверил координаты посадочной полосы. Получается, что нас хотят посадить на участок автотрассы между Банска-Бистрицей и Брезно.
- Понятно, - спокойно отвечает тот. - Кругом горы. Сядем и на дорогу.
Штурман искренне удивляется:
- Но там может идти настоящий бой. Не будем же мы садиться прямо на головы немцев?
Летчик невозмутимо:
- Все может быть. Но нас ждут не немцы, а партизаны. А это козырь полностью в нашу пользу. К тому же риск - благородное дело Не так ли?
- Будем надеяться, что нам повезёт, - раздаётся в ответ.

Григорий стоит у подножья завала и внимательно наблюдает, как со стороны Банска-Бистрицы движется немецкий караван из тяжелого танка и двух грузовиков с солдатами. По меркам прямой дороги он не так уж и далеко. Но быстро приблизиться мешает крутой подъем. Машины натужно ревут. Достигнуть посадочной полосы они могут минут через восемь-десять.
"Что же делать? - отчаянно бьётся в мыслях Кравцова. - Как остановить такую грозную кавалькаду? Солдат мы сможем задержать огнем из винтовок. Но как быть с настоящим танком? Ведь ему нам противопоставить нечего. А если такая махина, да ещё с огромным орудием достигнет завала, то партизанам не поздоровится - посадка самолета, да и вся операция будет сорвана".
Громыхая широкими гусеницами, танк упорно ползет и ползет по серпантину всё выше и выше. Кажется, что никто и ничто не сможет остановить такую громадину. Кравцов мысленно перебирает все возможные варианты:
"Опять разыграть маскарад? Но в этих условиях очень опасно. Может и не сработать... Подпустить к завалу и там попытаться что-нибудь предпринять?.. Ну, а что конкретно?.. Ни гранат, ни взрывчатки нет. Где же выход? Ищи, Григорий, ищи! - мысленно подзадоривает он себя. - Все равно он где-то есть. Говорят же, что нет безвыходных положений…"
Кравцов сосредоточенно продолжает изучать противника. Наконец подмечает что-то и поворачивается к партизанам, стоящим за его спиной.
- Кто умеет метко стрелять, подойдите ко мне?! - обращается он к группе из бывших советских военнопленных.
Несколько партизан отзываются положительно.
- Вот ты, например, - Кравцов обращается к одному из них, - метко стреляешь?
- До войны в тире я отлично стрелял, - отвечает тот. - Всегда попадал в десятку.
- Отлично! - удовлетворённо кивает Григорий и продолжает спрашивать: - Кто ещё умеет прилично стрелять?! Это не праздный вопрос! От этого зависит наша жизнь и успех всей операции!
Один из партизан указывает на соседа:
- Вот он до войны хорошо стрелял на полигоне. Но почему-то стесняется об этом сказать.
- Понятно, - произносит Кравцов. - Ну, а ты-то, как сам стреляешь?
- Всегда попадал в воробьев и в бутылки.
- Тоже неплохо, - одобрительно кивает Кравцов. - Вот все трое и пойдете вместе со мной. Дай мне свою винтовку, - просит он у стоящего рядом с ним партизана. Тот подаёт её. - А остальные, - обращается он к командиру словацкой группы, - готовьте засаду вон за тем поворотом, - показывает он рукой. - На объяснения времени нет. Так что дальше действуйте самостоятельно. Главное - не допустить немцев к завалу. Всё! Выполняйте приказ! Пошли! - увлекает он за собой троих партизан…
Они торопливо спускается по серпантину всё ниже и ниже, и вскоре скрывается за поворотом дороги...
Пока танк громыхает вдали, Кравцов с партизанами занимают позицию в придорожной канаве. И вот грозная машина уже почти в сотне метров от них. Над башней танка хорошо виден торс офицера, а в открытом переднем люке - голова водителя..
Танк уже почти рядом. Григорий указывает на немецких танкистов.
- Вот вам и тир на колесах. Да и мишени живые. Так что готовьтесь. Будем стрелять одновременно и только по моему приказу. Я и тот, кто слева меня, объясняет Григорий, стреляем в водителя, а вы двое - в того офицера. Стрелять нужно точно и быстро! Иначе, мы провалим всю операцию. Понятно?!
- Не подведём! - дружно раздается в ответ.
Все кладут винтовки на бруствер и начинают прицеливаться. Как только бронированное чудовище с огромной пушкой оказывается на выгодном для них расстоянии, Кравцов приказывает:
- Огонь!
Четвёрка дружно стреляет по указанным целям. К нескрываемой радости партизан, танк, действительно, останавливается. Водителя и офицера не видно. "Значит, обе цели поражены". Но на этом бой не заканчивается, так как партизаны переносят огонь на машины, кузова которых набиты солдатами.
- Бейте по колесам и кабинам водителей! - приказывает Кравцов. - Нужно сковать немцев огнем!
Партизаны меняют прицел и открывают беглый огонь по указанным целям. Немцы в явном замешательстве, так как не сразу догадываются откуда ведется стрельба. Это помогает Кравцову вскочить на танк и заглянуть внутрь его. Но кроме трупов водителя и офицера в нём никого больше нет...
Вскоре патроны у партизан заканчиваются, и пока немцы находятся в шоке, группа Кравцова начинает быстрый отход. Им удается удалиться настолько, что на таком расстоянии запоздалый огонь из короткоствольных автоматов немцев становится не эффективным. Противник это хорошо понимает и переходит на бег. Для него это лучший способ добиться успеха. Тем более что он имеет огромное численное преимущество. Но знали бы немцы, что их ждет впереди...
Как только группа Кравцова достигает партизанской засады, на немцев обрушивается плотный огонь из винтовок. Теряя убитых и раненых, немцы прекращают преследование - прекрасный момент для неожиданной контратаки. Кравцов это хорошо понимает и первым выскакивает из засады.
- Добьем немцев! - кричит по-словацки Григорий. - За мной! У-р-р-а-а-а!
Увлекаемые командиром, партизаны дружно бросаются на противника в штыковую атаку. Рукопашной схватки немцам не избежать. Многие бросают оружие и поднимают руки. Некоторые на бегу отстреливаются. Но боевой азарт и численный перевес уже на стороне словаков...
Враг разгромлен. Партизаны с интересом рассматривают целёхонький танк и грузовики, в которых много оружия и боеприпасов. Вот теперь можно и передохнуть. Присаживаются. Некоторые закуривают и с торжеством победителей осматривают поле боя.
- Хороший у нас командир, - хвалят они между собой Кравцова. - Как он ловко расправился с немцами. Вон сколько трофеев удалось захватить. Да и как ему удалось расправиться с танком!..
У партизан тоже потери: три человека убиты и несколько ранены - их перевязывают санитары. Им помогает Божена.
"Но где же Гриша?" - беспокойным взглядом ищет она его среди партизан.
Но того невидно нигде... И вдруг откуда-то сбоку доносится его слабый болезненный голос:
- Бо-же-на... Бо-же-на...
"Кажется, там", - бежит она к придорожной канаве.
Кривясь от боли, Григорий держится левой рукой за окровавленный бок. Завидев Божену, пытается улыбнуться. Слезы горя и радости застилают обоим глаза.
Она начинает перевязывать рану.
- Сейчас, милый, сейчас. Потерпи немного. Ничего, что ранен. Главное, что жив остался...
И вдруг со стороны ущелья доносится мощный рёв авиационных моторов. Оба искренне радуются.
- Самолет прилетел!
Гул моторов постепенно стихает.
- Сел! Сел!..
В порыве радости Божена целует Григория в губы. Тому больно, но терпит. Для него это самая дорогая награда…
На автостраде в окружении партизан стоит советский транспортный самолет. Из его чрева десантники вытаскивают ящики и тюки и складывают в кузов грузовика. Но вскоре из дверей самолёта кто-то громко кричит:
- Всё! Последний!
Свиридов машет шоферу.
- Отъезжай! Отъезжай скорее!
Тот трогает машину с места, и тут же звучит другая команда:
- Давайте раненых!..
Одних несут на носилках, другие подходят сами. Капитан Свиридов стоит у входа в салон самолета и с помощью переводчика опрашивает и записывает данные каждого раненого. На носилках подносят Кравцова. Его сопровождает Божена.
- Фамилия, имя и отчество? - спрашивает через переводчика капитан.
Тот тяжело выговаривает:
- Кравцов Григорий Васильевич.
Такой ответ разведчика настораживает.
- А в каком городе ты жил до войны?
- В Соколинске.
- Твой отец - офицер? Я угадал?
- Да, - отвечает Григорий.
Свиридов не скрывает своего удивления:
- Вот так встреча! Чего только не случается на войне!
Григорий взволнованно:
- Вы разве знаете моего отца?
Свиридов тоже рад встрече с сыном своего командира.
- Так только вчера я разговаривал с полковником Василием Сергеевичем Кравцовым. Как ты похож на отца.
- Значит, папа живой?! - с радостью восклицает Григорий. - Как мне найти его?! Может, вы знаете адрес?!
Разведчик остужает его порыв.
- К сожалению, Гриша, когда мы улетали на это задание, то все документы у нас отобрали. А там были письма с полевой почтой воинской части твоего отца. Но ты не отчаивайся. Война скоро кончится, и вы обязательно встретитесь. Уже недолго осталось. Так что поправляйся быстрее...
С восточного фланга доносятся взрывы и выстрелы. Летчик торопит Свиридова:
- Товарищ капитан, слышите, немцы очень волнуются. Хотят познакомиться с вами. Да и нам пора сматывать удочки.
- Хорошо, я сейчас, - согласно кивает разведчик и наклоняется над Кравцовым.
- Ну, до свиданья, Григорий Васильевич. Может, ещё и встретимся. Если увидишь отца, передай от меня привет…
Подходит Божена. Снимает с себя косынку и торопливо завязывает Кравцову на шею.
- Это тебе на память, - говорит она тихо. - Чтобы помнил меня.
Пассажирский салон быстро заполняется ранеными. Входят Смекал, Клоца и Рада. Самолёт уже готовится к взлету, поэтому каждый из них говорит лишь по одной заранее заготовленной фразе. Первым прощается пан Смекал:
- До свидания, Гриша. Словаки всегда будут помнить тебя...
С восточной стороны посадочной полосы, где идет с немцами бой, в небо взвиваются две ракеты. Смекал взволнованно:
- Это партизаны подают мне сигнал, что им уже трудно сдерживать немцев. Ещё раз прощай наш герой. Жду тебя в гости после войны...
Лесник Клоца просит Григория:
- Приезжай к нам, сынок, после войны. Ведь ты нам теперь как родной. Желаю тебе скорого выздоровления.
- Приеду. Обязательно, - согласно кивает Кравцов. - Ведь я перед вами в большем долгу.
Подходит Рада.
- Прощай, Гриша, - говорит она с грустью. - Мы, словаки, никогда тебя не забудем...
Все торопливо покидают салон. Остается только Божена. Кравцов осторожно берет её за руку, прижимает её к щеке и нежно целует. Говорит ослабленным голосом:
- До свиданья, Божена. Я очень люблю тебя. Если выздоровею, то мы обязательно встретимся!
Летчик торопливо оглядывает салон. Строго говорит девушке:
- Покиньте немедленно самолет! Срочно взлетаем!
Она целует Григория в губы.
- Гриша! Любимый! Прощай!..
Божена выходит, дверь салона захлопывается, и начинают раскручиваться винты самолета. Ревут моторы. Короткий разбег и машина взмывает в небо. А вслед удаляющемуся самолету приветливо машут десятки рук провожающих...

В воздухе полное преимущество наших летчиков. Выискивая наземные цели, над окопами и траншеями немцев хозяйничают советские штурмовики - не дают противнику ни минуты покоя. Замаскированные зеленью леса, к дерзкой атаке приготовились танки. В окопах притаилась пехота, готовая к броску на врага. А сзади неё в глубине разнолистного леса сосредоточилась кавалерийская часть с задачей: пройтись по сельским тылам противника...
У стереотрубы командного пункта стоит командир наступающего армейского корпуса. Рядом с ним поглядывает в бинокль командир мотопехотной дивизии полковник Василий Сергеевич Кравцов. Здесь же - старшие офицеры танковых, артиллерийских и авиационных частей, приданных царице полей - пехоте. Наблюдая за боевой обстановкой, Кравцов размышляет:
"Наконец-то во второй половине войны мы стали воевать не числом, а умением. Что же случилось? Может быть, немец пошел не тот, или мы стали умнее? Да и оружия всякого стало вдоволь. Теперь командиры дорожат каждым солдатом - не бросают бездумно в атаку. Видно нас научили большие людские потери, понесенные нами в первые годы войны. Тогда на одного убитого немца приходилось несколько наших солдат. А теперь уже немцы намного перегнали нас по потерям".
Над командным пунктом в сопровождении истребителей пролетает группа советских бомбардировщиков. Авиационный офицер восторженно произносит:
- Наши пошли!
Командир корпуса обращается к комдиву Кравцову:
- Волнуетесь, Василий Сергеевич? Скоро Соколинск будет наш. С кем пойдете? С пехотой или с передовым танковым десантом?
- С танкистами, - уверенно отвечает тот.
- Все-таки с ними. Я вас понимаю. Хотите въехать в Соколинск на танковой броне?! Я бы тоже так поступил.
В бой вступает советская артиллерия. С края на край немецкой обороны перекатываются взрывы артиллерийских снарядов…
Радист передаёт трубку Кравцову.
- На проводе третий.
- Василий Сергеевич! - раздается знакомый голос. - Немедленно приезжайте! Танкисты ждут вас!
Кравцов торопливо прощается:
- Ну, мне пора.
- Желаю успеха, - улыбается командир армейского корпуса.
Вместе с офицером-танкистом Кравцов покидает командный пункт...
Дед Ермилий сидит возле растопленной печки и подкладывает в неё дрова. На плите что-то кипит в кастрюле. Дверь широко распахивается, и в комнату вбегает Сашко.
- Деда! Деда! - кричит радостно внук. - Скорее иди во двор! Наши вот-вот будут здесь!
Внук исчезает за дверью, а Ермилий начинает метаться по кухне. Заглядывает в зеркало, вмазанное в стенку печи, плюёт на ладонь, несколько раз торопливо проводит по растрёпанным седым волосам и только затем спешит к выходу.
Сашко ждёт его на крыльце. Слушает, как из-за города доносится мощная артиллерийская канонада. Появляется дед.
- Где наши?! - запыхавшись, спрашивает он у внука.
- Слышишь, деда, стрельбу?! - говорит возбужденно Сашко. - Это наши за городом немцев бьют!
- Яка гарна музыка! - соглашается дед и пускает слезу. - Аж до сердца доходит! Наконец басурмане получат то, что давно заслужили…
Как прекрасную музыку, дед и внук слушают звуки артиллерийского боя...
Сквозь распахнутое окно со страхом прислушиваются к орудийным залпам и супруги Лисовские. Хозяин с силой захлопывает оконную раму.
- Идут! - говорит он со злостью и направляется к письменному столу. Резко выдергивает нижний ящик, нервно копается в нем. Находит советский паспорт. Открывает его. На фотографии изображен он сам, но имя, фамилия и отчество изменены. Читает вслух: "Веселовский Станислав Александрович". Недолго задумывается, затем хлопает створками паспорта и нервно засовывает его в боковой карман пиджака. "Хоть и фальшивый, но может ещё пригодиться". С шифоньера достаёт чемодан и начинает в него торопливо укладывать вещи...

Советская кавалерийская часть со свистом и гиканьем входит в село Поддубицы. Односельчане восторженно встречают освободителей. Среди них Елена Григорьевна, родители мужа, а так же постоялец Слава. Но кто он теперь, непонятно: бывший солдат или бывший военнопленный? Тем не менее, он тоже искренне радуется приходу советских солдат. Сердце Кравцовой переполнено счастьем: "Наконец наши пришли". С удивлением замечает, что вместо ромбов и шпал на плечах кавалеристов - погоны. "Как же так получилось? Почему у них царские знаки отличия?.."
Кавалеристы, а это в основном молодые мужественные ребята, отлично смотрятся на упитанных лошадях. К крупу почти каждой лошади приторочены вьюки с оружием - от автоматов, карабинов и ручных пулеметов до противотанковых ружей и ротных минометов. Несколько упряжей катят небольшие орудия, снарядные ящики и походные кухни...
"Какая отличная экипировка и подтянутость кавалеристов! - мысленно восторгается Елена Григорьевна. - Как красиво! А какими изможденными и деморализованными отступали наши солдаты..."
Кавалеристы размещаются по сельским хатам. В доме стариков Кравцовых останавливается офицер с адъютантом и двумя солдатами. Лошадей поят у колодца. С разрешения хозяина дома дают им сено. Умываются холодной водой. По-молодецки полотенцами растирают разгоряченные молодые тела и идут в дом. Садятся за стол.
Адъютант достает из вещевого мешка несколько банок американских мясных консервов. Почему-то называет их "Вторым фронтом". Разъясняет по этому поводу:
- Как мы все ждали, что скоро на западе союзники откроют второй фронт. Но вместо этого они нам прислали консервы, да и те с непонятным сроком хранения.
Один из солдат уточняет:
- Так, наверное, и не бесплатно?
- Это уж точно, - соглашается адъютант. - Ведь как ни крути - они же капиталисты... А деньги для них самое главное.
- Ну и черт с ними, с этими американцами и англичанами, - чертыхается офицер. - Хоть так помогли нам немного...
Скрывая улыбку, солдат добавляет:
- Так что вместо второго фронта теперь мы закидаем противника пустыми консервными банками!
Все от души смеются. Консервы разогревают на полыхающей жаром печке. Кравцовы ставят на стол всё, что съедобное растет у них в огороде. За обедом кавалеристы выпивают фронтовые сто грамм. "За победу!". Тихо беседуют...
Елена Григорьевна спрашивает:
- Не встречался ли вам на войне мой муж? Кравцов он, Василий Сергеевич. В сорок первом он был полковым комиссаром.
- Это серьезная военная должность, - комментирует офицер и обращается к адъютанту: - Егорыч! Ты чаще всех бываешь в соседних частях. Хорошенько подумай. Может, слышал что о таком человеке?
Прежде чем дать ответ, тот смачно хрустит огурцом и поправляет усы.
- Оно, конечно, бывает всякое. Только слышать не значит знать.
- Так слышал ты или нет? - допытывается офицер.
- Не подходят они. Один - повар, а другой - командир дивизии.
Елена Григорьевна не отступает.
- А как их звать, знаете?!
- Повар - Илья, а комдив, кажется, Ва-ва-лентин или Ва-ва-силий.
- Может, Василий Сергеевич? - подсказывает Кравцова.
- Кажись, всё же так, - неопределённо кивает тот. - Точно не помню.
- А как он выглядит?
Егорыч остужает любопытство Кравцовой.
- Так я не видел его.
- Тогда откуда ты это знаешь? - вмешивается офицер.
- Другие о нем говорили, что это боевой командир.
В сознании Кравцовой вспыхивает надежда. "Конечно, это мой Вася! Он всегда был одним из лучших командиров в частях, в которых служил! Это он! Он!.."
На послеобеденный отдых кавалеристы стаскивают сапоги и ложатся на пол, укрытый старой одеждой хозяев...

Город Соколинск. По улицам движутся остатки отступающих немецких частей: солдаты, бронетранспортеры, автомашины, телеги... Из здания фашистской комендатуры немцы торопливо вытаскивают чемоданы, ящики и тюки. Все это складывают в кузов грузовика с брезентовым тентом...
На крыльце появляется Густав Краус со своей секретаршей. Следом выходят адъютант и охранник. В руках у них чемоданы и дорожные сумки. Охранника вместе с его багажом Краус сразу отправляет в автофургон, а вещи свои и любовницы укладывает в багажник автомобиля. Комендант покрикивает на всех:
- Шевелитесь быстрее! Русские уже на окраине города!..
Наконец багажник захлопывается и все спешно садятся в автомобиль. Комендант с секретаршей располагается на заднем сидении, а адъютант - рядом с шофером.
Машина ещё не успевает отъехать, как с чемоданом в руках подбегает Лисовский. Становится на подножку и торопливо рыщет глазами, куда бы пристроить свой чемодан.
Краус резко его отчитывает:
- Куда ты лезешь, скотина?! Ты что, слепой! Не видишь, что все места уже заняты? Иди, в грузовик садись!
Лисовский бросается к уже отъезжающему автофургону, На ходу забрасывает в него чемодан и забирается сам...

Поддубицы. Ранним утром раздается настойчивый стук в окно дома Кравцовых. Все просыпаются.
- Срочное построение! - доносится с улицы.
Кавалеристы второпях одеваются, прихватывают карабины и сабли и выбегают во двор. Там они вскакивают на лошадей и мчатся куда-то...
Возвращаются вскоре усталые, но довольные. Утром за завтраком офицер рассказывает:
- Наши кавалеристы перехватили на тракте, что за вашим селом, заблудившуюся группу немцев и всех порубали. Мы их хотели взять в плен, но немцы первыми открыли огонь и погиб наш солдат. После этого я не мог удержать ребят...
- Да вы не осуждайте их, - просит Елена Григорьевна. - Уж очень много горя и слёз немцы принесли на нашу землю. Вот теперь и расплачиваются...
Внимание офицера привлекает Слава.
- Это ваш сын? - обращается он к Кравцовой.
- Нет. Это наш постоялец Слава. А сына немцы насильно увезли в Германию на работу.
- Сколько же лет тебе, Слава? - спрашивает офицер.
- Да скоро стукнет двадцать один, - отвечает тот бодро. - Немцев уже прогнали, так что завтра пойду в Соколинск. И в военкомат зайду - стану на военный учет.
- Это ты правильно сделаешь, - говорит офицер одобрительно. - Идет война. Сейчас каждый солдат на учете. А почему на тебе солдатская форма? Надеть больше нечего?
Тот смотрит вопросительно на хозяйку. Та говорит:
- Так этому парню нужно как-то помочь, так как его я из плена вызволила. Признала за родного сына. Вот немцы и отпустили его из концлагеря.
Офицер недовольно:
- Значит, добренькими немцы прикинулись? А то, что напали на нашу страну и ни за что уничтожили уже миллионы людей, так это уже и не в счет?!
В разговор вмешивается Елена Григорьевна.
- Да вы не волнуйтесь уж очень. Не по своей же воле Слава оказался в плену. Так вот случилось. Что же теперь ему делать? Он так ждал прихода своих. Помогите ему.
Офицер некоторое время молчит, собирается с мыслями. Затем говорит:
- У него теперь есть только два выхода. Первый, успешно пройти политбеседу в спецчасти и доказать, что добровольно в плен не сдавался и присяги не нарушал. Это официальная часть. От этого будет зависеть, куда потом направят его: на фронт или может быть даже в… Сибирь...
- За что же парня в Сибирь? - удивленно произносит Елена Григорьевна. - Ему воевать нужно. Немцев бить. А его зачем-то в... Сибирь. Странно как-то все это.
Офицер тут же парирует:
- А кто может за него поручиться, что не по своей воле он оказался в плену? Это очень серьезное дело. И таких, как он, было много в начале войны. Кто прятался, а кто добровольно шел к немцам с поднятыми руками. Вот мы и профукали начало войны, позволили немцам дойти аж до самой Москвы и захватить всю Белоруссию и Украину. В итоге Советский Союз оказался на целых три года отрезанным от боеспособных людских резервов этих республик. Только вовремя подоспевшие сибиряки и уральцы отстояли нашу столицу. Так что до полного освобождения Украины и Белоруссии мы, россияне почти три года сражались с немцами один на один и победили. А вы спрашиваете: зачем отправляют пленных в Сибирь?! Да потому, что некоторые сдавались без боя!
Елена Григорьевна пытается сгладить канву разговора.
- Парень тут ни при чем. Я лично сама пережила и видела, как это было. Всё началось внезапно. Никто даже подумать не мог, что уже началась война, потому как все время нам говорили, что это немецкая провокация. И вдруг один воздушный налет, другой. Все это случилось в такую рань, когда мы все ещё спали. В чем же парня вина?! А то, что он хочет бить немцев, так это чистая правда. Он много раз говорил мне об этом. Знаю, что он с нетерпением ждал Красную Армию. За что же его наказывать?
- Ну, хорошо, хорошо, - останавливает её офицер и поворачивается к адъютанту.
- Егорыч, скажи: кому передана лошадь убитого кавалериста?
Тот удивленно:
- Но вы же ещё никого не назначили. Вот все вместе мы за ней и присматриваем.
Офицер продолжает:
- Так что, Егорыч, можешь забирать этого парня. Потом официально оформим. И хорошо растолкуй ему, как нужно правильно сидеть в седле, ухаживать за военной лошадью, стрелять на ходу и саблей рубить.
- Да, - соглашается адъютант - Это уж обязательно.
Офицер обращается к Славе:
- Ну, а ты-то, как сам? Управишься с лошадью?
Тот улыбается.
- Так я ещё пацанёнком отцу помогал запрягать лошадей.
- Вот видишь, Егорыч, тебе повезло, - улыбается офицер. - Постарайся сделать из этого парня хорошего кавалериста. Да и я помогу.
Слава встает, руки по швам.
- Спасибо, товарищ старший лейтенант. Служу Советскому Союзу!..
Кравцова с восхищением спрашивает у Егорыча:
- Откуда у вас все такие боевые ребята?
Офицер отвечает с гордостью:
- Так мы же потомки оренбургских казаков. Да и сам Емельян Пугачёв из наших. Так что нам отваги и смелости не занимать. Лошадь любить, метко стрелять на ходу и саблей рубить мы учимся с детства. Вот и заблудившихся немцев мы тогда, шутя, порубали. А ведь у них были винтовки...
Раздается призывный звук походной трубы - сигнал к всеобщему сбору.
- По коням! - разносится вокруг команда...

По Соколинску движется группа советских танков. Один останавливается у дома Лисовских. Полковник Василий Кравцов и два солдата спрыгивают с брони, распахивают калитку ворот и вбегают во двор. Входная дверь не заперта, и все с шумом вбегают в дом. Тщательно обследуют комнаты... Никого. Лишь со стороны печи доносится какой-то странный приглушенный звук - будто кто-то тихо выстукивает морзянку. Один из солдат прислушивается и идет на звук. "Кажется, где-то здесь", - заглядывает он на лежанку. А на ней груда одежды трясется, как в лихорадке. Стволом автомата солдат осторожно приподнимает тряпье и под ним обнаруживает перепуганную жену Лисовского.
- Здрасьте, мадам, - наигранно вежливо говорит солдат. - Ну-ка, быстренько слазим!
Продолжая дрожать, Лисовская закрывает лицо руками, отрицательно трясет головой и начинает истошно кричать:
- Не надо! Не надо меня убивать! Я ни в чём не виновна! Он сам захотел быть редактором!..
Подходит Василий Кравцов и пытается успокоить хозяйку:
- Перестаньте кричать! Никто не собирается вас убивать.
Лисовская вытирает слезы руками и умолкает.
- Вот так-то оно будет лучше, - спокойно говорит полковник. - Вы не нужны нам. Лучше скажите, где ваш муж Зигмунд Лисовский?
Всхлипывая, та отвечает дрожащим голосом:
- Ска-а-зал, что по-о-шел в ре-е-дакцию.
Пока она хлюпает носом, Кравцов приказывает солдатам:
- В редакцию! Быстро!
Все выбегают на улицу.
- Куда теперь? - спрашивает танкист.
- Прямо до перекрёстка, а там налево! - указывает Василий Кравцов и взбирается на броню к солдатам. - Скорее поехали!
Грозная машина мчится по знакомым улицам города. У ворот дома деда Ермилия Василий Кравцов замечает самого хозяина и его внука. Машет рукой и кричит:
- Привет Сашку и Ермилию!
Дед щурит близоруко глаза.
- Хто цэ? - спрашивает он у внука.
Тот с радостью:
- Так это же отец Гришки Кравцова!
Дед приветливо улыбается.
- Смотри, какой важный стал! На танке теперь разъезжает!..

Вот и редакция. Кравцов и солдаты вбегают внутрь здания. У двери кабинета с табличкой "Редактор Зигмунд Лисовский" полковник достает пистолет и рывком открывает дверь. Никого. Ящики письменного стола и полки шкафа пусты - всё на полу. Газеты и книги валяются вперемежку с кучами мусора. Лишь одинокий портрет Гитлера висит на стене. Со злостью смотрит Кравцов на него.
- Гадина! Ты негоден даже на мусор!.. "Но где же Лисовский?!"
Полковник приказывает солдатам:
- Обыскать всё помещение!
Те бросаются выполнять приказ, а Кравцов поднимает с пола газету "Свободный Соколинск", вертит в руках, переворачивает и читает: "Главный редактор Зигмунд Лисовский".
- Сволочь! Предатель! - комкает он газету в руках и швыряет в идиотскую морду фюрера, отчего портрет падает на пол.
- Да, недолго тебе осталось!..
Василий Сергеевич усаживается в кресло редактора. "Но где же прячется этот мерзавец? Все равно я найду тебя! Вот и поговорим потом по душам!.. А ребят можно теперь отпустить".
С улицы доносится знакомый шум автомобильного двигателя. Полковник припадает к окну. Видит, как у входа в редакцию припарковывается его командирский "Виллис". "Хитрый у меня шофер. Видно, тайком ехал за танком".
Подходят солдаты. Один докладывает:
- Товарищ полковник, в здании нет никого.
- Спасибо, ребята, - благодарит их Кравцов. - Возвращайтесь в свою часть. И передайте танкисту, чтобы он тоже ехал к своим...

Москва. Бой курантов на Спасской башне. В больничной палате военного госпиталя лежит на кровати Григорий Кравцов. Взгляд устремлен в потолок. На соседней койке, свесив босые ноги, сидит пожилой мужчина в солдатском белье. На двух других - тоже лежат раненые.
- О чем думаешь, Гриша? - спрашивает сосед.
Тот не проявляет никаких эмоций.
- Да так, обо всём.
- А я вот сегодня последний день - списали меня подчистую.
Григорий с трудом поворачивается к собеседнику.
- Значит, домой уезжаете, на Урал?
- Да, в Нижний Тагил, - отвечает тот. - Там я родился и там же живет вся родня.
- Есть кому будет встретить?
- Так за этим дело не станет. Обязательно выпьем бражки под грузди, поговорим, поплачемся... А у тебя из дома так и нет никаких вестей?
Кравцов не успевает ответить, как медсестра вносит письма.
- Это вам, Черемных, - подает она соседу конверт.
Тот подслеповато рассматривает его.
- Опять от моей Тихоновны.
Медсестра копается в пачке писем и подходит к Кравцову.
- А это вам, - кладет она письмо на кровать.
- Вот видишь, и ты дождался письма, - довольно отзывается Черемных.
Но конверт Кравцов не распечатывает, лишь что-то рассматривает на нём. Затем сует письмо под подушку и вновь устремляет свой грустный взгляд в потолок...
Близоруко присматриваясь, Черемных продолжает читать про себя письмо... Закончив чтение, смотрит внимательно на Кравцова и говорит:
- Моя Тихоновна тут и о тебе пишет. Любит тебя, как родного сына.
- Разве вы ей обо мне писали?
- Конечно, писал. Она знает твою историю.
Сосед обращает внимание на грустное выражение лица Кравцова.
- А ты почему не читаешь письмо? Даже не распечатал. Может, больной рукой неудобно? Так давай я распечатаю.
- Нет, спасибо, - отказывается Кравцов. - Это письмо я посылал давно матери в город Соколинск, но оно почему-то вернулось обратно - видно там еще были немцы.
Черемных подсаживается к Кравцову на койку.
- Да, всё перемешала эта война. И у меня отняла сына. Мой Толька так на тебя похож... Погиб под Ленинградом... Знаешь, что, Гриша, как выпишешься, приезжай к нам на Урал. Познакомишься с нашим чудесным краем. Погода у нас хорошая, без всяких там перепадов давлений, да и продуктов своих хватает. А фруктами нас снабжает Средняя Азия. Ну, а насчет работы, то на Урале её полно. Именно нашим уральским оружием мы разгромили немцев...
Черемных на время задумывается, чем пользуется Кравцов. Спрашивает:
- Вы так увлеченно рассказываете об Урале, что я уже полюбил ваш прекрасный край.
- Вот и приезжай к нам, как выпишешься, - подхватывает сосед. - Устрою тебя на завод. Женишься на уралочке. Наши девчата светловолосые и мягкие по характеру. Очень красивые и хозяйственные. А у тебя, я смотрю, волосы тоже светлые. Ну чем не уралец? Да и я за несколько месяцев очень привык к тебе.
Григорий благодарит соседа:
- Большое спасибо за приглашение. Но сначала я съезжу домой, в Соколинск.
- Конечно, езжай. И помни, что я всегда буду рад с тобой встретиться. Вот и моя Тихоновна пишет, что очень хочет тебя повидать.
- За заботу передайте ей от меня привет. Может быть, и приеду...
В палату вкатывают столик с обедом. Черемных помогает Григорию приподняться: заботливо подсовывает свою подушку ему под голову.
- Так удобней?
Григорий согласно кивает. Придерживая миску рукой, сосед дает ему в руку ложку и Кравцов приступает к еде...

Полковник Василий Кравцов в гостях у деда Ермилия. Вдвоём они сидят за столом. Перед ними: бутылка водки, две раскрытые консервные банки с мясной тушенкой, грубо нарезанный хлеб, зелень и овощи с огорода. Водки Кравцов наливает по полстакана и один подает хозяину.
- Держи, дорогой Ермилий! Сначала давай выпьем за нашу победу!
Оба чокаются, выпивают, тычут вилками в консервные банки, хрустят огурцами...
- Я только что был в своём доме, - говорит Кравцов. - Но там никого нет, всё заколочено. Вот и зашел сначала к тебе, чтобы узнать, где же мой сын и жена? Может, ты знаешь или Сашко? Кстати, где он сейчас?
- Так Сашку уже стукнуло восемнадцать, и его вызвали в военкомат.
- Значит, и моему сыну столько же, - утвердительно кивает Кравцов. - Как быстро летит время. Может и Гришу туда же вызвали?
Ермилий отвечает без какой-то там подготовки:
- Говорят, что он уехал в Херманию.
- Как уехал?! Добровольно, чтоли?!
Дед мнется, не знает, как сказать полковнику правду.
- Ты лучше спроси у Сашка. Он скоро придет. Лучше меня расскажет.
- Вот что наделала эта война, - с горечью продолжает Кравцов. - Пройду всю Германию, а сына найду. Только бы жив оказался.
Дед кряхтит, с трудом пережевывает пищу беззубым ртом.
- Да. Много людей загубылы нимци, - шамкает он. - Так они же фашисты, а за что же наши своих губылы?
Кравцов отвечает резко:
- Выходит, что не свои они, а чужие! Одним словом - предатели!
- Так уж конечно, - соглашается дед. - Я сам видел, как Лисовский Елену Григорьевну предал - направил немецкий патруль на неё.
- Да и меня он предал, - добавляет Василий Сергеевич.
Дед сокрушается:
- Как только таких земля держит?
- Скрыться успел, подонок, - зло произносит полковник. - А как мне хотелось всадить ему пулю в лоб. Но все равно когда-нибудь встретимся: вот тогда и поговорим по душам…
Они выпивают ещё понемногу. Тревожные мысли путаются, не отпускают Кравцова. "Что же случилось с женою и сыном? Живы они или нет?" Обращается к деду:
- Так ты говоришь, что видел, как Лисовский выдал Елену Григорьевну?
- Видел, видел, - настойчиво кивает тот головой.
- Может быть, знаешь, где она похоронена?
Ермилий спохватывается.
- Чур, тебя! Что говоришь ты? Как похоронена?! Она же в деревне живет! У твоих родителей. На той неделе Сашко был у них. Жива она!
Кравцов не скрывает радости:
- Так почему же, Ермилий, ты сразу мне не сказал?! А то я подумал чёрт знает что…
- Ты разве это не знал?!
- Но откуда мне было знать?
Полковник протягивает руку к бутылке.
- Тогда, Ермилий, давай выпьем за твою хорошую новость, и я сейчас же поеду в Поддубицы!
Пока они чокаются и выпивают, в комнату входит Сашко. Он в ладно сидящей солдатской одежде. Резко подносит руку к пилотке.
- Товарищ полковник, солдат Александр...
- Вольно! - прерывает его Кравцов. Улыбаясь, подходит к нему. - Уже солдат. Возмужал! Я же тебя не видел несколько лет. Наверно и Гриша такой же.
Слегка пошатываясь, Ермилий подходит к внуку.
- Вот, внучек, и я остаюсь один, - вытирает он слезы и припадает к его груди.
- Деда! Дедусь, - успокаивает его Сашко. - Уже скоро прогоним немцев, и я тут же вернусь.
Кравцов сочувствует деду.
- Война, Ермилий, не нами выдумана. Но один ты не останешься. Мы с Еленой Григорьевной поможем тебе. Ни в чём нуждаться не будешь.
Дед обращается к внуку:
- Когда ты уходишь?
- На час отпустили.
- Увидимся ли ещё?
Кравцов пожимает Александру руку.
- Ну, до свиданья, солдат. Желаю тебе вернуться с победой. А мне пора: поеду в деревню к самым родным мне людям.
Дед тянется губами к лицу Кравцова, обнимает и целует в щеку. Просит высокого гостя:
- Елене Григорьевне передай от меня привет.
- Обязательно передам! - обещает Василий Сергеевич…

9 мая 1945 года. День Победы. Ликует Москва. Тут и там раздаются возгласы:
- Мир! Победа! Мир! Победа!..
Толпы людей заполняют улицы и тротуары. Люди поют, танцуют, смеются и плачут. По одной из улиц идет Григорий Кравцов. На его лице не видно ни радости, ни печали. Лишь беспокойный взгляд серых глаз выдает в нем еле сдерживаемое волнение.
Группа москвичей, а в основном это женщины и старики, стоят в кружок на тротуаре. Солдат и девушка в военной форме что-то лихо отплясывают. На гармошке им аккомпанирует молодой паренёк. Одна из женщин, закрывшись руками, тихо плачет. Её успокаивает весь поседевший пожилой мужчина...
Кравцов пробирается поближе к танцующим. Девушка в круге деловито наступает на своего партнера. Тот пытается пуститься в пляс, но это у него получается плохо. Наконец он досадливо машет рукой и под дружеские аплодисменты выходит из круга.
А девушка неутомима. Демонстрируя незамысловатые "па", она грациозно плывет внутри круга, выискивая глазами другого партнера. Поравнявшись с Григорием, танцовщица плавно поводит руками и блеском возбуждённых от танца глаз настойчиво приглашает в круг. Хлопая в такт ладошами, толпа скандирует:
- Просим! Просим! Просим!.. Не смущайся, парень! Такой день! Победа!
Не спуская с Григория цепкого взгляда, девушка не отступает, задорно машет руками и бросает ему в лицо:
- Ну, что же ты?! Помогай!
Кто-то подталкивает Кравцова в круг. Сначала он робко, а затем все быстрее и четче выкидывает коленца. Хлопками толпа помогает гармонисту и пляшущим. Словно не зная усталости, девушка танцует легко и непринужденно, чем увлекает Григория...
И вдруг на всё его тело наваливается какая-то непонятная тяжесть. Но он не хочет сдаваться, пытается поддерживать ритм, но все реже и реже попадает в него. К тому же лица присутствующих начинают медленно расплываться. Он уже ничего не видит, и... наступает полная темнота…
Наконец понемногу Кравцов начинает приходить в себя. Ни сразу он понимает, что лежит на тротуаре. "Значит, что-то случилось со мной?" Он медленно поднимается, и с чувством неясной вины оглядывает стоящих вокруг незнакомых людей.
Одна из женщин участливо спрашивает:
- Как себя чувствуете, молодой человек? Говорите - я врач. Может быть, вызовем скорую?
- Нет, скорой не нужно, - отрицательно качает он головой. - Мне уже лучше. Я несколько месяцев пролежал в больнице и при пляске, видимо, перенапрягся. Об этом меня врач при выписке предупреждал, а я вот его не послушался.
- Так может, вернешься в больницу? - предлагает врач.
- Но у меня же билет на поезд.
Кравцов видит часы на руке врача.
- Который час?!
Та отвечает и Григорий спохватывается:
- Ну, мне пора, Как бы ни опоздать на поезд.
- И смотри мне, - вдогонку предупреждает врач, - больше никаких физических перегрузок!
- Спасибо вам за заботу! - уже издали кричит он в ответ...

Пассажирский поезд мчится по российским просторам. Снизу доносится размеренный стук колес. В такт ему раздаётся протяжный гудок паровоза. И всё это вместе звучит как аккорд какого-то радостного музыкального произведения...
В общем вагоне у окна читает газету одноногий молодой мужчина с орденами и медалями на груди. Возле него стоят костыли. Рядом с ним сидит пожилая женщина. На плечи накинута темная в клеточку шаль. Напротив, у окна, прислонившись головой к стене, дремлет Григорий Кравцов. С собой у него лишь рюкзак с вещами.
Стук колес замедляется. Женщина поправляет платок - видно готовится к выходу. Поднимается и одноногий солдатик. Приставляет костыли под мышки и медленно движется к тамбуру...
Дернувшись, состав останавливается. Женщина теребит Кравцова:
- Молодой человек, проснитесь. Соколинск!
- Спасибо, мамаша, - благодарит Григорий и смотрит в окно. А за ним - знакомый вокзал и перрон весь запруженный только что приехавшими пассажирами. В основном это мешочники, вернувшиеся из похода за продуктами по окружающим деревням и селам. Вспоминает: "Отсюда начался мой трудный вояж по заграницам". В его сознании возникает двоякое чувство: радости - от возвращения и грусти - от неизвестности: живы ли мать и отец? Он пытается поскорее выйти, но безногий уж очень медленно спускается по ступенькам. Так что на платформу Григорий ступает последним...
Оказавшись на родной земле, Кравцов с интересом осматривается. Вокруг всё знакомое, как и было несколько лет назад. Но все равно что-то не так. Наконец понимает: нет никакой боязни, что тебя арестуют немцы. Да и люди свободно ведут себя. Женщина с ребенком на руках беседует с железнодорожником. Кто-то кого-то встречает. Объятия. Поцелуи. В стороне прохаживается какой-то военный. Работник вокзала катит тележку загруженную багажом. Повсюду шныряют оборванные мальчуганы: выпрашивают милостыню у приезжих...
Кравцов направляется к выходу в город. "Скорее домой". На перроне становится всё меньше и меньше народа. Не сразу он обращает внимание на торопливые сзади шаги. И вдруг слышит знакомый голос:
- Гриша!
"Неужели кто-то меня узнал?" - первое, что мелькает в сознании. На полушаге он поворачивается и видит перед собой военного.
- Гриша! Сынок! - расставил тот руки.
Не сразу Григорий узнаёт в нем отца. Видно смущает военная форма полковника. "Но это же голос его! Родного отца!" И Григорий бросается к нему в объятия:
- Папа! Папа!..
Слезы счастья и радости застилают обоим глаза. И не нужны теперь никакие слова. Главное, что они оба живы...
Первая волна нахлынувших чувств постепенно ослабевает. Не стесняясь, оба торопливо протирают глаза, с удивлением рассматривают изменившиеся лица друг друга.
- А где же мама? Что с ней? - первое, что произносит Григорий.
- Да жива она, жива, - торопливо отвечает отец. - Дома осталась. Ждёт нас. У летней печки хлопочет - готовится к встрече с тобой.
- А почему же она не пришла на вокзал?
- Переживает очень... У неё сильно расшатаны нервы. Как бы не похужало ей на вокзале. Поэтому я и пошел на встречу один. А ты, я смотрю, уже стал настоящим мужчиной. Мать тоже сразу тебя не узнает. Помнит небольшим пареньком, а ты уже вон какой вымахал...
Они выходят на привокзальную площадь.
- Спасибо, папа, что встретил меня. Но, как ты узнал, что я приеду именно этим поездом?
Отец шутливо:
- Отлично сработала моя разведка.
Сын тоже не остается в долгу.
- Не замешан ли здесь капитан Свиридов?
- Конечно, замешан сынок. Но об этом и обо всем другом давай поговорим уже дома.
Они подходят к армейскому джипу и располагаются на заднем сидении. Шофер тут же трогает машину с места...

Двор Кравцовых. У машины хлопочет водитель. От реки по огородной тропинке поднимаются к дому отец и сын Кравцовы. На их голых спинах накинуты полотенца, в руках - одежда…
- Ну, как вода? - высунувшись из под капота, спрашивает шофер. - Удалось искупаться?
- Нет, - отвечает Василий Сергеевич. - Вода ещё очень холодная. Просто освежились немного.
Григорий восторженно добавляет:
- А как много развелось в реке рыбы! Видно некому было ловить...
Из дома выходит хозяйка.
- Ну, что, герои, побоялись купаться? Ладно. Идите в дом. Стол уже там накрыт. Да и суп, наверное, уже готов. Так что сейчас буду кормить.
Отец с улыбкой:
- Даже сюда доносится приятный запах.
Сын вторит ему:
- Да и я соскучился по домашней еде.
Елена Григорьевна направляется к летней печке. Пробует ложкой суп. Отец подходит к автомашине и поднимает с сидения командирский планшет. Вместе с сыном они входят в дом и садятся за стол. Гриша интересуется:
- Так как ты, папа, меня нашел?
Копаясь в планшете, отец рассказывает:
- Уже перед самым концом войны капитан Свиридов вернулся ко мне в часть и только тогда я узнал, что ты жив, но ранен. Я обзвонил почти все московские госпитали, и в одном из них мне ответили, что ты лечился у них, но уже выписался. Какая-то медсестра вспомнила, что через неё ты заказывал железнодорожный билет до Соколинска. Даже назвала номер поезда и дату отъезда...
Григорий выказывает свое нетерпение.
- А Свиридов тебе ничего больше не говорил, не рассказывал?
Отец молча достает из планшета вчетверо сложенную записку и подает сыну.
- Может, ты это ждешь?
Торопливо, с замиранием сердца Григорий разворачивает её. "По-словацки написано! От Божены!"
В комнату входит шофер с кастрюлей в руках. Ставит на стол. Василий Сергеевич просит его:
- И ты, Костя, садись, не стесняйся.
Тот присаживается. С пучком зелени появляется Елена Григорьевна.
- Вот молодцы, - выговаривает добродушно она. - Все уже в сборе.
Отец достает из буфета бутылку вина и бокалы. Наполняет их и произносит тост:
- За победу! Чтобы не было больше войны!
- И за то, - добавляет мать, - что наконец-то вся наша семья в полном сборе.
Все выпивают, закусывают. Хозяйка разливает суп по тарелкам. После первой же ложки все хвалят его, затем умолкают, только слышится стук ложек о днища тарелок. Они быстро пустеют, и очередь наступает всяким салатам, выпечке и бутербродам к чаю...
Первым стол покидает шофер. Григорий разворачивает записку и пытается её прочитать.
- Ну, что там, сынок, написано? - спрашивает отец. - Можешь сказать? А то мы с мамой по-словацки не понимаем.
Григорий колеблется.
- Я не знаю, как вы воспримете эту новость, но, кажется, у вас появился... внук.
Отец удивленно:
- Вот как! И где же сейчас он находится?
- Да ты же, папа, всё знаешь, - смущенно отвечает Григорий. - Наверное, Свиридов тебе уже всё рассказал?
Отец подтверждает:
- Конечно, знаю, сынок. Значит, у тебя, как и у нас с мамой, теперь тоже есть сын? Будет с кем тебе на рыбалку ходить. А вот о его матери мы ничего не знаем.
Григорий смущается. Смотрит вопросительно на родителей.
- А вы на меня не сердитесь, что так получилось?
Отец отвечает вполне серьезно:
- Да мы очень рады, сынок. Особенно, мать?
Та тяжело вздыхает и пускает слезу.
- Это она от радости, - поясняет отец.
Гриша пытается сгладить недоумение.
Но вы, пожалуйста, не беспокойтесь. Божена очень хорошая. Если бы она меня не спасла, то сейчас бы я здесь не сидел... Вы не поверите, но о ребёнке я только сейчас сам узнал из этой записки.
Отец примирительно:
- Да мы с мамой в Божене не сомневаемся, А дело в том, что сейчас не просто выехать за рубеж.
Мать, наконец, успокаивается.
- Так как же нам быть? - вытирает она слезу. - Удастся ли внука с невесткой нам повидать? - говорит она с грустью. - В наше время это будет, наверное, трудно? - с надеждой смотрит она на мужа. - Не отказываться же нам от родной кровиночки?
Василий Сергеевич её останавливает:
- Это потом разбираться будем. А сейчас в нашем узком семейном кругу давайте это отметим.
Втроём они выпивают и отец разъясняет:
- Я не знаю, как эту новость могут воспринять там, наверху. А вот то, что Божена и ребёнок не наши, не советские, меня могут лишить должности. Так что об этом пока никому ни слова. Ещё неизвестно во что это может вылиться...
Но я сделаю все, чтобы решить этот вопрос…
- Большое спасибо, папа! - радостно восклицает Гриша.
Отец замолкает и внимательно смотрит на сына. Тот замечает его изучающий взгляд.
- Ты что, папа, меня так разглядываешь?
- Да знаешь, сынок, как-то не верится, что, вопреки всем испытаниям, которые преподнесла нам эта война, вся наша семья опять в сборе. Что рядом сидит мой повзрослевший сын, и как до войны, мама снова возится у летней печки...
- И ты изменился, папа, - отзывается сын. - Поседел и стал большим военным начальником. Наверное скоро генералом будешь?.. А мама, как всегда, выглядит хорошо.
- Так это, сынок, косметика, - грустно отвечает она.
Отец горестно:
- Просто не верится: как нам всё это удалось пережить?! Особенно нашей маме, да и тебе тоже, сынок. Ну, да ладно. Всё плохое уже в прошлом...
Шоферская доля - вечно копаться в автомобиле. С улицы доносится осторожный стук в калитку ворот. Костя закрывает капот, торопливо вытирает ветошью руки и идет открывать калитку. Перед ним предстает какой-то незнакомый мужчина.
- Кто вам нужен?
Тот внимательно рассматривает шофера.
- Здесь Кравцовы живут?
- Да, - сухо отвечает шофёр. - А вы кто?
- Так тут дело такое, можно сказать деликатное, - мнется мужчина. - Василий Сергеевич дома?
Костя колеблется. "Что же сказать неизвестному, чтобы ненароком не подвести своего командира? Странный какой-то. К тому же сегодня такой торжественный день".
Пришедший замечает неловкость шофера.
- Да вы не тушуйтесь, что я выгляжу по-простому. С Василием Сергеевичем мы знаем друг друга ещё с сорок первого года по военному лагерю. Так дома он или нет?
Наконец Костя находит ответ:
- А вы сможете придти в другой день? Он сейчас очень и очень занят. Я ему передам, что вы приходили. Назовите свою фамилию.
- Ну, хорошо, - соглашается тот, - я обязательно приду в другой раз. А звать меня Пыжиков Иван Иванович. Василий Сергеевич должен помнить меня.
Гость собирается уже уходить, как от дома раздается голос хозяина:
- Костя! Кто там пришел?!
Шофер отвечает:
- Пыжиков Иван Иванович! Говорит, что вы хорошо его знаете!
- Впусти его!
Прихрамывая, тот медленно ковыляет во двор, а полковник Кравцов идет торопливо к нему навстречу. Не дойдя, двух шагов, Иван Иванович вдруг останавливается и прикладывает руку к головному убору.
- Товарищ комиссар полка, солдат Пыжиков прибыл!
Эту фамилию Василий Кравцов помнил всегда. И сейчас при такой неожиданной встрече не позволяет себе дать волю растерянности. Отзывается, как и положено:
- Вольно солдат Пыжиков Иван Иванович!
Тот мысленно радуется: "Не забыл меня комиссар".
Они протягивают друг другу руки, обнимаются крепко, по-братски, да так и остаются стоять какое-то время. Глаза у обоих заволакивают скупые мужские слезы. Но больше они - от радости, чем - от горя, так как их короткая встреча в военном лагере объединила судьбы солдата и комиссара полка навсегда…
Вытирая платком глаза, Василий Сергеевич интересуется:
- Так как же нашел ты меня? Может, кто подсказал?
- Подсказали, - смахивает слезу бывший солдат. - В военкомате нашлись добрые люди.
Кравцов поддерживает его:
- Да, мир не без добрых людей. Надеюсь, что о том случае в военном лагере ты никому не рассказывал?
- Ну, как можно такое? Конечно же - нет.
- Тогда большое спасибо тебе, дорогой мой спаситель. Давай проходи в дом - с семьей познакомлю…
Но гость остается на месте. Оглядывается по сторонам. Видит, что шофер увлеченно копается под капотом автомобиля и только затем говорит:
- Василий Сергеевич, вам от меня тоже большое спасибо.
Тот удивлённо:
- Это за что же?
- Вы, конечно, не знаете, но спас меня ваш комиссарский китель, который остался лежать на кровати.
- Вот как?! Как же это случилось?
Иван Иванович, вновь вытирает капельки слез.
- Так тот немец, что заглядывал в нашу палатку, видно не догадался, что с вашего кителя я успел снять комиссарские знаки отличия. Вот и приняли немцы меня за полевого офицера. А тут и вскоре приехали немецкие санитары и отвезли меня в свой полевой госпиталь.
Василий Кравцов удивленно:
- Прямо чудо случилось какое-то! Повезло нам обоим. Видно, это были наши с тобой судьбы. Спасибо тому, кто их нам подбросил.
Гость с хитрецой:
- Это же на кого вы намекаете, Василий Сергеевич? На нашего Бога?
- Может и на него. Правду узнаем, когда с ним познакомимся…
- Там? - Пыжиков указывает пальцем вверх.
- Ну, а где же ещё?
В дверях появляется Елена Григорьевна и обращается к мужу.
- Ну, что ты, Вася, так долго?
Тот откликается:
- Так пришел навестить меня мой давний знакомый по службе. Воспоминания всякие…
- Простите за беспокойство, - извиняется Пыжиков, - вижу, что всех я вас задержал.
Он собирается уходить, но хозяйка его останавливает:
- Нет. Что вы. Не уходите, - просит Елена Григорьевна. - У нас сегодня такой необычный день: нашлись наши сын и внук, но и вы вот пришли, - указывает она на Пыжикова. - Так что оставайтесь и проходите в дом...

Миновало несколько послевоенных лет... Вечереет. Льёт нудный осенний дождик. В одном из окон одноэтажного дома горит свет. К зданию подходит некто в дождевике и заглядывает в окно. Видит сидящего за столом мужчину. Тот, обложенный деловыми папками, усердно стучит на счетах.
Подсвечивая фонариком, человек в дождевике входит в дом и осторожно идет по тускло освещенному коридору. Останавливается у двери, из-за которой доносится стук костяшек. Затем достает пистолет и тихонько открывает дверь. Войдя в кабинет, наставляет на мужчину оружие. Но, увлеченный работой, тот не сразу замечает вошедшего. Лишь щелчок дверного замка заставляет его приподнять голову.
- Густав Краус?! - произносит он удивлённо.
Требуя тишины, вошедший приставляет палец к губам и говорит едва слышно:
- Здравствуй, Отто. Мы здесь одни?
- Как видите, - отвечает спокойно тот.
Краус говорит уже громче:
- Ну, здравствуй, Отто! Я очень рад видеть тебя живым и здоровым.
Отто Беккер не выказывает никакого испуга.
- Почему вы здесь? И что это за игра с пистолетом? Немедленно уберите его!
Отто намеревается встать, но Краус строго приказывает:
- Сидеть! Пока мы одни, мне нужно поговорить с тобой об очень важном деле!
Тот отказывается:
- Не буду я с вами ни о чем говорить пока не уберете свой пистолет.
Но Краус продолжает свое:
- Оружие есть?
- Зачем оно мне? Вы его уже предлагали, когда пытались заставить меня убить старика. Хорошо, что тогда я вас не послушал. Хотя сейчас оно бы мне пригодилось. Так что спрячьте оружие и немедленно уходите!
Краус сует пистолет во внутренний карман пиджака и усаживается напротив.
- Ладно, Отто. Сиди, не пугайся. Я просто пришел поговорить с тобой.
Но тот отказывается.
- С вами я не хочу ни о чём разговаривать. Уходите или я сообщу в полицию! - тянется он к телефону.
Но Краус успевает пододвинуть его к себе.
- Успокойся, мой дорогой! Как тебя вымуштровали! Мы же вместе с тобой воевали. Да, было недоразумение между нами, но это давно уже в прошлом. Так что не валяй дурака!
Отто решает изменить тактику разговора.
- Хорошо, - соглашается он. - Сначала скажите, как вы нашли меня?
- Так все же газеты и радио ГДР про тебя прожужжали: Отто Беккер - самый лучший, самый передовой кооператор! Лучше скажи, где ты так долго скрывался? Я неоднократно наведывался к твоим родственникам, но никто ничего о тебе не знал. И вот, наконец, ты выплыл. Расскажи, как тебе удалось остаться живым в штрафной роте? Может, ты сразу же сдался в плен? Говори не скрывай. Это сейчас не имеет никакого значения.
- Имеет, не имеет, - отзывается Отто. - В этом нужно ещё разобраться. Вы ведь тоже мне не сказали, какой черт вас сюда принес?!
Гость останавливает его:
- Перестань хорохориться! Не всё сразу… А насчет того, зачем я пришел сюда, то, во-первых, хочу сообщить тебе, дураку, что скоро всё переменится! Неужели ты этого не понимаешь? Там, на Западе, уже все готово...
Отто пытается угадать: "Может, Краус хочет склонить меня на предательство? Но такие политические игры мне совсем не нужны".
Тот же не унимается - продолжает вести разговор фактически ни о чем.
- Я всегда считал тебя покладистым парнем. Но вижу, что теперь ты вроде как шишка большая. Но я уверен, что тобой руководит только власть, власть над людьми, а не идейная убежденность! Какой из тебя коммунист?! Довольно скоро я вернусь на "Кадиллаке", и тогда здесь многим не поздоровится. Да и ты, если не образумишься, будешь ползать у моих ног!
Но страхи Крауса Отто не воспринимает - думает совсем о другом: "Такого мерзавца нужно обязательно задержать, чего бы это ни стоило. Нельзя упустить такую возможность. Но как это сделать? Чем-то ударить по голове, а затем мертвой хваткой вцепиться в горло? Ведь я сильнее его. А может, продолжить игру и выведать у него причину прихода?"
И Отто решается на второе - в который раз задает один и тот же вопрос: зачем вы пришли ко мне? Говорите конкретнее или убирайтесь отсюда! Не мешайте работать!
Краус тут же сбавляет тон.
- Да мне от тебя нужно совсем немного. Ведь ты, как глава этой фирмы, можешь контактировать со многими советскими воинскими частями, расположенными на территории ГДР.
Беккер тут же прерывает его:
- Вы что, предлагаете мне стать шпионом? Я правильно понимаю?
- Называй, как хочешь. Но это тебе не составит большого труда. За такую работу я буду хорошо платить. Дол-ла-ра-ми! Вернусь - назначу тебя управляющим моим имением.
- Вот это дело совсем другое, - неожиданно соглашается Беккер.
Краус довольно:
- Хорошо, что ты понял. Для начала сотрудничества возьми вот это, - Краус кладет перед ним бумажный пакет с долларами. - Пересчитай, если хочешь, а я подожду. Получишь в два раза больше, когда задание выполнишь.
Беккер заглядывает в него.
- Спасибо, - притворно благодарит он Крауса и неожиданно роняет пакет на пол. Гость наклоняется, чтобы поднять его, но именно в этот момент Отто наваливается на Крауса всей своей тяжестью. С силой прижимает его к полу, руки заламывает за спину. Тот зло шипит:
- Отпусти сейчас же! Иначе просто так это тебе не пройдет!
Но Отто неумолим.
- Спокойно! Спокойно! - прижимает он гостя коленом. Руку сует в его боковой карман пиджака и достает пистолет.
- Этак вот будет лучше, - кладёт он его в свой карман. Не отпуская Крауса, ловко связывает ему руки.
Краус пытается встать, но Отто коленом придерживает его. Поднимает телефонную трубку и набирает номер.
- Алло! Полиция!?

Бегут неудержимо годы. Божена и Гриша давно уже муж и жена, а полковник Василий Сергеевич Кравцов стал генерал-майором. На постоянное место жительства Божена переезжает к мужу в Соколинск. Между родителями молодых складываются хорошие родственные отношения. Почти каждый год они попеременно наведываются то к одним, то к другим родителям в гости.
Но однажды молодые Кравцовы изменяют такой традиции - покупают туристические путёвки по городам Германской Демократической Республики. И пока автобус с туристами мчится по автостраде, женщина-гид говорит в микрофон:
- Товарищи туристы! Сейчас мы сделаем остановку в одной из частных земледельческих фирм. В ней вы сможете познакомиться с жизнью немецких крестьян. Стоянка автобуса один час.
Автобус спускается с некрутого пригорка и останавливается возле длинного массивного здания. Туристы высыпают гурьбой из машины и следуют за гидом во двор. Навстречу выходит крепко сложенный высокий мужчина.
- Здравствуйте, товарищи! - говорит он по-русски. - Я Отто Беккер. Управляющий этой фирмой...
Григорий удивлен такой неожиданной встрече. Кравцовы пробираются поближе к нему.
Отто же продолжает:
- Сейчас наш полевод Эрнст, - представляет он молодого мужчину, - покажет вам наше хозяйство. Следуйте все за ним.
Туристы уходят, а Кравцовы направляются к Беккеру. Григорий обращается к нему по-немецки:
- Здравствуйте, товарищ Отто. Вы меня узнаете?
Некоторое время тот внимательно рассматривает его.
- Очень знакомое мне лицо. Но, где мы с вами встречались? Напомните.
Кравцов подсказывает:
- Вспомните город Соколинск...
Тот недолго копается в памяти, затем восклицает в полном восторге:
- Неужели?! Гриша?! Вот так встреча!
Они по-дружески обнимаются. Григорий знакомит его с Боженой. Тот галантно целует ей руку. Она говорит по-русски со словацким акцентом:
- Так вот вы какой! Мне Гриша о вас много рассказывал.
Отто спохватывается:
- Ну, что же стоим мы?! Давайте пройдем в наш бар. Там и поговорим. У нас отличное пиво. К сожалению, Марта уехала по делам нашей фирмы. Вот бы она обрадовалась этой встрече! После войны мы с ней поженились. И теперь живём в ГДР. Она часто вспоминает тебя, Гриша. Переживает: удалось ли тебе добраться домой?
- Марта мне тогда хорошо помогла, - отвечает Кравцов. - Жалко, что не удалось её повидать. Передай от нас ей привет! Нам как-то нужно всем вместе собраться и поговорить подробнее о тех военных годах.
- Да, будет что вспомнить, - соглашается Отто.
Они направляются к одноэтажному кирпичному зданию. Внутри за буфетной стойкой ловко орудует блондинистый немец. В стороне два молодых человека и две их подружки наслаждаются пивом и что-то весело обсуждают. Ещё двое - мужчина и женщина усердно обедают.
Отто подзывает бармена.
- Это мои друзья из России. Хорошо обслужи.
- Будет сделано! - кланяется тот учтиво и спрашивает по-русски: - Что будут заказывать господа? Вино, пиво, кофе, мороженое, мясные блюда?
- Мне - мороженое, - просит Божена, - а то очень жарко у вас.
- Ну, а мы с Григорием, - Беккер вопросительно смотрит на гостя, - наверное, выпьем по бокалу холодного баварского пива... с креветками?
Кравцов соглашается:
- С удовольствием попробую знаменитое пиво.
Посетители за соседними столиками знаками приветствуют русских гостей. Пока бармен что-то готовит за стойкой, Отто поворачивается к Кравцову:
- Ну, расскажи, Гриша, как ты живёшь? Чего достиг в мирной жизни?
Тот разъясняет:
- Окончил Высшее военное училище и сейчас прохожу службу в известной вам воинской части, что стоит под Соколинском.
- Я хорошо помню то место. Тогда там стояла немецкая часть, при которой комплектовалась штрафная рота. Вот за непокорность Краус и отправил меня в неё.
- И в чем же она проявилась? Любопытно узнать.
Отто на время задумывается.
- Я отказался стрелять в безоружного старика.
- Почему же Краус поступил так жестоко? Ведь вы же с ним были, чуть не друзьями.
- Трудно сейчас говорить об этом. Ещё до войны мы по-соседски притерлись друг к другу. Да и нужно было где-то работать.
Разговор прерывает бармен: ставит на стол два пива, креветки и стаканчик с мороженым. Все тут же принимаются за угощения…
Первым молчание нарушает Кравцов.
- Отличное пиво. И креветки мне очень понравились.
Отто продолжает расспрашивать:
- А как поживает подполковник Кравцов?
Григорий поправляет его:
- Отец теперь генерал-майор. Работает в штабе военного округа.
Беккер удовлетворенно кивает:
- Я помню его как очень хорошего человека. В плену он мне оказал большую услугу: устроил в антифашистскую группу пропагандистов. По блату, как у вас говорят. Вот там я и выучил русский язык.
Отто спохватывается:
- Прости меня, Гриша, что не спросил про Елену Григорьевну.
Тот разъясняет:
- Ей тоже многое пришлось пережить. Она часто вспоминает вас. Благодарит, что вы помогли ей убежать вместе с сыном от Крауса, и особенно, что вы навестили её в госпитале. Это придало ей уверенности, что есть порядочные люди на этом свете.
Отто продолжает расспросы:
- Ну, а вы как живете? - обращает он внимание на Божену. - Есть пополнение?
- Да, сыну уже исполнилось пятнадцать лет. Уехал в Словакию на каникулы.
- А почему в Словакию?
- Так там же живут его дедушка с бабушкой. Да и сам он родился в Карпатах.
- А как же так получилось?
- Так история эта длинная, - отвечает Григорий. - А если коротко, то когда я сбежал от фрау Краус и добрался уже до Словакии, то там был тяжело ранен. Божена нашла меня в лесу умирающим. Вместе с родителями она ухаживала за мной: перевязывала, кормила... В Соколинске она закончила медучилище, и теперь по праву работника медицины следит за нашим здоровьем. После войны мы поженились. Но это удалось не сразу и с очень большим трудом.
- Непонятно, - говорит удивлённо Отто. - Как это: с большим трудом?
Кравцов продолжает говорить по-немецки.
- Чтобы выехать за рубеж, пришлось преодолеть множество разных препонов со стороны наших бывших властей. Но те тяжелые времена уже давно в прошлом...
- Да… многое, Гриша, тебе пришлось пережить, - кивает сочувственно Отто.
- А как поживают Альберт и ваш дедушка? - спрашивает Григорий.
Отто отвечает с улыбкой:
- Альберт тоже пошел по военной линии и теперь служит в армии. Ну, а дедушка Беккер сидит дома и нянчит правнука. Как видишь, жизнь продолжается…
- Марте, дедушке и Альберту передайте от нас привет и огромную благодарность. Они очень многое сделали для меня - простого русского парня. Этого я никогда не забуду.
Кравцов поворачивается к Божене.
- Прости меня, что мы увлеклись немного - перешли на немецкий язык. Это тяжелые воспоминания.
- Да я всё понимаю, Гриша, и нисколько не обижаюсь, - сочувственно отвечает она.
Григорий продолжает расспросы:
- А что вы знаете о семье Краусов? Как им живется?
Отто рассказывает:
- Так бывший комендант вашего города сейчас нигде не живет. Как-то он приходил ко мне. Хотел подкупить и завербовать в шпионы. Но просчитался. В тюрьме он умер. А фрау Краус спилась окончательно и теперь лечится в спецбольнице...
В дверях появляется девушка-гид и строго приказывает:
- Кравцовы! Немедленно пройдите в автобус! Вы нарушаете график движения!
Все поднимаются и на прощание пожимают друг другу руки.
Кравцов выказывает сожаление:
- Ещё бы хотелось поговорить, но, как видите, нам пора. Так что теперь вы приезжайте к нам, в Соколинск вместе с Мартой, Альбертом и дедушкой. Будем рады вас встретить...
Отто провожает гостей до автобуса. Те заходят в него и тут же бросаются к открытым окнам. Улыбаясь, машут на прощанье руками. Отто кричит вдогонку:
- Мы обязательно к вам приедем! Привет родителям!..