Проникновение американской культуры в культуры других стран попросту нельзя переоценить. Она прельщает своей простотой, прямотой, непосредственностью и с легкостью обращает к себе людей, к Америке никакого отношения, казалось бы, иметь не должных. Речь идет не только о культуре как о внешнем проявлении творческой способности нации, но и о формировании ценностей. С помощью этого инструмента, возьму на себя ответственность утверждать, сущностные потребности и нужды человека возведены в ранг вселенской важности. В этом нет ничего удивительного, ведь в их удовлетворении состоит колоссальная материальная прибыль, основа всего капиталистического мира, центром которого Америка и является. Поэтому неудивительно и то, что выросши в капиталистической стране, я и все мое поколение привыкло отождествлять свои уклад и образ жизни с тем, что открытым несдерживаемым потоком лилось на нас с экранов телевизоров и других масс-медиа. В этом засилье было непросто разобраться - глотали все подряд. И если бы не родительское воспитание, то возможно я бы вырос, не сумев увидеть вещи в их истинном свете. При этом обязательно нужно сказать, что в противодействие этой попсе и примитивизации возник богатейший анти-истеблишмент, который влюбляет в себя, вдохновляет, и манит своим бунтарским американским величием. Он возник еще и в результате удивительно обаятельной американской способности к самокритике и высмеиванию собственных недостатков. Не в меньшей мере свойственной и нам, русским. Возможно это одна из тех причин, по которым именно Америка становится вторым домом для многих наших соотечественников.
Когда я приехал в Америку, мне было всего лишь восемнадцать лет, и подобные мысли меня не посещали. Мне интересна была Америка, где фривольная молодежь дни напролет влюбляется, выпивает, пробует жизнь на вкус, расширяет границы дозволенного. Чужой Нью-Йорк смотрел на меня сквозь окна такси, а я как будто бы уже был с ним знаком. Весь уличный антураж мне был знаком. Я все это, казалось, уже видел, но не наяву. Возникало чувство какой-то обостренной новизны, как будто сказочный сон нашел свое воплощение в реальной жизни. Я видел многочисленные вывески, по-американски пестрые в своей общей массе. С наивным удивлением задерживал взгляд на тех, которые были написаны на родном русском языке. Поначалу мне хотелось забыть обо всем русском, мне хотелось подражать американцам, слиться с ними воедино, быть частью всего этого многообразия.
Отвлекаясь от основного повествования, хочу заметить, что многие вновь иммигрировавшие наши соотечественники чураются русского, отрекаются от него, стремятся раствориться и не быть замеченными. Проходит время, и они стремятся друг к другу и с новой любовью отзываются о своей родной культуре: кто язык так и не выучил, у кого тоска душу разбередила, кто вовсе разочаровался в своей новой родине.
Примеряя на себя халат американской жизни, и перерождаясь что ли, оставляя позади себя прежнего, со всеми неудачами, слабостями, я чувствовал, что я стал как будто сильнее, более независимым, самостоятельным. Американская неизвестность меня пугала все меньше, но больше возбуждала, окрашивала мир вокруг в давно забытые краски. Я чувствовал себя ребенком, заново постигающим мир. Вдруг такси замедлило ход и приняло к обочине. Мы вывалились наружу, спешно, по-американски, достали чемоданы и только потом огляделись. Встретив нас вначале своим необычным индустриальным запахом, Нью-Йорк познакомил нас со своими улицами, и только теперь заговорил. В его голосе переплелись без малого все языки мира, нетерпеливый автомобильный шум, грохот подземки, торопливый деловой шаг людской толпы и прочий шум мегаполиса. Нью-Йорк разговаривал, и весь мир его слышал.