В вагон загрузились быстро, шумно. Их было трое из одной бригады и мастер соседнего участка. Очередная вахта закончилась, и они разъезжались по домам.
Мастер Иван Валерьевич, уже довольно пожилой, уезжал совсем. Ему намекнули, что в шестьдесят девять лет пора бы…место освободить, хотя, «опыт у Вас и большой, но видно, что работа уже в тягость…»
Всех мастеров звали просто по отчеству, но «Валерьевич» как-то плохо выговаривалось и его называли полным именем.
Иван Валерьевич занял нижнее место и Фёдор – шустрый хохол- тоже. Антон с Павлом и не возражали. Фёдор сразу же вытащил из сумки купленную в привокзальном буфете бутылку псевдоармянского коньяка и четыре пирожка.
- Ну, шо, поужинаем?
Остальные стали доставать, то ,что припасли в дорогу. Павлик тоже достал бутылку. Выпили , закусили, расслабились.
- Я вот подсчитал – сказал вдруг Фёдор, - что нам не доплатили тысяч по десять.
- Как ?! - встрепенулись все - как ты считал?
- Я заранее всё подбил, ну, коэффициент там, премиальные… По моим подсчётам должно быть больше, что-то намудрили начальнички, жаба давит честно с рабочими расплатиться.!
- Тоже мне , бухгалтер, а что же раньше молчал!?
Настроение ухудшилось. Помолчали.
Потом Фёдор, доедая чёрствый буфетный пирожок с капустой начал мечтательно вспоминать: - А какие пироги моя Нюська печёт! А какие борщи варит!! Уже, небось, и тесто поставила, знает, что завтра буду. Может и курочку запечёт – потёр он руки…
- То-то ты и сам такой пышный на пирогах – подал голос Павел.
- А чтой-то пышный? Мужчина в самом расцвете сил такой и должон быть. Вон Антон у нас сухой, будто и жинки у него нет или не кормит?
- Есть, есть- буркнул Антон – и сын есть, сам знаешь – и вспомнил, что не отложил заначку из полученных денег: обещал же сыну велосипед купить. Прошлый раз не получилось, а в этот уж точно купим.
- И меня моя Лида ждёт- заговорил Павел – как же общага надоела! А дома всегда как-то светло, чисто. Мы с Лидуськой в школе вместе учились, После школы она в институт поступила, а я по конкурсу не прошёл, год работал, поженились, потом армия. Из армии пришёл, курсы экскаваторщиков закончил. А она у меня умница – столько читает, столько знает! Меня в театры, на концерты выводит. Учиться заставляла, но я уж не хочу хотя и стараюсь читать побольше, чтобы ей соответствовать. Готовит тоже вкусно, заготовки там разные на зиму, варенье…
- И что, никогда не ругаетесь? - спросил Антон.
- Да бывает - по мелочи, но сразу и миримся. Она обо мне заботится и я для неё всё, что могу... И две девчонки у нас , как при них?..
- Да – задумчиво произнёс Иван Валерьевич - вот, я о себе расскажу. Была у меня в молодости жена, хорошенькая, чёрненькая, худенькая, грамотная довольно, но ленивая! Готовить страх, как не любила. Всё какие-то магазинные пельмени, вареники да макароны варила. Ну, я её любил и ел это тесто. А потом стал замечать, что и дома то она ничего не делает, полы не моет – в кухне ноги к полу уже прилипают, а она будто и не чувствует и грязи не видит. А, если окна помыть весной или осенью, она сразу «заболевает» - и я мою. И если общую лестницу очередь подошла мыть – у неё «голова болит» - и я мою и полы дома постоянно мыл. Ну, делал я это всё делал, а потом что- то мне тоскливо стало – вижу, хитрит моя девочка, и друзья уже «подкаблучником» называют. Предлагал ей на какие-нибудь курсы по домоводству пойти, отвечает, что её всё устраивает. Кашу сварит – сладкая, есть противно, а масла в ней нет, его и в доме нет. И всё меня на какие-то гулянки тащит. А я наработаюсь, мне бы отдохнуть в тишине, да выспаться, так надо ещё и робу себе постирать...
А доконало меня, когда увидел, как она пыталась рыбу чистить – двумя пальцами держит эту наважку и так брезгливо на неё поглядывает и умильными глазками на меня. Ничего не говорит, но по лицу вижу – сейчас врать начнёт, что она уже палец порезала и от запаха рыбы её тошнит… В общем, четыре года прожили, и любовь куда-то ушла… Вижу ресницы красит, ногти мажет, а ноги не моет, по этому грязному полу босиком бегает и спать так ложится. Расстались. Хорошо – детей не было. Я после этого ещё пять лет не женился – по хозяйству я всё и сам умел…
А потом встретил Веру, нравилась она мне очень, но всё присматривался – какая она хозяйка, ведь уже и детей хотелось, чтобы семья настоящая была. Хозяйка оказалась хорошая, мать да бабка её всему в детстве выучили. Уже и дети у нас выросли, и дочка вся в мать. Хорошая жена - это тыл. Это радость, когда идёшь домой и знаешь, что тебя там ждут не только для того, чтобы ты пол помыл или деньги принёс.
- Да, да – заторопился Павел – как это моя говорит, сейчас вспомню,- так: «руки доброй женщины,… обвившиеся вокруг шеи мужчины – это спасательный круг… брошенный ему…судьбой с неба» - вот! Вычитала где-то умница моя!
Антон лежал на верхней полке, слушал и думал: « А меня дома ждут? Мать вечно была занята чем-то; не помню чтобы что-то хорошее от неё получал, кроме подзатыльников, вечно кричала «паразит, проглот» и к внуку так же относится… А жена! Как угораздило на такой жениться. Да, как !!
Нравилась Леночка из дома напротив. Их балконы на четвёртых этажах смотрели друг на друга. Но, смотрел с балкона только Антон, Леночка училась на два класса младше и как то не обращала внимания на худого невзрачного пацана, пусть и девятиклассника. Потом он поступил в ПТУ, нет уже в «колледж» - на специальность «машинист крана». Там оказалось, что он неплохо стреляет из малоколиберки, его стали хвалить, учиться ему понравилось, всё было интересно, он как- то взбодрился. Однажды принёс и показал матери грамоту за II место в городских соревнованиях по стрельбе. Мать равнодушно посмотрела, ничего не сказала. Это было обидно.
Леночка окончила школу, и он увидел её с балкона в выпускном платье со светлыми локонами – ну, Золушка на балу!! Он всегда только издали смотрел, она возможно и замечала его неотступный взгляд…
Он работал, деньги почти все отдавал матери, а та всё была чем- то недовольна, но «паразитом» уже меньше обзывала.
Антон отслужил в армии и вернулся в день свадьбы Леночки. Она вышла замуж за выпускника военного училища и уехала по месту его службы. Он тосковал месяца три. Как то ребята затащили его на танцы в городской парк. А там эта (как теперь он называл её мысленно «тётка в тапках») привязалась. Пригласила на «белый» танец, потом он её из вежливости, и она уже от него не отходила. Рассказала, что приехала из села, заканчивает торговый «колледж». Выспросила где и с кем живёт, ему льстило её внимание, и светлые волосы напоминали Леночку. Уже потом он понял, что она в свою деревню возвращаться не хотела, искала, как бы пристроится. Договорились встретиться на другой день в воскресенье. Через неделю она пришла к ним – «с мамой познакомиться». Мама была, конечно, не рада. Мама вообще мало чему в жизни радовалась. Но, он женился, через год родился Сашка и теперь они жили вчетвером в двухкомнатной квартире. Жена быстро начала покрикивать на него, потом и на сына, с матерью они вечерами любили пропустить стопарик и не один, и внешне они как-то совпали -- обе рыхлые, расплывшиеся. Антон смотрел, как эта тётка шлёпает в тапках 39 размера и вспоминал иногда тоненькую светленькую Леночку. Потом он устроился на работу вахтовым методом. Все были довольны: и денег больше и дома просторней.
« Да, как это Павлик сказал: «руки женщины – спасательный круг»- Антон вздохнул, повернулся на бок и стал смотреть в окно. Там тоже тоска – облезлые деревенские дома с заросшими травой огородами или брошенные военные городки, в которых остовы двух-трёхэтажных зданий без окон и крыш, как декорации к фильмам о войне. Антон опять вздохнул - как тяжело на душе!- и, засыпая, снова вспомнил, что не отложил денег Сашке на велосипед. Но уже не хотелось лезть за деньгами, прятать заначку… Поезд ритмично постукивал, они выспались, проснулись поздно, почти перед приходом поезда.
На перроне только Ивана Валерьевича встречала жена. Она приветливо со всеми поздоровалась, заодно и попрощалась, подхватила мужа под руку, и они, радостно переговариваясь, пошли с перрона .
Время было обеденное, и Антону уже изрядно хотелось чего-нибудь проглотить. Он вспомнил, как Фёдор рассказывал про борщи своей Нюськи. «Может и мои что-нибудь приготовят».
Но дома тарахтела стиральная машина, жена стирала, мать толклась на кухне, встретила его равнодушно:
-А, приехал, вроде завтра должен был…
Из ванной услышал:
-_Деньги-то привёз?
- А кормить вы меня будете?
- Сейчас достираю и что-нибудь сварю…
-А раньше не могла? Да, дай я хоть пройду, умоюсь,
- Подождёшь, не барин.
Антону опять вспомнились пироги Фёдора, стало тоскливо, есть захотелось ещё больше. Прошёл в комнату, сел на диван и огляделся, как будто и не жил здесь тридцать пять лет. Он не мог бы сформулировать по мужскому складу ума и определить, что шторы на окнах грязные, что экран телевизора, как пухом, оброс пылью, обивка на стульях протёрлась - какое-то общее запустение - это видел Антон. «Ну, почему, почему? Две здоровые женщины не могут сделать уютной квартиру? И денег вроде должно хватать.»
Жена опять включила стиральную машину и вошла в комнату:
- Давай деньги…
-Да что так сразу? А поесть? Я уж давно хочу…
- Нажрёшься ещё, успеешь… Давай деньги.
Антон полез за деньгами и вспомнил, что так и не отложил Сашке на велосипед,
- Подожди, подожди, я же обещал Сашке велик…
- Чего обещал? Обойдётся Сашка, его к школе надо собрать, парень в седьмой класс пойдёт, вырос из всего, и мне куртку, и тебе штаны тёплые на работу.
Антон пытался удержать три тысячных бумажки, но жена вцепилась в пачку и, вырвав всю у него из рук, быстро ушла в другую комнату,
- Небось, оставил себе, вот и покупай.
«Вот чёрт!. Осталось всего пятьсот рублей…Опять придётся все два месяца клянчить у неё мелочь даже на троллейбус. Да что же я такой дурак! Идиотская, паскудная жизнь! А Сашке что скажу? Для чего это я там в холоде упираюсь? Что бы отдать этой тётке всё, что заработал, а она и «спасибо» не сказала! Зараза! Мать её,,,! Скотина деревенская! Сволочь, деньги ей отдай, а пожрать – так, подожди.. Скотина!!».
Прибежал Сашка, в руках его был чёрный воронёнок.
- А, пап, привет! Смотри, что у меня – ворона! Залетела в комнату, у неё крыло как-то вывернуто, я и поймал, Уже два дня у меня живёт, ходил с ней к Кольке в соседний подъезд, а там бабка увидела и сказала, что это плохая примета, если птица в дом залетает. Плохая, да?
Антон пожал плечами.
- Папка, а велик сегодня пойдём покупать? - понизил голос Сашка.
- Мать все деньги забрала…
- А, ты?!! Ты же обещал!! Ты уже два раза меня обманул! Эх, ты… - губы у Сашки тряслись – я так ждал! Пацанам во дворе сказал…
Он смотрел на отца с обидой, презрением и даже с ненавистью – так показалось Антону. У Сашки брызнули слёзы и он отвернулся. Антон напрягся: «Да, что ж я не мужик!»
- Отдай нам три тысячи на велик - как можно громче заорал он в сторону ванной.
- Чо орёшь- то ? Перебьётесь…
- Лучше отдай!
- А то, чо? Сам заберёшь? Пойди, найди вначале.
Сашка сидел в углу дивана и исподлобья смотрел на отца, слёзы текли у него по щекам. «Да, что же это я?! И набить ей морду, и отобрать деньги свои не могу. Почему так всё… Почему такая б…..ая жизнь? Ни у меня ничего хорошего, ни у Сашки… А я тут вообще как бы лишний» - с отчаянием подумал Антон. Грудь сжимала тяжесть, хотелось вздохнуть, не хватало воздуха. Он встал и вышел на балкон.
Осмотрелся. В своём дворе он знал каждую выбоину, заметил, что дверь подвала не заперта. На балконе - верёвки для белья. Какая-то ещё не оформившаяся мысль, скорее мыслеобраз, замаячил в гудевшей голове. «Гады, гады – на работе, дома. Отвязаться бы от всех…»
Антон снял верёвку, всю, длинную, смотал и быстро вышел из квартиры. Сашка видел с балкона, как отец вошёл в подвал. Тут мать с тазом белья вылезла на балкон.
- А где верёвки?..
- Отец снял и ушёл в подвал.
- Вот паразит, чего там делать? Иди за ним, пусть обратно несёт. Мне бельё вешать надо. Сашка побежал.
Антон осмотрелся. Бетонная балка пересекала подвальный коридор, в ней торчал толстый ржавый штырь. Трясущимися руками накинул сложенную вдвое верёвку, соорудил петлю. «Пусть, пусть живут без меня»… Нашёл пустой ящик, подставил под ноги. Всё делалось на едином порыве, тело сотрясала мелкая дрожь.. «Никого не видеть… не хочу…» Накинул петлю и спрыгнул с ящика. Петля затянулась, стало тяжело, невозможно дышать, верёвки передавили сонную артерию и он начал терять сознание. Не было даже инстинктивной борьбы за эту жизнь. Угасающим сознанием он услышал Сашкин крик…
P.S. Некого было судить за «доведение до самоубийства»
P.P.S. Сашка стал наркоманом и тянет жилы из матери и бабки.