Первый удар колокола оглушительным звоном ударит по твоим перепонкам, и ты почувствуешь, как нечто громогласное вибрирует у тебя внутри. Холодная сталь древнего оружия приятно ляжет в руку, даже не смотря на то, что рука та чуть дрожит от волнения и еще не наступившей тревоги. На лице внезапно проявится змейкой испарина, когда ты ощутишь промозглый холод октября. Тебе бы хотелось еще немного. Еще немного, и увидеть, как увядают листья. Увидеть белый саван снега, что не за горами. В конце концов, еще хотя бы немного - и знать, что все еще впереди. Щелчок взводимого оружия раскроит тишину. Пора.
Перед тобой аккуратно выложенный, раскрытый, сафьяновый сундучок-ларец. В нем, в высочайшем изделия меху, испокон веков хранили оружие. Оружие призвано убивать, и потому ты видишь, как на красном орнаменте проступают следы разбрызганной тут и там крови. Ты чувствуешь запах крови, чувствуешь запах смерти, и его не скрыть за мишурой из дерева, ткани и меха. Оружие зовет, оружие требует вновь. Оружие требует убийцу.
В воздухе витают листья, и намечается дождь. В голове мелькает мысль, что ты не готов, и что все это было зря. Что еще можно все вернуть, что есть какое-то великолепие в этом затухающем мире. Твои аккуратно заложенные назад волосы давно пропитались потом предстоящей схватки. Твои губы плотно сжаты, и ты молишь лишь об одном - ни единым мускулом не выдать своих эмоций. Тебе не страшно.
Противник похож на тебя, и все же он - не ты. Сегодня останется только один. Когда это только обсуждалось - в этом был оттенок некоего романтизма, духа прошедшей эпохи, да попросту оттенок справедливости. Когда ты смотришь своему возможному будущему убийце прямо в глаза - появляется не дрожь, не кровожадность, не хладнокровие. Появляется сожаление, что все так получилось.
Второй удар колокола напомнит тебе о том, где ты сейчас. На мгновение мир взорвется и переродится вновь в сюрреалистичном образе еще не умолкнувшего эха. Каждый из вас берет по предназначенному ему оружию. Его пальцы задержались на кромке ларца. Может, он тоже чувствует? Может, все еще...не кончено? Ногти оставляют борозды в изысканном меху, и вырывается выдох решимости из его глаз, рта и пальцев, стиснувших рукоять. Может, и нет.
Ты не решаешься смотреть ему прямо в глаза. И все же заглядываешь. Там ты не увидишь ничего, кроме сосредоточенности на следующих мгновеньях. Его глаза превратились в два колодца, в котором ты видишь сам себя, в мутной отзеркаленной воде. У него непроизвольно, ходуном заходила челюсть - то сказалась судорога. От холода. Конечно, от холода.
Он разворачивается первым, и ждет, пока развернешься ты. Не остается ничего другого, кроме как последовать правилам игры, разумным концом который всегда была смерть.
Третий удар. Вы делаете пять шагов друг от друга.
Четвертый удар. Все в тебе замерло, насторожившись. Решится ли он наплевать на правила, быть бесчестным, дождется ли он пятого удара? Ты точно знаешь, что ты-то дождешься, чего не можешь сказать за него. Как никогда прежде в жизни, - тебе захотелось узнать, о чем думает другой человек. Есть ли там, в изможденной и чужой душе, что-то, что способно бросить вызов этой игре? Или что-то, что способное наперекор всему довести ее до конца?
На пятом ударе ты падаешь ничком вниз. Ты был готов, и знаешь, что нужно действовать быстро. В зубах останется грязная земля, но уже перекат - и ты за прикрытием, что так заблогонамеренно приметил. В тебе проснулось чувство воина. Ты жаждешь выстрелить. Жаждешь быть тем, кто сильнее. Кто победил. Кто лучший.
В ушах еще не замерло эхо колокола. Тебе это кажется странным.
Ты решаешься. Оружие летит на землю, такое благородное - и такое ненужное. Оно бряцает о выступающий камень, со взведенным курком. Ты встаешь, и распростёв руки - идешь к нему навстречу. Потому что все кончено. Потому что в этом не было никакого смысла, и смысл только в жизни. Не в тех мыслях, что проносились в нас, но в действиях, что были сделаны. И ты сделал. Первым. Ты все закончил. Все закончилось. Отныне. И навсегда.
Конечно, это не так. Ведь это так по-нелепому благородно, и в высшей степени наивно. Ведь тебя пристрелят, словно безумного пса. И потому ты совершаешь еще один кульбит, не вставая с земли, перекатываясь, выпуская несколько пуль в противоположном от себя направлении. Они взрезают воздух, и листья осенние совершают замысловатые вихри. Растекается кровь. Больно.
Все закончилось.
Только ты не знаешь когда - и как. Может, все закончилось тогда, когда ты спал, и прострелили твой позвоночник, и теперь ты не чувствуешь ничего, кроме этой боли где-то внутри и снаружи одновременно.
Или когда ты шел навстречу, безоружный, - веривший в какие-то свои только что придуманные принципы и бессмысленные надежды.
Или когда ты дал бой, и погиб, как и должен погибать мужчина.
Только все это неважно - как, зачем, и кто должен погибать, потому что тебе больно. И ты не хочешь, чтобы боль уходила. Ты все еще надеешься, что не все потеряно. Что миг уходящей жизни вольется в тебя еще раз. Ты бы хотел верить в это.
Ты ведь даже не пытался.
Бросивший оружие, и стоявший, с устремленным взглядом прямо к нему в глаза. Дышащий свободно, и глубоко, потому что не верил до конца, что все-таки момент настанет. Попросту не знал, что может быть настолько больно. И до сожаления обидно.
Пуля прошла сквозь лицо человека с темными волосами. Она взрезалась в его выразительной, с едва намеченной горбинкой нос, и проломила затылочную кость, выплескивая наружу весь мир, помыслы, и жизнь. Рука, в которой не было оружия - дернулась. Губы - сложившиеся в улыбке - не успели распрямиться в равнодушный оскал.
Он рухнул на колени. Листья опустились на пальто. Все было кончено.
______________________________________
Где-то кто-то убил зачем-то. Цвета перемешались, и слились в один. Я так ничего и не понял.