Он остановился и постарался отдышаться. Силы неумолимо покидали его, ноги наливались свинцовой тяжестью, дыхания не хватало - казалось, будто лёгкие забиты пылью и песком и в них совершенно не осталось места для живительного воздуха. Срочная необходимость покинуть ненадёжный приют вынудила его расстаться со столь необходимыми в безлюдной местности припасами провизии, разбудив среди ночи гортанными выкриками на незнакомом языке, лаем собак и скрежетом гальки под ногами людей и животных.
Слава Рутху, пославшему ему ночлег в таком удачном месте - в маленькой пещерке на берегу реки, узкое пространство между которой и урезом воды было сплошь покрыто острой галькой, впивающейся в ступни ног через мягкую подошву обуви.
Слава Рутху, разбудившего его среди ночи прежде, чем незваные гости подошли слишком близко, сделав невозможным незаметное исчезновение. У него даже не возникало сомнение в том, что следы его пребывания в уютной маленькой пещерке обнаружены. Об этом свидетельствовал шум погони. Но непроглядная темень и вода неглубокой речки были его союзницами: одна надёжно скрывала его под своим покровом, а вторая - смывала его следы, заставляя собак бессильно скулить на берегу.
Зачерпнув ладонями воду, он начал жадно глотать её, пытаясь протолкнуть жёсткий комок, образовавшийся в горле. Из реки выходить он боялся. Боялся, что собаки учуют его и поймают, как ловят дикого зверя, загоняя прямиком в западню, приготовленную людьми.
Он решил, что лучше до утра мёрзнуть в воде, чем быть пойманным на суше. И поэтому оставшуюся часть ночи медленно пробирался против течения, цепляясь за гибкие ветви склонившихся над водой деревьев.
Он и напоминал сейчас больше всего загнанного зверя, осторожно пробирающегося подальше от своих недругов. А главным его недругом был весь окружающий мир, сосредоточенный в небольших, укрытых за толстыми каменными стенами, поселениях, а также в одиноких хижинах и домишках тех бедолаг у которых не хватало средств для надёжной защиты.
Но так было не всегда. Гедай прежде имел и надёжный каменный дом, не отличающийся изысканными формами, но крепкий, с толстыми стенами и тяжёлыми массивными дверьми и оконными ставнями. И слуг, и молодую красавицу - жену. Где сейчас она - с тоской подумал беглец - наверное, ублажает одного из его врагов, лишивших его и жилья, и семьи, изгнавших его из стен родного селения, пустив по следу свору злобных собак и слуг.
Он понимал, что думать сейчас об этом не нужно, что подобные мысли отбирают у него последние силы, которых и так оставалось слишком мало.
Сейчас нужно оторваться от погони и выжить, выжить любой ценой, а там будет видно.
О мести он даже и не думал. Чтобы мстить - нужно иметь силы, а его силы забирали скользкие и острые камни под ногами, выскальзывающие из рук ветки деревьев и быстрое течение, против которого он шёл.
Постепенно шум на берегу стих и Гедай понял, что оторвался от погони. Вдалеке затих лай собак, удаляясь всё дальше и беглец решил, что можно передохнуть от преследования и даже выбраться на берег.
Но чувство осторожности не давало расслабиться, он помнил какой поразительной выносливостью отличаются собаки дикой дивинской породы, как они могут сутками преследовать добычу. И не рискнул выйти из воды, продолжая идти всё дальше против течения.
Так прошла вся ночь и лишь под утро замёрзший и промокший человек позволил себе остановиться на отдых. Рутх и теперь не оставил его и послал невидимое ни с берега, ни с воды убежище - глубокую вымоину, заваленную топляком. Гедай забрался вовнутрь неожиданного пристанища, вознося мольбы своему могучему божеству, кое - как стянул с себя мокрую одежду и забившись во влажный, но тёплый мох и сухие речные водоросли, впал в забытьё от усталости и пережитого страха.
Так крепко он давно не спал. Даже на мягких постелях дома он не испытывал такого блаженства от отдыха и сна. И если бы не голод, то нежился бы в своём убежище не одни сутки.
Но ему ужасно захотелось есть. Голод был настолько силён, что его не притупляли ни сон, ни страх быть пойманным. Выбравшись на берег, Гедай натянул на себя мокрые остатки того, что прежде было его одеждой и стал осторожно пробираться вдоль реки, оглядываясь по сторонам.
Он помнил, что где - то неподалёку должно было быть селение, за которым начиналась безлюдная степь, в которой путешественники не рисковали появляться в одиночку, сбиваясь в обозы для совместного преодоления опасного пространства, на просторах которого буйствовала и промышляла разбоем не одна шайка охотников до чужого добра. Как называлось селение Гедай не помнил, но по окружающей его местности было понятно, что оно находится где-то неподалёку.
Наконец, за низкорослыми кустами он увидел глиняные стены домов, каменные ограды и узкие улочки между ними. Но его слух не улавливал ни голосов людей, ни лая собак, ни мычания коров - ничего, что бы могло свидетельствовать о жизни в этом очаге цивилизации.
Он осторожно подобрался к одному из домов и, затаившись за оградой, попытался определить почему вокруг такая тишина. Оказывается, в этом не было ничего удивительного - вокруг было пусто: ни людей, ни животных - никого...
Поняв это, но всё-таки опасаясь нападения из засады, Гедай проскользнул в чужой двор, а оттуда - в распахнутую настежь дверь чужого дома. Его взгляду предстала картина полного опустошения и разорения: вещи были разбросаны, посуда разбита, а хозяева и вовсе отсутствовали.
Но должны же были остаться следы от их исчезновения - даже всемогущий Рутх не забирает людей бесследно. И вскоре он увидел эти следы и понял, что здесь произошло. Да и как было не понять по кровавым следам, которые оставляют после себя разбойники, какая участь постигла бедных поселенцев. На улицах валялись посечённые трупы собак, кое-где вороньё клубилось над мертвыми телами и этот пир птиц - падальщиков почему - то проходил почти в полной тишине, не нарушаемой гортанным карканьем ворон, которые деловито трудились, поглощая добычу.
Тишина пугала своей непонятностью, напрягала ватной пустотой и заставила Гедая прислушаться к самому себе. Он закрыл уши и произнёс своё имя, потом открыл - и сделал то же самое. И не услышал самого себя. Неужели Рутх лишил его помощи, подумал несчастный, и после тёплого и сухого прибежища послал глухоту, которая сделала его беззащитным перед врагами.
Потрясённый такой несправедливостью своего божества, Гедай сел на землю и уронил голову к себе на колени - зачем стремиться жить, если глухим ему всё - равно не выжить - одному, без людей, в степи. Мужчинам не принято плакать, но слёзы от обиды, что его жизнь закончится так бессмысленно, обожгли щёки и струями потекли из глаз.
Гедай так никогда не плакал, даже в детстве, когда его обижали старшие мальчишки. Даже, когда погибли его родители и он остался на попечении чужих людей. Даже, когда эти чужие люди заставляли его, тогда ещё совсем маленького, заниматься непосильным трудом...
Он никогда не плакал и считал себя настоящим мужчиной. А тут оказалось, что всё - бессмысленно. Но вместе со слезами как - будто кто - то постепенно вынимал вату из ушей Гедая. Сначала он услышал мерзкое карканье ворон, звук прорывался к нему словно через дырявую завесу то пропадая, то прорезаясь с новой силой. Потом - шум ветра, шуршащего по земле рассыпанной соломой и ветками. Потом - собственные всхлипывания, которые испугали его больше всего - нельзя, чтобы Рутх видел его слабость, боги не любят, когда их слуги теряют в них веру и предаются унынию.
А то, что Гедай был самым верным и преданным слугой Рутха, он доказал не раз.
И когда в его селение привезли изображение другого бога и стали убеждать людей в его силе и могуществе, Гедай не пожелал перейти в другую веру и продолжал делать приношения Рутху.
Сначала, слуги нового бога на это особо не обращали внимание. Наверное ждали, когда Гедай сам одумается и перейдёт вместе со всеми в другую веру.
Но время шло, а ничего не менялось - каждый из них верил в своего бога, более того, к Гедаю примкнули те, кто разочаровался в новом божестве и решил верить в то, чему верили и поклонялись предки.
А вот это уже совсем не понравилось слугам нового божества и они устроили гонение на Гедая. Они отобрали его дом, жену, разогнали слуг, а по его следу пустили злобных собак.
Но Рутх не оставил его. Вот и сейчас слух постепенно возвращался к Гедаю. Наверное, это попавшая в уши вода не давала ему слышать. А теперь она вместе со слезами из глаз вытекала из ушей тонкими струйками, падая частыми каплями на землю. И вместе со слухом к Гедаю возвращалась горячая вера в единственного и самого могучего на земле Бога...
Чуть различимая в траве тропа уводила путника всё дальше от реки, разорённого пограничного поселения и преследователей. Если, конечно, они ещё пытались его отыскать.
Порыскав по разграбленным домам, Гедай нашёл припрятанные предусмотрительными хозяевами в тайниках, кое - какие запасы провизии и нагрузившись ими и водой, отправился в неизвестный путь.
Куда он шёл, Гедай и сам не знал. Он полностью полагался на Рутха, уверовав в его полное попечительство над своей судьбой.
Одежду тоже пришлось поменять, если вообще можно было назвать одеждой те лохмотья, которые прикрывали его тело после погони. Простая одежда поселенцев разбойников не интересовала. Их интересовал живой товар, более ценные вещи и провизия. Поэтому, Гедаю не составило труда подобрать себе подходящие рубашку и штаны, и даже обувь, не ахти какую, конечно, но зато по размеру, удобную и лёгкую.
Тяжёлая судьба постигла не только его, но и людей из мирного поселения, чьими припасами и одеждой он воспользовался. У него невольно зародился интерес к их судьбе, вот поэтому сейчас он и шёл по едва приметной тропинке, оставленной неизвестными разбойниками, уходящими вместе со своим живым грузом и награбленным добром куда-то в степь.
Внезапно потянуло дымом и запахло жареным мясом. Запах щекотал ноздри, возбуждая аппетит и неудержимо маня вкусной едой. Гедай сглотнул голодную слюну - голод ему удалось утолить сыром и вяленым мясом, которые он отыскал в селении, но это было уже давно.
Запах съестного привлекал не только его, степной волк, настороженно припадая к земле, приближался к вершине холма, за которым готовили еду.
И Гедай, подобно степному волку, подполз на животе к вершине с другой стороны и заглянул вниз.
Голова у него закружилась от неожиданности - таким крутым оказался противоположный склон, отвесной стеной поднимающийся над стоянкой разбойников. Посередине возвышался островерхий шатёр, в отдалении паслись стреноженные лошади, а у костров сновали странные люди, совсем непохожие на степняков.
Все они были хорошо одеты и вооружены, а на их головах возвышались замысловатые головные уборы.
В стороне от лагеря располагалась ещё одна группа людей. Все они были привязаны к одной верёвке и имели очень жалкий вид, поэтому, о том, кто они, даже сомнения не возникало. Это были пленники, те, чьими припасами и вещами воспользовался Гедай. На первый взгляд, все они казались однородной серой массой, накрепко связанные крепкими путами друг с другом.
Но, присмотревшись внимательно, можно было различить среди них немногочисленных мужчин, выделяющихся короткими волосами, женщин в более яркой одежде и детишек, которых безжалостные мучители связали вместе с матерями и отцами в одну цепь. Пленников мучили жажда и голод - это было заметно по тому, как реагировали они на запахи еды, доносимые до них порывами степного ветра. А пересохшие губы с запекшейся на них тёмной коркой свидетельствовали о том, что в пути они ещё не получили ни капли воды.
Караван пленников состоял из трёх десятков женщин и вполовину меньше мужчин. Гедай, попеременно загиная пальцы на обеих руках, кое - как сосчитал взрослых. Детей было примерно столько же и он, вспомнив о своём нелёгком детстве, подумал о том, как можно использовать ребёнка в качестве раба.
От воспоминаний лицо его нахмурилось и приобрело мрачную решимость. Теперь он знал, что нужно делать и для чего Рутх отправил его вслед за этим караваном.
Он должен спасти детей и их взрослых спутников, освободить от тугих верёвок, накормить и напоить, пока истощение и неволя не сделали с ними то же, что злые захватчики с их родителями.
У Гедая не было своих детей, но, познав все горести сиротской доли, он жалел их, часто вспоминая себя маленьким и слабым...
Пленников было больше, чем разбойников, но они были подавлены, связаны и безоружны. Кроме того, мужчин среди них было не так уж много, чтобы оказать сопротивление неприятелю, но прежде всего надо было избавить их от пут и раздобыть оружие.
Жареное мясо пахло всё аппетитней и это сбивало мысли, заставляя думать о еде, горячей и свежей, от которой в тело прибывает сила, руки становятся крепкими, ноги - быстрыми, а голова - ясной.
Гедай сглотнул тягучую слюну - ради того, чтобы впиться зубами в ароматную мякоть сочной бараньей ножки он был готов на многое, на очень многое. Он даже готов был сразиться с вооружёнными людьми, жарящими это мясо, освободить пленников - и всё только ради того, чтобы почувствовать во рту вкус свежего, пахнущего дымком мяса, в желудке - приятную тяжесть насыщения, а в жилах - горячую волну живительной силы.
Но, прежде чем добраться до еды, ему нужно было поработать головой, а это у Гедая получалось не всегда хорошо.
Тем не менее, он старательно оглядел площадку, на которой расположился лагерь, и первым, что бросились ему в глаза, была суета вокруг костров. Разбойники проголодались не меньше его и стремились побыстрей приготовить еду.
Даже охрана лагеря побросала своё оружие и толклась неподалёку от источника дразнящего аромата.
Гедай поблагодарил Рутха за предоставляемую возможность пробраться незамеченным в стан врага. Он понимал, что нельзя упустить момент всеобщего голода и предвкушения насыщения, потому что такой случай больше может не предоставиться. Поэтому, не теряя времени, он осторожно сполз вниз и начал пробираться за холм, туда, где паслись стреноженные кони, а неподалёку от них лежали и сидели связанные по рукам и ногам пленники.
Как же непредусмотрительно было оставлять лошадей без должной охраны, поручив лишь юному слуге присматривать за ними. Молодость постоянно нуждается в пополнении сил растущего организма и кому, как не молодому голодному стражнику было одному из первых очутиться возле костров.
Оставив тяжёлый секач на месте своего дежурства, он то и дело пытался срезать кусок с истекающей жиром туши барана, но те, кто следил за процессом жарки, отгоняли его, как назойливую муху, от полусырой еды.
Гедай не замедлил этим воспользоваться и незаметно подобрался к лошадям. Похоже, что лошади были озабочены теми же проблемами, что и люди, и даже не обратили внимания на чужака, занятые жадным поглощением сочной травы. Поэтому, Гедай незаметно распутал стремена и разрезал уздечки и прихватив валяющийся секач горе - охранника осторожно приблизился к пленникам.
Уже темнело, сумрак сгущался и только возле костров плясали странные, искажённые сполохами тени суетившихся в предвкушении сытного ужина. Всё это было на руку Гедаю, и он так же без труда разрезав верёвки, освободил пленников.
Но одного секача было мало и Гедай, показав знаками, чтобы все оставались на месте, тихо растворился в темноте, а когда вернулся, у него в руках блестели клинками острые загнутые сабли, боевые топорики и ножи с длинным лезвием. Пленники набросились на оружие, как голодный - на еду, а жаждущий - на воду, даже дети тянули за рукоять саблю или топор, но Гедай раздал в первую очередь оружие мужчинам, и лишь то, что осталось, поделил между женщинами и детьми.
Теперь у него был вооружённый отряд. Правда, состоял он из изнурённых и голодных людей, но тем очевидней была цель для всех них - поскорее утолить голод и жажду. Объяснив жестами освобождённым свой незамысловатый план нападения на разбойников, занятых исключительно вдыханием вожделенных ароматов съестного, Гедай знаком увлёк их за собой и почти тотчас у костров раздались короткие удивлённые вскрики недоумения и боли, обрывающиеся на самой высокой ноте.
Гедай никогда прежде не видел битвы в темноте, когда одни видят своих врагов, а другие получают неожиданные удары от невидимого противника. Всё закончилось очень быстро. Те, кто не смог скрыться от преследовалей, были просто - напросто перерезаны, как бараны на бойне. Кровь из рассечённых ран хлестала прямо в костёр, заливая горячие угли, которые громко шипели и превращали свернувшуюся кровь в чёрные лепёшки. Бывшие пленники не желали пощады своим поработителям и никакие мольбы о милосердии не могли остановить их в порыве возмездия.
Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Вокруг костров лежали мёртвые тела совсем недавно живых и здоровых разбойников, а их ужин продолжал медленно дожариваться, даже не успев подгореть.
Гедай не участвовал в кровавой сече. Да его помощь и не понадобилась. Пленники оказались искусными воинами, даже женщины умели владеть саблей и ловко подсекали разбойников по ногам, перерезая сухожилия. Дети этого племени тоже удивили Гедая - Рутх свидетель, он никогда не видел детей, больше похожих на диких волчат, чем на человеческих детёнышей. Картина кровавой бойни потрясла его, он и предположить не мог, что всё закончится так быстро и абсолютно без потерь для нападавших.