В Перестройку был такой анекдот. Приезжает иностранец в СССР, идёт по улице и падает в яму. Кричит "хэлп ми". Сердобольные прохожие помогают ему выбраться. Он отряхивается и говорит: "Чего ж вы яму-то не огородили, сигнальными красными флажёчками хотя бы обнесли!" Ему отвечают. "Вы, когда госграницу пересекали, красные флаги, большие такие, видели?!"...
Шутка в том, что весь Совдеп был Зоной, от того и терминология Архипелага так хорошо прижилась "на воле".
Двоюродная сестра моей бабки - Нина Яковлевна Бобривнык (в замужестве Превер) и её родители были раскулачены и высланы (с территории современной Хмельницкой области) в Красноярский край в 1930 году. В 1931-ом её отец был репрессирован и получил 10 лет в системе лагерей ГУЛаг. Вернулся весной 1941-го года. С 22 июня мобилизован в РККА, прошёл всю войну до Берлина, вернулся на Украину с медалями и трофеями. Дочери на предложение переехать к ней в Красноярск сказал: "Хватит с меня той Сибири". Впоследствии Нина Яковлевна стала "Заслуженным учителем школы РСФСР" и на педагогическом поприще получила орден Октябрьской революции (1976). В интернете есть 5-6 ссылок связанных с её именем.
Отца (Петр Бородий) моей бабки раскулачили тогда же, весь реманент и хозяйство забрали в колхоз. Разобрали все хлевы и клуню по брёвнышку. Из дома активисты большевицкой коллективизации (соседи же, не москали) не выгнали только потому, что он был под соломенной стрихой и с земляным (прессованная глина) полом, но дом очень большой и добротный даже по тем временам. Его отец при Столыпине был настоящим фермером - имел много десятин земли, сенокосы и дубовый гай (лес) в собственности. Но он и его семья очень тяжело работали и наёмный труд почти не использовали потому что ещё, то что называется, не успели раскрутиться. Петра (мой прадед) сослать "не успели", потому что он "вовремя сориентировался" и уже нищим вступил в колхоз.
Также бабка свидетельствует. Их сосед (показывает рукой в окно) через огород Томаш Питницкий в 1935-ом году ляпнул на людях расшифровку аббревиатуры "СССР" - "Сталин сэрэ (акт дефекации) сырою рэдькою". Получил 10 лет, из лагерей не вернулся.
Отец её близкой подруги Василий Салацкий до войны и при немцах работал лесником. При немцах (как и все имеющие отношение к лесничеству - это что ж получается, меру НКГБ применил ко всем?!) подписал бумагу, что обязывается оккупационной администрации сдавать партизан. Бумагу нашли сразу же после освобождения, никто ни в чём не разбирался, не было ни следствия, ни суда, получил десять лет лагерей ГУЛаг, вышел в 1954-ом. По дороге из Архипелага заехал к дочери в Шатуру, сказал, что теперь может умереть спокойно (был ли виноват? - божился, что нет, но "божение" и слова дочери не аргумент, паче в Совке). Вернулся на Украину, умер через несколько месяцев, точно как в примере Солженицына со стариком не болевшем в промороженном бараке, и тут же умершем в домашнем тепле и уюте, ибо человек потерял сверхцель своим выживанием доказать, что не виноват.
Саму бабку (1926 г.р., при немцах работала, в том числе на железной дороге чернорабочей, и именно от немцев, а не совка, впервые в жизни увидела целый килограмм масла в виде пайка, но по этим моментам её не тронули) после войны вызвали в районное отделение МГБ (Молысь Господу Богу) и спросили - "ты комсомолка?" Одна из "отмычек", описанных Солженицыным. Она сказала, с перепугу, что да, хотя не была таковой. "Тогда расскажи о таком-то и таком-то..." "Не знаю о том ничего" "А кто знает?" "Мать знает". "Пускай придёт тогда-то". Мать пришла, как-то выкрутилась, никого не оговорила, да и спрашивали преимущественно о бывшем полицае. Но отмычка то как работает - "ты советский человек-ты комсомолка"!
"Архипелаг ГУЛАГ" воспринимается тяжело, но слушается легко, все три тома, хотя текст практически несюжетный и тема не из лёгких. Спрашиваю бабку о "миллионах Солженицына". Бабка грамотная, закончила пединститут, сразу после войны работала на бумажных работах при партийных и советских организациях, включая народное хозяйство. Говорит, что если бы записывала всё, что видела и слышала "по теме", то минимум бы вышел один том солженицынского исследования. О Солженицыне услышала, как и все, ещё в Перестройку (шумок "Одного дня Ивана Денисовича" до глуши не доходил), но тогда осуждала его. Сейчас говорит - всё может быть. Люди исчезали массово. Ночами. Но массово. И это было НЕ ПРОСТО "заметно", потому что касалось многих, а ночная тьма была всего лишь технологической особенностью механизма "изъятия" - возьми их сегодня, а меня завтра. Как сказал сам Солженицын о собственной книге в ней же - "до конца она не будет дописана никогда, но писать её может каждый свидетель Архипелага..." Как-то так. Вид Харкова до Кракова - всюды бида однакова. За раздачу спасибо.