- В школе радости первых открытий,
Край родной я здесь узнаю.
Вот идет наш любимый учитель,
Тот, что отдал нам юность свою.
(М.Лисянский)
Школа, которая была на раннем этапе биографии. Было бы преувеличением сказать, что она существенно повлияла на дальнейшую жизнь, но все же… Все же что-то там было, если люди и события того очень далекого времени вспоминаются почти через семь десятилетий.
Человек, о котором пойдет речь, строго говоря, не был моим первым учителем; он пришел к нам в третьем классе в качестве классного руководителя и учителя по всем предметам, как и полагалось в начальной школе. И почему-то именно он запомнился более других. Необходимо отметить, что мужчина в качестве учителя начальных классов – большая редкость даже по тем временам.
Мы пришли «первый раз в первый класс» в сентябре 1945 года – это был первый послевоенный учебный год, начало того памятного послевоенного десятилетия. Страна залечивала раны военного времени, а в 1947 году еще заметно ощущались последствия дикой засухи предыдущего года. Москва особо не бедствовала, а что было на периферии – судить не берусь, хотя и догадываюсь.
Наша школа, расположенная в Замоскворечье, недалеко от Павелецкого вокзала, была начальной, до четвертого класса. Рядом находилась десятилетка, считавшаяся для нас базовой, нас всех туда переводили после четвертого класса. Занимала она небольшое двухэтажное здание, построенное в 1901 году для богадельни. Просуществовала она до 1954 года, после чего учащиеся и сотрудники были переданы в базовую школу, а в здании в разное время располагались разные организации. Между прочим, оно было признано памятником истории и культуры и подлежало капитальному ремонту, что и было выполнено в 2005 году. Однажды зашел я туда во время капремонта и увидел, что даже часть стены со стороны фасада разобрана до ребер и имел возможность рассмотреть помещение своего давнишнего класса.
Но вернемся в 1947 год. В конце того года отменили карточную систему и провели денежную реформу, страна постепенно возвращалась к мирной жизни. Но время было нелегким, это видно по приведенному школьному фотоснимку, относящемуся к сентябрю 1947 года. Автор – в среднем ряду, крайний справа. Одежда – более чем скромная, кто во что горазд, до школьной формы было еще далеко. Учитель – его звали Сергей Михайлович Ненароков, в середине нижнего ряда. Фронтовик, под пиджаком видна военная гимнастерка, это была вполне приемлемая форма одежды, так же как и военный китель без погон или шинель. Возраст определить затрудняюсь, где-то в районе тридцати-сорока. Учеников насчитал 21 человека, что-то маловато, обычно классы насчитывали около тридцати, а то и до сорока доходило. Может, не все присутствовали? Болели часто, сказывались последствия войны.
Вот гляжу я на этот давний снимок и ведь помню по фамилиям всех. С именами сложнее – ведь чаще нас, школьников, называли именно по фамилии. И из всех, кто на снимке, до конца выпускного класса со мной дошел только один – это Слава Качанов (верхний ряд, крайний слева). Ну, в параллельных еще один-два человека найдется. А остальные? Тут и местожительство меняли, и на второй год оставляли, и переводили в параллельные, и вообще классы перетряхивали… А многие исчезли куда-то задолго даже до окончания семилетки, которая тогда была этапом.
И где вы теперь, мальчишки неласковых послевоенных лет? Кто из вас дожил до наших дней? Стал ли кто из вас более-менее известным хотя бы в узком кругу? Фамилии в большинстве случаев достаточно распространенные, однофамильцев у каждого найдется немало. И у меня тоже. Кстати, пока в Интернете была доступна адресная база Москвы и многих крупных городов, мне удалось найти некоторых бывших одноклассников, а потом эту базу закрыли в связи с «правом на забвение». А на сайте «Одноклассники. ру» торчу я в одиночестве, как…
Где и у кого еще может быть эта фотография? Может быть, кто-нибудь из читателей узнает на снимке себя и откликнется?
Однако, вернемся к предмету нашего разговора, к нашему учителю Сергею Михайловичу Ненарокову.
Что такое третий класс? Арифметика, грамматика, чтение, было еще чистописание, сверх того мелочь вроде рисования и физкультуры. Кое-где с третьего класса начинали изучать иностранный язык, тогда как раз набирал популярность английский; у нас не было. Ну и конечно, воспитательная работа. В канун Октябрьских праздников принимали в пионеры – не всех, для начала вроде бы лучших, остальным предлагалось подождать. В начальной школе красный галстук еще вызывал какое-то почтение, которое позже быстро убывало, сходя на нет в седьмом классе. Но это уже другая история.
На 1947 год пришелся первый запомнившийся юбилей – 800-летие Москвы. Это было действительно величественное зрелище! И много везде появилось материала, посвященного истории нашей столицы.
Сергей Михайлович терпеливо учил нас русскому языку и арифметической премудрости, как всегда, с переменным успехом. А еще был такой предмет, как чтение – хрестоматия «Родная речь». И вот там-то были материалы, как бы подготавливающие нас к предстоящим на следующий год основам истории и географии. Это были рассказы о прошлом нашей страны, о природе, о реках, морях и океанах. Например, река – что такое исток, правый и левый берег, притоки, устье. Глядишь, что-то и усвоили уже тогда.
Ну, а арифметика – примеры, задачи, действия с многозначными числами «столбиком»… Ничего особенного. Правда, давали какие-то начала геометрии – что такое прямая, отрезок, луч.
Третий класс я закончил почти отличником, а вот «похвального листа» почему-то не дали. Но я и не заморачивался по этому поводу.
Четвертый класс, «выпускной» по понятиям начальной школы. В нашей школе поставили эксперимент – ввели «учительскую систему». Выражалось это в том, что учителя двух четвертых классов поделили пополам предметы – наш Сергей Михайлович стал вести арифметику, естествознание (неживая природа) и географию, а русский язык, чтение и историю вела классный руководитель параллельного класса Анна Ивановна Воробьева.
Новые предметы у всех вызвали неподдельный интерес. Познакомили нас с глобусом, с картой полушарий, конечно, и с картой Советского Союза. У автора появилось увлечение – покупать контурные карты и раскрашивать их согласно школьному атласу. Это поощрялось, поскольку способствовало знанию карты.
А из неживой природы многие заинтересовались минералами. В ту пору велось благоустройство сквера на Болотной площади напротив кинотеатра «Ударник». Там было много каменных работ, и мы бегали туда собирать осколки гранита разных цветов, кварца и других камней, что попадется. Еще у нас ценились белемниты – окаменелости, в народе известные под названием «чертов палец». А потом хвастались перед товарищами и при надобности менялись.
Начальное образование в то время считалось обязательным, неполное среднее, семилетка, было бесплатным, далее была небольшая учебная плата. Некоторых от нее освобождали. Хотя, если разобраться, что такое четыре класса? При устройстве на работу сведения о начальном образовании не требовали документального подтверждения, достаточно было «со слов». Да и на сколь-либо серьезную работу, имея начальное образование, рассчитывать было проблематично.
Четвертый класс – первые экзамены, вроде как «выпускные». Арифметика и русский язык, устно и письменно. Изложение – по «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого. Как раз в ту пору вышел одноименный фильм, который посмотрели все или почти все. Да еще прочитали нам текст, который предстояло излагать, так что проблем вроде бы ни у кого не было.
Закончилась начальная школа. 1 сентября 1949 года пришли мы туда в последний раз и наш учитель организованным порядком отвел нас в базовую школу-десятилетку и сдал с рук на руки новому классному руководителю. Начался новый этап, но это уже совсем другая история.
И вот теперь, через много лет, почему-то вспоминается в первую очередь именно та, начальная школа. Что-то было там особенное, неуловимое. Средняя школа – там всё другое. Я уж не говорю про старшие классы, особенно про выпускной, когда все друг другу порядком надоели и всем надоела школа, которую переросли. Каково-то сейчас учиться одиннадцать лет, а уже толкуют про двенадцать?
Как уже было сказано, та начальная школа просуществовала до 1954 года, после чего была полностью объединена с базовой десятилеткой, существующей и сейчас под другим номером. Сергей Михайлович работал в школьном интернате, расположенном поблизости. Были такие учреждения, где проживали дети, чьи родители работали за рубежом, ибо в те годы выпустить ребенка за границу – ни Боже мой. А учились они в близлежащих школах наравне с остальными. Не знаю, какую должность он там занимал, но по долгу службы иногда появлялся и в нашей школе. Последний раз я его видел в конце восьмого класса – стало быть, это 1953 год. Через десять лет, уже после окончания института, сделал попытку разыскать своего бывшего учителя. Пошел в РОНО, располагавшееся тогда как раз в здании бывшей начальной школы, навел справки. Оказалось, что он работает в том же школьном интернате, но в данный момент находится в отпуске. Больше и не пытался; а зря. Так что о дальнейшей судьбе своего учителя мне ничего не известно.
Откуда-то мне известно, что жил он в Большом Овчинниковском переулке, в доме через дорогу от ныне не существующего Пятницкого рынка. И дом этот виден от входа в известную в Москве забегаловку «Второе дыхание», куда я наведываюсь, посещая Замоскворечье. Тоже повод помянуть своего давнего учителя…
В 2011 году отмечался юбилей – 75 лет школы. Автор принимал в нем участие. Была выпущена небольшим тиражом книжка «Школа в Монетчиках», куда вошли и две моих работы, опубликованные ранее на Прозе.ру. Присутствовали, в основном, недавние выпускники; правда, встретил одного знакомого выпускника 1953 года, было и несколько выпускников более раннего времени. А из одноклассников автора – никого. Выступали давние выпускники, вспоминали своих учителей, многие из которых были мне знакомы. Предоставили слово и мне; и я тоже в своем выступлении отдал дань памяти некоторым своим учителям, в том числе и учителю начальных классов Сергею Михайловичу Ненарокову.
Фото из архива автора.
Февраль 2016.