«Сей остальной из стаи славной Екатерининских орлов…»
И ПЯТЬ ЕГО ДОЧЕРЕЙ В СЧАСТЛИВОМ БРАКЕ
Князь Кутузов (1745 – 1813) от печального романа к счастливому супружеству, от двух «смертельных ран» к спасению Отечества от европейских банд Наполеона.
Племянник? Нет, племянница!
Вспомним всем нам полюбившийся фильм «Гусарская баллада», вспомним корнета Азарова – Шурочку Азарову. Вспомним вопрос: «Корнет Азаров ваш племянник?» И ответ: «Племянница». Намеренно или случайно несколько раз в течении фильма героиня названа «племянницей»? А ведь Надежда Андреевна Дурова, которая явилась прототипом Шурочки Азаровой, действительно была племянницей одной дамы, с юных лет хорошо известной Кутузову!
В далёкой юности у него был печальный роман с родной тётей кавалерист-девицы Надежды Дуровой, с Ульяной Ивановной Александрович.
Что ж, опять несчастливая судьба, несчастливая личная жизнь?
Посмотрим…
Мы коснулись семейных драм и любовных приключений самых известных и самых популярных полководцев и военачальников из стаи славной Екатерининских орлов. И, как видели, ни у одного из них не было счастья в семейной жизни, не было счастья в любви.
Возьмём судьбу Ивана Ивановича Бецкого… Он не из «стаи славной», он выше, поскольку Императрица Екатерина – его дочь.
Что мы видим в его жизни? Роман с Иоганной Елизаветой. Недолгий и не прочный… Судя пол всему, накрепко связала их любовь, искренняя, сильная, но как её можно было сохранить, когда возлюбленная – мужняя жена, когда, наконец, обстоятельства оказывались выше…
Роман прервался, потому что Иоганне Елизавете пришлось срочно мчаться из Парижа к себе домой, чтобы родить дочь, которая явилась плодом любви с сыном знаменитого русского князя, обаятельным красавцем Иваном Бецким. А потом произошла встреча через много лет России. Но если и воскресла любовь, то тайная, причём, гораздо более тайная, чем в Париже, поскольку тайна этой любви была уже не их тайной.
Возьмём Петра Александровича Румянцева. Скоропалительный брак, с помощью которого Императрица Елизавета Петровна и его отец – Александр Иванович – хотели заставить юного повесу остепениться, не принёс ему счастья. Поначалу семья сложилось, родились три сына, но так и не открылось сердце блистательного полководца для любви к жене.
Александр Васильевич Суворов от всей супружеской жизни получил только одну радость – любимую дочь. С сыном отношений не сложилось, поскольку он долго не верил, что это его сын, а признал его всё-таки уже в период царствования Павла Первого, и, скорее всего, признал не без влияния Императора.
Печальна судьба Григория Орлова. Разрыв с Императрицей, любовь к прекрасной кузине, но… трагедия в семье, которую он всё же создал с нею и создал по любви.
Алексей Орлов женился поздно, но смерть унесла его супруга преждевременно, и осталась, как у Суворова, единственная радость – дочь Анна.
О Потёмкине и говорить нечего. Он был связан по рукам и ногам тайным браком с Императрицей, а потому права на семью просто не имел. А ведь была у него такая любовь, которая могла окончиться браком, и как знать, возможно, браком счастливым.
Что же касается баек о том, что он соблазнил всех своих племянниц, то тут вот как надо бы рассудить… У литераторов есть принцип: создавая то или иное произведение, очерчивая тот или иной образ, «скалывать с себя». Так обычно учат будущих писателей руководители творческих семинаров. Но, собственно, если даже и никто не учит, этот метод рано или поздно приходит сам. Постепенно человек, изображая героя, именно «скалывает с себя», приписывает свои черты характера, наделяет своими привычками, своими жизненными правилами. Не удивительно, что сладострастные изобразители Потёмкинских «притязаний» к племянницам, не имея, разумеется, точных доказательств того, что Григорий Александрович именно так, как им почудилось, поступал, приписывали ему свои вожделенные мысли. То есть попросту «скалывали с себя». Короче говоря, они, окажись в подобных обстоятельствах, не упустили бы случая затащить в постель племянниц. А может, кто и затаскивал. Как знать!? Уж больно красноречиво описывают иные пасквилянты деяния Потёмкина, видимо, «скалывая с себя».
Человек, который не считает возможным подобное, никогда не припишет другому всякие пакости, а уж тем более выдающемуся государственному деятелю, прожившему свою жизнь, прежде всего, ради России, в отличие от тех, кто стремится снять сливки с пасквилей на эту великую жизнь!
Так неужели же никому из Екатерининских орлов не везло в личной жизни?
Вот ведь и у Кутузова, как будто бы, всё не заладилось?! А, казалось, его семейные отношения – исключение. Ведь даже сложилась крылатая фраза: семейная жизнь Кутузова это – «пять дочерей в счастливом браке».
Правда, в последнее время, появились в некоторых публикациях неведомо откуда взятые выдумки, наподобие вот этакой…
«Они (это о Кутузове и его супруге – Н.Ш.) не были верны друг другу. Она очень любила мужчин (и кавалеры отвечали взаимностью). Он, вечно находясь при армии, не был чужд «простых» девиц».
Не буду указывать автора, а точнее авторов – во многих материалах, помещённых в интернете, увы, можно найти этакие заявления. Пошло же всё не откуда-то, а именно из майданутой незалежности… Что ещё можно ждать оттуда? Вот на первый вброс подобных выдумок ссылку дать, конечно, следует: «Ярослав ТИНЧЕНКО, «Киевские Ведомости», №156 (2670), Вторник, 23 июля 2002 года».
Конечно, всё это написано несколько раньше осатанелого майдана. Так ведь русофобия в странном образовании, названном в австро-венгерском генеральном штабе Украиной, махрово расцвела давно, ну а выплеснулась, подобном нечистотам, в начале лихих девяностых.
Но всё же, что за загадка? Почему в начале повествования упомянута Надежда Андреевна Дурова, назначенная ординарцем к главнокомандующему генерал-фельдмаршалу Кутузову?
Впрочем, обо всём по порядку…
Это случилось ещё не только до женитьбы Кутузова на Екатерине Ильиничне Бибиковой, но и до тяжёлого ранения, полученного им в Крыму под Алуштой, ранения, которое было признано врачами смертельным…
В 1770 году, когда уже шла русско-турецкая война 1768-1774 годов, молодой офицер Михаил Кутузов получил назначение в армию, которой командовал Пётр Александрович Румянцев.
Приведём короткий рассказ, кстати, впервые напечатанный тоже в Киеве, но ещё в ту пору городе, разложение которого «нашими зарубежными партнерами» не достигло нынешних размеров.
В 1885 году в «Киевской старине» – историческом журнале, выходившем с 1882 по 1907 год, в томе 11 за январь-апрель, было написано:
«Когда М.И. Голенищев-Кутузов, будущий князь Смоленский, ещё в маленьком чине стоял с полком в Пирятине, он познакомился с семьей Александровичей и стал часто бывать у них на их хуторе Великой Круче (ныне село). Ему приглянулась красивая Ульяна, взаимно его полюбившая, и он хотел на ней жениться; но возлюбленные ничего ещё не говорили родителям, как вдруг Ульяна опасно заболевает. Все лечения ничего не помогали, и мать в отчаянии дала обет, что если дочь выздоровеет, то останется всю жизнь девственницей. Ульяна выздоровела, вместе с этим возросла взаимная любовь молодых людей. Когда мать объявила Ульяне, чему обязана она, по её мнению, спасением от смерти, они, было, призадумались, но вскоре любовь превозмогла другие чувства, и они попросили благословения на брак. Мать отговаривала, боясь кары Божьей, но потом всё же не препятствовала счастью любимой дочери. Уже был назначен день свадьбы, как вдруг невеста заболевает горячкой. Жених был в страшном отчаянии и принял все меры к спасению несчастной невесты – она не умерла, но поразивший её паралич сделал её калекою навеки. Все видели в этом перст Провидения. Хотя Кутузов всё настаивал на совершении брака (из чего видно, что все эти понятия про перст Провидения, обеты Богу, спасение, посланное от Бога по таким молитвам и обетам, и бедствия за их нарушения, – всё это он не признавал нисколько, на корню, иначе устрашился бы, что при новом ослушании, новой попытке жениться на ней Бог ещё чем-нибудь поразит Ульяну). Но несчастная Ульяна решительно не захотела «завязывать ему свет». Она стала постоянно молиться и сохранила к любимому человеку тихую святую привязанность и добрую память до последних дней своих (ушла из жизни в 1836 г.). Кутузов постоянно с ней переписывался; когда же Ульяна Ивановна умерла, то приказала положить ей в гроб под голову письма к ней Кутузова».
Что касается подобных обетов, то в XVIII веке такое было нередко. Возьмём хотя бы судьбу знаменитого прорицателя – вещего Авеля.
Родился монах Авель (в миру – крестьянин Василий Васильев) в деревне Акулово Алексинского уезда Тульской губернии в марте 1757 году.
В десятилетнем возрасте Василий впервые заявил родителям, что хочет служить Богу. Но как же мог он осуществить это своё желание, в серьёз никем не воспринятое? Грамоте и то стал обучаться лишь в семнадцатилетнем возрасте. Тогда же освоил различные ремёсла, что бы пойти на заработки, а там уж, как Бог даст. Довелось побывать сначала в Кременчуге, затем в Херсоне, где шло полным ходом строительство порта и корабельных верфей. Но недолго удалось поработать. Подлые турки, трусливые в открытом бою, но гораздые на омерзительные выходки, недостойные сынов человеческих, желая помешать строительству Русского флота, направили в Херсон своих лазутчиков – их бы нынче назвали террористами – с целью распространения чумы. Научили их британцы и французы подобным бесчеловечным деяниям. Вспыхнула в Херсоне эпидемия, буквально косившую строителей. Не миновала болезнь и Василия Васильева. Лежал средь умирающих и ждал своего часа. Уже находясь, как говорят, одной ногой в могиле, обратился он к Богу с горячей молитвой. Обещал, что в случае выздоровления, примет постриг и будет вечно служить Создателю. Молился истово, нелицемерно, и нежданно пришло исцеление.
Проработав в Херсоне ещё год, Василий вернулся домой и попросил родителей отпустить его в монастырь. Родители воспротивились. Не убедил их и рассказ о чудесном исцелении. Пришлось пойти на хитрость. Попросился он снова на заработки, но на сей раз недолго проработал в бригаде. Ушёл в Валаамский монастырь, где постригся под именем Авеля. Так начался его путь – путь пророка.
Дала обет, что сын посвятит жизнь служению Царице Небесной, если Та исцелит его от смертельной болезни, и матушка Прохора Мошнина – будущего святого преподобного молитвенника Русской Земли Серафима Саровского.
Впрочем, я несколько отвлёкся от темы повествования.
Мать Ульяны Александрович, видимо, знала о том, что подобные обеты зачастую помогают безнадёжно больным. Правда, избрала она для своей дочери не служение Богу, а обет девственности…
Но ведь известно, что Апостол Павел в «Послании к Римлянам» учил, что «хорошо человеку не касаться женщины». Ну и, стало быть, наоборот – женщине не касаться мужчины. Не запрещая, брак, он говорил далее: «…желаю, чтобы все люди были, как и я (не общались плотски и были безбрачны); но каждый имеет своё дарование от Бога, один так, другой иначе. Безбрачным же и вдовеющим говорю: хорошо им оставаться, как я».
То есть сохранение девственность тоже почиталось служением Богу.
К тому же Ульяна, как видно, при втором ударе болезни получила какие-то изменения, которые были слишком заметны, иначе как расценить слова «не захотела «завязывать ему свет».
Что же это за семейство такое, Александровичи? В том же рассказе сообщается:
«Во второй половине прошлого (написано в 1885 году – Н.Ш.) века в пирятинском повете жило семейство Александровичей. Предки его занимали разные уряды в гетманщине.
Тогдашний представитель этого рода, бунчуковый товарищ, Иван Ильич Александрович был сначала лубенским подкоморием, а потом прилуцким полковым писарем.
У Ивана Ильича было много детей: два сына – Варфоломей и Порфирий – и пять дочерей, младшую из них звали Ульяной».
Ну а одной из пяти дочерей была Надежда Ивановна, с замужеством которой тоже связана прямо-таки детективная история. Сватался к Надежде Александрович вполне приличный жених ротмистр Андрей Васильевич Дуров, командир эскадрона гусарского Полтавского полка.
Сватался, да получил отказ. Но не отчаялся – выкрал ночью возлюбленную свою у её родителей, да и увёз в ближайшее село, где обвенчался с нею. А оттуда отправились они в Киев, где дислоцировался в то время гусарский полк.
Ну что ж, военная жизнь, видимо, не пугала Надежду Ивановну, семья-то, можно сказать, казачья. Наверняка и братья пошли служить Отечеству, во всяком случае, об одном из них, который приходился родным братом невесте Кутузова Ульяне и дядей кавалерист-девице, ставшей в будущем ординарцем Михаила Илларионовича, рассказано в повествовании, строки из которого уже приведены выше:
«Порфирий Иванович Александрович служил в военной службе и участвовал в чине майора в турецкой войне 1789 года (русско-турецкая война 1787-1789 гг. – Н.Ш.) в корпусе Суворова.
Однажды Суворов делал смотр. Был жаркий день. Суворова долго не было, а тут море влекло к себе томившихся от жары воинов.
Порфирий Иванович, рассчитывая, что успеет выкупаться до приезда Суворова, быстро разделся и бросился в воду.
Вдруг, как-то незаметно подъехал Суворов. Увидев купающегося, он крикнул:
«Что ты там делаешь, майор Александрович?»
Злосчастный майор нашёлся:
«Измеряю… глубину моря», – бойко ответил он.
Суворов засмеялся, и Порфирий Иванович моментально оделся и побежал к своей части».
Подпись под материалом странная: «С – ко». Но в ту пору нередко подписывались авторы небольших публикаций именно так.
Некоторую известность Александровичи получили, конечно, не из-за Ульяны Ивановны, а благодаря дочери её сестры Надежды Ивановны – кавалерист-девице Надежды Андреевны Дуровой, назвавшейся семнадцатилетним дворянским сыном Александром Васильевичем Соколовым и зачисленной в 1807 году на службу в Коннопольский уланский полк.
В ходе русско-прусской-французской войны 1806-1807 годов она не раз отличался в боях, а во время Фридландского сражения 14 июня 1807 года спасла раненого русского офицера, за что была произведена в унтер-офицеры. Письмо к отцу, написанное в канун сражения, привело к раскрытию тайны. Отец взялся за поиски дочери, сведения о том разлетелись по армии, и дошли до Императора. Тот пожелал видеть отважную кавалерист-девицу. Встреча с нею поразила. Император пожаловал ей чин подпоручика и дал имя Александр Александрович Александров. Император пожаловал отважной кавалерист-девице Георгиевский солдатский крест и чин корнета. Чтобы запутать следы и погасить слухи, он перевёл её в Мариупольский гусарский полк. В тайну Император посвятил только вновь назначенного военным министром Михаила Богдановича Барклая-де-Толли.
В 1811 году Надежде пришлось перевестись в Литовский уланский причине, весьма забавного характера. Никто так и не мог разгадать, что под именем Александра Александрова скрывается женщина, а дочь командира Мариупольского гусарского полка даже влюбилась в бравого корнета Александрова. Пришлось срочно менять место службы.
А затем были схватки с врагом в «священной памяти Двенадцатом году», производство в поручики, командование полуэскадроном, при обороне Смоленска, ранение в Бородинском сражении, лечение и, наконец, назначение ординарцем к Главнокомандующему Михаилу Илларионовичу Кутузову.
Кутузов в связи с этим назначением, был тоже посвящён в тайну. Ну и тогда же узнал он, что новый его ординарец – племянница так и не позабытой первой любви Ульяны Ивановны Александрович…
Переписывался ли Михаил Илларионович с Ульяной Ивановной все минувшие годы, или переписка началась именно благодаря новому ординарцу, кто теперь скажет, только, как указано в статье из «Киевской старины», «Ульяна Ивановна… приказала положить ей в гроб под голову письма к ней Кутузова»…
Такова печальная история первой любви полководца, всего себя без остатка отдавшего служению Отечеству, и ставшего, по словам историка, в трудный час «сущей необходимостью для России».