из книги "Максимка, Толик и каляки-маляки"
На день рождения родители подарили мне волнистого попугайчика.
И хотя я давно мечтал о нём, этот подарок стал для меня настоящим, большим сюрпризом.
Попугайчик, которого я назвал Кеша, был маленький и, если его тихонечко потрогать, тёплый и мягонький такой, и весь ярко-голубого цвета, даже клювик у него был голубоватый, только глазки чёрные, а лапки с тонкими коготками жёлтые. Мама сказала, что ему всего шесть недель, и доказательство этому – его голубой клювик, который с возрастом должен становиться жёлтым.
«Только такие молоденькие попугайчики могут научиться говорить», – сказал на Птичьем рынке продавец, у которого мама купила Кешу.
Через неделю после дня рождения я с родителями уехал в деревню к бабушке на всё лето и Кеша с нами, конечно.
Клетку с попугайчиком поставили на стол, расположенный на веранде около окна, напротив которого рос огромный, цветущий всё лето куст шиповника. Он зацвёл только что, «наш шиповник», как называла его мама, и душистый аромат цветов разносился далеко по всему саду. Окно было приоткрыто, и Кеша всё поглядывал на шиповник, который и ему, наверное, тоже нравился.
Не успели мы распаковать вещи, как пришёл Толик, мой друг. Его дом стоит рядом с нашим, и хотя зимой мы живём в разных районах Москвы, зато всё лето вместе.
Толик с интересом стал рассматривать попугайчика, а потом вдруг сунул в клетку палец, и Кеша его цап! чуть было не схватил.
Толик едва успел убрать руку:
– Молодец, Кеша! Маленький, а защищаешься!
– Ты не пугай его, Толик, а то он тебя запомнит и бояться будет.
– Да я не хотел, само собой получилось. Давай лучше будем учить Кешу говорить.
– Давай! Я недавно по телевизору видел, как попугайчик стихи читал. Представляешь, такая кроха и стихи!
С тех пор мы стали учить Кешу говорить.
Это выражалось в том, что и я, и Толик, и мама с папой, и бабушка, то есть все, находясь на веранде, то и дело подходили к клетке и начинали говорить приблизительно так:
– Кеша - хороший мальчик. Кеша, кушать хочешь? Кто там? Чай пить будем?
А бабушка любила говорить: «Кеша - красавчик!»
Почему-то это выражение нравилось ей больше всего. Толик же, слыша про красавчика, всегда добавлял «красавчик-чик», или «какой кошмарчик-чик», на что бабушка и сердилась, и смеялась.
Эта учёба попугайчика проводилась каждый день, но продолжалась недолго, каждый поговорит, поговорит да и уйдёт по своим делам.
А Кеша, когда с ним говорили, прямо-таки замирал будто от восторга, прижимался к клетке, переставал трещать и внимательно слушал, только глазки чёрные блестели.
Очередной учитель убегал, Кеша некоторое время сидел неподвижно, словно прокручивая в голове, как пластинку, новые и старые слова, а потом начинал играть с подвешенным колокольчиком или смотрел в зеркальце, или лазил вверх, вниз по маленькой, деревянной лесенке.
Иногда мы с Толиком открывали дверцу клетки, нам хотелось, чтобы Кеша полетал и размял крылышки, а он боялся выходить и сидел у открытой дверцы.
Но однажды он вдруг выпорхнул на волю, сделал круг под потолком и сел на клетку, таким было его первое путешествие.
- Первый выход в космос, – сказала бабушка.
– Давай его на палочку посадим, и будем как дрессировщики с голубями, я зимой в цирке видел, – однажды сказал Толик и взял карандаш.
Потом он медленно, чтобы не вспугнуть Кешу, сидящего на клетке, стал подносить к нему карандаш. Попугайчик смотрел настороженно, и я подумал, он испугается и прыгнет обратно в клетку, но нет, Кеша неожиданно перескочил на карандаш.
– Ты поводи его туда, сюда, – посоветовал я, с интересом ожидая, что же дальше.
Толик поднял карандаш с попугайчиком вверх, потом опустил вниз, потом повёл вправо, влево, и снова вверх, вниз, вправо, влево.
Кешик сидел ровно, не двигаясь, наверное, ему понравилось.
Тут вошла бабушка и, увидев нас, всплеснула руками:
– Ну прямо как в цирке!
На её голос Кеша встрепенулся, будто вздрогнул, взлетел, сел на клетку, и перебирая лапками, быстро залез внутрь. Бабушка виновато посмотрела на нас – мол извините, не хотела пугать птичку.
Мы стали часто открывать клетку, Кеша вылетал, кружил по веранде, и если в это время рядом была мама, то он обязательно садился к ней на плечо, прижимался к уху и долго сидел так, играя маминой серёжкой. А мама занималась домашними делами, читала, смотрела телевизор, но про Кешу не забывала и разговаривала с ним:
– Ты мой хороший Кеша, мой красавчик, мой мальчик, кушать хочешь? Чай пить будем?
Кешик в ответ тихо журчал и теребил серёжку.
Когда мамин отпуск закончился и она уехала в Москву, обещая приезжать на все выходные, Кеша загрустил и несколько дней не выходил из клетки, сидел нахохлившийся и молчаливый, и бабушка испугалась – не продуло ли его сквозняком на веранде.
– Давайте, ребятки, открывать что-то одно – или дверь, или окно, не заболел бы наш попугайчик, – сказала она в тот день мне и Толику, когда мы уходили на озеро ловить бычков.
К обеду мы вернулись, и бабушка нас сразила:
– Кеша заговорил!
Мы с Толиком встали как вкопанные.
– Представляете, готовлю я обед на кухне и вдруг слышу голос дочки, то есть твоей мамы, Максимка. Слышу так отчётливо, будто она рядом со мной говорит: «Кеша, хороший мальчик, чай пить будем?» А потом раздаётся: «Кеша - красавчик, красавчик-чик». Я чуть не уронила на ноги сковородку, даже испугалась, знаю же, что мама уехала. Вошла на веранду и вижу – Кеша сидит перед зеркальцем и повторяет: «Кеша - красавчик, Кеша - хороший мальчик».
Так наш попугайчик стал говорить.
Уже потом папа объяснил, что волнистые попугайчики лучше усваивают именно женские голоса, они им более близки, и наш Кеша выбрал голос мамы.
С каждым днём запас его слов становился всё больше, запоминал Кеша быстро, но чтобы он не забывал новые слова, их нужно было повторять хотя бы иногда.
Как-то я простудился и кашлял неделю, потом поправился и вдруг слышу кашель на веранде, а знаю, что никого там нет, захожу – Кеша «кашляет», это он от меня научился.
Однажды к нам на выходные приехал в гости папин друг, дядя Коля.
Мы все сидели за столом, обедали, и тут Кеша вдруг вылетел, покружился немного, а потом неожиданно сел дяде Коле на голову и голосом мамы сказал:
– Какой кошмарчик-чик! Кеша-красавчик!
Дядя Коля чуть было не подавился котлетой, его же никто не предупредил, что у нас в доме такой говорун.
А на следующее утро Кеша сидел на плече дяди Коли, и они вовсю разговаривали, то есть Кеша говорил всё, что помнил и знал, а дядя Коля смеялся и передразнивал его. Вот и разберись, кто кого учил!
А ещё Кеша наш был защитником, мы с Толиком узнали это случайно.
Один раз Кеша летал по веранде, а на столе бабушка оставила небольшое зеркало, и Кеша, несмотря на то, что в клетке у него было своё маленькое зеркальце, как только его увидел, то так разволновался!
Стал быстро, быстро бегать вокруг зеркала и никого не подпускал к столу, тут же взлетал и атаковал – мол не подходите, это моё. Наверное, Кеша решил, что видит не своё отражение, а видит друга или подружку, которые нуждаются в защите.
Вот такой маленький, да удаленький!
В конце лета, где-то в августе, вечером, когда темнело быстро и незаметно, мы с Толиком копали для рыбалки червей около бочки, стоящей недалеко от крыльца.
И вдруг мимо нас пролетела какая-то небольшая птичка. Мы сначала не обратили внимания, а потом я взглянул на вишню около бочки и ахнул:
– Толик, гляди, Кеша вылетел!
Не знаю, кто не закрыл дверь на веранду, и как получилось, что наш попугайчик оказался на улице, но мы с Толиком замерли, глядя на Кешу, который сел на ветку вишни.
– Максимка, как же нам его обратно в клетку загнать?
– Ночь скоро, – взволнованно сказал я.
Мы стояли, смотрели не отрываясь на попугайчика и не знали, что делать.
– Представляешь, Максимка, попадёт наш Кеша в стаю ворон и научится каркать "карр-карр".
Я как представил Кешика среди больших, чёрных ворон, так чуть не заплакал. Хорошо, что к нам подошла бабушка:
– Вы почему, ребятки, пригорюнились?
Толик показал на Кешу. В лучах закатного красного солнца, на тонких веточках висели крупные ягоды вишни, украшенные зелёными листьями, а рядом притаился голубой попугайчик, нахохлившийся, испуганный и неподвижный, как статуэтка.
– А вдруг вороны... – еле слышно произнесла бабушка.
Уж лучше бы она не вспоминала про ворон!
Так мы стояли некоторое время, потом бабушка сказала:
– Кажется, я знаю, что делать.
Она тихонько, не спеша, чтобы не потревожить попугайчика, поднялась на крыльцо, открыла настежь входную дверь, прошла на веранду и включила свет. И загорелись все лампы на люстре, и вспыхнул яркий свет.
Кеша как будто только этого и ждал, встрепенулся, вспорхнул, быстро влетел на веранду и сел на клетку. А бабушка быстро закрыла дверь.
Потом мы с Толиком пили чай с вишнёвым вареньем и хлебом, а рядом на нас смотрел Кеша.
– Бабушка, как ты догадалась? – спросил я.
– По-другому и быть не могло, – улыбаясь, ответила бабушка, – он летел на свет.