В жизни писателя Эрнеста Марципанова наступила чёрная полоса. Во-первых, у него случился творческий застой — вот уже полгода он не мог придумать ни одного нового сюжета, и от этого впал в беспросветное уныние.
Во-вторых, жена посадила его на диету — высокий холестерин, угроза инфаркта.
“Учти, или будешь есть то, что доктор разрешил, или сдохнешь”, — поставила ультиматум Галина и отправилась на кухню варить овсянку на воде.
Вместо вожделенного жареного мяса, копчёной колбаски и солёных огурцов он получал жидкий супчик, тушёную капусту и кефир.
Диета настроение Марципанова не улучшила. Он стал мрачным, язвительным и совершенно невыносимым в быту.
Промучившись две недели, писатель стал подолгу гулять вечерами, объясняя это пользой для организма. Жена радовалась — именно ходьбу, как панацею от всех болезней, рекомендовал уважаемый доктор Зусман (в которого она была давно и безнадёжно влюблена).
А Марципанов повадился ходить по одному и тому же маршруту — мимо чебуречной. Продавщица Люба его уже знала, и, едва завидев приближающуюся долговязую фигуру, доставала три чебурека, заворачивала их по отдельности в вощеную бумагу и вручала со словами: “Доброго вам здоровьичка, Эрнест Валентинович”.
Первый чебурек Эрнест съедал прямо у лотка, на глазах умилённой продавщицы. Ел торопливо, по-дикарски. Жадно рвал зубами хрустящее, истекающее ароматными соками тесто, урчал как изголодавшийся кот и утирал капающий жир носовым платком, заботливо приготовленным с утра женой. Дожевав, он умиротворённо вздыхал, желал Любе приятного вечера и отправлялся в парк. Там, сидя на скамейке под акацией, расправлялся с остатками контрабанды. Потом Марципанов неспешно прогуливался по аллеям, стараясь дышать ртом, чтобы выветрился запах мяса с луком. Возвращаясь домой, презрительно отказывался от ужина, и радовал Галину отличным настроением и здоровым румянцем.
“Работает диета”, — думала она, упиваясь ролью спасительницы.
Мысль купить телескоп посетила его именно в парке. Доедая третий чебурек, он любовался первыми звёздами, и вдруг понял: а ведь жизнь полна сюжетами! И самое интересное происходит за закрытыми дверьми обыкновенных квартир. Только подумать, сколько шекспировских страстей, кипящих на кухнях, в спальнях и гостиных, пропадают зря. Всё что требуется — подсмотреть и записать. Да! Домой он нёсся окрылённый гениальной идеей.
Жена, три года откладывавшая деньги на норковую шубу, попыталась возмутиться. Но Эрнест был твёрд и уверен в успехе. Сопротивление глупой мещанки было преодолено, и на следующий день он приволок домой огромную коробку с телескопом.
Началась охота. Каждый вечер, как только сгущались сумерки, он выходил на балкон, устраивался поудобнее и обозревал окрестные дома. Блокнот и ручка всегда были на подхвате. Не полагаясь на память, умные мысли Марципанов записывал с детских лет.
Поначалу ничего интересного не происходило. Так, ерунда всякая — мелкие кухонные ссоры, одинокий старик, изо дня в день пьющий чай перед телевизором, пара молодоженов без капли воображения, однообразные попойки, орущие младенцы и всё.
Ночи напролет он сидел на балконе, выпивал литры чая, до рези в глазах всматривался в окуляр, а под утро приползал в спальню, валился на постель и дрых как вампир до заката.
Проснувшись, вкратце записывал вчерашние события, наскоро завтракал и, после короткой прогулки до чебуречной, снова бежал на балкон.
Сюжет его лучшей книги где-то там, главное — не сдаваться.
Жена подло хихикала, рассказывая подружкам по телефону о заскоке благоверного. Но ему было всё равно. Что понимают эти дуры в литературе? Что они читали, кроме поваренной книги? Марципанов вздыхал. Только гений способен понять другого гения. Ничего, потомки поймут и оценят. Он ещё всем покажет.
Через месяц бесплодных наблюдений в одном из окон дома напротив, этажом выше приклеенного к телевизору старика, появилась симпатичная дама. Лет тридцати, приятных округлостей, брюнетка.
Марципанов оживился. Он жадно всматривался в женщину, мысленно составляя её портрет: “бархатная кожа оттенка кофе со сливками; пухлые влажные губки; васильковые глаза; роскошные, шелковистые и чёрные как крыло ворона волосы”.
Прервав полёт творческой мысли писателя, в окне брюнетки появился мужчина.
Марципанов замер, наблюдая: пару минут они о чём-то говорили, брюнетка смеялась, потряхивая “полной, восхитительной формы” грудью. Потом исчезла, оставив мужчину в гостиной, и вернулась в прозрачном “невесомом, ажурном, сводящем с ума” пеньюаре.
Марципанов смотрел так внимательно, что изредка забывал дышать.
Брюнетка взяла визитёра за руку и куда-то утащила. “Видимо, в спальню”, — догадался писатель, и напрасно прождал их возвращения до рассвета.
На следующий вечер всё повторилось. Но с другим мужчиной. И назавтра, и так далее. Каждый день приходили новые гости, и брюнетка чуть ли не с порога увлекала их в будуар.
Ночная бабочка. Ну конечно. Ах, как давно он мечтал написать о жизни падших женщин. Вот она, удача! Творческий застой завершился, и Марципанов, едва увидев брюнетку с новым гостем, начинал лихорадочно записывать бьющие неисчерпаемым ключом мысли. Роман о современной ночной бабочке с элементами детектива и эротики писался как по маслу. И название уже было готово — “Таинственная смерть куртизанки”. Блеск!
В один из вечеров он налил себе чашку кофе, захватил припрятанный с прогулки чебурек, и отправился созерцать. Привычная картина изменилась. В комнате было пусто. Марципанов терпеливо ждал. Наконец показалась растрёпанная брюнетка. Она бежала, сметая на ходу стулья. За ней нёсся высокий бородач с ножом в руке.
Марципанов выронил чебурек. Что это? Неужели он собрался её убить?! Вот так поворот. В своих романах Марципанов ещё ни разу никого не убивал. Интересно, как это происходит? Сильно ли польётся кровь? В какой позе упадёт жертва? Что за выражение лица будет у убийцы?
Он глянул на телефон, с которым никогда не расставался (ждал звонка от спонсоров и издателей). Вызвать полицию? Ну нет. Искусство важнее. Такой шанс выпадает раз в жизни. На его глазах создавался литературный шедевр для грядущих поколений.
Мужчина замахнулся, брюнетка открыла рот в немом вопле.
Марципанов прильнул к телескопу. Гениальные фразы будущего бестселлера рождались в его голове с необычайной лёгкостью.
“Кровь хлынула из её перерезанного горла, окрашивая воздушный пеньюар в цвет перезревшей вишни”. Или нет, лучше так: “кровь цвета перезревшей вишни фонтанировала из зияющей раны, обильно заливая…”
Но что это? Замахнувшись, бородач неожиданно замер. Брюнетка всё так же разевала рот, словно рыбина, выброшенная на берег, а убийца застыл с поднятой рукой и глядел на женщину. Вдруг он отшвырнул нож, развернулся и выбежал из комнаты. Брюнетка опустилась на пол и закрыла лицо руками.
Писатель не верил своим глазам. Как же так?! Нет-нет-нет! Ему нужен финал! Он должен описать смерть куртизанки так достоверно, чтобы читатель в ужасе содрогнулся.
Через минуту Эрнест Марципанов, сжимая длинный кухонный нож в руке, выскочил на улицу.