Как написать рассказ? Я начал задавать себе этот вопрос еще когда мне было восемь лет, но не мог ответить на него. Я полжизни не мог ответить на него. И сейчас не могу. Поэтому я часами сижу за компьютером, как бы гипнотизируя его, без единой мысли в голове. Последние несколько лет слились для меня в единый миг. Я помню себя в восемь лет, помню как закончил школу - такой молодой полный сил и энергии, а дальше все как в тумане... Куда же это все подевалось? Силы? Энергия? Я уже не такой, как несколько лет назад. Я поумнел. Я стал стариком. И вот парадокс! - порой мне кажется, что с того времени, как я в первый раз решил написать рассказ до сегодняшнего дня прошло всего несколько минут.
Нет, я не сидел сложа руки - тех страниц, что я исписал, хватило бы на дюжину книг. Я удалил все это. Я рвал свои рукописи, удалял файлы с рассказами из компьютера, удалял свои стихи и романы, которые были уже на полпути к завершению. По моему мнению - все было не то и не так. Просто слова. Слова, которые ничего не выражают. Слова, в которых нет души.
Не то, чтобы я был совсем безнадежным. Толковые мысли все же появлялись у меня время от времени, и... Я заметил одну закономерность. Наверное, все дело в скорости. Скорость - лечит. Скорость - пробуждает. Дело в том, что временами мной овладевает сильнейшая меланхолия, и чтобы как-то от нее избавиться я начал бегать по утрам. Да, все началось с того, как я начал бегать... Сначала я бегал по 15 минут, потом по полчаса. Как здорово было бы иметь свой мотоцикл или машину! Но все это лишь мечты. Зная эту свою особенность, когда отправлялся куда-то в автобусе, я брал с собой планшет. За то время, пока ехал, меня иногда хватало на целый абзац. А потом я терял живость, и все казалось мне опять "не то и не так".
Однажды я написал вполне приличный по своему мнению рассказ и решил дать почитать рукопись редактору. Так как мой городишко был очень мал, я отправил свою рукопись в соседний город. Представьте себе мою радость, когда через пару дней мне позвонили и попросили приехать! Мой первый рассказ! Обычно писателю приходится отправлять свою рукопись как минимум в сотню редакций, чтобы его заметили.
Я целый час ходил туда-сюда по комнате и, окрыленный этой первой, легкой победой. А на следующий день буквально летел домой с работы, чтобы успеть во время. Но кое-какая деталь обратила на себя мое внимание. Рыжий котенок, даже не котенок, а так, подросток и даже не рыжий, а трехцветный. Худой. Облезлый. Бездомный. В детстве я часто приносил домой маленьких котят и щенят, но со временем научился их не замечать. И сейчас как всегда хотел пройти мимо, тем более что время было совершенно неподходящим - до моей, так называемой, встречи оставалось всего несколько часов.
Я не удержался от того, чтобы бросить еще один взгляд на это пестрое чудо, с шерсткой рыжего, черного и белого цветов, обитающего предположительно в подвале соседнего дома. Котенок был очень живым и подвижным. Он привязался к взрослым кошкам, которые ели докторскую колбасу, оставленную на крыльце какой-то сердобольной старушкой, и поочередно подходил потереться к каждой. Кошки шипели и царапались, но маленький непоседа продолжал ластиться.
Теперь, если бы я ушел, то еще долгое время вспоминал бы эту рыжую мордочку и знание того, что я мог бы его спасти и не спас, отравило бы мне душу. Поэтому исключительно ради себя, а не ради котенка, я изловил его и принес домой.
Несколько раз он чуть было не выскользнул из моих рук. Не говоря уж о том, как я его изловил: сначала он не подпускал меня к себе близко, пятился, а я подбирался к нему крадучись, не обращая внимание на любопытные взгляды прохожих, и когда, по моему мнению, котенок должен был вот-вот нырнуть в подвал, тот замер в неподвижности, и я наконец-то смог схватить его.
Дома котенок сразу же забился под плиту, и я битый час пытался выманить его оттуда. Он отказывался от еды и вел себя, как вело бы себя совершенно дикое животное, не знавшее человеческой ласки.
Почему-то вспомнился рассказ Джека Лондона, в котором собаку постепенно приучают к хозяину, (кажется один из героев несколько дней приносил Белому Клыку куски мяса, и подходил все ближе и ближе, пока не стал кормить из рук), и сделал нечто совершенно противоположное - просто взял и обнял его безо всякого предисловия. Сначала котенок пытался вырваться, но, обессилив, остановился передохнуть и (о чудо!) вдруг понял, что я не представляю для него никакой опасности и начал счастливо муркать.
Накормив его и оставив одного - осваиваться, я поспешил в редакцию.
Первая встретившаяся на остановке маршрутка довезла меня до города N. Путь туда занял целый час (на машине это расстояние можно проехать за полчаса), большую часть которого я прикидывал в уме, сколько страниц смог бы написать, если бы взял с собой планшет.
Редакция газеты находилась в каком-то захолустье на окраине города, поэтому я долго плутал, пытаясь отыскать его, и, когда наконец-то посчастливилось встретить прохожего, то узнал, что мне нужно вернуться назад на добрые два километра...
Когда я вошел в здание, где, как мне сказали, находилась компания "Книга" (эта компания имела монополию на продажу всех книг в области), где в самом конце коридора совместно с другими отделами была расположена редакция. К сожалению, сейчас я помню только отдельные моменты своего разговора и поэтому не смогу описать его во всех красках.
Помню, что от того места - помещения редакции, и самого здания, веяло непроходимой скукой, помню как выглядел редактор - он был похож на древнюю мумию. Он спрашивал про мое образование, про то, где я работаю, а я ждал, когда он спросит про рассказ, но, казалось, редактор про него совершенно забыл. Тогда я решил сам спросить.
- А что по поводу рассказа? Он вам понравился?
Он пожал плечами: "А что рассказ? Рассказ как рассказ".
А потом случилось вот что - он продолжил, по секрету:
- Вы знаете, на самом деле эта газета создана для продвижения холдинга и для налаживания связей, а не чтобы помочь начинающим писателям, как Вам могло показаться на первый взгляд. Поэтому сам рассказ меня совершенно не интересует, главное - Ваше место в обществе. Это и определяет хороший ли рассказ или нет. Были бы Вы из нашего круга, допустим, журналистом - ваш рассказ оказался бы не так уж и плох, ну а если бы вы были, к примеру, депутатом - то ваш рассказ был бы просто гениальным!
Конечно, я шучу. Ничего он мне не говорил по секрету по секрету. На самом деле он даже похвалил мой рассказ - да, так было - и обещал напечатать его в следующем номере. А потом он начал рассказывать про девочку, которая написала, заметьте!, не какой-то там рассказ, а целый роман и эта девочка была намного младше меня. (Я внимательно выслушал его, хоть было и не совсем понятно, к чему вся эта история и со своей стороны засыпал его кучей вопросов - "как сохранить авторские права? где найти информацию о том, как писать? Какое надо иметь для этого образование? Какие есть литературные клубы в городе?..." - ни на один из которых, он ничего толкового не ответил.
В конце он попросил слать ему свои рассказы на электронный адрес. Это, конечно, была хорошая мысль, но мне почему-то представилось, как он проглатывает мои рассказы один за другим, подобно тому, как крокодил из книги Корнея Чуковского, проглотил солнце.
Вот, пожалуй, и все.
С того момента, какая то тревога поселилась в моей душе и с приближением даты выпуска газеты она все нарастала. Я не смог отправить ему ни одного своего рассказа - что-то останавливало меня, каждый раз, когда я садился за компьютер и открывал свой почтовый ящик.
Почему-то я не удивился, когда в следующем издании выпуске не обнаружил своего рассказа. Мне даже показалось, что этот момент уже имел место в моей жизни, и я заново переживаю его - своего рода дежа-вю.
Я позвонил в издательство. Ответила его секретарша, и сказала, что он занят. Я позвонил во второй раз, и она начал рассказывать мне про то, что у них все запланировано на полгода вперед, и про какой-то новогодний выпуск, который будет следующим, хотя до самого нового года оставалось еще полгода. И еще она сказала, что такой рассказ мог написать только ненормальный, наверное, это относилось к названию рассказа "Ненормальный". И к его сюжету - безответно влюбленный юноша решает покончить жизнь самоубийством. Она сказала это с каким-то торжеством, как бы упиваясь собственной властью, ее слова звучали медленно, с удовольствием, как у диктатора, который выносит смертный приговор.
- Но вы же обещали, - сказал я, на что она ответила заученным текстом - "Обещанного три года ждут".
У меня сложилось впечатление, что до этого, то же самое говорил ей редактор, и она просто процитировала его слова.
Этим вечером, как, впрочем, и все последующие, я долго не мог заснуть - представлял как они обсуждали мой рассказ и смеялись.
Вскоре я и сам усмотрел в своем рассказе что-то ненормальное. Я порвал рукопись. И надолго забыл о своем писательстве.
Я уничтожил все свои записи на бумаге и на электронных носителях, но я не мог уничтожить их из памяти. Каждый день ко мне приходили видения другой жизни - жизни, которой я не жил и других стран, в которых я никогда не был и каждый раз я душил в себе эти порывы.
Да и саму встречу и то что было после я долго не хотел вспоминать....
Прошло несколько лет. Я женился, переехал в Петербург и... случилось так, что я увлекся произведениями классиков. Я начал читать Толстого, Чехова и не мог оторваться. В конце одной из книг я понял, каким дураком был, слушая секретаршу - шута придворного. Я смеялся. Над ней, над собой, над редактором. Над всеми критиками мира. Я смеялся про себя - на моих губах была лишь улыбка - но боже! Так сильно я никогда не смеялся!
И я бросил взгляд на упитанную здоровую кошку, которая некогда была тощей и облезлой, посмотрел на нее другими глазами, и в моей голове начала созревать идея. На самом деле эта мысль пришла мне еще несколько лет назад. Но тогда-то я думал, что смотрю неправильно и только сейчас понял, каким дураком был и сколько времени потратил зря!
Я еще раз посмотрел на кошку и приготовился написать еще более "ненормальную" книгу: "Нет лучшего времени для посещения Петербурга, как начало лета, число эдак пятнадцатое, когда тучи над городом рассеиваются, и перед нами предстает долгожданное солнце, предстает, только чтобы немного покрасоваться и опять исчезнуть до следующего года. Именно там, на Невском Проспекте с двух до трех часов пополудни можно было увидеть громадного черного кота, ходившего на задних лапах, а от трех до четырех часов пополудни его также можно было увидеть на набережной реки Фонтанки. Он шел по тротуару у всех на виду, а не прятался по подворотням, как имеют обыкновение это делать другие коты. Хвост его все время вилял из стороны в сторону, полуоткрытый рот, при совершенном отсутствии губ, и голосовых связок, обеспечивающих нормальную человеческую речь, нашептывал какие-то слова, сливавшиеся с гулом проезжавших машин, и если приблизиться, то можно было расслышать:
- Безобразие. Вы только поглядите! Какое безобразие!"
Так и начался мой следующий рассказ.
"Бесспорно, такое не мог бы написать только нормальный человек, ведь коты не умеют говорить!", - сказал бы редактор литературной газеты "Cломленные души". Но кто его слушает?