Ах, какой это был сад! Не бедный, замученный суровыми зимами подмосковный садик, а цветущий, благоухающий какими-то нездешними ароматами. Цвел миндаль, в отдалении шумело море. И где-то играла музыка, и голос невидимого певца нежно выводил знакомые слова: «Снился мне сад в подвенечном уборе…» Я хорошо помню это ощущение безмятежности, какое бывает разве что во сне. «Звезды на небе, звезды на море, звезды и в сердце моем…»
Как потом оказалось, это и был сон, прерванный телефонным звонком. На часах почти полночь, в голове туман, в душе досада. За какие грехи меня изгнали из этого рая!
– Ты еще не спишь?– весело поинтересовался знакомый голос.
– Уже не сплю…
– Чудненько, я как раз мимо еду, сейчас залечу, кое-что тебе передам. Ты дома будешь?
– Дома буду, – печально отвечаю я, думая про себя, что это «кое-что» могло бы подождать и до утра.
– Тогда встречай. И приготовь кофе. Покрепче…
Ответить я не успела – трубка заныла протяжным гудком. Конечно, это была Ника. Кто же еще может с таким обезоруживающим напором врываться в мою жизнь в любое время суток! Мой вечный деспот, моя дорогая подруга… Надо вставать, варить кофе в первом часу ночи, а завтра к шести утра ехать на Курский вокзал. Впрочем, уже сегодня… И так всегда: когда ей что-нибудь нужно, идет напролом. За двадцать лет дружбы с Никой я так и не научилась ей отказывать. Сейчас явится, заговорит меня до полусмерти и ведь не уйдет, пока своего не добьется. Интересно, что ей нужно на этот раз?
Ника не заставила себя ждать: звонок в дверь раздался раньше, чем я успела дойти до кухни.
– Что-то я не чувствую чарующего аромата крепкого кофе! – защебетала она с порога. – И не вижу в глазах подруги восторга. Ты что, как бы не рада? Ну, ты чем занималась?
– Просмотром дивных снов. Полночь уже…
– Глупости какие! В полночь – самый кайф, у творческих людей жизнь в самом разгаре. Вот я только что с одной тусовки. На презентации была – ну, я тебе скажу – полный отпад! Слушай, какие люди, какие речи! А стол – как в лучших домах Сингапура! А наряды! Одна была в красном с умопомрачительными мехами, другая – в изумрудном с экстремальным декольте. Я среди них – ну просто серая мышь!
Окинув взглядом асимметричное и по-своему элегантное черное платье Ники, я что-то пролепетала насчет мыши, но она, не слушая меня, продолжала.
– Короче, книга получалась как бы классная: глянцевая обложка, бумага фирменная, графика внутри и снаружи, портрет автора в профиль. Все в шоколаде! Ты знаешь, на кого он похож в профиль? На Ламартина! Представляешь!
Сделав над собой усилие, я попыталась представить профиль Ламартина, но потерпела полное фиаско.
– Короче, не это важно, – тараторила Ника, – фишка в том, что надо срочно сочинить классную рецензию на эту книгу. Нет, не просто положительную, а как бы шедевр критической мысли! Так написать, чтобы все отпали. Понимаешь?
– Не совсем…
– Объясняю чисто конкретно: надо написать совершенно замечательный отзыв на эту самую книгу! И ввернуть всякие постмодерновые словечки, как это сейчас модно!
– Ну, вот и напиши, – осторожно говорю я.
– Да в том-то и фишка, что я не могу! Понимаешь, наши отношения с автором… Они как бы не совсем параллельные… Ну, одним словом, мне это неудобно. Все сразу начнут возникать…
– А мне, по-твоему, удобно?
– Однозначно! Ты ведь с ним даже не знакома! Тут никто не всхлипнет! Я сразу выбрала тебя, ты самый подходящий человек.
Честно говоря, я бы предпочла быть не самым подходящим человеком. Но пока я думала, как лучше это сказать, Ника швырнула на журнальный столик книжку в яркой обложке и, пообещав заехать завтра днем, скрылась за дверью. А я в очередной раз осталась один на один с чужой проблемой. Это просто бич божий! Опять, отложив все дела, я должна заниматься неизвестно чем, только потому, что так хочет Ника. Снова я не смогла ей отказать. Нет, это какое-то рабство… Рассуждая таким образом, я добрела до постели и провалилась в сон. Райский сад больше не приснился.
На другой день, встретив тетку на Курском и проводив её домой, я возвратилась к себе в состоянии глубоко астеническом. Болела голова, мучительно хотелось спать. А более всего хотелось, чтобы ночное явление Ники вдруг оказалось сном. Но лежавшая на столике книга была явью. Я с опаской взяла ее в руки. На обложке пылало алыми буквами название – «Врываясь внезапно». Сколько экспрессии! Мне ничего не оставалось делать, как устроиться в кресле и раскрыть книгу.
Я давно уже приучила себя находить во всем что-то позитивное. Иначе ведь не выживешь – просто захлебнешься в океане негатива. Сначала было трудно, но постепенно необоснованный оптимизм вошел в привычку. Потом даже появился азарт: а вот найди что-нибудь хорошее там, где его нет и быть не может! А вот найду!
Так, настроив себя соответствующим образом, я приступила к чтению. На восемнадцатой странице разболелась шея, на сорок первой накатил приступ голода, на восемьдесят седьмой я утратила чувство реальности. Пребывая в состоянии непреодолимой тоски, я закончила чтение. Это был сборник стихов Альберта Великина, поэта из провинции, человека эмоционального и, видимо, имевшего большой опыт душевных переживаний. Но половодье чувств постоянно захлестывало его, не позволяя выразить себя в словах. Стихи явно страдали аритмией, а рифмы – однообразием. Почти в каждом стихотворении рассказывалась история безответной страсти. Героя обольщали, обнадеживали и бросали. Он страдал. Страдал сильно и в двух вариантах: проклиная или любя предмет вожделения. Утомленный терзаниями, он каждый раз обещал умолкнуть навек, но на следующей же странице нарушал обет молчания и разражался душераздирающим монологом.
Итак, моя задача – сочинить прекрасную рецензию на эту книгу. Тоже мне, Ламартин! Интересно, что Ника в нем нашла? Хотя, может быть, в чем-то нелитературном он и хорош… Ладно, все, надо сосредоточиться, сконцентрироваться на главном. Значит так: первая задача – обнаружить позитив. Да, трудно. Но для мыслящего человека, наделенного к тому же воображением, нет ничего невозможного. Ну, хотя бы одна строка, должна же она быть! Есть! Нет, это эпиграф. И это – тоже эпиграф. Господи, зачем же столько! Но не надо отчаиваться, не все так плохо. Ищи позитив! Ищи, тебе говорю!
Итак, что хорошо? Бумага очень хорошая. Белая. И буквы такие четкие. Черные. Обложка яркая, глянцевая, твердая, уголки не загибаются – и это прекрасно. Содержание на первой странице, открываешь книгу – и сразу все ясно. Очень удобно. Все, что ли? Нет, это только исходные данные. Все еще впереди…
Первый абзац рецензии вышел весьма изящным, его потом даже цитировали некоторые газеты: «Поэт начинается там, где кончается человек», – сказал наш великий современник. Это и есть ключ к пониманию книги «Врываясь внезапно», написанной поэтом-персоналистом Альбертом Великиным. Автор предъявляет на суд публики имманентный поток интимной иррациональности, порожденный гипертрофированной потребностью сенсорной самоактуализации. Лирический герой предстает жертвой душевной бинарности. Его чувство спонтанно и амбивалентно, оно требует выхода и не успевает облечь себя в адекватные вербальные формы. Но это не имеет принципиального значения ввиду его нарастающей трансцендентности. Находясь в плену аберраций, креативный дух создает ирреальные горизонты, к которым устремляется вслед за автором читатель…» Остальные абзацы написались сами собой. Я была спасена.
Подруга не заставила себя ждать.
– Как наши дела? – спросила она, едва открыв дверь.
Я скромно опустила глаза. «Наши дела! Это ваши дела, я тут не при чем. И вообще – это в последний раз», – сказала я про себя.
– Ну, ты даешь! – восхищенно пролепетала Ника, пробегая глазами по строчкам – вот это класс! Ты у нас просто Мишель Фуко! Грандиозно!
Передавая Нике текст, я сказала, что публиковать это согласна только под псевдонимом.
– А как же лавры? На чем будешь почивать, подруга?
– На пуховой подушке…
Вечером Альберт прислал книгу с автографом, лохматый букет и приглашение на банкет. Я поставила цветы в воду, отключила телефон и легла спать. Снился мне сад, тот самый, весь в цвету.