Как я хотела иметь патефон! И не просто обычный патефон, а маленький, такой как у тёти Тани, Люсиной мамы. Люсин папа погиб в самом конце войны. Тётя Таня тяжело переживала его гибель. Долго держалась, поднимая маленькую Люсю, а когда Люся уже была в пятом классе, вдруг запила. Весь двор знал, когда она выпивала, потому что тогда на её подоконнике появлялся патефон, из которого доносились песни в исполнении Клавдии Шульженко, Леонида Утёсова, Владимира Нечаева, Петра Лещенко.
Больше всех тётя Таня любила Александра Вертинского, особенно романс «Мадам, уже падают листья», который она слушала несколько раз подряд. Часто звучала «Минуточка». Самое интересное было то, что тётя Таня пела вместе с певцом, иногда на два голоса. Со стороны казалось, что два человека поют под аккомпанемент. У тёти Тани был идеальный слух и красивый голос. И такая щемящая тоска была в её голосе, что хотелось плакать, слушая по-новому исполненную песню или романс. Потом она замолкала, а мы ждали новых вариаций песен в исполнении Александра Вертинского и тёти Тани.
Иногда тётя Таня разрешала Люсе вынести патефон во двор. Мы бережно выносили его, ставили на табуретку и устраивали танцы во дворе. Мы танцевали под «Брызги Шампанского», «В городском саду», просто слушали пластинки. Колюшка крутил ручку патефона и ставил пластинку, а маленькая Викуся звонким голоском объявляла название. Как-то, объявляя пластинку «Журавли», она выкрикнула: «Жувр… Жувар… Жуварли» – и заплакала.
Часто и взрослые выходили во двор, садились на лавочку, разговаривали, тихонько пели и даже танцевали. К нам во двор приходили и из других дворов послушать песни и потанцевать. В это время мы учились в шестом – восьмом классах, а потом на смену патефону пришла гитара. Мы сидели на нашей лавочке и слушали соседского Мишу. Он по самоучителю научился играть на гитаре, и мы под аккорды его гитары пели песни Булата Окуджавы, Юрия Визбора, дворовые песни.
Окуджава нам был особенно дорог, наша Плющиха находилась рядом с Арбатом, мы знали все переулки Арбата, все его магазины, кинотеатры. Сколько раз мы ходили в «Арс», в «Новости дня», в «Художественный», теперь из этих кинотеатров остался только «Художественный». Часто бывали в театре имени Евгения Вахтангова и в Оперной студии под руководством Сергея Лемешева, рядом с театром. Знали многие оперы наизусть. Особенно нравилось то, что солисты были студенты, и сёстры Ларины, и Онегин с Ленским, и Лель и Снегурочка действительно были молодыми.
Я особенно любила пройтись по Арбату зимой. Морозный вечер, ещё работают магазины, идёт снег, троллейбусы медленно двигаются по узкой улице. Захожу в магазин «Пуговицы», рассматриваю нитки, пуговицы, товары для рукоделия, покупаю какую-нибудь безделушку. Иду дальше, захожу в булочную, покупаю тёплый бублик, обсыпанный маком. Согревшись в булочной, шагаю дальше, прохожу мимо двух кинотеатров, театра, захожу в магазин «Военная книга», рассматриваю книги, открытки, канцелярские товары. Заканчивается мой поход кинотеатром «Художественный».
Домой возвращаюсь по другой стороне Арбата с обязательным заходом в кулинарию ресторана «Прага». Покупаю домой пирожные, потом захожу в магазин «Фрукты», пью сок в кафетерии, а тут и Смоленский гастроном на углу. Пробегаю по гастроному, вдыхая аромат молотого кофе, перехожу Садовое кольцо, и вот я на Плющихе, в своём родном 6-й Ростовском переулке. Так и хочется запеть: «Ах, Арбат, мой Арбат…» А когда вечером еду в троллейбусе, в голове крутится мелодия: «Я в синий троллейбус сажусь на ходу, последний…» Спасибо, Булат.
И самое главное в этом времени – мы развлекались без пива, без сигарет, без мата. Может быть, мальчишки и курили где-нибудь на задворках, но не при нас. Сознаюсь, сосед несколько раз ломал скамейку. Кто же выдержит музыку, песни, смех под окнами?