Гл.15
Уля осторожно вышла из укрытия и медленным шагом направилась к улице. Даже если бы не опасения случайных свидетелей, она всё равно бы не смогла идти быстрее. Всё тело саднило и болело и малейшее движение доставляло сильные страдания.
Но прежней дорогой воспользоваться не получилось, потому что возле лавочки бабы Груни собралось несколько старушек, обсуждающих: у кого сколько цыплят вывелось и какое количество кормов съедают утята.
"Ну что же, придётся немного увеличить расстояние. - Уля скривилась. Даже в родительский дом и то, не имеет право попасть, как нормальный человек. Таясь от посторонних глаз, она прокралась вдоль забора по той стороне улицы. - Вроде, удалось проскользнуть незамеченной, и слава Богу, что никто не повстречался. - а когда, наконец, открыла калитку к себе во двор, с облегчением вздохнула. Но заходить не решилась. - Страшно и стыдно. А куда деваться? Надо."
Перешагнув порог комнаты, Уля увидела Наталью Владимировну, перебирающую рис. Женщина сначала улыбнулась, узнав в вошедшей дочь, но потом вдруг, всплеснула руками и громко вскрикнула:
- Уленька, что с тобою, девочка моя? Он тебя побил?
Девушка бросилась в материнские объятия и как тут удержишься от слёз?
- Что случилось? - из зала показался отец. Лицо Ули было спрятано на материнской груди, поэтому мужчина ещё не понимал, в чём дело?
- Толя, да она синяя вся, на ней живого места нету.
Этого было достаточно, чтобы Анатолий Иванович схватил своё ружьё, доставшееся ему от деда, и с непоколебимой решительностью направился к двери.
- Папочка, это не он! - бросила вслед Уля.
Мужчина замер и медленно повернулся.
- Тогда кто?
Уля не находила слов. Она переводила взгляд с матери на отца и скулила на всю хату. Ей не хотелось, но рыдания прорывались сами собой и нету той силы, чтобы остановить их по велению. Бесполезно. Это тот случай, когда наш организм нам не подчиняется.
Наталья Владимировна в недоумении тоже примолкла, она ждала признаний дочери.
- Кто? - настаивал отец и пришло время признаваться.
- У Трифона есть жена. - внезапно пересилив себя, сказала девушка. - Мы приехали, а она нас поджидала. Трифон искал во дворе охранника, а я поспешила в дом, ну и...
- Тааак... - всю сердечную боль, ненависть к чужаку и обиду на дочь, потому что она такая непутёвая в данном вопросе, вложил мужчина в этот вопль. - Ну и как я пойду бабу стрелять? Не, с бабами я не воюю. - сказал он от растерянности, потому что другое не приходило на ум. Повесив ружьё обратно на гвоздь, Анатолий Иванович, помешкав, присел возле стола.
- Улька, а если бы ты застала своего мужика с другой, ты бы ей что, всю рожу расцеловала? Вот ответь родителю!
- Толь, не надо! Ей и так не до чего!
- А кто ей виноватый, что ей теперь не до чего? Я или ты? - он хотел ещё что-то выплеснуть в отчаянии, но его перебила Уля.
- Мамочка, пусть папа ругает, пусть! Я заслужила большего. Ради Бога простите меня, умоляю всей душой! Но я не желала вам ничего плохого. Я верила ему и думала, что у нас семья, а сталось всё наоборот. Я осознаю, да, вы меня предупреждали, что Трифон чужой и надо бы сначала разузнать, что он из себя представляет? Но как, дорогие мои, как? Если кто-то не рос в нашей деревне, то его судьба для остальных тёмный лес. Ну вспомните, как Илюха Журавлёв, вроде и наш, а что вышло на самом деле? Оказалось, там где Илюха служил, у него жена и ребёнок заимелись, а он обманул Марину Попову. Папа, ну как их раскусишь, я же не волшебница!
Поймите, я не оправдываюсь и заслужила вашего наказания, но только не взыщите ради Христа! Я хочу, чтобы вы знали, даже если бы сейчас не произошло такое с Трифоном, то всё равно - вы для меня дороже всех на свете, я вас очень люблю, пожалуйста, поверьте! Ведь никто и никогда не заменит мать с отцом. Можно менять мужей, жён, всяких любовников, а самых родных людей никогда не поменяешь. Это уже навсегда.
- Ладно, дочка, верим, только успокойся. - с дрожью в голосе сказал Анатолий Иванович. - Лучше расскажи, кто ещё в курсе об этом происшествии?
- Пап, да по-моему, никто. Я когда бежала, то ни с кем и близко не столкнулась.
- Вот и добре! Отлежись в хате, а на улицу не высовывайся, не срок. А когда сойдёт синева под глазами, то скажем, что ты сама его бросила. Ничего, отобьёмся. А я сейчас мазь тебе принесу, чтобы не так болело. Мать, ну чё расселась, ребёнка кормить думаешь? Может она голодная!
Наталья Владимировна засуетилась, предлагая то одно, то другое, но Уля отрицательно помотала головой.
- Спасибо, родные мои, но мне и кусок в горле застрянет, ничего не лезет.
- Не выдумывай! - запротестовал Анатолий Иванович. - Кушать надо всегда, это наша внутренняя сила. Хоть немного, а проглоти чего-нибудь. Вон, молока, хотя бы с пирогом.
Чтобы никого не обидеть, Уля сделала вид, будто приступила к еде, и пока отец с матерью о чём-то совещались в коридоре, она вылила молоко обратно в банку.
А потом Наталья Владимировна уложила её спать на мягкие перины.
- Ничего, голубка моя, всё образуется. Самое страшное - это война, а мы живём в мирное время. Уж как-нибудь разберёмся. - поцеловав дочь в щёку, сказала женщина.
Так, в заботе и внимании своих дорогих людей, прошло несколько дней, и однажды, возвратившись из магазина, Наталья Владимировна радостно сообщила:
- В деревне точно об этом никто ничего не знает. Все думают, что Уля ещё в Турции.
- А у меня новости посерьёзнее. - со скупой улыбкой на лице похвастался Анатолий Иванович.
- Да ты что? - звонко засмеялась Наталья Владимировна, довольная, что их семья вновь в полном составе. Уж лучше пусть Уля постоянно живёт с ними, чем вот так "красоваться" с синяками. Ну их к чёрту, этих приезжих, может тут кто отыщется. А Анатолий Иванович, как бы не сердился на дочь за её непослушание, но тоже был рад её возвращению. Никак не нравился ему этот буржуй. Ну что это за зять? Нигде не работает, живёт за счёт подозрительного бизнеса, к тому же, старый для Ульки, как тот пень, по сравнению с молодым деревцем. А люди... Да пусть позабавятся, когда-то наговорятся да и замолкнут. Главное, дочь цела, так что, всё перемелется.
- И что же там такое? - заинтриговалась и Уля.
Анатолий Иванович медлил, чтобы домашние оценила важность его раздобытых сведений.
- Богачи в Москву укатили, а дом выставили на продажу. - наконец, поведал он.
- Да ты что? - всплеснув руками, повторилась Наталья Владимировна. - Ой, мамочки, так теперь мы вообще с козырной картой в кармане. Для дюже любопытных придумаем, будто наша девочка не стремится менять родимые места на городские условия. И между прочим, таким образом можно и уважение у многих вызвать, да, Толь? - женщина ликовала. Она заглядывала мужу в глаза и ждала поддержки. Тот понял, чего от него требуется и кивнул, соглашаясь.
- Толь, а откуда ты это узнал?
- От кума.
Хорошее настроение Натальи Владимировны мгновенно улетучилось.
- Ты ему доверился?
Супруг снова кивнул.
- А как иначе, Наташ? От деревни да не скроешь, а чего от своих-то скрывать? Ты же знаешь, что Петро за нашу Ульку любому кадык перекусит, я и так его еле удержал. Хотел дом помещичий поджечь, уже и канистру с керосином выволок из сарая.
- Боже упаси! - предупредила Наталья Владимировна. - Ещё посадят.
- И я ж ему про это. Бог с ними, нехай убираются отсюда, обойдёмся и без них, да, дочь? - он подмигнул ей, понимая, как Уле нелегко всё это слышать.
- Да, пап. - она прижалась к его плечу, а сама молилась, чтобы не заплакать.
"Значит, продаётся дом... Этого и следовало ожидать. Не доверила Эльвира Трифону, не захотела, чтобы он находился тут без неё. Правильно: она далеко, а я рядом. Вот и потащила за собой, потому что сама не приучена жить на селе."
Прошло две недели. Мазь, что отец принёс ей от крёстного, действительно неплохо помогла, лицо приобрело свой естественный оттенок, появился румянец и исчезла бледность, которая могла навести некоторых земляков на мысли, будто совсем не Уля буржуя кинула, а это он не удосужился забрать её с собой.
Но слух, что "замок" выставлен на продажу, распространился быстро. А тут ещё, пронюхав, что Уля не упорхнула в Белокаменную, а спокойно пребывает в родительском доме, односельчане несколько удивились и озадачились. Прямо под окнами стали прохаживаться бабульки, чтобы лично в этом убедиться, а некоторые, такие как бабка Матрёна, не прочь и словом перекинуться с ненавистной девчонкой. Да вот беда, Улька сиднем сидит в хате и не показывается, а Матрёна, под ручку со своей соседкой, Алёной Полежаевой, всё утро курсирует на этом участке улицы.
Уля через форточку наблюдала за старушками и специально не доставила им удовольствия поиздеваться над собой. Но, на их счастье, с хоз-двора появился Анатолий Иванович, мужчина чистил у поросёнка. Ну как это Матрёна пропустит такой момент?
- Здравствуй, Толя дорогой! - старушка нарочно поклонилась, положив руку на впалую грудь. - Что там, говорят, Улька твоя уже нажилася с богачом? Он в столицу смылся, а она, говорят, с вами теперь? Как, не жалуется на бедное существование, всё-таки есть с чем сравнивать?!
Уля всё слышала и у неё сердце зашлось от жалости к отцу. Ну за что ему это? Девушка уже хотела выскочить на улицу и хорошенько "обгавкать" наглую старуху, но вдруг, до неё донёсся голос Анатолия Ивановича:
- Приветствую, уважаемая Матрёна! И тебе здравствовать, Алёна Павловна! А что объясняться про Ульку, это надоевшая всем тема, давай лучше о твоей Ольге Николаевне поговорим?!
- Какой тебе Ольге Николаевне? Ты белены, мабудь объелся, моего мужика Федькой звали, а значит дочь - Ольга Фёдоровна. - Матрёна ещё ничего не подозревала.
- Да я-то в курсе, что мужика твоего Федькой звали, только к рождению Ольги он не имеет никакого отношения. Потому что, Матрёна, ты её пригуляла от моего друга Кольки Захарова, неужели ты думаешь он мне не рассказал, по дружбе по нашей старой?
Матрёна так и открыла рот. Вся затряслась, а сказать ничего не может. Анатолий Иванович продолжал, между тем:
- Федька-то выпивал, какой от него прок, а ты была уверена, что хозяйственный Микола бросит больную жену и пятилетнего сына и перейдёт к тебе, но он этого не сделал. А разбить семью, объяснить его жене, откуда у тебя живот округлился, ты не рискнула. А потому, что твой Федька тяжёлый на руку, ноги бы тебе повыдёргивал из задницы, вот ты и побоялась.
- Вот ты, оказывается, какая у нас секретная? - отстранилась от товарки Алёна и это вывело старуху из ступора.
- Что ты мелешь, дурья твоя башка? - и обращаясь к Алёне: - Кому ты веришь, подруга, он же брешет, как сивый мерин!
- Матрёна Демьяновна, мой друг ещё жив, только перебрался в другую деревню. Но ради такого события - я привезу его к тебе на очную ставку, желаешь? - предложил Анатолий Иванович.
- Чего ты разорался, дурак, чтоб люди тебя слыхали? Вот бестолочь негодная. - Матрёна опасливо озиралась по сторонам, но ушей "свободных" уже нашлось вдосталь.
- А чего ты про мою орёшь, того и я ору! Ты перестанешь и у меня повода не станет, поняла, Матрёна?
Старую сводню будто ветром сдуло. Она теперь сама сидела взаперти и боялась даже в нужник сбегать, улица гудела от новостей про изменщицу Матрёну.
- Ну вот, хоть разнообразие у людей будет в общении. - Анатолий Иванович был доволен собой.
- Толь, а если до Николая слухи дойдут? Вдруг, ему это не понравится! - забеспокоилась Наталья Владимировна.
- Не боись, Натаха, его Лиза померла, так теперь ему терять нечего. А нехай не ляскают языками, что не попадя, пусть за своим хвостом присматривают, оно так справедливее будет. Я прав, Натаха?
Наталья Владимировна зарделась, ещё в далёкой молодости он её так называл: "Натаха".