Рабочий день Елены Васильевны закончился давно. Но она никогда не уходила в свои законные 16.00. У неё, методиста образцового дошкольного учреждения, всегда было немало неотложных дел. Вот и сегодня она занималась ими, неотложными. Но, кажется, уже всё срочное сделано. К завтрашнему педчасу всё готово. Конспекты консультаций для молодых воспитателей составлены. Окинув взглядом стенды своего методического кабинета, Елена Васильевна, похоже, осталась довольной. Теперь можно и домой собираться.
Но едва промелькнула в уме педагога эта мысль, как после лёгкого стука стремительно открылась дверь. В кабинет вошла воспитатель Лидия Николаевна, ведя за руку девочку подготовительной к школе группы. Девочка выглядела взволнованной, расстроенной, а вся фигура воспитателя, даже её глаза, её губы, да и вообще каждая её клеточка кипели возмущением и раздражением. У методиста мелькнула мысль: как отрицательные эмоции могут сделать неприглядным, отталкивающим даже самое миловидное лицо.
И тут воспитатель дала волю своим чувствам. Не обращая внимания на ребёнка, который рядом, она начала: «Вот, Елена Васильевна, опять ваши Голобородьки «задерживаются»! Сколько можно? Между прочим, у меня уже 15 минут тому закончился рабочий день! Профессора тоже должны знать график работы дошкольного учреждения!»
Елена Васильевна пыталась жестом приостановить излияния воспитателя. Но та продолжала со всё возрастающим возмущением, а девочка всё ниже склоняла головку.
Наконец поток возмущения иссяк. Елена Васильевна улыбнулась Настеньке. А Лидии Николаевне со спокойной улыбкой сказала: «Лидия Николаевна, ну зачем так нервничать? Видите, что время вашей смены закончилось, ведите Настеньку прямо ко мне. А мне как раз нужна помощница. Я очень рада, что она у меня теперь появилась! Настенька, ты готова быть моей помощницей?» Девочка подняла голову и с облегчением кивнула.
Елена Васильевна продолжила: «Тогда давай пожелаем Лидии Николаевне приятного вечера, попрощаемся с ней, а потом займёмся другими делами».
Воспитатель, слегка смущённая, сказав «До свидания», поспешно вышла из кабинета.
А методист ободряюще улыбнулась девочке: «Завтра мы будем менять экспозицию рисунков в холле. А ты ведь неплохо рисуешь. Вот сейчас ты и нарисуешь то, что тебе больше всего захочется нарисовать. Договорились?» С этими словами педагог достала бумагу, фломастеры, краски. Но девочка молча смотрела на неё своим чистым, наивно-детским взглядом. И вдруг произнесла: «Елена Васильевна, вы такая добрая и хорошая!»
«Настенька, да у нас все такие. Все добрые и хорошие. Да и ты сама разве не такая?»
«Нет, я не такая! И все не такие. А вы, вы просто прекрасная!» - с глубоким и искренним чувством произнесла девочка.
«Спасибо, Настенька! Мне очень приятно слышать твой комплимент. А к другим ты пристальнее присмотрись, и к себе тоже. И увидишь, сколько рядом замечательных людей! И среди маленьких, и среди взрослых».
Когда пришла бабушка, профессор, внучка сидела рядом с педагогом. Около Настеньки лежал один уже законченный рисунок, а второй девочка ещё дорисовывала. Обе сидели с сияющими лицами.
Методист прервала извинения Евдокии Петровны, сказав, что если бы бабушка пришла вовремя, то она, Елена Васильевна, не получила бы комплимента от Настеньки. Комплимента, который дороже званий и наград, потому что он сказан чистыми и бесхитростными детскими устами. И она передала бабушке слова девочки.
Бабушка поцеловала внучку, сказав: «Молодец, Настенька! Ты не посрамила нашу фамилию. И начинаешь разбираться в людях. А Вам, Елена Васильевна, хочу добавить пару слов. От Вас действительно исходят флюиды тепла, доброты, интеллигентности. И мы бесконечно счастливы, что рядом с нашими детками такой педагог!»
Елена Васильевна поблагодарила Евдокию Петровну со смущённо-счастливой улыбкой, и они вышли втроём за калитку детского сада.
А лёгкий ветерок ласково играл их причёсками. тепло обнимал за плечи и шептал, что жизнь прекрасна…