(из цикла - О животных)
Он появился у нас как-то неожиданно. Просто все сидели как-то раз на даче летом под яблоней за нашим круглым столом и тут он появился. Вышел из-за дома, поводил усищами и юркнул под крыльцо. Первой очнулась дочка.
- Папа! Крыса!
- Да, похоже.
- А чего она вся белая?
- Белая, белая, чего она белая? А, так это лабораторная. Они все белые. Привез кто-нибудь, а она сбежала – предположил я.
- Вот только крыс мне здесь не хватало? – произнесла жена, но слово «лабораторная» ее как-то успокоило. Все уставились на дырку под крыльцом. Через пару минут показалась крысиная голова. Видно осмотр крыльца дал положительный результат - подходит. Линда, наша собачка, русский спаниэльчик, вышла из-под стола и, подойдя на метр, остановилась с немым вопросом, четко отразившимся на ее заднице в виде настороженного хвоста:
– Ты брат вообще сбрендил? Ты кто? Ты откуда? Ты чего это туда залез?
Невинная крысиная морда только водила носом принюхиваясь, хлопала маленькими черными глазками и шевелила усами.
- Ну и? – нарушил я пятиминутную паузу – Оставляем или гоним?
- Надо ее покормить – нарушила паузу дочка.
Я оглядел стол. Консервы, фрукты, шашлык, хлеб, рыба, зелень, арбуз, водочка. Нет, ну, водочку я не дам. Это уже слишком.
Крыс, тем временем, сам разрешил эту проблему. Не обращая внимания на стоящую рядом Линду, он, унюхав лежащее рядом на земле яблоко, ухватился зубами за хвостик и задом потащил яблоко в дырку. Не прошло и секунды, оба скрылись под крыльцом.
- Так – произнесли мы хором и переглянулись.
Линда обернулась, как бы подтверждая – Нет, вы видели?!
Мы посмотрели снова на дырку. В ней уже торчала знакомая морда. Следующие пять минут мы наблюдали, как еще четыре яблока были благополучно утащены под крыльцо. Крыс делал серьезные запасы. А яблок в тот год, надо сказать, уродилось много. Их было столько много. Они были сверху, они были снизу, они были даже посередине – это те, которые периодически попадали мне в лоб, и я жутко кричал, что перепилю все яблони. Я уже озверел закатывать компоты, гнать сок, отвозить яблоки друзьям и даже их закапывать. Их все не уменьшалось. Поэтому, видя невольного помощника в этой борьбе, я даже как-то к нему расположился.
- Ладно, пора проверить его сообразительность. Да здравствует цирк.
Надо сказать, что дырка была чуть меньше крыса и тот, каждый раз пятясь в нее задом, смешно пыхтел, проталкивая в нее свою попу, которая была намного толще маленькой головки. Я нашел два яблока сросшихся хвостиками и положил перед дыркой.
– Цирковой номер - «Жадность фраера погубит» - объявил я.
Сцепленные яблоки были шире дырки. Показавшаяся морда удивленно уставилась на яблоки. Как это он их проворонил? Срочно, срочно в дом, в кладовую. Целых два яблока. Опа. Они сцеплены. Ничего, меньше ходить, тащим сразу оба. Знакомая процедура – сначала хвост, потом попа. Трах. Вот незадача. Что-то не лезут. Следующие пять минут мы просто валялись. Крыс пыхтел, крыс багровел, он уже весь упарился. Яблоки категорически отказывались одновременно лезть в дырку. Т.е. весь крыс был в дыре и только яблоки снаружи. Видно поняв, что так дело не пойдет, он плюнул, выпихнул яблоки от входа и вылез отдышаться. Оглянувшись по сторонам, как бы прикидывая, может, что другое затащить, он снова уставился на эту пару яблок. В его уже красных от такого перенапряжения глазах читалась жуткая обида
- Нет, ну целых, сочных, вкусных два яблока? И НЕ ЛЕЗУТ !!!
С новыми силами, ухватившись за яблоки, он попробовал их втащить в дыру с разгона. Не тут-то было. В промежутке между яблоками была видна одуревшая голова крыса. В ней происходил жуткий мыслительный процесс. Сразу припомнилась теория эволюции Дарвина. Выживает сильнейший и самый умнейший. Сообразит – не сообразит? Крыс тем временем отпустил хвостик сцеплявший яблоки, ухватился передними лапками за одно из них и то влезло в дыру, увлекая за собой другое. Все облегченно вздохнули. СООБРАЗИЛ.
- А между прочим, в доме, где живут крысы, мышей не бывает - вдруг задумчиво произнесла жена.
А вот это уже аргумент. Мыши нас уже достали. Ничего оставить нельзя. Везде пролезут, набезобразничают, да еще спать не дают, лазя в стенах и постоянно шурша.
Вот так крыс у нас и остался. Дочка назвала его Максом. Мы приезжали на выходные, подкармливали его сыром и другими вкусностями. Мы привыкли к нему, а он к нам. Он был таким добродушным и забавным. Он даже не боялся, когда мы брали его на руки. Такой маленький, теплый. Поев, он садился смешно на попу и начинал чиститься языком. Сначала лапки, потом животик, а дальше начиналось самое невообразимое. Тот участок шкурки, куда он не мог дотянуться, он просто подтягивал передними лапками. И ведь ни одного участка не пропускал. Я порой с опаской подумывал - как бы свою шкурку не порвал в своем рвении.
Так незаметно пришла осень. Пора было закрывать на зиму дачу, вывозить остатки яблок и батарею заготовленных банок. Но что делать с Максом? Не бросать же его здесь, да и желающих его пристроить не находилось. К слову сказать, мы так и не нашли тех, кто привез его на наши дачные участки. Ну да ладно. Уж больно дочка с ним сдружилась. Значит и будет за ним ухаживать. А тут еще после дождей он простыл. Из носа течет, чихает, вялый. Забрали из-под крыльца в дом лечить. Отпаивали теплым молоком с медом, таблетки давали, в крысиных нормах конечно. Вот так вместе со всеми заготовленными дачными припасами он и перебрался к нам домой в Москву.
А где его место будет? В коробке, в ящике, в клетке? Нет, решеток не хочу. А у дочки на спальном ящике дом для Барби стоит. Она как-то в школе нашла 100 долларов, и нам привезли ее из-за границы. В тот время их только там можно было достать, и у многих уже были, вызывая жуткую зависть у моей дочери. Ну, да это совсем уже другая история. Короче поискал я тогда в магазинах что-то подходящее – такая ерунда. Взял фанеру и сам сделал. Но какой? С балконом, с окнами, 2-х этажный. Покрасил, внутри стены обоями оклеил, мебель соответствующую нашли. Короче, настоящий дом. И всего с двух сторон открытый стоит. С других стена и шкаф. Взял прозрачный плексиглас, скрепил углом и закрыл открытые стороны. Все. Барби прочь, ей и на столе не плохо, а для Макса дом готов. Есть где полазить и в уютной норке спрятаться. Так он у нас там и поселился. Весь день там, а вечером выпускаем, незаметно приглядывая, чтобы он куда-нибудь не залез и его там чем-нибудь ни шарахнуло. Уж дюже любопытный он был. Слепой был, они все ни фига не видят, но на вибрации реагировал четко. Так и приучили подзывать. Постучишь ноготками по полу – уже мчится. Линда, конечно, смирилась с таким соседством, хотя и видно было, что не одобряет.
Домик Максу понравился. Спал он то внутри, то снаружи, а в основном на балкончике. Нравилось ему там. Правда, частенько падал с него во сне. Мы поначалу даже пугались. Лежим-спим. Два часа ночи. Вдруг грохот. Это Макс упал. А тот, как ни в чем не бывало, по лесенке на второй этаж снова лезет и на балкон. Дочка порой жаловалась, что не высыпается - Макс три раза за ночь падал.
Или вот. Лежу на диване, телевизор смотрю, рядом Линда. Чую у головы, ползет, ползет любопытная морда. Лежу. Макс уже на моем плече. Обнюхал меня, пощекотал длинными усами. Линда встает и подходит к нему возвышаясь надо мной, принюхивается, пытаясь понять чего это он приперся к ее хозяину. Четко вижу, как медленно сходятся их носы. Вот уже чуть-чуть, сейчас сомкнутся. И тут я с ужасом замечаю, как Макс открыл пасть и нацелился своими острыми зубами на Линдин пятачок. Вот черт слепой, он все на зуб пробует. Моментально отпихиваю собаку и в туже секунду слышу «цок» – это сомкнулись зубы Макса. Сейчас бы хватанул Линду. Вот визгу то было бы. Это же самое чувствительное место у собак.
Так он у нас и жил. Жил до весны. Где-то в марте захандрил, все реже стал гулять, а потом и совсем слег. Врач сказал – Годы. Их специально вывели, чтобы они всего два года жили. Придя, я отправил дочку спать к жене, а сам все ночь просидел рядом. Не надо этого ей видеть. Еще рано. Где-то под утро он затих. Я завернул остывающее тельце в белую пеленку и тихо вышел из дома. Был рассвет. Все еще спали. Во дворе, в самом углу, у тополя, я выкопал ямку, осторожно положил туда белый сверток, а сверху большой кусок сыра. Он так его любил. Прощай Макс. Ты был славным парнем, и мы всю жизнь будем помнить тебя. Пусть земля тебе будет пухом.