- 1 -
К разным звукам в Аншаттене привыкли давно. Но преступность была не такой уж и высокой, так что душераздирающий женский крик, раздавшийся одним летним вечером, был для многих внове.
— Установлено, что неизвестное существо напало на женщину, полоснуло ее когтями по лицу и скрылось, — докладывал Джонс. — Пострадавшую зовут мирс Хелена Кварц. И ее семья просит нас взяться за это дело.
— Почему? — уточнил Ковард.
— После того случая… Они считают, что полиция бессильна против чудовищ из тумана.
— У нас чудовище?
— Пострадавшая утверждает, что это было «нечто небольшого роста, с острыми когтями, и прыгающее». Говорит, оно ударило и прыгнуло вверх, — младший детектив Джонс положил на стол перед старшим коллегой лист с записанными показаниями и черновой вариант договора. — Расценки их устраивают, кроме того, нам обещали премию за поимку преступника.
— Наверное, мальчишки шалят. Ладно, возьмемся за это. Какой доктор осматривал мирс Кварц?
— Конечно, доктор Стиг! Он же лучший из хирургов, — Ричард невольно тронул пальцами тонкий шрам, пересекающий щеку. За год тот превратился в почти незаметную белесую полоску. Юноша был безмерно благодарен доктору за его труд — возьмись его лечить кто другой, и остался бы он с кошмарным шрамом и наполовину парализованным лицом. А так было почти и не заметно, разве что улыбка теперь была немного однобокая.
— Почему я не удивлен, — проворчал Ковард, поднимаясь. — Хорошо, ты побеседуешь с мирс Кварц, как можно подробнее узнай описание внешности нападавшего, зарисуй его. Я пообщаюсь с доктором Стигом, думаю, он уже сунул свой длинный нос в это дело.
— Значит, можно заключать с семьей Кварц договор? — кивнул Джонс.
— Да, мы беремся.
В дверь кабинета доктора Стига Ковард громыхнул кулаком от всей души. Почему снова этот доктор? В каждом темном деле он… К тому же когти, прыжки, нападение в темноте… Нечисто здесь что-то. Опять вернулся Потрошитель?
— Детектив Ковард, — помощник доктора обрадовался визиту. — Вы ведь по делу того прыгающего, правда?
— А вам опять не сидится тихо? — проворчал Ковард, входя. — Если это снова Потрошитель? Темнота, когти — совпадение настораживает.
Мэлси вздохнул: по этому поводу у них с Эрвальдом случилось первое за полтора года недопонимание. Как назло, Мэлси в тот самый вечер отлучился из дому в булочную миртрис Марджори, а там задержался, помогая булочнице перетаскать муку из подвала в пекарню, да и просто поболтать, и явился к моменту, когда раненую девушку как раз доставили к доктору. И теперь его любовник отказывался верить ему на слово, а к миртрис Марджори еще не успел сходить и расспросить. Это удручало Тварь, ведь с Эрвальдом она была всегда кристально честна.
— Не исключаю такого варианта, — честно ответил Эрвальд. — Но не понимаю, зачем бы ему такое делать.
— Я тоже… Это не ограбление. Не попытка убийства, я так понял, что ее жизнь была вне опасности. Расскажите, что сможете. Какого роста мирс Кварц, какого роста должен быть нападавший, чтобы оставить такие раны, чем именно нанесены?
— Действительно, на попытку убийства это не похоже, скорее… кхм… Знаете, иногда дамы вцепляются сопернице в лицо с целью нанести урон внешности. Вот на это было похоже. Раны нанесены чем-то острым, я бы сказал, что это «кошачья лапа», такое восточное оружие, знаете? Перчатка с закрепленными на пальцах кривыми лезвиями. Удар нанесен в движении, мирс Кварц повезло, что не был задет глаз. Рост примерно пять футов двадцать дюймов или около того. Исхожу из характера ран. Мирс Кварц — девушка высокая, направление повреждений — снизу вверх.
— Ума не приложу, что в таком случае могло произойти, у вас есть какие-либо предположения, доктор Стиг?
— Никаких, но ведь я и не следователь, не так ли? — усмехнулся тот.
Несмотря на то, что теперь они были соседями и в иное время общались достаточно дружелюбно, некоторое напряжение между двумя мужчинами оставалось: подозревать доктора детектив не прекратил.
— Но свой нос совать во все такое обожаете. Значит, никаких достопримечательностей на крышах, леденящих кровь сказок, я ищу простого хулигана?
Доктор развел руками:
— О достопримечательностях вам стоит расспрашивать Мэлси.
При этом голос его звучал странно равнодушно, даже холодно.
— Хорошо, непременно побеседую. Стэр Дорн, можете уделить мне немного вашего времени?
— Да, конечно, — кивнул юноша, бросив на доктора какой-то слегка виноватый взгляд.
— У вас есть какие-либо предположения о том, что могло случиться с мирс Кварц?
— Нет, стэр, совершенно никаких. Но, если хотите, я попробую вспомнить… Может быть, читал о подобном.
— Это было бы весьма кстати. Да, если еще поступят пациенты с такими травмами, сообщите мне или Джонсу, стэр Стиг.
— Непременно, стэр Ковард.
На этом и разошлись. Чего нельзя было у доктора Стига отнять, так это профессионализма. И внимания к мелочам. Его заключения всегда были детальны и точны.
— Можешь пока выпить чаю, — обратился к помощнику Эрвальд. — У нас на сегодня четыре вызова.
Мэлси понуро кивнул. Не хотел он чаю, со вчерашней ночи у него не было никакого желания есть, пить, заниматься любовью. Он был в растерянности и расстроенных чувствах.
— Эрвальд, прошу, давай поговорим.
— О чем именно? Ты скажешь, что не хотел этого делать?
— Но я этого не делал! И не смог бы!
— Почему не смог?
— Потому что у этого тела нет когтей!
Эрвальд хмыкнул и преувеличенно внимательно осмотрел его:
— И меняться ты тоже не можешь, да?
— Настолько — уже не могу. И вообще, я меняюсь лишь для тебя, — Мэлси обиженно отвернулся. — И я говорил, что был с миртрис Марджори!
— Прости, — Эрвальд подошел сзади, обнял его за пояс. — Я все время боюсь, что Ковард догадается… А тут еще нападение с когтями, он решил, что это Потрошитель.
— Я понимаю это. Но и ты пойми, я… я был убийцей, да, но больше не буду убивать, я ведь обещал тебе.
Мэлси прижался к нему, поднимая руки и закидывая их за голову Эрвальду, прощая обиду и недоверие.
— Пойдем пить чай, вызовы и впрямь сложные, все четверо — старушки.
Юноша развернулся в кольце его рук, поднял голову:
— Поцелуй меня.
Эрвальд с удовольствием наградил Мэлси поцелуем, постепенно увлекаясь. Это никогда не приедалось, никогда не вызывало в нем чувства неуместности. Это ведь была его Тварь, отзывчивая на ласку, притягательная, как похоть, воплощенная в теле невинности. Вот и сейчас тонкие пальцы пробежали по застежкам сюртука и сорочки, расстегнули брюки, оглаживая мгновенно отреагировавшее на ласку естество. Мэлси заскользил вниз, грациозно опускаясь на колени, стягивая одежду.
Времени у них, к счастью, хватило аккурат на то, чтобы в знак примирения предаться ласке Эрвальда. Сам Мэлси, насколько понимал доктор, получал удовольствие от процесса, не извергая при этом семени — измененное тело было неспособно ее вырабатывать. Хотя оргазм он испытывал в тот же миг, когда кончал его любовник.
— Теперь я никуда идти не могу, хочется лежать с тобой в обнимку, — признался доктор.
— Но придется, — Мэлси улыбнулся и принялся помогать ему оправить одежду. — Я принесу тебе чаю с лимонной травой, он придаст сил.
— Хорошо, принеси, — согласился Эрвальд.
Тварь многое знала о травах, на рынке всегда выискивала какие-то корешки и сборы, рассказывала Эрвальду о том, что и для чего. Чай для доктора Мэлси всегда заваривал сам, оставив на долю мирс Халли обслуживание пациентов. Впрочем, мирс Халли готовилась стать миртрис Мэрфи и дорабатывала последние деньки под крылом доктора Стига. Их уже пригласили на свадьбу.
Чай с лимонником и впрямь придал сил и бодрости духа для того, чтобы выслушивать потоки жалоб, которые должны были воспоследовать. Самыми тяжелыми пациентами доктора были отнюдь не получившие травму рабочие или неудачно упавшие горожане. О, нет! Самыми худшими, капризными, многословными — и все не по делу — пациентами были престарелые миртрис, с которыми отчаялись справиться их дети и внуки. А уж если у какой-нибудь старухи вдруг случался вывих или перелом, можно было сразу бежать в собор и ставить свечи Квадре, молясь Светлейшему и Деве о ниспослании терпения. Справедливости ради, платили они тоже щедро, но Эрвальд Стиг считал, что лучше вместо одной старушки он примет трех простых горожан.
Сегодня им крупно не повезло: сразу четыре давние пациентки прислали просьбы прийти. Миртрис Освиг две недели назад неудачно упала и сломала ногу, у миртрис Давалль была подагра, и, по-хорошему, ее единственному внуку и наследнику довольно крупного состояния следовало бы самому озаботиться визитом к доктору за рецептом мази, а потом — в аптеку за оной. Но этот пройдоха умчался в столицу, в университет, поэтому бремя визитов пало на самого доктора Стига. Остальные двое — старые девы, мирс Лана и мирс Дана Тоттен, к несчастью, пострадали в аварии: кэб, в котором они ехали с прогулки, перевернулся, столкнувшись с другим кэбом. Пришлось мчаться быстрее ветра, обхаживать, улещивать и вырываться под множеством благовидных предлогов.
Их норовили напоить чаем, накормить пирогами, пощипать Мэлси за щеки, сетуя на его худобу, снова накормить. Юноша сдерживался из последних сил: он не терпел чужих прикосновений, кроме единственного человека. Наконец, визиты закончились, Эрвальд вырвался на волю, став сегодня богаче, но чувствуя себя так, словно за эти деньги отработал пару смен на заводе.
Домой возвращались уже в сумерках. Доктор бросил взгляд на окна булочной, где еще кипела работа, подтолкнул Мэлси:
— Ступай домой, я зайду купить тебе любимых пирожных.
Юноша кивнул, прекрасно понимая: Эрвальд не столько за выпечкой собрался, сколько поговорить с миртрис Марджори и удостовериться в правдивости его слов.
— Сделаешь нам пока что чаю, хорошо? Семейный вечер за разбором бумаг, может быть, за чтением газет…
— Хорошо. Сделаю тебе красный чай с корицей и кардамоном, — улыбнулся Мэлси.
Обижаться не стоило, он понимал — Эрвальду так проще: точно знать, что он невиновен.
Булочница подтвердила рассказ Мэлси, уверив, что он вчера был с ней, помогал, и он такой хороший мальчик. Эрвальд на пару минут даже ощутил себя черствым болваном — как он мог не поверить? Но здравый смысл взял верх: Тварь есть Тварь. Неизвестно, какая у них психология, пока что никого мирного, кроме Мэлси, Стиг не встречал, взять ту же горгулью. И вот теперь еще что-то. Но Мэлси, вернее, Тварь, до того как стать Тварью, была все же человеком. И человеком, как ни странно, жаждала стать снова.
В качестве извинений Эрвальд купил небольшой яблочный пирог со сливками — Мэлси обожал сладкое. И направился домой, предвкушая тихий семейный вечер. Это было странно, осознать, что у него есть теперь семья, такая вот неправильная, с точки зрения морали: получи кто-нибудь доказательства того, что они любовники, и репутация доктора попросту рухнула бы. Но на людях они общались исключительно в деловом ключе, держа расстояние.
Сбоку послышался шорох, будто хлопнула влажная ткань, затем странный звук, который идентифицировать не получилось, вернее, Эрвальд не успел. В плече вспыхнула боль, кто-то захихикал. В свете фонаря удалось разглядеть силуэт, взмывший вверх. Небольшой, гибкий, то ли в капюшоне, то ли с закутанной чем-то головой. Рукав быстро намокал от крови, и доктор поспешил домой.
В собственную приемную Эрвальд практически ввалился:
— Мэлси, мой саквояж. Бинты, антисептик. И помоги снять одежду.
— О, боги! — юноша метнулся к нему, подхватил под руки и втащил в кабинет, мигом достал все, что требовалось, разорвал и без того испорченный сюртук и сорочку, открывая четыре довольно глубокие раны.
— Сейчас, я все сделаю, Эрвальд.
Движения его были быстрыми и отточенными, аккуратными. Протереть, прижать к ранам смоченный в кровоостанавливающем растворе тампон.
— Ничего не чувствуешь? — Эрвальд морщился, закусывая губу.
Мэлси только покачал головой:
— Нет, прости. Слишком много чужих запахов, но ничего странного.
— Раны похожи на когти или все-таки больше на оружие? Мне не видно. Возьми лупу, осмотри их, может, остались частицы металла или обломки когтя, у меня плотная одежда, прорезать ее было трудно.
— Давай, я сбегаю за детективом? Пусть осмотрит сам. А потом я промою и зашью. Потерпишь? — Мэлси ласково поцеловал его в щеку.
— Конечно. Только подай мне бренди.
Юноша налил ему в стакан любимый напиток, принес из ледника компресс со льдом и метнулся в соседнюю дверь за детективом Ковардом. Быстро изложил суть.
Детектив схватил свою сумку:
— Идемте скорее.
Эрвальд встретил их слабой усмешкой:
— По крайней мере, я могу опровергнуть вашу версию о возвращении Потрошителя, стэр Ковард.
— Вы видели его? Рассказывайте! — приказал детектив, осматривая раны и одежду доктора с помощью лупы.
— Я услышал его. Странный звук, который я не могу описать. Затем такой… металлический. Потом удар. И он подпрыгнул, очень высоко, он буквально взлетел.
— Металл? Окованные каблуки?
— Нет… Не знаю, с чем сравнить.
— О странных звуках говорила и мирс Кварц, — припомнил отчет Джонса Родерик Ковард. — И о том, что оно прыгало. Хм…
— Детектив, вы закончили? Я могу заняться ранами стэра Стига? — сунулся Мэлси, уже приготовивший и обеззараживающий раствор, и иглы с нитками.
— Да, можете, — Ковард отошел, давая доступ Мэлси. — И все-таки… стук?
— Нет… Такой шорох, будто… Не знаю. Не стук шагов.
— Плащ? Крылья? — Ковард уже не удивился бы и второму варианту.
— Не знаю, говорю вам. Наверное, крылья. И когти. Огромная летучая мышь, которая скачет так, словно у нее пружины в пятках? Стоп…
— Пружины? — одновременно воскликнули мужчины.
Мэлси зашипел:
— Осторожнее! Стэр Эрвальд, сидите смирно, прошу!
— Пружины, вот что это за звук! У него в каблуках металлические пружины, поэтому он так лихо скачет.
— Но человек бы переломал себе ноги, — возразил Ковард.
— Значит, это не человек.
Взгляды мужчин обратились на Мэлси. Тот, не поднимая головы от своего занятия, пробормотал:
— Я понял, понял, постараюсь найти что-то в книгах или вспомнить.
— В полицейских архивах тоже может что-то найтись, пошлю Джонса туда. Выздоравливайте, стэр Стиг.
— Благодарю, стэр Ковард.
Детектив ушел к себе; Мэлси, закончив зашивать раны, наложил заживляющую и противовоспалительную мазь и аккуратно забинтовал плечо Эрвальда, и лишь потом отправился закрывать дверь.
— Наш тихий вечер стал не таким уж тихим, да? — Эрвальд прикончил бренди одним глотком.
— Лучше бы я подождал тебя у булочной! — убирая инструменты, посетовал Мэлси. — Сильно больно?
— Не знаю. Я подумывал принять морфин, но, пожалуй, воздержусь.
— Я… я могу попробовать убрать боль, — неуверенно предложил юноша. — Если, конечно, ты все еще доверяешь мне.
— Конечно, я тебе доверяю, что за вопросы. Иди сюда, — Эрвальд заставил его сесть рядом на диване. — Мне не так больно, сколько я разозлен. Какая-то странная крылатая бестия с когтями скачет по городу и хихикает над своими жертвами.
— Посмотри мне в глаза, — Мэлси обнял его щеки ладонями.
Глаза его замерцали, засветились тем газово-синим пламенем, что выдавало Тварь, зрачки запульсировали, затягивая в себя, словно в омут, сознание Эрвальда. Доктор с тихой блаженной улыбкой буквально растекся по дивану. Мэлси уложил его поудобнее, укрыл, бережно подоткнул плед.
— Почитать тебе? Сейчас принесу чай.
— Да, это будет здорово. Выпьем чаю вместе?
Юноша только улыбнулся и кивнул. Что угодно — если вместе. Сидеть рядом с диваном на обитой бархатом скамеечке, читать газету, чувствуя, как чуткие пальцы Эрвальда перебирают волосы на затылке, заставляя почти мурлыкать от удовольствия. Тварь обожала такие вечера, это было ее время, короткие часы тепла и ласки.
- 2 -
У детектива Коварда вечер был не столь приятным, он работал над новым делом. Джонс, которому пришлось общаться с семьей потерпевшей мирс Кварц, уже иззевался, но упорно сидел в кабинете вместе со старшим товарищем, рылся в газетных подшивках, взятых из архива, точнее, клевал над ними носом.
— Ступайте спать, Джонс, — сжалился Ковард.
— А как же вы, стэр? — подавив зевок, пробормотал молодой человек.
— Я изучу еще пару статей. Ступайте отдыхать, иначе завтра от вас не будет никакого толка.
— Доброй ночи, стэр Родерик, — Ричард, задевая плечами углы, убрел в свою крохотную комнатушку.
Ковард пролистал еще три газеты, убедился, что ничего полезного не извлечет, и тоже ушел спать.
Следующий день начался с визита газетчиков. Проклятые писаки умудрились разбудить детектива, и без того спавшего весьма тревожным сном: снились летучие мыши, прыгавшие на рессорах от кэбов по стенам и размахивающие когтистыми лапами, потом в их компанию каким-то образом затесался Мэлси Дорн, облизывающий огромные окровавленные когти и придерживающий вываливающиеся из распоротого живота внутренности. Так что тому репортеру, что позвонил в дверь агентства «Фарос» и поднял детектива с постели, он был даже благодарен.
— Что именно вы хотите разнюхать здесь? — Ковард был просто верхом любезности.
— Стэр детектив, правда ли, что вернулся Потрошитель?
— И теперь он будет охотиться на юных мирс?
— Нет, неправда. Есть еще одна жертва — взрослый мужчина, так что в опасности весь город. Преступник передвигается на пружинах в каблуках, поэтому наделен такой потрясающей прыгучестью. Оповестите горожан, что его приближение можно заметить по скрипу пружин, когда он приближается.
— Вы сотрудничаете с полицией по этому делу? — высунулся вперед какой-то ушлый паренек с блокнотом.
— Пока нет, это частное расследование.
С полицией Ковард и впрямь не сотрудничал, хватало своих умений.
— Вторая жертва тоже обратилась к вам? Кто это?
— Без комментариев. Интервью закончено, господа писаки. Мне нужно работать, — Ковард окинул всех суровым взглядом.
Сунуться в само агентство газетчики не посмели — на дверях с грозной миной встал Джонс, а под руководством детектива Коварда за год он нарастил себе неплохие мускулы и выглядел уже не тощим мальчишкой, а вполне внушительным молодым человеком.
— Для начала побеседуем с доктором Стигом, вдруг он вспомнил что-нибудь за ночь, — решил детектив.
Однако доктор оказался недоступен: несмотря на все ухищрения Мэлси, раны его воспалились, и верный помощник попросту отказался тревожить Эрвальда, сторожевым псом встав на пороге.
— У доктора Стига жар, он выпил лекарство и сейчас спит.
Ковард припомнил свой ночной сон, осмотрел Мэлси. Что-то его настораживало, вот только что…
— А как ваше здоровье, стэр Дорн? На погоду шрамы не болят?
— У меня крепкое здоровье, стэр детектив, шрамы не беспокоят, — сдержанно покачал тот головой. — Надеюсь, так будет и впредь.
— Хорошо. Передавайте стэру Стигу пожелания скорейшего выздоровления, — Ковард внимательно посмотрел на руки Мэлси, припомнив когти в своем кошмаре.
Но на изящных, по-девичьи тонких и ровных пальцах юноши были только аккуратно остриженные ногти, на правой руке немного испачканные чернилами.
— Конечно, детектив, я передам, когда он проснется. Удачи вам в расследовании.
Ковард ушел, путь его лежал в архив. Он надеялся, что, может быть, листать пыльные подшивки и не придется, если архивариус сходу вспомнит что-нибудь. Старик, которого он помнил таким практически всю свою жизнь, отчего теперь подозревал в некоторой неестественной и нелюдской природе, на его вопрос о том, где можно почитать о странных тварях здешних мест, принес несколько томов различных «бестиариев» и «Ван-Халленскую Книгу», точнее, четыре ее части разных десятилетий написания.
— А зачем вы делали пометки на полях? — уточнил Ковард, листая один из бестиариев. — Дополняли?
— Что вы, юноша, — дробно захихикал архивариус. — Эти книги привезены из монастырской библиотеки уже в таком виде.
Почерк этот что-то Коварду напоминал, где-то он уже видел такой. Бисерный, но при этом разборчивый. И немного неровный: некоторые буквы словно бы стремились отклониться вправо, тогда как иные стояли в традиционном левом наклоне. Приказав себе выкинуть это из головы и заняться делом, тем не менее, детектив внимательно прочитывал и эти заметки на полях. Написано было странно. Словно свидетелем тех самых времен.
«Крестьяне в Лоу-Дравене поговаривают о том, что на болотах южнее их деревни завелась баньши. Право же, чушь, следы баньши нельзя отличить от следов кобольда, у обоих существ вывернутые и далеко отстоящие в стороны большие пальцы и оттого косолапый ход. Оба предпочитают сумерки, всеядны и чрезвычайно трудноуязвимы», — писал неизвестный комментатор.
«Разбирается, надо же», — думал Ковард, посмеиваясь.
Рядом с описанием грёблинга тоже была приписка:
«Похотливы чрезвычайно. Могут напасть на женщину или мужчину, пол жертвы им не важен, изнасиловать, но не убивают. Хуже то, что после такого насилия женщина может понести. Впрочем, новорожденных с явно выраженными грёблингскими чертами деревенские сразу уничтожают единственным способом, который им известен — сжигают в печах. Грёблинги уязвимы для стали с примесью серебра. Иное оружие их не берет».
Иллюстрация доверия не внушала, Ковард представил плод от такого и передернулся. Чуть ниже комментатор дописал: «Гнездятся колониями, как летучие мыши, но охотятся поодиночке. Весьма увертливы, могут планировать на перепонках. Ненавижу!»
— Перепонки, значит… Любопытно. Любопытно, да, мелкие и с крыльями…
Он еще раз взглянул на гравюру, менее мерзким существо, на ней изображенное, не стало: голое тельце, как у рахитичного младенца, непропорционально большой член, длинные руки с острыми когтями, короткие и кривые ножки, огромные уши на лысой и вытянутой вперед голове, увенчанной пучком то ли перьев, то ли жестких волос. Огромные глаза ночного охотника. Да, та тварь подходит под примерное описание преступника. Возможно, это она и есть? Или ее отпрыск. Он лихорадочно принялся вчитываться в статью, пытаясь понять, насколько может полугрёблинг отличаться от человека. Получалось, что отличается сильно, спрятаться и сказаться человеком вряд ли получится — узкое треугольное лицо, клыки, когти, сероватая кожа.
«Час от часу не легче. И как я должен это ловить? И при чем тут тогда пружины? Да-а-а, вот так и пожалеешь, что этот неведомый охотник на нечисть давно помер. Сейчас я бы пообщался», — подумал детектив, закрывая бестиарий и принимаясь рассеянно листать «Ван-Халленскую Книгу». Кажется, том последний.
И снова те же пометки, почерк точно такой же. Сколько этому охотнику вообще лет? Пришлось листать назад, пытаясь хоть что-то разобрать в мешанине латыни и старобриттского, на котором велась летопись. Ковард занялся подсчетами, получилось что-то около трех сотен лет. Хотя точно сказать он не мог — тот том «Книги», где он увидел первые пометки еще не таким устойчивым почерком, но сделанные, несомненно, той же рукой, был примерно трехсотлетней давности. По крайней мере, даты были указаны соответствующие. Значит, охотник прожил три сотни лет. Тоже нечеловек? Возможно. По идее, охотиться на тварей кто-то был должен.
Взгляд зацепился за строки, выведенные явно не чернилами: «Как бы я хотел рассказать здесь не только об охоте на тварей, что живут в ночи и старше рода людского… Рассказать о том, что… Сила их запретов удавкой сжимает горло, стоит только подумать об этом… Ненавижу! Проклятые м…».
Это было интересно, следовало бы взять страницу на экспертизу, «чернила» были слишком подозрительно похожи на кровь. Но не портить же книгу.
Ковард потерял счет времени, вчитываясь теперь только в пометки охотника. Намеки, проскальзывающие в словах акценты и эта ненависть… Кем он был? Почему это так зацепило? Чего Родерик Ковард не видел и что упускал из виду? Голова пошла кругом, он решил проветриться.
— Я уж думал, вы и заночуете за столом, — прошамкал архивариус. — Свечу вам принес, а вы носом в книгу — и ни гугу.
— Что вы, стэр. Я вспомнил о времени.
— Так я убираю или оставляю до завтра?
— Будьте любезны, мастер Энрих, оставьте в неприкосновенности, — попросил Родерик.
— Хехехе, вы прямо как тот молодой человек, кажется, доктор, что полтора года назад просиживал тут. Тоже «Книгу» спросил, а до того газетные подшивки листал.
— Доктор Стиг? — почему-то Коварду это не нравилось.
— Да-да, так его и звали, — закивал старик. — Милый юноша, да, хехе, такой впечатлительный. Как еще не сблевал, читая.
— А о чем именно он спрашивал, вы не припомните?
— Как же, как же! Он сразу спросил о Ван-Халленской резне, а потом попросил «Книгу» и принялся ее читать.
— Понятно. Что ж… Мне пора, стэр.
— До завтра, юноша? — с какой-то даже надеждой осведомился старик.
— До завтра, стэр. Подождите, а что было примечательного в этой резне?
— Да то, что в Аншаттене, юноша, резвился явный последователь Отсекателя, — наставительно поднял скрюченный артритом палец архивариус. — Когда констеблю да прислуге головы с плеч сняли — ну точь-в-точь как в монастыре.
— Потрошитель отметился еще тогда? Любопытно… Любопытно.
— Идите уже, молодой человек, идите. Говорят, сейчас ночами в городе снова неспокойно.
Ковард проверил в кармане револьвер и вышел в ночную темноту, едва разгоняемую светом фонарей.
Клочья тумана плавали, еще не соединяясь в единую массу, призрачным молоком окутывавшую город ближе к полуночи, но уже вились, как живые, хватали за ноги и завихрялись следом. В тумане странно глухими и в то же время четкими становились все звуки. Ковард прислушивался — не раздастся ли металлический звон. Где-то впереди него дробно цокали по мостовой каблуки — припозднившаяся горожанка торопилась домой. Или шлюха возвращалась от клиента. Но этот звук опасения не вызывал, его Ковард выкинул из головы. И зря. Потому что через несколько минут там, где шла женщина, раздалось странное хлопанье, словно встряхнули влажную ткань, и почти сразу — заполошный визг.
Детектив сразу же помчался туда. Стоило ему повернуть за угол, как он увидел барахтающуюся на мостовой женщину, явно от кого-то отбивающуюся. Ковард прицелился, выпустил несколько пуль в смутно видневшуюся над женщиной фигуру. Визг женщины стих, как отрезало, и тем слышнее стало хлопанье то ли крыльев, то ли влажного плаща, когда то, что на нее напало, подпрыгнуло, растворяясь в опускающемся тумане. Понять, попал или нет, детектив не смог — когда подбежал к пострадавшей, оцепенело стягивающей разорванное на зверски исполосованной груди платье, крови вокруг было много, но вся ли она принадлежала жертве или нет — кто знает.
— Я вызову помощь, держитесь, мирс.
В домах вокруг потихоньку зажегся свет, но наружу никто не выглянул, даже на громкий крик Родерика «Полиция!». Правда, довольно скоро послышался шум — на зов бежали констебли. И это было хорошо, потому что женщина, которую Ковард придерживал, начала оседать, тяжело приваливаясь к нему.
— Срочно доставить ее к ближайшему доктору.
Старший быстро сориентировался:
— Это к доктору Эрдигу, выходит, его дом в трех кварталах.
Младший констебль побарабанил в двери ближайшего дома:
— Откройте, полиция! — и потребовал у выглянувшего хозяина покрывало, чтобы перенести женщину.
Над раненой захлопотали, Ковард же затребовал фонарь и отправился осматривать мостовую, пока дождь не уничтожил следы.
— Стэр Ковард? Вы видели, кто это сделал? — обратился к нему старший констебль Паттон. В Управлении бывшего коллегу еще не забыли.
— Нет, проклятый туман помешал. Но думаю, тот же преступник, что нападает на жителей в последнее время.
— Потерпевшая сказала, вы стреляли.
— Да, и сейчас я ищу следы его крови. Я уверен, что попал.
— Здесь довольно много крови, — заметил Паттон. — В какую сторону скрылся преступник?
— В какую угодно, я больше был занят помощью пострадавшей. Посмотрим, если есть следы, они будут дальше отсюда.
Несколько кровавых пятен они все же нашли, чисто случайно — на них упало пятно света от фонаря. Одно — на стене дома. Но дальше следы исчезли совершенно.
— Не понимаю, он забрался наверх и ушел по крышам? — Паттон сдвинул котелок и почесал в затылке.
— Скорее всего, он ловок как цирковой акробат, — распространяться дальше Ковард не стал.
Он устал, хотелось скорее домой и в постель. Нужно было уложить в голове прочитанное, а лучше — записать и на свежую голову перечитать утром. Еще детективу не нравилось то, что ему словно бы вручили подсказку на блюде, а он не может понять, верить ей или нет. Потрошитель — охотник на нелюдей. Что за бред. Это как если бы он купил пирог с патокой, а внутри обнаружил заварной крем. В принципе, и то, и другое вкусно, но вместе не сочетается! И эти странные намеки… Кого ненавидел Охотник больше своей добычи? Жив ли он сейчас? Может быть, Потрошитель был его последователем? Учеником? Голова болела от количества мыслей.
В квартиру Ковард входил, пошатываясь. Определенно, сегодня он слишком много узнал.
— Стэр Родерик? Вы ранены? — выглянувший из гостиной Джонс встревожено подскочил к нему. — Позвать Мэлси?
— Нет-нет, просто устал, Джонс, все хорошо. Мне надо лечь и подремать.
— А кровь у вас на сюртуке чужая? — Ричард все же подозрительно присмотрелся и выдохнул с облегчением, когда старший детектив кивнул. — Может быть, чаю, стэр? Я как раз заварил себе, налью и вам, и есть сандвичи с мясом.
— Да, ужин — это неплохо. А кровь принадлежит очередной жертве, наш маньяк совсем распоясался.
— Это наверняка не Потрошитель. Тот себе подобного не позволял. А? Стэр Родерик, что я смешного сказал?
— Нет, Джонс, ничего, где там чай? Я переоденусь и приду.
Мимоходом Ковард подумал, что стоит побеседовать еще и с доктором Стигом о прочитанном. Обменяться, так сказать, впечатлениями. Скорей бы выздоровел, а то как-то странно знать, что несгибаемый доктор слег в горячке. Может, Мэлси солгал? Но зачем бы ему это делать?
— Джонс, — спросил он у помощника, принесшего чай и тарелку с сандвичами, — вы видели сегодня доктора Стига?
— Нет, стэр Родерик, не видел, и приемная весь день была закрыта.
— Вот как. А его помощник?
— Мэлси видел, он пару раз бегал куда-то, в бакалейную лавку, наверное, заходил и к нам, полюбопытствовать, как продвигается дело.
Ковард покивал и взялся за свой скромный и честно заработанный ужин.
Платить приходящей прислуге они с Джонсом пока не могли, агентство «Фарос» пока еще не приносило ощутимого дохода, хотя на арендную плату, еду и прочее необходимое хватало, даже на хорошие сигариллы для Коварда иногда оставалось. Готовил еду Джонс, насколько уж умел, так что питались в основном чаем и разнообразными сандвичами, покупными пирогами и булочками, иногда — овсянкой и яйцами с беконом. Изредка перепадало нормально поесть — когда стэр Стиг, преисполнившись человеколюбия, приглашал на обед. Такая жизнь не слишком отличалась от привычной за долгие годы службы в полиции.
В плюсе был спокойный крепкий сон, отсутствие старшего инспектора и всегда своевременно получаемая медицинская помощь. По скромному мнению Родерика Коварда, плюсы перевешивали. Он и сам заметил, что стал спокойнее, а сердце больше не колотилось в горле, как пойманная птица, после полудня пробежек по городу по делам расследования. Было время и на занятия боксом с Джонсом, и на тренировки в стрельбе — детективам следовало пребывать в отличной форме и во всеоружии.
— Завтра поедете к доктору Эрдигу, Джонс, расспросите его о пациентке, поступившей вечером. И навестите саму пострадавшую, она может описать преступника подробнее.
— Так точно, стэр Родерик. Вам нужно еще что-нибудь?
— Нет, ступайте отдыхать.
— Доброй ночи, — кивнул молодой человек, удаляясь в свою комнату.
Ковард посмотрел ему вслед и покачал головой: он иногда не понимал, отчего Джонс в пух и прах разругался с родителями, уволился из полиции, снимает эту скромную квартирку вместе с ним. Он ведь молод, хорош собой, его не портит даже шрам, стоит лишь взглянуть на эти русые кудри и светлые, голубовато-серые глаза. Да ему вослед оборачиваются женщины всех возрастов! А он уперся в эти расследования, которые даже не приносят ощутимого дохода. Странно.
Стоило бы поговорить с ним начистоту. Впрочем, если дело не касалось работы, Родерик предпочитал в душу людям не лезть. Но ведь это Джонс, единственный ученик и напарник, детектив помнил, как тот пришел в Управление полиции впервые — нескладный тощий мальчишка, не знавший, куда девать длинные руки и как встать.
«Завтра же все выясню», — решил Ковард.
На этом он одним глотком допил остывший чай, поставил точку в заметках, которые писал в блокноте, оттер руки от чернил и отправился в постель.
Снилось снова какое-то непонятное месиво из прочитанного: чудовища, пляшущие вокруг, и чьи-то окровавленные когти. Эти когти! Будто разум зацепился за них, как за атрибут любого потустороннего существа, не укладывающегося в привычную картину мира. Если судить по увиденным в бестиариях иллюстрациям, то так оно и было.
- 3 -
Проснулся Ковард в дурном расположении духа. И довольно поздно: Джонс ушел к доктору Анджесу Эрдигу, оставив на столе завтрак и записку. Что ж, разговор откладывался. Значит, детектива ждал Архив и недочитанные книги. Сам того не зная, он жаждал узнать больше об Охотнике. Чем-то тот ему импонировал, что было для Коварда непривычным и немного даже пугало. Как же ; нелюдь, и вдруг такое.
Архивариус встретил его сердечно ; старику было одиноко здесь, мало кто соглашался идти в архивы для получения знаний.
; Мастер Энрих, а что вы сами можете сказать об этой Ван-Халленской резне и... как вы там его назвали? Отсекателе? ; расположившись за столом, спросил детектив.
; Да что я могу такого сказать... Сделали из мальчишки тварь, тварь сорвалась с поводка и всем отомстила.
Родерик Ковард так и подался вперед:
; А поподробнее? Это весьма, весьма интересно!
; Я не знаю все детально, в «Книге» ведь указано. Вы не прочитали, стэр детектив?
Мужчина несколько смутился:
; Вы знаете, мастер, здесь множество слов на латыни, а я в мертвых языках разбираюсь столько же, сколько в драгоценностях короны.
; О, я могу вам перевести, ; оживился архивариус.
; Буду весьма благодарен! ; Родерик придвинул блокнот и чернильницу, приготовившись делать заметки.
Через четверть часа писать ничего не хотелось, хотелось выйти и забыть все услышанное.
; Мастер, вы... ; Ковард сглотнул, давя в себе отвращение, ; вы уверены, что Отсекателя создали именно монахи?
; Никаких сомнений, юноша, никаких сомнений.
; Но как же... Как это вообще... ; Родерик впервые не находил слов. ; Это безумие какое-то! Взять ; и искалечить мальчишку?
; Что поделать, церковь не выбирала методов никогда.
; Значит, вот оно как. М-м-м... Но кто же тогда был Потрошителем? Не вяжется... Отсекатель отомстил и пропал, а через сорок с лишним лет возник Потрошитель...
; Он вполне мог заснуть, решив, что все сделано. Он мог провалиться куда-то и не выбраться без посторонней помощи. Он мог испугаться, что маловероятно.
; Заснуть, говорите? ; Ковард схватил несколько томов «Книги», раскрывая на последних страницах, пока не отыскал с победным, слишком громким для вечной тишины под этими гулкими сводами:
; Нашел! Вот, он же сам написал: «Теперь я буду спать». Но что-то его разбудило. Эти жертвы ; это была месть за прерванный сон?
; Этого я не знаю, юноша, увы, не знаю.
; Куда он делся сейчас, ; бормотал детектив больше для себя, потирая лоб. ; Если бы не эти убийства, он бы сейчас был как нельзя кстати! Вся эта мифическая ерунда затаилась бы, как мыши под веником, знай они, что Охотник в городе!
Архивариус дробно, дребезжаще засмеялся:
; Ах, юность и горячность. Вы переоцениваете способности Отсекателя, юноша. Он все же был молод и не слишком опытен. Что такое трехсотлетний охотник против, например, шестисотлетней горгульи?
; Ох, не надо о горгулье, мне она не понравилась, меня едва не залили металлом.
; Ну, против теоретически бессмертного ши? Знаете ли вы, мой юный друг, что Аншаттенские холмы некогда назывались Шат-о-Ши, то есть, со старобриттского, Врата Ши?
; Теперь знаю. Что ж, а по результатам ритуала что должно было быть с тем, кто его проводил, в книге не написано?
; Он становился Поводырем, то есть, тем, кто приказывал Отсекателю. Оставаясь при этом человеком, старея, болея, но не умирая. Незавидная, кхе-хе-хе, участь.
; А если ритуал провел Отсекатель? Что с ним тогда должно стать? Он тоже будет человеком?
; Обратный ритуал? ; старик пожевал губами, морща и без того изборожденный морщинами лоб. ; А ведь, знаете, юноша, что-то у меня такое было в запасниках... Пойду, пороюсь.
Он поднялся и зашаркал куда-то в глубину архивных помещений. Ковард в нетерпении ожидал, он чувствовал, что напал на какую-то важную нить, ведущую к Потрошителю. Пришлось набраться терпения: архивариуса не было очень долго, едва ли не с час. Детектив принялся перечитывать некоторые особо запомнившиеся заметки на полях, листая страницы бестиариев, рассматривая гравюры. Узнал даже несколько новых тварей с которыми очень не хотел бы встретиться. Например, того же ши. Нет, легенды все переврали. Не были эти существа «прекрасны, как день, и опасны, как безлунная ночь». Они были омерзительно, завораживающе красивы ; и смертоносны, как чума. Они питались человеческим мясом, предпочитая похищать детей лет трех-пяти, юношей и беременных женщин. От них было одно только спасение ; бегство подальше. Позже нашли еще одно, точнее, нашли способ убивать их ; холодное железо. Самородное или найденное в местах падения небесных странников-метеоритов, кованное холодным способом – весьма трудоемким и не всякому кузнецу под силу. Кстати, были в бестиариях и упоминания о том, что ковать холодное железо могли лишь те кузнецы, что породнились с кобольдами – еще одной нечистью, в принципе относившейся к людям нейтрально, пока те не забредали на места их обитания.
Наконец, старик вернулся. Ковард приготовился слушать. Мастер Энрих принес ободранную книгу, выглядевшую так, словно ее пытались разорвать в ярости.
; Думаю, вам стоит прочесть это самому. Здесь старобриттский, но вам будет интересен не сам текст.
; А что мне будет интересно? ; Ковард взял книгу, раскрыл ее. И сразу же понял, что имел ввиду старик. Тот же почерк заметок на полях. Кошмар, выписанный твердой рукой кровавыми чернилами.
«Мне было четырнадцать, когда за мной пришли монахи. И я был сиротой, как и те, кого я взял для Круга Обратного Преображения. Имя, данное мне отцом, было Майлз. Тогда я в последний раз слышал его. После того, как меня забрали в монастырь – никто не звал меня по имени. На три года меня заточили в катакомбах, лишив возможности не только двигаться, но и видеть, и слышать. Кто-то спускался ко мне, поил мерзостными эликсирами, от которых мое тело изменялось с болью. Наверное, я кричал, но вскоре горлом пошла кровь. Дальше все словно в тумане. Когда с глаз сняли повязку, свет причинял мне страшную боль, но я надеялся, что все закончилось. Однако все лишь начиналось. Тогда я еще не знал, что со мной сделали и зачем. Но вскоре понял: монастырю требовался послушный раб для выполнения грязной работы – очистки здешних земель от тварей, которые селились на Шат-о-Ши с незапамятных времен. Меня научили убивать, остальное я постигал на практике. Единственной отрадой в моей исковерканной чужой волей жизни стало чтение. В монастырской библиотеке я проводил все те ночи, что были свободны от исполнения приказов. Мне не требовались свечи, чтобы разбирать написанное. Когда я впервые попал в хранилище знаний, я едва знал несколько букв. Тогдашний архивариус научил меня остальным, дальше я учился сам.
Они называли меня «тварью». А мне хотелось снова услышать свое имя. Меня «ласкали» плетью, а я всего-то хотел ощутить прикосновение дружеской руки. Меня пытались заставить целовать руки моих хозяев, но этому приказу я отчего-то мог сопротивляться.
В последние годы существования монастыря охотник на нечисть им уже не требовался. О, нет, теперь им нужен был послушный их воле убийца людей. И мне пришлось подчиниться. Они называли меня «Отсекателем голов» и «мстителем», натравливая на неугодных им людей. Лишь спустя десять лет мне удалось освободиться, и то лишь благодаря случайности, убившей брата Иозефа, владевшего ключом к моим узам. «Резня в Ван-Халленском монастыре», если тебе это что-то скажет. Все, чего я хочу ; вернуть себе свое тело. Есть Круг Обратного Преображения, да, он потребовал жертв, схожих со мной телесным обликом. Никто из них не испытал боли. Ты все разрушил. У меня осталось всего лишь две недели на то, чтобы завершить Круг. Я не могу сделать этого без отмеченной жертвы».
Детектив пролистал все до конца.
«Я стану человеком. Снова. Последняя жертва станет моим первым шагом к новой жизни».
; Квадра... ; слабо пробормотал Ковард.
С последним словом мозаика сложилась. И он вспомнил, где видел этот почерк.
; Мне пора, стэр архивариус. Я приду завтра! – детектив выскочил из Архива, на ходу сгребая свои заметки и запихивая их в поясной планшет.
- 4 -
В дверь приемного покоя доктора Стига Ковард колотил так, словно за ним гналось четыре горгульи.
— Стэр доктор не принимает! — звонкий, высокий голос Мэлси отозвался ему. — Извините.
— Немедленно открывайте, стэр Дорн.
— А, стэр детектив, — замок щелкнул, Мэлси распахнул дверь. — Что-то слу…
Ковард притиснул его к стене, сжав тонкую шею:
— Да, случилось, Потрошитель. Я тебя выследил.
Юноша даже не побледнел — посерел.
— Что вы… Стэр Ковард, вы с ума сошли? Отпустите!
— Я нашел описание ритуала, Тварь. И ты зря думал, что я не узнаю твой почерк, очень зря.
— Пожалуйста, отпустите, — Мэлси как-то обмяк, больше не пытаясь отодрать от своего горла руку детектива.
Ковард выпустил его.
— Значит, отпираться больше не будешь?
— Не вижу смысла, детектив.
— Отлично. Пойдешь под суд за убийство, а доктор Стиг — за пособничество и укрывательство преступника.
— Не надо, прошу вас! Не впутывайте Эрвальда!
— Что значит «не впутывайте»? Он знал, кто ты, но не пошел в полицию.
Мэлси медленно опустился на колени, умоляюще сложив руки:
— Пожалуйста, он ни в чем не виновен.
— Суд разберется в том, кто виновен, а кто нет. Или… Хм-м-м, — Ковард припомнил, что Потрошитель был Охотником, оглядел Мэлси внимательнее.
Тот замер, так же внимательно глядя на него, не двигаясь с места.
— Можем заключить сделку. Иногда полиция идет на такие с преступниками: помилование в обмен на помощь при расследовании.
— Н-но… чем я могу помочь? — изумился юноша.
Или Тварь? Кем считать его теперь, Ковард затруднился бы ответить.
— Пока что не знаю. Например, придумать, как прикончить полукровку-грёблинга.
— Пулями из сплава серебра и железа, — мгновенно выдал Мэлси, поднимаясь на ноги. — Но не ждите от меня подвигов Отсекателя, стэр Ковард. Я всего лишь человек. Теперь.
— Будешь помогать так, как сможешь. Знаниями и советами.
— Если обещаете не трогать Эрвальда.
— Будете оба хорошо работать — не трону.
— Договорились, — серьезно кивнул Мэлси.
— Что с доктором Стигом?
Детектив предпочитал не думать о том, что только что здесь произошло. Это было как-то слишком. Нужно было думать.
Юноша вздохнул:
— Жар. Грёблинги… м-м-м… не ядовиты, но весьма нечистоплотны. Мирс Кварц повезло, у нее оказалось весьма крепкое здоровье, организм переборол заразу, да и раны были совсем неглубокими. Я сейчас отпаиваю Эрвальда травами, он скоро поправится. Боялся, что руку не смогу спасти, — голос его дрогнул. — Обошлось.
— Хорошо. Значит, серебро и железо… Где такое взять?
— Закажите у мастера Бэллига с Коронной улицы. Он, думаю, даже не удивится — его семья долгое время делала на заказ оружие из такого сплава. У меня был клинок их работы.
— Хорошо. Спасибо за помощь.
Ковард искренне старался быть хорошим детективом. Расследование, отработка денег, поимка преступника. И что из того, что ему теперь помогает Потрошитель? Тем более, что образ, нарисованный воображением после чтения записок Охотника и расследования ритуальных убийств Потрошителя никак не вязался с этим рыжим голубоглазым пареньком, так безусловно преданным своему покровителю. Ладно, пускай. Тех сирот не вернуть, а пятно на репутации Ковард уже стерпел.
Уже в дверях его окликнул Мэлси:
— Стэр детектив, как вы узнали?
— По почерку и по описанию ритуала, я ведь сказал.
— Значит, вы были в Архиве? Вот же старый змей, нашел все-таки…
— Я — хороший детектив, стэр Дорн, очень хороший.
— Не спорю, — юноша усмехнулся. — Эрвальд подозревал, что однажды вы меня раскусите. Не думал только, что так быстро.
— Меня многое смущало, начиная с того, что вы выжили. И заканчивая вашей безупречной улыбкой. У Дорна были кривые зубы, — Ковард, наконец, понял, что его смущало.
— Жить в теле, которое небезупречно, если после ритуала я мог его немного изменить? Дорна мало кто знал и уж точно практически никто не рассматривал его зубы. Все больше пытались полапать за тощую задницу.
— Ясно. Что ж, всего доброго, — кивнул детектив.
Надо было еще поговорить с Джонсом.
— И вам, стэр детектив, — Мэлси запер дверь и поднялся в квартиру.
Его все еще потряхивало от пережитого где-то глубоко внутри. Но больше от осознания, что готов был убить человека снова, лишь бы остаться с Эрвальдом, лишь бы его любовника никто не тронул. Или сдаться и быть казненным — с теми же условиями. Он вошел в полутемную спальню, присел на край постели, осторожно поглаживая лежащую поверх одеяла руку доктора. Жар все еще держался, но кризис миновал этой ночью, и теперь следовало ожидать выздоровления. Мэлси наклонился, прижался лбом к горячей ладони.
— Я тебя люблю, — сорвалось с губ тихо, почти неслышно.
Эрвальд слабо шевельнул рукой, пытаясь погладить Мэлси по щеке. Тот прижал его ладонь к губам, целуя так, как никогда не позволял себе касаться рук тех, кому прежде служил. Хотя заставить его пытались всегда — сломить последний оплот его воли.
— Эрвальд… Как ты?
— Жарко. Но терпимо. Я долго лежал?
— Недолго, всего три дня. Пить? Может, попробуешь немного поесть?
— Хорошо. Я слышал голоса. Что-то случилось?
— Случилось. Детектив Ковард догадался, кто я.
Эрвальд побледнел, попытался привстать:
— Что? Но… как?
— Тише, не вставай, тебе еще нужно лежать, — Мэлси аккуратно опустил его назад на подушки. — Он хороший сыщик, да и старый архивный змей ему помог, отыскал ту книгу, что я приносил тебе. А почерк у меня, как ты знаешь, не изменился.
— И что теперь? Что он сказал? Что ему надо? — дальше силы Эрвальда покинули.
— Все хорошо, — Мэлси метнулся к столу, где настаивался в серебряном чайнике отвар из лекарственных трав, принес ему и напоил, осторожно придерживая голову. — Мы заключили сделку: он не тронет тебя, а я буду помогать в расследовании странных дел.
— Хорошо. Ох, как же болит рука. Что у этой твари на когтях такое…
Теперь, когда Ковард знал, с души Эрвальда упала тяжесть, которую он носил все это время. Все раскрыто, последствий не будет. А помощь… Да почему бы и нет?
— Много заразы у нее на когтях, — вздохнул Мэлси. — Раньше такие раны прижигали каленым железом, нынешний антисептик не справился. Потерпи, Эри, скоро все заживет.
Он не хотел говорить, как испугался, что не сумеет остановить воспаление и начнется гангрена. Грёблинг порвал Эрвальду больше плечо, а не руку, и распространение заразы убило бы доктора наверняка.
— Ничего, я живучий, — усмехнулся Эрвальд. — Меня даже Потрошитель прирезать не смог.
— Я и не хотел, — слабо возмутился Мэлси. — Ну вот, теперь я тебя накормлю, и будешь выздоравливать.
— Да. Спасибо, что ухаживал, без тебя я бы точно умер.
— Без меня ты бы жил, не зная горя, — Мэлси утопал за еще теплой овсянкой с медом и сушеными фруктами, которую готовил сам, не доверяя приходящей прислуге.
Эрвальд слабо улыбнулся, решив, что потом расскажет, что с Мэлси намного лучше, чем без него.
— Джонс, вы здесь? — Родерик взлетел наверх, как коршун, ворвался в распахнувшуюся дверь. — Вы пообщались с третьей потерпевшей?
— Да, стэр, пообщался. Что с вами, стэр?
— Со мной? Со мной все в порядке, — отмахнулся детектив. — А вот что с вами, Джонс? Ну-ка, садитесь, — беднягу Ричарда толкнули в кресло, Ковард заходил по гостиной кругами. — Рассказывайте, что вас толкнуло на такие глупости, как увольнение и уход из дому?
— Эм-м, не понимаю вас, стэр.
— Джонс, не прикидывайтесь дурачком, вам не идет! — рявкнул Ковард. — Все вы понимаете, только увиливаете от ответа.
— Это личная причина, стэр, я бы не хотел говорить.
— Ричард, — детектив сменил тактику, заговорил спокойно и увещевающе, — мы ведь с вами напарники. Я должен знать ваши причины. Не хотелось бы, знаете ли, однажды остаться в одиночестве, если ваша причина вдруг ответит согласием на предложение брака. Или что там с ней такое.
— Нет, стэр, причина не в этом. Родители просто очень не одобряют мой выбор профессии.
— Но вы же уволились, Ричард. Почему не вернулись в отчий дом?
— Потому что хочу расследовать преступления с вами, стэр.
— Дик, — Родерик впервые обратился к нему так, словно признавая еще одну уступку чуть большей близости в отношениях, — но ведь рано или поздно вам придется жениться.
— Пока что у меня никого нет на примете, стэр Ковард.
— Что ж, надеюсь, когда-нибудь появится. Не хотелось бы, чтобы такой видный молодой человек остался холостяком, как я, — рассмеялся Родерик. — Джонс, у нас есть вино?
— Да, стэр. Что случилось? — снова повторил Джонс.
— Я раскрыл личность Потрошителя, за это стоит выпить, вы не находите?
— Стэр, вы… — Джонс мигом приволок припасенную на случай внезапного праздника бутылку. — Но как? Кто он?
— О, мой юный друг, вы удивитесь, — Ковард выбил пробку одним мастерским ударом по донышку. — Несите бокалы, несите ваши сандвичи, я голоден, как Тварь.
Джонс быстро принес все затребованное, предвкушая интереснейший рассказ. Ковард усмехнулся: мальчишка, какой все-таки еще мальчишка. Начал он издалека, разлив вино по бокалам, с тоста:
— Давайте выпьем, Джонс, за торжество здравого смысла. И крепость нашего с вами разума.
- Да, стэр, — Джонс явно сгорал от нетерпения.
Рассказывал Родерик подробно, с самого начала этой истории, трехсотлетней давности, подливая вино зеленеющему напарнику.
— А потом Отсекателя что-то разбудило два с половиной года назад, он осмотрелся и решил начать жизнь с чистого листа. А для этого ему потребовался Круг Обратного Преобразования и тринадцать жертв. Последняя должна была стать… — он замолчал, глядя на Ричарда, думая, догадается тот или нет, ведь умный парнишка.
— Новым вместилищем? Мэлси… М-мэлси..?
— Верно. Мэлси Дорн и есть теперь тот самый Майлз-Охотник, Отсекатель, Потрошитель, Тварь. Назови как угодно — суть одна.
— И что теперь, стэр? — Джонс несколько побледнел.
— А ничего. По сути, предъявить ему нечего, доказательств у меня никаких, только почерк на полях старых книг, но Мэлси в любой момент может сказать, что просто выдумывал эти истории и заметки и портил книги от пакостности натуры. Ну, приговорят к штрафу. И все. Но так как он этого не знает, то я стребовал с него обещание помогать нам в расследовании всякого такого… потустороннего.
— По поводу потустороннего, стэр, третья жертва описала его, — Джонс принес альбом. — Взгляните, что вышло.
Ковард вытащил свой блокнот с тщательно перерисованным из бестиария изображением грёблинга.
— Что ж, как я и думал, это полукровка. Вопрос в том, где он прячется днем. Грёблинги — твари сумеречные.
— Полукровка? То есть, его мать — человек?
— Угу. Скорее всего, какую-то женщину эта тварь изнасиловала, та понесла, по какой-то причине выродка не убили сразу. Или попытались, но неправильно. Или глупая сентиментальная девица не позволила, но тогда это относит нас к далеко не простым жителям Аншаттена.
— В общем, нам надо как-то выследить ее?
— Да. Завтра отправишься в архив и перероешь подшивки «Аншаттен блам» за последние… гм… лет двадцать.
— Почему вы решили, что существо такое, гм, юное?
Эрвальд задумался.
— Наверное, потому, что первым делом оно напало на девушку? Не знаю, Ричард, не знаю, интуиция. Иногда ей стоит доверять. Будешь искать упоминания о любых скандалах в высокопоставленных кругах нашего города. Чем черт не шутит, когда Квадра спит, вдруг это, в самом деле, отпрыск какой-нибудь бла-а-ародной дамочки. Я лично никогда не интересовался жизнью высшего общества, не могу вспомнить.
— Хорошо, стэр, непременно займусь. Я куплю завтра на ужин несколько пирогов, вы не против?
— Еще как не против. Ну, а сейчас — спать. К черту всех тварей, сколько их есть на свете, я хочу, чтоб мне не снились никакие когтистые сволочи, — Родерик разлил остаток вина по бокалам и легонько коснулся своим бокала Ричарда. — За добрые сны.
— За добрые сны, стэр.
- 5 -
Родерик Ковард не мог похвастать какой-то особенной интуицией прежде. Во время его службы короне в рядах полиции дела он раскрывал скорее только благодаря своей настырности и упорной работе с материалами и свидетелями, осведомителями и кропотливо созданной с нуля агентурной сетью. Но теперь все было совсем не так, как он привык — странные вещи, странные нелюди, странные убийства. Во многое приходилось просто верить. А еще ему сейчас просто дьявольски везло. Причем, везло с той поры, как рядом появились доктор Стиг и его странный помощник. Стоило бы пойти и проставить свечи перед Квадрой за это везение, оно детектива просто пугало.
«Завтра же в собор», — решил он.
Несколько дней ничего не происходило: раненый полугрёблинг, видно, отсиживался в своем убежище, Джонс корпел в Архиве, питаясь пылью веков, сам Ковард мотался по городу, навещая жертв, расспрашивал о странных личностях своих информаторов, сеть которых старательно поддерживал в работоспособном состоянии. И ему снова повезло. Один из нищих, обязанный бывшему инспектору жизнью, сообщил, что в районе старых складов нашли двух его сотоварищей по промыслу.
— Страсть и ужасть, стэр Ковард, просто страсть и преисподня! Кому старуха Агата могла приглянуться-то, ума не дам! Однако же снасильничали и убили. Хто ж знал, што к вам надоть было с энтим бечь? Похоронили Агатку-то третьего дня. А Мироша, слепенького, помните? Мы думали, его собаки задрали — весь искромсанный был, страх и преисподня! Тож похоронили, вчерась.
— Где именно, говоришь? — сразу насторожился Ковард. — Старые склады? Там ведь есть заброшенные, которыми не пользуются…
— Дык, стэр Ковард, они все тогось… полузатопленные с прошлого летечка, никто ими не пользуется, рази што совсем какой бродяга отчаянный, которому на ночлежку и медного ринга не подали.*
— Понятно. Сколько там этих складов?
— Акров десять будет. Рейна-то все ближе к восточной части города подбирается, подтапливает.
Ковард ругнулся — столько складов ему не обыскать. И да, еще ведь нужно получить пули с серебром. Заказ на них он сделал на следующий же день, как поговорил с Мэлси, но мастер запросил неделю на работу. Приходилось ждать. А скольких эта тварь успеет за неделю порезать или вовсе убить?
Домой он возвращался злобный, как стая горгулий, только что перьев не было — швыряться ими. Но вся злость испарилась, стоило подняться в квартиру.
— Стэр Родерик, я нашел! — навстречу ему выскочил взмыленный Ричард, потрясая блокнотом. Видно, и сам только недавно ввалился. — Если это не то, что мы ищем, я съем свою шляпу!
— Так, спокойно. Рассказывай все по порядку, я сам сделаю чаю.
Джонс мигом успокоился, подобрался:
— Шестнадцать лет назад случился скандал в семействе барона Гессига. Его несовершеннолетняя дочь, прогуливаясь по окрестностям поместья Гессиг, подверглась домогательствам. В заметке сообщалось, что девушка заболела нервической лихорадкой, однако после ее больше никто не видел, в свете она так и не появилась. Я кое-кого расспросил, ну, из ваших агентов. Я же их помню и позывные, и где искать. Говорят, Шейлу Гессиг держат запертой, а еще — что в городской дом барона вызывали старую повитуху Миритэль, пятнадцать лет тому.
— Вот как… Значит, они прячут ублюдка в поместье Гессига. Как нам туда подобраться, идеи есть?
Джонс покачал головой:
— Поместье сгорело, отстраивать его не стали. Гессиги прячут эту тварь в своем городском доме. Я проверил по карте, взгляните.
Ричард отметил булавками дом барона и места преступлений.
— Примерно одинаковое расстояние.
Ковард воткнул еще одну булавку в районе старых складов, что еще раз подтвердило вывод Ричарда.
— Отлично. Значит, нужно пробраться туда, прикончить тварь и уйти, — решил Ковард.
— Желательно бы и тварь прихватить. Кварц потребовали голову в доказательство.
— Хорошо, отрежем. А что, Кварц тоже решили, что это не человек?
— Газетчики, стэр.
Ковард хлопнул себя по лбу: за всей этой беготней он совершенно забыл о братии щелкоперов и не читал газет.
— Значит, придется отрезать голову.
Ковард представления не имел, как именно им удастся пробраться в дом барона. Впрочем… Не так уж это и сложно, городской дом барона пышен, но толком не охраняем, собак нет. Придется просто вскрыть заднюю дверь. «На дело» было решено идти через два дня, когда будет готов заказ на пули.
— Возьмите с собой топор, Джонс. На всякий случай.
Ричард почесал в затылке и метнулся куда-то, вернувшись через десять минут с небольшим топориком для разделки мяса.
— Выпросил у хозяйки. Приказано вернуть в целости.
— Непременно. И нам понадобится мешок.
— Есть, стэр, я приготовил. И веревку на всякий случай. И еще вот это, — Джонс порылся в небольшом мешке и вытащил завернутый в холст веничек сушеных трав.
— Что это еще за пакость? — опешил детектив.
— Мэлси передал. Сказал, что грёблингов дым этих трав может ввести в состояние полусна.
— Значит, окуриваем подвал, пристреливаем тварь, рубим ей голову и руки и уходим. Я ничего не забыл?
— А если оно прячется на чердаке?
Теперь принялся чесать в затылке Ковард, вспоминая, что там писал Охотник о грёблингах.
— Нет, Джонс, оно гнездится в подвале. На чердаке слишком светло и шумно.
— А если там не один подвал?
— Значит, придется обойти их все. Думаю, это будет подвал где-то во флигеле.
Джонс кивнул. Он не сомневался в своем наставнике — детектив Ковард знает, что делает.
Зарядив револьверы и рассовав по карманам запас патронов, они вышли в опускающиеся сумерки. Это лето, не в пример прошлому, радовало более-менее сухой и теплой погодой, хотя вечерами наползал промозглый туман с болот и поднимался ветер, несущий испарения и запах тины и гнилой воды. Живущим в Аншаттене оставалось благодарить короля Генриха, двести лет назад повелевшего построить под городом резервуары для очищенной воды, и покрыть их серебром. Благо, на этот металл земли королевства были весьма богаты. Под страхом смертной казни было запрещено снимать облицовку резервуаров. Дураков, решивших таким образом обогатиться, не находилось даже среди нищих и бродяг: из колодцев, ведущих в цистерны, водой питался весь город.
Дом барона возвышался над всем, темный и молчаливый, ни единого огня в окнах, выходивших на улицу. Острые пики ограды казались щерящимися клыками и когтями, но стоило обойти дом, в каменной стене, что сменяла кованые пролеты, обнаружилась низенькая дверца для слуг. Ковард достал связку отмычек, некогда конфискованных у пойманного вора-домушника. Ухмыльнулся: пришлось научиться вскрывать замки, да чему только он не научился за двадцать лет службы!
— А если нас поймают?
— Покаемся, Джонс.
Родерик провернул отмычку, тихо щелкнул хорошо смазанный замок.
— Вот так.
Поднял голову, встречая серьезный взгляд светлых глаз, на самом дне которых мерцала искорка.
— Так точно, стэр Родерик.
Петли не скрипнули, калитка распахнулась. Для начала они обследовали весь двор, обнаружив два флигеля. Второй оказался обитаем, и подвала в нем не было, а вот первый, в самой глубине двора, скрытый деревьями и хозяйственными постройками, был пуст. И дверь в подвал там имелась — открытая, лишь с внешним засовом, сейчас задвинутым в пазы. Он практически бесшумно выдвинулся, пропуская в логово мерзкой твари.
Полицейские фонари разгоняли тьму в достаточном количестве, чтобы можно было рассмотреть в подвале грязный матрас. Звук трения кремня в зажигалке показался громче выстрела, затеплился огонек на пучке сухих стеблей, поплыл горький дымок. На матрасе кто-то заворочался, что-то залязгало. Они, не сговариваясь, взвели курки револьверов, шагнули ближе. На матрасе, хрипло вскрикнув, дернулась, просыпаясь, женщина — грязная, обнаженная, с огромным животом. С железным ошейником на тощей шее, от которого змеей тянулась к вмурованному в стену кольцу цепь.
— По… помо..гите…
Ковард приложил к губам палец:
— Тише, мирс, мы вас освободим. Не поднимайте шума. Где тварь?
— Да… дальше по коридору… дверь… открыта. У него всегда открыто… — она затряслась в сухих, бесслезных рыданиях.
— Быстрее, Джонс, пока этот веник еще тлеет.
Они оба прошмыгнули по коридору дальше. Первым в камеру сунулся веник, которым активно размахивал Джонс, нагоняя дыма. Сиплый взвизг и кашель услышали оба, пятна света от фонарей метнулись по стенам за черным силуэтом.
— Не выпускай, Джонс. Бей по лбу топором.
— Да, стэр.
Тварь, видимо, решила, что прорвется — дверной проем был достаточно широк. Куда там. Джонс получил приказ, Джонс выполнил приказ. Топор с чавкающим звуком вошел в лоб твари, побледневший молодой человек, которому располосовали грудь, держался стойко. На раны, памятуя слова Мэлси, была вылита едва не пинта едкого, на травах, спирта, выделенного от щедрот тем же Мэлси — Джонс шипел, но терпел.
Стрелять в тварь детектив Ковард не стал, принялся рубить так, еще живую. Орать та не могла, лишь хрипела, издыхая. Страха она не вызывала — лишь омерзение, и он порадовался надетым перчаткам. Голову и кисти с когтями упрятали в мешок, Джонса наскоро перевязали — вернутся домой, все равно сдаваться в цепкие ручки Мэлси. Вернулись за женщиной, как догадывался детектив, это и была Шейла Гессиг, отданная на потеху собственному выродку и носившая, вероятно, уже его… нет, Родерик и в мыслях не мог назвать плод этого насилия ребенком.
— Мы вас забираем, мирс Гессиг, не волнуйтесь, больше тварь никого не тронет.
Она только кивала. Не было в ее взгляде безумия, как опасался Ковард. Только безмерная усталость и боль.
— Стэр, скажите, кто-нибудь может это из меня вырезать?
— У меня есть один отличный доктор на примете, просто давайте уберемся отсюда.
Ее укутали в два сюртука — полы одного не сходились на огромном животе. Повели под руки к выходу из подвала — как и говорил детектив, это был подвал небольшого флигеля в глубине двора. Закрывать калитку не стали, ни к чему.
До дома добирались долго: быстро идти мирс Шейла не могла, за долгие годы на цепи ее ноги ослабели, да и общее состояние было кошмарно. А за полквартала она и вовсе согнулась пополам от боли, по ногам потекло.
— Квадра, защити… Рожаю…
Ковард растерялся, он никогда не принимал роды.
— К доктору! — Джонс, крякнув, подхватил женщину на руки, аж в глазах поплыли круги от боли. Но зашагал он быстро. — Стэр Родерик, поднимайте Мэлси и доктора Стига.
Ковард рванул вперед, забарабанил в дверь доктора:
— Открывайте!
В окнах тотчас вспыхнул свет: их ждали, двери распахнулись.
— Вхо… ох, Дева! — Мэлси метнулся в операционную, доктор Стиг, еще слабый после болезни, принимать роды сам не мог, но руководить им — вполне. Как и заняться ранами Джонса.
— Детектив, вы-то хоть целы?
— Более чем, — Ковард бросил в угол мешок с добычей.
На столе с поднятым изголовьем надрывно застонала Шейла, Мэлси осторожно протирал ее обеззараживающим раствором.
— Плод я уничтожу, — глаза его замерцали холодным огнем. — Это не обсуждается.
— Да, разумеется. Джонс, как вы?
— Жить буду, стэр Родерик, — ухмыльнулся тот половиной рта.
— Но шрамы останутся посерьезнее этого, — доктор вздохнул. — Чем таким вы прижигали раны, Ричард? Кипящей смолой?
— Нет, тем же настоем, которым я промывал твои, — отозвался Мэлси. - Ну, мирс, тужтесь. Стэр Ковард, придержите пациентку за плечи!
Детектив, убедившись, что с помощником все в порядке, принялся помогать в принятии родов, как уж умел. Все закончилось очень быстро: сморщенное, землисто-красное тельце выскользнуло огромной мокрицей, и Мэлси тут же, не позволяя ему раздышаться, коротким рывком свернул шейку. Бросил в таз, туда же отправился и послед.
— Вот и все, мирс. Вы чисты. Посмотрите мне в глаза.
Женщина разлепила слипшиеся от слез ресницы, заглянула в горящие болотными огнями глаза Твари и обмякла, засыпая.
— До вечера проспит. Эрвальд? Как ты?
— В порядке. Забинтуй нашего бравого младшего детектива, Мэлси.
— Пойду, Кварц порадую, пока оно вонять не начало, — Ковард потер ноющее плечо.
— А что у вас с плечом? — вкрадчиво осведомился доктор Стиг.
— Да так, перетрудился на почве разрубания твари в подвале.
— Тогда это может подождать. Но после приходите, дам вам мазь для растираний.
— Как скажете, стэр доктор.
Когда он ушел, а Ричард Джонс забылся сном на койке в послеоперационном покойчике, Мэлси вынес труп детеныша на задний двор и сжег его в бочке, где сжигались кухонные отходы. Он помнил — трупы грёблингов горят быстро и оставляют только жирную сажу. Но в этом существе было три четверти людской крови, пришлось помучиться, заметая следы, а потом долго отмываться от запаха паленой плоти и сажи.
— Пожалуйста, — пробормотал он, обращаясь к небу. — Дай мне ну хоть неделю отдыха от всяких существ?
Равнодушное, низкое, серое, как и всегда в этом городе, небо промолчало, хмурясь наплывающими с запада тучами. Мэлси вздохнул.
Еще предстояло решить, что делать с Шейлой Гессиг, возвращать ее домой значило почти наверняка убить. Но ее, возможно, будут искать…
— Думаю, что искать не будут, барон совсем плох, — ответил на это заглянувший за мазью тем же вечером Ковард.
— А его наследнику такое пятно на репутации в дополнение к остальным ни к чему? Н-но… Что же тогда?
— Не знаю. Может быть, кто-то из пациенток доктора Стига ищет себе компаньонку? Аристократка, манеры, вежливость — все при мирс Гессиг.
Доктор задумался, потом кивнул:
— Думаю, миртрис Давалль будет рада компаньонке.
Отмытая, с вычесанными от вшей, гнид и колтунов волосами, оправившаяся после нежеланной беременности, мирс Шейла Гессиг оказалась весьма хорошенькой особой. Очень тихой, все еще вздрагивающей от резких звуков, но весьма здравомыслящей.
— Я постараюсь оправдать ваше доверие, стэры.
— У вас все будет хорошо, — уверил ее Ковард. — Джонс, идемте, у нас по плану сегодня уборка.
Ричард застонал, но повиновался: ему было гораздо проще поддерживать порядок, чем наводить его. Но — приказ есть приказ.
— Да, стэр Родерик, уже иду.
Твари тварями, а жизнь катилась в своей привычной колее, невзирая ни на что.