Серебристый автомобиль плавно поднял дверцы вверх. Что это еще за фокусы, крылатая машина? Откуда в нашем дворе такое чудо? Да еще на задворках? Я взяла в руки метлу, словно автомат, и решила заглянуть внутрь. Хорошо, если эта машина соседа с четвертого этажа. Он в КГБ служит, у них все возможно. А если нет? А вдруг это машина агента ЦРУ. Все загремим, все, даже старого деда не пожалеют. Я представила длинный пеший этап в Сибирь. Хотя какой этап в Сибирь, если мы уже в Сибири. Длинный этап надо представлять в какую-то другую сторону. Например, в сторону Москвы. Вот где черт-те что творится. А у нас пока тихо.
В салоне машины было темно, только слабо мерцала панель управления. Не выпуская спасительной метлы из рук, я осторожно заглянула внутрь. Там никого не было. Испарился? Исчез? Принял облик тети Маши, известной дворовой сплетницы, от которой даже псы убегают? Она встретилась мне четверть часа назад. Что-то злобно крича, она меня чуть с ног не сшибла, так куда-то неслась. Вот откуда у меня метла. Или я сама схватила со страху? Дворничиха узнает – прибьет. Стало немного жутко. А не удрать ли домой пока не поздно?
И тут я услышала стон. Кажется там, с той стороны машины. Придется включить фонарик, в этой темноте черт ногу сломит. Сколько раз просили домоуправление двор фонарями осветить. Или хотя бы один столб поставить, а под ним скамейку, или беседку. Молодежь бы встречалась, в шахматы играла. Ну, или почти в шахматы. Как же, сейчас! У них для народа никогда денег нет. Пока до своей конуры доползешь, триста раз поломаться можешь. Вот так с проклятиями наощупь по двору и прешься. В подъездах, кстати, та же картина. Одна лампочка на все пять этажей посередине.
Но мне лично повезло, отец был загранкомандировке, хороший фонарик привез. Маленький, красивый, а весь двор освещает. И что только мне не предлагали взамен ему? Могла бы королевой стать. Не соблазнилась, и хорошо. Что бы я сейчас в кромешной темноте делала? А так, свет горит, вроде как жить веселее.
Освещая землю, я обошла машину. На земле лежал парень. Под глазом кровоподтек, рубаха порвана, ярко-зеленый пиджак без рукава. Брюки такие узкие, что кажется, внутри водопроводные трубы вместо ног. Стиляга? Откуда они в наших краях? Да и видела я их только на страницах журнала «Крокодил». Вот где их разрисовали, мама не горюй! И все они в Москве и Ленинграде толкутся. Ну, может, еще в Киеве и Львове. А у нас в Иланском тихо. Снова захотелось сбежать. Но отступать было не в моих правилах. А вдруг ему помощь нужна? Помрет от переохлаждения, а я мучайся потом всю жизнь. Я подошла к бедолаге и присела на корточки.
Это был щуплый, тонкий паренек лет двадцати пяти, разноцветный как светофор. Нам такое одеяние не привычно, мы все серые, как полевые мыши. Только начальство у нас в заграничные шмотки одето, а мы все – от местной швейной фабрики, которая только халаты варганить и научилась. Ну, еще телогрейки. Парень медленно приходил в себя. Я вспомнила лейтмотив сороковой оперы Моцарта и присвистнула им. Проучившись семь лет в музыкальной школе, я была напичкана сюитами, как губка иголками у хорошей швеи. Да толку-то от моих знаний, городок вшивый, оперного театра в ближайшие сто лет не предвидится, куда я здесь со своим бельканто пристроюсь? В местную музыкальную школу? Там и без меня на каждый стул по три педагога. Только там детишек наперечет. Горожане привилегий музыкального образования не понимают. В Москву поехать? А прописку где взять? А я слишком щепетильна, чтобы на вокзалах ночевать. Да и боязно.
Я прекрасно осознавала, что значит укрывать стилягу. То же самое, что укрывать врага народа. Морозы страшной Якутии слегка охладили душу. Хотя чего бояться? И у нас иногда под пятьдесят прет. Вышлют из городишка, так я хоть на чужбине замуж выйду. Туда как раз чаще всего интеллигентов и шлют. Здесь-то у нас не на кого даже глаз положить. Одни железнодорожники. А они даже о Козловском ничего не слышали, не говоря уже о Элвисе Пресли, или Битлз. Но может, все-таки сбежать? Да еще позвонить куда надо и отрапортовать. Глядишь, медаль дадут. На стенку повешу, любоваться буду. Но чувство сострадания, а более того, любопытства, взяло верх над благоразумием. Ох, не открыть бы мне ящик Пандоры.
Взвалив на свои плечи пришельца, я потащила его по направлению к местному сараю. Он не сопротивлялся, а даже помогал мне, усердно передвигая ногами. Третий день дождь шпарит, а крыша вся в дырах, нет сейчас там никого. Разве что мыши пищат, и то вряд ли. Что они идиоты, мокнуть?
В этом сарайчике тайничок есть. На западной стене доска отходит, и за ней небольшой закуток размером с кровать. Там я пришельца и спрячу. Эта мышиная дыра – мое открытие. Надо же мне где-то нотную тетрадку со своими пьесами хранить. А там всегда сухо. Единственное место в сарае, где не течет. Вопрос только куда машину девать? Кагэбэшники найдут – всю округу перетрясут. Машина-то иностранная, дверцы, что крылья. За старый «Москвич» выдать не удастся. Остается надеется, что милиция только по освещенным местам искать будет. Это для них привычнее.
Вспомнив все мыслимые выражения этикета, кое-как заставила бедолагу залезть в мое пристанище. Посетовала о машине. Но он сначала попросил кока-колы. Не имею понятия что это. Дала воды. Это ему сейчас нужнее. Вода из бутылки теплая, но пить можно. Он жадно начал поглощать воду.
– Зря ты ввязалась, – выдал пришелец. – Можешь пострадать.
– Что с машиной делать? Найдут – догадаются.
– Машина – ерунда, – ответил он. – Ты мне коробку принеси.
– А что в коробке?
– Не твоего ума дело. Неси. Коробку не найдут, вас никого трясти не будут.
– Секретные материалы? – с интересом спросила я. – Изменой пахнет?
– Можно сказать и так. Музыкальная диверсия.
При слове «музыкальная» меня едва не затрясло от стойкого запаха удачи.
– Неужели запрещенные пластинки?
Пришелец кивнул.
– Тогда не знаю, что с тобой делать, – честно призналась я. – Что будет, если тебя схватят?
– Они меня уничтожат. Прокурор уже вынес постановление. Я украл музыкальные новинки западной культуры, и хотел ими торговать. Мечты ведь должны исполняться, верно? Пусть даже и за деньги.
– Мечты?
– Мечты. Это такие пластинки, которые могут превратить человека во что угодно. Хоть в музыканта, хоть в танцора, хоть в меломана. Однако наш генсек решил, что мечты должны сбываться только у партийной верхушки. Это справедливо, по-твоему?! – с жаром произнёс стиляга.
– И ты ограбил склад конфискованной контрабанды?
– Подробностей лучше тебе не знать. Но я в долгу не останусь.
Едва я успела притащить тяжелую квадратную коробку из машины и запихнуть ее в чуланчик, как снаружи показались лучи фонаря, проникающих в дыры сарая.
– Есть здесь кто-нибудь? – раздался грубый голос дворничихи Марьи. – Дело государственной важности!
– Это майор Слепцов. Он может гримироваться под любого, даже под женщин,– зашипел стиляга. – Ты можешь отличиться. Но они не оценят. Я тебя уверяю. Они всерьез полагают, что «Битлз» способны развалить Советский Союз. Ну, не идиоты ли?
– Аэлита, открывай по-хорошему! – потребовала дворничиха.
– Сиди тихо, – сказала я стиляге и плотно задвинула доску.
Потом вцепилась в метлу дворничихи, как в спасательный круг и, дрожа всем телом, открыла дверь.
– Чем ты здесь занимаешься, растудыт твою мать? – закричала, ворвавшись, дворничиха, но, увидев метлу у меня в руках, осеклась.
– Вот, осваиваю, – залепетала я, всем своим видом изображая страх. – Надо же где-то работать. А на глазах всего двора учиться стыдно. Простите, что я взяла вашу метлу. Я даже вымою шампунем, хотите?
– Никого во дворе не видала? – перебила она меня.
– Мужик какой-то прямо на меня летел? Едва отпрыгнула. В соседний двор побежал. Страшный. Я здесь и схоронилась, чтоб не снасильничал. Что-нибудь случилось?
Она грубо выругалась и выхватила метлу.
– Я тебе другую дам. Помягче. Этой свои музыкальные пальчики до крови сотрешь. Жалко вас, интеллигентных дурочек. Как жить только собираетесь? Ни ума, ни тела. А мужики крепких любят.
После ее ухода меня еще долго бил озноб. Трясло, пока стиляга доску не отодвинул.
– Десять литров бензина, подруга. Очень надо, – сказал он. – Тогда я смогу уехать. Бак почти пустой.
– Бензин только Витька-сосед сможет достать. В университете учится. Здесь на каникулах. По ночам на бензоколонке подрабатывает. Вот кто настоящий меломан. Но его придется взять в долю.
– Шагай к Витьке. И ему хватит. Мечты должны сбываться.
– У меня только одна мечта, но она от тебя не зависит. Жди, я сейчас, – сказала я и помчалась к соседу.
Витька, услышав про загранпластинки, аж засветился весь. Он взял канистру, которая у него на балконе хранилась, и вышел со мной во двор. Десятилитровая емкость плескалась почти полной.
Было уже глубоко за полночь, когда мы все втроем, крадучись, как будто шпионы-диверсанты, приблизились к машине. Казалось, что около нее тихо. Машина так и стояла с запрокинутыми вверх крыльями. За гаражами вообще никогда никого не бывает. Здесь свалка. И место неприглядное. И как сюда пришельца занесло?
Парни быстро перелили бензин из канистры в жерло машины. Стиляга сел за руль, вставил ключ, повернул, и машина завелась.
– Порядок – сказал он и протянул нам две большие виниловые пластинки, на которых было написано по-английски «Rolling Stone» и «Beatles». – Разберетесь, кому что?
– Ей битлов. Они мягче. Спасибо, друг.
– Вам, друзья, спасибо. Будут новинки – свисну.
Он сел в машину, она заурчала, и стиляга, появившийся из ночи, в ночь и уехал.
– Что будем делать с добром? – спросил меня Витька, лукаво улыбаясь. – Я предлагаю переждать пару недель, а потом перепишу на магнитофон, и распространим среди студентов моего универа. Заработаем.
И тут позади нас завыла сирена. Мы в страхе прижались к стене. Но пронесло. Милицейский уазик промчался мимо.
– Давай их к Тузику под будку. Там никто не найдет. Я пса кормлю каждый день, он меня знает. Пропустит.
– Товар не повредит?
– А мы в целлофан завернем. Там сухо. Я давно свои дневники прячу. А ходит он под елку, от конуры далеко. Даже запаха не будет.
– Так и решим. Но мы с тобой сейчас как бы в давней ссоре. Будут спрашивать, скажешь, я запил что-то, тебе, мол, противно. Что ты чистоплюйка, весь дом знает.
– Тебе придется запить.
– Не учи ученого. Я тебя потом сам найду. Надо же, как свезло. Настоящие диски! Я уже вижу, как мы червонцы гребем. А пока затихни.
Расставшись с приятелем, я пришла домой, закрылась в туалете и стала думать. Пока кому-нибудь из домашних не приспичит, есть время побыть наедине.
Интересно, как там наш стиляга? Добрался ли до дому? И что сделал с остальным товаром? Или сделает? Однако когда всё уляжется – будет настоящая бомба. Витька сумеет организовать сенсацию. Мне до жути не терпелось услышать любимый голос Пола Маккартни, струящийся чисто-чисто, как в студии звукозаписи. Ведь те записи, что мы с Витькой крутим, писаны-переписаны по сто раз, все плохо различимо. Но мы, как и все меломаны, дуреющие по рок-н-роллу, рады и такому. У меня вспотели ладони от нетерпения. И зачесался нос. Факт, Витька запьет. Но придется немного подождать. А уж там я развернусь по полной программе. Если соседи будут спрашивать, скажу итальянская опера. Модерн. Городок тихий. Захудалый. Если бы не Витька из Красноярска, и я бы о битлах ничего не слышала. Здесь все Зыкину любят и Магомаева. Глухомань…..
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2016
Свидетельство о публикации №216012802132
Обсуждение здесь http://proza.ru/comments.html?2016/01/28/2132