Рассказ
О, как она заразительно смеялась эта маленькая, молоденькая китаяночка-продавщица фруктового лотка, примкнувшего к воротам территории гостиницы «Золотая гора»!
Глядя на неё тоже хотелось расхохотаться, но я делал умную и строгую мину и продолжал торговаться потому как знал, что все продавцы любят чтобы с ними обязательно поторговались, тогда они испытывают истинное удовольствие от своего занятия.
Я показывал на груши, а потом на окошечко своего миниатюрного калькулятора.
Она брала его и высвечивала на экране цифру «двенадцать» и это означало - она просит двенадцать юаней за полкилограмма груш. Но я давно знал, что местные продавцы для русских все цены завышают в два и даже в три раза, поэтому набирал на клавиатуре цифру «три» и показывал ей. Но она не соглашалась и показывала рукой вверх два раза, что означало, поднимай дружок выше цену. Я набирал на клавиатуре три потом запятая ноль один. Это означало, что я согласен на три целых и одну сотую долю юаня. И показывал ей. Увидев такую цифру, она хваталась за голову, а потом безудержно хохотала, показывая рукой опять: вверх, вверх! Тогда я снова набирал три целых, но уже ноль два, тем самым добавив еще одну сотую. Это приводило ее в неописуемый восторг! Она заливалась звонким детским смехом, потом брала мою счетную машинку и показывала пожилому китайцу, вероятно своему отцу, который находился рядом и с легкой усмешкой по-отечески наблюдал за этой сценой. Она возвращала машинку мне и опять рукой показывала: выше, выше! Я снова добавлял одну сотую и опять показывал ей. Она хохотала, как ребенок. Потом я переходил на десятые доли. Так мы забавлялись, до тех пор, пока не останавливались на четырех юанях. По такой же цене они продавали груши и своим соотечественникам. Довольные собой, мы с улыбкой расставались. Она махала мне на прощание рукой, а я говорил ей:
- Гуд бай!
Как ни странно, но они это слово хорошо понимали.
В ответ она говорила:
- Бай, бай.
И мы расходились. Я шел, обычно, на пляж. Она же зазывала других отдыхающих. Но, возвращаясь с пляжа, я проходил опять мимо этой палатки. Она, увидев меня, улыбалась и была похожа на майское солнышко, а от плоского лица с маленьким курносым носиком исходила какая-то теплая и светлая волна. Мы опять азартно торговались либо за сливы, либо за яблоки, а потом весело прощались. Так было почти каждый день.
Наступил последний вечер моего пребывания в этом уютном курортном городке. Что-то не спалось, и я пошел погулять. Я вышел за ворота гостиничного комплекса. Напротив, через дорогу, было кафе под открытым небом. За столиками сидело несколько посетителей. Я решил там посидеть, попить пива, посмотреть на ночное море, послушать бесконечный шелест и шуршание песка. Шустрый официант выловил королевских креветок в одном из аквариумов, которых стояла целая галерея, тут же их пожарил и подал вместе с пивом. Мягкий июльский вечер, пиво и ласковый напев слабых вечерних морских волн настроили душу на лирический и чуть грустный мотив. Мне всегда печально расставаться с теми местами, где я оказывался по воле случая даже на короткий отрезок времени.
« Вот завтра уеду, - думал я, – а когда-нибудь возвращусь сюда? Здесь так тепло и так приятно отдыхать! Нет ни повседневной суеты, нет ни шумливых отдыхающих, нет ни вечно что-то ищущих по магазинам и бутикам дородных теток в сопровождении толстых и лысых мужиков, таскающих за ними полные сумки набитые различным барахлом».
Городок полностью приспособлен только для отдыха. Не даром он был закрыт долгое время для посещения, потому что здесь отдыхала Пекинская элита. До сих пор здесь много закрытых пансионатов, у ворот которых стоят часовые.
Занятый своими мыслями я и не заметил, как пролетело два часа. Решил еще раз прогуляться по берегу моря.
Пройдя по пешеходной асфальтированной тропинке сотню шагов, я заметил, что во дворе профсоюзной гостиницы прямо на земле расположился импровизированный рынок. Решил заглянуть туда и посмотреть, чем торгуют в ночное время. Продавцов было десятка два.
Они разложили на ковриках, на низких столиках, на белых тряпках, а то и просто на упаковочном картоне всякие мелкие вещицы. Тут были бусы, серьги и браслеты из натурального жемчуга, которого в этих краях было великое множество; большие и маленькие морские раковины; поделки из натуральных и искусственных камней, большинство которых были зеленого или бледно-зеленого цвета; поделки мелких чучел лошадей, коров, коз, быков из натуральной шкуры; корабли и кораблики из алебастра, выполненных по старинным китайским мотивам, и облепленных снаружи мелкими ракушками, придающим им неповторимый колорит.
Просмотрев предложенный товар, я остановил свой взгляд на небольшой фигурке лучника из зеленого камня. Продавец, видя мою заинтересованность, стал что-то говорить, очевидно расхваливать товар, но я ничего не понимал, а только слушал его. Потом достал свой походный калькулятор и подал ему. Он высветил на табло сорок юаней. Для поделки из настоящего камня это было дешево, а из искусственного – дорого. Но на меня что-то нашло и я решил маленько поразвлечься.
Я показал ему рукой вверх, мол поднимай дружок, поднимай, как это делала смешливая продавщица из фруктовой палатки. Но он ничего не понимал, а только непонимающими глазами уставился на меня. Тогда я взял счетную машинку и высветил сорок пять юаней! Это привело его в еще большее недоумение, и он опять высветил на машинке сорок. Тогда я высветил сорок семь!
Он что-то прокричал своим друзьям-продавцам. Я думаю: «Вот какой-то сумасшедший русский не хочет покупать статуэтку за сорок, а хочет за сорок семь, да еще и торгуется!» Вокруг нас начали собираться продавцы: всем было интересно посмотреть на русского ненормального. А мне, как говорится, "попала шлея под хвост"! Я опять взял машинку и высветил пятьдесят! Все вокруг зацокали языком и что-то заговорили между собой, но никто не понимал меня и что я хочу, да я и сам не понимал уже что делаю, но просто мне хотелось подурачиться.
Да и статуэтка, по большому счету, была мне не нужна. Просто в глазах стояло лицо лучезарной продавщицы – китаяночки, и стал торговаться, только в обратную сторону не на уменьшение, а на увеличение. До китайца еще не доходил смысл моего шуточного развлечения, хотя жестами руки я ему показывал: увеличивай цену. Наконец он что-то сообразил и высветил - пятьдесят один. Я пятьдесят два. Он пятьдесят три. Я ожидал улыбки на его лице, но нет! Он торговался на полном серьезе. Я понял, что такие шутки для него выше его понимания, и решил назвать окончательную цену – пятьдесят восемь. Он шестьдесят. Я замахал руками и хотел уйти, но не тут-то было. Плотная стена китайцев окружала меня.
«Будут бить, как Остапа Бендера", - пронеслось в голове. Но бежать мне было некуда, если только в море, напроситься к русалкам на чаепитие!
"Доигрался дружок!» - говорил сам себе.
Я сунул ему в руки сотню. Он добросовестно отсчитал мне сорок юаней.
Тут все опять дружелюбно заулыбались и расступились чтобы я ушел. Они хлопали меня по плечу и что-то восхищенно говорили, но мне было это безразлично, потому что сделал вывод: не надо шутить на серьезном мероприятии!
На следующее утро я опять увидел смешливую китаянку. Она предлагала поторговаться, но я показал на солнце, потом на горизонт и сказал : «Ту-ту». Она поняла, что вечером я уеду. Я вытащил из сумочки вчерашнюю статуэтку и подал ей, как подарок. Но она замахала руками: «Ноу, ноу!» Я настаивал. Она посмотрела на отца. Он едва заметно кивнул. Тогда она взяла статуэтку и вдруг, совсем для меня неожиданно, произнесла: «Сипасибо!»
Я улыбнулся и произнес: «Бай,бай !» Она расплылась в очаровательной улыбке, сложила вместе ладони около лица и, слегка поклонившись, ответила: «Бай, бай!»
Я помахал ей рукой, на этой минорной ноте мы и расстались.
У меня остались приятные воспоминания о море, о чистом пляже, о хорошем обслуживании и доброжелательных китайцах. Надеюсь, у них тоже.