Леонович Владимир
Моим детям и детям моих сверстников
На утреннем построении начальник лагеря объявил, что через три дня у нас состоится конкурс Королевы Красоты.
Строй ответил странным всхлипом, несомненно выражающим мужское предвосхищение.
- В конкурсе участвуют только юноши,- добавил Решетов с нескрываемым удовольствием от сюрприза,- не менее одного участника от каждой группы.
Пробежавший по строю шумок не выдавал мужского присутствия.
Решетов огласил условия конкурса. Все участницы,- при этих словах Решетов многозначительно посмотрел на строй,- т.е. участники, выступают в конкурсе в сопровождении своих кавалеров. Каждая участница должна продемонстрировать: свой наряд; три танца – шейк, вальс и танго; а также - стриптиз.
Я слушал Решетова и представлял - какая это будет тоска-пародия.
Я еще не закончил завтрак, как ко мне подошла делегация из трех девушек нашей группы. девушки объявили, что инициативная группа единогласно выбрала меня для участия в конкурсе.
Я состроил им рожу, и категорически отказался.
Последовали уговоры. Но я был непреклонен.
На пляже девчонки опять подошли ко мне и сообщили, что нашли другую кандидатуру, но тот стесняется тренироваться и требует дублера. Девичий подвох был прозрачен, но я согласился.
Начались творческие хлопоты: подбор купальников, составление нарядов, грим, походка. Самым сложным оказалось жеманство. К тому же я практически не умел вальсировать.
Кавалер у нас был один на двоих. Сашка десятиборец. Красивый, стройный, выше меня на полголовы. Мы с ним заняли второе место в гонках на шлюпках без рулевых.
Подготовка отняла все свободное дневное время. С Беном почти не виделись, т.к. он тоже участвовал в конкурсе.
Наш основной конкурсант явно халтурил, что утвердило мою догадку о девичьей авантюре. Будучи уверенным, что у них ничего не получится, я начал наседать на «товарку», шутя, но настойчиво требуя от него усердия и качества. Пришлось воздействовать личным примером.
Настал день конкурса.
После завтрака я позвал Бена слазить на кладбище. Накануне вечером я видел, как кто-то бросил туда бутылку. Надо было достать её.
Дощатый забор был высокий, а расстояние между досками не позволяло поставить ногу на несущую жердь. Пришлось Бену подсадить меня, а самому остаться за забором.
Я быстро нашел бутылку и перебросил её Бену. В траве на могилках краснела крупная земляника. Бабушка говорила, что с могил ничего брать нельзя. Это всё для усопших, нехорошо их обкрадывать. «А конфеты и крашенные яйца – тоже покойникам» - спрашивал я. «Тоже покойникам» - отвечала бабушка.
Земляника росла не только на могилках, а и под забором. Я набрал пару горстей, себе и Бену, но рука с земляникой в щели не проходила. Ешь сам,- покорно сказал Борис. Но я нашел большой лист подорожника, и с его помощью переправил ягоды Бену.
Пока мы занимались всем этим, на дороге, которая шла мимо забора, показался начальник лагеря. А на кладбище лазать категорически запрещалось. Шухер, Решетов,- дал знать Борис, а сам изобразил кролика, ожидающего Вини Пуха.
Я встал за столб. Но Решетов не дошел до нас, и свернул в палаточный лагерь, видимо, к волейболистам.
Мы с Беном решили искупнуться перед генеральной репетицией. Солнце слепило. Пахло прелой хвоей. Воздух становился слоеным, то струя жаркого и горячего, то прохладная струйка последней утренней свежести.
Мы были вместе и мы были счастливы.
За ужином девчонки поставили передо мной полный стакан водки. Понятно. Игра в кошки мышки продолжается, но подходит к концу. Я вопросительно посмотрел на девчонок. «Это мы Димке купили, для храбрости» - пояснили они,- «а это тебе остаток, как вознаграждение». Я ухмыльнулся.
Начались танцы – преамбула конкурса. Я обратил внимание на стройную высокую девушку. Я её и раньше встречал, но как-то не цепляло. Водка действует, решил я, но все же пригласил девушку на танец.
Девушка оказалась конькобежкой, и звали её Ирой. Проводив её к подругам, хотел застолбить следующий танец, но прибежали наши девчонки с картинно выпученными глазами.
Димка от выпитой водки сделался совсем пьяным. Не рассчитали. Кто же знал, что ему так мало надо.
Короче. Вовка – выручай.
Окружающий мир, который и так мне нравился, не смотря на все свои недостатки, к этому моменту приобрел особую привлекательность. Я в этом мире перестал быть одним из многих, а сделался персоной выделенной и наделенной. Облака плыли барашками, а яблони были увешаны красными яблоками, напоминающими землянику.
Я согласился.
Когда меня облачили, посмотрел в зеркало. На меня смотрела знойная, чрезмерно рослая проститутка с претензией на светскость. Меня это развеселило. Если бы моя героиня работала в публичном доме, то у неё уж точно была бы лошадиная кличка. Фру-фру.
Я сделал ручкой – и Сашка взял меня под руку.
Двинулись.
Публика встретила нас восторженно.
Я исподволь изучал соперниц. Выделялся Гриша - невысокий и субтильный, красивый парень еврейской наружности. Из него получилась шикарная восточная красавица. Но Гриша явно переигрывал, суетливо демонстрируя свои девичьи достоинства.
Следующим соперником был Кольчугин Борис, мой закадычный друг Бен. Понаблюдав за ним немного, я понял, что он и выиграет конкурс.
Остальные представляли некоторый коллективный интерес, но как соперники опасений не вызывали.
Все претендентки на корону были одеты в разномастные халатики, и только на Грише было маленькое черное платье. Он выглядел потрясающе. Как же он будет снимать платье на стриптизе,- думалось мне.
И вот, конкурсы все закончились – настал черед стриптиза.
Я, как мне казалось, очень естественно исполнил всё, чему меня два дня учили девчонки.
Подошла очередь Гришы. Он вышел на авансцену, склонился к публике в медленном поклоне, положив правую руку на левое плечо – и застыл в этой скульптурной позе. Затем резко выпрямился, и взметнул вверх правую руку, в которой как пиратский флаг полыхал его красивый, почти черный халатик. Всё было сделано одним неуловимым движением, как фокус. Публика восторженно аплодировала.
Конкурсантки, переминаясь, стояли рядком в купальниках, ожидая решения жюри о коронации. Кавалеров уже отпустили.
В это время ко мне вихляющейся походкой подкатил мой приятель, лыжник Юрка. Он, словно прицениваясь, обошел меня сзади и, вынырнув из-под правой руки, хапнул меня за левую грудь!
С выбором груди он ошибся. Возмущенная неслыханным нахальством, я моментально влепила ему звонкую пощечину! Благо дистанция позволяла. … Раздался громовой хохот.
Точка случилась сама собой - шоу удалось.
Юрка стоял передо мной жалкий, растерянный и вопросительный. Я чуть пожала плечами, и едва-едва подмигнул ему - метод Станиславского.
На авансцену вышел начальник лагеря и сказал краткую речь, в которой дал оценку, естественно положительную, всем участникам и организаторам конкурса. Передохнув, он провозгласил: «Первое место и звание Королевы Красоты Лагеря, единогласно присуждается …»- и Решетов назвал мое имя.
Что-то похожее на слезы затуманило мой взор. Я не ожидал такого исхода.
Народ ликовал. Народ был согласен с решением жюри.
А я, гетера, ощущала себя примадонной Афинского театра.
Решетов подошел ко мне с картонной короной, и посмотрев на мою пляжную шляпу на бритой голове, украшенной нарисованными черными локонами на висках, сунул корону мне в руки. Он подвел меня ближе к публике и начал вещать:
- Леонович, мы вручаем тебе эту корону и надеемся , что ты будешь достоин её, и мы больше никогда не увидим тебя на кладбищенском заборе.
Никто не понял, при чем тут кладбищенский забор, но Леонович в короне и на заборе – это смешно. И все засмеялись.
- А теперь танцы,- продолжил Решетов,- и я надеюсь, что наши красавицы нас не покинут.
Вот, Шапокляк.
Решетов объявил дамский танец.
Я стоял в некоторой растерянности. Кто я? Кого приглашать?
Из тупиковой задумчивости меня вывел тихий женский голос: «Можно Вас пригласить». Это была Ирочка, конькобежка. Во время танца она поделилась своими впечатлениями о конкурсе. Я был польщен.
Когда танец кончился, я собрался уйти, чтобы переодеться. «Не танцевать же в этом, дурацком, наряде»- сказал я ей.
- Можно и так,- ответила она, пожав плечами,- ты мне в любом наряде нравишься.
Я все-таки переоделся. После таких слов необходим таймаут.
Остаток смены я провел в гармонии с собой и с природой, не обременяя себя поисками спутницы жизни.
Расставаясь с Ирой, договорились встретиться в скверике на площади Горького в первую субботу сентября.
Юрку я поблагодарил от имени группы за победу, преподнесенную им для нас на блюдечке с голубой каемочкой.
- Только без громких аплодисментов,- ответил он с ухмылкой, отклоняя от меня свое лицо.
В первую субботу сентября я пришел на площадь Горького на полчаса раньше срока, надеясь, что и Ира придет раньше. Но её не было. Не пришла она и к назначенному сроку. И вообще не пришла.
Жила она совсем рядом, в задворках улицы Белинского, но адрес я с собой не захватил.
Взгрустнул. Но не сильно.
Круговерть студенческой жизни, особенно после каникул, да еще в общежитии, захватила меня. Время стирает краски. Вспомнил про Иру через неделю, и поехал к ней домой.
На втором этаже двухэтажного деревянного дома мне дверь открыла моложавая женщина. Она сразу суетливо обрадовалась и спросила: «Вы, Володя?»
Получив утвердительный ответ, она рассказала, что Ирочка очень переживает и извиняется. Ирочка десять дней назад сломала ногу, и лежит в больнице. Ирочка будет очень рада, если Вы её навестите.
Я возвращался совершенно удрученным. Черт. Черт. Черт. Я шел по чистой асфальтовой дорожке и на каждом шагу зло и размашисто подпинывал несуществующие камушки.
Я пытался представить, как это будет. Ну, приду я в больницу. С цветами. А как же еще? Поцелуемся. А о чем говорить? Влюбленные всегда найдут, о чем. А я влюблен? Что-то не чувствую. Могу с мамой встретиться. Позовет в гости. Когда Ирочка выпишется. Я уже вроде жених? Черт!
Я встретил Иру через несколько месяцев в коридоре университета. Она шла под руку с высоким красивым парнем. Проходя мимо мы молча поздоровались. Она грустно улыбнулась.
Я, наверное, тоже … улыбнулся.
Не-на-ви-жу!
Но всё прощаю.
Нижний Новгород, февраль 2016 г.