Так как в моей Зуевке много однофамильцев Денисовых, Василия Алексеевича проще отыскать по его «уличной фамилии» - Сидоров.
Свой значимый юбилей в окружении многочисленных родственников он справлял еще в бодром состоянии. И на девяносто первом году жизни видели мы его не раз на встречах с селянами в школе, в клубе, в социальной службе, в библиотеке.
Но видимо время берет свое. В январе 2016 года Василий Алексеевич захандрил. И не столько по физиологическим причинам, но, как нам кажется, и по психологическим.
Такие выводы мы сделали потому, что были у него 9 декабря 2015 года, беседовали. Он выглядел совершенно здоровым. Спросили о самочувствии.
- Ничего, слава Богу, чувствую я себя хорошо. По возрасту, как говорится. Сплю, ем с аппетитом, двигаюсь.
Показал нам котел газовый.
- Старый потек, этот сыновья облюбовали и поставили. Он не плохой, но менее экономичный, чем старый.
Показал руку. На обратной стороне ладони ранее была у него открытая ранка, теперь она зажила.
- В онкологический центр меня ребята возили. Там врач меня хороший смотрел, Самойлов его фамилия. Он мне эту ранку быстро залечил.
А после этого у Василия Алексеевича шишечка за подмышкой появилась. Он забеспокоился. Хотел с ней показаться тому же Самойлову, попал к другому врачу. Заходил к нему один. Чего он ему там наговорил, какую в нем болезнь определил...?
И по приезду домой Василия Алексеевича, единственного в Зуевке участника войны, как подменили. Теперь он уже не в том состоянии.
Его линия жизни
Родился Денисов вторым ребенком в семье 5 мая 1924 года. Его отец, Илья Алексеевич слыл в селе идейным коммунистом, авторитетным общественником. Он возглавлял партийную ячейку в двадцатые и начале тридцатых, входил в актив местной власти.
Наша улица, где я появился на свет, располагалась одним рядом и шла вдоль речки Ветлянки. Называлась она до революции Кармышом, теперь улицей Пролетарской – рассказывает он. - Дома тогда были в основном саманные. И только три дома срубовых, с тесовыми крышами, один из них наш. За Марией я родился, за мной родились три братика. Семья бы еще увеличивалась, но в июне месяце 1932 года власть местная решила закрыть церковь. Служителя, Отца Евгения она не тронула, а ночью с семьей увезла в Самару.
Говорили старожилы, что отец Василия Алексеевича настоял на таком гуманном решении по священнику. И именно Алексею Ильичу Денисову, как лучшему оратору, активом сельсовета (председатель Кавешников) было поручено идти утром к церкви для разъяснения ситуации прихожанам.
Стал он им объяснять, а прихожане на него с возмущениями, - рассказывает Василий, - стали требовать ключи от церкви. Ключей у отца не было, но селяне наседали. Началась суматоха, отец в сторожке попытался от них спрятаться. И там его кто-то пырнул ножом в живот.
Предполагали, что это сделал звонарь Рагузин Афанасий. Позднее его и самых авторитетных прихожанок, Пенькову Александру и Кортунову Уляшу, сослали в Караганду. Отца лечили в Алексеевской больнице, толком не долечили. Пошло заражение крови, и отец умер.
Старожилы рассказывали, Алексея Ильича хоронили с почестями. Могилка ему была выкопана у здания сельсовета. И когда коммунисты гроб с его телом несли, они пели интернационал, а при опускании гроба в могилку солдаты из ружей патронами стреляли вверх. На могильном холмике был установлен обелиск с красной звездочкой.
А еще года через три мы жили в доме без крыши и очень бедно. Наш дом какой-то злоумышленник поджег, а в колхозе зарезали моего тезку, счетовода Денисова Василия Дмитриевича. В селе продолжалась месть и за ненавистную кое-кому коллективизацию, и за церковь, которую закрыли. Не жалели никого, пятеро у мамы, Екатерины Ксенофонтовны, нас было. Обезумевшая от горя она, конечно же, расстраивалась. Старшей сестренке Марии было 11 лет, мне 8, Николаю 6, Петру 4, Ивану 2. Я во второй класс перешел. Учился хорошо, был мальчиком сообразительным. А может учительница Вера Алексеевна из жалости таким меня считала.
До седьмого класса учебу я дотянул, дальше средств на учебу не было. Пошел в колхоз работать. Воду возил полеводам, потом на фургоне зерно от комбайнов отвозил. Позже лобогрейку доверили: сначала был погоньщиком, потом скидывальщиком. А с 1937 года мне и моим ровесникам доверили и пахоту полей. Работа тяжелая, начиналась она с уборки и до снега. Весной остальное допахивали.
Пришла война. Мы с дядей Борисом (Кортунов Борис Алексеевич) на мельничной горе делянку нарезали. Примчался верховой из села, сказал: «В сельсовет приехал нарочный из Утевки с пакетом, с повестками на войну». Едем на митинг. Ораторы районные уверяли, что война будет не долгой, что мы победим, нескольким мужикам вручили повестки. А месяца через два мужиков из деревни всех как метлой вымело, технику и лучших лошадей угнали. Стало подросткам, старикам и бабам еще тяжелее работать.
Василий Алексеевич не подходил к призыву на фронт до 22 августа 1942 года по возрасту. Но, на всех фронтах еще шли затяжные и ожесточенные бои. Так что, вручая в военкомате ему и его погодкам повестки, военком сказал: «Повоевать и вам еще придется».
Уезжали мы из Зуевки пятеро. Я, Полянских Иван, Дробышев Николай, Семен Седых и Денисов Александр. С Кинеля до станции Барыш ехали поездом, потом шли пешком 30 километров до села Старое Тимошкино, Татарской ССР. Там обмундировали, шапок всем не хватило, довезли их к началу 1943 года. Еду готовили в соседней деревне. На санях вместо лошадей ее возили. Жили в мечети, буржуйками из бочек железных ее отапливали. На общих нарах спали. В ней учились, сами себя охраняли.
Через шесть месяцев они приняли присягу, по распределению Василий Денисов попадает в 226 отдельный, запасной стрелковый полк, сорок третьей танковой бригады, которая направлялась к Смоленску.
- Летом 1943 года, ночью на полустанке остановились, выгрузились и маршем куда-то шли. К утру достигли речушки. Стали закрепляться, закапываться. Командир прояснял обстановку «За речкой сильная оборона противника, он здесь давно. Выбивать его из насиженных мест нам придется трудно, возможно и долго». На войне солдат винтик в сложной машине.
Чтобы победить наши войска пополнялись личным составом, танками и вооружением. До августа месяца боев не было. Зато бомбы на наши окопы и блиндажи с их самолетов сыпались регулярно. Однажды мы наблюдали как их самолеты и наши дрались в воздухе. Нашему самолету хвост немцы отшибли. Неуправляемый он стал падать, а его хвост от нас недалеко врезался в землю. Взрывы от бомб вздымали землю то тут, то там. Полуторка под склоном наша стояла с пустым кузовом, потом оказалась полная с землей. Ее землекопы будто бы нагружали, а это земля от взрывов.
С потерями в этот раз обошлось, спасали надежные блиндажи.
В другой раз с донесением я шел, самолет их появился. Я в траншею нырнул, от фашиста спрятался. А в это время наш танк в болоте увяз, другой к нему буксировать ехал. И гусеницей край моей траншеи проутюжил. Да так, что я по пояс в земле оказался. Танк ушел я лежу недвижимый и кричу. Ладно не далеко танкисты тот танк цепляли, меня услышали, пришли с лопатой, откопали. А у меня без движения уже руки и ноги неметь стали.
8 августа в наступление перешли войска правого крыла Западного фронта на Ярцевском направлении. И под Смоленском дружное русское ура взяло верх, мощное наступление русских прорвало крепкую оборону немцев. Наша пехота за немцами с автоматами теперь не бежала. Она по пять, шесть человек садилась на броню танков, танк с коротких остановок из орудия стреляет, а солдаты по немцам из автоматов и ПТР строчат. Успех поэтому и был обеспечен.
- Меня в тех боях ранило в плечо. Рана не глубокая, но в госпитале около трех недель я пролежал. За это время наша часть была уже в Белоруссии. На подступах к Могилеву я ее догнал. Шли жаркие бои.
С донесением посылает меня командир. Через поле шли мы с проводником казахом. В одном месте слышим зовы о помощи. Огляделись: глубокая воронка, в ней пятеро раненных. Санитары их туда стащили, обещали вернуться. Теперь мы им обещаем найти санитаров.
Вошли в город, разрывы, пули вокруг вжикают. Одна больно обожгла мне палец. Руку поднял, кровь струйкой пошла в рукав. За домом палец казах мне бинтует. С подвала мальчишки выглядывают. Убедились, мы свои, вышли, немецкими папиросами нас угощают. Расспросили их о санитарах. Всезнающие, привели они нас в полевой лазарет. Там меня санитары на лечение и оставили.
В Польше я нашел мою бригаду после излечения. Она была до основания потрепана. В Осиповичи (Белоруссия) ездили мы за новыми танками. Пригнали, сдали их, а на следующий день нас 18 вояк вызвали в штаб. Начальник штаба и командир бригады уговаривали нас ехать в Россию учиться на офицеров.
Во главе с майором Жуковым через станцию Кинель, Богатое едем в Ташкент, оттуда в город Чарджоу. Он находится на берегу реки Аму – Дарья, у стыка границ: Узбекской и Туркменской ССР.
Были вступительные экзамены: диктант и арифметические задачи. По их итогам зачисляли нас курсантами танкового училища. Занятия начались 13 ноября 1944 года.
Там и застала Василия Алексеевича долгожданная Победа.
Митинг провели, отметили событие скромно, а через месц стали сортировать их документы, беседы проводить с курсантами. Рапорт кое кто на начальника училища подал. И курсант Денисов право на демобилизацию у него попросил. Из Москвы к концу октября 1945 года пришел положительный ответ и на него.
- До станции Богатое ехал поездом, дальше шел пешком до села Лещево. Там к Верещагиным заезжали зуевцы. Встретил у них Татаринцева Василия, с ним на парном фургоне 13 ноября прибыл в Зуевку.
- Считай, 39 месяцев я не видел Зуевки и родных.
Год работал за трудодни на разных работах в колхозе. Оплата зерном в конце года, если зерно получим с урожая. А урожая нет, то и заработка нет.
Я помню этот период, их дом без крыши, завалинку за глухой стеной. На ней Василий Алексеевич с гитарой, с балалайкой его младший брат Иван, с мандалиной двоюродный брат Василий. Они устраивали нам концерт. Играли хорошо, слаженно – заслушаешься. Позднее Василий Михайлович рассказывал мне, как его в немецком плену пожилой поляк научил играть, смычком перебирать на самодельной мандалине.
- А я завидуя ему купил гитару и самостоятельно научился брыньчать на ней, а потом и играть, - вспоминал Василий Алексеевич. - И этот же Василий уговорил меня в двадцать пятый стройтрест завербоваться. На Управленческом поселке, у спуска к Волге он был. Туда плоты приплывали, бригада их разбирала. А наша задача бревна погружать на тележку, цеплять их за лебедку и подавать наверх.
Нудная работа, не интересная. До нас немцы пленные ее выполняли. Надоело, и я через год уехал в Зуевку. Устроился помощником к комбайнеру Останкову Тихону Ивановичу. С ним два года хлеба убирал.
Скопил деньжонок, в 1948 году крышу в доме возвел, женился на Татьяне Павловой. Она жила в соседях, а работала на разгрузке зерна нашего сцепа комбайнового.
Отвозил зерно и я от их сцепа. На специальной площадке его Татьяна с подругой стояла и ведром на ходу нам зерно в конный фургон насыпала. Это было и опасно, и виртуозно с их стороны.
Помню и Василия Алексеевича, его в Зуевке стали потом считать профессионалом — комбайнером, как и его наставника. Таковым и я его застал на хлебном поле, когда выучился на агронома. Об этом подтверждают его награждения, медали «За доблестный труд», «За трудовую доблесть».
Как-то я при хлеборобах в поле стал расхваливать его за профессионализм, спросил откуда у него эта хватка? Он мне ответил скромненько:
- Не один я такой комбайнер в колхозе. Способные комбайнеры Останковы: Петр Васильевич и Петр Андреевич, Пономарев Павел Григорьевич и другие. - Они качественно и производительно работают.
А мастерство свое я набирал у наставника. Два года за его действиями наблюдал. На третий год мне доверили самостоятельно работать на комбайне.
А в зиму 1950 года я поехал учиться на курсы комбайнеров в Домашку. Окончил их, стал лучше знать технику и больше любить ее.
Без этого я бы 37 лет проработать на коломбине не смог.
Но кроме знания комбайна Василия Алексеевича в работе отличала и его гражданская позиция: добросовестность, честность и ответственность. Эти бы качества нынешней молодежи.
Василий Алексеевич является еще и примерным семьянином селе. Я и этим вопросом поинтересовался. Прошу его поименно и по профессиям детей, внуков и правнуков пересчитать и поделиться с читателями семейными секретами воспитания.
Этот вопрос для меня сложный (смеется).
О воспитании нашей армии сорванцов: детей, внуков и правнуков лучше бы вам поведала моя ныне покойная жена, Татьяна Ивановна. Я же на работе был в те годы постоянно, хлебом и прочими средствами семью обеспечивал, а она со свекровью детьми занимались Кормили они их, одевали, обували и воспитывали. Но их с нами нет. А я не все расскажу.
Детей у нас семеро: два сына и пять дочерей. Теперь поименно:
Сашка, работал в колхозе механиком, Мишка, в Нефтегорске работает шофером, Тоня по специальности бухгалтер, Таня, окончила библиотечный техникум, Нина, окончила учебу в техникуме связи, Люба, агроном, Катя, работала в сельском медпункте.
Внуков всего 11, правнуков – 9.
Василий Алексеевич опять хорошо улыбнулся.
В этом плане мы богато всегда жили с Татьяной.
Жалко, она рано этот мир покинула. Я без любимой уже 31 год доживаю. И не надоело. Жизнь прекрасна. Я и всем читателям желаю здоровья и долголетия.