ПРИЛЕТ
Сон был беспокойным. Снились почему-то лысые крепкие девахи в кепках, которые носились за мной по незнакомому ночному городу и кричали – Отдайся. Я бежал от них весь в поту, не выпуская из рук родного чемодана, все время больно бившего меня по ногам. В самый последний момент, когда вся эта орава с горящими похотливыми глазами, уже зажала меня в темном тупике, легкий толчок в плечо разбудил меня. Я открыл глаза. На меня удивленно смотрел мафиози. Как я готов был его расцеловать. Принять мученическую смерть от женщины? Ни за что. Пусть уж лучше от мужика. Однако, переведя взгляд выше, я заметил стюардессу, принесшую нам завтрак. УРА. Я БУДУ ЖИТЬ.
Чашечка спасительного кофе окончательно вернула меня к жизни. Я налетел на бутерброды, попутно заметив, что Челентано уже во всю освоился в самолете. Завтрак пролетел незаметно, за исключением одного – я убил на него в два раза больше времени по причине отсутствия таких дорогих моему сердцу передних зубов. Ну, да ладно. Разберемся. Но переводчику точно не жить, пока мне зубника не найдет.
А вот и долгожданная команда – Пристегните ремни, идем на посадку. Два круга над аэродромом, видно у летчика нога затекла, колеса коснулись бетонки и аплодисменты пассажиров. Так у них принято благодарить экипаж за удачный полет.
Выкатываемся из самолета. Таможня. Опять снимаю ботинки, ремень, часы и поддерживая брюки, иду в носках по голому полу к рамке. Гады, хоть бы тапочки какие дали. Я их сам стирал. Прохожу. Не звенит, уффф. На выходе здоровенный негр уже тянет лапы, как я понимаю, меня ощупать. Ладно, щупай. Лишь бы не заржать. Жуть, как щекотки боюсь. Ощупав, он вперился в меня взглядом и что-то начал говорить. Чего спрашивает-то? Золото? Бриллианты? Наркотики? Бомбы? Господи, да что он говорит-то? А главное, что мне отвечать-то? Сейчас что-нибудь ляпну не то и тут же скрутят. После пятиминутного монолога, негр наконец заметил отчаяние в моих глазах и просто крутанул пальцем. Вот блин, он повернуться, оказывается, просит. Аж пот прошиб. Поворачиваюсь. Нет, не доживу я до конца этого путешествия. Уже мелькают завтрашние заголовки всех газет – РОССИЙСКОГО ГРАЖДАНИНА ХВАТИЛ КОНДРАТИЙ В АМЕРИКАНСКОМ АЭРОПОРТУ.
Мой зад видно сразу внушил негру доверие, потому как я услышал – Иди на фиг, типа свободны. Все. Америка меня впустила. О, как я хочу курить. Теперь чемоданы и я с приятелем выхожу из здания аэропорта. А вот и наш переводчик Евгений, худощавый паренек лет 26. После взаимных узнаваний и приветствий, его первый вопрос – Ну, какие у нас планы? А планы у нас такие – говорю. Мне пофиг все встречи, все зажратые и холеные американские бизнесмены, пока ты, дорогой мой человек, не найдешь мне срочно зубника по причине ликвидации здоровенной дыры в моем рту. Тот с ужасом посмотрел на меня. Ну что за страна? Как же они жутко не любят нештатных ситуаций? И это правда, я потом не раз в этом убеждался. Через пару минут, поскребя затылок, он сделал куда-то пару звонков и обрадовано сообщил – Есть, нашел, договорился, завтра ждут. ОК. Тогда едем размещаться в гостиницу, пройдемся немного по вечернему городу, а заодно, где-нибудь перекусим. На том и порешили. Быстрее, быстрее завтрашний день. Как же хочется снова почувствовать себя полноценным человеком.
Утреннее американское солнце мягко вползло в наш номер. Пора приниматься за дела. Быстренько приведя себя в порядок и позавтракав, мы выкатились с приятелем из отеля на улицу. Здесь, наконец, можно покурить. Нет, прямо офонарели совсем всей страной, взяли и шлепнули закон – курить строго запрещается в общественных местах. А в городе кругом общественные места. Шагу не шагни, уже общественное место. И что делать? Ездить специально за город? А нет, вон почтенная американка, по виду – бомжиха, смолит себе спокойно. Значит, и мы затянемся, пусть только знак не подаст, если полиция нагрянет. Я, правда, на всякий случай сигарету в кулаке прятал, а для всех усиленно делал вид, что внимательно считаю этажи стоящего напротив пятиэтажного дома.
Ага, вот и переводчик подъехал. Здороваемся, садимся, едим. Зубник меня уже ждет. Мелькают кварталы, потом пригород, потом маленькие городишки сменяют друг друга. Вроде все как у нас, а вот все вокруг чище. Это вообще первое, что бросается в Америке, да, в прочем, и не только в Америке, а вообще за границей в глаза. Почему? Тот же примерно климат, те же дороги, та же земля, те же газоны и бордюры, те же машины, а все чисто. За все время ни одной подметальной машины не видел, а у нас после десяти таких машин – и все равно грязно. Дождь идет, а вода по стеклам из под машин такая чистая, что, кажется, ее пить можно. Вот у меня машина во дворе стоит. Рядом Ботанический сад. Казалось бы такая экология. Вечером машину помоешь, на утро выйдешь, а она вся в такой пыли, как будто и не мыл. Загадка.
Так, вот и нужный городишко. Коттеджи, коттеджи. Подъезжаем к одному. На встречу выходит сам хозяин – поджарый суховатый мужичок и на чистом русском с нами здоровается. Ах да, он же из бывших наших. Проходим в дом. Ничего так внутри. Пустого места нет. Аквариумы, картины, мебель, большие телевизоры. Дорогой пол из мраморной плитки. Хозяин долго сетует, что одна из двух его маленьких собачек скатилась однажды с его любимой мраморной лестницы и переломала себе все ноги. Две тысячи долларов бедолага отдал за ее лечение. Теперь она наполовину внутри железная.
Никак не пойму, уютно ли мне здесь или нет? Ребята в гостиной остались, а меня под белые рученьки и сразу в кабинет. Время – деньги, и это правильно. Спускаемся в полуподвал. Ага, здесь у него подпольный кабинет. Переводчик предупредил, что он тут без лицензии шпарит. Ого, не слабый кабинетик. Просторная комната. В центре орудие производства – зубоврачебное кресло. Слева-справа какая-то живность, потом разглядим. Перед креслом у стены некая композиция из двух манекенов в белых халатах – типа врач и медсестричка в до невозможности коротеньком халатике и в чулочках. Это чтоб на анестезии экономить, догадался я. Протягиваю мужичку вытащенную с трудом из треклятой французской булочки выпавшую коронку. Сажусь, с трепетом открываю рот. Очень бы хотелось ее побыстрее вставить и не надо ничего сверлить. Там и так все пересверлено. Мужичок с интересом осмотрел драгоценную моему сердцу советскую коронку, затем полез в рот и внимательно пересчитал мне все зубы. Это типа, чтоб потом претензий не было. Ладно, пусть считает. Мне бы побыстрее ее только на место поставить. Что-то протер, что-то поскреб, чем-то смазал и воткнул ее мне на прежнее место. Все, теперь пол-часа не есть. Дорогой, да я неделю даже пить не буду, лишь бы она у меня в этой вашей Америке снова не отвалилась. Оба довольные пожимаем друг другу руки. Он – за то, что срубил с меня 50 баксов за одну минуту, израсходовав лишь каплю клея. Я – за то, что теперь снова во всеоружии, вернее, во всезубии. Он подводит меня к своей живности. Ба, да тут трех метровый питон, крокодильчики, и пауки всякие. Он показывает на стену, где развешаны фотографии его пациентов с этими гадами. Давай, дескать, и ты сфотографируйся на память. Ну уж нет. Я уже такого натерпелся, что еще капля и точно кого-нибудь схвачу и буду пытать ржавыми плоскогубцами. Как радушный хозяин он проводит по своему дому. Дети все на учебе, тишина. Дома лишь жена, которая пробовала в ответ на его истошный крик показаться из-за двери. Но я так и не понял, что высунулось и этой то ли голове, то ли задней части сказал – Здрастье.
Потом, мы выходим из его дома, садимся в машину и уезжаем прочь, и, я надеюсь, навсегда из этого маленького американского провинциального городка. Впереди меня ждут переговоры с деловыми американцами, новые знакомства, встречи, коктейли. Ну, да я теперь спокоен. Я при зубах, а значит НЕ ПОСРАМЛЮ ЗЕМЛЮ РУССКУЮ.