Я проснулась сегодня от телефонного звонка. Звонили из Краснодара. Как это люди чувствуют, что сейчас услышат не добрую весть? Я почувствовала…
Случайное знакомство в интернете и моя просьба разыскать человека, разбудили меня утром. Моя первая любовь уже на НЕБЕСАХ. Есть японская легенда. Когда человек уходит в Небеса, Бог, чтобы он не скучал, дарит ему окошко, в которое видно его родных и друзей. На окошечке стоит в горшочке цветок и к веточке привязан колокольчик. Когда кто-то вспоминает человека- звенит колокольчик, когда говорит о нем хорошие слова- светит солнце, а когда о нем плачут- идет дождь и цветочек растет, радует небожителя…
Уже два года, судя по японской легенде, смотрит на землю в окошко, подаренное ему Богом, моя первая любовь. И колокольчик, привязанный к цветку на подоконнике, сегодня звенит не переставая. А цветок, если даже он увял, оживет от моих слез.
Плету косу своей семилетней внучке и отвечаю на ее вопрос:
-Бабушка, отчего ты плачешь? Морщинки боятся улыбок! И убегают, когда ты улыбаешься…
Сегодня мне не хочется улыбаться. Встают перед глазами давние картинки. Вспоминаются редкие минуты встреч и письма. Это были чудесные письма! Жаль, что я не сохранила их. Так вышло, что родители решили сдать нашу квартиру «под отселение» и построить больше площадью – такое практиковалось в 60-е годы. Освобождая квартиру, взяли только необходимое. Остальное снесли в подвал, который потом затопило. Среди испорченных вещей были и письма…
Письма… а началось все в Ленинграде, в весенние каникулы. Соревнования школьников по ручному мячу собрали лучшие команды России. Он был капитаном команды Краснодара, я – Свердловска. Наши команды подружились и «болели» друг за друга до конца состязаний.
Уже дома, подруга по команде, спрашивает, склоняется ли ЕГО фамилия? Она написала ему письмо, но не знает, как правильно подписать. Я попросила передать ему привет – мне понравились его песни и игра на гитаре. Ответ от него пришел на мой адрес. Где он его взял? Я не любила раздавать свои координаты. Вскрыла послание, и улыбка больше не сходила с моего лица! Он писал:
Ты жива еще, моя подружка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В ультрамодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, Наташка! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный,
Мой пробор наискосок лежит.
Взгляд такой же ясный и безбрежный,
Только сердце изредка дрожит…
Дальше я не помню… потом так:
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В ультрамодном ветхом шушуне.
Кончалось письмо еще неожиданней :
PS
Что в имени тебе моем?
Зачем склонять его так трепетно и нежно
Мои глаза не так уж и безбрежны,
Хотя твои стихи всю ночь читаю я…
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я...
Так началась наша переписка. Исключительно в стихах. Мы переделывали классиков, копировали современников, если не было ничего, что нас устраивало, писали сами. Это была первая юношеская любовь, с высокими идеалами, возвышенными чувствами и романтически-красивыми мыслями. Я просто летала! Парила над землей! Все мне было под силу! Я бралась за любое дело. Я могла тогда горы свернуть. И улыбалась, улыбалась, улыбалась…
Когда же мы с тобой вдвоем,
собравшись, налегке,
Сколотим плот и поплывем…
по голубой реке?
... тебе приснятся облака,
живые, как цветы
и пусть роятся возле нас
красивые мечты…
Он заканчивал письма всегда каким-нибудь интригующим вопросом, от которого щемило сердце. И этот вопрос, конечно, требовал ответа. И не было большего счастья – садилась отвечать ему! Я долго помнила наизусть все наши письма…
Прошло года два перед тем, как мы встретились. Я уже училась на первом курсе, и играла в институтской команде. В Краснодаре проводилась спартакиада «Буревестника». Мы приехали на день раньше. Я решила пойти к нему домой, адрес то я знала. Это был частный дом с уютным двором. Открыла молодая женщина. Мы поздоровались. И она, взглянув на меня, спросила:
- Вы Наташа?
- Да. А???- не успев задать вопрос, откуда она меня знает, получила ответ:
- Ваш портрет стоит у него на столе, и он никому не дает до него дотрагиваться…
Я засмущалась, и заторопилась уйти, передав ему привет и приглашение на игры.
На свидание к нему собирали меня всей командой. Мне разрешили выходной провести с ним. Это был чудесный день с парками, прогулками по Красной, по его Краснодару, по любимым местам детства… Он с каким-то юношеским восторгом показывал, рассказывал. Рассказывал… а я впитывала его восторг, его любовь и радость от того, что мы живем, что мы вот здесь, вместе. Провожая до общежития, у самой двери подъезда, он поцеловал меня…Я одеревенела…Я никак не ожидала (молодая ДУРА) такого развития событий. Он, конечно, почувствовал это, но понял, наверное, по-своему.
После таких писем, которые мы писали друг другу, мы должны были броситься в объятья сразу же! Но мы почему-то смущались, были скованны и никак не решались дотронуться друг до друга. Я не помню, о чем мы говорили, я только помню ощущение скованности и горечи, что что-то пошло не так. Наивная юность!..
Некоторое время мы еще писали друг другу письма. Но чем взрослее становились, тем реже их получали. Постепенно все сошло на нет.
Столько прошло лет! А я помню те светлые чувства, ту нежность, те безбрежные глаза. И то сердце, где я жила. Потому мне сегодня так больно. Потому моя душа капает кровью в придорожную пыль… В моем сердце появился еще один пустой стул, который никто и никогда не сможет занять…