8 мая 2009 года.
Православные общественные деятели и публицисты поделились своими воспоминаниями о Владимире Леонидовиче Махначе.
Напомним, что вечером 5 мая на 62-м году жизни скончался известный историк и православный публицист Владимир Леонидович Махнач. Сегодня в 13 часов состоится его отпевание в храме Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе (Динамовская улица, 28, Крестьянская площадь, напротив Новоспасского монастыря, метро Пролетарская).
Мы попросили друзей и коллег Владимира Леонидовича, всех, кто знал Махнача, поделиться своими воспоминаниями о выдающемся русском патриоте, ученом, публицисте, общественном и политическом деятеле.
Протоиерей Олег Стеняев
Известный московский пастырь, руководитель Центра реабилитации жертв нетрадиционных религий А. C. Хомякова
С Владимиром Леонидовичем Махначем я был знаком еще в юности, когда посещал Архитектурный университет и слушал его лекции по истории государства Российского. Потом при Национально-патриотическом фронте «Память» я участвовал в радиопрограммах с Махначом. Мы сделали несколько передач о Дмитрии Дмитриевиче Васильеве. Владимир Махнач был настоящим русским фашистом, который понимал разницу между фашизмом и национал-социализмом. Это был человек, дороживший русской идеей. Он был человеком, через которого мы узнали очень многое о нашей истории, о нашем прошлом. Он как продолжатель школы Гумилева дал нам возможность осознать значимость прошлого ради идеала возрождения будущего.
Виктор Саулкин
Иконописец и публицист, обозреватель радио «Радонеж»
Владимир Леонидович Махнач был не только выдающимся историком, культурологом, православным политиком. Он был прежде всего яркой, творческой личностью. Чем больше личность, тем труднее ей умещаться в рамки каких-либо структур, церковных или научных. Человек Церкви, глубоко верующий, глубокой церковной культуры и несомненно твердой церковной дисциплины, Махнач притом обладал огромной внутренней свободой. Это то, чего нам так не хватает в нашей сегодняшней церковной жизни.
Махнач не только не оценен по достоинству, но и не получил возможности полностью раскрыться, несмотря на книги, лекции, преподавательскую деятельность, выступления на радио. Его не пускали на телевидение, хотя людей такой глубокой культуры, глубоких знаний, таких блестящих полемистов там нету. Вероятно потому и не пускали. Но и мы, к сожалению, не все сделали, чтобы знания и талант Владимира Леонидовича использовались полностью.
Владимир Леонидович знал, что уходит. Последние два года он об этом говорил близким друзьям, говорил спокойно. Он не боялся смерти. У него была чистая совесть. Несмотря на человеческие немощи, присущие каждому, он знал, что всего себя отдал делу, которому служил, своему церковному послушанию. Диагноза не было, но физически Владимир Леонидович слабел и притом был полон творческих сил и замыслов. Господь призвал его. Но, говорят — «невосполнимая потеря». Махнача, действительно, восполнить невозможно.
Махнач часто казался резким и громогласным, и притом был необыкновенно добрым, тонким, ранимым и открытым, с широким сердцем человеком. Владимир Леонидович необыкновенно любил и почитал своих учителей и тех, кого считал своими учителями, и относился с необычайной душевной щедростью, любовью и теплотою к своим ученикам. Успехам и удачам своих учеников и единомышленников Махнач радовался не меньше, чем своим. С Махначом можно было спорить, резко расходясь в оценках государственных деятелей, исторических событий, и знать, что он остается настоящим верным другом. Владимир Леонидович был необыкновенно искренним и горячим человеком. В нем не было ни капли лицемерия. Действительно, не теплохладный, а по настоящему горячий.
Махнач любил дружеские застолья, и притом умудрялся быть не только бессребреником, но и жить очень аскетично. Он всего себя отдал служению. Я верю, что Господь простит рабу Божию Владимиру его прегрешения, вольные и невольные за то, что он много возлюбил — возлюбил Христа, Церковь Христову, Россию. И любовь к Русской истории, Русской культуре, Русской Армии, Русскому народу и Русской земле он сумел передать всем, кто слушал его лекции, передачи, читал его книги и статьи.
Владимир Леонидович был настоящий боец, настоящий Воин Христов. И неслучайно Господь призвал его к себе в канун памяти святого Георгия Победоносца. Владимир Леонидович всегда твердо верил в Русскую победу, в возрождение Православного Царства, в Крест над Святой Софией. Любимыми его словами при прощании были «До встречи в Константинополе. В нынешнем году. Аминь.
Андрей Савельев
Известный политик и ученый, доктор политических наук
Утрата еще свежа, трудно в такой момент выделить основное. Я знаком с Владимиром Леонидовичем с 1993 года, то есть наше знакомство давнишнее. Это знакомство было для меня ключевым в формировании моего собственного мировоззрения и отчасти научных методик, которыми я пользовался, хотя и в другой науке, в политологии. Не могу наверняка сказать, считал ли Владимир Леонидович меня своим учеником, но я считал его своим учителем и об этом ему неоднократно говорил.
Для меня он уникален прежде всего как ученый, таких ученых практически больше нету. Махнач уникален тем, что занимался не собственно изучением каких-то отдельных периодов истории, а применением достоверного исторического знания к современности, к тому, чтобы в современных условиях формировалась здравая политика как продолжение истории нашего народа и государства. Он уникален также тем, что у него никогда не было проходящих работ, текущей малозначащей публицистики, которая быстро забывается и не может быть использована через год-два. Все его публикации также уникальны, как и его личность, все они значимы, и, я уверен, будут значимыми в течение многих десятилетий. Трудно рассчитать, на какой период эта значимость продлится, но, по крайней мере то, что им написано десятилетия назад, читается сегодня абсолютно свежо. Эти публикации актуальны для осмысления сегодняшней ситуации и для понимания исторического процесса.
Борис Ананьев
Главный редактор информационного агентства «НЕТ-ДА»
Он мне запомнился многообразным человеком. Я с ним знаком с 1974 или 75 года, тогда он был совсем молодым человеком, учился в университете. В то время он водил частные экскурсии по Золотому кольцу, уже тогда я был поражен его удивительным чувством истории, необычным объемным видением. Он через памятники, через ландшафты мог видеть время, людей, о которых он рассказывал, как о присутствующих. Он был очень близким моим другом, оказал на меня большое влияние. Он был мне своего рода опорой, потому что в последние пятнадцать лет я из достаточно оптимистического состояния постепенно переходил на менее оптимистические позиции, с которых он решительно меня выволакивал. Он старался разубедить меня в пессимистическом видении нашей новой истории, которая наступила после вторичного февраля в 1991 году, когда вновь страной овладело либеральное безумие во всем его ужасе. Он говорил, что нету ничего страшного, что Россия — великая страна, и она не поддастся бесам либерализма и вседозволенности.
Последний раз я говорил с ним три недели назад. Мы говорили об императрице-мученице Александре Феодоровне. Махнач возмущался тем, что в Акафисте ей нету слов: «Радуйся, Земля Германская, родившая исповедницу Российскую. Радуйся, град Дармштадский и его граждане». Мы говорили о том, что в России есть много этнических немцев, которые стали великими православными подвижниками. Мы проговорили часа два… И вот такая тяжкая весть о его кончине.
Сергей Герасимов
Православный публицист, обозреватель «Народного радио»
Он был цельным и жертвенным человеком. Он беззаветно любил Родину, был предан Православию, несмотря ни на какие искушения. К сожалению, в последние годы жизни Махнач был выдавлен из общественной и политической жизни России. Он очень расстроился, что не смог участвовать в работе Всемирного Русского Народного Собора, что не смог участвовать в собрании по выборам Патриарха (на Архиерейском соборе Русской Православной церкви 2009 года), хотя рвался туда. Ему было очень больно из-за того. Махнач был очень яркой, живой личностью. На мой взгляд, его кончина — невосполнимая потеря. Людей, обладающих такой харизмой, какая была у Махнача, в России практически не осталось. Он был очень интересным и одаренным человеком. В разговоре, в личном общении и даже в быту он был яркой, запоминающейся личностью. Он был интересен как историк. Мы с ним делали цикл на радио по антисистемам, это одна из его любимых тем, и хотели сделать эпилог к этому циклу, посвященному его учителю Льву Николаевичу Гумилеву. К сожалению, не успели сделать. Он с огромным пиететом относился к Гумилеву.
Махнач был смелым человеком, он обладал и личным мужеством, и мужеством политического борца. Он ничего не боялся, мог сказать прямо то, что думает, но сказать элегантно, не оскорбительно. Он оказал на меня влияние как друг. Он был незаменим, я часто с ним общался. Беседа с ним всегда касалась чего-то неземного, бытовое и земное было чуждо ему, мы говорили о поэзии, философии, религии. Он не терпел бытовухи, которой в нынешнее время народ повально захвачен, всем материальным, бытовым. С ним речь всегда шла о возвышенном. Это было его внутреннее состояние, он его не имитировал, он не казался таким, а жил этими интересами. Он был замечательным импровизатором, в этом я не раз убеждался. Вспоминается один случай, в «Московской правде» написали гадость об Игоре Ростиславовиче Шафаревиче. Вечером Махнач пришел на запись передачи, я ему подсунул эту статью, которую он тут же прочел и буквально через 5 минут выдал замечательную передачу, импровизационную, все разложил, критически обосновал. На моей памяти несколько таких случаев. У него был дар импровизации.
Анатолий Степанов
Главный редактор «Русской линии»
К сожалению, я мало знал Владимира Леонидовича Махнача. В памяти осталось несколько встреч в кампании с его друзьями. Минувшим летом на Царские дни мы вместе были в Екатеринбурге. Махнач, несмотря на всю резкость его тона и категоричность суждений, был человеком, который как-то сразу располагал к себе, умел вызвать симпатию. Он действительно был какой-то важной, даже ключевой фигурой в среде московского православного общества. Когда возникали сложные конфликтные ситуации, мне нередко приходилось слышать: «Надо бы попросить выступить Махнача». Как-то само собой предполагалось, что он все рассудит по справедливости. Потому никто не мог его использовать, хотя некоторые активно пытались.
Смерть всегда неожиданна, но кончина Владимира Леонидовича для меня была неожиданна стократ. Буквально накануне его преставления мы вспоминали его с Виктором Саулкиным, причем, Виктор как-то мимоходом сказал, что Володя лег в больницу «немного подлечиться»… А буквально через день утром позвонил мне и потряс вестью о кончине Махнача. Его смерть — большая потеря для нас, для православного общества России. Дело не только в его огромном авторитете, но и в его уникальности. Он был человеком, связывавшим эпохи. Да упокоит Господь его душу в селениях праведных!