Я просто не хочу, чтобы кто-то знал, что мне снится, это нормальное желание для любого человека, для меня особенно. Нет, мои сны не несут тайного значения, не предупреждают об опасности, не отображают мои страхи и мечты (если таковые вообще имеются), они вообще не несут в себе смысла. Просто они всё равно мои, эти сны. Это личное.
Я часто думаю что люди, могут узнать, что мне снится, если будут спать со мной в одной комнате, одном помещении. И поэтому, - не спать: не спать в набитом самолёте; не спать в переполненном автобусе; не спать на вокзальном полу; не спать в зале ожидания аэропорта; не спать в примерочных магазинов; не спать в длинных очередях. Не спать.
И главное не спать сейчас, проезжая по неровной асфальтированной дороге в старом автобусе на сидении возле окна. Я еду в соседний город за новым свитером, старый съела моль, так мама сказала, и отказалась зашивать очередную дыру ( свою шаль она уже раз восьмой штопает, говорит, дело в памяти. В детстве я не понимала, а сейчас знаю, это как моя статуэтка в виде кошки, -это мои воспоминания, а шаль- это мамины воспоминания.) В моём городе почти ничего не купишь, туда люди едут не вещи покупать, а зарабатывать, ну… так раньше было, сейчас мой родной город что-то вроде «обитель несчастных и обездоленных, увязших в горе и отчаянии» там живут те, кто любит думать, а не радоваться. А я по-прежнему качаюсь в автобусе. Я загрузила в телефон много финского и немецкого рока, он звучит как ругательства, а когда на меня ругаются, я не могу уснуть. Но громко слушать музыку тоже не получится, наушники старые и если я сделаю звук громче, то эти неразборчивые иноязычные ругательства услышит весть автобус. И вот мои глаза уже закрываются, а за окном туманное утро и такой спокойный лес, я надеюсь, что мне не приснится кошмар, просто, когда мне снятся ужасы, я просыпаюсь и кричу, долго и очень громко. Дома мама бы обязательно заткнула мне рот чтобы соседи, испугавшись криков, не вызвали милицию, а здесь никто не спасёт меня от кошмаров, но глаза уже закрыты, и я слышу стук капель по стеклу.
Я очнулась через несколько минуту после того, как закрыла глаза, об стекло автобуса бьются не только капли, меня разбудило касание лбом об ледяное стекло, пассажиры автобуса нервно оглянулись, я виновато опустила голову. Нет, они не будут знать, что мне снится.
Девушка, сидящая рядом со мной, тоже обернулась и с пренебрежением глянула на меня, мне знаком этот взгляд, я ловила его на улице, в школе, в магазине и подъезде, он сравним с едва ощутимым скольжением мокрой руки по замёрзшей щеке. Неприятно, но мне не привыкать. Она, наверное, старше меня всего на пару лет, сидит и читает новую книгу в твёрдой обложке, будто только из книжного магазина. Я такие редко в руках держу, моё повседневное чтиво - удачно сворованные из единственной в городе библиотеки, потрёпанные книжонки. Мне это можно, я единственный посетитель этой библиотеки. Она обернулась на меня, а глаза у неё тоже сонные, она не очень красивая, но красивее меня, глаза подведены не жирно, но криво, и один глаз косит, у меня тоже косит, но в другую сторону. Думаю, если она улыбнётся, то станет довольно обаятельной. А ещё я думаю, что у неё приятный голос, вот у меня голос хриплый, я всегда простужена, у неё голос, наверное, мягкий. Она всё равно сейчас со мной заговорит ей тоже скучно, вот сейчас…
-Я не «Мона-Лиза» чтобы так меня рассматривать (а голос всё таки не очень приятный, выше моего, но не мягкий)
-Извините (я сказала так тихо, надеюсь эта «Мона-Лиза» расслышала)
-Нет, не за что извиняться. Куда ты едешь?
-До конечной. В большой город.
-Разве это большой город?
- Всё относительно.
-А ведь и не поспоришь… Ты читала книгу «Мастер и Маргарита»? ( она стала мягче, я думаю что таким как она нравится, если собеседник умеет отвечать грамотно, но ничего, сейчас пятилетний стаж вечернего просмотра канала «Культура» даст о себе знать)
-Да, пожалуй, какое-то время назад я уделила немного времени прочтению этой книги, но, к сожалению, она пришлась мне не по вкусу и я решила вернуться к произведениям Булгакова чуть позже. (Кажется, я переборщила, судя по её лицу, точно переборщила)
-Хватит строить из себя вшивого интеллигента. Ты их простой семьи – по тебе видно. (Ну вот опять, вечно я не впопад говорю)
-Извини (я больше и слова этой «Мона-Лизе» не скажу)
А я ведь и вправду начинала раньше читать «Мастер и Маргарита», я нашла книгу в маминой прикроватной тумбочке, по отсутствию библиотечной печати поняла, что в нашем доме всё же есть законно приобретённые книги. Конечно, я много про неё слышала, русская классика, в конце концов. Ну, уж очень она было скучной, я прочла страниц 35 (я преувеличиваю, не помню я, сколько я прочла) Мама долго на меня ругалась и называла отвратительной безнравственной воровкой (только несколько другими словами), вскоре мать успокоилась и тогда, я точно помню, она мне сказала, что интересно будет в средине. Но дочитывать я не стала, как-то плохо с этой книгой вышло.
-Скучно…(не знаю, обратилась ли эта особа ко мне или к затхлому воздуху ржавого автобуса…но я всё же ответила)
-Зато лес красивый (я тоже обращалась, кажется, совсем не к ней, но разговор продолжился, ведь и вправду скучно…зато спать не хочется)
-Зачем ты едешь в «большой город»?
-Мне нужен новый свитер (она подняла глаза и с ног до головы оглядела меня как прокажённую)
- А ты зачем едешь?
-А я ненавижу свою семью
Стоило ей сказать это, так твёрдо, но едва слышно и мои губы расплылись в лёгкой бессмысленной улыбке. Я ловлю её недоумевающий взгляд, она сказала эту фразу с такой тяжестью и трагичностью, думаю, рассчитывая на то, что сможет излить свою душу, рассказав о наболевшем, первой встречной в старом советском автобусе по пути в никуда. А эта незнакомка, ну то есть я, потупив глаза, улыбается, я бы на её месте заплакала, но она не я, хотя это фраза будто с моих губ сорвана.
Последующая беседа давалась нам проще, она говорила о себе, а я слушала и кивала, я говорила о себе, а она кидала колкие, но не обидные замечания моим странностям, глупостям, слабостям. Мы были ровесницами. Она в тайне от матери брала её золотые украшения, я воровала библиотечные книги, она слушала то, что называется «правильной музыкой», я слушала то, что мешает заснуть, она смотрела по вечерам кино, я по вечерам смотрела в окно, она ехала до конечной в «большой город», чтобы её не нашли, я ехала чтобы найти свитер на который у меня хватит денег.
Мы доехали, автобус медленно затормозил, и со скрипом открылись ржавые двери, люди ломанулись к выходу, мы сидели пока все не вышли, она, видно, тоже не любит давку. «Мона-Лиза» не попрощалась, такие как она всегда уходят «по-английски».
Город. Большой и страшный. Чужой. Это холодное место, мой городок ещё холодней, а его наружность отталкивает всех. Я шла к единственному знакомому большому магазину сквозь широкие улицы, блёклые скверы, парки и маленькие блошиные рынки, сквозь кольцевые дорогие и не очень большие площадки. На людей я не смотрела, я боялась их взглядов, я смотрела вниз, под ноги на больную примятую сапогами траву. Никто не оборачивался, не замечал меня, я верила, что они меня просто не видят. А в наушниках уже играла классика, я не засну здесь - на проезжей части, упав в толпе под колёса машин, и в сонном тумане сломав себе кости в коленях и ступнях, я не буду лежать, засыпая под вальсы Шопена и крики людей, я не буду портить кровавыми пятнами ровный асфальт, я просто буду идти, слушая истошные, едва различимые сквозь гудение машин, крики птиц.
Я дошла до каменного гиганта, называемого в народе магазином, толпы людей и крики детей больше не пугали. Магазинов с одеждой было много, я зашла в самый маленький, стала осматриваться.
…Продавщица с презрением пробивала на кассе тёмно-зёлёный свитер с языческим орнаментом, идущим по плечам. Я выбрала тот, что был на пару размеров больше, просто я не знаю когда в следующий раз куплю себе свитер, а так и рукава длиннее, и кофт можно больше под него надеть.
Я возвращалась домой на том же автобусе, нет, он был другим, но таким же ржавым и с такими же скрипучими дверями. Людей в нём было меньше и со мной никто не сел, я бы тоже с собой не села, будь я не я, но тем лучше для меня, будет время подумать. А мыслей было много, и они все были разными… Могут ли люди узнать, что мне снится? Почему мамины воспоминания связаны с той серой шалью? Злится ли на меня старая библиотекарша? Где сейчас «Мона-Лиза»? Расстроятся ли её родители, узнав, что она сбежала? Расстроилась бы моя мать, если бы я заснула на проезжей части под колёсами автомобилей? Как бы я тогда выглядела со сломанными коленями и ступнями? Кто тогда купил бы мой свитер?… Кто сказал бы моим родным, что меня больше нет? … Никто, потому что я есть, потому что я сижу на этом месте в автобусе, в своём новом свитере, потому что я возвращаюсь домой к своей матери. Потому что там, под колёсами автомобилей лежит кто угодно только не я, мои кости целы, мои сны принадлежат только мне, и мой тихий плеер всё ещё проигрывает старые классические вальсы… я всё ещё думаю ни о чём, и засыпаю под стук дождя, и тихую ругань пассажиров автобуса.
… «Мона-Лиза» ест мороженное в одном из скверов «большого города» пока её телефон в рюкзаке разрывается от родительских звонков, она попросит сотовый у того растерянного студента и отправит пару сообщений близким друзьям, затем пойдёт кормить чаек на набережную, домой вернётся вечером… наверное.
… Я проснусь от грубого голоса водителя. Я всё таки заснула в автобусе. Медленно выйду на проезжую часть и пойду спокойными серыми опустевшими дорогами, в знакомую серую спокойную и часто пустующую квартиру. Буду читать библиотечные книги…я бы тоже хотела мороженное, но у меня и так голос хриплый, я всегда простужена…