МАЯК
Яркая белая вспышка молнии разбудила Ушедшего в бездну, но кошмар настиг его наяву. Оглушительный грохот раскатился над островком. Дом вздрогнул и жалобно заскрипел, став похожим на съёжившегося от ужаса старичка, над которым занёс нож грабитель. Дверь распахнулась, и в комнату вместе с ветром влетели брызги. Рой искр вырвался из погасшего камина, осыпав пол рядом с Лореттой. Она вскочила, отряхивая волосы и одежду.
С кровати донёсся испуганный голосок девочки, зовущей мать.
Посыпанный песком, затоптанный мокрыми следами пол и сырое платье Лоретты не могли загореться. Искры угасли, и в комнате стало темнее, чем снаружи. В дикий рёв бури вкрался новый зловещий звук, странно похожий на шаги и говор множества людей, приближающихся к дому со всех сторон.
— Идёмте в башню! — крикнула Лоретта.
Она метнулась к кровати, схватила в охапку визжащую от страха девочку, но успела только обернуться в сторону выхода.
В стену дома ударила волна. В открытую дверь и окно ворвалась холодная, вспененная, солёная вода.
По колена… по пояс… по плечи…
Ушедший в бездну инстинктивно задержал дыхание, но с головой его не накрыло. Вода схлынула, унося через дверной проём во тьму ночи самодельную мебель и жалкую утварь. Лоретта чертыхалась, силясь удержать вырывающуюся, надрывно кашляющую и плачущую навзрыд девочку.
Натыкаясь в темноте на сдвинутые со своих мест предметы, Ушедший в бездну приблизился к женщине как раз в тот момент, когда на дом обрушилась вторая волна. К счастью, она была заметно слабее первой и подступила со стороны окна, а не двери. Через подоконник водопадом хлынула вода, смешиваясь с той, что клокотала в комнате. Поток устремился к выходу, где навстречу ему в дом вливалась другая часть волны, целиком накрывшей крошечный дворик. Вода в комнате поднялась до уровня подоконника и начала быстро опускаться, уходя наружу. Но на подходе была третья волна. Пол ощутимо подрагивал. По стенам что-то дробно стучало, словно в них летели камни.
Взвалив девочку себе на плечо и крепко держа Лоретту за локоть, Ушедший в бездну начал пробираться к выходу.
Третья волна ринулась в разгромленную комнату, едва не сбив людей с ног. Снаружи грохотало, скрежетало, шипело. Море и ветер крушили всё, что оказывалось у них на пути. Лоретта что-то кричала, но Ушедший в бездну не различал её слов. Вытащив её из дома, он мельком увидел при вспышке молнии новую волну, поднимающуюся над краем островка. Заострённый гребень напоминал капюшон готовой к броску кобры. Не позволив Лоретте оглянуться на море, он потянул её, минуя тропинку и ступени, прямо по валунам, вверх, к подножию башни. Девочка вырывалась и визжала. Ещё бы! Вздымающееся позади них водяное чудовище она видела во всём его ужасном великолепии.
Нижний ярус маяка был погружён во мрак. Там задраили окна. Кто это сделал — Агнес или кто-то, находившийся в башне?
Оскальзываясь на мокрых камнях, Ушедший в бездну и Лоретта успели одолеть половину подъёма, когда волна настигла их, хлестнула по ногам, окатила пеной. Выпустив ребёнка, бродяга инстинктивно схватился за скальный выступ, но девочка не упала. Она крепко вцепилась ручонками в одежду не слишком заботливого незнакомца и наконец-то умолкла.
Дверь, ведущая в башню, открылась. На пороге, держа над головой фонарь, стояла Агнес. На её лице не было ни тени беспокойства.
— Вы взяли с собой Анну? — произнесла она с таким безразличием, словно речь шла не о её единственной дочери, которую чужие люди вынесли из затопленного дома, а о каком-то не особенно ценном предмете обихода.
Ушедший в бездну сгрузил свою неудобную и довольно тяжёлую ношу на площадку перед входом в башню. Девочка устремилась к матери, прильнула к ней и сердито оглянулась на своих спасителей.
— Наверное, дом развалится, — задумчиво проговорила Агнес, поглаживая дочь по голове. — Вы не захватили постель? Жаль. Там были мои любимые простыни…
— Какие простыни?! — взвизгнула Лоретта, увернувшись от пенного фонтана ударившей сзади волны. — Ты видишь, что творится?! Мы сами еле выбрались! Будет чудом, если дом продержится до утра. Веди нас наверх, здесь нельзя оставаться!
Не дожидаясь ответа, она проскользнула мимо Агнес в башню и устремилась вверх по каменной винтовой лестнице, начинавшейся прямо за входной дверью.
Ушедший в бездну последовал за Лореттой, но, заметив, что Агнес не спешит закрывать дверь, приостановился и обернулся. Женщина застыла в дверном проёме, опустив фонарь и с отсутствующим видом уставившись в темноту ночи. Мокрая девочка дёргала мать за рукав и хныкала, дрожа от холода. Агнес не замечала этого. Заподозрив, что она собирается с духом, чтобы устремиться на выручку своим простыням, Ушедший в бездну окликнул её:
— Не ходите в дом. Там уже ничего не спасти. Внутри море.
Он спустился к ней, мягко отстранил её и уже собирался закрыть дверь, в зияющий проём которой хлестали косые струи дождя, но сам замер, с недоверием и ужасом всматриваясь в ночь, где больше не было видно ни кипения волн над полузатопленной дамбой, ни смутных очертаний далёкого скалистого берега. Всё заслоняла исполинская стена, сложенная из грубо обтёсанного камня. Её зубчатый верх, казалось, медленно плыл по грозовому небу в клубах облаков. В узких бойницах трепетал свет, похожий на лёгкие взмахи крыльев ночных бабочек.
За время пребывания на Сандфлесе Ушедший в бездну почти привык к иллюзиям и странностям, поневоле вынуждающим сомневаться: «Не сплю ли я?» Но никогда ещё происходящее не подавляло его настолько сильно, вынуждая безоговорочно признать, что ответ на этот вопрос — утвердительный. Глядя на гигантскую стену и чернеющие за ней башни, бродяга попытался проснуться — и не смог. Отстранив Агнес, он шагнул за порог в ночь, полную мистических видений. Перед ним, огибая полумесяцем маяк, высился город с высокими старинными домами, ратушей, собором и крепостной стеной.
Серебряное мерцание пробежало по остроконечным крышам, и они начали стремительно терять форму, оплывать, оседать, превращаясь в грозно ревущую водяную массу.
Ушедший в бездну ринулся назад в башню и захлопнул дверь. Стены и пол гулом отзывались нарастающему громовому рыку моря. Крутые ступени винтовой лестницы едва угадывались в свете факелов, закреплённых вдоль всего подъёма, кажущегося бесконечным, как дорога в небо. Чувствуя себя белкой, бегущей в колесе посреди клетки, к которой неумолимо приближается огонь, бродяга напрягал все силы, в отчаянном стремлении достичь верха каменной спирали. Что-то мешало ему, сдерживало, вися на нём досадной раздражающей тяжестью, но у него не было времени оглянуться, сбросить неведомый груз.
Могучие объятия волны сомкнулись, и башня задрожала в них, как девственница в руках пьяных насильников. Ушедший в бездну схватился за поручни лестницы. Вокруг него бушевал, сдавливая голову до дурноты, до темноты в глазах, вихрь звуков, похожий на крик обезумевшей от ужаса толпы. Казалось, будто каждый камень башни зарыдал, моля о пощаде. Факелы внизу погасли, и лишь где-то вверху чуть теплился свет. Ушедший в бездну двинулся к нему, задыхаясь в клубах водяной пыли.
Окованная бронзой входная дверь открывалась наружу, поэтому, навалившись на неё всей своей непомерной тяжестью, волна сама заблокировала вход в башню, но давление было таким, что сквозь щели дверного проёма вода просочилась внутрь и вместе с отходящей волной вырвалась назад, открыв дверь навстречу новому валу. Бешеный поток ринулся в узкий колодец винтовой лестницы, подхватил Ушедшего в бездну и пронёс его на несколько ступеней вверх. Цепляясь за скользкие поручни, бродяга медленно выбрался из тёмного водоворота. Тяжесть, сдерживавшая его на подъёме, наконец-то обрела облик Агнес. Она плелась следом, ухватившись одной рукой за его ремень, а другой прижимая к себе дочь.
Свет вверху блеснул ярче. Из его золотистого облака вынырнула Лоретта и бросилась навстречу поднимающимся. Было слышно, как подходит новый вал, возможно, ещё более страшный, чем предыдущие. Ушедший в бездну отнял у Агнес не подающую признаков жизни девочку, передал Лоретте и молча указал вверх. Горло, обожжённое едкой морской солью, сжимала судорога, но даже если бы он мог кричать в полный голос, женщина ни слова не разобрала бы в оглушительном грохоте шторма.
У неё оставалось совсем мало времени, чтобы подняться выше, но она и не попыталась это сделать. Ушедший в бездну ощутил на своём запястье её цепкие пальцы. Снизу, из кромешного мрака взметнулась вода, стремясь утащить людей в страшный кипящий омут. Когда она схлынула, все четверо представляли собой весьма необычную композицию. Гости сидели рядом (Лоретта чуть выше), крепко держась за поручень лестницы. Малышка лежала у них на коленях. Эта группа трогательно напоминала заботливых родителей, убаюкивающих ребёнка в трудных погодных условиях. Картину самоотверженной любви к потомству портила Агнес, которая ничком распростёрлась на ступенях ниже, обнимая ногу Ушедшего в бездну. На её счастье, обут он был в сапоги с ремешками на щиколотках, так что стянуть эту обувь, не расстёгивая боковые пряжки, было невозможно. Лишь поэтому Агнес не ускользнула, как русалка, вместе с его сапогом вслед за отступающей волной.
Внизу бурлил чёрный колодец, готовый выплеснуть новый вал.
На лестнице внезапно появился ещё один участник битвы с разбушевавшимися стихиями. Растолкав гостей, он нагнулся, подхватил Агнес подмышки, грубо поставил на ноги, встряхнул и, ругаясь, повёл наверх. На ребёнка он даже не глянул. Брошенные на произвол судьбы Ушедший в бездну и Лоретта подняли малышку и поспешили следом. Чёрная вода вспучилась, но не дотянулась до них.
Тяжело дыша, они ввалились в единственную комнату второго яруса башни. Выше находилась площадка, где горел огонь маяка. Из центра комнаты туда, на самый верх, тоже вела винтовая лестница, но не каменная, а железная и такая узкая, что подниматься по ней можно было только друг за другом.
Круглое помещение с низким потолком не отличалось большим количеством мебели. В неглубокой стенной нише стояла привинченная ножками к полу низкая кровать с парусиновым пологом. Вдоль внутренней окружности стены располагались прочие предметы обстановки: стол и стул, сколоченные наспех и отнюдь не мастером; большой кованый сундук и железная печь, в которой трепетал огонь. Труба печи выходила в одно из четырёх прямоугольных окон. Эти отверстия темнели, словно тоннели, в могучей кладке башни, окаймлённые мощными рамами с мелкими толстыми стёклами. Но, хотя окна были наглухо закрыты и заперты, ветер выл в комнате, будто свора невидимых псов. Брызги тоже долетали внутрь снизу и сверху через шахту винтовой лестницы. На каменном полу поблескивали лужицы воды.
В комнате собрались, теперь уже в полном составе, все, кого шторм застиг на маяке. Лоретта с ребёнком на руках устремилась к печке. Агнес, протянув руки к своему чаду, поспешила следом, взяла дочь и нежно прижала её к груди.
— Девочку надо срочно переодеть! — прокричала Лоретта, силясь перекрыть шум ветра и волн. — Посмотри что-нибудь в сундуке!
Худой мрачный старик — вне сомнения, отец Агнес и дед маленькой Анны, из-за шторма возвратившийся на маяк раньше времени, недружелюбно глянул на Ушедшего в бездну и ухмыльнулся.
— Гость? А это, стало быть, твоя сестра? — смотритель кивнул на Лоретту с откровенной издёвкой. — Что ж она разгуливает по чужим домам в ночной рубахе?
— Мы к вам добирались вброд, — ничуть не смутилась энергичная особа, услышав его слова. — Платье осталось в лесу. Там поблизости были шведы. Пришлось бросить все вещи и убегать.
— Без платья, — подвёл итог смотритель маяка.
Лоретта огорчённо развела руками, изображая полное непонимание причины его сарказма.
— Платье — не самое ценное, с чем нам пришлось расстаться, — подыграл ей Ушедший в бездну, исподволь присматриваясь к старику. Тот был высокого роста, моложав и производил впечатление серьёзного противника. К тому же, в случае драки между ними, Агнес, несмотря на явную ненормальность, тоже представляла бы определённую опасность, поскольку знала здесь всё и могла устроить своим гостям неприятный сюрприз. Так что поддержание мира с обитателями маяка было насущной необходимостью, а не проявлением лучших душевных качеств.
— Жуткий шторм. — Лоретта поёжилась: башня загудела от удара волны, и белый жадный язык пены лизнул окна.
— Да, такого я не помню, — ответила Агнес, не выпуская из объятий малышку и пытаясь одной рукой открыть сундук.
Лоретта поспешила на помощь и, щёлкнув замком, подняла и откинула крышку.
— Значит, это нам так повезло?
Говорить приходилось очень громко.
— Дом уже не раз заливало, — продолжала Агнес, пристроив ребёнка на обитой с внутренней стороны кожей крышке и роясь в сундуке. — Однажды осенью — Анны ещё не было на свете — ветром сорвало кровлю. Нам тогда пришлось зимовать тут, в башне. Мёрзли ужасно. И голодали. Тогда-то как раз и провалилась дамба. Ушла под воду. Раньше по ней мы ходили на берег, а с той осени — только на лодке.
— Кое-кто и вброд умудряется, — ядовито ввернул старик. — С туфлями в зубах.
Ушедший в бездну насторожился. Так значит, смотритель вовсе не покидал маяк и следил из башни за гостями, пробирающимися к островку? Один ли? Что если наверху находился кто-то ещё?
— Будем надеяться, что остатки дамбы не разнесёт окончательно, ибо вашу лодку давно унесло. — Лоретта одарила старика безмятежной улыбкой.
Смотритель ответил ей мрачным взглядом и направился к темнеющему в полу люку, откуда вырвался рой брызг.
— Надо было оставить вас там, — он ткнул пальцем в чёрную квадратную пропасть, где угадывались верхние ступени лестницы, — и закрыть крышку. Вот так.
Он с усилием поднял тяжёлую откидную крышку за край, положил её на люк и запер на засов.
Приблизившись к окну, Ушедший в бездну различил сквозь залитые водой стёкла цепь движущихся тёмных гор, озарённых дрожащим светом маяка. Море наступало на островок. Волны перекатывались через него, разбиваясь на страшных остриях рифов.
Горизонт скрыла тёмная тень. Поначалу её можно было принять за низко и быстро плывущее облако, но вскоре стали заметны вихри пены, вскипающей над его вершиной. Поднимаясь над рядами волн, вал-убийца двигался на маяк. Изогнутый, сверкающий белой гривой, он напоминал гигантского коня, вырвавшегося из пучины. В самой высшей своей точке гребень волны был вровень с верхним ярусом башни. Оставалось лишь надеяться, что сильный порыв ветра, то и дело меняющего направление, пригнёт непокорную шею водяного чудища и заставит его пройти мимо.
Ушедший в бездну заворожено следил за волной. Он не услышал, как вскрикнула Агнес, как простучали вверх по железной лестнице торопливые шаги. Его обдало жаром. По коже побежали мурашки. Он обернулся. Позади него стояла Лоретта. Её застывшее лицо будто светилось. Сдвинув брови, она пристально смотрела на чудовищный вал.
Ещё оставалось несколько мгновений, чтобы взбежать на самый верх башни, туда, где горел огонь, но странное равнодушие охватило Ушедшего в бездну. Не пассивный ужас жертвы, осознавшей неотвратимость гибели, а мистическая убеждённость, что смерть пройдёт мимо. Должна пройти. Иначе не может быть. Отстранённо, словно это не касалось его самого, он наблюдал, как переливающийся серебром, белизной и рыжими огненными бликами гребень отклонялся, огибая маяк слева.
Окно, перед которым стоял Ушедший в бездну, заслонила чёрная стена. Волна охватила башню, как огромная холодная рука, пытаясь снять её с фундамента, прочно вбитого в скалу. И стёкла не выдержали. Вода хлынула внутрь и заполнила комнату. Бродяга не успел задержать дыхание. Оно остановилось помимо его воли. Сдавленный чудовищной силой, он всё же сумел нырнуть и ухватиться за что-то тяжёлое и неподвижное, коснулся коленями твёрдой поверхности, но не смог на ней удержаться. Его тело лишилось веса. Вода качала его, тянула за собой, пытаясь оторвать от неведомого предмета, за который он цеплялся из последних сил, сознавая, что если разожмёт руки, то погибнет.
В тот момент, когда он начал задыхаться, вода сошла. Море забрало всё, что могло пройти сквозь разбитые окна. Из всех предметов, находившихся в комнате, только кровать устояла на месте. Она-то и спасла жизнь Ушедшему в бездну. Выпустив из рук её прочную витую ножку, он, по пояс в воде, добрался до железной лестницы. Над его головой на самом верху башни слышались приглушённые крики и топот, а в окнах уже вырастала новая водяная гора.
Взбежав по узкой кованой лестнице на верхнюю площадку, окружённую каменным барьером и освещённую ярким огнём, бродяга увидел фантастическую картину: его спутница дралась со смотрителем маяка. В мокром платье, с растрёпанными волосами и длинным багром в руках, она была похожа на утопленницу, восставшую из морской пучины. Изловчившись, старик перехватил багор возле металлического острия. Лоретта зарычала, как дикая кошка, обеими руками удерживая рукоять.
От шквального порыва свет маяка на миг потускнел, а затем ярко вспыхнул. Казалось, циклопическая башня в испуге прижмурилась, но устыдившись своего страха, гневным взором окинула наступающее море. Ударила волна. Пена, подхваченная ветром, накрыла людей, словно ливень. Воспользовавшись этим, Ушедший в бездну вырвал багор у дерущихся. Лоретта пошатнулась, но не упала и метнулась в сторону. Старик не собирался сдаваться. Его обуревала слепая злоба. Терять ему было нечего — его семья погибла. Он жаждал мести, всё равно кому.
Ушедший в бездну не стал мешкать. Бешеную собаку убивают, не думая, виновата ли она, что взбесилась. А ночь для убийства была самая подходящая.
Увернувшись от смертельного удара, смотритель быстро наклонился и схватил что-то с пола. Хищная ловкость и точность его движений совершенно не вязались со старческим обликом. В этом несоответствии была какая-то мистическая жуть. Он напоминал механическую куклу, сделанную искусным мастером, которому непостижимым образом удалось добиться абсолютного сходства своего творения с живым человеком.
Здесь, на верхнем ярусе башни пылало сердце маяка — круглая огороженная площадка, где яркий свет дробился на узкие лучи, уходящие далеко в море.
Окружённый сиянием, как языческий бог, смотритель обеими руками взметнул над головой топор. Лезвие блеснуло летящим рыжим солнцем, но багор в руках Ушедшего в бездну оказался проворнее. Железное остриё ударило старика в грудь и затем, уже упавшему и залитому кровью, насквозь пробило голову. Бродяга с трудом подавил дикое желание ударить снова. Его душили ярость и запоздалый ужас оттого, что старик мог убить женщину раньше, чем он поднялся наверх…
Дрожащими руками Ушедший в бездну положил багор на пол и с удивлением обернулся, услышав смех Лоретты. Она хохотала, как одержимая. Приняв её неуместное веселье за истерический припадок, бродяга стремительно шагнул к ней и крепко обнял её. Она не сопротивлялась. Её руки обвили его талию, сомкнулись на спине кольцом.
— Вот она, судьба! — пояснила Лоретта, содрогаясь от нервного смеха. — Они погибли. Все трое. А мы живы. Кто бы подумал, что всё обернётся так?! Теперь маяк на нашем попечении. Мы с вами хозяева многих жизней. Вы знаете, как поддерживать огонь?
Вопрос был не праздный. Огонь маяка остался для двоих чудом уцелевших людей единственным источником света и тепла.
Площадку, слегка приподнятую над полом верхнего яруса башни, защищала остроконечная, как шляпа волшебника, кровля и окружала стена с полукруглыми арками застеклённых окон. Внутри ограждения возле каждого окна были установлены фонари, за толстыми рельефными стёклами которых горели большие свечи. Десять арок — двадцать фонарей. Верх башни сиял, как звезда.
Проверив содержимое нескольких ящиков, стоящих вдоль стены, Ушедший в бездну похвалил предусмотрительность старика. На площадке имелось всё для поддержания огня: запас свечей, факелы и разные инструменты. В высоком ларе из морёного дерева хранились продукты: галеты, сухари, вяленая рыба, плетёная бутыль с крепчайшей настойкой на травах, фляга с пресной водой, бочонок пива, оловянная и глиняная посуда. В двух ящиках поменьше лежали завёрнутые в холст шерстяные накидки, тёплая одежда, одеяла, связка ключей и маленький свисток. Для чего он предназначался? Для развлечения ребёнка или вызова помощи с берега?
Запас свечей был рассчитан на месяц, а то и больше. С продуктами дело обстояло хуже, но при жёсткой экономии можно было продержаться несколько дней. Впрочем, на такой срок оставаться на маяке Ушедший в бездну не собирался.
Лоретта присела на ящик со свечами и протянула руки к горячему стеклу ближайшего фонаря.
— Вы легко убиваете.
Она с улыбкой взглянула на Ушедшего в бездну. В её тоне наигранное легкомыслие причудливо сочеталось с восхищением и затаённым страхом.
— Легко убивают тех, кто не должен жить. Ему значительно лучше со своей дочерью и внучкой, чем было бы с нами здесь.
— Вы правы… — Лоретта на мгновение задумалась, и её напускная весёлость исчезла без следа. — Знаете, почему он напал на меня? Он принял нас с вами за выкликающих бури. Везде, где есть более или менее крупные водоёмы, кто-нибудь непременно пытается мутить их с помощью колдовства. Старик заподозрил, что это мы вызвали невиданный шторм.
Ушедший в бездну расхохотался. Грохот бури, брызги, осыпающие верхний ярус башни, холод, напряжение, усталость и смерть, витающая рядом в темноте, создавали подходящий фон для доверительной беседы о колдовстве. Что-то смутно знакомое было во всём этом, словно когда-то он уже испытывал нечто подобное наяву или во сне…
— Нам надо дожить до утра, — сказал он. — Чертовски необходимо! Если вы умеете заклинать штормы, заставьте море утихнуть!
— Зачем? — серьёзно возразила Лоретта, игнорируя его сарказм. — К утру оно само успокоится. Ветер повернул. Он гонит воду от берега.
Ушедший в бездну впервые общался с женщиной, разбирающейся в погоде и ветрах. Он не мог не согласиться с ней. Ветер действительно изменил направление. Теперь волны шли не прямо на маяк, всей мощью ударяясь в башню, а мягко, веером накрывали остров.
— Мы доживём до утра! — уверенно сказала Лоретта. — Я люблю гулять по берегу после шторма. Но мёртвого надо похоронить до рассвета, пока море бурное.
— Похоронить? Как вы себе это представляете?! Вы думаете, у меня сейчас хватит сил в одиночку сбросить его со стены?
— Без похоронной службы, увы, придётся обойтись. Мне кажется, будет достаточно столкнуть его в люк, — холодно пояснила Лоретта. — Не в одиночку. Я помогу.
— Мы можем сделать это и утром. Кстати, надо будет посмотреть, нет ли на нём чего-нибудь, что может нам понадобиться.
— Вы будете грабить покойника?
— Разумеется. Надеюсь, вас это не смущает?
Бродяга с равнодушным удивлением отметил про себя, что разговор, по сути своей ужасный, почему-то забавляет его, хотя должен был бы раздражать. Он прекрасно понимал Лоретту. Ему и самому не нравилось, что ночь им придётся коротать в компании с убитым.
Достав факел, Ушедший в бездну зажёг его от свечи и обыскал мертвеца, но не нашёл ни дополнительных ключей, ни денег, ни даже ножа или трубки.
— Теперь-то мы наконец можем от него избавиться? — нетерпеливо осведомилась Лоретта, с брезгливой гримасой наблюдавшая за своим спутником. — Я устала и замёрзла.
Зацепив труп багром, они вдвоём доволокли его до лестницы и сбросили в разгромленную комнату среднего яруса. Несмотря на протесты Лоретты, Ушедший в бездну спустился туда. При свете факела залитая водой комната с выбитыми окнами, в которые с рёвом врывался ветер и хлестали брызги, выглядела зловеще. Открыв люк, ведущий в нижний ярус, бродяга отпрянул: из тёмного колодца плеснула струя пены. Лоретта сбежала по железной лестнице, тревожно поглядывая на страшные валы, вздымающиеся почти до окон.
— Скорее! — она схватила мертвеца за ворот кожаного колета. Бродяга поспешил ей на помощь. Они подтащили тело к люку, столкнули во тьму, где бесновалось море, и возвратились на верхнюю площадку.
Сдвинув вместе три подходящих по высоте ящика, Ушедший в бездну сделал для Лоретты ложе, на котором она устроилась, постелив себе одеяло и укрывшись с головой вторым, более новым и тёплым. Сам он сел у неё в ногах, завернулся в шерстяную накидку и стал ждать утра.
Шторм понемногу утихал. Волны уже не достигали верха башни. Дождь прекратился, и облака поднялись выше. Гроза уходила за дальние холмы. Зарницы сверкали над их растрёпанными макушками, но грома не было слышно.
Ушедший в бездну задумчиво покручивал на пальце кольцо, глядя, как играет в глубине сапфира отражение свечей. Удивительный камень удержался в оправе, несмотря на все перипетии бурной ночи…
Внезапно совсем близко что-то тяжёлое ударилось о скалы. Раздался скрежет. Башня вздрогнула, как испуганное живое существо. Пламя свечей тревожно качнулось. Толчок… ещё и ещё…
— Опять начинается! — Лоретта вскочила, скинув одеяло, вгляделась в темноту и выбежала за пределы огороженного пространства.
— Смотрите! — донёсся сквозь вой ветра её удивлённый крик.
Ушедший в бездну бросился к ней. Она стояла на открытой части верхней площадки, защищённой широким и довольно высоким барьером, и указывала вниз, где у самого подножия башни клокотали разъярённые волны. Взглянув туда, бродяга оцепенел. Его недавний кошмар сбылся. На рифы медленно наползал корабль. Тёмный, с разбитыми палубными надстройками и обломками мачт, похожими на могильные кресты, он напоминал остров, над которым пронёсся ураган, но чёрная громада двигалась, неимоверной тяжестью дробя острые зубцы подводных скал. Зловещий треск распарываемого днища, шорох перемалывающихся камней резали слух, заставляя сердце судорожно сжиматься.
«Боже…» — пробормотала Лоретта.
Волны налетали на судно то с кормы, то с левого борта. Пена взметалась над ним, рассыпаясь на ветру и падая тяжёлыми плетями на развороченную палубу. Зрелище было жутким, но опасности для маяка корабль не представлял.
— Да это тот самый бриг! — ужаснулась Лоретта. — Далеко же его отнесло! Никогда не видела таких страшных волн.
Шторм и вправду был необычным. Без сомнения, его вызвали подводные толчки. Худшее заключалось в том, что они могли повториться в любой момент с ещё более страшными последствиями. Глядя, как море крушит остов брига, Ушедший в бездну подумал, что злосчастное судно вряд ли дотянет до утра.
— Пойдёмте спать, — сказала Лоретта. — Что толку мёрзнуть здесь, если от нас всё равно ничто не зависит.
Они вернулись в круг света и относительного тепла, придвинули ещё пару ящиков к самодельному ложу и легли, обнявшись под двумя накидками и одеялом. Уснуть было почти невозможно. Обезумевший ветер ломился в их убежище, выл на разные голоса, пытался загасить свечи. Казалось, вокруг мечутся, стонут, кричат тысячи невидимых существ. Ночь была пронизана потусторонним ужасом. Волны ревели, как разъярённые чудовища, ударяясь о стены башни. Брызги хлестали по остроконечной кровле и стёклам. Лоретта вздрагивала, прильнув к плечу Ушедшего в бездну. Слушая бурю, он размышлял о своих покинутых спутниках. Их судьба представлялась ему ничуть не лучше его собственной. Дом с провалившейся крышей и несущийся через двор поток, который дождь превратил в бурную реку, а вокруг — тёмный зловещий лес, где ураган ломает деревья, как соломинки… Нет, пожалуй, маяк — более надёжное место. Он десятилетиями выдерживал натиск волн и ветров. Выдержит и этот шторм.
***
Рассвет был мрачен. Ощущение скорбной, давящей торжественности с лёгким оттенком брезгливости, как на пышных похоронах, охватило Ушедшего в бездну, когда в сером свете утра проступили очертания чудовищно изуродованной бухты. Берег стал ближе. Волны нанесли горы песка к остаткам дамбы. Песчаная коса выросла и поднялась над водой, образовав узкий перешеек, соединивший с берегом островок, где стоял маяк. От дома смотрителя остались только обглоданные морем стены. Остов брига покоился на рифах. Рядом лежал ствол громадного дерева, вынесенный в море рекой. Прибой расширил и углубил её русло настолько, что в устье между холмами, там, где течение сталкивалось с яростью волн, образовалось покрытое бурунами озеро. Его берега представляли собой нагромождение камней и веток вперемешку с водорослями и песком…
Песок… Графитово-серый, тяжёлый, вязкий, пропитанный водой… Вид его вызывал безотчётный страх и отвращение…
Волны вылизали прибрежные холмы до самых вершин, так что обнажилась скальная порода, кое-где прикрытая остатками почвы и жалкими обломками кустарника. Не осталось даже намёка на тропинку, по которой Ушедший в бездну и Лоретта накануне спустились к морю. Ни помощи, ни нападения с этой стороны ждать не приходилось. С моря приблизиться к маяку было тоже невозможно: волны перекатывались через островок, достигая башни. Ступени, которые вели к ней, были полностью засыпаны. На их месте вырос курган из каменных обломков и песка. Входную дверь завалило до самого верха.
— День-другой, и шторм утихнет, — сказала Лоретта, роясь в ящиках с продовольствием и посудой. — Думаю, нам сейчас не стоит гасить все свечи. Пусть хотя бы две горят, иначе будет холодно.
Запас свечей позволял такую расточительность.
Ушедший в бездну спустился в комнату смотрителя маяка. Море изрядно потрудилось над ней, в итоге придав бывшему жилому помещению характерный облик, мало отличающийся от вида прибрежной полосы. Тот же песок, донный ил, камни, водоросли, осколки раковин, ветки и щепки толстым слоем устилали пол. Оконные проёмы выглядели так, словно по ним стреляли из пушек. Воздух был пропитан зловонием. Лишь перекошенный каркас кровати да скрученный обрывок цепи, на которой прежде висел фонарь, напоминали о том, что здесь обитали люди.
Увязая по щиколотку в песке и мусоре, бродяга обошёл комнату по периметру. Тел Агнес и Анны он не увидел. Море унесло их.
Шахта винтовой лестницы превратилась в узкую воронку с осыпающимися от малейшего прикосновения краями. Ступени уходили в песок, как в стоячее тёмное болото. Очевидно, где-то внизу спуск был заблокирован громоздким предметом, а возможно, обломками повреждённой стены. Сверху на преграду легли тяжёлые слои песка. Определить их толщину можно было лишь одним способом: вооружиться единственной, имеющейся на маяке лопатой и приняться за расчистку завала. Работать бодро и весело, наслаждаясь движением, согревающим лучше шерстяной накидки. Отдыхать по очереди, не прерывая битву с песком ни днём, ни ночью. А главное, не раздумывать над тем, сколько времени — несколько часов, суток или недель понадобится двум полуголодным людям, чтобы добраться до ближайшего окна, и не начнётся ли за это время новый шторм, который сведёт на нет все их усилия.
В одном Ушедший в бездну был полностью уверен: странная особа, втянувшая его в это приключение, должна немедленно узнать правду. Нечего щадить её чувства, пытаясь скрыть своё дурное настроение. Кому нужны эти нелепые церемонии? Выход из башни перекрыт и не расчистится сам собой.
Но поднявшись наверх, Ушедший в бездну невольно улыбнулся. После того что он увидел внизу, временное убежище, в котором они с Лореттой провели ночь, показалось ему уютным. Она не зря пожелала, чтобы свечи горели и днём. Свет и тепло трепещущего пламени сотворили чудо — он успокоился. Лоретта в серой шерстяной юбке, надетой поверх балахона, с тёмно-зелёной накидкой на плечах и ещё влажными волосами, заплетёнными в толстую косу, выглядела по-домашнему просто.
— Будем завтракать? — она небрежным движением руки пригласила спутника к столу, роль которого играл ларь с провизией. На нём стояли две кружки, примерно до половины наполненные пивом, и лежал мешочек с сухарями и галетами. — Не знаю, как долго нам придётся экономить продукты, прежде чем мы выберемся отсюда. Вы видели этот ужас? Нас завалило, как муравьёв в муравейнике, на который кто-то наступил мимоходом.
Ушедший в бездну кивнул. Он начал привыкать к тому, что она ведёт себя полностью противоположно его ожиданиям. Что ж, если она знает правду, но при этом не представляет, какая тяжёлая непосильная работа их ждёт, тем лучше. До того времени, как они выберутся отсюда, им ещё вполне хватит неприятностей, разочарований и мрачных размышлений. Стоит ли сейчас портить себе последние спокойные минуты перед началом великих раскопок? Сложности бытия не стоит обсуждать, пока они не остались в прошлом, иначе они могут показаться непреодолимыми.
— Для нас это отчасти даже хорошо, — невозмутимо продолжила Лоретта, когда он сел напротив неё и принялся за еду. — По крайней мере, визиты мародёров нам не угрожают. Местные власти нерасторопны. Откапывать нас будут долго, да и займутся этим только после того как утихнет волнение. Агнес говорила, что здесь, на маяке, есть выход на берег, которым они с отцом пользовались во время затяжных штормов. Не представляю, где он находится, но можно поискать.
Ушедший в бездну ожидал всего чего угодно, только не этого. Мысль о потайном ходе, связывающем маяк с берегом, мелькнула у него, когда он осматривал лестницу, но лишь как безумная фантазия пленника, мечтающего вырваться на свободу. Штормы в этих местах, судя по всему, бушевали часто и подолгу, а рифы, окружающие маяк, позволяли приближаться к нему исключительно на лодках и только в тихую погоду. Если действительно существовал ход, проложенный по дну моря, то заканчивался он, скорее всего, где-то среди прибрежных холмов, а не на открытом берегу, иначе его давно бы уже обнаружили местные жители. Хотя они-то как раз должны были знать о нём. Вряд ли Агнес стала бы делиться со своей гостьей секретом, известным лишь небольшому числу посвящённых. Следовательно, уверенность Лоретты в том, что в ближайшее время на маяке не появится кто-нибудь посторонний, могла оказаться напрасной.