Франция, Средние века. Приключения двоих мальчиков - принца и нищего.
(Все совпадения между исторической реальностью и именами героев, названиями, событиями считать случайными и вымышленными)
Глава первая
Шелковая хрустящая ткань веселого канареечного цвета с трудом поддавалась даже клинку, изготовленному толедскими мастерами. Но лезвие упорно скользило вниз, увеличивая прореху. Не прошло и минуты, как из шатра выбрался юноша. Он выполз на четвереньках и оглянулся полюбоваться на проделанную работу. Удовлетворенно тряхнул смоляной челкой и выпрямился. Кинжал холодной рыбкой скользнул в ножны на поясе.
Но громкий возглас заставил мальчика вздрогнуть:
— Ваше Высочество!
— О, нет... — прошептал мальчик. Глаза беспокойно заметались, выискивая пути к бегству.
— Ваше Высочество, ну как же так! — взволновано проговорил невысокий мужчина преклонных лет. Он тяжело дышал, запыхавшись от бега. — Я совершенно не могу за вами уследить! Его Величество, ваш батюшка, будет весьма расстроен, если вам удастся меня провести и убежать. Чего стоило только ваше позавчерашнее приключение!
Принц густо покраснел, вспомнив пикантные подробности утреннего туалета виконтессы Августины.
— Подумаешь, уж и посмотреть нельзя, — пробормотал он. — Я просто мимо шел, хотел покормить моего Шарло...
Из деликатности граф не стал уточнять, что королевская псарня находится в получасе ходьбы от покоев виконтессы и в совершенно противоположной стороне.
— Ваше Высочество, все уже готово к загону, извольте присоединиться... — почтительно сказал он.
— Как же вы мне все надоели, — чуть не застонал юный принц. — Вся эта ваша охота у меня уже в печенках! Я терпеть не могу эти пышные придворные празднества! Несчастного кабана загоняют чуть ли не сотней егерей. Нет, милейший граф, это не по мне. Вот если бы один на один, к примеру, со львом! Тут я бы... А, ладно, к чему эти разговоры. Я намерен отправиться обратно, в столицу. Вы проводите меня или мне отправляться одному?
Вопрос был риторическим и не требовал ответа. Тем не менее граф д’Ориньяк сказал:
— Ваше Высочество, я несомненно буду вас сопровождать. Изволите отправиться в карете или верхом?
Мальчик на миг задумался.
— Нет, велите седлать мою Нольду.
— Слушаюсь, ваше Высочество, — сказал граф. — Вот только...
— Что еще?
— Его Величество будет недоволен. Вам следовало бы испросить разрешения...
Принц нерешительно замешкался, потом сказал:
— Нет. Тогда меня точно никуда не отпустят! Прикажите кому-нибудь из слуг сообщить отцу, позже, когда мы уедем.
— Слушаюсь, ваше Высочество, — вновь поклонился граф и отошел в сторонку, отдавать распоряжения подбежавшим слугам.
А принц между тем расположился на пеньке свежесрубленного ясеня, склонил беспокойную голову на грудь и принялся разглядывать суетливых муравьев у своих ног.
Когда тебе еще нет и тринадцати, когда твои хрупкие плечи еще не тяготит груз государственных дел, когда твой отец еще полон сил и не собирается оставлять трон, можно позволить себе беззаботность и беспечность. И все же изредка мысли принца посещала легкая печаль. Он и сам не понимал, отчего приходит грусть. Лишь сходились брови к переносице, лишь темнели глаза. И появлялась в уголке глаза хрустальная капля. Но принц тут же смахивал ее прочь, незаметно для слуг, постоянно окружавших его, где бы принц ни находился.
Вот и сейчас столпились они кружевной стаей неподалеку, перешептываются и не сводят с него любопытных глаз.
Грум подвел черную, как смоль, лошадку. В меру послушную, в меру норовистую, но преданную юному хозяину всей душой.
— Нольда, Нольда... — зашептал принц, обнимая лошадку за шею. — Ты одна меня понимаешь, только ты...
Грум заботливо придержал лошадь, пока принц взбирался в седло. Тут же подъехал граф и еще трое всадников — дворян из свиты короля.
— Ваше Высочество, можно отправляться. Если вы, конечно, не передумали, — сказал граф, гарцуя на гнедом жеребце. Для своего возраста граф был великолепным наездником. Впрочем, он легко дал бы фору и молодежи.
— Нет уж, я тут от скуки умру! — воскликнул принц и стиснул бока лошадки коленями.
Нольда тут же помчалась вскачь, по узкой тропинке, что вилась между деревьями.
В королевских охотничьих угодьях на многие мили было пустынно, потому что даже немощного старика, собирающего хворост, лесничие могли с легкостью объявить браконьером. Вот и не рисковали местные жители соваться в тенистые рощи и густые дубравы, полные дичи.
В небе ласково сияло весеннее солнце, только-только набирающее силу после долгой и вьюжной зимы. Таких зим не было уже четверть века, по словам придворных историков. Даже Ла-Манш можно было перейти по льду! Хоть это и никому не приходило в голову, соваться к извечным врагам — англичанам.
Когда дорога вышла из-под власти лесных великанов, потянулись небольшие деревеньки, одна за другой.
Принц придержал лошадь, он любовался бегущими вдоль дороги зелеными полями и разноцветной цветочной мозаикой. Увидав столь именитых всадников, крестьяне замирали по стойке «смирно», словно солдаты на плацу, сдергивали шапки и кланялись. Принц из вежливости пару раз махнул им ладошкой, чем вызвал неописуемый восторг.
Город встретил кавалькаду высокими серыми стенами, неприступными для неприятеля, если таковой вдруг появится по собственной глупости.
Граф д’Ориньяк, испросив позволения у принца, подъехал к воротам и окликнул стражу. Начальник караула, кругленький толстячок в кирасе, подходил столь вальяжно, что граф нетерпеливо тряхнул пером на шляпе и чуть не выкрикнул что-то малопристойное. Но сдержался. В присутствии наследника престола ругань была бы верхом неприличия.
Начальник стражи наконец-то соизволил протереть заспанные глаза и посмотреть на гостей столицы повнимательней. С этого мгновения он преобразился. Лично бросился открывать ворота, оттеснив подчиненных. Полноватое лицо так и светилось любезностью.
Принц прикусил губу, чтобы не рассмеяться, и побыстрей проехал вперед. Под копытами загремела брусчатка.
— Ваше Высочество, — тихо сказал граф, подъехав сбоку. — Позвольте мне двигаться впереди, для вашей безопасности.
— Сделайте одолжение, граф.
Дворяне, ехавшие поодаль, так и не издали ни единого звука за все время поездки — то ли им нечего было сказать, то ли им было приказано держать язык за зубами.
Через полчаса, от силы час, принц уже будет во дворце.
Глава вторая
Не в пример сельским жителям горожане были куда более избалованы. Они вдоволь насмотрелись на разодетых в пух и прах вельмож, потому почти не обращали внимания на всадников. Узнать в мальчишке, наряженном в великолепный камзол, будущего владыку королевства мог далеко не всякий. То и дело приходилось графу громкими возгласами отгонять с дороги зазевавшихся прохожих, а иной раз и плетка в ход шла. Впрочем, граф не слишком усердствовал — еще свежи были в памяти грозные события трехлетней давности, когда взбунтовался весь Париж, когда ремесленники принялись избивать дворян повсюду, вплоть до дворцовых стен. И повод был самый что ни на есть банальный, обычное повышение налогов. Сколько раз уже это сходило с рук, но не сейчас. Лишь совместными усилиями гвардии и армейских полков удалось подавить мятеж.
И вот теперь достаточно было легкой стычки, чтобы все завертелось по новой.
Узкие кривые улочки были наполнены народом, проехать почти невозможно. Лоснящиеся от пота бока лошадей протискивались среди корзин, телег, соломенных связок. Вокруг стоял гомон, крики вездесущих мальчишек и вопли торговок звенели в ушах.
Да еще этот запах, бр-р-р... Свежая и не очень, рыба, кипящие котлы с каким-то варевом, прелая древесная труха, подгнившие отбросы...
Принц недовольно поморщился — скорей бы окунуться в прохладу тенистых аллей дворцового парка.
В центре города было немного просторней, дома повыше, народ побогаче. Уже проезжали мимо кареты с вензелями, уже стали узнавать королевский герб на попоне.
И вдруг...
Как же сложно попасть домой без приключений!
Прямо под копыта графского жеребца метнулся какой-то оборванец. Он схватил коня за уздечку и громко закричал:
— Стойте! Стойте! Остановитесь! Дальше нельзя! Стойте!
— Поди прочь, безродный щенок! — рассержено крикнул граф и огрел мальчишку хлыстом меж лопаток.
Мальчуган взвизгнул, но повод не отпустил. Жеребец взвился на дыбы, чуть не сбросив седока, и ударил копытом мальчишку в плечо. Тот отлетел в сторону, упал навзничь и закрутился на мостовой от нестерпимой боли.
— О Боже! Что вы наделали! — вскрикнул принц.
Он собрался спешиться, но граф опередил его намерение:
— Ваше Высочество, оставьте его! Не пристало особе королевской крови беспокоиться о каком-то нищем. К тому же собирается толпа и вы можете пострадать. Будет лучше, если мы продолжим путь. Как бы горожане не взялись за колья, им только дай повод...
Хоть глаза принца и были наполнены слезами сострадания, но он принял доводы графа. Да и мальчишке уже пришли на помощь прохожие.
И все же далеко уехать именитым всадникам так и не удалось.
Буквально через полквартала им повстречалась телега, доверху груженая тяжеленными дубовыми чурбаками. Два мощных коня-тяжеловоза едва тянули свою ношу. Возница шел рядом, понукая и подгоняя вожжами.
Через пару минут всадники должны были поравняться с телегой. Улочка была не широка, разминуться удавалось с трудом.
И тут веревки, удерживающие бревна, с треском лопаются... Бревна скатываются на землю, телега опрокидывается. Слышен страшный хруст — бревна ломают шеи прохожим и хребты лошадям... Ужас объял принца — еще миг и он был бы погребен меж этих деревянных жерновов в кровавом месиве...
Острая, до боли простая мысль пронзила его сознание: а ведь этот нищий мальчишка спас ему жизнь! Если бы он не задержал графа, не было бы и этих спасительных мгновений!
— Граф, мы возвращаемся, — приказал принц и развернул кобылку, не слушая возражений.
Граф для приличия пробовал отговорить принца, но тот уже был далеко, пришлось догонять.
Вернувшись на площадь, где они оставили мальчика, принц осадил лошадь и огляделся.
— Эй, милейший! — подозвал он высокого парня со свертком в руках. — Здесь недавно лошадь сшибла мальчика. Не подскажешь, где он?
Парень опешил, к нему обращался сам принц! Взяв себя в руки, он поклонился и хрипло ответил:
— Ваше Высочество! Только что мальчишку увезли в больницу святой Женевьевы, где принимают бедных. Должно быть, он там.
— Благодарю. Держи! — Принц бросил парню целый луидор, чем еще больше смутил несчастного. — Граф, где эта больница? Мы отправляемся немедленно!
Граф чуть не схватился за голову — час от часу не легче! Теперь принц намерен посетить больницу, где наверняка подхватит какую-нибудь заразу! Но и сейчас он не посмел перечить, видя, что принц даже раскраснелся от решимости во что бы то ни стало отыскать маленького спасителя.
— Ваше Высочество, эта больница находится на окраине Парижа, возле монастыря святой Женевьевы. Откуда и название, собственно.
— Ну, вот и славно. Вперед, господа! Граф, показывайте дорогу! Надеюсь, вы знаете Париж и мы не заблудимся!
Однако граф д’Ориньяк собственную столицу знал немного хуже, чем многочисленные поля былых сражений. Лабиринт улочек оказался столь же запутанным, как знаменитый Лабиринт на Крите. С той лишь разницей, что в Париже не обитали минотавры.
Затратив полтора часа, всадники вконец измучились. Спрашивая всех и каждого, граф получал совершенно разные сведения, пока одна сердобольная старушка не указала истинное направление.
Почему монастырь оказался неизвестен парижанам?
Монастырь св.Женевьевы был выстроен сравнительно недавно, всего полвека тому назад. В нем обучались молодые девушки, с двенадцати до восемнадцати лет, посвящая затем свою жизнь церкви и смиренному служению.
При монастыре открыли лечебницу для низших сословий, в которой больными занимались старшие послушницы. А настоятельницы следили за тем, чтобы девушки не набрались греховных помыслов от крестьян и ремесленников.
Двухэтажное приземистое здание серого безжизненного цвета... У порога принц спешился, перебросил повод одному из дворян, а сам остановился, всматриваясь в окно.
— Граф...
— Да, ваше Высочество, — с готовностью подошел к нему граф д’Ориньяк.
— Что-то мне не по себе... Как он нас встретит, этот несчастный мальчик? Ведь именно по нашей вине он сейчас здесь...
— Ваше Высочество, никто не виноват в том, что произошло. Но, если хотите, я могу пройти один.
— Нет-нет, пойдемте, я готов!
Граф открыл перед принцем дверь. А навстречу к ним уже бежал со всех ног седовласый старик в синем балахоне.
— Ваше Высочество! — склонился он в поклоне. — Вы здесь, какая для нас огромная честь!
— Кто вы? — спросил принц, внимательно всматриваясь в лицо старика.
— О, я всего лишь доктор, Имон Сен-Лурье. Чем же я могу быть вам полезен, ваше Высочество?
— Я хотел бы справиться о здоровье мальчика, которого должны были привезти к вам. Он... жив?..
Эти два коротких слова дались юному Генриху с огромным трудом. Он стал бледен, словно полотно.
Доктор, не задумываясь, ответил:
— Да, ваше Высочество. Этого мальчика я лично перевязывал. Закончил буквально перед вашим приездом. У него раздроблена ключица...
— Я хотел бы повидать его.
— Он еще не пришел в сознание. Но вы можете пройти к нему, конечно, ваше Высочество. Он лежит вон там, под аркой.
Принц и граф пошли вслед за доктором по узкому коридору, вдоль тусклых окон. Коридор привел их в большую широкую комнату, в которой умещалось множество деревянных лавок. А на лавках... У принца потемнело в глазах — столько людей, стонущих от боли, страдающих, плачущих, он еще не видел.
Нельзя сказать, что принц рос избалованным и наивным. Он повидал в своей короткой жизни и кровь, и раны, и увечья. Но привыкнуть к этому зрелищу так и не смог.
Между больными сновали красивые юные создания в белых с черным одеяниях, похожие на ангелов. Это были монахини. Они смотрели на принца с таким обожанием, что вконец его смутили.
На бархатных щеках проявился румянец и принц поспешил спросить:
— Где же мальчик?
— Вот, вот он! — спохватился доктор и подвел принца к одной из лавок.
На узкой соломенной подстилке лежал без движения чумазый парнишка. Даже под слоем грязи можно было разглядеть красивые тонкие очертания его лица. Точеные скулы, прямой, с небольшой горбинкой, нос, бледные губы. И закрытые глаза...
«Интересно, какого они цвета?» — невольно подумал принц. А вслух спросил:
— Он поправится?
— Я не могу этого сказать, ваше Высочество. Все в руках Всевышнего. Я лишь делаю то, что в моих скромных силах.
— И все же?
— Если не начнется горячка... А даже если начнется, то как мальчик ее перенесет. Если кости начнут срастаться правильно и без осложнений. Если молодой организм выдержит... В общем, ваше Высочество, слишком много «если».
— Граф... Может, заберем мальчика во дворец?
Граф не успел ответить. Его опередил доктор:
— Я понимаю, ваше Высочество, что придворные врачи более сведущи, чем я. И все же рискну предостеречь — любое передвижение убьет мальчика. Пусть даже на четверть мили. Вот недели через две-три, думаю, он выдержит путешествие в карете.
Принц вынужден был согласиться с этими доводами.
— Я буду навещать его! — решил Генрих, не отводя взгляда от безмятежного лица мальчика. — Возьмите эти деньги и пусть он ни в чем не нуждается!
С этими словами принц отцепил от пояса бархатный кошель и вручил его доктору Сен-Лурье.
— Благодарю вас, ваше Высочество! Ваше благородство не имеет границ. Мы будем заботиться о мальчике и, с Божьей помощью, он вскоре поправится.
Принц присел на постель, не обращая внимания на предостерегающий возглас графа, взял холодную безжизненную ладонь мальчика и слегка сжал ее.
— Спасибо тебе. Я всегда буду помнить, кому я обязан жизнью. Ты скоро поправишься, и я возьму тебя во дворец. Выздоравливай!
Губы мальчика чуть дрогнули в улыбке или это просто игра света? Нет, чуда не произошло, мальчик по-прежнему лежал неподвижен.
— Пойдемте, граф... — грустно сказал принц и пошел к выходу, не обернувшись, не сбавляя шаг. Он хотел поскорее вдохнуть свежий весенний воздух, поскорей забыть о ранах и болезнях. — Мы вернемся сюда завтра! А теперь домой. И как можно быстрее!
Глава третья
Едва принц сделал первый шаг и ступил на мраморную лестницу при входе во дворец, он понял, что его намерениям на завтрашний день не суждено сбыться. Дворец гудел, словно растревоженный улей. Фрейлины носились по анфиладам сломя голову, развевая пышными кружевными юбками. Пажи перешептывались, затаившись где-нибудь в темном углу за колонной. Слуги гремели подносами в дрожащих руках и лица их были испуганы.
К принцу мгновенно подбежал камердинер и срывающимся голосом сказал:
— Ваше Высочество! Извольте пройти в Тронный зал, вас желает видеть его Величество, король!
— А что случилось? — спросил принц, хотя догадка уже закралась в его душу.
— Извольте пройти, ваше Высочество! — ушел от ответа камердинер и встал в сторонке, склонившись в поклоне.
Генрих пожал плечами и направился в Тронный зал. Граф шагал чуть поодаль, подготавливая оправдательную речь. Он прекрасно сознавал свою вину и надеялся лишь на снисхождение.
Перед принцем распахнули настежь тяжелые резные створки двери и он вошел в зал. Ноги почти не слушались хозяина, а сердце колотилось так бешено, что захватывало дух.
— Подойди, подойди поближе, мой мальчик! — послышалось из глубины зала.
Ласковый, воркующий тон мог околдовать кого угодно, но только не тех, кто близко знал всесильного короля Франции Людовика XI.
Вот и Генрих сразу понял, что отец вне себя от гнева. Мальчик виновато склонил голову и обреченно направился в центр пустынного зала, что ошеломлял своими размерами. Семнадцати высоким арочным окнам, выходящим в сад, отвечали столько же проемов с зеркалами, такими же по форме и размерам, при этом создавалось впечатление безграничной ширины зала. Вся мебель зала, включая кадки для растений, столы, стулья и статуи, была отлита из серебра.
У дальней стены, занавешенной голубой с золотом драпировкой, стоял король. Он ждал, не проронив ни слова, пока мальчик подойдет. Лишь внимательно следил за ним из-под густых бровей и слушал гулкое эхо от стука каблуков.
— Не соизволишь ли рассказать мне, сын, почему ты покинул меня в лесу сегодня утром? Почему ты уехал в Париж без спросу? Ты понимаешь, что твоей жизни грозит ежеминутная опасность? Ты знаешь, сколько человек во Франции, в Испании, в Англии мечтают, чтобы ты не дожил до совершеннолетия? И не просто мечтают, а делают все возможное и невозможное для этого! И ты отправляешься практически без охраны! О чем ты думал, Генрих? А с вами, граф, будет отдельный разговор!
— Отец! — спохватился Генрих, — граф совершенно не виновен! Он исполнял мой приказ, и вина целиком моя!
— Ваше Величество, я готов понести заслуженное наказание, — сказал граф. Старый солдат не нуждался в защите, хоть и был благодарен принцу за его слова.
— Ну, ладно, ладно, — смягчился король. — Слава Всевышнему, все закончилось благополучно. Ведь так?
Людовик внимательно посмотрел в глаза мальчику и Генрих невольно потупил взор.
— Ну-ка, рассказывай. Вижу, что без приключений все же не обошлось.
— В общем-то ничего особенного... Просто... По дороге опрокинулась телега с бревнами, прямо перед нами. Погибли люди, но нам повезло.
— О, Господи... Граф, что это значит? Что еще за телега? Где вы были весь день?! Немедленно рассказывайте все по порядку!
Граф сухо и четко доложил все перипетии этого дня, с самого утра. Рассказал и о таинственном нищем мальчике, который предупредил принца.
— Хмм, надо же... — протянул король задумчиво. — Так он сейчас в больнице? Отправьте завтра курьера, пусть справится о его здоровье.
— Отец, я собирался сам навестить его завтра! — сказал Генрих.
— Нет! Забудь даже думать об этом! В ближайшие три дня я запрещаю тебе покидать дворец! Кто знает, не было ли это происшествие с телегой подстроено. Я прикажу провести тщательное расследование этого случая. Генрих, отправляйся в свои покои и приступай к занятиям. А вы, граф, направьте туда учителей. Мой сын не должен вырасти неучем. Да, Генрих, зайди к матушке. Ее Величество также пребывает в беспокойстве. Все, ступайте! У меня еще масса дел, прибыл испанский посол, дьявол его побери, опять начнет клянчить деньги и угрожать. Только это они и умеют...
Принц не дослушал, он развернулся на каблуках и стремительно помчался прочь из Тронного зала, радуясь, что все обошлось обычной нотацией.
* * *
— Ваше Высочество, умоляю, спускайтесь! Извольте спуститься вниз! Вы можете упасть! Ваше Высочество, вы расшибетесь! —
Лакей в темно-зеленой ливрее запрокинул голову и глядел в листву раскидистого каштана.
Там, меж ветвями, удобно примостился мальчик. Это был младший брат принца Генриха, принц Филипп. Левый глаз мальчугана прикрывала воинственная черная повязка, а в руках он держал подзорную трубу. Сегодня он не принц, а знаменитый на весь мир пират Южных Колоний Френсис Дрейк.
— Эй вы, ставьте паруса, три тысячи бешеных крыс вам за пазуху! Если мы упустим этот галеон, всех спущу за борт, мошенники! — хрипло крикнул Филипп, чем заставил лакея схватиться за голову.
— Ваше Высочество! Я буду вынужден доложить его Величеству! Ваш батюшка будет весьма недоволен! Вам пора за учебу! — перешел от просьб к угрозам несчастный лакей.
— Уфф, ну надоел... Не дает поиграть... — пробормотал себе под нос юный принц, сложил трубу и сунул ее за пазуху камзола. Затем он ловко скользнул вниз по стволу, спрыгнув с двухметровой высоты. Потер ушибленные пятки и, даже не взглянув на лакея, поплелся во дворец.
Принц Филипп был всего на год младше Генриха, а какая невероятная разница в характере... Поразительная хитрость, изворотливый ум, тщеславие и жажда повелевать всем и вся — такой набор более свойствен умудренному опытом придворному интригану, но никак не двенадцатилетнему отроку. А венцом всему была неуемная зависть к старшему брату. Филипп завидовал буквально всему — стоило королю сказать Генриху ласковое слово, и Филипп уже закусывал губу, мерил брата хищным взглядом, словно желая тому немедленной гибели. Впрочем, до таких крайностей юный Филипп еще не опустился. Но вероятно, это лишь вопрос времени...
* * *
Филипп приоткрыл дверь в библиотеку. За столом сидел Генрих и что-то прилежно писал под диктовку долговязого аббата, родом откуда-то из-под Страсбурга. Ему так и не удалось избавиться от резкого и грубого акцента, несмотря на долгую, чуть ли не с рождения, жизнь во Франции.
— О, ваше Высочество! — воскликнул географ, — вы удостоили нас чести присутствовать на занятиях! Весьма, весьма похвально! Мы с его Высочеством принцем Генрихом как раз записываем реки, протекающие в Европе. Какие реки вы знаете, Филипп?
Мальчик нахмурился, потер лоб. Сдвинул повязку, затем и вовсе отправил ее в карман.
— Ну, это, Сена... — нерешительно сказал он.
— О, ja! Richtig! Еще?
— Рейн, Дунай...
— Ja... Вспоминайте, принц, вспоминайте! Лондон на какой реке расположен?
— Лондон? Там есть река? — удивленно переспросил принц. Потом пожал плечами. — Не помню...
— Очень плохо, ваше Высочество. Всего три дня назад был об этом урок. Наверняка, ваш брат скажет нам правильный ответ. Так, Генрих?
Филипп наградил брата ненавидящим взглядом, но Генрих уже не обращал внимания на подобное отношение, привык, за столько-то лет он хорошо изучил повадки братца!
— Темза, учитель, — без особых эмоций ответил Генрих и продолжил запись.
— Ja! Richtig! Вот видите, Филипп, вам следовало бы более настойчиво и прилежно учиться!
— Ладно... — снова двинул плечом Филипп, боком придвинулся к столу и влез на высокий табурет.
— Берите альбом, Филипп. Продолжим. Итак, столица Италии великий Рим стоит на реке Тибр...
Филипп лениво скользил пером по бумаге, почти не вслушиваясь в слова учителя. Мысли его витали далеко-далеко, в Карибском море, у берегов Антигуа, где испанский галеон вел бой с пиратским корветом.
Глава четвертая
Но ни на второй, ни на третий день гонец не принес хороших вестей. Мальчик хоть и пришел в себя, но мог только пить, есть понемногу, а на разговор не откликался. Горячка, начавшаяся в первую ночь, к счастью не затянулась надолго.
Юный Генрих не находил себе места. Он уже и сам удивлялся, чем же притягивает его бледное лицо незнакомого мальчишки, почему так манит и влечет к себе. Принц автоматически ел, занимался, отвечал на колкости брата и расспросы отца.
На третий день король все же снял «домашний арест» и позволил принцу нанести визит в больницу. Приказав при этом, что Генрих должен отправиться в карете и под присмотром десяти гвардейцев.
Пять гвардейцев, не спеша и приглядываясь ко всем встречным, двигались верхом перед каретой, пятеро — позади. А в самой карете принц находился под неусыпным оком графа д’Ориньяка. Окна были прикрыты занавесями, на дверях не было гербов. Ничто не должно было указывать на присутствие принца. Генриху все это было безразлично. Лишь бы поскорее добраться до больницы!
Дорога заняла больше двух часов. Карета величаво остановилась прямо возле порога и навстречу выбежали не только доктор, но и несколько девушек-монахинь. Визит столь именитой особы доставил им несказанную радость. Юные лица расцвели улыбками, словно распустившиеся бутоны роз. Но принц лишь мельком наградил их взглядом и поспешил внутрь.
Уже знакомым коридором он прошел прямиком к постели больного, присел на услужливо подставленный табурет. С замиранием сердца поднял взор и... перехватило дух. На него глядел ангел!
Бледное неземное лицо, уже отмытое от грязи, в обрамлении слипшихся светлых прядок волос; пересохшие бесцветные губы... Глаза... В этот раз глаза были широко распахнуты и оказались светло-зеленого цвета, с крапинками.
Грудь мальчика вздымалась и опадала с хриплым отзвуком, перемежаясь с еле слышным стоном... Но все же мальчик нашел в себе силы и попытался улыбнуться.
Генрих взял его ладонь. Она, по-прежнему холодная, бескровная, напоминала пойманную и уснувшую плотвичку. Принц слегка поморщился — плечо мальчика было перевязано и на ткани выступило пятно крови, темно-вишневое, неприятное на вид...
— Сильно болит? — спросил наконец принц, справившись с волнением.
— Нет... Почти нет... Чуть-чуть... — голос мальчика напоминал шелест сухих листьев.
— Ты скоро поправишься. Вот увидишь, все будет хорошо. Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня...
— Ваше... Высочество, вы ни в чем не винов... — мальчик закашлялся, но быстро справился с собой.
— Тшш... Тебе нельзя разговаривать... Молчи, лучше молчи... — говорил тихо принц, поглаживая руку мальчика.
— Ваше Высочество, — сзади неслышно подошел доктор. Он все время стоял в стороне и следил за состоянием больного. — Ребенок еще слишком слаб. Вам лучше оставить его и навестить позже.
— Да, да, конечно. — спохватился принц. — Я сейчас уйду... Но скажи хотя бы, как твое имя?
— Жан-Мишель Бельтуаз, ваше Высочес... тво...
— До скорой встречи, Жан-Мишель, до скорой встречи...
Принц поднялся, ласково посмотрел на мальчика и направился на улицу. Молча сел в карету, отвернулся к затемненному окну и словно бы задремал. Граф не решился заговорить. Он, как незримая тень, находился рядом, однако не вмешивался — принц должен разобраться в своих чувствах.
А принц размышлял: « Малыш здорово держится. Совсем слаб, а вид геройский. Улыбается... Надо же — Жан-Мишель Бельтуаз, какое громкое имя! Словно у дворянина. В следующий раз надо подробно выспросить, откуда он. А главное, как он узнал о той злополучной телеге? Может и правда заговор, как думает отец? Лишь бы он выздоровел! Господи, помоги ему! Дай силы!..»
* * *
Будь на то его воля, принц Генрих посещал бы больного мальчика ежедневно. Но во дворце один за другим шли бесконечные официальные приемы и требовалось присутствие всей королевской фамилии.
Приходилось часами просиживать в неудобном кресле, выслушивая речи иностранных гостей. А потом обеды, где малейшее отступление от этикета замечалось строгими церемониймейстерами. Все это порядком изматывало не только детей, но и взрослых.
Король не делал никаких послаблений в режиме, даже не отменил занятий. И Генрих с Филиппом встречали вечер как подарок небес, падали в постели без сил и тут же засыпали.
Лишь через неделю, долгую как зимняя ночь, принц вновь отправился в больницу св. Женевьевы.
* * *
— Ваше Высочество! — встретил его доктор Сен-Лурье, — спешу вас порадовать хорошим известием. Мальчик уже встает и вполне готов к переезду. Если вы, конечно, не решите оставить его здесь.
— Благодарю, это действительно прекрасное известие! — принц просиял. — Я вижу, что здесь о мальчике заботятся, но все же мне хотелось бы видеть его подле себя. Вы ведь сами заметили, что я не могу часто навещать его.
— Ну что ж, думаю, что вы сможете забрать мальчика уже сегодня. Он достаточно окреп.
— Пойдемте же, пойдемте скорей к нему! — заторопился Генрих.
Жан-Мишель сидел на кровати, опершись свободной рукой на подушку и листал тонкую книжицу. Другая рука висела на перевязи.
— Здравствуй, — сказал принц, подходя поближе.
Мальчик поднял глаза, слегка смутился. Принц с удовольствием отметил, что болезненная бледность лица сменилась розовым оттенком.
— Здравствуйте, ваше Высочество, — ответил мальчик и попытался встать.
— Нет, нет, не вставай! — спохватился Генрих. — Ты позволишь мне присесть рядом?
— Это честь для меня, — произнес мальчик и указал книжкой на свободный табурет. Принц расположился на нем и помолчал с минуту.
— Как ты себя чувствуешь? Болит плечо?
— Да, немного побаливает. Но уже гораздо меньше.
— Что читаешь?
— Это сочинения Робера де Буало, про рыцарей.
— Не слыхал. Должно быть занимательно. Вот что, я собираюсь забрать тебя сегодня во дворец. Ты не против?
Жан-Мишель вопросительно взглянул на доктора.
— Мальчик мой, во дворце тебе будет намного лучше. Там и уход совершенно особый, и врачи более знающие. Не отказывайся. У меня, сам видишь, работы невпроворот, некогда заниматься только тобой одним. Но ты ведь уже идешь на поправку. Еще от силы месяц и думать забудешь о своей ране. Поезжай, малыш.
Мальчик улыбнулся и кротко сказал, глядя на принца:
— Я согласен.
— Вот и славно, — сразу отлегло от сердца у Генриха. — Тогда собирай вещи. Хотя у тебя их совсем немного.
— Вернее, совсем нет, — рассмеялся Жан-Мишель.
— А книгу я тебе дарю, — сказал доктор.
— Спасибо вам, за все. За книгу и... и за жизнь, что вы мне спасли, — сказал ему мальчик. — Я никогда вас не забуду.
— Перестань, это ведь мой долг. — Доктор слегка приобнял мальчика, прижав к груди. — Прощай. И я буду очень рад, если ты навестишь меня когда-нибудь.
Монахини не скрывали слез от столь трогательной картины. Да и у Генриха явственно перехватило горло. Он поспешил приказать гвардейцам унести поскорей мальчика на улицу и усадить в карету.
— Ну, вперед! — воскликнул принц. — Да не трясите слишком!
Глава пятая
— Вот ты какой... — проговорил король Франции, когда вошел в комнату, где разместили Жан-Мишеля. — Сейчас ты еще слишком слаб, но позже у нас будет обстоятельный разговор. Я благодарен тебе за спасение моего сына, наследника престола. За тобой будет присматривать лучший врач королевства и надеюсь, он вскоре поставит тебя на ноги. А пока что ешь побольше, гуляй по саду и ни о чем плохом не думай. Здесь все желают тебе только добра.
— О, ваше Величество... — только и смог произнести мальчик. У него не хватило слов, чтобы выразить всю признательность.
Коротко всхлипнув, он отвернулся и прижался лицом к подушке, чтобы никто не видел его слез.
— Анри, — сказал король сыну, стоявшему у изголовья постели. — Присматривай за ним. Это было твое желание поселить его во дворце, вот и позаботься, чтобы я не слышал никаких нареканий. Ни от кого. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Принц кивнул. Он понял намек — маленький нищий мог оказаться и воришкой, и даже, кто знает — не убил ли он кого-нибудь!
Король покинул комнатку и мальчишки остались один на один.
Жан-Мишелю устроили постель в комнате рядом с лакейской. В ней поместилось кресло для сиделки, пара стульев, шкаф для белья и, конечно, кровать для больного. На невысокой инкрустированной тумбочке стояли пузырьки с лекарствами и мазью, миска с горячим бульоном, фарфоровое блюдо с булочками и вазочка с вареньем.
Ни врача, ни сиделки в комнате не было, они не решились входить, пока там находился сам король и его сын.
— Жан-Мишель... — принц подошел к окну. — Как ты себя сейчас чувствуешь? Может, погуляем по саду? Погода превосходная! Тебе не мешало бы погреться на солнце.
— Это было бы замечательно, ваше Высочество.
— Ну, тогда давай попробуем встать.
Генрих придержал мальчика под руку, подставил плечо. Жан-Мишель пошатывался от слабости, но упорно шагал.
— Так, так, еще немного... — приговаривал принц.
Конечно, можно было вызвать сиделку, но принцу доставляла удовольствие забота о мальчике.
Выйдя за порог, Жан-Мишель зажмурился, в глаза полыхнуло полуденное солнце. Хоть апрель, но в саду уже все расцвело. Зелень аккуратно подстриженных кустарников переливалась подобно изумрудному ожерелью. Дорожки посыпаны мелким гравием и подкрашены мелом. Видевший всю свою короткую жизнь только нищету бедных кварталов, сейчас Жан-Мишель совсем растерялся от роскоши дворцового парка.
— Пойдем вон в ту беседку, — сказал принц.
Увитая плющом, беседка напоминала крошечный ажурный Капитолий.
Бережно усадив мальчика на скамью, Генрих упал рядом. Все-таки он немного устал, хоть ноша и была почти невесомой.
Немного отдышавшись, Генрих задал вопрос, который мучил его все это время:
— Расскажи, как ты узнал об опасности, которая мне грозила?
Жан-Мишель не спешил с ответом. Он поправил сползшую повязку, откинулся назад, прислонившись к прохладному ковру из мягких листьев плюща. И лишь затем сказал:
— Ваше Высочество... Я не знаю, откуда у меня этот дар, но я иногда вижу, что должно случиться. Очень редко и только если угрожает смертельная опасность.
Словно грозовая туча спустилась над беседкой, скрыв солнце от юного принца. Он содрогнулся, но взял себя в руки.
— Вот что... Расскажи мне про себя. Где ты родился, кто твои родители. Я хочу знать о тебе все.
— Право, моя жизнь слишком незначительна, чтобы о ней рассказывать...
— И все же, — настоял принц.
— Я не знаю ни отца, ни матери, — начал рассказ Жан-Мишель. — Еще младенцем меня нашли на пороге церкви в пригороде Парижа и отнесли в ближайший приют. Там я прожил до девяти лет, а затем меня определили в ученики к булочнику. Это было славное время! На целых три года я забыл, что такое голод. Я мог есть сладкие булочки, правда подгоревшие, что не годились на продажу, но ведь это совершенно неважно. После приютской похлебки это была райская еда! Ну вот... А нынешней зимой... Мне было видение, что пекарня разрушится. Я сказал об этом хозяину, но он только рассмеялся. И когда на следующую ночь крыша рухнула под тяжестью снега, он решил, что это я наколдовал! Он меня так избил, что места живого не было. А если бы мне не удалось убежать, то кто знает, не убил бы он меня и вовсе. Остаток зимы я провел у угольщика, в трех кварталах от пекарни. Помогал пережигать дрова в уголь. Весной я помогал торговкам, носил корзины с овощами. А потом я узнал, что вам, ваше Высочество, грозит гибель и поспешил предупредить. Ну, а дальше вы уже все знаете.
Нехитрый горестный рассказ заставил Генриха призадуматься. Принц не слишком переживал за судьбу простолюдинов, как и большинство дворян. Но сейчас беспокойство захлестнуло его душу мутным болотистым покрывалом.
— Если я правильно тебя понял, ты обладаешь даром предвидения?
— Да, ваше Высочество. Но этот дар проявляется очень, очень редко. Это случалось со мной всего несколько раз.
— Хорошо... Я думаю, что это может пригодиться... Однако, не пора ли нам возвращаться? Тебе надо отдохнуть.
И принц повел мальчика в обратный путь, где передал его на попечение королевского доктора.
* * *
Волей случая попавший в сказку мальчик набирался сил. Он ел все, что приносили, много спал, гулял по парку. И все это под насмешливыми, а порой брезгливыми взглядами многочисленных придворных, пышно разряженных слуг, баронов, графов и иностранных гостей. Лувр был полон и слишком многим было любопытно взглянуть на нового королевского фаворита.
Принц Генрих быстро пресёк подобное отношение. Он лишь пару раз сверкнул глазами на особо настырных молодых виконтов, чтобы дать урок остальным. От мальчика отстали. Однако следует отдать должное, Жан-Мишель старался казаться безразличным к глазевшим на него и не жаловался.
Выздоравливая, Жан-Мишель становился все более разговорчивым и любознательным. Когда у принца находилось немного свободного времени, они проводили время в беседах. Жан-Мишель быстро поборол робость, не смущался, когда принц заговаривал с ним. В его лице, принц нашел благодарного слушателя — словно губка, мальчик впитывал новые знания, которыми Генрих щедро делился.
Пробежал незаметно месяц. Наступил май...
Жан-Мишель был отправлен прислуживать на королевскую кухню. Генрих велел не слишком его загружать, все же рука не совсем зажила. Но мыть посуду и чистить овощи мальчику уже было вполне по силам.
Их встречи становились все реже — принц немного устал от общения. Но случилось одно событие, которое вновь их сблизило, да так, что судьбы сплелись чуть ли не в единое целое...
Глава шестая
— Ваше Высочество, спешу выразить вам огромную благодарность за то, что вы согласились на эту встречу.
— Вы заинтриговали меня, лейтенант, вот я и согласился. Так что за тайну вы хотите мне поведать?
Лейтенант королевской гвардии загадочно усмехнулся. Скольких трудов ему стоило встретиться с принцем один на один! На подкуп слуг и лакеев ушло немало золота, прежде чем один из них передал принцу предложение о короткой аудиенции.
И вот, когда принц вышел на прогулку, он словно невзначай удалился в одну из беседок, скрытую стеной кустарника от нескромных взглядов. Здесь мальчика и ожидал лейтенант. Не встречаться же им во дворце — там у каждой стены по шпиону, у каждой колонны по соглядатаю.
— Ваше Высочество, — осторожно начал лейтенант, взвешивая каждое слово. — За моей спиной стоят очень влиятельные люди...
Принц невольно заглянул за мощную спину офицера, но кроме мраморных плиток, там ничего не было.
— И им известно, — продолжил лейтенант, — что вам доставляет немало беспокойства вопрос о престолонаследии.
— Я не совсем понимаю, нельзя ли говорить попроще?
— Простите. Так вот, его Величество еще будет править страной не один десяток лет, по воле Господа. Но затем на престол вступит ваш старший брат, Генрих. И что же остается вам? Взойти на трон в глубокой старости? Этой ли участи вы желаете, ваше Высочество?
Такая перспектива действительно не прельщала Филиппа.
— И что же вы собираетесь мне предложить? — спросил мальчик, прищурившись.
— Все очень просто — вы поможете нам устроить похищение. И тогда вы остаетесь единственным наследником.
— Почему вам понадобилась именно моя помощь?
— Дело в том... В последнее время король стал весьма подозрительным. Он усилил охрану во дворце, и совершенно невозможно даже за большие деньги... Вы понимаете? Но нам известно о потайном ходе, что ведет прямо в покои принца Генриха.
— Так зачем же вам я? Если известно, пройдите ночью и сделайте, что хотите.
— Увы, не все так просто. Мы знаем лишь о существовании хода, но где именно он расположен, до сих пор составляет тайну. Тайну, известную лишь членам королевской семьи. Вот мы и решили, что только у вас есть мотив помочь нам.
Принц Филипп отвернулся, чтобы лейтенант не разглядел радостный блеск его глаз.
— Хорошо, я согласен. Но вы даете мне слово, что принц останется в живых? Я не хочу его смерти!
— Об этом не беспокойтесь, ваше Высочество! Его просто отправят в один из дальних монастырей, где закроют в каменной келье до конца его дней. И ни одна живая душа не узнает, где именно это место.
— Я готов рассказать вам, где проходит потайной лаз.
— Вот и прекрасно, — с облегчением вздохнул лейтенант. Он даже не думал, что так легко удастся уговорить принца. — Я вас внимательно слушаю.
Принц Филипп сломал веточку и принялся с жаром рисовать на песке план запутанных коридоров дворца...
Любой мальчишка в свои двенадцать лет стремится поскорей вырасти. В мечтах он уже давно взрослый, но с ним никто и не думает считаться.
Маленький наивный ребенок... Он так и не понял, что подписывает сам себе приговор. Избавившись от старшего брата, он сам становится мишенью. Ведь теперь примутся за него самого...
И сейчас вместо того, чтобы бежать со всех ног к отцу и рассказать о заговоре, Филипп решил поиграть в опытного интригана...
* * *
Жан-Мишель сладко потянулся, вдохнув терпкий запах свежего постельного белья. Никак не мог он привыкнуть, что спит не на твердой скамье на рынке, подложив под голову клок сена, а на хрустящей белоснежной простыне и мягкой подушке.
На кухне его не гоняли, как других поварят — ведь он числился в любимчиках самого принца Генриха. И все же мальчик не увиливал от работы, не хотелось понапрасну есть незаслуженный хлеб.
Плечо почти зажило, лишь тонкий красноватый рубец, да тупая ноющая боль по ночам напоминали об ударе копытом. А еще мальчишка немного скучал, ему нравились разговоры с принцем, хотелось учиться, узнавать мир.
Жан-Мишель поглядел на цветной витраж с ликом Мадонны и Младенца, перекрестился, погасил свечу и уснул.
Но посреди ночи страшный сон заставил его проснуться...
Мальчику привиделось, что черная бесформенная масса плавно появляется из стены, бесшумно подходит к чьей-то постели. Склоняется... Голова чудовища приобретает контуры волчьей. Из оскаленной пасти выскальзывает тонкий алый язык, сворачивается в петлю... Неведомое существо наклоняется еще ниже, язык захлестывает шею спящего...
Жан-Мишель с ужасом видит лицо... Это принц Генрих! Он хрипит, задыхается, содрогаясь в конвульсиях. Бледное лицо синеет, становится фиолетовым... Все кончено... Принц мертв...
Страшное существо все так же бесшумно скрывается в стене, словно туман на рассвете... Комната пуста, лишь на постели покоится неподвижное тело...
Жан-Мишель вскрикнул и проснулся, весь в холодном поту. Он несколько секунд непонимающе глядит перед собой в темноту. Принцу грозит гибель! И мальчик вскакивает, бежит босиком по мраморному полу. Он прекрасно знает расположение покоев принца и находит путь даже в ночной темноте. Там, у дверей, дремлют четверо гвардейцев.
Мальчик бросается к одному из них, с силой дергает за руку и полушепотом «кричит»:
— Принц в опасности! Немедленно проверьте спальню! Принцу грозит смертельная опасность!
Первого встречного не поставят охранять покои принца — солдат мигом оценил обстановку. Он вынимает из-за пояса пистоль, взводит курок. И приоткрывает дверь...
— О Боже! — вскрикивает вдруг и врывается внутрь, даже не испросив позволения. За ним вбегают трое остальных и сам Жан-Мишель.
Раздается выстрел... В свете вспышки Жан-Мишель разглядел ужасную картину...
Принц колотит ногами по постели, пытаясь руками сдернуть с шеи петлю. А у изголовья стоит темная фигура. Человек пытается эту петлю затянуть. Но не успевает и падает навзничь, сраженный выстрелом.
В этом страшном человеке принц Филипп узнал бы того самого лейтенанта, которому он рассказал про потайной ход.
Все произошло в считанные мгновения...
Принц почти без сознания, он хрипит, вертит головой.
— Доктора! Срочно доктора! Покушение на принца! Немедленно зовите короля! Усилить стражу! — Начальник караула отдает приказания и по дворцу разбегаются солдаты с мушкетами наперевес.
В спальню входит встревоженный король... Он бросается к сыну, обнимает его, осыпает поцелуями холодный лоб и повторяет раз за разом:
— Слава Всевышнему, ты жив! Анри, мальчик мой, как же я мог допустить... Они поплатятся за это!.. Капитан! Этот негодяй жив?
Капитан подскочил к несостоявшемуся убийце, взглянул.
— Нет, ваше Величество. Он убит выстрелом прямо в голову. Лицо разглядеть невозможно.
— Жаль... Следовало бы допросить его... Впрочем, он всего лишь пешка. А вот кто ферзь в этой игре? Но я непременно это узнаю, Анри. Я подниму на ноги всю полицию, всю армию. Начинаем расследование немедленно. Где доктор?
— Я здесь, ваше Величество, здесь, — сказал маленький неприметный мужчина средних лет, в сбившемся от спешки парике.
— Осмотрите принца. Что вы можете сказать, сильные повреждения?
Доктор склонился над мальчиком, лежавшим без движения.
— Ваше Величество... Судя по следу от шнура... Убийца был не слишком опытен или спешил. Он захлестнул шею принца слишком высоко, под подбородком. Если бы петля легла ниже... Если бы стража ворвалась чуть позже... Мне страшно даже думать...
— Я все понял, — глухо сказал король. — Не продолжайте...
— Ваше Величество, — нерешительно подступил к нему один из гвардейцев. — Нас предупредил вот этот мальчик.
— Кто? Вы о чем, сударь?
Солдат подтолкнул Жан-Мишеля вперед.
— А-а, да мы знакомы, — протянул король. — Ты во второй раз спасаешь мне сына! Я не знаю, что это — колдовство или Божий дар, но отныне ты будешь находиться подле Генриха постоянно, день и ночь! Это мой приказ. А сейчас все, кроме доктора и этого мальчика, покиньте спальню. Принц нуждается в отдыхе и лечении. А вы, капитан, прикажите унести тело. Да хорошенько обыщите! Надеюсь, что даже из мертвого вам удастся вытряхнуть какие-нибудь сведения. Все, ступайте!
Спальня опустела...
Доктор смазал содранную шнуром кожу на шее принца, укрыл его и удалился, оставив вместо себя сиделку. А Жан-Мишелю было указано на глубокое мягкое кресло, где он и провел остаток ночи...
Глава седьмая
Узнав о ночных событиях, принц Филипп едва не умер со страха. С минуты на минуту мальчишка ждал, что его придут арестовывать и упрячут в Бастилию. Ведь участие в заговоре не прощается даже принцам крови!
Филипп стал неузнаваем. Куда подевались его задор и детская шаловливость. Он стал бледен и скучен, прятался по укромным уголкам, стараясь не попадаться на глаза ни отцу, ни брату.
Впрочем, Генриху было не до прогулок. Он лежал в своей спальне, укрытый тонким покрывалом и слабым голосом расспрашивал Жан-Мишеля, что же произошло. Выслушав короткий рассказ, Генрих прикрыл глаза. Смерть была столь близка, что в спальне даже сохранилось ее ледяное дыхание.
— Я не знаю, как и благодарить тебя... если у тебя есть какое-либо желание...
— Нет, ваше Высочество, я более чем счастлив! — ответил Жан-Мишель. — Я даже и мечтать не мог, что стану жить во дворце и прислуживать сыну короля!
Генрих не успел ответить — вошел король.
Справившись у доктора о здоровье сына и убедившись, что все налаживается, Людовик сказал:
— Анри, я решил, что тебе необходим отдых на море. Доктор подтвердит, что морской воздух лечит любые болезни и быстро поставит тебя на ноги. Отправляешься сегодня же. Филипп также поедет с тобой, он слишком испуган после этого злосчастного покушения... Вы будете под охраной роты швейцарцев в замке Шато-Латиньоль, что на юге. Так что, малыш, на ближайший месяц забудь о занятиях, аудиенциях, военных парадах и прочих делах. Развлекайся и не думай о плохом. К тому же рядом с тобой будет... Как там тебя зовут?
— Жан-Мишель, ваше Величество... — тихо напомнил мальчик.
— Да, вот именно. И еще... — добавил король значительным тоном, — никому не рассказывай, что у тебя есть такой чудесный дар. Иначе враг начнет охоту и за тобой. Анри, малыш, тебе помогут одеться и пройти к карете. Если нашелся один предатель, то во дворце могут оказаться и другие — оставаться в Лувре опасно, пока враг не будет обнаружен и наказан.
* * *
Выезд решили назначить на вечер, чтобы не тревожить горожан. С той же целью шею принца Генриха украшал большой фиолетовый бант, скрывающий рубец от удавки.
В карете сидели четверо. Принцы Генрих и Филипп, Жан-Мишель и старый граф д’Ориньяк. Разговаривать ни о чем не хотелось. Генрих приоткрыл шторку и смотрел на сумеречное небо. Он думал о том, сколько еще опасностей предстоит преодолеть, прежде чем займет трон. Наемные убийцы мерещились ему за каждым встречным деревом, за каждым поворотом. Не отдавая себе отчета, он сжал ладонь Жан-Мишеля и словно живительная энергия полилась в его душу.
Филипп прятал глаза, он не решался посмотреть на брата, чувствуя свою вину. Закипала злость, но не на Генриха, а на тех, кто нагло обманул его. Обещали сохранить брату жизнь, а что на самом деле? Нет, он больше не поддастся на уговоры. Пусть даже сулят отдать ему во власть весь мир.
А граф д’Ориньяк ни о чем не думал. Он дремал, чутко прислушиваясь к любым посторонним звукам, готовый немедленно встать на защиту принцев.
Топот копыт полусотни лошадей, сопровождавший карету, слился в непрерывный ровный шум, напоминавший морской прибой. Карету качало и встряхивало на выбоинах и кочках, что делало ее похожей на каюту какого-нибудь фрегата.
И дети незаметно для себя погрузились в объятия Морфея.
* * *
Через пару дней пути, в предместьях Орлеана граф решил, что даже полусотни солдат недостаточно для охраны принцев. В душе он посетовал, что король не дал в три раза больше гвардейцев, но вслух выражать недовольство не стал.
Время было крайне опасное — только-только устоявшийся мир с Англией, постоянные мелкие стычки между сюзеренами, да еще и рыскавшие по всем дорогам банды разбойников, не имевшие ничего общего с благородством Робин Гуда.
Торговцы мясом, тканями, сыром, вином, объединялись в караваны, чтобы доставлять товар из северных провинций к южным портам Марселя и Тулона.
К одному из таких караванов и присоединилась кавалькада с каретой принцев. Такой выход устраивал всех — ни одна собака не подошла бы на расстояние десяти миль к вооруженным до зубов гвардейцам короля и столь же воинственным купцам, увешанным мушкетами и аркебузами.
Дорога заняла почти две недели, со сменой лошадей, отдыхом и ночевками. Лишь к середине мая путешествие закончилось. Караван ушел в портовые доки, а перед путешественниками гостеприимно распахнулись ворота замка.
Шато-Латиньоль оказался выстроен у самого берега моря, на скале, в десяти милях от старинного порта Марсель. А внизу блестело и переливалось лазурное покрывало. Волны тихо накатывали на песок, шептали извечную сказку о неведомых островах и дальних странах.
Генрих вышел из кареты, подставил лицо солнечным лучам и вдохнул полной грудью соленый живительный воздух.
— Ваши Высочества, извольте пройти внутрь. Вам покажут ваши комнаты.
Впрочем, слово «замок» оказалось слишком громким именем для этого здания. Он нимало не походил на мощные неприступные крепости, выстроенные еще во времена крестоносцев. Нет, скорее это был трехэтажный огромный дом с колоннадой, в стиле древнеримского зодчества. Парк выглядел уменьшенной копией своего собрата в Лувре. Такие же круглые лужайки, идеально подстриженные кустарники, фонтан перед входом.
И над всем этим великолепием множество ласточек! Черными стрелами они стремительно проносились в синеве, без устали ловили только им заметных мошек.
Граф распорядился расставить караулы на подходах к замку, чтобы никто не посмел беспокоить принцев во время отдыха.
— Завтрак подан, ваши Высочества, извольте пройти в Обеденный зал, — произнес церемониймейстер.
Изрядно проголодавшиеся за время пути, мальчишки почти бегом устремились в указанном направлении. Там их встречали двенадцать лакеев в наглаженных ливреях.
Тяжелый круглый стол из красного дерева уже был уставлен множеством всевозможных блюд, самыми изысканными яствами. Серебро блестело в солнечных лучах, золото матово искрилось. Хрусталь бокалов играл солнечными зайчиками. У Жан-Мишеля широко раскрылись глаза, такое изобилие он еще не видал, даже за прошедший месяц жизни во дворце. Ведь к королевскому столу его, естественно, не допускали.
Лакей придвинул к Генриху блюдо, на котором в ароматной подливке дымилось жаркое — бараний бок под винным соусом с трюфелями. Генрих вдохнул потрясающе вкусный запах, прикрыв от удовольствия глаза. Отнял у лакея нож и сам отрезал приглянувшийся кусочек. Отправил в рот, не спеша принялся жевать. Улыбнулся, взял бокал с вином.
Филипп ел со скучным видом, не разбирая ни вкуса, ни цвета, ни запаха — у него совершенно не было аппетита, он лишь утолял голод.
А Жан-Мишель пробовал всего понемногу, стараясь не выказывать любопытства. Хотелось отведать и того, и этого, руки не поспевали за глазами. В присутствии принцев крови мальчик стремился соблюдать максимум приличий, но он совершенно не знал придворный этикет, путал приборы. Рыбным ножом намазал горячую булочку маслом, а сыр разрезал ножиком для овощей.
Лакеи посмеивались за его спиной, но Генрих приподнял бровь и смешки стихли.
На десерт Генрих пожелал ананас с медовым сиропом. Поскреб ложечкой внутри плода и отставил — слишком приторно.
— Знаешь, что это? — спросил он у Жан-Мишеля, указывая на фарфоровую тарелочку с ломтиками белого цвета.
— Да, ваше Высочество. Это рахат-лукум.
— Правильно, — удивился принц. — Откуда ты о нем знаешь?
— Как я рассказывал, я был помощником у булочника. Однажды ему поступил заказ из поместья баронов де Мориньяков. В числе прочих лакомств оказался и рахат-лукум. Вот я тогда его и попробовал, совсем чуть-чуть. Еще там были конфеты из пастилы, и шербет. Очень вкусно, — Жан-Мишель причмокнул языком, вспоминая.
— Ну так не стесняйся, бери, сколько пожелаешь, — Генрих был настроен благожелательно.
— Благодарю, ваше Высочество, — мальчик взял сладкий кусочек пальцами, не заметив протянутые лакеем серебряные щипчики. Чем чуть не погубил несчастного слугу, который и так едва держался на ногах от сдерживаемого смеха.
— Уфф, похоже, я наелся, — сказал Генрих, поднимаясь из-за стола.
Жан-Мишель украдкой сунул в карман горсть разноцветных яблочных леденцов.
— Ваше Высочество, — граф, что также завтракал со всеми вместе, спросил: — чем изволите заняться? Хотите отдохнуть или совершить прогулку по парку?
— Граф, мне хочется поскорей на море! Я ведь был здесь очень давно, прошлым летом. Филипп, пойдешь с нами?
— Нет, Анри, не хочется. Я лучше пойду спать... — Филипп и вправду выглядел не лучшим образом.
— Что-то ты совсем заскучал. Что с тобой происходит, брат, ты не заболел ли?
— Все в порядке, просто немного устал. Слишком трясло в карете. Проводите меня в спальню, — приказал Филипп лакею, что оказался ближе других, и вышел из зала.
— Ну что же, пойдем вдвоем, — сказал Генрих Жан-Мишелю. — Или ты тоже оставишь меня в одиночестве?
— Что вы, ваше Высочество. Я ведь еще ни разу не был на море. С удовольствием буду вас сопровождать.
— Граф, мы идем к морю! Распорядитесь об охране.
— Слушаюсь, ваше Высочество, — поклонился граф.
В радостном возбуждении принц схватил Жан-Мишеля под руку и помчался к выходу.
Глава восьмая
В этот майский день весна решила раскрыться во всей своей красе. На небе ни единого облачка и солнце пригревало уже
весьма ощутимо. Желтый песок напоминал россыпи янтаря и манил, манил к себе. А море... Лазоревая гладь слегка волновалась под ласками легкого ветерка. Волны накатывали на берег, пенными гребешками причесывая и без того ровную поверхность.
Принц спустился на берег степенно, величаво, но тут же преобразился. Он сбросил камзол, стряхнул с ног туфли и помчался босиком по кромке у воды. Весело взвизгнул и выбежал на сухое место — вода была еще слишком холодна для подобных развлечений.
— Жан-Мишель! Сбрасывай обувь, смотри как здорово! — и Генрих побежал дальше, подбирая на бегу крупную гальку и швыряя ее в воду. Сухие водоросли, выброшенные приливом, хрустели под ногами и щекотали ступни.
Жан-Мишель разулся, неловко подогнул пальцы — песок еще не успел прогреться. Но мальчик жаловаться не стал, а припустил вслед за принцем. Генрих от избытка чувств что-то громко закричал, весело и задорно. Смех рассыпался по морскому побережью, заставив улыбнуться даже суровых стражников, что охраняли покой наследника.
Трое гвардейцев стояли на берегу и молча плавились в металле кирас.
— Граф! Идите к нам! — крикнул принц, швыряя в Жан-Мишеля гранату из песка.
— Я уже слишком стар для детских забав, ваше Высочество, — ответил граф д’Ориньяк, скрывая улыбку в роскошных усах с серебряной проседью.
— Как бы мне хотелось искупаться! — сказал задумчиво принц, глядя на зеленоватые волны.
Теперь граф слегка забеспокоился:
— Ваше Высочество, еще слишком прохладно!
— Знаю, знаю. Я еще не сошел с ума, чтобы лезть в воду. Но право, это так заманчиво!
— Если изволите приказать, вам подготовят ванну из морской воды, но уже горячую.
— О, это было бы пределом моих мечтаний! Пусть нагреют воду сразу после обеда.
— Я распоряжусь.
— Жан-Мишель, ты умеешь строить крепость? — отвлекся от графа принц.
— Признаться, никогда не пробовал.
— Это совсем несложно. Нужен лишь мокрый песок.
И мальчишки, встав на коленки, принялись выстраивать крепостные стены. Они так увлеклись, что час пролетел как одна минута.
Свежий воздух, прибой, громкие и резкие крики чаек над головой, желтый солнечный шар — если рай действительно существует, то он несомненно расположен на морском берегу...
Граф негромко кашлянул, привлекая внимание.
— Что-то случилось? — поднял голову Генрих.
— Нет-нет, не беспокойтесь. Просто уже пора возвращаться. Но если вы желаете продолжить игру...
— Мне уже расхотелось. Крепость почти готова и если она продержится до завтра, мы закончим строительство.
Принц поднялся с колен, потянулся, разминая затекшие мышцы. И с удовлетворением осмотрел дело рук своих.
Крепость действительно вышла на славу. Башню венчал приплюснутый песочный шар с ракушкой посредине; стены величаво вознеслись вверх; ров прорыт по периметру, по всем правилам фортификации.
Жан-Мишель тоже был доволен. Он и не догадывался, что из обычного песка можно соорудить подобную красоту.
— Ну, пойдемте, граф, — держа в руках туфли и набросив камзол, Генрих направился вверх по склону.
Солдаты облегченно вытерли со лба пот — наконец их мучения завершены.
* * *
— Напрасно ты с нами не ходил! — возбужденно сказал Генрих брату, усаживаясь за обеденный стол.
Филипп лишь махнул рукой. Да и одного взгляда хватало, чтобы понять его состояние. Темные круги под глазами, бледное осунувшееся лицо, сбившиеся волосы... Он был сурово наказан, причем не кем-то, а самим собою.
Нагуляв аппетит на свежем воздухе, Генрих и Жан-Мишель быстро управились с поданными блюдами.
А после трапезы принцев пригласили на морские ванны. Филипп попытался было отнекиваться, но здесь уже граф проявил настойчивость — он понимал, что король строго спросит с него, если Филипп вернется в Париж столь же разбитым, как теперь.
Во внутреннем дворе была установлена квадратная мраморная ванна, более походившая на небольшой бассейн. Изнутри она была облицована небольшими плитками из белого мрамора с розовыми прожилками, под цвет кожи. А снаружи — плитки с каким-то загадочным синим оттенком. Под солнечными лучами это выглядело просто восхитительно. Да еще зеленоватая вода переливалась и отбрасывала на стены волнистые узоры.
Чуть в стороне стоял чугунный котел, где грели остаток воды. Слуги время от времени подбрасывали дрова.
К Генриху тут же подскочил расторопный лакей, помог расстегнуть пуговицы и принял камзол.
— Филипп, смелее, здесь нет акул! — вскрикнул Генрих, стянул панталоны и перелез через низкий бортик.
Быстро присел, окунувшись, и растянулся на дне, зажмурившись от удовольствия. Вода была просто потрясающей.
Филипп глубоко вздохнул и понял всю безнадежность дальнейшего сопротивления. Без купания он живым отсюда явно не выйдет. Расстегнув камзол, опустил его на пол, мимо рук подбежавшего слуги. Лениво сбросил туфли, стараясь потянуть время. И тоже отправился в ванну, в дальний от Генриха угол.
Жан-Мишель смущенно переступал с ноги на ногу и не знал, что делать. Присутствовать при омовении принцев было весьма почетно, но не стоять же столбом посреди дворика. Так ничего и не придумав, мальчик просто сел на бортик, в пол-оборота.
— Эй, Жан-Мишель? Тебе надо особое приглашение? Или отдать письменный приказ? — с иронией спросил Генрих, плеснув на мальчишку. — Живо лезь в воду!
— Но, ваше Высочество... — растерялся Жан-Мишель, — я, право, не смею...
Неожиданно его поддержал Филипп:
— Братец, что это ты задумал? Этот безродный оборванец будет принимать ванну рядом с нами? Не бывать этому! Он и так слишком приблизился к нашей семье. Анри, не позволяй ему.
У Генриха потемнели глаза.
— В чем дело, Филипп? С каких пор ты стал мне указывать? Если забыл, я твой старший брат! И вправе решать сам, кому и что позволять! — но гневная тирада прервалась, Генрих задумался, плавно водя ладонями перед собой по воде. — Ладно, Жан-Мишель, ты примешь ванну после нас.
Филипп не тешил себя иллюзиями, что одержал победу. Просто Генрих был настроен миролюбиво, к тому же понимал, что каждый его поступок находится под пристальным контролем множества глаз. И кто-то из слуг непременно доложит королю. И все обернется неприятностями, прежде всего для самого Жан-Мишеля.
Тем временем влажное тепло приятно расслабило тело, воинственный дух растворился. Захотелось поболтать.
— Жан-Мишель... Тебе больше не снятся твои странные сны? — спросил Генрих. Задав вопрос, он перевернулся на живот и погрузился в воду с головой.
Жан-Мишель дождался, пока принц вынырнет и раскроет глаза.
— Нет, ваше Высочество, сны самые обычные. Ничего тревожного.
— Это прекрасно. Очень надеюсь, что все эти нелепые покушения больше не повторятся. Ведь жизнь столь прекрасна! Филипп, ты согласен?
Филипп увлекся упавшим на воду листком. Он превратил его в кораблик и теперь гонял перед собой, устраивая ладошкой небольшие смерчи. Вопрос Генриха прошел мимо его ушей.
— Ваши Высочества, — мягко сказал граф д’Ориньяк, — пора заканчивать ванну. Прошло уже полчаса.
— Ну вот... Никогда нет покоя... — притворно расстроился Генрих. Говоря по чести, ему уже наскучили водные процедуры. — Жан-Мишель, подай мне халат.
Взяв из рук лакея ярко-алый шелковый халат, Жан-Мишель поднес его выходящему из воды принцу. И замер, приоткрыв рот...
Тело принца сияло в солнечных лучах, словно подсвеченное изнутри. По мускулам стекали капельки воды, превращаясь в радужные шарики. Жан-Мишель вспомнил, что видел уже во дворце подобную картину. Но то был мраморный бог, Амур, с колчаном стрел за плечом и с луком в руках. Здесь же, напротив, подлинный греческий бог был жив!
Голова пошла кругом и Жан-Мишель чуть не свалился в воду.
— Ты уснул? Дай же халат! — рассмеялось божество и шлепнуло зазевавшегося мальчишку по носу мокрой ладонью.
Вконец смутившись греховным мыслям, Жан-Мишель быстренько сунул халат в руки принцу и отвернулся.
— Если хочешь, теперь можешь искупаться ты, — позволил Генрих.
— Нет-нет, благодарю, ваше Высочество. Мне совсем не хочется.
— Не буду настаивать. Граф, какие на сегодня планы? Чем вы нас собираетесь развлекать? — стягивая поясок, спросил Генрих.
— Конная прогулка, если пожелаете. Или вечерний променад по парку.
— Как жаль, что я не догадался взять с собой Нольду... Я так привык к ней... — чуть взгрустнул принц. — Ну да ладно. Филипп, что скажешь? Или ты опять против?
— Нет, почему же. Я с радостью прокачусь верхом, — ответил брат. Должно быть, морская ванна и впрямь повлияла благотворно.
— Вот и прекрасно. Жан-Мишель, мы идем одеваться, а ты можешь подождать во дворе, — прозвучала то ли просьба, то ли приказ.
Шлепая по влажному мрамору, мальчишки вышли из зала, предоставив лакеям почетное право начать уборку.
Глава девятая
Шел уже четвертый день каникул, если не считать время, ушедшее на дорогу. Безмятежные игры на морском побережье сделали свое дело. И Генрих, и Филипп быстро позабыли о всяческих неприятностях, превратившись в обычных шаловливых мальчишек. Жан-Мишель едва поспевал за ними. Особенно неутомим был юный Генрих. Он придумывал такие забавы, что даже сам впоследствии удивлялся. Ну кто, скажите на милость, додумался бы устроить гонки... улиток? Или скачки на лошадях, обернувшись головой к хвосту?
А сколько седины добавили графу д’Ориньяку прыжки нагишом в фонтан? Нет-нет, сам граф в фонтан, конечно, не прыгал. Он только и успевал, что иногда осаживать разгоряченных подопечных.
Да еще и охрана доставляла хлопот. Солдаты в карауле играли в кости, зевали, прятались в тень. Граф метался между постами, но уследить за всеми не мог. Накажешь одного, дашь оплеуху другому, а дисциплины нет как нет. Слишком далеко от королевского ока. Графу не нравилось подобное к себе отношение, но поделать ничего не мог. Эти швейцарцы слишком много мнили о себе!
А таинственный враг не дремал... Почему он решился на захват власти именно сейчас? Что происходило на политической арене? Ясно лишь одно — ни король, ни его сыновья, этот год не должны пережить!
И напрасно стража утратила бдительность, напрасно принцы столь беспечны... Напрасно...
* * *
Принц смахнул мизинцем прилипшую на губу крошку. Посмотрел на стол повнимательней, выбирая очередное блюдо.
Пожалуй, вот это... Гусиный паштет, нежный, пушистый, воздушный. Он так и таял на языке. Генрих от удовольствия причмокнул.
— Это потрясающе. Во дворце совсем не умеют готовить фуа-гра! Я, пожалуй, возьму здешнего повара с собой, когда вернемся в Париж. Жан-Мишель, ты почему ничего не ешь?
Жан-Мишель засмотрелся на потолок. Там, в кругу ажурной лепнины, нарисована была удивительная картина — два старца в пурпурных тогах, несколько ангелочков, порхающих вокруг, олени, спящий барс, парящий в лазурном небе орел. Жан-Мишель целых четыре дня не обращал на потолок внимания, а вот сейчас потрясенно всматривался в неизвестный ему библейский сюжет.
Генрих поддел вилкой кусочек сыра и метнул его в мальчишку.
— Проснись! А то голодным останешься! — рассмеялся он.
Филипп тоже хихикнул. С недавнего времени совместные игры сблизили его с братом, чем несказанно улучшили настроение.
Жан-Мишель, понурившись, стал укладывать ломтики ветчины себе на тарелку.
— Ваши Высочества, подавать горячий шоколад?
Филипп покрутил носом:
— Нет, терпеть не могу! Он слишком горький!
— А я не откажусь. Несите! — приказал Генрих.
Жан-Мишеля никто спрашивать, конечно, не собирался.
— Сегодня отправимся на виноградники, — сообщил Генрих, намазывая на булочку варенье.
— Зачем? Еще ведь нет винограда, — удивился Филипп. — Что мы там будем делать?
— Почем я знаю? — пожал плечами Генрих. — Просто мы там еще не были, вот и поглядим.
Лакей принес кофейник и налил в чашку коричневый напиток, источающий дивный аромат. Придвинул чашку к Генриху.
Принц принял ее, поднес к губам, в предвкушении удовольствия.
И тут...
Жан-Мишеля словно подменили. Скучный, полусонный, он вдруг стремительно ринулся через весь стол, сметая посуду на пол. Сильно и точно, без размаха, ударил Генриха по кисти, да так, что чашка вылетела у того из рук и впечаталась в гобелен на стене. Осколки фонтаном брызнули на мрамор, шоколад черным пятном разлился по ткани.
Никто ничего не успел понять. Генрих так и застыл с открытым ртом и столь же широко раскрытыми глазами.
Первым опомнился граф. Он подскочил к Жан-Мишелю и схватил его за плечо.
— В чем дело? Что ты натворил?!
— Я... Я не знаю... — растерянно сказал мальчик и глаза наполнились слезами. — Ваше Высочество, простите меня!.. Право, я не хотел...
Генрих наконец захлопнул рот, щелкнув зубами.
— Погодите, граф, здесь что-то не так...
На миг задумавшись, граф вдруг подбежал к стене, обмакнул палец в шоколад, медленно капающий на пол. Осторожно понюхал и не менее осторожно лизнул.
— Мышьяк... Невероятно... — прошептал он.
Лакей, подавший кофейник с шоколадом к столу, закатил глаза и упал без чувств.
Генрих побелел. Пальцы комкали салфетку, ноздри судорожно трепетали. Он вновь оказался на пороге смерти...
Он выбрался из-за стола, подошел к Жан-Мишелю.
— Встань... — тихо попросил принц. Именно попросил, а не приказал.
Жан-Мишель неловко поднялся, чуть не опрокинув стул.
Принц обнял его за плечи и замер, всматриваясь в лицо мальчика. О чем он думал в этот миг? До сего момента Генрих относился к Жан-Мишелю, словно к забавной игрушке. С которой можно весело провести время, которую можно позабыть на несколько дней в чулане, которая иногда предупреждает об опасности... Но теперь Генрих с оглушающей ясностью понял, что этот мальчишка гораздо ближе ему, чем даже родной брат.
Генрих бережно обнял голову мальчика ладонями, привлек к себе и поцеловал в лоб.
— Поверь, я никогда не забуду... Никогда...
Жан-Мишель только вздохнул.
— Но кто пронес яд?! — принц резко повернулся к графу. — Кто осмелился?! Где этот негодяй?
— Ваше Высочество, я немедленно распоряжусь!.. Стража! Немедленно перекрыть все выходы! Всех сюда! Поваров, слуг, лакеев, горничных!
— И начните с того, кто лежит здесь, у наших ног.
Лакея оттащили в сторону и тщательно обыскали — тщетно, в одежде ничего подозрительного не нашли.
В несколько минут челядь заполнила обеденный зал. Слуги испуганно жались друг к другу.
— Кто из вас собирался меня отравить? — черные глаза принца источали гнев. Как же он походил теперь на своего отца!
Слуги молчали. Никто не желал выдавать сам себя на заклание.
— Граф, пусть обыщут все помещения. Где-то должен быть пузырек с ядом. Или уже без яда...
Солдаты разбежались по многочисленным комнатам, начался обыск. Слуг тоже осмотрели, не спрятан ли яд в одежде.
Прошел час, другой... Солдаты возвращались ни с чем, мрачно качали головами. Крошечный пузырек словно растворился в воздухе.
Генрих стоял, скрестив руки на груди. Он глядел исподлобья и никто не смел шевельнуться под этим взглядом.
— Ваше Высочество... Мы ничего не нашли... — подошел к нему граф.
— Вижу... — тускло ответил принц. — И все же мы должны найти этого подлеца... Думаю, стоит отправить их всех в Париж. Там умеют развязывать языки!.. Но нет, у меня появилась другая мысль...
И Генрих зашагал вдоль стены, размалывая в пыль осколки фарфора. Он что-то обдумывал, шевеля губами.
Вскоре он просиял и потребовал:
— Граф! Всех немедленно проводите в одну из комнат. Потом сделайте вот что...
Генрих потянул графа за ворот, наклоняя к себе, и зашептал на ухо тайные приказы. Граф молча выслушал, поклонился и вышел.
* * *
— Входите, милейший! — сказал Генрих растерянному и насмерть перепуганному лакею. — Выпейте этот шоколад.
Принц сам наполнил чашку из серебряного кофейника, стоявшего на столе и поднес лакею.
— Но... Я не смею... Ваше Высочество...
— Пейте! — приказал принц. В глазах метались молнии, а голос походил на затаившийся до поры гром.
Дрожащей рукой лакей принял чашку и сделал глоток.
— Все, ступайте! — произнес принц. — Граф, ведите следующего.
Так, один за другим, слуги заходили в обеденный зал и принимали из рук самого принца напиток. Уже испробовавшие отправлялись в другую комнату, чтобы не предупредить оставшихся. Так и продолжалось, пока в зал не вошел один из помощников повара. Парень лет двадцати, в белоснежном фартуке. Он сразу разглядел на столе продолговатый кофейник, чем-то похожий на восточный кальян.
Парень задрожал всем телом.
— Подойди ближе. Бери чашку, пей, — приказывал принц, внимательно глядя в глаза вошедшему.
— Нет... Нет!.. — зашептал несчастный, отталкивая руку принца.
— Пей!! — принц выхватил кинжал и приставил острие к груди преступника.
— Сжальтесь, ваше Высочество! Я не могу! — поваренок упал на колени.
— Это ты... Это ты хотел меня отравить, ведь так? — голос принца упал до шепота.
— Да...
— Встань... Садись сюда...
Парень обессилено свалился на стул, не решаясь поднять голову.
— Кто дал тебе это задание?
— Я его не знаю...
— Не лги мне! Говори, негодяй! Ну!..
— Клянусь, ваше Высочество, я не знаю его имени! — воскликнул умоляюще несостоявшийся убийца. — Он прибыл сюда за сутки до вас. Он разыскал меня и передал пятьсот луидоров... И пузырек с ядом...
— Где же ты спрятал яд, что его не смогли найти?
— На кухне... В мешке с мукой...
Граф взглядом отправил солдата на кухню. Вернувшись, стражник молча положил на стол перед принцем крошечный стеклянный пузырек с притертой крышкой. Принц осторожно заглянул внутрь. Пузырек был уже пуст.
— Ну, хорошо... — устало сказал Генрих. — Как выглядел этот человек? Надеюсь, это ты сможешь вспомнить?
— Я не видел его лица. Мы встретились ночью, в темноте. Он был закутан в черный плащ, а лицо прикрывала шляпа. Я ничего не могу про него рассказать...
— Дьявол тебя возьми! — ругнулся принц, не сдержавшись. — Граф, мне надоело. Отправляйте этого мошенника под конвоем в Париж. Я сейчас напишу отцу письмо обо всем, что здесь произошло. Перо и бумагу!
Подали прибор для письма и Генрих сел к столу. Смел остатки завтрака на пол, положил лист бумаги перед собой...
В зале воцарилась мертвая тишина. Тихо поскрипывало перо; не в силах стоять спокойно, звенели шпорами стражники; принц Филипп отошел к окну и шептал про себя: «Чтобы я еще хоть раз в жизни попробовал этот дурацкий шоколад!..» Жан-Мишель, белый словно сама смерть, так и застыл у стены, не шевелясь.
Только граф д’Ориньяк давно уже взял себя в руки и восхищенно смотрел на Генриха. Так ловко разобраться в преступлении, всего за каких-то два часа! Без длительных допросов, без пыток. Как ловко он провел этого негодяя, подсунув кофейник. Ведь никакого яда в нем не было! Граф принес с кухни точно такой же. Но преступник ведь этого не знал, вот и попался на удочку, словно форель в королевском пруду. Все произошло столь быстро, что никто из слуг так и не понял, чем именно пытались отравить принца. Никто, кроме самого убийцы. Нет, определенно, из Генриха выйдет превосходный король!
Генрих поставил перстнем печать на расплавленный сургуч и передал письмо графу.
— Ваше Высочество... — сказал тот, — полагаю, что нам следует вернуться в столицу. Здесь может оказаться небезопасно.
— Вы правы, граф, — через силу произнес Генрих. — Завтра же утром отправляемся в Париж.
— Брат, поедем сейчас! Мне здесь жутковато... — сказал Филипп.
— Нет, завтра поутру. Я хочу пройти в часовню. Необходимо вознести молитву за спасение. Я пойду один...
Глава десятая
Герцог Ангулемский потрепал за ухом огромного дога. Пес был черен, как смоль, без единого светлого пятнышка. Под стать черному одеянию своего хозяина. Черный бархатный камзол украшала бриллиантовая брошь, но она казалась не роскошью, а большой пуговицей, настолько облик герцога был далек от всяческой мишуры. Это был воин до мозга костей, и мощные ладони так привыкли к рукояти меча, что иногда даже перо выскальзывало, не подчиняясь.
Да и весь кабинет больше напоминал келью — ничего лишнего. Только пылающий камин добавлял немного уюта.
Влиятельный вельможа мнил себя повелителем душ человеческих и светлые тона не гармонировали с этими намерениями.
Извечные претенденты на корону, еще со времен Людовика VI, герцоги Ангулемские так и не смогли сменить правящую династию, хоть очень старались. Только де Гизы могли соперничать с ними в стремлениях занять трон.
Во французской династии Валуа было принято такое деление наследников престола: первый сын — будущий король; второй сын — герцог Анжуйский (владетель провинции Анжу, первый претендент на престол в случае смерти будущего короля); третий сын, герцог Ангулемский, владетель провинции Ангулем, второй претендент на престол.
Но у Людовика пока что было лишь два сына...
Вот и сейчас герцог Гастон Ангулемский, крупный мужчина сорока девяти лет от роду, разыгрывал в уме шахматную партию, в которой Людовику предстоял только проигрыш, а его детям — в лучшем случае мрачное прозябание в заброшенном людьми и Богом монастыре.
Дог глухо зарычал, пробудив хозяина. Кто-то еле слышно поскребся в дверь.
— Кто там еще? — гулким баритоном спросил герцог.
— Сир, прибыл гонец из Парижа, — почтительно сообщил слуга.
— С чего бы это, на ночь глядя? Наверное, срочные известия. Ну-ну, пусть войдет.
Странного вида человек вошел в кабинет. Он был невысокого роста, совершенно неприметный. Его можно было с равным успехом принять и за крестьянина, и за жестянщика, и даже за трубочиста. Черный потрепанный плащ был весь в пыли, а сапоги пошли пятнами. С полной уверенностью можно было сказать лишь одно — этот человек изрядно спешил и загнал не одну лошадь.
— Я вас слушаю, сударь. Что же такого важного произошло в Париже?
— Позавчера вечером оба наследника покинули Лувр.
— И что? Куда они направились?
— По всей видимости на юг, к морю. Вслед за выездом я отправил своих людей и вскоре мы узнаем, в каком именно замке остановились на отдых принцы.
Герцог привстал, опершись кулаками на столешницу.
— Это действительно достойно внимания. За последний год это первый выезд на столь дальнее расстояние. Самое время для исполнения наших планов. Слушайте внимательно — как только станет известно, где они остановятся, приступайте. Младшего пока не трогать, двое погибших — слишком подозрительно, народ сразу взбунтуется. Но старший не должен вернуться в Париж! Вы поняли меня, Брюльи?
Витторио Брюльи внимательно посмотрел на хозяина. Такому преданному взгляду мог позавидовать даже дог, лежащий у камина.
— Сир, я все понял. Ваш приказ будет исполнен.
— Вот и славно. Ступай. Хотя погоди, возьми вот эти деньги. Они наверняка пригодятся.
Герцог перебросил в руки наемника тяжелый кошелек.
Брюльи поклонился и вышел, скрыв довольную ухмылку — только он знал, сколько золотых монет застрянут в его собственном кармане.
* * *
Вот уже который день на высоком холме, усеянном серыми валунами, что располагался в полумиле от замка Шато-Латиньоль, сменяли друг друга люди из банды Брюльи. Они днем и ночью держали замок под неусыпным наблюдением, а также единственную дорогу, что вела от его ворот вниз.
Двор замка, парк и даже небольшой пляж на побережье были как на ладони, особенно если рассматривать в подзорную трубу. Чем, собственно, сейчас и занимался один из наблюдателей по имени Реджинальдо. Он устроил себе уютное гнездышко среди камней, подстелив соломы и веток.
— Ну, что там видать? — лениво шепнул ему второй шпион по прозвищу Боччо, застывший рядом.
— Ничего... Похоже, план с ядом провалился.
— Откуда знаешь? Ты что, видишь сквозь стены?
— Откуда, откуда... Чувствую. Собственной задницей. Она уже приготовилась получить сотню-другую плетей. И это если повезет...
— Да ладно тебе, не каркай!
— А, видал! Что я говорил! — оживленно вскрикнул Реджинальдо.
— Что, что там? — заволновался Боччо.
— Тот парень, которому я отдал денежки.
— Дай же посмотреть! Его еще не пристрелили?
— Живой... Но уже связан.
— Вот так новости... Что же они задумали?
— Известно что, отправят на дознание, к самому королю. Шутка ли, покушение на корону!
Боччо все-таки отнял у сотоварища трубу и теперь смотрел, как связанного поваренка усаживают на лошадь. Четверо солдат не спеша выезжают из ворот замка и направляются по дороге вниз. А затем берут курс на север, в направлении столицы.
— Что делать будем? Надо предупредить атамана. Может, он решит этого парня отбить?
— Брось, зачем он теперь атаману. Пусть себе допрашивают, все равно он не видел моего лица, опознать не сможет.
— Ты как знаешь, а я отправляюсь в деревню, сообщу. Иначе какого дьявола мы здесь торчим? Чтобы следить.
С такой логикой трудно было поспорить и Реджинальдо только хмыкнул. Он протер окуляр трубы рукавом и вновь уставился на опустевшее подворье замка.
* * *
Маленький домик с белыми стенами и резными ставнями, ничем особо не примечателен, не подавал виду, что в нем остановились главарь банды Витторио Брюльи и пять отчаянных головорезов. Если в деревушке кто и догадывался об их профессии, то предпочитал молчать.
Сам главарь банды провел большую часть жизни, скитаясь по дорогам Европы, добывая свой хлеб кинжалом и пистолетом. Он собрал такой же сброд, сколотив банду, с которой и поступил на тайную службу к герцогу Ангулемскому. Выполняя особо деликатные поручения, удостоился чести быть посвященным в самые тайные помыслы хозяина.
Сейчас в домике находилась лишь треть его шайки, остальных Брьюльи держал в дубовой роще неподалеку, скрывая от деревенских жителей истинное количество своего «войска»
Боччо постучал в дверь условным стуком, три-два-три. Лишь тогда дверь приоткрылась и его встретил один из бандитов, с пистолем в руке.
— Эй, братец, ты никак пристрелить меня задумал? — со смешком спросил Боччо.
— Осторожность еще никому не вредила, — серьезно ответил встречавший. — Мне еще не хочется на веревочный аркан. С чем пришел?
— С новостями пришел, с новостями, братец. Атаман где?
— Отдыхать изволят, — иронично сказал один из бандитов, растапливающий печь.
— С чего бы это, и так четвертый день без дела сидим.
— Не тебе решать, Боччо, что мне делать, — послышался легкий зевок. Витторио проснулся и подозвал его к себе. — Говори.
— Нашего отравителя связали и в Париж везут, — сообщил наконец Боччо.
— Так я и думал! — главарь ударил кулаком по столу, — этот стряпчий не сумеет провернуть дельце, слабоват и туповат. Господа, нам придется действовать по запасному плану. Прошу всех к столу! Шевелитесь, пришло время растрясти жирок!..
И Витторио Брюльи принялся посвящать членов своей банды в подробности давно заготовленного плана...
Глава одиннадцатая
Последняя ночь в замке Шато-Латиньоль была на редкость душной и жаркой. Словно над побережьем зависла большая грозовая туча и вот-вот темнота вспыхнет под бликами молний, а тишина содрогнется от раскатов грома. Но небо по прежнему оставалось на редкость чистым. Покрытый оспинами лунный лик не омрачали пятна облаков и он без помех заливал все вокруг мертвенно-белым светом. Тени становились уродливо-искаженными, неестественными... В такую ночь хотелось забиться под покрывало и поскорей уснуть.
Генрих прочел наспех молитву, лег в постель. Филипп тоже пошевелил губами, перекрестился и лег. Лакей заботливо прикрыл его шелковым покрывалом.
— Все, ступайте... — полусонно сказал Филипп и лакей покинул спальню.
Жан-Мишелю было позволено ночевать в спальне принцев, и Филипп даже не посмел воспротивиться — ведь на то была королевская воля!
Но уснуть Жан-Мишель не смог, слишком много мыслей теснилось в его бедной голове. Он пытался представить, какое будущее их ждет. И вообще, встретят ли они рассвет?
А граф д’Ориньяк и вовсе не ложился. Сперва он проверил все посты, затем приставил к двери спальни, где почивали принцы, стул с высокой резной спинкой, взял в руки шпагу. За поясом у него было два взведенных пистолета. Никто не пройдет мимо него живым...
* * *
Скала, послужившая фундаментом для замка, была не столь высока. Неспешным шагом можно было добраться до ворот всего за пять-семь минут от силы, или за три минуты верхом.
Потому так быстро и подобрались черные бесшумные тени к каменной ограде, не привлекая к себе внимания. По двору прохаживались шестеро гвардейцев, разбившись на двойки. Они шагали вдоль стен, держа мушкеты наизготовку. Но даже несмотря на попытку покушения на принцев, солдаты вели себя крайне беспечно. Им уже сообщили, что наутро все возвращаются в Париж, вновь начнется веселая жизнь с кабаками и пирушками, а не эта унылая, порядком надоевшая.
К третьему часу ночи глаза уже были словно засыпаны песком, хотелось спать. Голова сама собой клонилась на грудь.
Тихий шелест плащей напоминал шуршание крыльев летучих мышей, больших, огромных... Бандиты один за другим прыгали с ограды на траву, скрываясь за деревьями.
Солдаты все же услыхали подозрительный шум, но было уже слишком поздно. Прыжок на спину, резкий удар кинжалом по горлу — и бездыханное тело, хрипя, содрогаясь, падает наземь. Кровь обагряет черную в лунном свете траву...
Трое бандитов тем временем подбегают к флигелю, в котором отдыхают остальные солдаты, свободные от караула. Внутри сейчас находятся два десятка солдат, остальные — во дворце.
Тройка не спешит, они лишь охраняют дверь, чтобы никто не выбежал на помощь товарищам. Прошло лишь несколько минут, а все шестеро гвардейцев уже мертвы... Что и сказать, на них напали мастера своего дела...
Бандитов было много, слишком много — Витторио Брюльи отправил в замок всех. Почти две дюжины готовых на все, безжалостных головорезов.
Закончилось первое действие и все собрались у дверей флигеля. Витторио жестами отправил половину своих людей к замку, остальные ворвались внутрь флигеля и принялись добивать спящих. Раздались крики, выстрелы — кто-то все же успел взяться за оружие. Звон шпаг и глухие удары, треск ломаемой мебели — громкие звуки разорвали ночную тишину надвое.
Больше ждать было нечего и Брюльи громким зычным криком призвал бандитов к нападению на замок. Зазвенели стекла, затрещали двери, бандиты ломились напролом, не страшась смерти — слишком большая награда была обещана.
— Если мальчишки сбегут, всех порешу, лично! Шевелитесь, дохлые черти! — орал Брюльи, размахивая длинной шпагой.
Бандиты мчались по коридорам, стреляя во всех, кто вставал на пути. Кремни мушкетов сверкали фонтанами искр, словно карнавальные фейерверки, металл шпаг звенел о кирасы и шлемы стражников. Гвардейцы дрались отчаянно и пол уже был усеян упавшими замертво бандитами. Но силы были слишком неравны. На одного солдата приходилось трое.
Брюльи рвался к спальне принцев, о расположении которой ему было сообщено заранее все тем же несчастным поваренком. Но у двери его ждал неприятный сюрприз.
Против графа д’Ориньяка главарь банды не имел никаких шансов. Привыкший убивать со спины, нападать ночью, сражаться со слабым, против настоящего воина Брюльи был слабоват. И его счастье, что пистолеты графа были уже разряжены в ранее подоспевших бандитов, что валялись нынче с простреленной грудью, заливая кровью мягкий ковер.
Граф поднял шпагу, отдал салют и встал в боевую стойку. Старый лев приготовился умереть в бою, защищая детей своего короля.
Витторио приостановился. Он не спешил нападать, сознавая, что перед ним поднаторевший в фехтовании противник.
Вдруг он пришел к какому-то хитрому решению. Хищно ухмыльнувшись уголком губ, Брюльи согнул ногу в колене, протянул ладонь к голенищу сапога. Не отводя глаз от графа, словно пытаясь околдовать, Брюльи медленно вытащил широкий кинжал. Резко выпрямился и метнул его, молниеносно, подобно прыжку кобры.
Лезвие вошло в горло графа, как раз над краем кольчуги. Граф схватился за рукоятку, страшно захрипел. Глаза налились кровью, руки напряглись, пытаясь выдернуть смертельное жало.
Тщетно... так и не скрестив с врагом шпаги, граф упал, пытаясь прикрыть собой вход в спальню.
Брюльи рассмеялся, перешагнул через труп поверженного соперника и ударом ноги распахнул настежь дверь.
* * *
Почему Жан-Мишель ничего не почуял, он и сам не понимал. Может, он совершил какой-то грех, сам того не заметив... Но мальчишки проснулись лишь когда бой шел уже внутри здания. Крики и звон оружия подействовали на них по разному: Генрих задрожал в предчувствии схватки, вскочил с постели, наспех оделся и схватил шпагу. Филипп же, напротив, едва не заплакал. Он сперва хотел нырнуть под кровать, но потом нашел более удобное убежище. Тяжелая портьера скрывала глубокую нишу, у самого пола. Туда и заполз юный принц, не смутившись даже насмешек брата. А Жан-Мишель взял оставшуюся без хозяина шпагу Филиппа, подошел к Генриху и молча встал рядом, прижавшись плечом к его плечу. Он вовсе не умел сражаться на шпагах, но не собирался отсиживаться. Будь что будет...
* * *
Витторио Брюльи перешагнул через труп поверженного графа и распахнул дверь. Сперва у него широко раскрылся рот от удивления, затем он вновь оглушительно захохотал.
— Эй, поглядите-ка! Два цыпленка собираются защищать свой курятник! Не желаете ли на вертел, господа петушки? Кто тут из вас принц?
Генрих разглядел тело графа, распростертое на полу, от гнева сощурил глаза и метнулся вперед, намереваясь пронзить грудь ненавистного убийцы.
У принца была превосходная школа фехтования, но против заядлого бретера Брюльи он не устоял. Атаман выбил шпагу у него из рук и прижал острие к горлу принца.
Жан-Мишель очнулся от напавшего так не вовремя оцепенения и попробовал спасти принца. Его скрутили так быстро, что мальчишка и мигнуть не успел.
— Этого тоже свяжите, — убирая шпагу, приказал Брюльи подоспевшим бандитам. — Так кто из вас принц? Отвечайте!
— Вот этот, — мрачно указал Реджинальдо. Его сапоги были заляпаны кровью, а плащ рваными лохмотьями волочился по полу.
— А второй кто? Филипп?
— Нет... Нет, не похож... Тот был помельче. Да и вообще, мальчишек было трое.
— Где твой брат, принц? Сбежал?
Генрих презрительно отвернулся, поджав губы. Брюльи чуть не дал ему оплеуху, но сдержал себя — еще успеется.
— Загляните под кровати, наверняка щенок спрятался там.
Бандиты с готовностью проверили все потайные уголки в спальне, но Филиппа так и не нашли, никто не догадался отодвинуть тяжелую пыльную портьеру. Мальчишке очень хотелось чихнуть, он зажимал нос и кусал губы, молясь в душе, чтобы поскорей все закончилось.
— Атаман, пора уходить, — сказал Реджинальдо. — Не ровен час прибудет отряд из Марсельского гарнизона. Там наверняка слышали выстрелы. А что с мальчишками делать? Пристрелить, как велел хозяин?
Генрих напрягся под веревочными узлами, но поделать ничего не мог.
Брюльи помешкал, размышляя.
— Нет, забираем принца с собой.
— А второго?
— Второму можешь свернуть его птичью шейку, мне он не нужен.
— Оставьте его! Не смейте трогать! — закричал сорвавшимся голосом Генрих, заметавшись в держащих его руках. — Я прошу вас!
— Дьявол с ним, — сказал атаман и осклабился. — Берите и этого. Принцу ведь нужен слуга!
Обоих пленников потащили к выходу. Быстро, почти бегом, бандиты покидали замок, оставив позади дюжину убитых собратьев и перебитую роту гвардейцев. Слуги вовремя попрятались кто куда, потому и остались живы. Да и времени у бандитов не оставалось, чтобы заниматься еще и ими.
На побережье банду ждала небольшая шхуна, нанятая в порту Марселя за день до нападения, по хитроумной догадке главаря банды, который словно предчувствовал такой исход.
Капитан шхуны и пятеро матросов выглядели внешне равнодушными. Они молча смотрели, как на палубу со шлюпок поднимаются окровавленные и потрепанные парни; как втаскивают по веревочному трапу связанных детей.
Капитан отчасти понимал, кого он принял на борт. Но большой кошель со звеневшим внутри желтым металлом превратился в прекрасный кляп. Однако кто были юные пленники, капитан не мог догадаться даже приблизительно.
Связанных мальчишек спихнули в небольшой затхлый трюм, в гнилую мокрую жижу. Генрих едва не захлебнулся, окунувшись с головой, но сумел приподняться, держась локтями за какую-то бочку. Разыскал взглядом Жан-Мишеля, придвинулся поближе и подставил ему колено, помогая выбраться из воды. Заткнутый тряпкой рот не позволил ничего сказать, Жан-Мишель лишь промычал что-то в знак благодарности.
Сквозь щели пробивалось слабое утреннее солнце. Корабль заскрипел, пошатнулся и плавно оправился в путь.
Глава двенадцатая
Принц Филипп ждал, когда же закончится бой. Каждый новый выстрел заставлял его вздрагивать и покрепче вжиматься в стену.
Когда наступила тишина, он долго не решался выйти из своего убежища. Неужели вдобавок ко всему он еще и трус? Сколько он так просидел, съежившись, ткнувшись лицом в колени? Он потерял счет времени...
Но неизвестность страшила еще больше. И Филипп не выдержал. Он осторожно отвел в сторону край портьеры, выглянул. Тонкие солнечные лучи, словно светящиеся струны арфы, протянулись от окна через всю спальню.
Филипп на четвереньках выполз наружу. И сразу ладонь скользнула по чему-то противно-скользкому, холодному... Филипп поднес руку поближе к глазам, рассмотреть. И чуть не лишился чувств — рука была в крови... Мальчик брезгливо потряс ладонью, но кровью уже пропитались панталоны и туфли. Оставалось лишь одно — бежать из этого страшного ада.
Филипп набрал побольше воздуху и встал. Прошел к двери и получил новый оглушающий удар. Он увидел стеклянные глаза графа д’Ориньяка. Бывший опекун лежал навзничь и его равнодушное застывшее лицо было бледным, как мрамор пола.
Подавив отчаянный вопль, мальчик лишь всхлипнул.
Переступая через скрюченные безжизненные тела, скользя по лужам свернувшейся крови, Филипп выбрался во двор. Но и там его ждали лишь трупы...
В этот миг Филиппу страстно захотелось обнять брата. Генрих уже не казался ему помехой в жизни, наоборот — не отец, не мать вспомнились Филиппу сейчас, а именно брат.
Но Генриха нигде не было, равно как и Жан-Мишеля. На этот раз похищение удалось на славу...
«Что делать?» — этот вопрос волчком вертелся в голове принца и не находил ответа.
Приглушенное ржание вывело его из прострации. Неужели здесь есть кто-то живой? Филипп пошел на звук и добрался до конюшни. С трудом сдвинул с места тяжелый скрипучий засов и открыл дверь.
Кони в стойлах, беспокойно переступая ногами, втаптывали солому в глинистый пол. Одна лошадка скосила на мальчика карий влажный глаз и всхрапнула.
Животные ждали, когда придут их кормить, но выстрелы и запах крови взбудоражили их.
— Спокойно, спокойно... — приговаривал Филипп, подбираясь к лошадке.
Он взял ее под уздцы и вывел из стойла. Пошарив глазами по конюшне, Филипп не увидел седел. Но искать не стал, не хотелось наткнуться на новых мертвецов. Принц подвел лошадку к невысокой изгороди.
— Стой, не убегай, — сказал Филипп и ему почудилось, что лошадка кивнула в ответ.
Он влез на изгородь и с нее перебрался на круп кобылке.
— Вперед! Ну, вперед же! — стиснув бока лодыжками, Филипп взмахнул уздечкой.
Умное животное не стало выказывать норов, а послушно направилось к распахнутым воротам, оттуда вниз по дороге, к развилке.
Здравая мысль посетила разгоряченную голову принца — до Парижа слишком далеко, а погоню необходимо снарядить немедленно. Потому Филипп и потянул повод, указывая лошадке поворот на ближайший город — Марсель.
Лошадь, имени которой Филипп не знал, ровно шагала по грунтовой дороге, не переходя в галоп, чтобы маленький наездник не свалился без седла. Принцу такая осторожность показалась излишней и он принялся понукать, пытаясь ускорить бег. Он добился своего и лошадь все-таки пустилась в галоп.
Через три мили такой скачки принц порядком утомился, но темп не снижал. И когда перед ним поднялись стены крепости, он почувствовал радостное возбуждение.
— Быстрей! Вперед, уже совсем рядом! — вскрикнул он и стукнул пятками по бокам лошади, рискуя при этом и вовсе слететь на землю.
Навстречу показался небольшой отряд из семи всадников. На них Филипп разглядел синие плащи с белыми крестами — форма королевских мушкетеров. Они окружили принца, заставив остановиться.
— Куда торопишься, малыш? — весело спросил старший из них, шевалье де ла Фейн. Треугольная бородка и усы выдавали в нем дамского угодника и неотразимого кавалера.
— Господа, я слишком спешу, — сухо ответил Филипп.
— Да мы видим, что спешишь. Вопрос — куда?
— Мне необходимо в Марсель.
— Что-нибудь случилось? В такой прекрасный день?
— «Прекрасный день?!» — горько переспросил Филипп. — Вы разве не слышали выстрелов?
Всадники встревожено переглянулись.
— О чем ты говоришь, какие еще выстрелы?
— На замок Шато-Латиньоль сегодня ночью было совершено нападение. И принц Генрих был похищен!
— Святой Патрик! Невероятно... Кто осмелился напасть на королевскую резиденцию? Но откуда тебе-то это известно? Ты что, жил в замке?
Филипп помедлил, оценивающе всматриваясь в лица мушкетеров — он думал, стоит ли раскрыться или же сохранить инкогнито. Потом решил, что в роли принца ему будет оказано большее содействие.
— Я — сын короля Франции принц Филипп, — представился он, величаво склонив голову.
Шевалье пораженно отшатнулся, но взял себя в руки и в свою очередь оглядел мальчика с ног до головы.
— Платье истрёпано, покрыто грязью и... и кровью... Господа, у него вся одежда в крови! Пожалуй, он говорит правду. Ваше Высочество, мы готовы служить вам! Приказывайте!
Филипп несколько смутился:
— Признаться, господа, я не знаю, куда увезли моего брата... Но поиски необходимо начать не медля ни минуты.
— В таком случае, позвольте предложить вот что: мы вчетвером будем сопровождать вас в Марсель, к коменданту крепости. Пусть поднимает на ноги весь гарнизон. А трое поедут к замку, попробуют пройти по горячим следам. Ваше Высочество, расскажите в двух словах о нападавших — сколько их было и как выглядели?
— Я не видел... — покраснел принц и отвернулся.
— Хмм... Простите, ваше Высочество... Однако, не будем мешкать! Вперед, господа!
Отряд разделился на две группы и всадники помчались во весь опор.
Глава тринадцатая
Стоять было трудно, ноги затекли и онемели. Но ни сесть, ни тем более лечь в холодную застоявшуюся воду мальчишки не решались.
По прошествии четверти часа принц решил, что поза статуи ему надоела. Он обернулся лицом к бочке, нащупал подбородком край и попытался спихнуть повязку о железный обруч. После нескольких безуспешных попыток его затея получилась. Отплевываясь, Генрих сдвинул тряпку на шею.
— Уфф, наконец-то... — прошептал он. — Жан-Мишель, давай теперь ты. Поворачивайся к бочке.
Сдирая кожу на щеке, Жан-Мишель тоже стянул кляп и принялся хватать воздух ртом.
— Отдышался? — спросил его принц.
— Да, ваше Высочество...
— Вот что... Мы с тобой оба пленники... Потому зови меня просто «Анри»
— Хорошо, ваш... Хорошо, Анри.
— Однако мне сильно не нравится наше положение, — задумчиво проговорил Генрих. — Эти шакалы решили уйти морем. А значит, Франция от нас все дальше и дальше... Что же они задумали? Уж не везут ли нас в Италию?
— Почему в Италию? — удивился Жан-Мишель.
— Половина из них говорит по-итальянски, разве ты не заметил?
— Я думал, что это испанский. Мне не приходилось изучать чужие языки.
— Мне приходилось, а что толку? Бандиты не говорят, куда направляется корабль. Черт, черт, черт! Так глупо влипнуть!! Надо было уезжать в Париж еще вчера! — принц рассержено дернул плечом и зашипел от боли, когда веревки впились в кожу рук.
— Ваше... Анри, если нас не убили сразу, то... Мы можем попытаться бежать, когда спустимся на берег.
Принц печально усмехнулся. Он-то знал, что им и шагу не дадут ступить без присмотра. Слишком большой кровью заплачено за похищение.
Шхуна между тем шла все дальше и дальше, на восток. Главарь банды Витторио Брюльи не раскрывал капитану своих планов. Он лишь указывал направление. И, судя по уверенным командам, Витторио прекрасно ориентировался в морской навигации.
Навстречу плавно и величаво проследовали два корвета, под флагом Королевства Обеих Сицилий. Старая рыбацкая шхуна не вызвала у них интереса и корабли разминулись.
Бандиты расположились на палубе кто где. Одни пытались отчистить одежду от засохшей крови, другие укладывались подремать на свернутых рыбачьих сетях, третьи перевязывали раны.
— Эй, парни! — рявкнул Брюльи. — Не расслабляться! Следите в оба, за нами могут выслать погоню!
Его призыв быстро унесло встречным ветром. О какой погоне может идти речь, если все так удачно завершилось: пленники в трюме, капитан у штурвала, солнце высоко в небе, а ветер попутный? К тому же на шхуне отыскалось несколько бутылок с довольно-таки неплохим бургундским. Что еще нужно, чтобы весело провести время?
Витторио оглядел свое потрепанное войско. От трех десятков осталось меньше половины — от погони им не отбиться... И Брюльи заторопился, и принялся уговаривать капитана поднять еще парусов.
— Вы можете мне сказать, куда мы идем? На шхуне почти нет запасов провианта, да и воды всего ничего. Если предстоит дальний поход, то необходимо закупить продовольствие, — сказал капитан.
— В этом нет необходимости, — мрачно заметил Брюльи. — К цели мы подойдем еще до захода солнца.
— Но позвольте... Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь на Корсику?
— Вот еще! Вот там меня как раз только и ждут. Уже и виселицы понастроили, отсюда вижу. Нет, милейший, наша пристань будет чуть ближе. Еще несколько часов и мы причалим.
— Странно... — покачал головой капитан. — Я в этом районе не один год рыбачу, а кроме мелких островков ничего подходящего не знаю.
— Всему свое время, милейший...
Капитан смолк. Его дело маленькое — доставить пассажиров, куда прикажут.
Но действительно, едва солнце склонилось к горизонту, уставшим матросам явилась небольшая гряда островов.
— Давай-ка, правь вон на тот... — указал Витторио указал капитану один из них.
— Что вам на нем понадобилось? — удивился капитан. — Это же совершенно безлюдные места. Камень на камне, одни скалы.
— Это уже не ваша забота. Подходите поближе да спускайте шлюпку, мы высаживаемся.
— Как знаете... — сказал капитан и отдал приказ команде.
Перед самой высадкой вышла небольшая заминка. Брюльи распорядился вытащить пленников из трюма в шлюпку, но когда туда же направились его люди, он сказал:
— Не спешите, парни. В шлюпку спустятся только четверо и доставят наш товар на остров. Реджинальдо, ты остаешься за старшего. Возьми вот этот ящик с сухарями и вяленой рыбой. Воды маловато, пол бочонка, но вам хватит на несколько дней. А мы сейчас отправляемся на побережье. Надо отправить гонца к нашему господину, пусть отдаст распоряжения, как с пленниками поступить. Думаю, четверо справятся с этой ролью, хоть один да доберется. Ну а большинство займется добычей продовольствия. Здесь есть несколько не бедных деревушек, я там промышлял лет пять тому назад, эти места хорошо знаю. Все, отправляйте шлюпку! А вы, сударь, разворачивайте шхуну к северу. Здесь можно не беспокоиться о погоне, наверняка они решат, что мы направились на Корсику.
Все роли были розданы и занавес над пленниками опустился. Их переправили на остров, а шхуна ушла в совершенно ином направлении.
Принц смотрел вперед, как надвигалась на них черная громада скал. Чайки и альбатросы усеяли гнездами все выступы и щедро оглашали все вокруг резкими криками. Хоть уши зажимай, настолько неприятен был этот шум, да руки связаны.
Словно мешки с углем, бандиты поволокли мальчишек вглубь, по острым камням. Если бы они не боялись главаря, то должно быть так и дотащили бы. Но портить товар все же не решились — Реджинальдо взял принца на руки. Жан-Мишеля принял другой бандит, заросший, неуклюжий.
Прыгая между расщелин, с уступа на уступ, словно горные козлы, бандиты забирались все выше. Узкая неприметная тропка привела их к почти вертикальной стене.
Уж не собираются ли они штурмовать вершину? Генрих бы не удивился, но он совершенно не понимал, где же конечная цель путешествия.
Мальчишек без излишних церемоний сбросили на землю. А сами бандиты, все четверо, стали передвигать какой-то большой валун. Он чуть сдвинулся, приоткрыв темную узкую щель, что вела вглубь. Это и был тайный лаз в разбойничье логово, в пещеру Али-Бабы.
Один из бандитов ужом скользнул внутрь, подал оттуда факелы. И вот, уже со светом, мальчишек потащили в чрево земное.
Глава четырнадцатая
Изнутри пещера показалась маленькой, тесной. Но это впечатление было обманчивым. Стены уходили высоко вверх и растворялись в темноте, потолка и вовсе не было видно.
— Здесь где-то должны быть вязанки хвороста... — пробурчал Реджинальдо и один из его сотоварищей принялся шарить у стены. — Погоди, я факелом присвечу...
Дрова нашлись и вскоре веселый костерок заплясал посреди пещеры.
— Бертран, развяжи мальчишек. Теперь они не сбегут, кругом вода. Разве что на соседний остров, в гости к бакланам.
Реджинальдо так рассмеялся собственной шутке, что сверху посыпалась каменная крошка.
Бандит по имени Бертран перерезал веревки и пленники смогли наконец размять руки и ноги, вконец онемевшие.
Глаза принца сверкали, не только отражая пламя костра, но и от накопившейся ярости... Эти несчастные создания даже не представляют, что с ними сделает его отец, всесильный король!
— Однако, пора бы и подкрепиться, — высказал общее желание третий бандит, молчавший до этой поры.
— За чем дело стало, открывай ящик.
Из небольшого деревянного ящика извлекли вяленую рыбу, разделили. Кусок рыбы и пару сухарей Реджинальдо швырнул мальчишкам.
— Это вам на весь оставшийся день, щенки, грызите!
Генрих держался из последних сил, проглатывая оскорбления. Он понимал, что незачем понапрасну злить шакалов, лучше усыпить их бдительность.
После соленой рыбы и сухарей заскребло в горле. Жан-Мишель робко попросил немного воды. Сперва просьбу «не услышали», потом все же принесли полкружки теплой мутной жидкости, в которой трудно было узнать пресную воду.
Становилось все холодней, несмотря на костер. Бандиты укладывались спать, громко переругиваясь и споря, кто какое место займет. Каждому хотелось улечься поближе к огню.
На мальчишек почти не обращали внимания. Ложиться на холодные камни не хотелось, но никто даже не подумал бросить им плащ или хоть что-то, похожее на подстилку. Генрих сгоряча бросил сквозь зубы несколько слов, поминая пьяных собак и толстых крыс. Это не помогло и он на ощупь принялся шарить по полу, в надежде найти что-нибудь полезное для ночлега. Как ни странно, поиски увенчались успехом — принц наткнулся на полуистлевшую дерюгу, пропахшую гнилью и пометом летучих мышей. Но даже этот обрывок ткани показался мальчишкам подарком судьбы.
Генрих постелил его на пол и лег.
— Давай-ка двигайся поближе, — шепотом сказал он.
Жан-Мишель, к которому были обращены эти слова, вконец растерялся — разве мог он представить, что проведет ночь в такой близости от наследника короны. Но мальчик сильно продрог и нерешительно прислонился к Генриху. Принц крепко обнял названного друга и закрыл глаза.
Под кашель, храп и невнятные бормотания задремавших бандитов мальчишки вспоминали о бурных и жестоких событиях прошедшего дня. Так, превозмогая холод и согревая друг друга дыханием, они и не заметили, как уснули...
Принцу так и не удалось толком выспаться — донимал холод, сводящий все члены; камни впивались в тело, и жалили ледяными иглами, словно скорпионы. Он всю ночь вертелся, пытаясь устроиться поудобней, задевая Жан-Мишеля то локтем, то коленом. Особенно худо стало под утро, когда даже призрачное тепло от угасшего костра перестало согревать...
Утро не доставило радости. Мальчишкам казалось, что их тела превратились в отбивные; кости ныли, словно у стариков. Вдобавок ко всему нарастающий голод. Губы пересохли, очень хотелось пить. Жан-Мишелю было не привыкать к подобному состоянию, а вот Генрих совсем расклеился. Появился насморк и очень нехороший кашель.
— Эй, бродяги, что-то мне не нравится наш принц, — заметил походя Реджинальдо, внимательно приглядевшись к Генриху. — Если он загнется, нам всем не поздоровится от хозяина. Ну-ка, тащите его к огню!
Генриха быстро перенесли к костру, растерли окоченевшие руки и ноги, дали выпить немного вина. Потом накормили все той же рыбой.
Принц не спешил благодарить, принимал все как должное.
— Дайте и Жан-Мишелю поесть, — сказал он таким тоном, словно отдавал приказ лакею.
— А вот за него нам ничего не будет, — оскалился Реджинальдо.
Генрих не понял шутки и гневно вскинул голову.
— Я требую к нему столько же внимания, как и ко мне! Мы оба в равном положении!
— Ладно, не будем спорить по мелочам, — миролюбиво ответил бандит. — Лови!
Он бросил Жан-Мишелю кусок рыбы, не настолько большой, чтобы насытиться, но и не такой маленький, чтобы умереть с голоду.
Однако сидеть весь день в пещере бандитам не хотелось и они выбрались на солнце. Пленникам тоже было позволено покинуть темницу.
Генрих с нескрываемым удовольствием подставил лицо теплым лучам. А Жан-Мишель принялся осматривать окрестности. Может, королевские суда уже совсем рядом?
Но море было пустынным — лишь черные громады островов цепочкой раскинулись с запада на восток. Их было не меньше десятка и похожи они были, словно близнецы.
* * *
Так прошло три дня. Бандиты пребывали в растерянности — их главарь уже должен был вернуться. Еда заканчивалась, воды становилось все меньше. Можно протянуть еще несколько дней, а что дальше? Умирать голодной смертью они совсем не желали.
Пленникам и вовсе пришлось туго. Им давали все меньше и меньше еды, а то и просто отмахивались.
Генрих ослабел. Его лицо осунулось, потускнело, под глазами появились черные тени. Жан-Мишель выглядел не лучше.
И вот Реджинальдо решил не ждать шхуну с запоздавшим атаманом. Он самолично привязал к поясу Жан-Мишеля большую шляпу и погнал его на скалы, собирать птичьи яйца.
— А почему вы чаек не настреляете? — спросил мальчик перед уходом.
— Пороха у нас в обрез, на десяток выстрелов от силы, — ответил Реджинальдо. — Пожадничал наш атаман. Должно быть, решил, что врагов нам тут не встретить. Ну да ничего, если прижмет, то устроим и охоту. А пока что хватит мне зубы заговаривать, двигай!
Генрих рванулся было вслед за другом, но бандиты придержали его порыв.
Цепляясь негнущимися деревянными пальцами за камни, Жан-Мишель карабкался вверх. Ветер свистел в ушах, забирался острыми иглами под одежду, высекал слезы из-под покрасневших век. С отчаянием смертника мальчишка забирался все выше.
Чайки беспокойно снуют совсем рядом, едва не касаясь крыльями. Первая добыча — на крошечном пятачке разместились несколько серых в крапинку яиц, похожих на груши. Жан-Мишель складывает их в шляпу, стараясь не придавить. И вновь продолжает путь по карнизу в три ладони шириной. Чайки орут, мечутся, они уже поняли, что грозит их будущим птенцам. Еще немного, и они бросятся в атаку на врага.
Но шляпа уже почти полна, в ней уместилось чуть больше дюжины яиц. И Жан-Мишель облегченно вздыхает — можно возвращаться. Впрочем, обратный путь ничем не легче. Все такой же смертельный риск, все такой же ледяной ветер, не прогреваемый даже солнцем.
Через полчаса Жан-Мишель передает добычу в руки Реджинальдо.
— Чего так мало набрал? — недовольно проворчал тот. — Совсем разленился!
— Да я чуть не сорвался там!.. — попытался оправдываться мальчик.
— Ты мне еще перечить вздумал?! — Реджинальдо отвесил мальчишке такой пинок, что тот, не удержавшись, полетел на камни. — И в другой раз хорошенько подумай, прежде чем возвращаться без добычи!
Жан-Мишель всхлипнул, потирая ушибленные локти, и молча забрался в пещеру. Он не жаловался Генриху, у принца и так весьма неважный вид. А Генрих просто молча обнял друга, с которым уже успел попрощаться навсегда.
Еще два-три дня можно продержаться, но на этом острове жить нельзя! Это понимали и разбойники, и их пленники.
Глава пятнадцатая
Граф де Шеврез, майор крепости Марселя, откупорил бутылку «Кот де Прованс» Это было превосходное вино, легкое красное, с ароматом черники и смородины. Но насладиться букетом графу не удалось.
Едва он плеснул в бокал сверкающий напиток, вошел с докладом адъютант.
— Господин майор, вернулся шевалье де ла Фейн...
— Какого дьявола, — не дал ему закончить граф. — Он же только-только выехал в дозор. Что там еще стряслось?
— Разрешите пригласить?
— Давай, тащи его сюда. Но если он будет болтать ерунду, пусть пеняет на себя! У меня и так голова трещит от его похождений.
С легкой усмешкой на устах появился шевалье. Он снял шляпу и элегантно поклонился.
— Бросьте, сударь, эти церемонии. Докладывайте. Что, Марсель в руках гугенотов? Или испанцы высадились в порту?
— Нет-нет, господин майор, все гораздо хуже.
— Хуже?! — граф отставил бокал.
Де ла Фейн приоткрыл дверь и пропустил вперед мальчика.
— Это еще кто такой? — насторожился граф.
— Позвольте представить, его высочество принц Филипп!
У графа округлились глаза, он привстал.
— Сударь, вы бредите? Или хотите сделать из меня идиота? Если в этом грязном оборвыше есть хоть капля королевской крови, я съем свою шляпу вот с этим вином!
— Можете начинать, сударь, — холодно произнес молчавший до поры принц. — Я действительно младший сын короля Франции. Но не собираюсь ничего доказывать, на это нет времени. Вам следует немедленно...
Филипп не договорил. Он страшно побледнел. Глаза закатились, он пошатнулся. Если бы шевалье де ла Фейн не подхватил мальчика, он рухнул бы на пол.
— Что с ним? Не хватало еще какую-то заразу подхватить, — брезгливо сморщил нос граф. — Дайте ему нюхательной соли. Вон там, на трельяже.
Шевалье осторожно перенес мальчика на скамью, обитую красным бархатом, не взирая на недовольство графа. Взял с трельяжа пузырек с солью, сунул Филиппу под нос. Мальчик чихнул, открыл глаза. Полубезумным взглядом обвел комнату:
— Что случилось? Где я?
— Вы долго с ним собираетесь возиться, сударь? — ехидно спросил граф. — Неужели вы действительно ему верите?
— Да угомонитесь же, — через силу произнес принц. — От вас требуется только одно, выслушать...
— Да, сейчас самое время слушать сказки, перед обедом... Ладно. Докладывайте, сударь.
— Его Высочеству необходим доктор, прикажите вызвать, господин майор... — вместо доклада сказал шевалье.
— Вы просто издеваетесь, сударь, — сказал граф, но все же отдал приказ адъютанту.
Пока разыскивали врача, шевалье де ла Фейн передал рассказ принца о событиях в замке Шато-Латиньоль. И по мере услышанного лицо графа становилось все серьезнее. Он уже не пытался возражать.
— Невозможно поверить... Неужели и впрямь какие-то негодяи осмелились на такое... Мальчик, поклянись Святым Распятием, что это все правда!
— Клянусь. Все до единого слова — сущая правда. И не тяните время, граф, спасайте моего брата...
Филипп вновь провалился в беспамятство. Сказались и бессонная ночь, и страшный шок от кровавой бойни, и беспокойство за Генриха...
В комнату вошел доктор. Граф молча указал ему на больного и доктор тут же склонился над мальчиком.
Через пять минут, после осмотра, он сказал:
— Ну что же, ничего страшного не вижу. Обычное нервное истощение. Ему необходим покой и только покой.
— Пусть его отнесут в мои личные апартаменты. Займитесь им, доктор. Этот пациент должен поправиться как можно быстрее. А вам, шевалье, я приказываю взять на себя все мероприятия по поиску принца Генриха. Задействуйте любые силы, какие потребуются. Все, исполняйте!
— Слушаюсь, господин майор, — вновь взмахнул шляпой шевалье де ла Фейн и покинул кабинет.
Получив столь широкие полномочия, шевалье развил бурную деятельность. Он немедленно отправился в казармы, и пока он раздавал первые приказы, вернулись из разведки трое его подчиненных. Они рассказали, что обнаружили по обочинам дороги множество следов, ведущих к побережью. А на песке — следы от лодки. Нетрудно было догадаться, что таинственные похитители ушли морем.
И шевалье де ла Фейн поспешил в порт.
Синие плащи рассыпались по пристани. Мушкетеры опрашивали всех, кто попадался на пути, не взирая на звания и чины.
Ни один парусник не остался без внимания — каждый из команды должен был ответить, видел ли он что-то подозрительное. Даже иностранные купеческие суда подверглись обыску, а их команды — допросу.
К шевалье стекались все результаты, но ничего утешительного так и не обнаружилось. На чем ушли в море похитители, никто не видел.
Так продолжалось, пока к делу не подключилась городская полиция. Они принялись расспрашивать рыбаков и мелких портовых лавочников. Вот тогда-то и появилась на свет таинственная шхуна под названием «Орлетта» Ее нанял какой-то весьма грозного вида человек, заросший до бровей.
Выяснив точное описание шхуны, шевалье принял единственно верное решение — отправиться следом. А направление помог определить капитан одного из корветов, что под флагами Королевства Обеих Сицилий, зашли буквально накануне в порт.
Он рассказал о небольшой шхуне, встреченной на рассвете.
— Если поторопимся, мы вполне успеем их нагнать! — вскричал шевалье и распорядился поднимать паруса на самом быстроходном из фрегатов, стоящих у причалов порта.
Но не успел он даже ступить на трап, как у причала появилась карета. Из нее вышли граф де Шеврез и... принц Филипп. Удивленный шевалье поспешил навстречу. Но никто ни слова не успел произнести, как мальчик метнулся к мушкетеру и в горячке схватил его за рукав.
— Вы что же это, собирались отправиться без меня?! Вы решили, что я останусь в стороне от поисков? Да как вам такое только могло прийти в голову!
— Сударь, забирайте мальчика с собой, — сказал подоспевший граф. — Принц он там или нет, но он мне все уши прожужжал, когда узнал, что вы уходите в море.
— Право, я в растерянности... Ваше Высочество, ваше состояние не позволяет... Что скажет его Величество, король, он будет в гневе! — отнекивался шевалье.
— Его Величество в любом случае будет в гневе... — пробормотал граф де Шеврез. Его весьма обеспокоила перспектива попасть под горячую руку повелителю Франции.
— Все, не желаю ничего слушать! — отрезал принц. — Вы собирались на корабль, шевалье? Я с вами!
Шевалье де ла Фейн вынужден был уступить такому натиску и принц Филипп с победным видом проследовал на корабль.
Гордый парусник расправил паруса и величаво покинул акваторию. Он направлялся на восток, чтобы в бескрайних морских просторах разыскать крохотный кораблик.
И шансов разминуться было во сто крат больше, чем встретиться.
Однако шевалье де ла Фейн был полон оптимизма, щедро делясь им с командой фрегата и своими соратниками.
Попутный ветер подгонял фрегат так, словно сама природа взялась за спасение принца Генриха...
Глава шестнадцатая
Погода за ночь изменилась — остров окутала туманная дымка, сквозь которую солнце пробивалось лишь расплывчатым желтым пятном. Чайки большинством своим сидели на каменных карнизах и ступенях нахохлившись, согревая яйца.
По всем признакам на острова надвигался шторм. Но злой и раздраженный от голода Реджинальдо все равно отправил Жан-Мишеля за очередной порцией птичьих яиц.
По влажным камням взбираться было крайне опасно. Туфли скользили, под пальцами крошился размокший известняк. Мальчик судорожно пытался продвинуться вверх, но ежесекундно рисковал свалиться. Он добрался до ближайшего гнезда, согнал чайку. Птица пребольно клюнула его, но Жан-Мишель лишь стиснул зубы и переложил три теплых яичка в шляпу на поясе. Рука уже была в крови, а утереть не получилось — второй рукой он держался.
Жан-Мишель замер, отдыхая перед новым броском. Взгляд автоматически блуждал по каменным склонам, отмечая гнезда.
Вдруг... Опять это произошло вдруг, неожиданно для него самого. В его груди зародилась теплая волна, которая захлестнула мальчика, взволновала. Словно кто-то властный и таинственный заставил Жан-Мишеля повернуть голову и посмотреть вниз. Там, у самого подножия скал, лежал в пене прибоя какой-то непонятный темный предмет. Он мерно колыхался в такт волнам. Жан-Мишель прищурился, пытаясь разглядеть, но было слишком далеко. Да и туман сглаживал очертания предмета. Что это могло быть? Водоросли, выброшенные приливом? Или обломок разбившегося корабля? Жан-Мишель не знал. Он лишь чувствовал, что таинственный предмет необычайно важен.
Мальчик со всей возможной скоростью принялся спускаться, даже не позаботившись наполнить шляпу доверху. Не убьют же его, в конце концов, за это.
— Ну, много набрал? — спросил Реджинальдо, когда мальчишка оказался перед ним.
— Нет... Несколько штук... Но там, я видел...
— Дай сюда шляпу. Э-э, ты что это разленился? Всего три штуки? Живо наверх! И не возвращайся, пока доверху не наполнишь!
— Да погодите вы! — вскричал Жан-Мишель. — Я видел что-то на берегу. Может, это лодка или бочонок. Надо проверить!
— Чертов мальчишка... Что ты там еще мог видеть? А может, это наш Витторио вернулся? Ты корабль не видал, случайно?
— Нет, корабля не было, — покачал головой Жан-Мишель.
— Ладно... Бертран! Поди посмотри, что там заприметил этот маленький мошенник!
Бертран недовольно выполз из пещеры и нехотя направился по тропке вниз.
— Если я сломаю ногу на этих камнях, я сверну тебе шею, парень, — сказал он Жан-Мишелю, проходя мимо него.
К мальчику подошел Генрих и тихо спросил:
— Что там такое? Может, это за нами?
— Нет, Анри, не думаю. Я действительно не видел никаких кораблей, — таким же шепотом отвечал Жан-Мишель.
Мальчишки грустно переглянулись — надежда на спасение таяла с каждым днем.
Прошло три четверти часа. Послышался шелест и хруст под ногами, потом показалась голова Бертрана. Он поднимался медленно, грузно.
— Эй, что ты там тащишь? Ну-ка, покажи! — оживился Реджинальдо. Из пещеры на свет божий выползли остальные бандиты, привлеченные его репликой. Добычу хотелось разделить на всех.
Бертран опрокинул на щебень свою ношу.
— Ты что, спятил? Какого дьявола ты притащил сюда этого дохлого ниггера?! — Реджинальдо с отвращением уставился на доставленный груз.
Это был негритенок, лет десяти-двенадцати на вид. На его черно-фиолетовом теле не было ни единой тряпки. Лицо мальчика представляло собой сплошную рану.
— Я бы оставил его там, где нашел, — оправдывался Бертран, — но дело в том, что этот утопленник - живой!
— Ты что плетешь? Я что, мертвецов не видал, по-твоему?
— Говорю же — он дышит.
— Тьфу на тебя... Эххх, — закряхтел Реджинальдо, наклоняясь. Он приложил ухо к мокрой груди негритенка, прислушался. — И правда, живой. Ну да все едино, загнется. Оттащи его в сторонку, чайкам на обед.
Бертран взял мальчика за ноги и собрался уже было тащить, но ему помешал принц.
— Да вы что! Отпустите его немедленно! Его лечить надо, а не чайкам скармливать! Вы что, совсем звери?!
Генрих готов был броситься на Реджинальдо с кулаками, но бандит ответил:
— Тебе надо, принц, ты и возись с ним. Еды он не получит, воды тем более. Хочешь, делись своей пайкой. А ты, Жан-Мишель, давай-ка полезай снова на скалу. Думал, что отделался? Живо, шевелись!
Жан-Мишель глубоко вздохнул, но покорно дождался, пока старая шляпа не будет снова приторочена к поясу. И вновь отправился к чайкам в гости.
А Генрих аккуратно поднял негритенка под мышки и потащил в пещеру. Ноги мальчика волочились по щебню, но никто из бандитов и не подумал помочь.
Принц уложил его у стены, оторвал от подола кусок ткани и попытался стереть кровь с лица мальчишки. Тот не шевелился, лишь еле заметно шевелил губами. Вторым куском от камзола Генрих провел по влажной стене. Ткань, словно губка, впитала немного воды и Генрих выжал ее в рот мальчишке.
— Ну, что там? Он еще живой? — крикнул Реджинальдо. Он сидел у костра и держал в руках кружку с нагретым вином.
— Да... — отозвался Генрих.
— Все одно подохнет! — радостно пообещал бандит.
— Все в руках Господа...
— Слушайте, парни, — Реджинальдо стал вдруг очень серьезен. — Мы ведь не собираемся тоже здесь подыхать, как этот ниггер? Надо думать, как уносить ноги из этого гнилого места. Похоже, что Витторио забыл про нас. Или у него появились неприятности.
— Что же ты предлагаешь? — спросил один из бандитов. — Ни лодки, ни даже деревца, чтобы сколотить плот. На чем плыть-то?
— Был бы у меня корабль, я б здесь ни минуты не задержался, — задумчиво проговорил Реджинальдо, глотнув вина. — Можно плыть с острова на остров, по всей цепочке. А там, с последнего, всего десяток миль до побережья Италии.
— Десяток миль... Да я и полмили не проплыву!
— Вот и я говорю: надо хорошенько все продумать.
Пока шел этот разговор, вернулся Жан-Мишель. Его руки были все в крови, исцарапаны и изрезаны камнями. А сам он выглядел настолько уставшим, что еле дышал. Он молча передал шляпу, наполненную доверху, Реджинальдо и поплелся к Генриху. Там он просто опустился наземь и провалился в сон.
Шел пятый день их плена...
Глава семнадцатая
Витторио Брюльи вдохнул полной грудью весенний воздух и словно бы опьянел. Свежесть и аромат цветов поразили даже его огрубевшее сердце. Впрочем, долго любоваться на пейзаж главарь разбойников не стал.
— В деревню со мной пойдут трое. Остальным ждать на шхуне, на берег не соваться. Вы должны быть начеку, чтобы успеть вовремя отчалить.
Последние слова относились к капитану, который был не слишком доволен, что Брюльи задержал шхуну.
Это уже была не французская земля. Приморская деревушка, что неподалеку от Ниццы, находилась на территории княжества Пьемонт. Но и здесь бандитов никто не ждал с распростертыми объятиями. Потому Витторио решил не пугать мирных жителей, а закупить провизию честно, без грабежа и насилия.
Рыбацкие хижины везде выглядят одинаково, что во Франции, что в Италии — беднота, рассыпающиеся лачуги, сохнущие на столбах сети, перевернутые лодки у берега.
В первом же доме Брюльи сторговался практически без проблем, хоть хозяева и были настроены не слишком благодушно. А затем бандиты прошли по всей деревне, покупая все необходимое.
В результате этого похода на шхуну принесли три бочонка солонины, несколько кругов сыра, без счета соленой и копченой рыбы, хлеб, ветчину и колбасы. Хорошо еще, что удалось выпросить тележку, иначе все и не донести.
— Ну все, можно отчаливать. Капитан, бери курс на тот остров, где остались мои люди.
— Витторио, ты ведь хотел отправить кого-то к нашему хозяину? — недоуменно спросил один из бандитов.
Брюльи вскинулся:
— По твоему, у меня память отшибло? Раз никого не отправил, значит, нет необходимости. Я передумал!
— Нехорошо, атаман... Что же ты с пленниками собрался делать? Хозяин ведь ждет известий.
— А пусть ждет! — весело заявил Брюльи. — У меня на их счет другие планы.
— Что ты задумал?
Атамана окружили члены его шайки, ожидая ответа. Их страшил гнев разъяренного герцога, который не получит свою добычу.
— Парни, я не собираюсь отчитываться перед вами сейчас. Я расскажу все на острове. И поверьте моему слову, никто не останется внакладе. А хозяин... Я свою часть договора исполнил — мальчишка похищен. А уж что я с ним сделаю, это моя забота.
— Все-таки решил пристрелить?
— Сейчас, разбежался. Нет, вы определенно держите меня за кретина. Этот парень — сплошной рог изобилия! И все, хватит болтовни! Капитан, ты выйдешь сегодня в море или мне становиться за штурвал?!
Но едва шхуна взяла курс на юг, как один из матросов закричал:
— Капитан! Прямо по курсу парус!
Брюльи встревожился:
— Кто это может быть? Впрочем, без разницы, для нас любой корабль сейчас — враг! Поворачивай на восток, мы не должны показывать истинный курс. Если это французы, мы должны их обмануть. Как думаешь, капитан, куда нам лучше идти сейчас?
Капитан смотрел на далекий парусник в подзорную трубу и медлил с ответом. Потом произнес:
— Парусник только один. Судя по очертаниям, это фрегат, но он слишком далеко, чтобы сказать точнее. Если поторопимся, то вполне можем уйти. Даже на такой тихоходной посудине, как моя «Орлетта». Я бы предложил идти в Геную. Там мы можем отсидеться в порту, среди прочих лодок.
— Нет. Зайти в порт, это все равно, что самим влезть в мышеловку. Нас выдадут французам в два счета, я уж своих соплеменников прекрасно знаю. Вот что... Стоим на месте, пока не разглядим, что за флаг у этого корабля. Если действительно французы — направимся в сторону Генуи и попытаемся запутать след.
Полчаса прошли в напряженном молчании, пока парусник не подошел поближе. Капитан пристально вглядывался в крошечный прямоугольник на мачте фрегата. Синий флаг с белым крестом...
— Это французы, — сказал капитан и, не дожидаясь, что скажет его пассажир, распорядился разворачивать шхуну на восток.
Капитан не ошибся, это действительно был французский торговый корабль. Но к погоне он не имел никакого отношения. Мирное купеческое судно шло с грузом тканей все в ту же Геную.
Четверо суток кружила по Лигурийскому морю шхуна «Орлетта», пока Брюльи не убедился, что их никто не собирается преследовать. Лишь затем он распорядился менять направление и взять курс на безлюдные острова.
* * *
А корабль, на котором принц Филипп отправился искать похищенного брата, находился совсем в другом месте. Фрегат плавно входил в бухту Кальяри. Конечно, остров Сардиния, где эта бухта находилась, принадлежал Испании, но королевский штандарт на флагштоке позволял войти в порт без опасений.
Шевалье де ла Фейн решил зайти на Сардинию просто для очистки совести. Он был уверен, что принца Генриха сейчас прячут в горах на соседнем острове, на Сицилии. Откуда такая уверенность? Все очень просто.
Принц Филипп наконец отошел от шока и все-таки вспомнил, что большинство бандитов говорили между собой на итальянском. Куда же еще они могли отправиться, как не на Сицилию, извечную разбойничью вотчину?
Бухту, в которой находилась пристань, образовали высоченные скалистые утесы потрясающей красоты. Эта местность знаменита своими бесконечными песчаными пляжами, пальмовыми и сосновыми рощами, спокойным и прозрачным морем. Все здесь радовало глаз.
Принц Филипп не отходил от борта, вглядываясь в открывающийся перед ним пейзаж.
— Ваше Высочество, — подошел к принцу шевалье, — позвольте мне самому сойти на берег. Вам лучше отсидеться в каюте. Я все равно не стал бы доверять испанцам.
— Вы считаете?.. — повернулся к нему Филипп. — Мне так хотелось отдохнуть от этой качки, я совсем измотан... Ну да ладно, пожалуй, вы правы. Потеря еще одного сына убьет моего отца. Надеюсь, шхуна все же заходила в этот порт...
Шевалье был уверен в обратном, но промолчал.
Пять часов провел он на берегу, встречаясь с влиятельными вельможами, купцами, моряками и бедным людом. Но шхуну так никто и не опознал по представленному описанию. Шевалье вернулся на корабль с пустыми руками.
— Ну что же, вперед, господин капитан, на Сицилию!.. — отдал он новый приказ.
Глава восемнадцатая
Неведомы причуды природы... То ли солнце стало пригревать сильнее, то ли мальчишки уже привыкли, но холодный полумрак пещеры показался им чуть более светлым и чуть более теплым. Перестал колотить неприятный озноб, растворился и исчез страх перед будущим.
Разбойники им не угрожали гибелью, и не досаждали особо. Правда и не кормили толком, но смерть от голода тоже пока что не грозила.
Реджинальдо все же приказал своим людям подстрелить пару-тройку бакланов или чаек, кто попадется. Это было не так уж сложно — один выстрел в гущу галдящих и мелькающих по каменистым склонам птиц убивал без промаха — только иди и собирай. И вскоре, уже через час, на костре аппетитно поджаривалась ощипанная тушка.
Ароматный горячий кусок мяса достался и пленникам. Жаль только, что слишком маленький.
А потом и вовсе повезло — в очередном походе за яйцами Жан-Мишель отыскал крохотный ручеек, больше похожий на струйку воды из не заткнутой бочки. Но и этого хватило с лихвой, чтобы заполнить бочонок и опустевшие бутылки из-под вина.
Жизнь потихоньку налаживалась...
Негритенок-найденыш оказался необыкновенно живучим. Ко всеобщему удивлению он стал поправляться буквально на глазах. Ночь прошла беспокойно, но уже утром он приподнял голову, огляделся вокруг и что-то пролепетал, еле слышное и непонятное.
Генрих пытался разобрать сказанное, но этот язык был ему неподвластен.
Реджинальдо, пребывающий после сытного жаркого в хорошем расположении духа, невзначай бросил:
— Вытащите вашего утопленника на солнце, пусть позагорает! — и сам же первый рассмеялся.
Шутка про «загорающего негра» насмешила не только остальных бандитов, но даже принца и Жан-Мишеля.
Впрочем, мальчишки последовали совету и вынесли негритенка из пещеры. Осторожно положили на проплешину из мха, присели рядом.
Мальчик тяжело дышал. На темном круглом лице ярко сверкали белки глаз, казавшиеся просто белоснежными. Он что-то пытался сказать, уже более отчетливо, но по-прежнему непонятно.
— Что он там бормочет? — заинтересовался подошедший Реджинальдо.
— Мы не можем понять, — ответил Жан-Мишель. — Должно быть, это какое-то африканское наречие.
— Ну-ка, занятно. Эй, парень, повтори! — сказал бандит негритенку.
— Нгеле малибо, нгеле...
— Да... И правда, не разобрать. Может, он испанский знает?
— їTi quiйn? їDe donde ti? (Ты кто? Откуда ты?)
Все тот же недоуменный взгляд и непонятный ответ.
Вокруг собрались остальные — все были рады хоть как-то поразвлечься, нещадно донимала скука.
— їToi qui? їD'oщ toi? Du wer?
Ни французский, ни немецкий не достигли цели.
— Тьфу ты, дьявол! Нет, он только что из джунглей, определенно! — в сердцах сказал Реджинальдо и отступился.
Генрих дал мальчишке напиться.
— Жан-Мишель, как думаешь, долго еще нам здесь торчать? — в голосе принца прозвучали тоскливые нотки. — Если бы хоть один корабль подошел, мы бы на него и вплавь бросились! Правда?
— Да, Анри... Мне очень хочется вернуться во Францию, хоть у меня и нет там дома.
— Ты ошибаешься... Я даю тебе слово, что теперь твой дом — весь Лувр.
Жан-Мишель усмехнулся и кивнул:
— Остались мелочи — в этот Лувр вернуться.
Негритенок словно прислушивался к их разговору. Потом приподнялся на локтях, посмотрел, далеко ли бандиты и поманил принца склониться пониже.
Генрих наклонился и мальчик зашептал ему в самое ухо:
— Я знать франчи... Я учить франчи там, в дом... Но я не хотеть говорить, это плохой люди, нехороший, злой... Я не хотеть, чтобы они слышать мой франчи...
— Ты понимаешь французский? — переспросил Генрих, не доверяя собственному слуху.
— Да, понимать... Я четыр месяц учить. В наш деревня был миссионер, он учить меня. Я ему служить, помогать.
— Как же ты попал сюда, на остров? — спросил Жан-Мишель.
— В наш деревня приходить охотники за рабы, они всех хватать, всех. Мой отец, мать, мой вождь. Старики убивать, всех. Детей забирать, в цепи. Вот, — негритенок протянул вперед руку. На ней четко были видны рубцы от наручников. И на лодыжках такие же натертые до крови отметины.
Генриха это нисколько не покоробило — он вполне разделял современные нравы и не был против работорговли. Но в сердце закралось сочувствие и жалость к этому мальчишке.
— Ну, а дальше-то что? Ты убежал? — нетерпеливо спросил Жан-Мишель.
— Нет. Не сразу. Нас посадить на корабль, а потом приходить большой буря. И весь корабль утонуть. Все, все утонуть!
Негритенок смолк. Круглые глаза заблестели еще сильней, он зашмыгал носом. Тяжелые воспоминания заставили его отвернуться.
Генрих понимающе ждал, когда тот сможет продолжить рассказ. Впрочем, продолжать-то было и нечего. Мальчишка вытер слезы и закончил:
— Я залезть в разбитый лодка и плавать, долго. Потом я ничего не помнить, я прийти здесь, на этот пещера.
— Лодка... Нам бы сейчас эту лодку... — вздохнул Генрих.
Громкий возглас прервал их печальную беседу:
— Эй, мошенники! Так-то вы встречаете своего атамана?
На тропинке показалось смеющееся и довольное лицо Витторио Брюльи. Он поднимался, пыхтя и отдуваясь.
— Ну и высоко же вы забрались! Не могли вырыть пещерку пониже?
— Да это же наш атаман! — развел руки в приветствии Реджинальдо. — Как же мы прошляпили твой корабль?
— За это я еще с вас спрошу, а сейчас принимайте груз.
Цепочкой, один за другим, по тропинке поднимались прочие члены команды, с ящиками и бочонками на плечах.
— Складывайте все у пещеры, там и так места маловато, — распорядился Реджинальдо.
— А где наш драгоценный пленник? — прищурился атаман. — Только не говори, что он помер!
— Что ты, Витторио, да мы с него здесь пылинки сдували. Вон он, со своей компанией.
— А, да, уже вижу. Здравствуйте, ваше Высочество! Как изволили почивать сегодня?
Брюльи сорвал шляпу и отвесил величавый поклон, по всем правилам этикета.
Генрих нахмурился.
— Вы собираетесь вернуть меня во Францию, не так ли?
Брюльи просто покатился со смеху:
— Браво, ваше Высочество! Лучшей шутки я не слыхал со дня своего рождения!
— Так какого же дьявола вы собираетесь делать? Вся королевская гвардия уже на ногах. Со дня на день здесь будет весь флот!
— Так, хватит болтать, — отрезал Брюльи, прекратив веселье. — Сейчас всем отдыхать, а завтра на рассвете выходим в море. Нам предстоит дальний путь.
— Куда? — спросил Реджинальдо.
— Пусть разведут костер. Вам ведь не мешает подкрепиться, не так ли? Вот за обедом я и изложу свой план. Да не сводите глаз с принца. Не хватало еще, чтобы он сбежал в последний миг.
И бандиты радостно захлопотали в предвкушении сытного пира.
Глава девятнадцатая
Атаман Брюльи собрал всех вокруг костра.
— Эй, принц, ты тоже подходи поближе! Узнаешь свою судьбу!
Генрих подсел рядышком и застыл, внимательно прислушиваясь.
— Я решил, что незачем беспокоить нашего хозяина по пустякам. Сколько он там обещал за убийство наследника? Сущие гроши. А за живого и вовсе ничего не получим, — в голосе Брюльи сквозила ирония. Он, конечно, сильно преуменьшал, явно насмехаясь. — Отвезем-ка нашего пленника на Восток. Там любой эмир или султан отдаст нам золотые горы за сына короля Франции. О таком наложнике они могли только мечтать! Шучу, шучу, принц, чего ты вскинулся? Они тебя передадут в подарок отцу, за разные таможенные льготы или еще там за что-то, не разбираюсь я в политике. Так что, парни, отправляемся в Персию или в Египет, по дороге решим. И готовьте карманы для золота!
Кое-кто из бандитов засомневался в реальности этого плана, но атаман быстро их уломал. Все выглядело вполне правдоподобно.
Перспектива попасть на невольничий рынок принцу весьма не понравилась. Он твердо решил, что сбежит при первом же удобном случае.
— Ну хорошо... Раз меня и правда передадут потом отцу, то я не буду спорить, — схитрил принц. — Но скажите мне хотя бы, кто же хотел моей смерти? Кто организовал похищение?
— Э, да ладно, чего там. Мы с хозяином больше не встретимся. Это герцог Гастон Ангулемский. Слышал про такого?
Принц потемнел лицом. Так вот кто этот подлый предатель!
— Слышал... Я запомню это имя...
— Ну, все, отправляйтесь-ка спать, принц, а то у нас глотки пересохли. Эй, парни, выпьем за здоровье нашего короля и его драгоценного сыночка!
Остаток дня и вечер промчались почти незаметно. К ночи все перепились и свалились, кто где был. Бутылки из-под вина усеяли пятачок перед пещерой, а храп стоял такой, что даже чайки притихли. Должно быть, решили, что на остров высадился львиный прайд.
Принц с Жан-Мишелем решили спать в пещере, подальше от пьяных разбойников. Мало ли, еще прирежет кто! Негритенок последовал за ними, не отходя ни на шаг, словно собачонка. Он оказался очень привязчив.
— Как тебя зовут хоть? — спросил Генрих вполголоса, когда они улеглись.
— Мой звать Мбаса.
— Давай спать, Мбаса, кто знает, что нас завтра ждет.
Ткнувшись носом в голое плечо негритенка, Жан-Мишель уснул. И впервые за долгое время ему привиделся сон, напугавший его до глубины души.
Снилось ему, что на рассвете он вышел на берег моря. Но не на скалистый, как здесь, на острове, а на пологий пляж, усеянный крупным желтым песком. Высокие ребристые пальмы расположились полукругом, создавая тень. В небе порхали бабочки. Птицы самой невероятной расцветки кружили в воздухе, перекликаясь звонкими голосами. Вода в заливе была настолько прозрачной, что виднелось дно даже на большой глубине.
Жан-Мишель разделся, бросил одежду на песок, а сам улегся рядом, подставив худенькое тело солнечным лучам. Улыбка не сходила с его губ, а радость заполняла сердце.
В единый миг все изменилось...
Вода отхлынула от берега, обнажив практически весь залив. На мокром песке забилась задыхающаяся рыба; запрыгали ракушки; извиваясь, затанцевали морские звезды.
Жан-Мишель со страхом следил за происходящим.
Далеко впереди поднималась мутно-зеленая волна. Она росла до невероятных даже на большом расстоянии размеров. Росла и стремительно мчалась к берегу, вздымая пенные буруны. Послышался низкий нарастающий гул.
Мальчик словно окаменел. Он понимал, что необходимо бежать, так быстро, как никогда еще не бегал. Но тело отказывалось подчиняться. Руки и ноги стали мягкими, словно из комьев овечьей шерсти.
Волна приближалась. Возвышаясь над вершинами пальм, она на мгновение застыла зеленой стеной, а затем обрушилась на берег всей своей мощью.
Даже во сне Жан-Мишель ощутил удар гигантского молота. Его завертело в водовороте, потянуло вглубь, в черноту небытия. На какое-то время он даже потерял сознание. Лишь сердце билось, разбивая ребра в кровь, выпрыгивая на свободу.
Очнулся Жан-Мишель на берегу. Волна уже ушла, словно и не бывало. Птицы вернулись, продолжая чирикать свои глупые песни...
А в руках у мальчика застыл подчистую обглоданный скелет... Он весело скалил зубы, насмехаясь над мальчишкой. Жан-Мишель с ужасом глядел в пустые глазницы и странная догадка пришла ему в тот миг — этот скелет принадлежал принцу Генриху...
Почему Жан-Мишель так решил, он не понимал и сам, ведь ничего не напоминало в жутком мертвеце гордого и славного принца.
Мальчик с отвращением отбросил от себя белые кости и... проснулся. Но далеко не сразу разобрался, где сон, а где явь. Лишь когда разглядел в темноте лицо спящего Генриха, живого и невредимого, облегченно вздохнул и вновь попробовал уснуть. Что так и не удалось до самого утра — Жан-Мишель мучительно прогонял в голове все подробности ночного кошмара и пытался понять, чем угрожают они ему, а в особенности принцу Генриху.
На рассвете, как и было обещано, Витторио Брюльи растолкал свою команду и заставил грузить на шхуну оставшиеся продукты. С громкими жалобными стонами и жуткой головной болью от выпитого бандиты принялись таскать ящики вниз. Они сквозь зубы роптали, почему их столь хитромудрый главарь не додумался оставить половину ящиков на шхуне с самого начала.
Брюльи пинками подгонял особо ленивых.
— А это еще кто такой? — спросил он, показывая пальцем на негритенка. — Как это я тебя раньше не разглядел, а?
Мальчик Мбаса по-прежнему не показывал виду, что понимает язык белых. Он добродушно улыбался.
— Мы его на днях нашли на берегу, — пояснил Реджинальдо. — Его из моря вынесло, полудохлого. А теперь вон, оклемался.
— Вижу... Ну вот и славно, его тоже продадим, хоть пару монет отвесят. Да и второго мальчишку заодно. А чего стоим? А ну, бегом на шхуну!
Замешкавшийся Жан-Мишель получил увесистый пинок и помчался вслед за остальными.
Витторио Брюльи покидал остров последним. Он покрутил головой, проверяя, не забыли ли чего. Потом залихватски свистнул, поднимая в воздух тучи птиц. А затем зашагал по узкой тропке вниз, сунув руки за пояс.
Когда он поднялся на борт, на шхуне поставили паруса и она отправилась в открытое море, оставляя за кормою пенный след.
Глава двадцатая
Палермо, Мессина, Катания, Сиракузы и без счета мелких городов и деревушек. Фрегат кружил вокруг громадного острова, задерживаясь ненадолго и вновь устремляясь в путь.
Но удача упрямо отворачивалась от шевалье де ла Фейна. Все, с кем он встречался, лишь разводили руками. А ведь он предлагал немалые деньги. Все бесполезно — шхуну «Орлетта» никто не опознал.
Каждый новый день принц Филипп встречал молитвой, но даже небеса отвернулись...
На шестой день круг замкнулся — фрегат вышел к маленькому островку Marettimo, откуда и начал свой путь.
На полном ходу корабль показался из-за мыса и... едва не столкнулся с той шхуной, в поисках которой все сбились с ног. Впередсмотрящий матрос чуть не выпал из смотровой бочки на мачте, так громко он заорал.
Сбежалась почти вся команда парусника, подошли солдаты.
Шевалье стоял рядом с капитаном и, не веря собственным глазам, рассматривал захудалое суденышко в подзорную трубу.
— Капитан, вы тоже это видите? — спросил он. — Или это «летучий голландец», легенды о котором я слыхал?
— По всему видать, это наша шхуна. И оснастка, и название, все одно к одному. Может, дать залп? Пусть ложатся в дрейф.
— Да, прикажите дать залп. Но не дай вам Господь попасть в эту цель! Не забывайте, кто может быть у нее на борту!
Капитан отдал приказ канониру. Грянул оглушительный грохот и над раскрытым портом взвился дым. Чуть поодаль от носа шхуны ядро плюхнулось в воду.
Хорошо было видно, как на палубе «Орлетты» началась беготня. Потом парус скользнул по грот-мачте вниз и судно легло в дрейф.
Фрегат плавно подошел поближе и замер, почти касаясь бортом.
Глазам шевалье предстала весьма неприятная картина — неприятного вида мужчина левой рукой держал за плечи мальчика, а правой прижимал к его горлу острый кинжал.
К борту фрегата сквозь толпу матросов и мушкетеров пробился принц Филипп. Он сразу узнал в исхудавшем мальчишке своего брата.
— Анри! Я нашел тебя, Анри! Быстрее перебирайся к нам, сюда! Эй вы, сударь, отпустите немедленно! Вы что, не знаете, кто перед вами?! Да я вас на виселицу отправлю, негодяй!
— Умерьте свой пыл, ваше Высочество! — крикнул Витторио Брюльи. — Мне-то терять нечего. Полосну по горлышку, а там хоть и пеньковый галстук. Все едино, я им закончу.
— Отпустите принца! — вступил в переговоры подоспевший шевалье де ла Фейн. — Сообщите нам ваши условия! Чего вы хотите?
— Признаться, вы застали нас несколько врасплох, господа. И я еще не решил, чего же я хочу. Погодите минуту, мы тут посовещаемся!
— Уберите сперва кинжал! Вы можете поранить принца, сильно качает!
Брюльи слегка отвел руку, но все равно Генрих оставался на волосок от гибели.
Между бандитами завязался негромкий, но оживленный разговор. Они о чем-то яростно спорили, но атаман лишь крутил головой. Наконец он сплюнул на палубу, себе под ноги и заорал:
— Так и быть! Я отпущу вашего принца, но за определенную плату! Бросайте-ка сюда кошель с тремя тысячами луидоров. И обещайте не устраивать за нами погоню.
— Даю слово дворянина, что выполню все, что вы просите! — вскричал шевалье.
На палубу шхуны полетели несколько кошелей с золотом. Их предусмотрительно выдал еще в Марселе комендант крепости, граф де Шеврез. Золотой ключ способен открыть любую дверь.
На шхуне спустили шлюпку и принц Генрих направился было к трапу, но тут же остановился и с немалым смущением обратился к атаману разбойников:
— Это внезапное освобождение совсем вскружило мне голову. Я на миг позабыл о своих друзьях по несчастью. Распорядитесь привести Жан-Мишеля и темнокожего мальчика. Они отправятся со мной.
— Эй, такого уговора не было! — щелкнул языком Брюльи. — За них мне не заплачено, стало быть, они остаются здесь.
— Они пойдут со мной, такова моя воля, — холодно ответствовал Генрих, переступая через борт и ставя ногу на веревочный трап.
— Тогда раскошеливайтесь, сударь! Вы слышите, что говорит принц? — вновь закричал Брюльи, приставив ладони ко рту.
— Вот дьявол бородатый... — вполголоса ругнулся шевалье. — Он выманит у нас даже медные гвозди из обшивки.
— Шевалье, дайте ему все, что он требует, — устало произнес принц Филипп. — Я хочу как можно быстрей обнять брата и отправиться к дому.
На палубу шхуны тяжело плюхнулся еще один кошель с золотом. В нем было сотни три монет.
— Совсем другое дело! — крикнул в ответ Брьюльи. — Забирайте всех мальчишек, мне они порядком осточертели! Уж лучше бы я торговал телятами, и то меньше беспокойства!
Из трюма выволокли связанных ребят и погрузили вместе с принцем на шлюпку. В несколько взмахов веслами она приблизилась к борту фрегата и пленники взобрались на борт.
Радости не было предела! Солдаты разрядили в воздух мушкеты, устроив салют, на лицах всех присутствующих расцвели улыбки. Во всеобщей суматохе шхуна с бандитами поспешила убраться с глаз долой, растворившись за ближайшим островком. Но шевалье сдержал слово и даже не выстрелил вслед из пушек, хоть и очень хотелось.
— Анри... — принц Филипп замер перед Генрихом в нерешительности. — Я... я очень виноват перед тобой...
Но Генрих не дал ему договорить. Он стремительно рванулся навстречу мальчику и крепко-крепко прижал к своей груди:
— Филипп, все уже в прошлом. Мы снова вместе и теперь никто не посмеет нас разлучить. Разве мы не братья по-прежнему?
Филипп благодарно притих, чувствуя, как отступает из сердца холод беспокойства.
Жан-Мишель потирал руки, что затекли от веревок. Он смущенно улыбался, не напоминая о своем присутствии. Кто он такой, чтобы тревожить принцев?
А негритенок Мбаса сидел в сторонке, весело глядя на всю эту суету — он представлял себя на празднике в своей деревне, где точно так же плясали и прыгали вокруг костра его соплеменники. То есть, это сперва ему было весело, но вскоре он вспомнил, что остался в этом мире совершенно один...
Лишь капитан фрегата не потерял голову. Он быстро привел в чувство своих матросов и развернул корабль на запад.
Необходимо было поспешить — король Франции ждал своих потерявшихся и столь счастливо обретенных детей...