Все мы ходим. Нам вечно надо куда-то идти. Нам вообще без движения никак нельзя. Так что, слава Богу, что он дал нам ноги. И вот мы идем. Все идем, но, как оказалось, все по-разному. Помню, отец всегда говорил – иди прямо, расправь плечи. Но я как-то всегда был сутуловат, да и плечи как-то не очень хотели расправляться. Я всегда над чем-то корпел, что-то мастерил и, как правило, сгорбившись. Наверное, это как-то и повлияло на мою осанку. Помню, однажды родители меня даже в оздоровительный санаторий засунули с целью исправить мою сутулость. Второй целью, подозреваю, было желание отдохнуть от меня и побыть в отпуске просто вдвоем. Серия немыслимых упражнений, которыми меня изводили инструкторши каждый день, ни к чему не привела. Я гнулся, выгибался, но не разгибался, хоть ты тресни. И единственной отрадой для меня в том концлагере-санатории было то, что однажды на клич поработать, я первый пулей выскочил вперед. Как оказалось, надо было покрасить забор вокруг клумбы. И я честно его красил и до самого конца смены. Причем в десять слоев.
Ладно, ходить умею. А как? Иду и нормально. Вообще об этих походках никогда не задумывался. Ну, ходят люди. И чего тут? Этот шаркает, этот пятки выворачивает, этот, вообще по идее ходить не должен. Или вот взять манекенщиц на показах мод. Такое впечатление, что у них вообще ноги поотрывали и воткнули какие-то разбитые протезы. Это ж надо, вот так нога за ногу да еще через ногу. Я бы тут же грохнулся, так и не поняв, с какой ноги надо было все это начать. Потом в классе девятом, увидав Чаплина, меня вдруг прибило перенять его смешную походку. И что вы думаете? Получилось. Буквально через неделю я смешно колбасил по улице, выворачивая носки ног в разные стороны. Да, идти так было прикольно, но тут я заметил, что площадь всех кочек, загребаемых моими ногами, резко увеличилась. Раз десять споткнувшись и, чуть не расквасив нос, я понял, надо отучаться от этого, коли жизнь дорога. Теперь я старательно ходил переучиваясь, до предела сдвинув носки ступней внутрь. Моя походка тут же трансформировалась в походку некого косолапого мишки. Так тоже ходить было не удобно. И следующие две недели я усиленно восстанавливал свою прежнюю походку. На этом, собственно, я и завязал со всеми экспериментами над своей ходьбой. Единственное, что я в нее внес, пожалуй, так это некоторую пружинистость. Мне показалось, что так легче идти и меньше устаешь. Так с тех пор и хожу. И даже по лестницам предпочитаю взбегать через две ступеньки. Благо, что так за все годы и не оброс жиром, хотя кто только не пытался меня откормить. Так что по моему весу за все эти годы вообще можно все весы калибровать. Ну, в этом тоже есть своя прелесть. Не надо костюмы перешивать. Всю жизнь в одном и том же размере. И еще одно я понял в своей жизни. Я напрочь не люблю ходить медленно. Поэтому всякие музеи и выставки прочие я по это причине просто ненавижу. Буквально через десять минут монотонного переползания из зала в зал, я устаю с такой жуткой силой, как будто пробежал все десять километров и при этом еще пер на горбу, ну, чего-то очень не легкого. Вот даже просто стоять для меня не такая смерть, как медленно идти. Так что ко всем выставкам и музеям я как-то не очень, хотя и очень даже жалею об этом.
Женщины на каблуках. Я мало задумывался над этим. Ну, да. Как-то они привлекательней смотрятся на шпильках. Как они умудряются так ходить? Над этим вопросом я впервые задумался где-то в классе четвертом. Однажды, слоняясь без дела один по квартире, я наткнулся на мамины туфли. Вот интересно. Мои башмаки, ботинки отца. Все казалось бы ясно. Обувь защищает ноги. Это ее главное назначение. Ну, и второе, это быть удобной и не сваливаться. А вот мамины туфли? Каблук высокий? Как она так ходит? Это же почти как на цыпочках. Не долго думая, я влез в ее туфли. Офигеть, я теперь вижу, что на книжной полке лежит. Так, теперь пройдемся. Вот гадство. Да это же пытка какая-то. Как тут равновесие держать? Да еще ступни моментально сползли к узким носам туфель, отчего пальцы сложились в некое подобие кукиша и больно сжались. Это же одуреть можно. Ходить так на цыпочках, да еще, чтобы так пальцы были сжаты и болели? Я ничего не понимал. Скинув мамины туфли и, не без труда, расправив двумя руками пальцы на ногах, я понял, не вдаваясь в подробности, одну глубокую вещь – хорошо, что я парень, а не девчонка.
Шло время. Менялась мода. Менялась обувь. Был период, когда и у мужских туфель появился приличный по высоте каблук, но быстро сошел. Нам мужикам так ходить было жуть, как не удобно. Лично я на своих моднющих рыжих пару раз серьезно ногу подвернул. Но в женских туфлях, за исключением небольших периодов, высокий каблук всегда был неизменен. И конечно на каблучке женская ножка каким-то удивительным образом моментально преображалась. А мы, пацаны, уже на женские ножки начинали заглядываться. Ладно, девчонки терпят, ходят. Видно красота действительно требует таких жертв. С тем я и жил. Правда, про себя, конечно, подмечал, что все женщины своеобразно носят туфли на высоком каблуке. На низком, там все ясно. Чешут совсем как мы. А вот на высоком, совсем другое дело. Тут уже с нами мужчинами их сравнивать никак нельзя. Но, честно сказать, не особо утруждал себя философией данного вопроса.
И не утруждал, пока не встретил ее на своей работе. Она шла по коридору, и я сразу обратил на нее внимание. Она прошла мимо, как дуновение летнего ветерка. Проводив ее взглядом, я остался в некотором недоумении. Смотря ей вслед, я пытался понять, что это было? Красивая, молодая и стройная девчонка. Не броско, но со вкусом одета. Джинсы отлично сидят на ее ножках, замечательно подчеркивая женственность ее талии и попки. Что привлекло так мое внимание? Ее походка. Как она шла. Такого я раньше не видел.
В ее походке была уверенность, и шаги были ровными и четкими. Но все это заканчивалось незримым образом где-то около ее каблучка. Именно здесь высокий каблук на ее ножке как бы говорил – осторожней, я высокий, смотри, чтобы ножка не подвернулась. И такое сочетание ее целеустремленности уверенного в себе человека четко идущего к своей цели и некой неуверенности туфель на ее ножке было потрясающим. От этого ее походка приобретала фантастическую грацию, подчеркнутую плавным движением ее рук и, я бы даже сказал, некую трепетность. Было в этом что-то от как будто того пшеничного колоска на поле солнечным днем. Высокого и стройного и едва колышашегося и вибрирующего на легком ветерке. Такого я раньше не видел. Обычно все женщины на каблуках четко печатают шаг, уверенно ставя пятку и как бы вдавливая каблук в землю для устойчивости. Только в местах опасности, возле всяких там решеток на земле или на эскалаторе в метро, они стараются идти больше на цыпочках, боясь повредить каблук или вообще им куда-то попасть и отломать, что сулило немыслимой катастрофой. Но это так, одно мгновение, а тут вся походка такая. Удивительное сочетание полностью уверенного в себе человека и осторожности туфель на ее ноге.
Мы достаточно долго были связаны с ней по работе, и мне всегда приятно было наблюдать за ней. Придя утром, она скидывала, в зависимости от погоды туфли или сапоги неизменно на высоком каблуке и надевала свою сменную на более низком. Оно и понятно. Ноги должны отдыхать. Походка ее тут же преображалась, становясь обыденной, как у всех. Но вот утром, когда она приходила, или когда выскакивала на обед, или вечером, когда уходила домой. Тут я с трудом мог отвести взгляд от нее. Она словно напоминала мне сказочную птицу на длинных и стройных ногах порхающую над землей.
Иногда, когда на нее налетало худое, а ей крепко доставалось в жизни, ее хрупкие плечики сутулились. И походка менялась. Она становилась тяжелой, и в ней не было уже той очаровательной легкости и стремительности. Было тут же видно, что на нее, молодую девчонку свалилась ноша и ноша неподъемная. А она несла. Она вообще по природе была «стойким оловянным солдатиком». Потом это проходило, и она снова порхала над землей, едва касаясь ее своими каблучками.
Я достаточно живу на свете. Люблю наблюдать за женщинами. Но вот такой, присущей только ей походки, я никогда ни у кого так и не видел. Да, наверное, и не увижу. Это было только ее, и это было невообразимо красиво и хотелось этим любоваться до бесконечности. Потому что лучше всего передавало всю прелесть грации женщины, ее сексуальность, ее женственность и утонченность.
Потом мы долго не виделись. Судьба разбросала нас в разные стороны. Я должен был сменить работу, а она осталась там. Меня окружали новые люди. И я продолжал наблюдать за женщинами. Но вот того, чтобы так привлекло мое внимание, с тех пор так и не было. А недавно я вновь ее увидел. В черном плащике по ее фигурке, в неизменных джинсах (о, эта практичность) она шла мне на встречу. И я тут же ее узнал и узнал бы из тысяч людей в толпе и лишь по ее походке. Так ходить могла только она. Это я понял давно. Возможно с возрастом, со временем ее походка и изменится. В ней появится больше степенности. Я допускаю это, хотя и мало в это верится. Для меня она останется навсегда тем трепетным стебельком, той сказочной птицей, которая парит над землей, почти ее не касаясь. И я очень рад, что она встретилась в моей жизни. Ведь благодаря ей, я что-то большее понял в жизни, в женщинах, да и в самом себе. Дай Бог ей легкого и счастливого пути.