- Ну, нет, не могли они просто так улететь. Мама бы меня не оставила. Может отчим или сестра оставили? Я с ними так себе в отношениях был, - вслух размышлял Гена, стараясь как можно быстрее добраться до дома, пока не стало слишком темно, благо еще не настала та осень, когда ветер промывал тебе все косточки, а мороз не отнимал у тебя чувствительность ног и рук.
- Но и они бы не смогли. Совесть бы не дала. Наверно… О, супер! Наконец-то, хоть что-то хорошее! – Воскликнул парень, когда перед его задумчивым взором появилось девятиэтажное здание, которое он называл Домом. Своим родным Домом, где его всегда ждали родители и сестра.
Лиза. Вредная младшая сестра Гены. На самом деле она была младше всего на год, но парню это не мешало называть ее мелкой. У них часто возникали ссоры, порой даже на пустом месте и из-за Гены (что уж тут скрывать, любил он побесить свою младшую сестренку) , но они все же любили друг-друга. Что также не мешало им устраивать друг другу пакости.
Александр Тимофеевич – отчим Гены. Отношения между ними были хорошие, но скорее как у знакомых, нежели как у родственников, что порой очень расстраивало Елену Павловну, маму Гены и жену Аркадия, но о ней позже. Настоящий отец Гены – Аркадий Васильевич, умер на фронте. По своей профессии он был военным, а точнее полковником штаба, и участвовал во всех горячих точках. Погиб на одной из них восемь лет назад. Гене тогда было семь лет, но он отчетливо помнил некоторые моменты, связанные с его отцом. Особо ярким воспоминанием было, как тот учил делать его самолеты из дерева. Они целыми днями напролет тогда стругали деревяшки и пропадали в мастерской, но через несколько дней они вынесли с победоносным видом самолеты, собственноручно выструганные из пихты. Летали они, конечно, не очень хорошо, но на полке стояли гордо. Они и до сих пор стояли в их квартире, наблюдая за всем с высоты шкафа.
Елена Павловна. Чудесный человек и мастер на все руки. Работала она ветеринаром, но, казалось,могла бы работать кем угодно. С ее обаянием, стойким характером и вечной улыбкой, трудно было не заполучить желаемого. С раннего детства ее мать воспитывала Елену в православной вере,поэтому она каждый день начинала день с молитвы, а по воскресеньям ходила в храм, где нашла много интересных людей, с которыми она время от времени встречалась и вне храма. Однако, как бы это могло показаться на первый вид, никого из семьи она не заставляла так же быть православным и ходить по храмам. Она понимала, что это дело каждого, а если заставлять его, то скорее всего ты напрочь отобьешь всякий интерес человека к вере. Но своим поведением и речью, чистой от ругательств и оскорблений, Елена многих привела к церкви, что считала величайшей наградой. А в последнее время и Гена стал задумываться о вере, Боге и церкви в общем, чем заметно радовал Елену, всегда готовую ответить на все вопросы сына.
За воспоминаниями Гена даже и не заметил, как оказался у подъезда.
«Ну, хоть в будущем они поменяли дверь», - пробормотал у себя в мыслях парень, разглядывая незнакомую дверь, хотя она мало его интересовала в данной ситуации.
Достав лом, тот самый, что помог ему открыть первый дом, парень уже хотел было начать устранять последнее препятствие на пути домой, но тут из кустов неподалеку раздался шорох. Сперва шатен обрадовался, мол, значит он не один, но затем в разум постепенно стал заползать страх, страх перед неизвестностью.
Вскоре из кустов показалась лысая морда, а затем и туловище чего-то, смахивающего на собаку. Собакой это было трудно назвать. Может, несколько лет назад оно и являлось ею, но сейчас это было жалкое зрелище. Шерсти практически не было, разве что кое-где проглядывали ободранные и грязные волосы. Все лапы были в крови и явно искусаны, кое-где виднелись колючки, застрявшие в подушечках. Мяса практически нет, так же как и мышц, казалось, что это просто кожа, натянутая на кости. Мелкие подбитые глаза внимательно рыскали по двору, пока не остановились на парне, который замер у двери. В ту же секунду пасть собаки раскрылась, и взору шатена предстали острые зубы и слюни, уже стекавшие по челюсти.
- Так. Хорошая собака, - выставил вперед руки парень, но, видимо, собака не понимала человеческий и, вместо того, чтобы успокоиться, набросилась на парня, который в тот же момент развернулся и постарался открыть никак не поддающуюся дверь.
Гена уже слышал тяжелое дыхание собаки, бегущей к нему, и даже почувствовал ужасный запах, исходивший из пасти и от самой собаки.
-Ну, давай же. Давай!- Кричал он на дверь, но она осталась безучастной к его мольбам.
В следующий момент тишину двора нарушил жуткий крик, а затем жалобное поскуливание. Собака впилась своим зубами прямо в голень парня, заставив того надорвать горло и выпустить из рук ломик. Но инстинкт самосохранения у парня, хоть и с опозданием, но сработал. Подняв ближайший камень, он ударил существо по голове, оставив кровавую рану на черепе.
Поджав хвост, животное попятилось обратно к кустам, оставив парня сидеть около подъезда и, шипя от боли, держаться за укус на ноге.
«А я еще думал собаку завести», - промелькнула в голове мысль , а в следующий момент парень усмехнулся. Он удивлялся своей способности, даже в самые плохие ситуации, уметь ляпнуть что-нибудь такое простое и нелепое, что самому становилось смешно и как-то даже легче.
Когда на город опустилась ночь, и появился холодный осенний ветер, Гена обрадовался, сам удивившись такой эмоции. Через несколько минут пребывания на ледяном ветре парень перестал чувствовать конечности, в том числе и ногу, которую чуть не съела собака.
«Так. Надо обработать. Но только не здесь», - вновь выстроил у себя в голове план шатен, с кряхтением поднимаясь на ноги, точнее на ногу.
Подняв валявшийся неподалеку ломик, он вновь подошел к двери и стал пытаться ее открыть. С замерзшими пальцами это было не очень удобно, но все же, через минут пятнадцать потирания рук и упирания лома в дверь, она поддалась.
-Давай, еще чуть-чуть, - подбодрил себя парень, заходя в подъезд и плотно закрывая дверь, чтобы никаких сюрпризов ночью не было .
Кажется, впервые за всю свою жизнь, Геннадий обрадовался, что живет всего лишь на третьем этаже, а не на девятом или восьмом. Лифтом он пользоваться не стал, из-за ясных соображений, так что пришлось идти по лестнице, что оказалось сложнее, чем он мог представить. Опираться на одну ногу и поднимать себя за счет рук, опирающихся на перила– было не самым легким путем восхождения по лестнице, но жалуйся, не жалуйся, выхода нет, надо идти .
Через двадцать минут мучений, парень, наконец вышел в родной коридор, который тоже порядком поменял свой внешний вид. Не было привычных велосипедов, колясок и санок, вместо них стояли большие металлические шкафы с номерами. («Наверно, там теперь они и хранятся», - подумал парень.)
- Так, девятая, десятая… И родная одиннадцатая.
При виде своей квартиры (дверь, к его небольшому удивлению, осталась той же) парень улыбнулся, впервые за последние несколько часов. На миг он даже забыл о боли в ноге, но та дала о себе напомнить, как только тот встал на нее.
- Черт, - руганулся тот, а затем полез в карман за ключами.
Глупо, конечно, было надеяться, что они подойдут, но хотелось войти домой, как хозяин, а не как воришка с ломиком в руках.
- Да ладно, - не поверил парень, когда замок, хоть и с трудом, поддался ключу.
Повернув ключ заветные три раза, Гена затаил дыхание и взялся за ручку.
«Раз. Два. Три», - с последним счетом он открыл дверь.
- Я дома.