- Алёна, это ты? Так давно с тобой не говорила, что уж и голос забыла. Новость неприятная: Галка умерла. Какая, какая… Ну, из нашей группы, помнишь? Не могла ты её забыть, не притворяйся. Никто её не забыл бы – такая яркая была, ещё на аккордеоне играла и всё пела –«Ах, Арбат, мой Арбат…». И ещё: «Где мои семнадцать лет?» Так задорно, всех заражала. Она на последнем курсе к нам откуда-то перешла. Ещё свадьбу её с Вовкой всем курсом играли. Такая счастливая была – высокая, красивая, вся в кружевах, настоящая принцесса. Завидовали ей.
- Да я и не притворяюсь. Помню её отлично. Всю жизнь помню и забыть не могу. Рада, что Бог прибрал эту шельму, а то скольких ещё она ободрала бы.
- Ты что, Алёна, что худого она тебе сделала? Ну, отбила у тебя Вовку, так это он виноват, таким неверным оказался. Да и забыть про это пора – у тебя же и муж хороший, и внуки уже…
- Вовка-то как раз и был первым, кого она в свои сети поймала. Я не виню его, он у меня прощения просил. А если бы я ему тогда всё сказала, не было бы той свадьбы. А я не захотела – видела, что он околдован ею, умолчала.
- Да что такого ты могла бы ему выдать?
- Было, что сказать. Беременная я была и как раз ему сообщить хотела. А увидела, как он мнётся, мучается, как хочет со мной расстаться по-хорошему, как трудно ему это, не стала говорить – убивать его не хотела. А что потом вышло? От ребёночка избавилась, от нашего с ним дитяти, и всё! Больше у меня детей не было. Знала бы заранее… Пусть бы он ушёл, а у меня бы сын его остался. А когда они разошлись, он бы ко мне вернулся. Да что уж теперь судить. Только грех этот всё равно на ней будет, и проклятье моё тоже.
- Что ты такое говоришь, у тебя же и дочь и внуки...
- Это мужнина дочь. Я же за вдовца замуж вышла, разве ты не знала?
- Ну, ты хоть проститься-то придёшь? На свадьбе не была, так похоронишь. Ком земли в могилу бросишь, своя гора с плеч спадёт.
- Да я уже той горы не чувствую – всё давно перегорело. Вот ты сейчас напомнила, так я и зажглась вроде бы. Ну, не знаю, может, и приду. А ты другим-то звонила?
- Кому? Все разъехались давно. А кто и здесь, так контактов нет. Вот разве Витька, друг Вовкин, ещё на свадьбе курицей её назвал. Всем неудобно стало,
а она так торжественно обещала никогда не стать курицей.
- Слушай, я недавно встретила, знаешь кого? У нас в группе была из деревни, рыжая такая, вся в веснушках, ещё всех как-то необычно называла, я забыла как, ещё волосы всё красить пыталась, не хотела рыжей быть. Она тогда сразу после выпуска уехала в деревню, к маме, а теперь опять здесь. Только уже не рыжая, а белая – почему-то поседела рано. Вот я тебе сейчас её телефончик дам… Ленка, ну, теперь уж, конечно, Елена, отчество не знаю, позвони ей.
- Алё, Елена? Здравствуй. Не узнала, конечно – Лиза, учились вместе.
- Лиза, голубушка, ну как же, помню.
- А Галину помнишь? Ещё на свадьбе у неё гуляли.
-- Конечно, помню. Разве её кто-нибудь забудет? Счастливица была – и давалось ей всё так легко, и билет на экзамене у неё всегда счастливый. И парня закадрила такого – все в него влюблены были. Поди, детей кучу нарожали?
- Умерла она недавно, похороны…
- Как умерла? Болела что ли? Ну да, смерть причину найдёт. Дети-внуки остались? Владимир один теперь… Что два? Два внука? Как два мужа? Разве такое бывает? Я же говорю, счастливицей была. У меня, вот , ни одного так и не появилось… Нет, не одна. Мама была, сестра. Теперь с племянницей живу и её мальчишкой… Нет, голубушка, не хочу я Галину в гробу видеть…
- Алё, Виктор? Или к тебе только Виктор Николаевич обращаться можно? Это Лиза. Помнишь, учились вместе?
- Да помню, помню. Хочешь сказать, что Галка умерла? Знаю, курице конец пришел.
- Курицу вспомнил, злопамятный…
- А как же! Помнишь, она сказала тогда, на свадьбе: Человек создан для счастья, как птица для полёта! Так важно, так торжественно, будто лозунг произнесла. Ну, я и продолжил: особенно, когда птица – курица. Все на меня зашикали, а она ничуть не смутилась: ну, уж нет! Уж курицей-то я точно не буду! Я тогда ещё подумал: это бабушка надвое сказала. Да чёрт бы с ней – курица или нет – она Вовке жизнь испортила. Сколько я ему говорил: перестань страдать. Гони ты эту стерву в шею! Найди себе бабу верную. Так ведь нет – люблю её, не могу. До чего дело дошло, втроём жили – он, она и её муж новый. Уж я бы не стерпел такого унижения. Нет, не пойду я на похороны. И денег не дам.
- Как умерла? Я не ослышалась? Ты сказала, Галина Васильевна умерла? Болела? Не могу представить её мёртвой. Всегда весёлая, лёгкая была. Она в последние годы не работала у нас. А я как-то встретила её в автобусе – такая улыбка, такая радость у неё, как будто я ей близкая родственница. Поговорили три слова. Так я потом весь день в хорошем настроении была. Она будто радостью делилась со всеми, кто с ней сталкивался. Не помню её мрачной. Вот придём с совещания у начальника, все подавлены. А она и тут: меня начальник опять хвалил. Это когда же, что-то мы не слышали. – Ну, как же? Он сказал – «и другие». Другие – это я. Тут и не хочешь, да рассмеёшься. А когда похороны? Приду обязательно. Да, если не трудно, позвони Зинаиде, у меня-то с ней нет связи.
- Алло! Это Зина? Просили сообщить, что умерла Галина Васильевна Веселова. Похороны…
- Это какая Веселова?
- Вы работали вместе…
- Это которая с двумя мужьями жила? Вот! Бог шельму метит.
- Ну, что вы такое говорите?
- Да знаю, знаю, что говорю. С двумя сразу жила, как не стыдно ей было…
- Не вам её стыдить. Уж у вас-то мужчин…
- Да, мужчины меня любят! И я их люблю! Но не жила я сразу… Але,але, вы слушаете…
- Алё, Галя, Галка, я тебе вот что звоню… Да подожди ты…
- Нет, ты сначала скажи, как там у тебя с Виталием?
- Да и говорить про него неохота. Толку с него никакого, приходит только поесть. Да ещё такой скупой, такой скупой, даже жадный. Принесёт кусочек курицы – на, сготовь. Хоть бы целую принёс. А то ещё предлагает – давай вместе жить. Я к тебе перееду. Ты представляешь? Он ко мне переедет, а свою квартиру дочери оставит. Это чтобы я его обстирывала, кормила. Нет, говорю, Виталик, не пойдёт. Я, говорю, одна жить привыкла. Не таким отказывала, хоть он и лётчик бывший.
- Ну, и правильно. Был бы подходящим, один бы давно не был.
- А я что звоню тебе – ты знала Веселову Галину, у нас раньше работала, с двумя мужьями жила?
- Как с двумя? Один – муж, другой – любовник?
- Нет, оба – мужья, в одной квартире жили, общее хозяйство вели.
- Как это она сумела?
- Сперва-то за одного вышла ещё студенткой, сына нажили. Ещё одного от другой женщины отбила и сюда же привела. Все трое жить стали. Так вот она умерла, мне сказали, а когда похороны, не сообщили.
- Нет, я её не знала. А молодец баба! То ли дело – она на диванчике полёживает, а они вокруг неё – то один, то другой…
- А тебе лишь бы полежать. Не знаешь, значит. Я потом тебе позвоню.
- Алё, Вера! Это Зинаида. Слушай, Вера, Веселова умерла.
- Как! Галина Васильевна? Не может быть, не верится. Такая весёлая, никогда не унывала. Я, как поговорю с ней, мне легче на душе становилось. Такие люди должны вечно жить! Она, мне кажется, вообще на большее была способна, например, большим руководителем стать. Что же с ней было? А по ней не скажешь, или скрывала свою болезнь? А тебе её муж сказал? Первый, или второй? Как с обоими? В одной комнате? Да болтают, наверное, язык же без костей. Подожди, а говорили, что она со вторым мужем в двухкомнатной была, а свою – однокомнатную первому мужу оставила.
- Ну, так оно сначала и было, А потом, когда она уже не работала, и мужа второго по пьянке уволили, пить не на что стало, пенсии же всегда мало, так они первого мужа взяли к себе в квартиру, а ту однушку сдавали.
- Ну, что ты такое говоришь? Что-то путаешь, какая пьянка?
- Значит, ты тоже не знаешь, когда похороны.
- Алё, кто это? Что, Веселова умерла? Вот! Бог он всё видит! Весёлая, говоришь? Может, и весёлая, только другим от неё одни слёзы. Как кто? А дети! Ведь двух мальчишек без отца оставила. Сама ходила ночью окна бить в их квартире, когда он к первой жене вернулся.
- И он опять к ней пришел от жены, значит, ему лучше с ней было. И его родители ей лично свою квартиру завещали, она же ухаживала за его отцом, когда он один остался.
- Наивная ты, Вера. Ну да, ухаживала, когда поняла, что он не жилец после смерти жены. А раньше? Она их сыну, её новому сожителю общаться с ними запрещала, да и с детьми тоже. Он, наверное, страдал бедняга.
- Если бы страдал, не ушёл бы от жены и сыновей.
- Она же спаивала его. Она вообще в средствах не стеснялась. Говорят и потом, в конце уже, молодого любовника завела на даче у приятелей, куда все трое отдыхать ездили. Отправит своих мужиков домой, а сама с молодым соседом шуры-муры. Свои-то старые уже.
-Этот молодой – дурак что ли? Значит, было в ней что-то привлекательное. Ты как хочешь, а я всё равно о ней только хорошее помнить буду.
- Да знаю, знаю – Галина Васильевна умерла. Нет, я её давненько не видела, она же в последнее время не работала. Всё хотела счастливой стать. Поговорочки её – нам где бы ни работать, лишь бы не работать. От работы кони дохнут. Да ещё - человек создан для счастья… торопилась счастливой стать, особенно как узнала в областной больнице свой диагноз. Не знаю, какой и никто не знает – не говорила никому. Только пить больше стала. Ну да, пили они много, но никто этого не знал, её никогда пьяной не видели. А, может, из-за второго мужика пить стала много, чтобы его привлечь. Ничего не наговариваю, я знаю. Она старалась весёлой быть. Всем всегда улыбалась и хорошие слова говорила. Не настоящее это веселье. Ты просто не знаешь. Не только ты, и никто не вспомнит её хмурой. Или чтобы жаловалась, или плакала. Любую ситуацию в свою пользу повернуть умела. Ну да, не любила будни. У неё всё праздник. По любому поводу полно в доме гостей, а есть нечего – готовить не любила и не умела, еду мама приносила. Ей бы только на аккордеоне играть. Ну, не спорю, хорошо играла и пела неплохо. Два мужика. Да и не было сначала двух. Один был, сын с которым. Второй-то потом появился, она тогда с первым разошлась. Этот второй всё к сыновьям своим стремился. Простили они его теперь или нет? А то и видеться с ним не хотели. Да и свой-то сын больше у бабушки жил – мешал он ей. Конечно, она любила его, но так, на расстоянии. За второго-то мужика она боролась здорово. Он сначала-то к ней ушёл, а потом, видать, опомнился, хотел вернуться в свою семью. Так она сама ходила ночью им окна бить, считала, что он нехорошо с ней обошёлся – из-за него со своим разошлась. Тот окна вставил и опять к ней вернулся. А, может, не из-за окон, а просто потому что первая жена не приняла обратно. А она его водкой – горе залить. Так он и спился, работу потерял. С родителями не позволяла ему общаться, чтобы они не усовестили его. Нет, это потом уже, когда его мама умерла, она стала за отцом его ухаживать. Да нет, не исправиться, просто двухкомнатную квартиру их заиметь хотела. Они же в однокомнатной жили, первый муж за занавесочкой спал. Он, правда, на вахтовую работу устроился, чтобы дома не бывать. Уж как ей удалось добиться, чтобы отец второго мужа квартиру ей лично завещал, я не знаю. Только он вскоре умер, и она со вторым мужем в его квартиру перебралась, а однушку тому мужу оставила, он же её и получал когда-то. Она ведь метила директором нашим стать. И стала бы, да кто-то на неё телегу накатал. Я думаю, это её и сломило. Пить стала по-чёрному, с работы уволилась. А как денег не стало, они первого мужа к себе пригласили жить, чтобы ту квартиру сдавать. Да и зарплата у первого была, он ведь ещё работал
- И что, по-твоему все трое дружно жили?
- А ты как думаешь? Ведь она любую ситуацию в свою пользу обыграть умела. Вот не знаю, про счастье всё ещё говорила, или уже нет.
Гроб был завален цветами. Возле изголовья стояли двое мужчин. Немолодые. Хмурые. Один смахивал слёзы. В толпе провожавших перешептывались...