Г Л А В А П Я Т Н А Д Ц А Т А Я
От деревни С и м о н о в и ч и – Б е л о р у с с и я,
до села К о т ю ж а н ы – У к р а и н а.
После длительного перерыва моего странствования, связанного с пребыванием в Симоновичах, в первый день возобновления пути я прошел небольшое расстояние: от Симоновичей, обойдя с востока Дрогичин, до деревни Людвиново примерно чуть более 40 километра.
В этой деревне я переночевал и ранним утром следующего дня был уже в пути. В близлежащую деревню Осовцы все-таки не решился заходить, а обошел ее стороной, выйдя к деревне Белин.
Здесь существовала паромная переправа на противоположный берег Днепровско–Бугского канала. Переправившись, я продолжил путь по лесистой местности, который довел меня до поселка Любашов.
Итак, я отклонился от намечаемого по совету Пылыпа Кожуха пути. Город Каменец–Каширский лежал где-то правее, что было южнее в полусотню километров от моего места нахождения.
Вечерело, наступающие сумерки как бы напоминали мне, что, если не успею засветло покинуть поселок, то нужно будет искать в нем ночлег. Издалека увидев стоявшую у ворот женщину, я направился к ней.
– Добрий вечір! – поздоровался я.
– Вечір добрий, – перефразировала она,– мабуть голодний, їсти хочеш?
– Ні, я не голодний, дуже пити хочеться…
Присмотревшись, женщина оказалась совсем молодой и мое предложение, как мне показалось, смутило ее. Какой-то миг она колебалась с ответом, а, задав мне два-три вопроса, ответы на которые были краткие фрагменты из моей легенды, несколько смягчили настороженность ее.
Закончился наш разговор тем, что мы последовали в ее жилье. Хата отличалась от обычной сельской планировки. Пройдя коридором, мы оказались в просторной полупустой комнате, в которой имелись еще две двери, очевидно в соседнюю кухню или комнату.
Она зажгла стоявшую на столе керосиновую лампу, предложила мне сесть на длинную деревянную скамейку у стены под окнами, а сама скрылась в соседнем помещении. Вскоре она вышла, неся в руках хлеб и большую глиняную кружку, наполненную молоком.
– Бери, пий молоко з хлібом, другого нічого в хаті немає. Ми майже не живемо в ці хаті,– сказала она, и снова оставила меня одного, выйдя в соседнее помещение, откуда вскоре вышла с каким-то рядном, бросила его на деревянный пол,– як закінчиш, постелиш рядно під стіною, погасиш світло й спочивай собі, а зараз мені потрібно вийти на вулицю,– уже на пороге бросила она, скрывшись за дверью.
Закончив еду, я постелил рядно в указанном месте и, погасив лампу, вытянулся на жестком полу. Усталость и сон мгновенно одолели меня, и я как бы отключился от всего окружающего.
С раннего детства, каким бы усталым я ни был, до старости, в какой доживаю свой век, мгновенно просыпался при зажигании огня. Так и было в эту ночь. Лучи света пробивались с полуоткрытой двери соседнего помещения. Оттуда же доносился ко мне знакомый тихий голос женщины, которая умоляюще просила кого-то:
– Не чіпай його, нехай спить хлопчисько,– затем свет потух, а ее слова перешли на шепот… Кто-то тяжело дышал…, а сон снова нашел на меня…
Проснулся я от толчка. Раскрыв глаз увидел надо мной согнувшуюся женщину с приложенным к губам указательным пальцем. Я встал на ноги, поняв, что мне следует соблюдать тишину. Она подошла к двери, и, все, придерживая к губам указательный палец, шепотом сказала:
– Йди своею дорогою…
Я скрылся за тихо закрывшейся дверью.
На улице светало.
В это день я узнал, что нахожусь на территории Волынской области Украины. За пределами поселка Любешова я оказался на проселочной дороге с указателем «До Кухотской Воли – 40 км».
Столь романтическое название населенного пункта вызвало у меня повышенный интерес, и я направился в его сторону. Далее мой путь проходил по-разному: в одних случаях близко, в других – подальше или в обход следующих один за другим села, поселков и городов, несколько крупными среди которых были Владимирец, Костополь, Александрия и другие.