Иногда, даже во сне, одолевает меня такая злая и безграничная тоска, от которой хочется орать, раздирая глотку. Только не получается выдавить из себя ни звука. В такие моменты собственные вздохи и стук сердца, моего последнего солдата сопротивления, кажутся такими невероятно громкими, как будто каждый человек на этом свете сейчас их слышит.
Как будто все они внезапно застыли от ощущения, пронзившего все их существо, непохожее ни на что, из того что им довелось пережить, целиком захватывая разум, душу и тело... В их ушах гулко стучит моё истерзанное сердце, мои шершавые от бесконечного курения вздохи отдаются в их дыхании, они охвачены древнейшей магией, для которой не существует границ и мер. Женщины перестали думать о своих и чужих красотах, мужчины забыли о вожделении, правителям стала не нужна власть, а солдатам правители. Усталые матери оцепенели, словно что-то вспоминая, а их грудные дети перестали увлечённо сосать молоко и почувствовали себя так умиротворенно, как если бы опять очутились в утробе. Безрассудные богачи больше не видели счастья в богатстве, они о нем просто забыли, а нищие, стоящие на паперти, выронили из дрожащих обветренных рук потяжелевшие монеты, осознав, что слезно выпрашивали они совсем не деньги. Отцам вдруг перестало быть нужным немедленно отчитать своевольных чад, а дети переполнились благодарностью к только что ругавшим их отцам и потянули к ним свои тонкие ручки, чтобы не медля ни секунды заключить в объятия. Голодающие не чувствовали нужды в еде, больные и раненые были исцелены.
Звери остановили свои забавы и битвы, деревья и трава сделались необычайно зелёными, воздух стал прозрачнее чем можно себе представить, а небо одним дарило звездопад, а на других изливало чистейшую лазурь.
Звери почти прекратили движение, а птицы напротив только теперь научились летать по-настоящему. Они подобно Чайке Джонатану, с безграничным изумлением, мастерски исполняли невероятные пируэты, которые и не снились лучшим асам лётной школы. Ветер почти затих, оставив от себя ласковый бриз, одаривая всех без исключения живительной свежестью и слегка покручивая снежную пыль, листья и придавая чудные формы песчаным барханам.
Каждая клеточка этого мира была моим продолжением, каждая пылинка была бесценна. Все ожило. Все охвачено бесконечной любовью и прекрасным первозданным одиночеством, которое как бесценный дар даётся каждому существу на этой земле при рождении, и которое в связи со своей поддатливой природой и с течением времени становится для многих пыткой. Но истина раз и навсегда открыта мною. А через секунду все становится на свои места. Я просыпаюсь.