— Можешь меня поздравить, — Данька отсалютовал стаканом с виски, — я наконец-то новую хату снял.
Мы сидели в "Окнах во двор", уютном подвальчике на Пятницкой улице, и праздновали изменение данькиного жилищного положения. Вернее, выяснилось это только сейчас, а до того момента Данияр был сама загадочность.
— Это успех, — согласилась я, отпивая холодный брют, — твоя старая берлога была ни на что не похожа.
Это было истинной правдой. В данькиной старой квартире на Каширском шоссе я была всего один раз, при обстоятельствах страшных и трагических, но запомнился мне этот клоповник накрепко.
— И как ты только додумался приглашать туда Мадлен?
— Юля, не тупи. Женщина, у которой всё сводит от желания, не будет вертеть головой по сторонам. Уж поверь.
В этом я ему верила.
— И где ты теперь обитаешь? — поинтересовалась я. Я помнила, что Данька во что бы то ни стало хотел поселиться поближе к работе и не тратить время на ерунду, то есть на дорогу.
— Здесь, — он указал пальцем вверх. Я непонимающе посмотрела на него.
— В этом самом доме, на пятом этаже. Не представляешь, как я крутился, чтобы заполучить именно эту хату.
Я присвистнула. Это что ж получается, Данияр теперь живёт в двух шагах от телекомпании, да ещё и в одном доме со своим любимым подвальчиком? Вот ведь жук.
— И сколько денег?
Он назвал сумму. Хм. Не так уж и много для центра Москвы.
— Там полный хаос и разруха. Но мне это не мешает, скорее наоборот.
Видимо, демоническая данькина натура требовала каких-то поистине пещерных условий существования.
— От тараканов избавлюсь и технику поменяю, а так всё путём.
— И как же ты выселишь тараканов? Они, говорят, ядерную войну переживут.
— Выжгу, — равнодушно бросил Данияр. Я хмыкнула. Могла бы и не спрашивать.
— Ну, а ты чего на пустой неделе? Благословляешь безлимитный интернет?
— Это для тебя такая новость? Кстати, Дежанси пошёл на повышение. Он теперь шеф аналитического бюро канала "Франс 2".
Данька удовлетворённо кивнул.
— Молодец мужик. Я подозревал нечто в таком роде. Ты когда летишь?
— На следующей выходной неделе. С билетами какой-то караул. Прямые рейсы я уже зареклась смотреть, я столько не получаю. Полечу с пересадкой в Праге, обратно через Белград.
— М-да. — только и произнёс Данияр.
Я сделала ещё глоток. Ещё пара недель, и я снова окажусь в столице Пятой республики. Прошлый раз мы летали туда консолидированно от телекомпании в рамках программы по обмену опытом, и Данька, отринув все понятия о морали, пойдя на кучу подлогов и шантажа, включил-таки меня в состав делегации, причём в аккредитации я значилась комментатором-международником. На мои выпученные глаза Данияр со вздохом уставшего от женской глупости человека заявил, что с такой должностью значительно проще ошиваться в аналитическом бюро и что женщины от любви теряют способность связно мыслить.
В итоге его шарлатанские выходки мне действительно помогли, но только на первый день, потому что потом Луи-Армель, уж не знаю, каким образом, но взял неоплачиваемый отпуск на семь дней, и больше в штаб-квартире телеканала "Франс 2" и даже в его аналитическом отделе я не появлялась. Не появлялась я и в гостинице на улице Эглиз, куда нас поселили.
Дежанси жил в Девятнадцатом округе Парижа, не так уж и далеко от моего отеля, поэтому в первый же день он заехал туда, чтобы забрать мою сумку. Таким образом Лилии Сенатской неожиданно достался личный номер в гостинице.
Я же эти дни жила на улице Фессар, в небольшой квартире на третьем этаже серого непримечательного дома с небольшим бистро внизу. Бистро называлось "Chacun fait...", где мы, в основном, и перекусывали. Дежанси там знали все, но моё появление привлекло плохо скрываемое внимание. Одиночество Луи-Армеля здесь было общим местом, и меня исподтишка разглядывали не только официанты, но и завсегдатаи кафешки.
Обстановка в жилище шефа аналитического бюро была весьма аскетичной, ничего лишнего, внимание к себе привлекал только странный серебряный мужской перстень, висящий на цепочке около окна.
— C'est un heritage de famille*, — коротко сказал Дежанси и замолчал. Было видно, что тема фамильной реликвии его не воодушевляет. Я решила не настаивать. Сложная история рода Дежанси всегда была больным местом для Луи-Армеля.
Данька периодически выходил на связь, вкратце рассказывал, какой фигнёй страдает он сам и все остальные, иногда встречался с нами в "Chacun fait...", где мы могли засидеться дотемна. Отношения между Данькой и Луи-Армелем были весьма дружеские, что меня всегда слегка удивляло, если вспомнить ту жуткую схватку в молочно-белом тумане. Но охотник погиб безвозвратно, а к человеческой ипостаси Дежанси Данияр относился вполне дружелюбно. Настолько, что в один прекрасный майский вечер завёл с ним довольно рискованный разговор.
— Что, экзорцист, — так он называл Луи-Армеля в шутку, и тот не обижался, зная, что Данияр в курсе его семейной истории, — всё-таки ты меня тогда не убил.
Дежанси поднял брови. Разноцветные глаза смотрели с недоверчивым непониманием.
— Не помнишь... Оно, глядишь, и к лучшему...
— Ты о чём?
Вместо ответа Данияр равнодушно опустил руку в небольшую жаровню, что стояла на каждом столике для красоты. Пошебуршал горящими углями, пропуская их сквозь пальцы, погладил язычки пламени, не вынимая руки из огня. Дежанси смотрел молча и очень внимательно.
— Просто небольшая демонстрация. — Чёрт, что он тут устраивает?
— Да я уже понял, — пожал плечами комментатор-экзорцист, — я ещё в Москве это понял. Я не знаю, о каком убийстве ты говоришь, но любому нормальному человеку видно, что в тебе есть что-то чужое. Я не о глазах и не об этом вот. Я вообще.
— И что? — негромко спросил Данияр, глядя в полуприкрытые двухцветные глаза.
— Ничего. В мире много такого, что нам кажется невозможным. Мои предки столетиями выслеживали демонов и колдунов. Думаешь, они пять веков ерундой занимались, за тенями охотились? Ясно, что такие, как ты, должны и будут существовать.
— Хм-м-м... — Кажется, Данька был обескуражен. — Какая... здравая позиция. В своё время ты был более нетерпим.
Дежанси заинтересованно поднял глаза.
И Данияр рассказал ему. Рассказал всё. О том, как получил свой то ли дар, то ли проклятие. О том, как охотник почуял жертву, как бросил ей вызов, рассказал, каким ветром занесло в этот призрачный мир меня, и что я там творила. Рассказал, как убил карателя из Плезанса.
Луи-Армель слушал молча, изредка прикладываясь к бокалу вина. Наконец он тихо сказал:
— Мне кажется, ты сделал всё, что мог, и так, как мог. И ты тоже, — обернулся он ко мне. — Я не удивлён. Мне часто снится один и тот же сон, где я нахожусь в странном, туманном месте, и вы оба там тоже присутствуете. И заканчивается он всегда одинаково, будто меня заливает прозрачный багровый огонь, и потом я просыпаюсь. Теперь я знаю, что это.
Данька старался держать себя в руках, но глаза против воли полыхнули вишнёвым.
— Ты не понял. Я инкуб. Ты доверил сторожить свою девушку инкубу, который может соблазнить любую женщину за считанные минуты.
— Я помню, как ты очаровал Мадлен. Я это видел. Очень хорошо, что мою девушку сторожит инкуб. Так мне гораздо спокойнее, когда она в России.
Тут уже у меня глаза на лоб полезли. Интересно, бордо всегда так действует или это какой-то особый урожай? Безмятежная манера Дежанси говорить будто в полусне только усиливала эффект.
— Не забывай, я тоже не деревенский дурачок. Я экзорцист, пусть и бывший. Ты не имеешь над ней власти, — он сделал ещё глоток, — зато отпугнёшь любого интересующегося. Если бы ты мог... воздействовать на неё, она сидела бы там, где ты её оставил, и ждала бы твоего возвращения. Но ведь ты же сам сделал всё, чтобы она не влюбилась в тебя. Ты её единственный друг. — Дежанси осторожно вынул ресницу из бледно-зелёного глаза и несколько секунд моргал, щурясь. Данияр смотрел молча, вертя в руках бокал. Кажется, он был в откровенном ступоре. Как и я.
Больше за эти семь дней Данька нас не беспокоил, преимущественно ошиваясь днём в штаб-квартире "Франс 2", а вечера проводя в компании Мадлен. Как ни смешно, но Парижа ни он, ни я толком так и не увидели. Улицы были наводнены огромным количеством полицейских и примерно таким же — арабов, африканцев и прочей шушеры, что так нервировала добропорядочных парижан. После известных терактов в городе было не очень-то уютно, поэтому, один раз показав мне Эйфелеву башню, Луи-Армель решил, что остальное выглядит примерно так, как на открытках и смысла искать себе приключения на одно место нет ни малейшего. Честно говоря, мне были фиолетовы и Лувр, и Нотр-Дам, и Монмартр, мне были абсолютно безразличны все красоты столицы Франции. Я была с любимым человеком.
Всё это я вспоминала, сидя в "Окнах" напротив Даньки. А тот уже развёл кипучую деятельность, что-то строча в смартфоне с пулемётной скоростью.
— Ты чего? — Уж больно вид у него был вдохновенный.
— Говоришь, экзорцист теперь главный аналитик? Это хо-ро-шо. Это нам в плюс... — бормотал Данька, не вылезая из телефона, — сейчас я ему напишу...
— Чего тебе от него надо? Только не ври, что хочешь похвастаться новой квартирой.
— У нас, радость моя, к величайшему сожалению, во Франции нет собкора. "Франс-пресс" это, конечно, хорошо, но мне надоело прибедняться. Теперь у нас будет собственный комментатор-аналитик со знанием русского языка, владеющий информационной ситуацией в одной из крупнейших стран Евросоюза...
— Вот сейчас он всё бросит и будет тебе твои сюжеты комментировать. Ну ты мажор! У него своей работы по горло, да и с чего бы ему за здорово живёшь батрачить на тебя-любимого?
— Во-первых, не за "здорово живёшь", а абсолютно легальное и, подчеркну, бесплатное распространение информационной политики "Франс 2" в нашей стране медведей в ушанках. А во-вторых... чем больше он будет работать с русскими, тем всё более велика вероятность его отправки сюда, в российское бюро. Конечно, не главным аналитиком, хотя как знать. Парень цепкий. Не забывай, он ведущий русист в своём отделе.
— Он не променяет должность шефа бюро на прозябание тут, это же смешно.
— Если бы была возможность раньше, он бы променял ещё месяц назад. Пока я ему обрисовываю перспективы. Дело, конечно, муторное, французская бюрократия не уступит российской ни в чём. Но попробовать стоит. Хотя бы в качестве комментатора для моих сюжетов. — Он отослал сообщение и сделал щедрый глоток виски. — Для тебя стараюсь, чудище. У меня глаза кровоточат, когда я на тебя смотрю.
Не успел он допить свой стакан, как телефон пискнул.
— Ага! — Данька подлил себе и пододвинул телефон поближе. — Скайп! Пардон, мон ами, сейчас я буду говорить на языке Вольтера.
Он установил сеанс и затрещал на французском.
Через минут пятнадцать (за это время я успела два раза выкурить по сигарете и допить ещё один бокал) он отложил трубку и откинулся на спинку стула.
— Дежанси говорит, что не я один такой умный. Он рискнул пробить себе назначение в российское бюро, всё, чего он добился — повышение по службе, чтобы не убёг. Разумный подход для его руководства. Я же тебе говорю, парень цепкий. Они не горят желанием отправлять его в нашу берлогу. Но заявил, что запросто прокомментирует всё, что угодно, на правах ведущего аналитика. М-да. Непросто тебе обустроить счастье в личной жизни. Я, конечно, что-нибудь ещё придумаю, не пальцем деланный, но пока так.
У Даньки слова с делом не расходились. На следующий день, в понедельник, не успела я выйти на смену, как он нарисовался у меня в комнате и поманил пальцем.
— Пошли к Ледовникову. Буду объяснять ему преимущества твоего робеспьера.
Ледовников Сергей Николаевич был шеф-редактором на моей рабочей неделе.
Он недоверчиво слушал Даньку, который, по своему обыкновению водя пальцем в воздухе, рассказывал о перспективах российско-французского сотрудничества на почве аналитических комментариев.
— Ты хочешь сказать, что завербовал парижского аналитика? — Ледовников был неподдельно удивлён. — Это было бы здорово, но канал не имеет возможности оплачивать его услуги.
— Сергей, ты как маленький, ей-богу. Дежанси мой друг. А она, — Данька указал не меня, — его невеста. Он прокомментирует всё, что угодно, за милую душу. Деньги ему "Франс 2" платит. Сергей, ну ты головой подумай. Мы на этом вот финте можем запросто обставить другие каналы. Потому что можно иметь сколько угодно собкоров в Париже, но вот шефа аналитического бюро второго по значимости телеканала Франции ни у кого нет. Да, кстати, — он оперся руками о стол, — если я не путаю, послезавтра состоится второй визит Франсуа Олланда в Москву. Это моя тема. Тебе не кажется, что мсье Дежанси здесь будет весьма уместен?
— Убедил, — Ледовников поправил очки. — Одного не пойму, где ты его выцепил? И Юля тоже.
— Ты что, не помнишь? Он из той делегации по обмену. Я же его в своё время к тебе подсадил. И матом орал на вас, когда ты с ним заболтался вместо того, чтобы мой текст принимать.
— Ах вот оно что! Да, теперь я его вспомнил. Тихий такой, весь в чёрном. Надо же. Он теперь шеф отдела аналитиков?
— Да, повысили вот.
— Что ж, рад за него. Хорошо, если можешь, свяжись с ним, обрисуй ситуацию и, если договоритесь, напиши заявку в аппаратную записи. Ну, не мне тебя учить. Могу дать тебе Оксану для расшифровки.
— Я сам буду его расшифровывать, — отрезал Данька. Сергей удивился.
— Зачем тебе лишний геморрой? Оксана знает французский, всё-таки международница как-никак. Загрузки у неё сейчас особой нет...
— Серёжа! Как ты не понимаешь. Он, конечно, около часа будет разглагольствовать на тему Путина и Олланда, но потом непременно попросит меня что-нибудь передать Юльке, ну и прочий секс по домофону. Мне вот в этом лишние уши ни к чему.
— Странный у вас тройственный союз, — пробормотал Ледовников, — иногда мне кажется, что вы чокнутые.
— Ну слава богу, допёрло. — Данияр усмехнулся. — Ладно, Сергей, если что, на связи.
* — Это фамильная реликвия (фр.)
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/03/1612